Проблемы грамотности крестьян в Уложенной комиссии 1767 г
Крепостное население в 60-х годах XVIII в. (3-я ревизия) составляло более половины населения России (из общего числа населения 11 млн. 617 тыс. душ муж. пола23).
Рядом указов Екатерины II экономическое и правовое положение крестьян ставилось в полную зависимость от власти помещиков. Оставались в силе прежние права помещиков над крестьянами. Крестьяне, находившиеся в личной зависимости от помещика, не могли распоряжаться своим имуществом, они были прикреплены к земле и не имели права на переселение, на брак без согласия помещика. Помещик обладал правом покупать, продавать, дарить и наказывать крестьян по своему усмотрению. В 60-х годах XVIII в. права помещиков были расширены. По указу 1760 г. они могли ссылать крестьян в Сибирь на поселение. Указ 1765 г. разрешал ссылку крепостных на каторжные работы. Указ 1767 г. запрещал крестьянам подавать челобитные на злоупотребления помещиков24.
Крестьянский вопрос, являвшийся основным содержанием классовой борьбы, включал не только проблемы экономического положения крестьянства, но и проблемы его духовного развития. Система образования была построена таким образом, что огромная масса крепостного крестьянства была лишена возможности учиться. Это усугубляло его бесправное положение.
В России не было организованной школьной системы, и ее отсутствие остро ощущалось к 60-м годам XVIII в. Под влиянием наказов Комиссии по составлению нового Уложения 1767 г. правительство вынуждено было заняться вопросами просвещения в стране. Созыв Уложенной комиссии 1767 г. был крупным политическим событием, оживившим обсуждение острых социальных проблем времени, в том числе культурных запросов русского общества. Наиболее многочисленное представительство Уложенной комиссии, которая должна была разработать будущее русское законодательство, получило дворянство, занимавшее господствующее положение в Русском государстве того времени25. Дворяне, сосредоточив внимание на узкоклассовых интересах и укреплении своего привилегированного положения, настаивали на сословном характере учебных заведений. Но депутаты от дворян, предлагая расширить сеть учебных заведений для своего сословия, не могли пройти мимо вопросов, связанных с организацией школ для других сословий. Отдельные голоса прозвучали и в пользу организации сельских школ. О мотивах внимания к крестьянским школам дворяне высказывались определенно: «Хотя [бы] мало исправить нравы их; «Сколько больше пользы он (дворянин.– М. К.) может надеяться от грамотного крестьянина»26. Они не могли не учитывать того, что тяготение крестьян к грамотности шло снизу, и стремились взять организацию обучения в свои руки, придать учебному процессу нужное им содержание, сделав его средством идеологического воздействия. Кроме того, использование в своих хозяйствах определенной части грамотных работников входило в интересы представителен господствующего класса, которые высказывались за то, чтобы «подлый народ просвещенный разум имел»27. В своих либеральных предложениях в отношении распространения грамотности среди крестьян дворянство исходило прежде всего из практических интересов дальнейшего развития помещичьих хозяйств.
Только авторы пяти дворянских наказов останавливаются на необходимости школ для крестьянских детей – Дмитровского, Каширского, Крапивенского уездов Московской губернии и Копорского, Ямбургского уездов Петербургской губернии. Тот факт, что эти наказы представлены от центральных губерний, объясняется более высоким уровнем социально-экономического и культурного развития населения этих губерний. Характерно, что эти наказы представляло в Уложенную комиссию крупное дворянство (И. А. Вяземский, Г. Г. Орлов, обер-секретарь А. Князев, барон Ф. С. Вольф, И. И. Маслов), занимавшее высокие административные должности государстве. Не исключено, что это было связано с влиянием той части дворянства, в которую начали проникать идеи французских просветителей о гражданских правах человека, о ценности воспитания и образования28.
Первый по времени из датированных наказов в Уложенную комиссию – наказ дворян Крапивенского уезда Московской губернии обер-секретарю А. Князеву. В нем поставлен вопрос о школах для крестьян29. Согласно этому наказу, мальчики от семи лет могли в них обучаться чтению и письму. Обучение возлагалось на дьячков и пономарей, а оплачивалось родителями30. В наказе помещиков Дмитровского уезда той же губернии (князю И. Л. Вяземскому) говорилось о необходимости «уговаривать» обучать крестьянских детей «по нескольку» грамоте и простым арифметическим правилам. В данном наказе обучение предполагалось на средства помещиков, учитель привлекался из расчета на 100 крестьянских детей31.
О том, что весьма нужны школы при церквах для дворовых и крестьянских детей, писали ямбургские дворяне (Петербургской губернии) 14 марта 1707 г. своему делегату барону Ф. С. фон Вольфу, члену Вольного экономического общества. Согласно их предложениям, эти школы должны основываться на принципе добровольности – «кто кого отдать пожелает», а обучение ограничивалось «грамотой и первыми основаниями закона». Учителю-попу обеспечивалась «умеренная плата». Учитель имел право распоряжаться средствами школы под контролем земского правления32. Копорское дворянство Петербургской губернии в наказе графу Г. Г. Орлову также высказывалось за организацию крестьянских школ при церквах не только для русских, но и для «чухонских детей» от 6 до 12 лет. Обучение в этих школах должно ограничиваться зимним временем. Вопросы о средствах, на которые должна существовать школа, наказ не ставит33.
Во многом совпадают с мнением дворян предложения некоторых представителей высшего духовенства. Петербургский архиепископ Гавриил в наставлении, заслушанном в Уложенной комиссии 2 июля 1767 г., высказывался за то, чтобы при каждой городской и сельской церкви для приходских детей, «кои еще работать не могут», были заведены школы с учителями из священников и дьяконов. Курс этой школы ограничивался обучением «грамоте»и катехизису, причем указывалось, что обучение должно проходить «в удобное время». Плата за учение производилась отработкой34.
По мнению ростовского и ярославского епископа Афанасия крестьянские дети должны знать букварь и катехизис. Епископ Афанасий считал, что обучение должно быть в руках приходских священников, дьяконов или причетников. Крестьяне обязывались платить за обучение детей продуктами. Букварь и катехизис следовало разослать по государственным селениям за счет казны, в помещичьи селения – за счет помещика, в другие – за счет мирских денег35.
В приложенных к наказу Синода пунктах епископ Афанасий36 (заслушаны в Уложенной комиссии 20 июля 1767 г.) пытался обосновать необходимость обучения крестьянских детей от 7 до 13 лет, поскольку они «никаких крестьянских работ исправлять еще не могут, а пребывают праздно». С безграмотностью крестьян нельзя мириться, считал он, потому, что народ не знает христианского закона, повседневных молитв, мало кто из крестьян о «самом боге надлежащее понятие имеет»37.
Огромное значение религиозного воспитания подчеркивалось в наказе Синода новгородскому и великолукскому митрополиту Дмитрию 28 июля 1767 г. Крестьян обязывали приходить в церковь с детьми в выходные и праздничные дни, а священников — после службы обучать «господней молитве, символам веры и десяти господским заповедям, а нерадивых... увещевать и исправлять»38.
Предложения о школах для крестьян прозвучали и в наказах местных учреждений. Не имея возможности прислать депутатов в Уложенную комиссию (депутаты избирались от сословий), ряд губернских и воеводских канцелярий тем не менее составили наказы, в которых изложили свое мнение об учебных реформах. Местные учреждения выдвигали прежде всего воспитательные цели.
Новгородская губернская канцелярия, ссылаясь на то, что от детей до 9 лет пользы в работе нет, предлагала организовать в уездах при погостах «училищные дома» для всех крестьянских детей от 6 до 9 лет. Дьячки, пономари за небольшую плату должны были учить детей грамоте и «истинному познанию веры». От распространения грамотности крестьяне, «познав закон и страх божий, могут достигать спокойственного жития, а от вредных и худых поступков удалиться»39. Астраханская воеводская канцелярия связывала «все проступки и беззакония, действующие во крестьянстве», с тем, что оно не знает священного писания, отсюда нет страха за свои поступки перед богом40.
К «немалой пользе общенародной», указывает Пусторжевская Заволоцкая воеводская канцелярия Псковской провинции, послужило бы, «если б для крестьянских детей при церквах, хотя б пе при каждой, учреждены были училища в знании православного христианского закона»41.
В наказе Опочецкой канцелярии делалась попытка сравнить положение крестьянских школ в России с тем, которое существовало в европейских странах, где крестьяне не остаются «без учения»42.
В отношении типа и программы крестьянских школ центральные и местные учреждения выдвигали крайне элементарные требования. В отличие от других наказов Гдовская воеводская канцелярия предлагала использовать духовенство в качестве учителей временно, пока не подберутся светские учителя, могущие обучать детей по букварю и краткому катехизису43. Характерно, что созданию школ для крестьянских детей уделяли немало внимания канцелярии окраинных губерний, где состав населения был иным, чем в центральных губерниях. Помещичье хозяйство там было развито слабее, отсюда и меньшее число крепостных крестьян. В целом же содержание наказов показывает, что представителей правящих кругов, государственные органы власти беспокоило прежде всего религиозное воспитание крестьянских масс как средство держать их в рамках официальной крепостнической идеологии. Их просвещением по-прежнему должно было заниматься духовенство.
Следующая группа материалов Уложенной комиссии представлена наказами «сельских обывателей». Засечные поместные сторожа деревни Кулешовой Лихвинского уезда Московской губернии в наказе поверенному Г. Ф. Лукашеву выражали стремление получить наставников-учителей, духовных, а также светских, которые могли бы помочь в распространении «паук и наставлении богоугодным делам», в «предосторожности» и «отвращении и вечном забвении худых и беззаконных дел»44. О потребности в организации школы писали в своем наказе засечные сторожа деревни Слаговниц КазелНекого уезда Окологородского стана45.
Академия наук была единственным ученым учреждением представившим депутата в Уложенную комиссию. В своем наказе профессору Г. Ф. Миллеру она высказывалась» за учебные заведения двух видов: гимназии и университеты. Что касается начальных училищ, то, по ее мнению, они имеются в городах и деревнях, хотя разного типа. Детально разработанного плана реорганизации низших школ академия не представила, ссылаясь на отсутствие необходимого времени46. На самом деле это произошло не без вмешательства Екатерины II.
Известно, что после ликвидации частных комиссий Академия наук начала подготовку нового наказа. В нем указывалось на необходимость устранить препятствия к получению образования. Для несвободного населения обучение должно было повлечь за собою освобождение личное, их семей и потомков, им должно предоставляться право покупать имения. Участник дискуссии С. Румовский оспаривал этот пункт наказа, ссылаясь на то, что все изданные уставы запрещали принимать крепостных в училища. Однако его не поддержали другие члены конференции, и наказ был подписан Л. Эйлером, И. А. Эйлером-сыном, Ф. Вольфом, В. Крафтом и др. Наказ был переслан в Москву Г. Ф. Миллеру, депутату от Академии наук, но дальнейшего движения не получил47.
На 100-м заседании Уложенной комиссии 19 марта 1768 г., состоявшемся в Петербурге (переведена с 18 февраля из Москвы), депутат от г. Симбирска Афанасий Ларионов при обсуждении положения о судопроизводстве в России высказался за необходимость обучать грамоте не только детей купечества (от 5 до 15 лет), но «всякого земледельца детей» от 5 до 7 лет, «потому что в таких малых летах они еще неспособны ни к какой работе». Но надо думать, не это было главным мотивом, а нужды городской жизни. По мнению Ларионова, обучением должны заниматься священники, чтобы крестьяне знали «закон божий». Он же обращал внимание на то, чтобы учителями «новокрещен» (чуваш, мордвы, марийцев) были православные. Именно они должны стать наставниками этой категории населения, в которой еще остается влияние магометан. В выступлении А. Ларионова впервые на большом собрании была высказана мысль в пользу распространения школ среди крестьян48. Но в отличие от наказов, допускавших посещение школы крестьянскими детьми в возрасте от 6 – 7 до 12 – 3 лет Ларионов ограничивал эту возможность 5 – 7-летним возрастом. Однако дискуссия по вопросу о крестьянских школах развернулась позднее в связи с выступлением И. Жеребцова, депутата пахотных солдат Нижегородской губернии49.
В мнении И. Жеребцова от 2 мая 1768 г. отстаивались интересы пахотных солдат, «чтобы впредь в новом Уложении с крестьянами их не смешивать, для государственных надобностей завсегда были особливо»50. Что касается школ, то Жеребцов считал, что учеба должна осуществляться не только по церковным книгам, но и по тем, «кои законодательство содержат». Просвещение, по его мнению, должно распространиться и на служилых людей. Школы он предлагал открыть для служилых людей в больших селениях, малых же объединять с соседними селениями государственных крестьян (каждая школа на 3 – 4 тыс. человек муж. пола)51.
Граф А. Строганов, депутат серпейского дворянства, в мнении от 28 мая поддержал Жеребцова в отношении школ для пахотных солдат. Более того, он высказывался за «полезность» школ для более широкого населения, для всех «хлебопашцев». Необходимость просвещения крестьян Строганов обосновывал тем, что это предотвратит расправу крестьян с помещиками, в которых повинна якобы «тьма невежества», «ибо едино просвещение человека от скота различает; едино просвещение показывает нам долг к богу, к государю и к обществу»52.
Депутат Клинского уезда Петр Орлов в мнении, зачитанном 28 мая 1768 г., поддержал Строганова и поделился своим опытом преподавания крестьянским детям в школе «российской грамоты и письма». Грамотные крестьяне, по его наблюдениям, показали свои преимущества перед неграмотными: «Они уже говорят лучше и читают письма», сами из чтения книг находят, чем они обязаны «богу, государю, отечеству», «по законам помещику своему». Это уже люди, которым можно «приказать, поверить и надеяться»53. Такие заявления двух представителей верхов дворянства ярко раскрывают цели дворян, выступивших с предложениями расширить обучение крестьян. Послушный и грамотный работник, опора царя и крепостнического государства — вот главная их забота.
Депутат от г. Пензы Степан Любавцев 5 мая 1708 г. представил свое мнение, в котором резко возражал Жеребцову предложившему открыть школы в селах и деревнях. Он писал: «Оное весьма излишне: земледельцу то и школа, чтоб обучать детей с малолетства хлебопашеству и прочим домовым работам». Других наук крестьянам не нужно кроме «российской грамоты», и то по собственному желанию и без училищ, которые «государственной пользы никакой принесть не могут, кроме казенного ущерба, а от того последовать может в земледелии меньшение». С. Любавцев считал, что обучение крестьян приведет к тому, что их «к земледелию и прочей работе склонить будет никак невозможно»54.
Депутат пензенских пахотных солдат и «старых служб» Егор Селиванов в своем мнении от 13 мая 1768 г. в связи с заявлением С. Любавцева указал, что слава Отечества может последовать лишь от просвещения народа, последнее невозможно без училищ55.
15 мая 1768 г. Жеребцов выступил с возражением С. Любавцеву. Говоря о просвещении, он имел в виду прежде всего изучение катехизиса, без знания которого «человеку скотом быть можно». Познание законов, наконец, самого себя — вот все, что составляет «три пункта», весь смысл учебы, который не «отвратит человека от земледелия», напротив, «к оному старание, труды и попечение приложит»56.
Обоянский депутат от дворянства Михаил Глазов на 139-м заседании 2 июня 1768 г. в связи с выступлением П. Орлова, предложившего школы для крестьянских детей до 16 лет, заявил, что это приведет к «немалому отягощению народа», «к вредным следствиям». По его убеждению, училища должны быть при церквах в первую очередь для детей духовенства, купечества, солдатских детей. Помещики могут обучать своих крестьян за свой счет и «без принуждения». Главное, чтобы в воскресные и праздничные дни крестьяне не работали, а ходили в церковь, чтобы не было с малолетства «привычки» к расколам, к «воровству и разбоям»57.
Таким образом, при обсуждении будущего законодательства в области просвещения вопрос, который вызвал острую дискуссию в Большом собрании,— это вопрос о школах для крестьян. В прениях приняли участие И. Жеребцов, Л. Ларионов, С. Любавцев, депутат обоянского дворянства М. Глазов, представители верхов дворянства А. Строганов, П. Орлов.
Прения по этому вопросу показали, что мнение о необходимости сельских школ, даже с самым элементарным курсом обучения, разделяла лишь часть дворян, другая – настаивала на внешкольном образовании крестьян, утверждавшем религиозное мировоззрение.
Так закончилось обсуждение в Большом собрании будущего законодательства о системе низшего образования. Оно внесло мало нового в ту сумму конкретных предложений, которую намечали наказы. Но оно отразило реакцию депутатов Уложенной комиссии. Кроме того, в прениях Большого собрания более полно развернулась аргументация за или против создания школ для крестьян.
С мая 1768 г. Уложенная комиссия передала разработку будущего законодательства в области образования в руки Частной комиссии об училищах (действовала по декабрь 1774 г.). Наиболее деятельными членами этой комиссии были Владимир Золотницкий (депутат киевского шляхетства), профессор Яков Урсинус (депутат г. Дерпта), Георг Арш (депутат Медицинской коллегии), Тимофей фон Клингштет (депутат Юстиц-коллегии)58. В конце 1768 г. комиссия представила краткий план, а с января 1769 г. приступила к разработке отдельных частей учебного законодательства. Обсуждение проекта «низших» училищ, с которого начала свою деятельность комиссия, затянулось до 1770 г.59
Видимо, к началу деятельности Частной комиссии относится проект барона Вольфа, ямбургского депутата. «Господин обязан, – говорит он в своем проекте, – для блага крестьян заботиться о том, чтобы в больших деревнях или при церквах были устроены школы, чтобы крестьянин обучался истинному христианству и порядочному образу жизни; дети должны ходить в школу с ноября по 1-е апреля, а в прочее время оставаться дома, чтобы не отвыкнуть от полевых работ; летом учителю следует только по праздникам повторять пройденное детьми...» Об этих школах и успешности занятий в них священники должны ежегодно подавать донесения уездному суду или предводителю дворянства, чтобы в случае нужды школам могла быть оказана помощь60.
В проекте, поданном графу Г. Орлову, неизвестный автор, принадлежавший, по его собственным словам, к числу «подлых людей», отстаивал более широкую про программу для сельских школ. Он предлагал «в государственных и прочих областях управителям, а в господских – помещикам приказать, чтобы они сперва хоть и с принуждением велели малых крестьянских ребят имеющимся в деревне церковникам, или где есть и прочие грамотные люди обучать грамоте — читать и писать, также цифрам и выкладке на счетах»61.
Вернемся к деятельности Частной комиссии, касающейся училищ. В проекте, представленном этой комиссией, указывалось на необходимость низших, средних и высших заведений и предполагались «деревенские и городские низшие школы», а также школы для «инородческих народов»62. Однако «деревенские» школы были лишь названы, причем без указания на то, имели ли право в них обучаться крепостные.
Одобрив в целом этот проект комиссии, Владимир Золотницкий предложил свой план (30 сентября 1768 г.). Для сельских школ он предлагал сокращенный курс обучения, не оговаривая, для какого населения предназначались эти школы. Называются «земледельческие и другие разного рода мещанские дети»63. В плане депутата Клингштета также в общей форме сказано о деревенских школах64. Более конкретные соображения в отношении сельских школ представлены Золотницким в его более позднем проекте 30 апреля 1769 г. «Сельские школы, – писал он, – должны быть самые сокращенные и содержащие в себе такое только учение, которое делает жителей сколько возможно добросовестными и трудолюбивыми». Важно было научить «читать в истолкование православного нашего закона и в кратком нравоучении», а обучение письму и арифметике передавалось на усмотрение помещика и родителей. Школы предназначались в первую очередь для мальчиков и должны были действовать в свободное от полевых работ время. Обучение девочек в этих школах считалось необязательным: если мужчина — будущий глава семьи – «будет наставлен в нужном ему учении», то жена и дочери могут «заимствовать от него потребное себе знание». Золотницкий предлагал ввести обязательное посещение сельских школ. За неотдачу детей и школу взимался штраф: за каждый пропущенный год с ученика (старше 6 лет) за обучение брали в 3 раза больше положенного. Школы должны были содержаться за счет прихожан, взнос зависел от размера земли и наличия промыслов65.
В выявленных вариантах этого проекта Золотницкий то допускает, то исключает право «нижнего рода людей» — земледельцев — обучаться в гимназиях, проявив при этом или отсутствие собственных твердых позиций в этом вопросе, или неуверенность в реализации этого права в существующих условиях66.
Помимо изложенных предложений, Золотницкий высказывался за необходимость «публичного наставления» народа. Он предлагал каждое воскресенье по окончании литургии преподавать народу «самое кратчайшее и ясное в церкви научение, изъясняя им заповеди и догматы веры, или заимствуя к тому материю по различию места и по приличности времени из священного писания», «Сие, — заключает Золотницкий,— послужит общею для народа школою и повторением основательно в сих приходских школах учения»67.
Многие из этих предложений Золотницкого вошли в детально разработанный Частной комиссией проект о «нижних училищах»68.
Авторы этого проекта считали, что низшая школа должна сделать «поселян сведущими в христианском законе, добродетельными и трудолюбивыми», почитавшими государя, государственные законы, послушными господам и властям69. Руководствуясь этой общей задачей, они предложили следующий конкретный план создания сельских школ. Согласно представленному в 1770 г. проекту, школы учреждались в каждом селе, а также в больших деревнях. Количество школ зависело от числа приходских жителей: на 100 — 250 семей предполагалось открытие одной школы, на 500 и более семей — двух школ. Школы должны были строиться за счет крестьян в зависимости от их имущественного положения. В этих целях население разбивалось на три группы: зажиточных, «посредственных» и «скудных». Зажиточные крестьяне за обучение своих детей платили втрое больше но сравнению со «скудными». При каждой школе избирался попечительский совет из 12 человек, который наблюдал за работой школы. Общее наблюдение за школами осуществляли дворяне, а при их отсутствии — губернатор с архиереем. Надзиратель из дворян избирался сроком на один год и должен был посещать школу один раз в два месяца70. Мальчики поступали в школу с 7—8-летнего возраста (не старше 12 лет) и должны были посещать занятия до 13 лет (исключая тех, кто поступал с запозданием). Продолжительность занятий не регламентировалась, важно было лишь научиться читать. По желанию родителей школу могли посещать девочки. Занятия в школе начинались с сентября и продолжались до мая, т. е. проходили в свободное от полевых работ время. Если учащихся было более 30, создавалось две группы, младшая и старшая. С сентября по январь занятия посещали младшие, а с января по май — старшие. Если возникала необходимость в третьей группе, занятия этой группы при согласии родителей проходили в летние месяцы.
Проект ставил перед школой задачу обучить крестьянских детей чтению. Обучение письму производилось за дополнительную плату (20 коп.). Обучение осуществлялось по книге, содержащей российскую азбуку, краткие молитвы, катехизис «гражданских добродетелей». Подготовить книгу для сельских школ должен был Синод. Для тех учащихся, которые изъявили желание обучиться письму, Синод должен был подготовить рукописную азбуку.
Учителями, согласно проекту Частной комиссии, могли быть дьяконы, дьячки, и только при недостатке необходимого числа учителей из церковников могли привлекаться «учителя вольные»*.
Наряду с этими сельскими школами проект предусматривал создание «общенародных школ». Это не была школа в обычном ее понимании. Авторы называли «общенародной школой» те мероприятия, которые проводились в воспитательных целях среди народа. Они предлагали в воскресные и праздничные дни по окончании церковной службы читать крестьянам «догмы веры, заповеди и прочие нравоучения, служащие к пользе общежития». Кроме того, священник обязывался один раз в неделю собирать девочек и читать им «нравоучение из учебной книги» и заставлять учить прочитанное им71.
Несмотря на ограниченность этого плана (элементарный курс учебной программы, предоставление самим крестьянам содержать школы, передачу преподавания в руки духовных лиц, отсутствие связи с последующей учебой в средней и высшей школе), постановка вопроса о необходимости создания школ для крестьян являлась весьма примечательным моментом этого проекта. Буржуазные авторы давали очень высокую оценку проекту Частной комиссии как единственному проекту периода царствования Екатерины II, распространявшему образование на все слои населения тогдашней России72. Существуют разные мнения о том, познакомилась ли Екатерина II с этим проектом. Во всяком случае, то, что он не был осуществлен, объясняется «охлаждением» императрицы к просвещению73.
Одновременно с прекращениями деятельности Комиссии об училищах в 1771 г. началась работа по вопросам учебной реформы в Комиссии о церковных имениях. В последнюю входили петербургский архиепископ Гавриил, псковский — Иннокентий, обер-прокурор Синода П. П. Чернышов, статс-секретарь Г. Н. Теплов74.
В проекте этой комиссии от 18 октября 1772 г. также указывалось на необходимость школ, которые «источником быть должны всякого благонравия» и в самом «простом народе». «Простолюдинские дети», считали авторы проекта, должны обучаться чтению и письму, а такие «церковной и домашней молитве, в познании главнейших артикулов веры православный, в чтении полезных книги чтобы также «внушить бы себе могли главнейшие правила добронравия, без которого никакому человеку полезным быть невозможно в общежитии гражданском... разумели бы законы гражданские, ведущие к послушание власти...»75. Проект предполагал открыть школы при каждой приходской церкви в городах и торговых селах с учителями из духовенства. Священник должен быть «начальником школы». Школы основывались на средства, получаемые с учеников (по 1 руб.), и на частные пожертвования. В проекте сказано, что в эти школы должны приниматься «всякого звания люди, не исключая и крепостных», хотя с оговоркой — при согласии помещика или управителя76. Наряду с учебником, подготовка которого возлагалась по плану Частной комиссии об училищах на Синод, высказывалось мнение о необходимости, чтобы Академия наук подготовила для этих школ учебники по краткой арифметике и краткой географии.
Таким образом, программа для этих школ в проекте была шире, чем та, которую намечал проект Частной комиссии об училищах для сельских школ. Однако, как и все предшествующие, этот проект отразил стремление, екатерининского правительства как можно теснее связать народные училищас церковью, организовывать обучение и воспитание в них таким образом, чтобы воспитать в учащихся верноподданнические чувства в отношении самодержавия т. е. на первом плане стояла забота о контроле и надзоре за процессом обучения.
О необходимости распространения знаний среди крестьян писали авторы некоторых статей, публикуемых в «Трудах Вольного экономического общества», основанного в 1765 г. Но их интересовала прежде всего практическая подготовка специалистов для сельского хозяйства. Так, уже упоминаемый выше депутат Юстиц-коллегии Т. фон Клингштет в статье «О необходимой надобности в средствах снабдить здешних помещиков способными и надежными прикащиками или управителями, с некоторыми, клонящимися к сему представлениями» писал о том, что на развитии земледелия положительно отразится, если позаботиться о подготовке опытных приказчиков и управителей. Он считает нецелесообразным привлекать на эту работу иностранцев по ряду причин: это дорого стоит; не будет достигнута цель, так как иностранец, не зная климата, нравов, крестьян и др., может больше причинить «беспорядка, нежели принести прибыли». Русские помещики должны посылать своих людей, «умеющих грамоте». на обучение «деревенскому хозяйству» в Лифляндию и Эстляндию (на договорных началах с уплатой воспитателю 12—20 руб. в год). Молодые люди (от 15 до 20 лет) на 5—7 лет передавались в «полную» власть лифляндского дворянина. Клингштет предлагал, чтобы первые три года прибывшие крестьяне работали наравне с местными земледельцами «во всякой полевой работе». Остальные годы следует, считает он, посвятить «для присмотра» за хозяйством77.
Известно, что позже Вольное экономическое общество на свои средства и на частные средства отдельных членов общества создавало земледельческие школы. Например, с 1825 по 1845 г. существовала «Практическая школа земледелия и ремесел» графини Строгановой, которая должна была «доставлять образование по части сельско-хозяйственной, горных дел и ремесел крепостным молодым людям»78.
Итак, материалы Уложенной комиссии свидетельству ют о том, что дворяне выступали за такую систему образования, в которой каждому классу-сословию предназначалось определенное место в зависимости от его положения в общественных отношениях. В этой системе крестьяне могли рассчитывать лишь на низшую ступень образования, иа школу с несложными науками и крайне элементарным курсом, но и это право признавалось довольно ограниченным кругом господствующего класса.
Признание представителями господствующих кругов прав других сословий на образование диктовалось необходимостью воспитать прежде всего «гражданина» и подготовить образованного служащего, овладевшего определенным кругом знаний. Смысл воспитания сводился к тому, чтобы воспитать в подданных послушание властям и верность государю. Задачи школы и должны были сводиться прежде всего к нравственному воспитанию, а уже потом к овладению определенным кругом знаний79.
Господствующее положение дворянства в условиях «просвещенного абсолютизма» накладывало свой отпечаток на постановку вопросов образования в законодательном плане. Новое явление, получившее отражение в наказах и выразившееся в стремлении расширить сеть учебных заведений в разных районах России и для разных сословий, подавлялось выступавшим на первый план стремлением обеспечить за счет государства доступности образования прежде всего для широких кругов дворян. Проблемы образования трактовались с точки зрения интересов высших классов.
Мало того, все вышеизложенные предложения о сельских школах так и остались в екатерининское время проектами. Они имеют значение как документы, отразившие новые мнения в области просвещения. Правительство Екатерины II, не реализовав эту часть проектов в области образования, ущемляло интересы большинства трудового населения России. Правительство не торопилось, и потребовалось еще не одно десятилетие, чтобы некоторые проекты крестьянских школ начали, хотя и крайне медленно, проводиться в жизнь.
* Их труд оплачивался деньгами (6 руб. в год) и натурой (3 четв. ржи), если деятельность школы продолжалась и в летние месяцы (Материалы..., с. 232).
23 Кабузан В. М. Изменения в размещении населения России в XVIII — первой половине XIX в.: (По материалам ревизий). М., 1971, с. 53, 91.
24 ПСЗ — I, М., 1830, т. 15, № 11166, с. 582-584; т. 17, № 12311, с. 10; т. 18, № 12966, с. 336.
25 Не учитывая этого важного момента и принимая в расчет прежде всего количество представленных наказов от разных сословий. В. Н. Бочкарев утверждает, что лишь дворяне и горожане обнаружили стремление к просвещению, хотя в другом месте он пишет, что «мы имеем прямые заявления о необходимости школ для государственных крестьян и однодворцев...», но «крестьянская масса вынуждена была молчать» (Бочкарев В. Н. Культурные запросы русского общества начала царствования Екатерины II по материалам законодательной комиссии 1767 года.— Рус. старина, Пг., 1915, янв., с. 66—67; апр., с. 44.
26 Сб. РИО, СПб., 1871, т. 8, с. 507; СПб., 1875, т. 14, с. 244; ЦГАДА, ф. 342. Уложенная комиссия, оп. 1, 1767 г., д. 217, л. 42 об.
27 Сб. РИО, т. 8, с. 557.
28 Штранге М. М. Русское общество и Французская революция 1789—1794 гг., с. 36.
29 Согласно данным С. В. Рождественского, о школах для сельского населения говорили лишь наказы копорского и ямбургского дворянства (Рождественский С. В. Очерки по истории систем народного просвещения в России XVIII—XIX век. СПб., 1912, т. 1, с. 285, 286).
30 Сб. РИО, т. 8, с. 557.
31 Там же, с. 507.
32 Там же, т. 14, с. 249; ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 217, л. 43.
33 Сб. РИО, т. 14, с. 244; ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 217, л. 42 об.—43.
34 Сб. РИО, СПб., 1885, т. 43, с. 418.
35 Там же, с. 422.
36 С. В. Рождественский считает, что из архиереев один Афанасий отнесся с большим вниманием к вопросам народного образования (Рождественский С. В. Очерки по истории..., с. 289).
37 Сб. РИО, т. 43, с. 422.
38 Там же, с. 51.
39 ПСЗ-I, т. 17, № 12801, с. 1092, 1094; ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 217, л. 15—16 об.
40 ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 217, л. 18.
41 Там же, л. 17.
42 Там же.
43 ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 217, л. 18-18 об.
44 Сб. РИО, СПб., 1903, т. 115, с. 95; ЦГАДА, ф. 342, оп. 1. д. 217, л. 73—73 об.
45 ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 217, л. 73 об.
46 Рождественский С. В. Академия наук и Комиссия о сочинении проекта нового Уложения.— В кн.: Сборник статей в честь М. К. Любавского. Пг., 1917, с. 637—642; Флоровский А. В. Академия наук и законодательная комиссия 1767—1774 г.— Учен. зап., основанные Рус. учеб. комис. в Праге, Прага, 1924, т. 1, вып. 2, с. 103—164.
47 Флоровский А. В. Указ. соч., с. 108, 136, 138, 139.
48 Сб. РИО, т. 14, с. 201, 202. Для детей купечества он считал необходимым изучить арифметику, бухгалтерию, морское дело, иностранные языки.
49 В. Н. Бочкарев считает, что И. Жеребцов был первым, кто выступил за крестьянские школы (Бочкарев В. Н. Указ. соч.- Русская старина, 1915, апр., с. 50).
50 Сб. РИО, СПб., 1881, т. 32, с. 397, 52.
51 Там же, с. 398.
52 Там же, с. 457, 73-74.
53 Там же, с. 521, 522, 101.
54 Там же, с. 411, 412, 55.
55 Там же, с. 66, 430, 432.
56 Там же, с. 453, 72.
57 Там же, с. 113.
58 Рождественский С. В. Очерки по истории..., с. 296, 297.
59 Там же, с. 304. Проект 15 июля 1770 г., подписанный Хоминским, Стромиловым, Клингштетом, Леонтьевым, был представлен в Дирекционную комиссию. Урсинус не подписал, сказав, что представит особое мнение (Там же).
60 Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. СПб., 1903, т. 1, с. 278, 279.
61 Там же, с. 279.
62 Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII— XIX веках / Сост. С. В. Рождественский. СПб., 1910, с. 146, 147; ЦГАДА, ф. 342, д. 223, ч. 2, л. 424—426. Проекты, доставленные в комиссии о сочинении нового уложения разными лицами, 1767—1771 гг.
63 Материалы..., с. 152; ЦГАДА, ф. 342, д. 223, ч. 2, л. 424—426.
64 Материалы..., с. 160.
65 Там же, с. 177-184; ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 255, л. 26-30, 47; д. 223, ч. 2, л. 424-426.
66 Материалы..., с. 203; ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 255, л. 47.
67 Материалы..., с. 183; ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 255, л. 26—30.
68 Материалы..., с. 222—234.
69 Там же, с. 226, 227.
70 Там же, с. 233.
71 Там же, с. 229.
72 Князьков С. А., Сербов Н. И. Очерк истории народного образования в России до эпохи реформ Александра II. М., 1910, с. 97; Рождественский С. В. Очерки по истории..., с. 396—398.
73 Князьков С. А., Сербов II. И. Указ. соч., с. 97.
74 Там же, с. 100, 101; Рождественский С. В. Очерки по истории..., с. 309, 310.
75 Материалы..., с. 326, 327.
76 Там же, с. 337; Князьков С. А., Сербов Н. И. Указ. соч., с. 100, 101; Рождественский С. В. Очерки по истории..., с. 306—311.
77 Труды Вольного экономического общества к поощрению в России земледелия и домостроительства 1767 года. (Далее: Труды ВЭО). 2-е изд. СПб., 1824, ч. 5, с. 58-67.
78 Орешкин В. В. Вольное экономическое общество в России, 1765—1915; Историко-экономический очерк. М., 1963, с. 32.
79 Белявский М. Т. Школа и система образования в России в конце XVIII в.— Вест. Моск. гос. ун-та. Сер. истор.-филол., 1959, № 2, с. 108, 109.
<< Назад Вперёд>>
