2. Полномочия великого князя и наследника в сферах внешней политики и церковно- государственных отношений
Рассмотрим полномочия великого князя и его наследника-соправителя по различным направлениям внешней политики. Для анализа не всех из них мы обладаем достаточным историко-правовым материалом. Так, например, польско-литовские посольские дела сохранились начиная с октября 1487 г.1, а первое посольское дело, освещающее отношения с Крымом, относится к марту 1474 г.2 Однако для крымскомосковских документов характерен особый формуляр, который практически не менялся и в то время, когда внешнеполитическая роль наследника была уже очевидна3. Иван Иванович Молодой в посланиях в Крым никогда не упоминался, а, следовательно, делать выводы из факта отсутствия его имени в посольских делах 70-х гг. нет оснований.
Вместе с тем по ряду направлений в правовых документах и других исторических источниках сохранились материалы, позволяющие судить об особенностях правового статуса наследника в других направлениях внешней политики. Отношения с Большой Ордой всегда были одним из приоритетов во внешней политике Москвы. В первую очередь это связано с тем, что вплоть до 1480 г. ордынский хан осуществлял суверенитет над Северо-Восточной Русью.
Характерно, что в договорах Василия Темного с серпуховско-боровским князем Василием Ярославичем (1450—1454 и 1454—1456 гг.) поддерживать отношения с ханом («Орду знати») мог только Василий II, а Иван Васильевич, уже объявленный наследником и великим князем, таким правом не обладал4. Сходные формулировки находим и в ряде договоров, заключенных в начале правления Ивана III: с князем Михаилом Андреевичем Верейско-Белозерским (1462—1464, после 11 ноября 1464 и 1464—14695) (см. главу 1 настоящей работы).
Однако, согласно договорам Ивана III с братьями Андреем (от 14 сентября 1473 г.) и Борисом (от 13 февраля 1473 г.), соправители наделены абсолютно равными правами «ведать Орду», т. е. осуществлять дипломатические сношения с государями Большой Орды. Соответствующая правовая конструкция выглядит следующим образом: «А Орды, брате, ведати и знати нам, великим князем. А тебе Орды не знати»6. В другом правовом документе — докончании Ивана III с великим князем Михаилом Борисовичем Тверским — содержится норма, подтверждающая этот тезис. Тверской князь обладал правом вступать в контакты с Ордой только после согласования с обоими соправителями. «А коли ти будет к Орде послати, и тебе послати по Думе с нами великими князьями...» Специфика заключалась в том, что именно хан выдавал ярлык на великое княжение, что, впрочем, уже не было сделано в 1462 г. при вступлении на престол Ивана III. Одновременно с этим была связана такая важная процедура, как сбор и выплата «выхода» (дани). Право собирать «выход» давало важные преимущества великим князьям. Надо отметить, что этой частью полномочий наделен только великий князь Иван III. Контрагент договора обязуется: «А в выход ми давати тебе... по духовной грамоте отца своего... А коли, господине, князь велики, ты в Орды не дашь, и тебе и у меня не взяти». Это право в числе полномочий Ивана Молодого отсутствует. Такой порядок взаимоотношений великих князей с Ордой закреплен в новых договорах с Андреем Углицким, с Борисом Волоцким (от 2 февраля 1481 г.), с Михаилом Андреевичем (от 4 апреля 1482 г.) и в договоре с ним же (от 12 декабря 1483 г.). Только начиная с докончания с Андреем и Борисом от августа-ноября 1486 г. полномочия соправителей в области сбора ордынской дани становятся идентичными. В приведенной выше норме словосочетание «ми давати тебе», «тебе у меня не взятии» заменяется на «ми вам давати», «вам и у меня не взятии»7.
В договорах начала 70-х гг. с братьями великого князя упоминается прерогатива великих князей принимать на службу татарских царевичей: «А буди, брате, мне, великому князю, и моему сыну, великому князю, иново царевича отколе приняти въ свою землю, своего деля дела христианского для дела, и тобе и того держати с нами с одного»8. Под 1479 г. в летописи зафиксирована буквальная реализация этого положения: «Тое же осени, по отъезде великого князя в Новгород приидоша к великому князю Ивану Васильевичу и к сыну его великому князю Ивану ис поля два царя служити, Мердоулат царь с сыном Бердоулатом, да брат его Айдар, сынове Ачигирея царя Крымского»9.
Итак, исследование правового материала применительно к отношениям Московского княжества с Большой Ордой позволяют сделать следующие выводы:
— в течение всего периода соправительства Василия Темного и Ивана Васильевича наследник не обладал полномочиями в области отношений с Ордой. Это было исключительным правом его отца;
— в период соправительства Ивана III и Ивана Молодого у наследника соправителя появляется право дипломатических сношений с Ордой, идентичное отцовскому. Появляется оно только после окончательного признания и юридического закрепления за ним титула «великий князь»;
— право сбора дани и передачи ее в Орду долгое время являлось исключительной прерогативой великого князя — отца. Только после 1486 г. (договоры с Андреем Углицким и Борисом Волоцким) идентичные права появляются и у великого князя — наследника;
— следовательно, наблюдается постепенное сближение этой части правового статуса великих князей — соправителей, пока их права в этой части постепенно не становятся идентичными;
— в полномочия великих князей — соправителей входило право принимать на службу татарских царевичей.
Следующее направление внешнеполитических вопросов связано с отношениями Москвы с вечевыми республиками — Новгородом Великим и Псковом. Основное различие между ними заключалось в том, что Псков вошел в орбиту московского политического влияния значительно раньше, в то время как Новгород долгое время сохранял политическую самостоятельность.
Как известно, специфика Новгорода состояла в том, что князь имел весьма ограниченные полномочия и был лишь одним из магистратов-чиновников этой вечевой республике10. На протяжении 50—70-х гг. XV в. отношения Новгорода с великим князем Московским регулировались рядом правовых актов. Из более раннего периода следует назвать так называемые «ярославли грамоты», в которых, в том числе, затронуты вопросы правового статуса князя в Новгороде. За указанный период были заключены два договора Москвы и Новгорода, появившиеся в результате военных экспедиций. Это Яжелбицкие соглашения с Василием Темным 1456 г. и Коростынские соглашения с Иваном III 1471 г. Правовые акты 1471 г. были последними в истории. В 1478 г. Новгород утратил государственную самостоятельность и был присоединен к Москве. Кроме того, интересующие нас вопросы правого статуса князей-соправителей нашли отражение в актах древнерусского канонического права, а также материалах русского летописания и других исторических источниках.
В 1456 г. состоялся поход на Новгород, закончившийся заключением Яжелбицких соглашений. Именно этот документ зафиксировал значительное повышение правового статуса наследника-соправителя.
Договоры — первый международно-правовой документ, где во всех статьях имя Ивана Васильевича упоминается наравне с отцом. Анализ этого правового акта позволяет утверждать, что в 1456 г. соправители обладали абсолютно равными правомочиями в отношении Новгорода.
Наиболее наглядно это видно на примере осуществления судебной власти соправителей по отношению к Новгороду. Во-первых, это особая процедура по спорным делам новгородцев и москвичей в самом Новгороде. В этом случае предполагается: «Коли будет князь великии в Новегороде, или князя великого сын, или князей великих братъ, и тому делу учинит князь на Городище с посадником конець»11. Таким образом, наследнику наравне с отцом предоставлялось право суда последней инстанции вместе с посадником — высшим чиновником новгородской администрации. Кроме того, упоминается еще брат великого князя, также компетентный разрешать такие споры. Можно предположить, что в данном случае в договоре отразились полномочия, предоставленные третьему соправителю — князю Юрию Васильевичу в период существования трехчленной иерархии князей московского дома.
Предусматривалась также специальная процедура судебного разрешения споров в Москве. Московская грамота Яжелбицких соглашений содержала следующую правовую процедуру: если новгородские послы заставали в Москве обоих князей, то они должны были «посолство правити обема великим князем и исправы просити у обеих». В случае если в Москве находился только один великий князь, он должен был решать этот вопрос единолично12. Интересно, что в договоре не делается разницы между объемом властных полномочий отца и сына, то есть наследник вполне компетентен разрешить возникший конфликт.
Ряд других правомочий соправителей по отношению к Новгороду нашли отражение в договорах. Так как великое княжение в правовых актах междукняжеских отношений (в докончаниях 1456 и 1471 гг.) считалось принадлежностью обоих великих князей, новгородцы были обязаны держать его «честно и грозно»13.
Великим князьям без участия посадника было запрещено осуществлять суд в Новгороде, издавать правовые акты (выдавать грамоты), осуществлять земельные пожалования, держать заклады в новгородских землях14.
Накладывалось ограничение на издание вечевых правовых актов («А вечным грамотам не быти»)15.
Для скрепления важнейших новгородских правовых актов предписывалось использовать великокняжескую печать. При этом подразумевалось, что печать у великих князей должна быть общая («А печати быти князей великих»).
Заключению договоров 1456 и 1471 гг. предшествовало появление еще двух правовых документов — грамот о выплате Новгородом контрибуции Москве. Сравнительно-правовой анализ этих актов позволяет сделать выводы о динамике сближения объема полномочий соправителей в сфере отношений с Новгородом. Так, по грамоте, датируемой временем не ранее марта 1456 г., получение контрибуции является исключительным правом отца, тогда как в сходной грамоте 1471 г. таким правом наделены в равной мере оба соправителя: «А дати намъ то серебро своей господе великим княземъ».
11 августа 1471 г. были заключены знаменитые Коростынские соглашения — последний в истории договор Новгорода с Москвой. Правовые нормы, которые мы встречаем в московском и новгородском варианте, несколько отличаются друг от друга. Так, в московской грамоте присутствует правовая норма, идентичная Яжелбицким соглашениям 1456 г. о подсудности новгородцев великокняжескому суду. Как отмечали исследователи, в отличие от соглашения 1456 г. Коростынское докончание приближается в большей степени к великокняжескому пожалованию, чем к договорной грамоте16. При этом характерная особенность обоих документов заключается в том, что при перечислении всех правовых норм новгородцы обращаются к двум великим князьям одновременно: «А на всем на том, господине князь велики Иоаннъ Васильевич всея Руси и князь велики Иван Иванович всея Руси целуйте, господине, крест ко всему Великому Новугороду, безо всякого извета»17.
В договоре, помимо уже присутствующих в Яжелбицких соглашениях 1456 г. правовых норм, появляется ряд принципиально новых. Так, новгородцы обязуются не вступать в политический союз с польским королем и великим князем Литовским Казимиром Ягеллоном, а также не принимать недругов великих князей18.
Еще один правовой документ, относящийся к внутреннему управлению Новгородом, позволяет сделать вывод о том, что вновь присоединенные к Москве земли сразу же переходили под суверенитет обоих соправителей. В результате поражения в войне 1471 г. новгородцы вынуждены были уступить Москве Двинскую землю. В грамоте, освобождающей ее жителей от присяги Новгороду, встречается фраза, подтверждающая сделанный автором вывод: «Что тые земли... поймали за себе наши братья ноугородцы и васъ к целованию привели на новугородское имя, ино то земли осподы нашей великих князей, великого князя Ивана Васильевича всея Руси и сына его великого князя Ивана Ивановича всея Руси»19.
Наконец, мы можем предположить наличие у соправителей в 70-е гг. XV в. еще одного правомочия, касающегося и Новгорода и Пскова. В договоре Великого Новгорода и Пскова от 13 января 1474 г. с епископом юрьевским новгородский наместник Москвы князь Даниил Дмитриевич Холмский и Псковский князь Ярослав Васильевич называются наместниками обоих соправителей20. При этом важно заметить, что еще в договоре 1456 г. новгородский наместник находится под юрисдикцией только старшего великого князя21.
Таким образом, в отношениях с Новгородом закрепляется признание Ивана Ивановича полноправным государем всея Руси с полномочиями, абсолютно идентичными его отцу.
Как известно, после 1471 г. Москвой был достигнут реальный перевес в отношениях с Новгородом. Любопытные данные на этот счет присутствуют в одном из актов древнерусского канонического права. Самым началом 1477 г. датируется грамота новгородского архиепископа Феофила к псковичам о назначении наместника, где сказано, что во время последнего посещения Пскова владыка «Бога моливъ со священники за свою господью великихъ князей за великого князя Ивана Васильевича всея Русии, и за его сына за великого князя Ивана Ивановича всея Руссии, и о всех боярехъ»22.
Неоднократно фигурируют великие князья — соправители и в летописях в ходе новгородской эпопеи 1477—1478 гг. Начинается все с того, что в марте 1477 г. «архиепископ новгородскы Феофил и весь Великы Новгород прислали к великим князем Ивану Васильевичу и сыну его Ивану Назара Подвойского да Захариа дьяка вечного, бити челом и называти их государи»23. В ходе дальнейших переговоров с Новгородом и по результатам военной экспедиции также неоднократно встречаются упоминания великих князей как равноправных субъектов этого процесса24. Как известно, в результате новгородцы были обязаны поцеловать крест и присягнуть новой власти. В летописи есть сообщение о том, что новгородцы присягали обоим великим князьям: «Били есте челом нам, великым князем государем своим и грамоту записали и крест целовали»25. Уместно поэтому сделать вывод о том, что новые расширенные права Москвы по отношению к Новгороду включали в себя и полномочия младшего великого князя, тождественные полномочиям отца. Тем более что, согласно процитированному сообщению, существовал некий, не дошедший до нас документ, регламентирующий положение Новгорода в правовой системе Русского государства.
Итак, можно сделать следующие выводы об отношениях Великого Новгорода и великих князей — соправителей по результатам анализа двух договоров 1456 и 1471 гг., актов древнерусского канонического права с привлечением данных исторических источников:
— согласно данным правовых актов, княжеский стол в Новгороде занимали одновременно оба князя-соправителя;
— в обоих случаях соправители обладали равными правами в отношении урегулирования спорных ситуаций между Москвой и Новгородом.
Проанализируем теперь правовые акты, регулирующие московско-псковские отношения в XV в.
Первый случай соправительства в отношении Пскова имеет свою специфику. Дело в том, что, как мы уже говорили, с начала 50-х гг. в Москве имела место трехчленная иерархия соправителей26. Некоторые косвенные данные позволяют предполагать, что определенными полномочиями по отношению к Пскову обладал третий соправитель — князь Юрий Васильевич. В 1460 г. состоялась поездка Василия Темного с сыновьями Андреем и Юрием за «черным бором»27 в Новгород Великий. Оттуда состоялся визит Юрия во Псков: «И князь велики ...посла сына своего князя Юрья с бояры в Псков, а посадники псковские и бояре сретоша его за рубежи на Дубровне, а игумены и священники и диаконы сретоша его с кресты противу старого Вознесениа. И вшедшу ему во храм святые Троица, пеша многа лета, и знаменоваша честным крестом, посадиша его на столе отца великого князя, а посадники и весь Псков прияша его честно, февраля 23»28. Далее события развивались следующим образом. В Псков приезжают послы от магистра. Они бьют челом Юрию о перемирии, и князь дает им срок до Рождества и назначает съезд на Успение Богородицы, и на том стороны целуют крест. После этого псковичи просят у Юрия наместником князя Ивана Стригу Оболенского. «И пожалова по их чолобитью князь Юрьи, по повелению отца своего дасть им князя Ивана Васильевича Стригу»29. Данное известие позволяет предположить, что Юрий Васильевич получил в 1460 г. по отношению к Пскову следующие правомочия:
— утверждение на псковском столе в качестве князя с соблюдением определенной процедуры;
— назначение псковского наместника, впрочем, по повелению Василия Темного;
— участие в решении внешнеполитических вопросов: ведение переговоров с немцами, назначение срока заключения договора, скрепление этого присягой.
К сожалению, эти выводы нельзя полностью подкрепить данными из источников права. Однако сопоставление имеющихся документов с фактами 70-х гг., когда существовало соправительство Ивана III и Ивана Молодого, уже носившего титул великого князя, позволяет говорить о некой тождественности правомочий его и Юрия Васильевича по отношению к Пскову.
С начала 70-х гг. в этом направлении происходят важные изменения. В 1473 г. разгорелся очередной конфликт Пскова с немцами. Уже тогда можно проследить изменение статуса Ивана Ивановича в собственно псковских документах. В Строевском списке Псковской третьей летописи есть известие о том, что псковичи послали к великому князю, «что бы князь великий любо сам на конь оуселъ, любо сына послалъ за дом святыя Троица». На это Иван III отвечал, что «князь великои и своим сыномъ рад есмь стояти и боронити дом святыя Троицы»30. Тем более любопытно, что в данном случае это дословное воспроизведение речи посла из Москвы на псковском вече.
Еще один акт древнерусского канонического права от 22 сентября 1471 г. — Благословенная грамота митрополита Филиппа псковичам на устроение Шестого собора. В ней встречаем следующие слова: «Благословил есмь отчину господина и сына своего великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и сына его великого князя Ивана Ивановича, в дому святые живоначальные Троица, во Пьскове». Еще одна фраза, встречающаяся в грамоте, наталкивает на мысль, что великокняжеские полномочия Ивана Ивановича распространяются и на решение внешне-политических вопросов: «...и язъ Филипъ, митрополит всея Руси, о том обговоривъ съ своим господином и сыном, с великим князем Иваном Васильевичем, и с его сыном с великим князем Иваном Ивановичемъ пожаловал есмь ихъ»31.
13 января 1474 г. был заключен так называемый Данильев мир — перемирие Новгорода и Пскова с юрьевским епископом на тридцать лет. В правовом акте — договорной грамоте, составленной по этому случаю, встречаем сообщение о заключении мира «здоровьем господина нашего и государя нашего великого князя Ивана Васильевича, царя всеа Руси, и здоровьем господина нашего и государя нашого великого князя Ивана Ивановича, царя всеа Руси»32. Все действия договора совершаются от имени двух равных государей.
От 70-х гг. дошли и другие известия источников, свидетельствующие о распространении власти Ивана Ивановича на вопросы московско-псковских отношений.
20 сентября 1476 г. в ответ на жалобу псковичей на князя-наместника из Москвы приехало посольство «от великыхъ князей Иоанна и сына его великого князя Иоанна»33. Зимой 1476/1477 гг. псковичи отрядили посадников в Москву «к великим княземъ», а 23 апреля 1477 г. это посольство вернулось во Псков «от великих князей»34. Уже во время новгородского похода к Ивану III «явилось псковское посольство. Обращаясь к государю, послы говорили отчина ваша, своим государем великым князем русскым царем челом бьемъ»35. И это при том, что второй из великих князей — Иван Молодой — в это время находился в Москве36.
Все вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы:
— единственные данные, позволяющие судить о правовом статусе третьего соправителя 50-х — начала 60-х гг. князя Юрия Васильевича, касаются отношений с Псковом. Это выполнение функций псковского князя, назначение наместника по повелению отца — великого князя, выполнение некоторых дипломатических функций в переговорах с немцами;
— начиная с 70-х гг. великие князья — соправители Иван III и Иван Молодой занимали княжеский стол в Пскове одновременно. При этом, как показывают правовые акты и дополнительные источники, они обладали равными правомочиями при решении псковских вопросов.
В Древней Руси проблема церковно-государственных отношений связана с процессом централизации, когда светская власть московского митрополита постепенно подчиняется власти монарха единого государства. Попытки митрополита Геронтия проводить самостоятельную поли-тику наталкиваются на самодержавные устремления «государя всея Руси» Ивана III37. Изначально по отношению к церкви у великих князей существовал определенный объем полномочий, которые были зафиксированы в древнерусских княжеских уставах38. Однако постепенно правомочия великого князя, зафиксированные в различных правовых актах, распространяются на самые разнообразные вопросы церковной юрисдикции. Например, известно, что чисто церковные Соборы — один 1448 г., провозгласивший автокефалию Русской церкви от Константинопольского патриарха, другой 1503 г., решавший вопрос о частичной секуляризации церковных владений, — были созваны во многом под влиянием великокняжеской власти.
Следовательно, еще один аспект, на который необходимо обратить внимание, — это полномочия наследника соправителя в решении общецерковных вопросов. Документов на сей счет немного, однако они позволяют проанализировать эти полномочия.
Во-первых, в одном из актов древнерусского канонического права — грамоте русских епископов (от 13 декабря 1453 года) — говорится, что митрополит Иона избран Собором русских епископов, который был созван великими князьями Василием Васильевичем и Иваном Васильевичем39.
Во-вторых, в уже упоминавшейся грамоте митрополита Филиппа во Псков на устроение Шестого собора сказано, что митрополит обсудил чисто церковный вопрос с великими князьями Иваном Васильевичем и Иваном Ивановичем40.
Кроме того, в Коростынских договорах Москвы с Новгородом 1471 г. присутствует правовая норма, позволяющая предполагать у наследника соправителя право участвовать в процедуре замещения кафедры новгородского архиепископа. Кандидату, избранному Новгородом на кафедру, предписывалось пройти утверждение и архиерейскую хиротонию «на Москве у васъ великих князей и у вашего отца, у митрополита»41.
Важно отметить еще одно известие, датируемое по летописи 6 октября 1477 г. В отсутствие находившегося в Новгороде Ивана III был поставлен в тверские епископы Троицкий архимандрит Вассиан, в миру князь Оболенский. Поставлен он был митрополитом Геронтием при участии в церемонии молодого великого князя «того сущу великому князю Иваноу Ивановичю, сыну великого князя»42. Не исключено, что кандидатура на тверскую кафедру, политически очень важную, была обсуждена заранее.
Итак, как мы выяснили, в круг полномочий наследника-соправителя также входило участие в решении общецерковных вопросов. В первую очередь это право созыва Поместного собора Русской православной церкви — высшего канонического органа, компетентного решить любой вопрос церковной жизни. Кроме того, это право вносить кандидатуры для утверждения на архиерейские кафедры.
1 Сб. РИО.Т. 35. No 1.С. 1-13.
2 С6. РИО. Т. 41. № 1.С. 13.
3 Обычно в посланиях Ивана III употреблялась следующая формула: «Князь великеи Иван челомъ бьетъ. Князь велики послал видети твое здоровье, волного человека» (сб. РИО. Т. 41. С. 13, 15, 25).
4 ДДГ. № 56. С. 170.
5 ДДГ. № 64, 65.
6 ДДГ. № 68. С. 226; № 69. С. 234.
7 ДДГ. № 81. С. 318, 321; № 82. С. 325, 328.
8 ДДГ. № 69. С. 228.
9 ПСРЛ. T. 24. С. 199; Т. 25. С. 326; T. 1. С. 281-282.
10 Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962.
11 ГВНП. № 23. С. 40.
12 ГВНП. № 23. С. 42-43.
13 ГВНП. № 22. С. 40; См. также: Бернадский В.Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. М.; Л., 1961.
14 ГВНП. № 23. С. 41.
15 ТВНП. № 23. С. 41.
16 Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... Т. 1. С. 372.
17 ГВНП. № 26. С. 50; Мрочек-Дроздовский П.М. Главнейшие памятники русского права эпохи местных законов // Юридический вестник. М., 1884. № 5—6. С. 115—123.
18 ГВНП. № 26. С. 46.
19 ТВНП. № 98. С. 154.
20 ГВНП. № 78. С. 33.
21 ГВНП. № 23. С. 41.
22 РИБ. Т. 6. Стб. 741.
23 ПСРЛ. Т. 18. С. 253; Т. 20. Пол. 1. С. 319; Т. 27. Сокращенный свод 1493. С. 280.
24 ПСРЛ. Т. 20. Пол. 1. С. 331-332; Т. 25. С. 315, 396 (приложение).
25 ПСРЛ. Т. 25. С. 322.
26 РИБ. Т. 6. № 84. Стб. 634; № 86. Стб. 644; № 87. Стб. 651.
27 ПСРЛ. Т. 25. С. 276.
28 ПЛ. Вып. 1. С. 166. В Московском своде конца XV в. содержится сообщение о том, что псковичи приняли Юрия «с великой честью и посадиша его на столе в святе Троици и даша меч в руце его князя Доманта...» (ПСРЛ. Т. 25. С. 276).
29 ПЛ. Вып. 1.С. 168.
30 ПЛ. Вып. 2. С. 194.
31 РИБ. Т. 6. № 103. Стб. 733.
32 ГВНП. № 78. С. 133.
33 ПЛ. Вып. 2. С. 205.
34 ПЛ. Вып. 2 С. 208-209.
35 ПСРЛ.Т. 25. С. 312.
36 «...А сына своего великого князя Ивана остави на Москве». ПСРЛ. Т. 25. С. 312.
37 Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. 2, вторая половина тома.
38 Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси.
39 РИБ. Т. 6. № 84. Стб. 633-634.
40 РИБ. Т. 6. № 103. Стб. 733.
41 ГВНП. № 26. С. 46.
42 ПСРЛ. Т. 24. С. 196; Т. 28. С. 147, 322.
<< Назад Вперёд>>
