Вести и слухи
Интерес крестьян к современным событиям удовлетворялся разными способами. Житель Пошехонского уезда Ярославской губернии отмечал, что больше всего разносит вести и слухи прохожий народ, останавливающийся у крестьян для ночлега. Он называет в числе таких прохожих солдат, странников, богомолок и богомольцев, нищих. Особенно выделяет нищих. Иные из них обходили по нескольку десятков деревень сутки.
На втором месте в ряду источников информации пошехонец поставил «деревенскую интеллигенцию»: священника, причетника, фельдшера, учителя, писаря. Затем шли поездки самих крестьян на заработки. Все прочие источники, в том числе и печать, он считал менее значительными.
С некоторыми поправками эти наблюдения могут быть распространены и на другие территории. Поправки же такого рода. Священник служил источником новостей не только как частное лицо: в церкви зачитывались официальные известия властей о важнейших государственных событиях — смене государя, начале и окончании войн, крупных битвах и пр. Автор сообщения из Пошехонья занизил также значение печатных текстов (газет, указов, книг) как источников информации.
В начале XVIII века внимание крестьян привлекает фигура Петра I. Слухи о конфликте царя с сыном Алексеем распространялись одновременно с развитием событий, задолго до казни царевича. Симпатии крестьян были преимущественно на стороне наследника. Так, уже в 1708 году подмосковный крестьянин Сергей Портной рассказывал собравшимся послушать его крестьянам, что в Москве царевич ходит в окружении донских казаков и приказывает кидать в ров встречающихся бояр; царя же он не признает, так как царь не настоящий. В 1712 году в Нижегородском уезде в доме крестьянина Савельева был принят человек, называвший себя царевичем Алексеем; крестьяне скрывали его около трех лет. Из Нижегородского уезда слухи о скрывающемся от Петра и находящемся недалеко царевиче распространились в соседний, Казанский. В данном случае имела место редкая ситуация, когда самозванец выступал при жизни реального лица, за которое он себя выдавал.
После бегства Алексея в Австрию и насильственного возвращения его распространились слухи о том, что он пропал, поехав к отцу за границу; в другом варианте — по приказанию царя его схватили на пути, около Гданьска и выслали в отдаленный монастырь; в третьем — он скрывается в цезарских (то есть в австрийских) землях, но скоро приедет к своей матери. Рассказывали также о бунте солдат за границей, убивших якобы царя; царицу Екатерину собирались, по этой версии, какие-то дворяне заключить в монастырь вместе с детьми, а «законную супругу», то есть Евдокию Лопухину, выпустить и царевича Алексея возвести на престол.
Непосредственно от участников и очевидцев исходили бытовавшие в крестьянской среде рассказы о строительстве в 1702 году «государевой дороги» через болота, топи и непроходимые леса Севера, по которой прошло четырехтысячное войско, взявшее Нотебург. Рассказывали о встречах Петра с крестьянами во время этого похода: о том, как тот крестил их детей, угощал, кому-то подарил кафтан и пр.; как подавал пример своим трудом и мужеством, наказывал лентяев. В отличие от слухов, связанных с конфликтом царя с Алексеем, где в крестьянской концепции событий четко сказывалось недовольство внутренней политикой Петра, здесь проявились симпатии, возникавшие от прямых соприкосновений с обаятельной и яркой его личностью, с его простотой в поведении и трудолюбием, физической силой и находчивостью, отвечавшим крестьянским представлениям об идеальном монархе.
Дворцовые перевороты в послепетровское время непрерывно порождали слухи и толки, свидетельствующие об интересе крестьянства ко всем основным фактам борьбы за трон. Примечательно, что даже фамилии некоторых влиятельных аристократов, активно участвовавших в дворцовой борьбе, в короткий срок попадали в рассказы, широко ходившие в народе. В 1730 году, например, распространился слух, что Петр II отравлен Долгоруким и восемью другими боярами, но есть царевич, который живет в горах.
В 40 — 60-х годах XVIII века в крестьянской среде бытовало множество слухов и толков о необычной судьбе Ивана Антоновича — его заключении, борьбе за престол вокруг его имени. Особенно популярно было это имя среди старообрядцев, считавших, что этот претендент на престол «старую веру любит». В старообрядческих слободах Стародуба и Ветки в середине 50-х годов XVIII века такие слухи поддерживались из Пруссии.
Нередко крестьяне, давая свое толкование слухам, высказывались критически о властях, выражали свое мнение по некоторым социальным вопросам. Так слухи превращались в «разновидность народной публицистики в ее устной и потому наиболее доступной для широких масс форме». Особенно критическую окраску получили слухи и крестьянские разговоры в период правления Анны Ивановны.
Судебно-следственные материалы свидетельствуют о том, что монархи, их окружение, их внутренняя и внешняя политика являлись одной из тем крестьянских разговоров на протяжении всего XVIII века. Разумеется, под следствием оказывалась лишь небольшая часть этих разговоров — те из них, которые имели остро критический характер и были услышаны доносчиками.
Широкую волну слухов и относительно высокий уровень информированности крестьянства дала крестьянская война 1773— 1775 годов. Местами в деревнях, отдаленных от непосредственного движения Пугачева, крестьяне говорили весной 1774 года о том, что новый «царь» «бояр всех переведет» и настанет «наша воля». Сведения передавали, в частности, крестьяне, приезжавшие по торговым делам в другие уезды. Информация ширилась несмотря на суровое преследование властями «разгласителей» слухов. Распространению слухов способствовали посланцы Пугачева. Кроме того, указы и манифесты восставших стали доходить и в центральные уезды, дополняя и уточняя устную передачу; их читали и переписывали .
В первой половине XIX века большую роль в интересах и настроениях крестьянства играли слухи и толки о воле и отмене платежей. Много разговоров было об отречении Константина Павловича от престола в 1825 году. Крестьяне считали, что законным наследником был именно он, но его отстранили за то, что хотел дать волю крестьянам. Когда прошел слух, что Константин убит, «некоторые крестьяне даже отправлялись в Варшаву, чтобы лично удостовериться, жив ли он».
Примечательна значительная осведомленность крестьян накануне реформы 1861 года о ее подготовке. В ходу были самые различные трактовки того, каким станет положение тех или иных групп крестьян, какие они получат права и возможности.
Один из предшествовавших реформе законодательных актов — указ от 31 декабря 1856 года касался лишь той части крепостных, которая селилась на собственных землях. Им разрешалось перейти в категорию государственных крестьян. Этот указ опубликовали во всех губернских «Ведомостях». Крестьяне читали «Ведомости», делали выписки из текста указа, сообща обсуждали его содержание. Многие считали, что он может быть отнесен ко всем помещичьим крестьянам.
Проживавший в Петербурге крестьянин Иван Попов писал по этому поводу в деревню своей возлюбленной: «Не надо твоего паспорта, потому что от господ все крестьяне на волю, то я тебе и здесь достану. Я читал сам Указ Правительствующего Сената, что все крестьяне будут вольные, и скоро у вас объявят».
Крестьянин смоленской помещицы Каменской в это же время писал односельчанам: «Что слышно насчет записи господских крестьян в государственные?» И добавлял: «По газетам уже видно, что у многих господ крестьяне отобраны с водворением на собственных землях».
В последние годы перед реформой появились сочинения самих крестьян об освобождении от крепостной зависимости. В фонде департамента полиции Министерства внутренних дел сохранилось, например, дело о крестьянине Михаиле Михайлове — крепостном помещика В. А. Бибикова. Михайлов в начале 1858 года составил записку, где говорил «о равенстве людей перед Богом, о тягостях зависимости крепостных людей от помещиков и о тех облегчениях, какие могут получить крестьяне от освобождения». Записка была написана на пяти листах серой бумаги. Михайлов читал свое сочинение крестьянам в харчевнях и трактирах Петербурга, и слушавшие, по донесению агента, «совершенно сочувствовали его идеям». Михаил обличал произвол помещиков и восхвалял царя, предпринимающего по внушению Бога освобождение крестьян. Он ссылался на Священное писание в том, что человек не может властвовать над человеком .
Удивительно активно реагировали крестьяне на события, предшествовавшие русско-турецкой войне 1877—1878 годов и на самый ход военных действий. Крестьянин деревни Издешковой Вяземского уезда (Смоленская губерния) Андрей Кузьмич Сергеев так рассказывал об обстановке в деревне в это время:
«За два года еще до войны пошли слухи меж народу, что турки режут христиан, что муку мученическую терпят от них христиане. Выйдем, бывало, на улицу, нет-нет да и заведет кто-нибудь речь об этом об самом у нас, ведь тут все на слуху. Пойдешь на станцию, телеграфисты и конторщики газету получают, ну и расскажут, что и как где идет. Знали мы, что милостив наш батюшка-царь, думали, а некоторые и вслух говорили: «что же это царь-то батюшка поганым туркам своих в обиду дает? Ну вот, Андрей Кузьмич, слышно нам стало, что посылать стал царь-то тихомолком народ на заступу туда, да верно и для того, чтобы, значит, раздразнить на себя турок. Знамо, нашему царю нельзя самому начать войну».
Живой интерес крестьян к ходу войны отметил и Ф. М. Достоевский в «Дневнике писателя» за 1877 год:
«Кстати, в это лето я изъездил до четырех тысяч верст, по крайней мере, и везде по дороге меня особенно поражал этот раз народ; везде народ говорил про войну. Ничто не могло сравниться с тем интересом и с тем жадным любопытством, с которым простонародье выслушивало и расспрашивало про войну. В вагонах я заметил даже нескольких мужиков, читавших газеты, большею частью вслух».
Федор Михайлович сетовал на задержку известий с фронта, на то, что некоторые сведения власти скрывали — все это способствовало распространению ложных слухов. «Надо думать, что фабрикантов ложных слухов и уже, конечно, злых слухов, о неудачах и несчастьях развелось по России в это лето чрезвычайное множество и уж, конечно, с целями, а не то что из одного простого вранья». Писатель требовал, чтобы народу говорили правду. «Ввиду горячего патриотического настроения народа в эту войну, ввиду той сознательности о значении и задачах этой войны, которая обнаружилась в народе нашем еще с прошлого года, ввиду пламенной и благоговейной веры народа в своего царя — все эти задержки и секреты в известиях с театра войны не только не полезны, но положительно вредны».
В 70—80-х годах XIX века наряду со стихийно возникавшими известиями, толками о событиях общегосударственного масштаба, в крестьянской среде появляются слухи, нарочито распространяемые народническими агитаторами. Так, в Тверской губернии, которая «оказалась ареной активной деятельности революционного народничества», в 1873— 1874 годах пропагандировали крестьяне-революционеры Григорий Крылов, Ананий Васильев, Степан Зарубаев. Крылов и Зарубаев создали сеть крестьянских пропагандистов — распространителей революционной литературы в Тверском и Новоторжском уездах.
Крестьянин Павел Григорьев организовал в деревне Глинкино Старицкого уезда под видом кузницы центр, где народники встречались с крестьянами. Этот центр был замечен даже министром юстиции графом Паленом.
В 1874 году тверской крестьянин-пропагандист Г. Крылов предлагал крестьянину Гаврилову распространять слух о том, что царя не будет, а землю, отобранную у помещиков, разделят между крестьянами. В 1879 году «находящийся под наблюдением полиции за антиправительственные настроения в Новоторжском уезде Дьяконовский распространял между крестьянами одной из волостей слух о разделе помещичьих земель, чем вызвал отказ крестьян платить выкупные платежи». Подобный слух целенаправленно распространял среди крестьян и народник Блинов.
В 90-х годах ходили слухи о наделении крестьян помещичьей землей. Учитель земской школы Е. И. Иванов из Белозерского уезда Новгородской губернии, отвечая на вопросы тенишевской программы, заметил: «Один из вредных слухов, а именно об отобрании от помещиков земель и наделении ими крестьян, циркулирует уже давно и до сих пор держится упорно между малоземельными и вовсе безземельными крестьянами. Вред таких слухов сказался в том, что многие из крестьян, надеясь на даровую землю, не старались приобрести себе собственную, когда окружающие их земли продавались помещиками по весьма низкой цене».
Множество толков вызвало у крестьян известие об убийстве императора Александра II. Большинство трактовало это событие так: царя убили за то, что дал волю крестьянам. Сочувственными оставались рассказы об этом царе и в самом конце XIX века. Степан Степанович Гришин из села Волконка Дмитровского уезда Орловской губернии, составивший обстоятельное описание образа жизни своих односельчан по тенишевской программе, сообщал в 1898 году: «Про убийство Царя-Освободителя рассказывают иногда со слезами и всегда со вздохами: «За нас покойничка убили, што ён нам волю дал, царство ему небесное».
<< Назад Вперёд>>
