Краткий обзор общественного мнения в 1829 году
1829 год был богат важными событиями, вызвавшими заметное оживление общественного мнения. Четыре года последовательных и внимательных наблюдений дали новые средства ознакомления с различными общественными элементами. Следя как за событиями, так и за отдельными лицами, надзор в состоянии лучше наблюдать и за источниками и за направлением общественного мнения, картину которого мы здесь воспроизводим.
После возвращения Государя-Императора из Варны столица была явно настроена против графа Дибича, и по всей России было распространено мнение, приписывавшее ему одному всю неудачу кампании. В высших кругах его поносили и наделяли различными прозвищами. Также и средние классы, т. е. дворянство, чиновничество и купечество, бранили графа Дибича. Назначение его главнокомандующим армией возбудило сильное неудовольствие, которое, однако, уменьшалось по мере того, как отдавали себе отчет в военной репутации наших генералов. Патриоты восклицали: почему не берут Ермолова? Некоторые сторонники Воронцова1 высказывались за него; более благоразумные люди, однако, рассматривая список наших генералов, не находили никого другого, кто был бы более способен выполнить эту задачу. Все хором скорбели о бедной России, лишенной крупных талантов. Были, однако, люди, хотя и весьма немногочисленные, полагавшиеся на мудрость Государя и уверявшие, что Государь не ошибется в своем выборе Дибича, как не ошибся, выбрав Паскевича. Впрочем, - говорили они, - план операций был составлен в кабинете Государя Императора, и Дибичу придется только с точностью выполнять то, что ему будет предписано и что будет заранее составлено.
В течение зимы циркулировали разнообразные слухи по поводу прошедшей кампании и недостаточной точности наших бюллетеней. Австрийская миссия проявила в этом отношении усиленную деятельность: ее сторонники сходились в своих сборных пунктах, у г-ж Лаваль2, Белосельской3, Куракиной, Хитрово и графини Людольф4, распространяли тревожные предположения относительно успешности новой кампании, предсказывали образование европейских коалиций против России и т.д. и т.д. Русские в Варшаве делали то же самое. Махинации эти имели целью, по-видимому, довести все эти сомнения до сведения Государя, убедить окружающих его в опасностях, коим подвергалась Россия, и образовать при дворе настроенную против войны партию. Образовать таковую им удалось, но не удалось, однако, обмануть Государя или заставить его поколебаться. Война была решена, генерал Дибич уехал в армию, и Россия с нетерпением ждала результатов.
Все очень интересовались путешествием Государя-Императора в Варшаву5. Средний класс, рассуждающий наиболее здраво, видел в этом обстоятельстве только его благородную и благоразумную сторону. Подписав конституцию, Государь-Император принял на себя обязательство короноваться. Зачем было подрывать доверие к слову монарха, когда речь шла об упрочении счастья целой нации посредством торжественного акта, который привязал бы ее к трону и в то же время обеспечивал спокойствие в России? Эти мысли разделялись всей цивилизованной Европой. Но усилившиеся старые патриоты, пропитанные духом манифестов Императрицы Екатерины, упорно продолжающие смотреть на поляков, как на врагов, отнеслись к этому путешествию не сочувственно. Они желали бы, чтобы Царство Польское было разбито на русские провинции, чтобы богатые поместья на берегах Вислы были отданы в их собственность, чтобы там была введена русская администрация и чтобы процессы разбирались петербургским Сенатом. Несколько высокопоставленных лиц были того же мнения, которое, однако, не основывалось на логических аргументах и просто являлось результатом зависти или спеси.
Раздраженные умы в Польше и ее провинциях были совершенно успокоены решением громкого дела о государственных преступниках6, вместе с которыми молилась почти вся Польша. Даже в России этот акт великодушия монарха был принят с благодарностью. Во всей Польше публично возносились молитвы за Государя-Императора, все радовались, плакали, и любовь к Государю возгоралась во всех сердцах. Русские жители Варшавы старались представить Государя в глазах поляков ненавидящим их тираном и внушали им, что все чинимые им неприятности производились по его повелению. Массы этому верили; но великодушный приговор по делу преступников разрушил это злостное влияние; завеса упала, и все убедились в том, что их угнетает не Государь.
Все видели искренний энтузиазм, с которым принимали Государя-Императора в Варшаве, несмотря на те опасения и страхи, которые угрожали полякам после его отъезда. Характер Государя, приветливость Государыни и любезность Наследника покоряли все сердца. Их обожают в Польше. Поляки жалуются только на то, что в лице государя их посетил дорогой гость, а не их владыка. Здесь все того мнения, что пребывание Государя в Варшаве принесло величайшую пользу; поляки же утверждают, что после отъезда монарха все вошло в свою обычную колею. Несчастные польские провинции остались в состоянии прежнего угнетения и продолжают стонать под игом нескольких известных лихоимцев; последние все получили награды, и таким образом их власть творить зло была как бы санкционирована. Имевшие счастие заслужить в Варшаве благосклонность Императора поляки считают себя еще более несчастными, будучи убеждены в том, что Государь не может изменить их участи и должен при- несть их в жертву особым обстоятельствам.
Князь Алексей Федорович Орлов
Вот к чему сводятся, согласно общему мнению, пожелания поляков:
A. Для польских провинций:
1) освобождение от военного управления, которому они подчинены, как если бы они бунтовали,
2) назначение другого лица на место Новосильцева,
3) восстановление старых прав Виленского университета7.
B. Для королевства:
1) чтобы никто, кроме самого Государя, не вмешивался в дела административного управления, превосходно налаженного,
2) чтобы личная свобода не зависела от чьего-либо каприза,
3) чтобы действующие в Империи цензурные правила были введены также и в королевстве,
4) чтобы полиция действовала на основании точных законов, а не по произволу,
5) чтобы делаемые министрами представления не шли через г. Новосильцева,
6) чтобы было открыто сообщение с Россией без ненужных ограничений.
Циркулирующие в Польше слухи об Августейших особах императорской фамилии вполне для них благоприятны: поляки их искренне любят, хотя русские в Варшаве позволяют себе часто критиковать Государя Императора и окружающих его лиц. Поляки были больше всего тронуты тем, что наследник изучает польский язык, но многие из них сожалеют, что дело это доверено офицеру Юрьевичу8, уроженцу Белоруссии, не знающему, собственно, языка и говорящему на режущем польское ухо жаргоне. Они желали бы видеть при наследнике какого-либо ученого поляка.
Поездка Государя-Императора в Берлин9 доставила нашим крикунам мало тем для рассуждений, между тем как в клубах рассматривали ее как политическое событие, а дипломаты сильно волновались.
Наконец, военные действия возобновились, и достигнутые графом Дибичем блестящие успехи изменили составившееся о нем мнение; однако по его адресу продолжали слышаться упреки за дело при Кулевче10, в котором он якобы без надобности пожертвовал отрядом генерала Отрощенко11, слишком слабым по сравнению с многочисленным неприятелем. Однако последующие успехи - результат прекрасного плана кампании, и русским это приятно.
Несмотря на всю свою славу, граф Дибич никогда не мог стать кумиром нации, особенно ввиду того, что против него существует сильное предубеждение, и предполагают, что он не любит русских и предпочитает им немцев. Отдают справедливость выбору Государя - ценят Дибича, но больше любят Паскевича.
Питаемое славой блестящих военных подвигов своих героев, национальное чувство являлось источником некоторого неудовольствия в массах тем, что наши победоносные войска не вошли хотя бы на несколько часов в Константинополь. С разных сторон слышалось: «Пусть бы пробили поход русские барабаны в Константинополе, и слава для России и Государя была бы вечна». Масса не разбирается в политических затруднениях и не понимает их; ее увлекает мелочное тщеславие, поэтому-то известие об Адрианопольском мире12 не вызвало большой радости: все ждали занятия Константинополя. Но если оставить в стороне национальное самолюбие, почетный мир увенчал миротворца лаврами и вызвал к нему общую благодарность. Единственное, что не одобряется русским обществом, это то, что Россия, как бы из страха перед Австрией, не упоминает в опубликованном здесь мирном трактате о Греции. По этому поводу вспоминали о подобном же упущении при объявлении войны, что сделало этот акт непопулярным. Вот что слышится по этому поводу: «Франция не боялась послать войско в Грецию13 и собирать деньги для греков, а мы, единоверцы, из угождения Австрии, не смеем обнаружить перед светом чувствований, делающих нам честь. Долго ли России ходить на помочах Австрии?» - Все это приписывается интригам и влиянию Австрии.
Чувства России к Августейшей чете проявились по поводу болезни Государыни, а затем и Государя. Болезнь Государыни вызывала сильное беспокойство, потому что все вообще уверены, что она составляет счастье Государя и что, привязывая его к себе своими выдающимися качествами, она поддерживает на троне великий и прекрасный пример семейных добродетелей. Во время болезни Императора14 не только искренняя преданность его особе, но и политические и частные интересы заставляли взывать к Богу и проливать слезы. Даже те немногочисленные люди, которые считали себя вправе быть недовольными теми или другими деяниями Государя, излив свою желчь, прибавляли: «Но все-таки он честный, прямодушный и добродетельный человек, любящий правосудие». Во время этих всеобщих опасений только и слышались разговоры об ужасном несчастии, которое постигло бы Россию в случае катастрофы. Мысль о регентстве была неприятна; боялись влияния Варшавы15. Склонялись к мысли о Государыне-Императрице, и многие ей сочувствовали.
В это тяжелое время надзор почел долгом удвоить свою бдительность для того, чтобы, на основании некоторых данных, поближе присмотреться к настроению многих недоброжелателей, но убедился, что к последним он может отнести только очень небольшое число лихоимцев из чиновников гражданского ведомства и несколько лиц из дворцовой челяди. Последние взбешены тем, что их братии поставлены препятствия к продвижению в чинах и что их лишили возможности безнаказанно расточительствовать. Влияние этих людей на низшие классы, с которыми они приходят в соприкосновение, было бы пагубно, но, к счастью, оно парализуется любовью к монарху.
Обозрев волновавшие общественное мнение крупные события, мы остановим наше внимание на суждении общества о различных отраслях административного управления. В наше время гораздо легче управлять в критические моменты, чем при обычных условиях. В обычное время у всех являются претензии, каждый смотрит в упор на правительство, ожидая, чтобы оно исправило все ошибки, предупредило бы все беды, наделило бы всеми благами. Мы будем придерживаться порядка последовательного обозрения различных отраслей государственного управления.
I. О министерстве финансов
Система запретительных пошлин, рекомендованная находившимися в сношениях с предшествующим министерством спекулянтами и утвержденная ложно направленным патриотизмом, принесла много вреда России. Столь широко распространенная роскошь не могла быть удовлетворена местным производством. Богатые люди разорялись, приобретая все то, к чему привыкли с детства; остальные, чтобы не отстать, предавались взяточничеству и лихоимству, что способствовало развитию контрабанды, конфискаций, казнокрадства. В России начинали производить кое-что хорошее, но в очень ограниченном количестве; большая часть фабрикатов выделывается наспех, и, ввиду отсутствия конкуренции, плохие товары местного производства продаются дороже, чем привозимые из-за границы хорошие. Стремясь увеличить таможенные доходы, министерство финансов облагало ввозимые товары чрезвычайными пошлинами. Одним словом, покупатели должны обладать большими деньгами, чтобы иметь возможность приобрести вещи, сделавшиеся им необходимыми; но денег не хватает: иностранцы, не находя больше достаточного сбыта для своих товаров, переставали покупать наши продукты, обращаясь за таковыми туда, где торговля менее стеснена и где они могут избежать скверных приемов таможенных чиновников и бесконечных, несносных формальностей, с которыми они встречались у нас. Земельная собственность обесценивалась, крестьяне переставали платить подати, а дворянство, живя в столицах или состоя на службе, всегда нуждается в деньгах и постоянно делает долги. Министерство долго упорно защищало и сохраняло покровительственную систему, но, наконец, наученное голосом общественного мнения и несколькими газетными статьями, по-видимому, убедилось в необходимости ослабить эту систему и само поместило в печати статью, имеющую, очевидно, целью подготовить умы к изменению системы пошлин. Уверяют, что это будет счастьем для народа и что даже наши фабрики, при наличии конкуренции, усовершенствуются. К этому прибавляют, что есть только несколько губерний, достаточно населенных для того, чтобы быть промышленными, и что в других не хватает рук даже для обработки земли. Что дала в результате выставка русских фабрикатов - выставка, которая произвела поразительное, благоприятное министру финансов16 впечатление и, в некотором роде, примирила с ним общество? Там были великолепные образцы, но в магазинах находишь только плохие вещи, продаваемые по столь высоким ценам, что министр приказал напечатать в своей газете, что русские фабриканты забываются, что цены на их товар назначаются тройные сравнительно с заграничными и что поэтому-то они и не находят сбыта.
Говорят, что министр финансов занимается только измышлением налогов прямых и косвенных, не считаясь с тем, что у нас каждый налог падает на бедного земледельца и что необходимо оживить обращение денежных сумм. Этим объясняют, что такое большое количество заложенных в банках земель продается с аукциона и что так много не внесенных в срок податей. Какое преимущество представляет собой хорошо составленный бюджет, если он не соответствует действительности? Теперь приходится силой вышибать каждый рубль. Изданный в этом году указ касательно мероприятий против тех, кто не платит повинностей, вызвал ропот среди бедных классов. Со всех сторон кричат: «Думают, как взять, а не думают, откуда». - В течение тридцати лет налоги все возрастали, но никогда никто не думал о том, чтобы облегчить народу его бремя. К чему это приведет? К общему банкротству. Рассуждения эти влекут за собой и другие, менее невинные; среди дворянства возникают пагубные идеи. Положение становится натянутым, и начинают желать более или менее законных перемен. Необходимо заняться внесением некоторых улучшений в положение помещиков-землевладельцев, и, согласно общему мнению, достигнуть этого возможно единственно лишь понижением процентов. Это оживило бы и усилило обращение денежных сумм и, может быть, спасло бы от разорения многих помещиков.
Откупа питейных сборов несколько усилили денежное обращение, но царящая в народе бедность обманула ожидания откупщиков, и многие из них утверждают, что понесли значительные потери.
Горная промышленность находится, - как говорят, сказал по секрету г<осподин> Гумбольдт17, - в плачевном состоянии. Во Фриберге девять тысяч рабочих делают то, на что в Колыванских рудниках требуется пятьдесят тысяч человек, потому что они столь же плохие земледельцы, сколь и скверные рудокопы. Люди эти вынуждены проехать несколько сот верст, чтобы прибыть к месту своей работы. Местная власть не стремится изменить этот порядок вещей, потому что она наживается за счет этих бедняков, вымогая у них деньги под различными предлогами. Офицеры минного корпуса, в большинстве случаев, или невежды или вообще довольствуются лишь тем, что следуют примеру своих предшественников.
Говорят, что было бы вполне возможно доставлять в Петербург соль из Илецка, но что министр об этом не хочет и слышать исключительно из упрямства, потому что когда-то, служа по этой части, он представил доклад против подобной операции и имеет также зуб против директора Илецких соляных копей. Говорят, что это обстоятельство было доведено даже до сведения покойного Государя Императора.
Уверяют, что в Министерстве финансов совершается много хищений, и в подтверждение указывают пальцами на нескольких субъектов, не имевших ни копейки в то время, как они служили под начальством генерал-интенданта Канкрина, ныне же располагающих крупными суммами. Торговля медью и хинной коркой является богатым источником хищений. Казенные леса разграбляются, а казенные имения в самом плачевном состоянии.
Создание таможенной стражи увеличило расходы, но не приносит никакой реальной пользы; напротив, уверяют, что она способствует контрабанде. Эти люди задерживают только тех, кто им не платит. В Кяхтинской таможне происходят злоупотребления, но директор платит дань чиновникам министерства и остается спокойно на своем месте. Были, по-видимому, важные доносы по поводу этой таможни, но все было замято, а доносчик подвергся преследованиям.
Министр, говорят, - человек знающий, просвещенный, деятельный и трудолюбивый, но упрямый; он не слушает никого, кроме нескольких любимцев, которые его обманывают. Г<осподин> Дружинин18 очень умный, очень способный человек, но, к несчастью, продажный. Г<осподин> Кайсаров19, который когда-то был не совсем чист, ведет себя прекрасно и знает дело. Смерть г<осподина> Розенберга20 считается незаменимой утратой, заслуги и честность его признавались всеми. Министра обвиняют в том, что он, в погоне за популярностью, слишком стремится скрыть все хищения своих чиновников.
В обществе намечают и предлагают следующие реформы в Министерстве финансов; 1) понижение процентов, как уже говорилось выше, 2) усиление всеми возможными способами денежного обращения, 3) изменение налоговой системы, с тем, чтобы вся тяжесть обложений не ложилась исключительно на бедный класс, как это было еще недавно, при повышении цены на соль в Крыму, 4) переработка таможенного тарифа в смысле ослабления покровительственной системы, 5) запрещение землевладельцам брать с крепостных причитающийся пивоварням налог, которым помещик пользуется в качестве фабриканта, а не земельного собственника, 6) урегулирование казенных доходов и установление подати, платимой помещикам, для того, чтобы последние не были более автократами в своих владениях, 7) назначение для работ в рудниках известного числа рабочих, которые были бы постоянно при одном деле и не заменялись бы другими: благодаря этой мере они стали бы умнее и искуснее, как это было с рабочими оружейных фабрик, 8) уничтожение преимуществ, которыми пользуются различные морские порты, и дарование им всем одинаковых прав, что способствовало бы процветанию городов и обогащению всей страны.
Довольно распространено также мнение, что следовало бы выделить департамент торговли из Министерства финансов и образовать из него отдельное министерство, как это было прежде, и как мы это видим теперь во всех культурных странах Европы. К этому добавляют, что Министерство финансов охватывает слишком большое число отраслей управления, для того чтобы один человек мог хорошо его направлять и смазывать все колеса. При этом случае высказывается мысль об образовании финансовой палаты (Chambre des finances).
II. О Министерстве внутренних дел
Согласно общественному мнению, министр внутренних дел должен быть человеком образованным, знакомым с ходом дел в других европейских государствах и говорящим на иностранных языках. Г<осподин> Закревский деятелен и враг хищений, но он совершенный невежда. Всю свою славу и свое честолюбие он полагает в чистоте апартаментов, в соблюдении формы, в составлении карточек и в числе входящих и исходящих бумаг. Последние читаются и пишутся, но дело не двигается; не замечается никакого улучшения. Напротив, в целях достижения некоторой популярности и репутации великого государственного человека, в русском смысле этого слова, г<осподин> Закревский полагает свою честь в том, чтобы незаметно оказывать покровительство своим подчиненным. Все сообщаемые ему жандармерией сведения он посылает губернаторам, сообщая им, от кого они исходят; это тормозит деятельность жандармов и навлекает на них придирки и злобу местных властей. Сколько ему не объясняют, что эти сведения сообщаются ему только в порядке частном, как предназначаемые исключительно для его личного сведения в целях дать ему возможность действовать, когда и где следует, - он не отступает от своей методы исключительно из-за неуместной ненависти к учреждению, которое, по его мнению, врывается в сферу его компетенции.
Губернаторы слишком обременены бумагами, поглощающими всю их деятельность, и в конечном итоге в большинстве случаев сжигаемыми в департаментах. Состояние провинциальных тюрем в высшей степени плачевно, потому что министр, по странному пониманию справедливости, полагает, что не следует нежить злодеев, не принимая во внимание того, что среди заключенных могут быть люди невинные и несчастные. Полиция в губерниях тоже в плачевном состоянии, везде, даже под стенами Петербурга, кишит беглецами и бродягами, и особенно их много в Шлиссельбургском округе, где они легче находят себе убежище. Всякому сколько-нибудь важному преступнику, конечно, не раз удавалось бежать из тюрьмы. Не принимается никаких действительных мер против опустошающих целые местности эпизоотий, и все заботы администрации ограничиваются перепиской. Везде недостаток ветеринарных врачей. Немного более заботятся и о людях: целые деревни заражены венерическими болезнями; оспа, корь и другие заразные болезни беспрерывно свирепствуют среди беспомощного населения. Медикаменты в казенных аптеках, даже в Петербурге - скверные. Карантины соблюдаются беспорядочно и с недостаточною строгостью. Вступив в управление министерством, г<осподин> Закревский на основании доносов наложил руку на медицинский департамент; он без всякого разбора разогнал старых и опытных в этой сфере управления служащих, заменил их новыми, которые внесли путаницу в дела; последствием этого нелепого управления явится, как уверяют, значительный дефицит. Так как это одна из наиболее доходных областей, то в нее проникает больше интриг; г<осподин> Закревский облек своим особым доверием двух известных и всеми презираемых взяточников гг. Дьяконова21 и Кусовникова. Недавно он назначил еще директором этого департамента некоего Швенсона22, который тоже не пользуется хорошей репутацией.
В колониях дела идут плохо, - колонистам не оказывают никакого покровительства вследствие странной ненависти министра к иностранцам и непостижимого предубеждения, что колонии в России бесполезны23.
Общественные здания в провинции разрушаются, и никто не думает больше об исторических развалинах, которые Государь приказал сохранять. Одним словом, обычно говорят, что дело управления идет так, как того можно ожидать от человека непросвещенного, пропитанного национальными предрассудками, начинающими подвергаться осуждению даже со стороны некоторых бородачей.
Максим Яковлевич фон Фок
Общество желает внесения улучшений в эту столь важную часть управления, и вот вкратце, что намечается в этом отношении общественным мнением:
1) Указать специальный путь для прогона скота в разных местах империи и устроить на этом пути несколько постов (заставы) для санитарного осмотра стад; воспретить гуртовщикам продавать скот в ближайших по пути городах и деревнях, потому что они сбывают таким образом больных животных. Чтобы предупредить при этой процедуре злоупотребления, следовало бы возложить надзор за ней выбираемому дворянством должностному лицу, которое находилось бы в непосредственном подчинении местному предводителю дворянства. Заинтересованные в предотвращении заразы помещики будут друг за другом наблюдать, между тем как местная полиция стремится только вытянуть из занимающихся этой торговлей купцов как можно больше денег.
2) Устроить в провинции ветеринарные школы и допустить в них несколько человек из крестьян.
3) Увеличить число аптек в провинции и обращать больше внимания на медицинскую часть вообще. Мы испытываем недостаток во врачах, и было бы, может быть, полезно дать Дерптскому университету средства, чтобы там на казенный счет подготовлялось несколько врачей, взятых из числа бедных студентов, не имеющих средств продолжать учение; за эту мысль держатся особенно потому, что самые известные врачи столицы, как Раух24, Лерхе25 и другие - ученики этого университета.
4) Устроить несколько окружных больниц, отнеся расходы на счет общинных податей, которые чрезмерно велики и растрачиваются бесплодно.
5) Побудить к более энергичной деятельности местную полицию в целях борьбы с укрывательством всех дезертиров и бродяг, с применением к укрывателям суровых мер, причем ответственность возложить на общество.
6) Учредить в провинции суды исправительной полиции, члены которой должны быть избираемы из среды дворянства и купечества; на обязанности их лежало бы производство предварительного следствия при всяких преступлениях, потому что таковое является слабой стороной всех наших уголовных процессов.
7) Учредить комитет, рассмотрению которого подлежали бы все могущие быть представленными проекты из различных областей управления.
8) Обращать больше внимания на статистику, которая, несмотря на то, что могла бы приносить огромную пользу, находится в полном пренебрежении и требует коренной реорганизации.
9) Реорганизовать медицинский департамент. Между прочим, следовало бы повелеть, чтобы ревизия материалов лежала на обязанности ученого комитета, а не предоставлялась ничего в том не понимающим чиновникам, и чтобы деньги поставщикам уплачивались кассиром министерства, функции которого должны быть выделены. Теперь деньги вручаются первому встречному, и никто не заботится об отчетности. Может быть, было бы лучше возложить это дело, также как и контроль, на Комитет министров.
В обществе очень желают, чтобы губернаторы выбирались с большой осмотрительностью, потому что, подобно тому как армия не может никогда достигнуть известной степени совершенства без хороших полковников, - дело внутреннего управления не может идти правильно без умных и честных губернаторов. Чего можно ждать от всех этих людей, находящихся под покровительством г<осподина> Закревского и составляющих его круг, с их очень плохой репутацией?
Следовало бы сделать очень многое в этом министерстве, - говорят, - если бы только министр был образованным и просвещенным человеком, но г<осподин> Закревский создан для формы и предрассудков; он не на месте. Вот что говорят даже те, кто группируется вокруг него.
III. О Министерстве юстиции
Г<осподин> Дашков26 обладает всеми качествами ума и сердца, необходимыми для того, чтобы стать прекрасным министром. Некоторые ставят ему в упрек то, что он не мог столковаться с Закревским и Долгоруким27, но общественное мнение его вполне в этом отношении оправдывает, говоря: «Как могут ум и совесть примириться с невежеством и недобросовестностью?». Ему приписывают один только недостаток - низкопоклонничество перед власть имущими, влияния которых он слишком боится. Он жалуется на невозможность сделать все, что хотел бы, за полным неимением сотрудников. Канцелярии министра и Сената полны взяточников и людей неспособных, и министр вынужден сам рассматривать всякое сколько-нибудь значительное дело. Все обер-прокуроры, за исключением Журавлева28, люди более или менее малоспособные. Журавлев - человек интеллигентный и основательно знакомый с делами, - находится, к несчастью, под влиянием своей жены, которая жадна, как сорока, и во все вмешивается. За последнее время, однако, Журавлев испытал много неприятностей и намеревается, по-видимому, принять меры к тому, чтобы избавиться от этого гибельного влияния. Г<осподин> Дашков жалуется на то, что он бессилен уничтожить все это лихоимство, не будучи в состоянии уследить за всем лично и не имея возможности положиться на прокуроров, которые все закрывают на это глаза. Что касается общего хода дел, то лихоимство и применение ложных принципов внесли в него такую путаницу и воздвигли на его пути столько препятствий, что необходимо его преобразовать на новых началах. Вот как рассуждают по этому поводу.
Сенат должен только рассматривать поступающие на его рассмотрение дела и приводить в исполнение повеления монарха; но вместо этого бюрократы, чтобы иметь больше добычи, уговорили министра издать постановление, в силу которого по жалобе частных лиц на провинциальные суды дела посылались бы на пересмотр в Сенат и рассматривались бы предварительно последним, причем ему дается произвольное право отменять приговоры местных судебных инстанций. Таким образом, Сенат, обогащаясь взятками, завален процессами. Это привело к необходимости увеличить штат чиновников и открыло обширное поле для интриг. Другим препятствием на пути правосудия, способствующим притом интригам, является Комиссия прошений29. Состоящая из сенаторов, она становится судьей в собственных делах. Совершенно естественно, что члены этой Комиссии вынуждены поддерживать свое собственное мнение или мнение своих коллег по Сенату. Сколько это влечет за собой отступлений от законного порядка и противоречий! Так как Комиссия эта решает дела от имени Государя, она является высшей инстанцией, все парализует, врывается в область компетенции министров и нарушает общий порядок ведения тяжбы.
Почти то же следует сказать и о Комитете министров, являющимся также в одно и то же время судьей и стороной30. Согласно общему мнению, нет другого средства бороться со взяточничеством, как уменьшить число чиновников, лучше их оплачивать и ввести с той же целью существующее во всех европейских государствах право субсидий(по-немеци Sporteln - род субсидий, выплачиваемых по таксе за каждое дело. Примечание авторов документа).
Прибавим к этому краткое изложение некоторых предлагаемых общественным мнением проектов улучшений:
1) Принимать в Сенат только апелляционные прошения и кассационные жалобы.
2) Повелеть, чтобы жалобы на приговоры низших судебных инстанций приносились министру, которому присвоить право приостанавливать дело после предварительного рассмотрения его специально учрежденным под его руководством комитетом; последний имеет быть составлен из нескольких прокуроров и сенаторов и должен заменить нынешнюю консультацию. Комиссия прошений не должна будет более заниматься рассмотрением процессов, потому что, решая их от имени монарха, она, в силу этого, идет в разрез с установленными правилами. В случае признания вынесенного одним из департаментов Сената приговора неправильным, он может быть обжалован в заседании в полном составе, на котором разбиравшие дело сенаторы были бы лишены права присутствовать. Компетенции Комиссии прошений будут подлежать только дела, зависящие от личного благоусмотрения монарха.
3) Чтобы доклады о процессах составлялись согласно установленного порядка, чтобы для сего были установлены сроки, и дело это не было бы предоставлено, как теперь, доброй воле докладчика.
4) Допустить, чтобы тяжущиеся могли печатать к своему делу объяснительные записки, которые проходили бы через цензуру прокурора того департамента, которому дело подсудно, и при условии согласия на то министра. Мера эта сильно способствовала бы обузданию лихоимства. При этом уже случаи, подобные делу Гежелинского31, стали бы невозможны.
Считают также, что было бы необходимо изменить ход дел в Государственном совете. Граф Кочубей запретил тяжущимся представлять объяснительные записки к своему процессу членам совета и лично им их разъяснять. Строго воспрещено также докладчикам сообщать тяжущимся свои доклады. Это мнимое сохранение их в тайне является только средством обогащения докладчика, потому что при нынешнем порядке вещей приходится покупать то, что должно бы узнаваться даром. Нелепость этой меры становится очевидной из данной Комиссии прошений инструкции, где сказано: «На решение Государственного совета не должно приниматься жалоб, а можно принимать жалобы на доклад совету, если в докладе сделаны упущения». Теперь восклицают: «Каким же образом можно жаловаться на доклад, когда это тайна и когда доклад не прописывается в решении?».
Было бы необходимо, думают многие, учредить последнюю инстанцию, решения которой не подлежали бы апелляции и являлись бы неотменимыми. Без этого никто не может быть спокоен за свою собственность, что причиняет массу неприятностей и семейных несчастий.
Много говорят о безответственности членов совета, сенаторов и министров в случаях противозаконных решений, потому что, как говорится в указе Петра Великого: «На что писать законы, когда не исполнять их». Судьи наши присвоили себе права присяжных и решают дела по своему усмотрению, по совести, вопреки законам, чем приносится много зла.
Очень желают восстановления совестных судов32, пришедших, к несчастью, в упадок; они имеют важное значение и очень полезны для процессов, в которых отсутствуют документы и которые не навлекают иного наказания, кроме стыда.
Бесконечно жалеют об уничтожении юнкерского института, где молодые люди подготовлялись к гражданской службе. Учреждение подобного заведения принесло бы существенную пользу.
IV. О Министерстве народного просвещения
Общественное мнение высказывается открыто против этого министерства, которое, как говорят, с 1818 г. двигается в обратном направлении33. Было время, когда его обвиняли в мистицизме; теперь его упрекают в обскурантизме. Государь-Император повелел составить элементарные учебники, и с этой целью был учрежден особый комитет, но в состав его вошли люди, за которыми общество отказывается признать нужные для столь важной работы качества: до сих пор не появились даже азбуки. Положение о гимназии34 подвергается сильной критике. Уверяют, что в Московском университете царит скверный дух, что дипломы там публично продаются, и что тот, кто не брал частных уроков по 15 рублей за час, не может получить такового диплома. Жалуются на недостаток преподавателей и наставников; но никто не желает служить в этом министерстве, где заставляют работать, как каторжников, а все сколько-нибудь способные люди стараются попасть в учреждения Императрицы или в военные учебные заведения. Общество было недовольно тем, что князь Ливен35 получил недавно орден, в то время как никто в министерстве не удостоился награждения.
Литература, - как говорят, - находится в довольно печальном положении. Министр не знает ни одного литератора, и ни одному из них он не сказал любезного слова. Общество его состоит из нескольких ханжей (Гг. Пезаровиус, Адеркас и т.д. Примечание авторов документа), пользующихся дурной славой в глазах общества.
Надзор внимательно наблюдал за молодыми людьми, метившими в политические реформаторы и желавшими издать с этой целью газеты. Добытые надзором в этом отношении данные в большинстве случаев подтвердились. Среди газетных писак Москвы есть еще много дряни, но некоторые репрессии, будучи своевременно применены, принесли значительную пользу.
Вообще литераторы стремятся превозносить царствование Императрицы Екатерины и первые годы царствования Императора Александра - как эпоху, когда к писателям относились с уважением, ухаживали за ними и награждали их. Во всех европейских государствах, - говорят они, - самые видные литераторы и артисты пользуются, по собственной инициативе государей, некоторыми щедротами со стороны правительства и наградами. Очень многие считают, что Государю-Императору следовало бы время от времени проявлять свое благоволение к тому или другому из наиболее выдающихся писателей. Оказанное Государем Академии художеств особое покровительство принесло огромную пользу и дало новый толчок к деятельности художников, которые благословляют монарха. Покровительство, оказанное Ботаническому саду36 и такому выдающемуся ученому, как Фишер37, произвело также наилучшее впечатление и было встречено с большим удовлетворением.
V. О Министерстве внешних сношений
Общество, особенно средние классы, в массе странным образом предубеждены против графа Нессельроде. Его всегда подозревают в тайной приверженности венскому кабинету и в предосудительной близости с Меттернихом и Лебцельтерном38; ему ставят также в упрек исключительное покровительство, которое он, якобы, оказывает гг. Лавалю и Радофиникину39, двум лицам, сугубо непопулярным в обществе. Утверждают, что г-жа Нессельроде40 имеет слишком большое влияние на своего супруга и даже на ход дел, что в ведомство проникла система покровительства родственникам и что слишком заметное влияние некоторых иностранных посланников может причинить вред в смысле нарушения государственных тайн. Но, с другой стороны, слава, которую принес торжествующей России Адрианопольский мир, относится, естественно, к Министерству внешних сношений, трудная работа коего, особенно перед и во время ряда наших побед, увенчалась заметным успехом. Русскую политику нельзя упрекнуть в том, что она оставила существовать подобие Оттоманской империи в то время, как она имела возможность безнаказанно отважиться на все, так как неспособный нарушить свою клятву Император дал слово Европе не тревожить ее победами и сдержал свое обещание, проявив при этом столько же умеренности, сколько и осторожности и великодушия. Министерство внешних сношений, на которое было возложено приведение в исполнение его намерений, свято их выполнило.
VI. О Военном министерстве
Граф Чернышев пользуется печальной репутацией: это предмет ненависти (bete noire) публики, всех классов без исключения. Его вообще боятся и ненавидят; его обвиняют даже в том, что он в своих докладах обманывает Государя ложными донесениями, стремясь приписать себе чужие заслуги, и искренно сожалеют о графе Дибиче, возвращения которого ждут с нетерпением. Надо, однако, сознаться, что, благодаря ежедневному наблюдению со стороны Императора, военной субординации и обилию средств набирать умных и деятельных должностных лиц, работа в этом министерстве ведется лучше, чем в большинстве других органов власти. Дисциплина там требуется безусловно, особенно в канцелярии Главного штаба. В отделах снабжения и обмундирования армии дело обстоит иначе: там мы часто видим злоупотребления. Начальник отдела обмундирования проявил особую строгость, против которой возмущались его подчиненные и на которую жалуются также поставщики и другие, имеющие с ним сношения лица.
Фридрих Вильгельм III
VII. О Главном управлении водных и сухопутных сообщений
Все единодушно сходятся на том, что управление этой отраслью государственного хозяйства находится в самом скверном состоянии. Лихоимство и взяточничество - там обычное явление, а отчетность - в хаотическом состоянии. Герцога41 обманывают на каждом шагу и занимают мелкими работами и крупными проектами. Институт или, вернее, школа42 также в упадке. Надзор не раз указывал на дурное поведение учеников; они чрезвычайно распущены и насмехаются над своим инспектором - Резимоном43, человеком, в полном смысле этого слова, - ничтожным, корыстным и алчным. Молодые люди его постоянно поносят.
По этому поводу обычно указывают на другие военные учебные заведения, которые, благодаря отеческим попечениям Государя-Императора, чрезвычайно улучшились сравнительно с тем, какими они были. Все родители жаждут поместить в них своих детей, чего не было несколько лет тому назад.
VIII. О Морском ведомстве
Общественное мнение никогда не относилось сочувственно к г-ну Моллеру44. Говорят даже, что он часто обманывает Государя, показывая экономию по сметам, которые он сам произвольно составляет и в которых перетасовывает суммы и служащих по своему желанию, чтобы усугубить значение своих заслуг. Флотские офицеры много говорят о неосмотрительности, с которой строятся суда. Они говорят также, что часто испытывается недостаток в плотниках, потому что те, которых, якобы, нанимают, служат только для обогащения строителей, так как последние получают за них с поставщиков чистыми деньгами по числу людей. Государь-Император остался очень доволен сооружением больших стопушечных судов, а между тем моряки утверждают, что корабли построены плохо, без соблюдения правильных размеров, но никто не осмеливается сказать об этом Государю, после того как г<осподин> Исаков45 был за это награжден. Кронштадтские строители, сооружающие суда и исправляющие их недостатки наиболее заслуживают наград, и, к несчастью, ими-то более всего и пренебрегают. Моряки жалуются еще на то, что от них требуют, по их выражению, «пехотной выправки»; они говорят, что на это у них нет времени и что подобная выправка не соответствует роду их службы. Среди моряков идут пересуды по поводу дела Грейга46, которого вообще считают отличным офицером, но говорят, что дела у него велись не совсем правильно и отчетность не в порядке. Впрочем, все без исключения моряки гордятся особым личным вниманием Государя-Императора к их ведомству; они говорят, что за последнее время улучшения в морском деле вводились в гигантском масштабе; существовавшее прежде подобие флота, благодаря особой заботливости Государя, представляет в настоящий момент внушительную силу.
IX. О Государственном контроле47
Общественное мнение неблагоприятно этой части государственного управления, и надзор имел не раз случай указывать на имевшиеся в этой области отступления от законного порядка. Любимец начальника48 г<осподин> Карнеев49 ввел туда несколько лиц, которые нажились на питейных сборах, на вине. Утверждают открыто, что в контроле все продажно и что министр финансов является там полным хозяином. Впрочем, общество слишком мало интересуется этой отраслью управления, для того, чтобы придавать ей большое значение.
X. О Почтовом ведомстве
В высшей степени важная, благодаря имеющимся в ее распоряжении средствам незримо видеть все, эта отрасль управления приобретает большое значение в руках начальника50, пользующегося влиянием и стремящегося побудить своих подчиненных к деятельности. В обществе довольно распространено мнение, что, из профессионального соревнования, начальник почтового ведомства не может питать расположения к надзору и помогать ему. По секрету рассказывают друг другу, что, кроме общеизвестного средства - вскрывать письма в целях осведомления, прибегают к многим другим способам. Под предлогом личных или служебных дел чиновники путешествуют за границей; им предоставляют извлекать выгоды, оказывая услуги купцам, дабы наблюдать при этом за поведением последних. Устроенными в разных частях города конторами для приема писем легко доставляются списки адресов и информация, так что это ведомство всегда лучше осведомлено, чем полиция, поскольку идет речь о наведении справок. При таких средствах и том влиянии, каким пользуется его начальник, ничего нет удивительного в том, что ведомство действует уверенно.
XI. О жандармерии
Институт этот при его учреждении внес вообще смятение в настроение общества, но в настоящий момент, благодаря спокойной и осторожной деятельности жандармерии и довольно удачному выбору людей, общественное мнение по отношению к ней почти единодушно настроено благоприятно. Против нее ополчаются только служащие-взяточники. Общество, может быть, слишком требовательно по отношению к жандармерии, воображая, что последняя может уничтожить все злоупотребления, все несправедливости, тогда как в ее власти только указывать на них. Возможно, что жандармерия могла приносить еще большую пользу, если бы не встречала столько противодействия и недоброжелательства со стороны местных властей. Вот что думают о жандармерии некоторые влиятельные лица. Приводим их буквальный отзыв: «Жандармерия сделалась народным врачом моральным. К ней каждый прибегает в своем недуге и отчаянии, а если б другие начальства не вредили ей противодействием, то она бы более еще приносила пользы. Против жандармерии - одни злоупотребители и знать. Но злоупотребители должны молчать, а знать не имеет никакого влияния в большой публике».
XII. О войске
Настроение в войске вполне хорошее и почти не оставляет желать ничего лучшего. Иногда - то тут, то там - слышатся жалобы на то, что гвардию слишком заметно отличают; впрочем, армейские офицеры обычно поддаются настроению, господствующему в той местности, в которой они расквартированы. Среди молодых военных сильнее чувствуется потребность в чтении; некоторые из них жалуются, что им вообще уделяется слишком мало внимания.
Обозрев, таким образом, общественное мнение в его разнообразных проявлениях и изменениях, мы берем на себя смелость утверждать, что, в общем, настроение умов превосходно. Народ и общество вообще искренно привязаны к Государю-Императору и с каждым днем все более и более ценят его выдающиеся качества, служащие залогом их процветания; они ждут от него спасительных перемен и благодетельного законодательства, благодаря которым самый могущественный народ станет также и самым счастливым.
Печатается по: Граф А.Х. Бенкендорф о России в 1827-1830 гг. - «Красный архив». 1930. Т. 1 (38). С. 108-133.
1 Воронцов Михаил Семенович (1782-1856), князь, генерал-фельдмаршал. Во время Отечественной войны 1812 г. командовал дивизией, в 1815-1818 гг. - русским оккупационным корпусом во Франции. Новороссийский генерал-губернатор и наместник Бессарабской области (с 1823 г.); Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор (1828-1844); наместник на Кавказе и главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом (1844-1854).
2 Лаваль (урожд. Козицкая) Александра Григорьевна (1772-1850), графиня, жена графа И.С. Лаваля, теща декабриста кн. С.П. Трубецкого.
3 Очевидно, Белосельская-Белозерская (урожд. Козицкая) Анна Григорьевна (1773-1846), княгиня, родная сестра графини А.Г. Лаваль; жена обер-шенка князя А.М. Белосельского-Белозерского, статс-дама.
4 Людольф Каролина Христофоровна (1785-1868), дочь австрийского графа; фрейлина российского двора; жена (с1805 г.) действительного тайного советника графа Г.-Э. Штакельберга, русского посланника в Берлине, Гааге, а затем в Вене и Неаполе.
5 12 мая 1828 г. в Варшаве Николай I был провозглашен королем польским и принес присягу на верность конституции. 22 мая император выехал в Берлин; на обратном пути он пробыл в Варшаве с 4 по 13 июня.
6 В 1822 г. был арестован ряд членов польского Патриотического общества во главе с его основателем майором Валерьяном Лукасинским. Следствие по делу декабристов попутно вскрыло состав этой организации и ее связи с русскими тайными обществами. 7 февраля 1826 г. по делу Патриотического общества в Варшаве был учрежден Особый следственный комитет в составе графа С.А. Замойского, Н.Н. Новосильцева и др., завершивший свою работу к 30 декабря 1826 г. По совету великого князя Константина Павловича «государственных преступников» решено было судить, согласно польской конституции, особым сеймовым судом, состоящим из членов польского сената. Российские подданные подлежали суду Правительствующего Сената, члены которого были командированы в Варшаву. Сеймовый суд оправдал почти всех подсудимых; поляки - подданные империи были приговорены к заключению в крепости, ссылке в Сибирь, отдаче в солдаты и т.п. Приговор получил высочайшее утверждение в марте 1829 г..
7 Виленский университет создан в 1803 г. вместо Главной школы, в которую была преобразована в 1780 г. Виленская иезуитская академия. В 1832 г., в связи с событиями 1830-1831 гг. в Западном крае университет был закрыт; предполагалось заменить его Высшим лицеем в Орше. Но в 1834 г. от этого плана отказались, и все средства, предназначенные для лицея, были переданы вновь учрежденному университету Св. Владимира в Киеве.
8 Юрьевич Семен Алексеевич (1798- 1865), воспитатель наследника цесаревича Александра Николаевича; генерал от инфантерии, генерал-адъютант.
9 С 25 по 31 мая Николай I гостил в Берлине у своего тестя, прусского короля Фридриха-Вильгельма III, предложившего свое посредничество для заключения мира с Турцией. С этой целью в Константинополь был направлен прусский генерал Мюфлинг.
10 30 мая 1828 г. при Кулевче туркам было нанесено решительное поражение. Вскоре последовала сдача Силистрии (18 июня), а 5 июля Дибич начал переход через Балканы. 8 августа был взят Адрианополь и Турция признала себя побежденной.
11 Отрощенко Яков Осипович (1779- 1862), генерал-майор, сенатор.
12 По Адрианопольскому мирному договору (2 сентября 1829 г.) Османская империя должна была выплатить России 10 миллионов дукатов в качестве возмещения военных расходов и 1,5 миллиона дукатов за убытки, понесенные русской торговлей. Россия получала Черноморское побережье от реки Кубань до крепости Св. Николая (южнее Поти); Турция признавала за Россией Эриванское и Нахичеванское ханства. Проливы объявлялись свободными для торговых судов. Российские подданные на территории Османской империи подлежали юрисдикции русского посланника и консулов. В договоре утверждался также ряд прав и преимуществ населения Сербии, Молдавии и Валахии.
13 В августе 1828 г. в Морее высадился французский корпус, изгнавший остатки войск Ибрагим-паши и остававшийся на территории Греции до 1834 г.
14 В ноябре-декабре 1829 г. Николай Павлович перенес «нервическую горячку».
15 Вероятно, имеется в виду влияние великого князя Константина Павловича на возможного регента великого князя Михаила Павловича.
16 Е.Ф. Канкрин.
17 Гумбольдт Александр (1769-1859), знаменитый немецкий путешественник и естествоиспытатель. В 1829 г. на средства, предоставленные русским правительством, совершил свое «азиатское путешествие», во время которого посетил Нижний и Средний Урал, где проводил геологические исследования, а также Невьянский и другие заводы, где осмотрел разработки железа, золота и платины.
18 Дружинин Яков Александрович (1771-1849), директор канцелярии Министерства финансов (1811-1830).
19 Кайсаров Петр Сергеевич (1777- 1854), директор департамента разных податей и сборов (1828-1839), сенатор.
20 Розенберг Иван Иванович (Р-1829), директор департамента государственного казначейства.
21 Дьяконов И.Я. - чиновник медицинского департамента по особым поручениям.
22 Швенсон С.И. - вице-директор медицинского департамента.
23 Главное управление колониями иностранных поселенцев в России принадлежало Министерству внутренних дел с 1802 г. С учреждением Министерства государственных имуществ (1837) колонии перешли в его ведение.
24 Раух Егор Иванович (1790-1864), лейб-медик.
25 Лерхе Теодор Генрих (1791-1847), окончил Дерптский университет со степенью доктора медицины. С 1815 г. работал в Петербурге. Основатель и директор первой в России офтальмологической клиники, учредитель петербургского Общества практических врачей, автор множества научных трудов.
26 Дашков Дмитрий Васильевич (1788- 1839), чиновник Коллегии иностранных дел (1816-1826), второй советник русского посольства в Константинополе (1818-1820). Управлял Министерством юстиции (1829-1839), назначен министром (1832), член Государственного совета и председатель Департамента законов (1839). Один из основателей литературного общества «Арзамас».
27 Долгорукий (Долгоруков) Алексей Алексеевич (1767-1834), князь. Начинал службу в гвардии (1791), в чине полковника по армии перешел в гражданскую службу и был прокурором капитула Мальтийского ордена (1803), губернатор симбирский (1807-1815), московский (1815-1817), сенатор (1817), назначен товарищем министра юстиции и сразу же, в связи с болезнью Д.И Лобанова-Ростовского, и.о. министра (1827-1829).
28 Журавлев Иван Федорович (1776- 1842), директор департамента Министерства юстиции (1818-1824).
29 В 1810 г. при Государственном совете была образована Комиссия прошений, подававшихся «на Высочайшее имя» с жалобами на высшие судебные и административные инстанции. В 1835 г. Комиссия прошений была выделена в самостоятельное учреждение, подведомственное лично государю. В 1884 г. порядок подачи и принятия прошений «на Высочайшее имя» был изменен, а Комиссия упразднена.
30 Комитет министров обладал в то время очень широкой и расплывчатой компетенцией. Нередко он пересматривал решения уголовных судов, иногда разбирал дела, еще не завершенные низшими судебными инстанциями, принимал жалобы частных лиц на решения Сената.
31 В документах 1-й экспедиции III отделения за 1829 г. имеется дело об издании курским вице-губернатором статским советником Гежелинским записки об упадке питейных сборов в Курской губернии в 1824-1825 гг. (ГА РФ. Ф. 109. 1 эксп. 1829 г. Д. 141). Записка, отпечатанная Гежелинским в количестве 65 экземпляров и розданная сенаторам, явилась результатом следующей ситуации: в октябре 1824 г. в Министерство финансов поступила жалоба от виноторговцев Щигровского уезда, препровожденная затем курскому губернатору для секретного расследования; в феврале 1825 г. министр финансов направил в Курскую губернию своих чиновников, которым удалось открыть множество злоупотреблений. Гежелинский, замешанный в этом деле, считал возможным с помощью своей записки оправдаться. В 1829 г. по высочайшему распоряжению он был заключен в Петропавловскую крепость.
32 В 1828 г. было намечено постепенное упразднение совестных судов, вследствие незначительного числа производившихся в них дел; просуществовали они, однако, до судебных реформ 1860-х гг.
33 В 1817 г. в результате объединения Министерства народного просвещения, Синода и Ведомства иностранных исповеданий возникло Министерство духовных дел и народного просвещения. Возглавивший это учреждение князь А.Н. Голицын полагал, что науки должны быть заменены чтением Священного Писания. После отставки А.Н. Голицына министерством управлял А.С. Шишков (1824-1828), заявлявший, что "обучать грамоте весь народ или немсоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, чем пользы". 25 апреля 1828 г. Шишкова на посту министра сменил князь К.А. Ливен.
34 14 мая 1826 г. был создан Комитет устройства учебных заведений, который выработал новый устав средних и низших училищ, утвержденный 8 декабря 1828 г. Согласно этому документу, для «лиц низших состояний» предназначались приходские училища, для горожан - уездные училища, для дворян и чиновников - гимназии, при которых учреждались «благородные пансионы».
35 Ливен Карл Андреевич (1767-1844), светлейший князь, участник Русско-шведской войны (1788), адъютант при Г.А. Потемкине в Молдавии и Бессарабии (1789-1791). В царствование Павла I был военным губернатором Архангельска. Уволен от службы по домашним обстоятельствам (1801). В 1817 г. назначен куратором дерптского учебного округа. Министр народного просвещения (1828-1833).
36 Вероятно, имеется в виду переход Академии художеств и петербургского Ботанического сада в ведение Министерства императорского двора.
37 Фишер Федор Богданович (1782- 1854), ботаник, член Академии наук, директор петербургского Ботанического сада (1823-1850).
38 Лебцельтерн Людвиг (1776-1854), граф, дипломат, состоял при Меттернихе в Париже (1810-1813), австрийский посол в России (1815-1826), был женат (с 1825 г.) на З.И. Лаваль. В его доме кн. С.П. Трубецкой находился 14 декабря 1825 г.
39 Радофиникин (Родофиникин) Константин Константинович (1760-1838), директор азиатского департамента Министерства иностранных дел.
40 Нессельроде Мария Дмитриевна (1786-1849), графиня, статс-дама, дочь министра финансов (1810-1823) Д.А. Гурьева, супруга министра иностранных дел графа К.В. Нессельроде (с 1812 г.).
41 Александр Фридрих Вюртембергский (1771-1833), великий герцог, брат императрицы Марии Федоровны. Служил в австрийской армии (1789-1800). После отставки принят по рекомендации А.В. Суворова на русскую службу с чином генерал-лейтенанта (1800), Белорусский военный губернатор (1811, 1815-1822), участник войны 1812 г., главноуправляющий Ведомства путей сообщения и публичных зданий (1822-1832), член Государственного совета (1826).
42 Речь идет об Институте Корпуса инженеров путей сообщений (с 1810 г.) и Военно-строительном училище, присоединенном к нему в 1829 г..
43 Резимон Иван Степанович (?-1844), генерал-майор, помощник директора Института Корпуса инженеров путей сообщений (1826-1836).
44 Моллер Антон (Отто) Васильевич (1764-1848), адмирал (1829); член Государственного совета (1822). С 1821 г. - начальник морского штаба с правами управляющего Морским министерством, морской министр (1828-1836).
45 Исаков Григорий Степанович (1772- 1840-е), генерал-майор, корабельный мастер.
46 Грейг Алексей Самуилович (1775- 1845), адмирал, главный командир Черноморского флота и портов, военный губернатор Николаева и Севастополя (1816-1833), член Государственного совета (1833). Возглавлял Комитет по строительству Пулковской обсерватории (1834- 1839).
47 28 января 1811 г. было учреждено Главное управление ревизии государственных счетов во главе с государственным контролером. Ведомство составляли два департамента: ревизии счетов по гражданской части и ревизии счетов по военной части. В 1836 г. это учреждение было переименовано в Государственный контроль и разделено на три департамента: гражданских, военных и морских отчетов. Ревизии Государственного контроля носили чисто внешний характер, сводясь к сличению цифровых данных генеральных отчетов министерств.
48 Хитрово Алексей Захарович (1776-1854), службу начал в Измайловском, затем лейб-гвардии Конном полку. В 1800 г. причислен к Герольдии; и. д. президента Мануфактур-коллегии (1803); и. д. старшего обер-прокурора общего департамента Сената (1809), сенатор, тайный советник (с 1813 г.), командировался в разные губернии для ревизования. Назначен и. д. Государственного контролера (1827), утвержден в этой должности (1830), член Государственного совета (1827) и Комитета финансов (1829).
49 Карнеев (Корнеев) А.А., вице-директор департамента разных податей и сборов, затем директор канцелярии Государственного контроля.
50 Голицын Александр Николаевич (1773-1844), князь, действительный тайный советник, личный друг Александра I. Член Государственного совета, обер-прокурор Святейшего Синода (1803-1817); главноуправляющий духовных дел иностранных вероисповеданий (1810-1817); возглавлял Министерство духовных дел и народного просвещения (1817-1824). Затем управлял почтовым ведомством. В 1832 г. замещал председателя Государственного совета В.П. Кочубея. В 1842 г. уволен от всех должностей по болезни.
<< Назад Вперёд>>
