Об избрании и поставлении преемника патриарху Филарету Никитичу сохранилось следующее краткое, но знаменательное свидетельство современника: «В лето 7142 (1634) поставлен бысть на великий престол Московского государства в патриархи Пскова и Великих Лук Иосаф, архиепископ по изволению царя Михаила Федоровича всея Русии и по благословению Филарета патриарха, понеже был дворовой сын боярской, во нравах же и житии добродетелен был, а ко царю не дерзновен». Патриарх Филарет, без сомнения, понимал, что то необыкновенно высокое значение, каким он пользовался в Церкви и в государстве, не вполне приличествовало бы другому патриарху, что если царь Михаил Федорович с покорностию подчинялся советам своего отца и богомольца и благодушно переносил силу его власти, то наверно не согласится того же переносить от его преемника, и что, следовательно, если этот преемник будет смелый и «ко царю дерзновенный» и захочет подражать своему предместнику, то между царем и новым патриархом неизбежны будут столкновения ко вреду Церкви и государства. Потому-то, может быть, и решился пред своею кончиною сам указать и благословить преемника себе в лице смиренного и благочестивого архиепископа Псковского Иоасафа.
Иоасаф, родом из боярских детей, принял монашеское пострижение в Соловецком монастыре, потом служил при Новгородском митрополите Исидоре (†1619), бывшем прежде соловецким игуменом, в 1621 г. сделан архимандритом Псково-Печерского монастыря, а 1 генваря 1627 г. посвящен в сан Псковского архиепископа. Здесь пришлось ему однажды подвергнуться царскому гневу. В 1632 г. приехали в Псков из Москвы немцы с грамотою, которою дозволялось им ставить в Пскове немецкий двор, свободно входить в город и торговать в нем. Псковичи не согласились и послали к государю челобитную, чтобы немцам в Пскове не быть, под челобитною подписался и архиепископ Иоасаф. Это признали в Москве за сопротивление верховной власти, и у архиепископа патриарх «отнял благословение и службу». Скоро, однако ж, псковичи собрали три тысячи рублей и отправили к государю, и немцам велено было копать рвы для гостиного двора около Пскова, а не в самом городе. Вслед за тем и архиепископ получил разрешение от патриарха. Само собою разумеется, что хотя Иоасаф избран был на патриаршескую кафедру еще прежде, но установленная форма патриаршего избрания соблюдена была и над ним. В 31-й день генваря 1634 г. Новгородский митрополит Киприан и с ним другие архиереи по приказанию государя избрали в Успенском соборе трех кандидатов на патриаршество: Варлаама, митрополита Ростовского, Варлаама, архиепископа Вологодского, и Иоасафа, архиепископа Псковского, и прямо из собора принесли акт избрания в палаты государя. Государь велел посольскому думному дьяку прочитать этот акт и указал быть патриархом Иоасафу, архиепископу Псковскому. Немедленно Иоасаф был введен тем же думным дьяком и поставлен пред государем. Государь сказал новоизбранному патриарху речь и выслушал от него речь, а затем повторилось то же, что было при избрании патриарха Иова. На другой день, 1 февраля, совершилось наречение Иоасафа на патриаршество, подобно тому как прежде происходило наречение, или «благовестие», патриарха Филарета Никитича. Наконец 6 февраля Иоасаф был поставлен в патриарха по тому самому чину, как ставились прежние наши патриархи, с весьма незначительными отличиями. В тот же день по обычаю у царя была трапеза для нового патриарха и всего знатного духовенства и бояр, и патриарх удостоился сидеть за одним столом с государем, а в определенное время вставал из-за стола и совершал вокруг города шествие на ослята, причем осла водили боярин князь Юрий Сушелев, окольничий Михаил Салтыков и патриархов боярин Семен Колтовский. Царь Михаил Федорович, извещая всех четырех Восточных патриархов о кончине своего отца, извещал также, что «священным Собором под председательством преосвященнейшего митрополита Новгородского кир Киприана избран и законно поставлен великия Российския Церкви патриархом Псковский архиепископ святейший кир Иоасаф, муж благоразумный, правдивый, благоговейный и наученный всякой добродетели». Патриархи отвечали, что утверждают своим согласием это законное рукоположение святейшего патриарха кир Иоасафа и обещались прислать ему свои братские приветственные грамоты.
Едва прошел месяц со времени посвящения патриарха Иоасафа, как ему пришлось употребить одну из самых строгих мер против одного из участвовавших в этом посвящении иерархов – Суздальского архиепископа Иосифа Курцевича. Этот Иосиф, известный также под именем Иезекииля Курцевича, был прежде игуменом или архимандритом Трехтемировского монастыря, находившегося под патронатством казаков. В генваре 1621 г. поставлен Иерусалимским патриархом Феофаном, посетившим Трехтемировский монастырь, во епископа Владимирского и Брестского. В начале 1623 г. по воле князя Жеславского получил в управление Дерманский монастырь с званием его архимандрита и здесь старался будто бы склонять монахов к унии, а непреклонных преследовал и грабил, если верить одному из последних. В Москву прибыл в октябре 1625 г., в следующем году присутствовал здесь на Соборе святителей и вместе с ними подписал новую настольную грамоту патриарху Филарету взамен сгоревшей, а в августе того же года получил архиепископию Суздальскую. Недобрую славу приобрел он в своей новой епархии. В 1630 г. несколько посадских жителей Суздаля жаловались царю Михаилу Федоровичу, что архиепископ Суздальский Иосиф, воспользовавшись их отсутствием из дома, прислал на посад в полночь своих боярских детей со многими дворовыми людьми и разграбил их кожевни, несмотря на крики и вопли жен и детей и убеждения сбежавшегося народа, и что вообще «от насильства и грабежу архиепискуплева» на посаде жить невозможно. Жители Шуи также жаловались на Иосифа, называя его «иноземцем», что он прислал к ним «по мзде и накупу» попа Алексея и сына его Федора, которые, «стакавшись с архиепископскими наместниками, с иноземцами же, киевлянами», учинили им тяжкие налоги и притеснения. Наконец этого архиепископа Суздальского постигла тяжкая кара. До нас дошла царская грамота от 21 марта 1634 г. о ссылке Иосифа Курцевича в Сийский монастырь (Холмогорского уезда) под крепкое начало «за его бесчинство, что он живет не по святительскому чину, делает многие непристойные дела». Иосиф еще не был лишен архиерейства, и в монастыре велено было ему «быти во властелинском чину с понагеею», но запрещено было пускать его в церковь до получения указа. С архиепископом отпущены были из Суздаля только один иеромонах да два мирянина, повар и прислужник, которые и должны были жить при нем в его келье, и еще посланы были двадцать стрельцов с головою Иларионом Лопухиным для постоянного наблюдения, чтобы архиепископ не ушел из монастыря и ничего худого над собою не учинил. В монастыре приказано было приставить к Иосифу иеромонаха строгой жизни, который бы держал его под крепким началом, не давать в келью архиепископа ни бумаги, ни чернил, неусыпно сторожить, чтобы он не ушел из обители и к нему не приходили никакие сторонние люди, ежедневно совершать в келье его правило по монастырскому обычаю, и если архиепископа постигнет болезнь, то послать к нему духовного отца и пред смертию причастить его Святых Тайн, да и сам игумен по временам приходил бы в келью архиепископа и «на истину архиепископа приводил, чтоб его в чувство привести». Не долго пришлось ждать нового указа: в начале мая Иосиф привезен был в Сийский монастырь, а 14 сентября послана туда грамота патриарха Иоасафа, которою окончательно решилась участь несчастного архиепископа. Дело его рассматривалось на Соборе. Здесь сами келейники Иосифа и многие другие «иноземцы», прибывшие с ним из Киева и служившие при нем, показали, что он постоянно ел мясное вместе с блудницею, которую имел у себя, и не дозволял им вновь креститься в православную веру, хотя они были только обливанцы, а между тем позволял им жениться на православных христианках, ходить в православные храмы, приступать к Святым Христовым Тайнам, и рассказали про многие другие его злые дела, которые он не только сам творил, но «разбойническим обычаем» научал творить и своих скверных слуг и о которых не подобает и говорить во избежание соблазна. Выслушав все эти показания и взяв во внимание, что Иосиф и сам доселе некрещен (т. е. чрез троекратное погружение), как и прочие еретики веры папежской или люторской, отцы Собора постановили снять с него святительский сан и панагию и признали, что Иосиф недостоин не только носить святительский сан, но и быть в общении с верными, а должен быть «в чину плачущихся и рыдающих, не менши бо и он здесь (в России) восхотел содеяти Исидора, треклятаго митрополита, и Игнатия патриарха, ихже Церкви соборная проклинает». Изложив все это в своей грамоте в Сийский монастырь, патриарх Иоасаф приказывал, чтобы монастырские власти собрали всех своих священников и иноков, поставили пред собою бывшего архиепископа Иосифа и прочли пред всеми присланную грамоту, а потом сняли с Иосифа святительский сан и панагию и облекли его в чернеческое платье и чтобы находившийся при Иосифе стрелецкий голова Иларион Лопухин отвез его по государевой грамоте в Соловецкий монастырь. Из Соловецкого монастыря в 1640 г. Иосиф, может быть по просьбе его, перемещен в казанский Зилантов монастырь, где 15 июля 1642 г. и скончался и погребен в главной монастырской церкви.
Спустя два года после ссылки архиепископа Иосифа в Сийский монастырь, туда же сослан был и архимандрит новгородского Хутынского монастыря Феодорит. В царской грамоте (от 26 генваря 1636 г.), которая одна только и сохранила об этом известие, вовсе не сказано, в чем провинился Феодорит и за что он осужден, а велено только сийскому игумену принять Феодорита в монастырь и держать его в хлебне на цепи и в железах с большим береженьем, в хлебню же носить ему и пищу, как и прочей братии, а если он начнет скорбеть и просить отца духовного, то посылать к нему духовного отца и давать ему причастие Святых Христовых Тайн невозбранно.
Патриарху Иоасафу сделалось известным от многих, что в Москве и загородных местах по церквам соборным и приходским чинятся мятежи, соблазн и нарушение веры. Пение церковное говорят наскоро, голосов в пять, шесть и более со всякою небрежностию. А миряне стоят в церкви с бесстрашием, во время святого пения творят неподобные беседы со смехом, поучения святых отцов презирают, наставлений от священников не приемлют и самих священников поносят и укоряют. Иные же священники и сами беседуют и бесчинствуют в церкви и, угождая мирянам, не поучают их благочинию и благоговению. Обедни служат без часов, начиная только отпустом; во дни Великого поста совершают церковные службы весьма скоро, не по правилам, а по своему умышлению; на Святой неделе тотчас после обедни отпевают и вечерню для своих пьянственных нравов; в воскресные и праздничные дни заутрени поют очень поздно и с большою поспешностию, а положенных поучений и житий святых в назидание православным не читают. Пономари по церквам молодые, без жен. Дети поповские и мирских людей во время церковной службы бесчинствуют в алтаре. Нищие во время святого пения ходят по церквам с бесстрашием, человек по десятку и больше, и производят смуту и мятеж, иногда бранятся, иногда и дерутся. Иные полагают на блюдах пелены и свечи и говорят, что собирают на созидание церквей; иные притворяются малоумными, а после оказываются целоумными; иные ходят в образе пустынническом, в черных одеждах и в веригах, распустив волосы, а иные во время святого пения ползают в церквах, творят писк и производят большой соблазн в простых людях... и пр. Слыша о таком крайнем бесчинии в святых Божиих церквах, о таком нерадении духовенства, патриарх Иоасаф дал 14 августа 1636 г. на имя своего тиуна Ивана Манойлова и одного из главных поповских старост в Москве, никольского попа Панкратия, свою «Память» и приказал, чтобы они собрали всех поповских старост, прочитали им эту «Память» и велели списать ее и в списках разослать по всем московским и загородным церквам. В «Памяти» патриарх наказывал: а) чтобы священники и диаконы жили со всяким благочинием и попечением о своих церквах и церковное пение исправляли по преданию святых апостолов и святых отцов, пение церкви велели говорить голоса в два, а по нужде в три, шестопсалмие же только в один голос и в те поры ни Псалтири, ни канонов говорить не дозволяли; б) чтобы православные христиане стояли в церкви со страхом и благоговением, слушали церковное пение и поучения, неподобных бесед между собою не творили; в) чтобы заутрени в воскресные и праздничные дни пели священники по рассуждению не очень поздно и не очень скоро, читали на заутренях для народа учительные Евангелия, поучения и жития святых отцов, повести из Прологов и статьи из других учительных книг, какие есть в церкви; г) чтобы часы велели говорить перед обеднею, а не после заутрени и с усердием заботились о соблюдении всего церковного правила; д) чтобы учили своих духовных детей и прочих христиан, приходящих в церковь, страху Божию и всякому благочинию и наставляли их, как молиться Богу и Его угодникам, как по-христиански проводить праздники и воскресные дни, как вообще отсекать злые нравы и исполнять заповеди Божии; е) чтобы пономарей при церквах молодых и неженатых не держали; ж) мирянам и поповским детям входить в алтарь не позволяли; з) нищим ходить по церкви во время богослужения и просить милостыни запрещали, а велели им стоять и просить милостыни вне церкви, в притворе церковном... В заключение «Памяти» патриарх приказывал тиуну Манойлову и никольскому попу Панкратию прочитывать ее почаще поповским старостам в своей тиунской избе, куда они собираются, и напоминать им, чтобы они тщательно наблюдали за исполнением ее и соблюдением церковного благочиния «в своих сороках», а о неисправных и нерадивых священниках извещали патриарха.
Но не в одной Москве были такие священники и допускались тогда подобные бесчиния. Архимандрит нижегородского Печерского монастыря Макарий, на которого, как видно, возложено было главное наблюдение за всем нижегородским духовенством, доносил вскоре по вступлении в свою должность патриарху Иоасафу: «Спасский протопоп Владимир с братнею упивается и на Собор в соборную церковь для молебных пений по воскресеньям... мало ходят; протопоп архангельский Иосиф с братиею на Собор также мало ходят, а оправдывается тем, что он сидит у твоих государевых святительских духовных дел на десятинничьем дворе. Равно и от посадских церквей попы и дьяконы на Собор многие не ходят, а если когда и придут некоторые в соборную церковь, то или войдут в алтарь, или станут в самой церкви, но за столпами да тут и простоят, не облачаясь в священные ризы, все считаются между собою о местах, и никто не соглашается стать после другого. Архимандрит твоего домового Благовещенского монастыря Ферапонт на Собор не ездит, потому что протопопы в соборной церкви места ему не дают, также Духова монастыря игумену Владимиру и Самсоновского монастыря игумену Варсанофию протопопы мест не дают. Исстари из тех монастырей и из Зачатиевского девичьего игумены, попы и дьяконы прихаживали на Собор в соборную церковь с образами, ныне же совсем не ходят. А на посаде у приходских церквей живут с образами по два и по три попа, но на Собор также не приходят. Я много раз говорил на Соборе нижегородским протопопам и попам соборных и приходских церквей, что они на Собор к молебному пению не приходят, но они меня не слушают». Случались нарушения благочиния и между церковными властями, когда они съезжались в Москву на Соборы, и участвовали здесь в соборных богослужениях, и приглашались к царю для трапезы или к патриарху для совещаний. Тут проявлялось своего рода местничество: иные хотели стоять и сидеть выше других, и оттого происходили столкновения. Для устранения этого патриарх Иоасаф составил «Лествицу властем», в которой ясно указал каждому из архиереев и монастырских настоятелей свое место. Архиереи поставлены в «Лествице» в следующем нисходящем порядке: митрополиты: Новгородский, Казанский, Ростовский, Сарский; архиепископы: Вологодский, Суздальский, Рязанский, Тверской, Астраханский, Сибирский, Псковский; епископ Коломенский. Настоятели монастырей – в таком: архимандриты: Троице-Сергиева монастыря. Рождественского владимирского, Чудова, Новоспасского, Юрьевского новгородского, Симоновского, Свияжского, Андрониевского, Преображенского казанского, Ипатского костромского, Печерского нижегородского, Хутынского новгородского; игумен Кирилло-Белозерского монастыря; архимандриты: Горицкого переславского, Лужецкого можайского, Богоявленского ростовского; игумены: Богоявленского костромского, Богоявленского из-за ветошного ряду; архимандрит Спасского ярославского монастыря; игумены: Пафнутиевского боровского, Иосифо-Волоколамского; архимандрит Спасского суздальского; игумен Антониевского новгородского; архимандрит Печерского псковского; игумены: Соловецкого, Желтоводского Унженского; архимандриты: Спасского рязанского, Каменного вологодского, Отроча тверского, Возмицкого волоколамского, Даниловского переяславского; игумены: Ферапонтовского белозерского, Борисоглебского ростовского; архимандрит Солотчинского рязанского; игумены: Прилуцкого вологодского, Болдина дорогобужского, Вяжицкого новгородского, Духовского новгородского, Сторожевского звенигородского, Павлова вологодского, Глушицкого вологодского, Колязинского, Корнилиевского вологодского, Никитского переяславского, Колоцкого можайского и Угрешского. Перечислены здесь настоятели только 46 главнейших монастырей, обыкновенно призывавшиеся на Соборы в Москву, и, замечательно, некоторые игумены поставлены выше архимандритов, конечно, по относительной важности самих монастырей.
В Сибирском крае, хотя уже утвердилось христианство и был свой постоянный архиерей, живший в Тобольске, все еще ощущалась крайняя нужда в достойных священнослужителях. В 1635 г. царь Михаил Федорович писал Вологодскому архиепископу Варлааму, чтобы он выбрал в Вологде и во всей своей епархии протопопа для Тобольска да двух попов черных и трех белых для Тобольска и других городов Сибири и чтобы все выбранные были «люди добрые, крепкожительные и духовные учители, а не бражники». Спустя несколько недель царь приказал тому же архиепископу увеличить число духовных лиц, назначаемых для Сибири, и именно избрать архимандрита, протопопа, пять попов черных да десять или двенадцать попов белых. Воля государя была исполнена архиепископом. А так как и в Москве записались своею волею ехать в Сибирь два попа черных да шесть попов белых, то государь велел отправить всех их вместе с избранными в Вологодской епархии, «потому что в Сибири попов надобно много». Всем отправленным назначено было на подъем и проезд из государевой казны жалованье, а белым попам дана возможность продать свои дома и хозяйства и взять с собою свои семейства.
Исправление и печатание богослужебных книг при патриархе Иоасафе продолжалось прежним порядком и безостановочно. Всех книг напечатано теперь 23. Большая часть из них (16) были те же самые, которые печатались и при патриархе Филарете, и также изданы теперь почти все по нескольку раз. Псалтирь издана теперь семь раз (1634 – дважды, 1635, 1636, 1637, 1638, 1640). По четыре раза изданы: Псалтирь следованная (1634, 1636, 1638, 1640), Потребник (1634, 1636, 1637, 1639), Минея общая (1635, 1636, 1637, 1638) и Часослов (1635, 1637, 1638, 1640). По три раза: Евангелие (1634, 1637, 1640), Служебник (1635, 1637, 1640) и Триодь цветная (1635, 1638, 1640). По два раза: Апостол (1635, 1638), Триодь постная (1635, 1638), Каноник (1636, 1640–1641) и Шестоднев (1635, 1640). По одному разу: Евангелие учительное (1639), Октоих (1638), Минея месячная только за два месяца: сентябрь (1636) и декабрь (1636), и Устав церковный, оконченный уже по смерти патриарха Иоасафа (1641). Иногда книги печатались с прежних изданий без перемены: так. Требники и Служебники 1635 и 1637 гг. перепечатаны с Требника и Служебника 1623 г. Иногда же печатались с прибавлениями, или дополнениями, например в Требник (мирской) 1639 г. прибавлены целые три главы: 40-я, излагающая известное постановление Московского Собора 1620 г., 42-я – статья о святительском суде и 46-я – чин на новолетие 1 сентября. Но что важнее, иногда в новых изданиях книг изменялись или совсем отменялись статьи, напечатанные в прежних изданиях.
Например, в филаретовском Требнике 1623 г. было сказано: «Аще случится младенца два или три крестити, то коемуждо младенцу особо молитвы глаголати и все последование св. крещения и крестити» (л. 102), а в иоасафовском Требнике 1639 г., напротив, положено: «Аще случится два или три крестити и множае, то глаголем молитвы обще всем, а не особо всякому и все последование св. крещения, точию имя глаголем коемуждо свое» (л. 103). В том же филаретовском Требнике положен особый «чин погребению священническому» (гл. 29), а в Требнике 1639 г., иоасафовском, этот чин отменен как составленный будто бы «от еретика Еремея, попа болгарскаго» (л. 301 об.). Кроме книг, печатавшихся и прежде, при патриархе Иоасафе напечатаны были еще семь книг в первый раз, именно: Азбука (1634, 1637), Анфологион (1637), Трефолой в четырех книгах по три месяца в каждой (1637–1638), Трефологий с службами собственно русским святым (1637), Потребник иноческий (1639), Святцы (1639) и Житие святителя Николая Чудотворца с службою ему (1640). К числу книг, изданных при этом патриархе, можно отнести и те, которые напечатаны, вероятно, по его же указанию, хотя и после его смерти, до избрания его преемника, именно: Житие святителя Николая с службою ему (1641), Псалтирь (1641), Часослов (1641), Служебник (1641), Потребник (1642) – и напечатанные в первый раз: Пролог за первую половину церковного года с сентября по март (1641) и книга Маргарит, собрание нескольких Слов святого Иоанна Златоуста с прибавлениями (1641).
Вообще можно сказать, что при патриархе Иоасафе издано книг, судя по числу названий их, не только не меньше, но даже больше, нежели при патриархе Филарете, и это тем замечательнее, что первый патриаршествовал только шесть лет, а последний – четырнадцать. Зависеть это могло частию от того, что некоторые книги при Иоасафе печатались уже с готовых изданий, а не пересматривались, не поверялись предварительно, частию же и от умножения числа книгопечатных станов в Московской типографии, которых при Филарете, например в 1620 г., было семь, а при Иоасафе, в 1640 г., уже двенадцать. Для сличения и исправления книг, приготовлявшихся к печати, требовались старинные рукописи из монастырей, как потребованы были, например, в 1640 г. из Кириллова монастыря Харатейные Прологи и Чети-Минеи. Для выбора новых справщиков потребованы были в 1641 г. из всех русских монастырей в Москву «старцы добрые, и черные попы, и дьяконы житием воздержательны, и крепкожительны, и грамоте горазди», которые должны были явиться в Приказ Большого дворца государеву боярину князю Алексею Михайловичу Львову, заведовавшему и Печатным двором. Из числа трудившихся над изданием книг во дни патриарха Иоасафа более других известен Василий Федоров Бурцев, подьячий патриаршего двора, обыкновенно печатавший свое имя на своих изданиях. Книги печатались теперь, как помечено в каждой, повелением царя Михаила Федоровича и благословением патриарха Иоасафа, но ни в одной не сказано, чтобы она была и свидетельствована самим патриархом.
Значение патриарха Московского и всея России во дни патриарха Иоасафа осязательно принизилось. Его уже не величали великим государем, а титуловали только великим господином – это название усвоялось ему и в царских официальных бумагах, и в грамотах его собственных и подчиненных ему лиц, и в печатавшихся при нем книгах. Царь государь уже не ставил имени патриарха наряду с своим или после своего, даже вовсе не упоминал о патриархе не только в своих указах по делам государственным, но и в грамотах по делам церковным, не упоминал и в таких случаях, когда, казалось, следовало бы упомянуть, например в грамоте в Сийский монастырь о ссылке туда Суздальского архиепископа Иосифа, в грамоте Вологодскому архиепископу Варлааму о посылке священнослужителей в сибирские города, в грамоте в Кириллов монастырь о присылке из него в Москву книг для печатного дела. Случалось, впрочем, что Михаил Федорович обращался и к патриарху Иоасафу даже по государственным делам, как водилось прежде. Однажды государь объявил на Соборе всяких чинов людям многие неправды крымского хана против государевых посланников и гонцов, как он позволял их грабить и всячески притеснять, подвергать позору и мучению, хотя и продолжал принимать казну, которая по старине посылалась из Москвы в Крым «для дружбы и любви». Царь спрашивал, что предпринять против хана. На этом Соборе патриарх с духовенством почему-то не присутствовал. Но государь приказал послать из Посольского приказа письменное уведомление о происходившем на Соборе к патриарху, чтобы он дал свой совет. «И я, богомолец твой, – письменно же отвечал патриарх Иоасаф Михаилу Федоровичу, – со всем освященным Собором даем мысль свою. Наш долг – молить и просить Бога и Пречистую Богородицу и великих святителей Московских и всея России Петра, Алексея и Иону о мире всего мира, и о благостоянии св. Божиих церквей, и о твоем многолетнем здравии и всего твоего семейства, потому что ты от высшей Божией десницы поставлен самодержцем всея России... А тебе, государь, принявшему от Вышнего управление православным родом человеческим, подобает пещися не о себе только, но соблюдать и спасать от треволнения и всех находящихся под твоею властию, все вверенное тебе стадо Божие... Нам, богомольцам твоим, прилично напоминать тебе как царю и владыке по твоему остроумию и Богом данной тебе мудрости. А ты, боговенчанный царь, поревнуй, как ревновал прежде, равноапостольному царю Константину и благоверному великому князю Владимиру... Ты глава всем – покажи ревность и благочестие, чтобы тебе, как можно, освободить своих посланников из бесерменских рук и от злого мучения и позоров. Твоя царская казна от того не оскудеет: когда Бог Своею милостию освободит твоих посланников от такого злого мучения, тогда можно будет отказать крымцам за их многую неправду в той казне, какая посылалась в Крым по старине для дружбы и любви. В украйных же городах пристойно тебе, государь, устроить ратных людей, конных и пеших, по твоему, государеву, усмотрению, как тебе Бог известит. А о том, что учинить крымцам за мучение твоих людей, нам, твоим богомольцам, непристойно написать такого совета, чтобы учинить воздаяние. Рассудить об отмщении врагам и что учинить им – дело, государь, твое, и твоих бояр, и ближних людей, и всего твоего царского ситклита, а не нас, твоих, государевых, богомольцев».
Патриарх Иоасаф был строгий инок, смиренный и благочестивый, помнил место своего монашеского пострижения – Соловецкую обитель и почти ежегодно делал в нее свои пожертвования то церковными облачениями, то печатными книгами, то деньгами. Но существование его как патриарха мало было заметно в свое время и таким же остается в истории. Кончина Иоасафа последовала 28 ноября 1640 г.
<< Назад Вперёд>>
