Масленица
Масленица праздновалась в течение последней недели перед Великим постом, то есть была связана по срокам с передвижной частью церковного календаря. В деревне каждый знал эти сроки заранее, как и вообще знал основные даты передвижного календаря. Самая ранняя Масленица приходилась на конец января — начало февраля (по старому стилю), а самая поздняя — на конец февраля — начало марта. Название Масленица возникло потому, что на этой неделе, по православному обычаю, мясо уже исключалось из пищи, а молочные продукты еще можно было употреблять. Погулять вволюшку перед семью строгими во всех отношениях неделями поста — таков был дух этого праздника. Но он впитал и очень древние традиции празднеств, стоящих на грани зимы и весны.
Современному читателю даже трудно себе представить размах катаний, которым отмечало крестьянство Масленицу. Обратимся к описаниям современников, участвовавших в деревенских катаниях или непосредственно и неоднократно наблюдавших их. В Вязниковском уезде «на масляной» всю неделю, «с утра до ночи» катались в санках на лошадях, обвешанных цветными лоскутками и бубенчиками, колокольчиками и расписными дугами. К передку санок прикрепляли красные флаги на шестах. Из саней с упряжками образовывались длинные вереницы, они разъезжали по селению «с песнями и шумом». По сторонам улицы стояли зрители, обменивавшиеся поклонами с проезжавшими. Озорники вваливались в сани на ходу и оставались в составе «поезда».
В Тверской губернии (записи о селениях по реке Тверце) масленичное катанье на лошадях начиналось только с пятницы. На лошадей надевали самую лучшую сбрую, обвешивали их бляхами. Парни, которые собирались жениться, специально к этому катанью покупали сани. Все молодые парочки непременно участвовали в катанье. Девушки тоже добывали себе сани и, «насевши ,по нескольку человек, наряженные, отправлялись куда-нибудь в ближайшую деревню, где назначается съезд».
В такую деревню съезжались сотни саней. Даже девочки-подростки просили родителей запрячь им лошадь. Если не было саней, то запрягали в дровни. Катанье продолжалось здесь в течение трех дней. Имела значение одежда, в которой предстояло появиться на праздничных санях. Парни надевали крытые шубы; за отсутствием своей даже брали напрокат, потом отрабатывали. Старшие собирались смотреть на катающуюся молодежь, беседовали. Катанье, как и хоровод, было окружено определенной атмосферой внимания старших, в которой формировалось общественное мнение.
В Тамбовской губернии (материалы Борисоглебского уезда) катанье на лошадях также было принято в течение последних трех дней масленичной недели. Местами оно делилось на две части: сначала разъезжали отдельными упряжками или поездами из нескольких саней; потом совершался общий съезд в каком-либо местном центре. Так, в Ильинской волости Ростовского уезда (Ярославской губернии), где Масленицу праздновали с понедельника, кататься начинали в четверг: молодежь и мальчишки запрягали по очереди лошадей в розвальни и, ввалившись целой ватагой в сани, с песнями ездили по соседним деревням. Здесь, как и повсеместно, обязательным было участие молодоженов в масленичном катанье. Сани с молодыми встречная толпа останавливала по нескольку раз в каждой деревне и «заставляла здороваться, то есть целоваться».
Вторая часть катанья наступала в последнее воскресенье Масленицы —«прощальное», в середине дня: в селе Ильинском собиралась молодежь со всей волости. Те, кто имел хороших лошадей и нарядную упряжь, разъезжали по селу, а те, кто не имел, водили хороводы с песнями и под гармошку. Катанье на лошадях, как и все гулянье приезжей молодежи в селе, проходило только днем и заканчивалось внезапно, как бы по сигналу. Сигналом служил первый удар колокола к вечерне. После него, как писала в Тенишевское бюро сельская учительница Краснораменская, все «буквально бросаются из села и гонят обыкновенно как на пожар, так что в какие-нибудь 5—10 минут в селе не остается ни души, и наступает такая тишина, как в Великий пост». Поспешность разъезда была вызвана тем, что вечером «прощеного» воскресенья катанья, как и хоровод, считались уже .неуместными: наступало время просить друг у друга прощенья, начиналось заговенье на Великий пост. Для молодежи эта гонка из села по домам составляла острый заключительный этап праздничного катанья на лошадях, содержавший и элементы спортивного состязания.
В пределах Ярославской губернии бытовал и иной вариант масленичного катанья, который отличался чисто женским составом катающихся. По материалам Пошехонского уезда он описан так: «в последние дни масленой недели после завтрака запрягаются тройками, парами и одиночками розвальни, пошевни, и в них бабы и девки, засевши целыми кучами, чуть не одна на другую, разряженные и приглаженные, катаются нередко с песнями».
В Череповецком уезде Новгородской губернии, где Масленица праздновалась только три дня (пятница — воскресенье), и кататься начинали только в пятницу. Хозяева запрягали лошадей в сани, сажали множество желающих покататься — детей или молодежи — и разъезжали вдоль селения. Для многих из молодежи масленичное развлекательное катанье на празднично убранных лошадях соединялось с поездкой в гости в другие деревни. В частности, молодые, повенчанные в последнее межговенье (от Рождества до Масленицы), обязательно должны были уехать в гости к родным жены, где та оставалась гостить всю первую неделю Великого поста. Надо сказать, что сроки гостеваний вообще в крестьянской этике были достаточно четко определены традицией: кому и когда уместно приезжать в гости.
В Тульской губернии (материалы села Верхотишанка) молодые на первой после своей свадьбы Масленице катались вместе с молодицами и девицами своего семейства. В четверг вечером или в пятницу утром их брали в дом к родителям молодой, где они гостили три дня, постоянно выезжая с песнями посещать других родственников. В Костромской губернии так же, на фоне катания всей молодежи от одной деревни к другой, новобрачные ездили на лошадях в гости к родственникам. Катанье на лошадях по улицам с песнями на Масленицу отмечено и в сообщениях из Воронежской губернии.
По материалам Тюменского уезда прослеживается четкая возрастная смена катающихся в течение дня: открывалось оно «катаньем детишек самого малого возраста, иногда грудных»,— детей закутывали в шубы, тулупы, одеяла, вожжи давали тоже мальчику. Позднее выезжала молодежь, среди которой центральное место занимали молодожены. Затем катались «большаки, кондовые и богатые крестьяне». С заходом солнца катанье прекращалось.
Местами катанье на лошадях было принято и на Крещение. Так, в описании 1854 года, относящемся к слободам Петровка, Михайловка, Александровка и Воронцовка Павловского уезда Воронежской губернии, рассказано: на Крещение здесь запрягали с утра по паре, а иные крестьяне и по тройке лошадей, и «с колокольчиками под дугой» катались до вечера.
Санное катанье на украшенных лошадях компаний нарядной молодежи, сопровождавшееся песнями, шутками, состязаниями в скорости, демонстрацией удальства (прыжки в сани на ходу), было одной из ярчайших форм русской традиционной праздничной культуры. Оно было воспринято от крестьянства всеми слоями населения, нашло отражение в лубке, народной и профессиональной живописи, вошло в фольклор и литературу.
Уходившая корнями в далекое прошлое традиция праздничного катанья на лошадях вошла и в относительно поздний обычай проводов рекрута. В Пермской губернии (район Верхней Камы), «...когда провожали в рекрута, так неделю они по деревне ездят, кони украшены, целый поезд — на десяти лошадях... Некрут в середине, и поют. Едут верхами...». При этом принято было петь рекрутские, солдатские и мужские протяжные песни.
Столь же широко, как и праздничная езда на лошадях, распространено было катанье молодежи с ледяных гор: от южной этнографической зоны до Крайнего Севера. Оно тоже было приурочено преимущественно к Масленице. Так, из Воронежской губернии (село Архангельское, или Голышовка Каратоминского уезда) в 1854 году сообщали в Географическое общество, что на Масленицу там делают гору и катаются на салазках. А описывавший быт русских колымчан 20-х годов XIX века путешественник Ф. П. Врангель с удивлением отмечал: «На Масленице также веселятся и обыкновенно строят горы, хотя здешние жители и без того почти никогда иначе не ездят, как на санях по снегу и льду».
Повсеместно в селениях, стоявших на равнине, а нередко и при наличии естественных спусков, строили к Масленице большие искусственные горки. Эта подготовка сама по себе уже служила поводом для оживленного общения молодежи. В Архангельской губернии большую ледяную гору делали к Масленице в каждой деревне, а сверх того устраивали еще небольшие катки для детей у отдельных домов. Четыре столба с настеленными досками и залитым водою снегом составляли верх горы — гузно. Скат — катище — делался тоже из досок, державшихся на подпорках с «перекладками» поперек ската. На досках лежал слой льда или замороженного снега. Катище продолжалось «улицею» (раскатом), проложенной по поровненному и залитому водой снегу. Иногда «улицей» служил лед реки или озера, если горку строили у водоема. По бокам гузна, катища и «улицы» втыкали в снег елки. В некоторых деревнях горы украшали фигурами из катаного снега, облитыми водою. Лица фигур рисовали углем.
Катались здесь с горы на салазках, шкурах и рогожах. На санях — по одному, два, а иногда и по три человека. Последнее называлось катиться кораблем: двое располагались лицом друг к другу, а третий — между ними. На кожах и рогожах скатывались по 4—10 человек. Парни катались также на коньках (кониках) и просто стоя—несколько человек держались гуськом друг за друга, это называлось катиться юром.
Среди крестьянской молодежи было принято использовать масленичное катанье с гор и для встречи постоянных пар — парня и девушки. Местами катанье парами считалось уместным в течение всей зимы, а не только на Масленицу. Информатор из Орловского уезда (одноименной губернии) сообщал в Тенишевское бюро, что зимой делают скамейки (то есть обливают их водой и замораживают) и ледянки («подмороженные плетушки из решета»). На скамейке катаются парень с девушкой. Катанье сопровождалось шутками, озорством, хохотом. Житель села Неделина Калужской губернии тоже писал о парном катании с гор зимой — не упоминая о каких-либо конкретных сроках —«на ногах или больших скамейках». Он подчеркивал, что забавы «отличаются большим благородством и вежливостью».
В Юрьевском уезде Владимирской губернии (информация жителя села Шельбова, 1853 г.) молодежь каталась на Масленице с горы на скамьях и буках — низеньких соломенных корзинах, специально подмороженных. Как только утром кто-либо появлялся на горе, на него набрасывалась компания гуляющих и валила в снег. Если это был мужчина, сбрасывали с него шапку и натирали голову снегом. Женщинам голову не трогали, но можно было набить снегу «за пазуху под рубаху».
Во многих русских селениях Тверской губернии всю зиму катались с естественных гор только дети — мальчики. С первых дней Масленицы к месту катанья приходила вся деревня —«от мала до велика». Девушки и парни выходили на горку нарядными. Катались на катульках - досках, выдолбленных с одной стороны, намороженных льдом с другой и заостренных с одного конца. Здесь же молодежь пела песни.
В Череповецком уезде Новгородской губернии долбленки из дерева, «похожие на большое корыто», называли «корежками». На Масленицу, здесь на «корежках», санках и шубах катались преимущественно подростки обоего пола.
Тверские «катульки», а новгородские «корежки» в Ярославской губернии назывались «скачками» или «лодками». Во всю длину (аршина полтора) толстой доски выдалбливали углубление — до двух вершков. Иногда делалось и сиденье. Дно «лодки» обливали водой дня за два до катанья, к носу привязывали веревку. В скачок садился один человек и, искусно управляя им, скользил по крутым и пологим склонам естественных возвышенностей. Такое катанье взрослой молодежи было принято здесь только днем.
По материалам Вологодчины описано парное и групповое катанье в течение недели Масленицы на шестах. На пологой горке укладывали параллельно жерди в виде рельсов, в полутора аршинах одна от другой, и обливали их водой. Катающиеся становились обеими ногами на одну из обледенелых жердей, брали друг друга за руки и скатывались вниз. Здесь же исполняли обычай, называвшийся «ездить бобром на молодом». Совершался этот обычай тогда, когда на горке появлялся кто-либо из мужчин-молодоженов, приехавших в данную деревню на несколько дней — гостить, как полагалось, у родителей молодой. Знакомые молодожена притаскивали розвальни без оглобель, насильно усаживали на них молодого, к нему присоединялось человек десять, вскакивавших и на ходу, и вся компания шумно катилась под гору.
В некоторых местах, по традиции, катанье с гор взрослых приурочивалось, как и катанье на лошадях, только к последним трем дням Масленицы. Такое ограничение отмечено, например, в описании 50-х годов XIX века из Борисоглебского уезда Тамбовской губернии.
В Ачинском и Енисейском уездах парни накануне Масленицы делали общую для всего селения высокую катушку — горку с политым водою ледяным скатом. Иногда сооружали несколько катушек —«поулошно», если в селении были четко выраженные территориальные компании молодежи. В течение масленичной недели ежедневно под вечер на катушку собирались шумные толпы парней и девушек, ребятишек, молодух. Парни «выказывали свое молодечество», спускались на санках «с головокружительной высоты», посадив к себе на колени одну или двух девушек. Катались и группами на «кожуре» (шкуре) и дровнях. По другому, тоже восточносибирскому описанию, «молодняк собиратца на катушке, катаюца на санках, на лодках, на шкурках, на снопах соломы. Шутки идут, а другой раз до драки дело доходит».
В Пермском крае во время катанья взрослых в последний день Масленицы парню, скатившему девушку с горы, дозволялось поцеловать ее. В некоторых местах Пермской губернии бытовало, как и на Вологодчине, катанье компаний мужчин с молодоженом: «Под вечер в воскресенье — последний день Масленицы — женатые мужики приносили на катушку большой широкий луб. На луб валили сперва какого-нибудь новожена (то есть женившегося в последний мясоед), на него пластом валили другого, за ним какого-нибудь третьего и так всего 15—20 человек. Сверху уминал эту массу какой-нибудь молодец. Луб катился немного: сажен 5—6 при уханье и хохоте как зрителей, так и самих катающихся. Так катались весь вечер дотемна».
В некоторых местах Архангельской губернии в связанных с молодоженами играх на горке участвовала и молодая. Здесь объектом внимания становились все пары, обручившиеся после предыдущей Масленицы. Молодожены подкатывали к горе на лошадях, и молодой сначала один поднимался на вершину, где его ждала компания холостых парней. Его усаживали в сани и начинали громко окликать молодую. Она поднималась на горку и садилась на колени мужа, обняв его одной рукой за шею. Парни не давали молодым скатиться вниз до тех пор, пока молодая не поцелует мужа назначенное число раз. Поцелуи считали громогласно; за промедление назначали штраф (должна поцеловать еще столько же раз)—все это называлось «солить рыжики на пост», или «промораживать».
Менее широкое распространение, чем катанье на лошадях и санях, имели в XIX веке среди сельской молодежи прыжки через костер и взятие снежного городка. Первое в зимнее время традиционно было связано со сжиганием чучела Масленицы в «прощеное» воскресенье. Так, в Гжатском уезде Смоленской губернии (данные Чальско-Дарской волости, селений Скугарово, Холмы и других) молодежь обоего пола делала в последний день Масленицы огромную бабу из соломы, вывозила ее на больших санях за околицу и там сжигала; при этом прыгали через костер.
Судя по сообщению 90-х годов XIX века из Череповецкого уезда, там через костер при сжигании Масленицы прыгали лишь отдельные смельчаки. Это кажется естественным, если учесть размеры костра в этом варианте: уже с утра «прощеного» воскресенья мальчики-подростки свозили со всей деревни за ее пределы всякое старье — эта подготовка сама по себе составляла дополнительное развлечение. Собирали старые бочки, корзины, дрова —«в каждую избу заедут и что-нибудь выпросят». В сумерках к этой огромной груде собирались взрослые, дети и поджигали ее. Это и называлось «Масленицу жечь».
В Пошехонском уезде, где обычай «сожигать Масленицу» сохранялся к 80-м годам прошлого века почти повсеместно, материал для костра молодежь начинала собирать с первых дней сырной недели: дрова,.солому, хворост, старые кадки свозили в поле. В последний день, после вечерни, парни и девушки шли туда и зажигали «Масленицу». Размеры такого костра, строившегося в течение недели, были несовместимы, по-видимому, с обычаем прыгать через него — о прыжках в этом описании нет и речи. После сжигания «Масленицы» просили прощения друг у друга, шли просить прощения у тех, кто не был в поле, затем спешили по домам —успеть «заговеть» до 12 часов.
В другом варианте (Ростовский уезд Ярославской губернии) — через костер прыгали лишь мальчики, хотя собирали солому, деготь, дрова они вместе со взрослой молодежью. Собирались вечером, только перед самым сжиганием «Масленицы». Девушки и парни стояли вокруг костра и пели: «Гори, гори, Масленица, Симионова племянница, пройдет семь недель, придет светлый день, будут пасху носить, будут яйца красить». Потом молодежь с песнями возвращалась в деревню.
Взятие снежного городка, увековеченное в известной картине В. И. Сурикова (по непосредственным наблюдениям художника), бытовало преимущественно на Урале и в Сибири. Эта сложная затея, включавшая в равной мере элементы игры, спектакля и спортивного состязания, предварялась, как и катанье с ледяных гор, участием молодежи в строительстве специального сооружения. По описанию первой половины XIX века, на Енисее на Масленицу парни строили ледяную крепость с воротами. Она была довольно высокой — в ворота въезжали верхом. Одна партия занимала крепость и готовилась выдержать осаду. Другая — шла на приступ. Осаждающие были конными и пешими. Последние лезли на стену, срываясь под хохот зрителей со скользкой ледяной поверхности, а верховые должны были по одному прорваться в ворота. Осажденные метлами, хворостинами, нагайками хлестали лошадь, пугали ее, чтобы заставить повернуть обратно. Всадник с позором отступал под возгласы и улюлюканье собравшихся односельчан либо гордо врывался в крепость, оттесняя грудью разгоряченной лошади противников. Потом победители шли торжественно по селению с песнями, и всю ночь продолжались забавы.
«Исстари в слободе Усть-Ницынской Тюменского округа,— писал Ф. Зобнин о своем родном селении,— в последний «прощеный» день Масленицы делается «город». На реке Нице или на слободской площади, где больше простору, складывают по круговой линии из снега, иногда изо льда, стены, в которых проделываются два столба. Сверх столбов кладется также из снега или льда дугообразная перекладина. Куски снега тщательно заливаются водою для того, чтобы крепче стояли. Предварительно же рыхлые столбы и перекладину с лицевой стороны украшают различными узорами больше всего посредством прикрепления к белому снегу по разным направлениям кусочков угля». Вверху на воротах ставили вылепленные из снега фигуры людей, иногда птицы или зверя. Перед закатом солнца большое количество народа собиралось смотреть, кто и как будет «ломать город». Как и во многих других случаях, развлечения молодежи, связанные со снежным городком, проходили на виду у всей общины, поведение участников подлежало непосредственному обсуждению.
На верхней Оби молодежь делала городок иначе: несколько невысоких, со сводами наверху, толстых столбов снега, облитых водою, составляли лишь основание крепости. На своды настилали доски. На углах крепости ставили очень высокие столбы, обвитые соломой. По крепостному валу размещали снежные скульптуры. Игра и здесь проходила в «прощеный» день. К городку приходили все перед наступлением вечера. Начиналась атака конников и пеших под предводительством «генерала». Самый эффектный момент наступал после взятия крепости: зажигали соломенные столбы, и высокие факелы пылали в наступивших сумерках, освещая причудливые очертания полуразрушенной крепости и отражаясь в ледяных поверхностях.
И это еще не все о Масленице. Во многих местах бытовал обычай съезжаться на Масленицу большими группами ряженых всадников.
В Нерехтском уезде Костромской губернии «в больших вотчинах в Сыропустное воскресенье сбирается съезд из нескольких сот лошадей под названием обоза, который известен в Ярославле под именем околка». Верховые были одеты в соломенные колпаки и кафтаны.
В XVIII и XIX веках получает распространение крестьянская масленичная комедия, занимавшая центральное место в празднестве. В ней принимали участие персонажи из ряженых —«Масленица», «Воевода» и др. При этом зачитывались обширные стихотворные тексты юмористического или сатирического характера. Сюжетом для них служила сама Масленица с ее изобильными угощениями перед предстоящим постом, с ее прощаньями и обещанием вернуться на следующий год. Часто в представление включались какие-то реальные местные события, в качестве сатирического героя которых выступал масленичный блин. Это были местные крестьянские сочинения или городские, бытовавшие в сельской округе. Такие тексты переписывались, их включали в рукописные сборники.
Заканчивалась Масленица обычаем просить друг у друга прощения, о котором мы говорили во второй главе.
<< Назад Вперёд>>
