Очерк 6. Занятия нерусского населения Астрахани
Хотя купечество колоний стремилось иметь свободный доступ в разные города России, однако в своей практической деятельности приезжие купцы посещали не так уж много населенных мест. В 70—80-х гг. XVII в. они отправлялись в Москву, а попутно останавливались в Саратове, Казани, бывали в Ярославле и Владимире1. В первой четверти XVIII в. их поездки шли в трех основных направлениях: вверх по Волге до Москвы, на запад в города Слободской Украины и на Северный Кавказ. В Москву и приволжские города систематически отправлялись только индийцы и армяне, иногда греки. На запад ездили армяне и греки, а жители Бухарского и Гилянского дворов предпочитали поездки на Северный Кавказ. Вверх по Волге они ездили лишь эпизодически, в основном на Макарьевскую ярмарку, но, в отличие от армян и индийцев, посещали калмыцкие улусы. Татары также предпочитали поездки на Северный Кавказ и в калмыцкие улусы, а по Волге отправлялись на Макарьевскую ярмарку, в Казань и Саратов.
По таможенным материалам 1718—1726 гг., в 492 явках жителей астраханских колоний выявилось 17 пунктов назначения товаров: Москва (129 явок, в том числе 54 армянских и 71 индийская), Макарьевская ярмарка (129 явок, в том числе 72 армянских и 39 индийских), Казань (6), Симбирск (2), Саратов (19), Царицын (6), Черный Яр (2), Петербург (2), село Дунилово (3), Новый Транжемент (23, в том числе 20 армянских явок), Севск (1), Черкасск (2), Терки (44, в том числе 19 армянских, 9 индийских, 6 гилянских, 7 бухарских, 3 татарские явки), крепость св. Креста (71, в том числе 59 татарских), Ставрополь (8), на Яик (3), в калмыцкие улусы (32, в том числе 17 бухарских и 13 татарских явок). В 7 случаях места назначения не названы. Кроме указанных пунктов купцы частично продавали товары в пути в Сызрани, в Дмитриевске и других местах2.
Проследить их маршруты на Востоке труднее, так как в русских источниках обычно фиксировали только порты Каспийского моря, до которых они отправлялись, и то не всегда. В выписях XVII в. лишь иногда названы Гилян, Дербент, «Шахова область». В 65 выписях Дербент указан 24 раза, Гилян — 7 раз. В 1724-1725 гг. индийцы сделали 97 явок «за моря» (12 в Гилян, а остальные в Баку и Дербент), армяне — 110 явок (63 в Гилян, остальные в Баку и Дербент), жители Гилянского двора — 41 явку в Дербент, а татары — 6 явок (2 в Гилян, остальные в Баку и Дербент)3. Таким образом, основная масса явок (177 из 254) приходилась на кавказские порты. Обитатели Бухарского двора, посещавшие страны Средней Азии, добирались из Астрахани в Мангышлакские пристани (главные среди них Караганская и Кабаклы), а оттуда отправлялись степными дорогами до Хивы, Ургенча и Бухары. Другой путь шел в обход Каспийского моря через Гурьев — Эмбу — плато Усть-Урт в Хиву и далее.
Наиболее тесные контакты купцы колоний имели с теми странами, выходцами из которых они были. Исключением являлись лишь индийцы, отрезанные от родины огромным расстоянием. В 70-е гг. XVII в. в Москве знали два пути в Индию. Один шел через Хиву на Балх — Кабул — Мультан в Лахор и Агру. Он занимал «езды конной 10 недель, а вьюками на верблюдах вдвое». Второй — через Персию в Кандагар и Дели «скорою ездою» занимал 12,5 недель, а для караванов сильно удлинялся. В начале XVIII в. в зависимости от избранного купцом маршрута на дорогу в Индию уходило от 5 до 9 месяцев4. Для индийцев трудности длинной и сложной дороги усугублялись тем, что она шла через разные государства. Поэтому возможность ездить в Индию определялась не только наличием времени и средств, но и политической ситуацией в этих государствах и их взаимоотношениями с Россией.
После гибели экспедиции Бековича-Черкасского, например, путь в Индию через Среднюю Азию был для астраханских индийцев фактически закрыт. Русское правительство отпускать туда караваны перестало, а снаряжать их «тайным обычаем» было опасно: угрожали нападения кочевников и возможность конфискации товаров русскими таможенниками, которые могли обнаружить такой караван в пути. Приходилось договариваться с татарами и бухарцами, ездившими в калмыцкие улусы, и посылать товары через них. Но и это не исключало возможности осложнений. Все же тайные караваны хоть и редко, но отправлялись, о чем писал в одном из своих донесений русский посланник Ф. Беневени. Так, он сообщал, что в марте 1722 г. в Хиву прибыл караван из 300 верблюдов, причем товар «ни один не был под клеймом, и за оные пошлина не заплачена, яко тихим образом выслан из разных мест от торговых и вручен помянутым татарам, яко прикащикам. И, как я слышал, большая часть была индийского товару, из Астрахани с русским и армянским товаром вместе...»5. Нарушение нормальной торговли с Хивой и Бухарой продолжалось долго. В 1725 г. караван туда ушел только с санкции коллегии Иностранных дел6.
Из-за сложности поездок в Индию астраханские индийцы торговали товарами индийского и персидского производства, которые закупали в индийских колониях Исфагана, Баку, Шемахи и у персидских купцов. Индийцы Л. Кирдуев и Д. Раздворкаев в 1704 г. сообщили, что торгуют заморскими товарами, которые берут «по-кабально и по распискам, и бескабально и без расписок... за морем у своей братьи, у индийцев, да у армян, которые живут за морем в Шемахе, да за морем же мусульманские веры у перс»7. Особенно тесные связи были у индийцев с бакинской и шемахинской колониями, куда они быстро добирались от Дербента. Пополняли они свои запасы и в самой Астрахани. И у индийцев, и у армян были также в Персии постоянные «коррешпонденты», которые присылали им товары по их запросам со своими приказчиками. Отъезд из Астрахани «за моря» шел летом, причем купцы отправлялись и морем, и сухим путем. Летом купцы ездили и вверх по Волге. Таким образом, в это время непрерывно двигались два встречных потока купцов.
Годовой оборот отдельных купцов в изучаемое время определить нельзя, так как сохранившиеся таможенные явки позволяют судить лишь об отдельных операциях. Однако они все же дают известное представление о характере и размахе торговли разных купцов. Так, операции крупного купечества позволяют представить явки 1701 г. грека А. Николаева, привезшего в Москву 174 пуда 30 фунтов шелка-сырца, оцененного там в 4656 руб., а также шелк вареный и парчовые мелочные товары, явки армян братьев Давыдовых, доставивших в Москву товаров на 6005 руб., и братьев Ивановых, партии которых были оценены в 1962 руб.8. В 1718 г. на Макарьевской ярмарке закупили русские товары армяне: Г. Сергеев — на 1059 руб., Б. Христофоров — на 1738 руб., К. Кирсаков — на 2420 руб. Основная масса явок других купцов была значительно ниже. В том же 1718 г. 33 купца (20 армян, 3 имеретинца, 3 бухарца, 5 татар, индиец и грек) сделали закупки: двое — на 894 и 815 руб., двое — на 652 и 675 руб., двое — на 591 и 549 руб., двое — на 438 и 402 руб., 9 человек — на суммы от 300 до 400 руб., 6 купцов — на суммы от 200 до 300 руб., 8 купцов — на суммы от 100 до 200 руб. и двое — на 38 и 55 руб.
Следовательно, преобладали явки от 100 до 400 руб., которые сделали 23 из 33 купцов. Общая сумма закупок в 1718 г., включая крупные явки, составила 15 937 руб., из которых 15 272 руб. приходилось на Макарьевскую ярмарку, 162 руб. — на Москву и 503 руб. — на Казань. О типичности явок от 100 до 400 руб. свидетельствуют и явки 1722 г.: армянин А. Григорьев повез на Макарьевскую ярмарку товаров на 429 руб., М. Богасов отправил в Саратов товаров на 287 руб., Аветов отправил товаров на 351 руб. в Новый Транжемент9.
Сравнительные данные о степени участия в русской торговле жителей разных астраханских колоний позволяет получить только таможенная книга 1724 г., хотя она не дает полных сведений о годовом обороте (таблица 15).
Таблица 15. Соотношение денежных затрат на приобретение русских товаров у жителей астраханских колоний в 1724 г.
Первое место по объему закупок в 1724 т. (таблица 15) занимали индийцы. Хотя армянских купцов было больше, число явок их и индийцев почти совпадало, а капиталовложения отличались весьма существенно. Затраты индийцев в 4,3 раза превышали затраты армян, а закупки купцов из гилянской и татарской колоний, вместе взятые, достигали всего 4,5% индийских закупок.
А. И. Юхт, сравнивая данные о торговых операциях индийцев и армян в 1724 г. с более поздними, считает их не показательными, так как с 1726 г. отпуски индийцев сократились10. Однако это не значит, что сведения 1724 г. не характерны для более раннего времени. Наоборот, судя по тому, что в 1684 г. индийцы, как они утверждали, продали товаров в Москве на 80 000 руб., а русские купцы жаловались, что именно индийцы «торгами низовыми завладели» и опасны русским «наипаче всех»11, можно полагать, что в изучаемый период пальма первенства сохранялась за индийцами. Это подтверждается и сведениями таможенной книги 1725 г., из которой видно, что за 3 месяца, приходящихся на конец навигации, 43 армянина привезли в Астрахань и отправили из своих запасов в Гилян, Баку и Дербент товаров на 11 672 руб., а 47 индийцев привезли товаров на 35 659 руб., то есть на сумму в 3 раза большую. Операции купцов других колоний в этот же период выразились суммой 3901 руб.12.
Если посмотреть, как распределялись товары, вывозившиеся из Астрахани купцами колоний в 1724 г., то выясняется, что индийцы отправили в Москву товаров на 53 958 руб. 28 коп., по астраханской оценке (53,6%), на Макарьевскую ярмарку — на 40 762 руб. 19 коп. (40,6%), а в другие города — на 5864 руб. 48 коп. (5,8%). У армян распределение товаров шло несколько по другому: в Москву они отвезли их на 10 206 руб. (44%), на Макарьевскую ярмарку — на 6585 руб. (28,6%), а в другие русские города — на 5027 руб. 15 коп. (21,8%) и, в частности, на 2964 руб. послали в Ново-Транжементную крепость. На 1076 руб. 85 коп. они отослали товаров в Баку и Дербент.
Распределение капиталов, затраченных армянскими и индийскими купцами на покупку товаров в разных частях России, можно выяснить только по неполным данным, так как места закупок указывались в 29 из 45 армянских и 32 из 97 индийских явок. В 1724 г. из общей суммы 24 590 руб. 75 коп., приходящихся на 32 индийские явки, в Москве было израсходовано 13 410 руб. 55 коп., на Макарьевской ярмарке — 5714 руб. 38 коп., в селе Дунилове Суздальского уезда — 5420 руб. 80 коп. и Терках — 45 руб. Армяне из общей суммы 8540 руб. 12 коп., приходящейся на 29 явок, истратили в Москве 2132 руб. 65 коп., на Макарьевской ярмарке — 6800 руб. 49,5 коп., в Ново-Транжементной крепости — 1430 руб. 47 коп., в Петербурге — 16 руб. и Царицыне — 5 руб.13.
Исходя из величины капиталов, вкладывавшихся в торговые операции, купцов из астраханских колоний можно разделить на 2 группы. В первую выделяются наиболее крупные дельцы, операции которых исчислялись в тысячах рублей. Среди индийцев в 1724—1725 гг. удалось выявить 26 таких купцов (таблица 16). Все они принадлежали к богатейшей верхушке индийской колонии и оперировали основной массой индийских товаров. В 1724 г. на их долю пришлось 47 из 63 индийских явок, а цена их товаров, по астраханской оценке, достигла 95% стоимости товаров, приобретенных индийцами на явленные деньги. В 1725 г. цена их товаров, доставленных в Астрахань в августе — октябре, достигла 81% цены всех товаров, привезенных индийцами. На их долю пришлась 51 явка из 97.
Таблица 16. Явки верхушки индийской колонии в 1724 и 1725 гг.
Из армян в 1724—1725 гг. осуществили операции на сумму свыше 1000 руб. всего 6 купцов. Повезли товары в Москву П. Григорьев на 1472 руб. и К. Тюрямышев на 1800 руб., на Макарьевскую ярмарку доставили товары М. Меркульев на 1149 руб. и С. Соломонов на 1372 руб., в Новый Транжемент — X. Кванисов на 1137 руб., а М. Аветов закупил товаров на Макарьевской ярмарке на 1312 руб.14. Среди татар в 1724 г. отправил товаров в Казань на 1298 руб. один А. Ермаков, а среди жителей других колоний никто не вложил в торговые операции более 600 руб.
Все остальные жители колоний относились ко второй группе купцов и вкладывали в 1724—1725 гг. в свои операции менее 1000 руб. В этой группе оказалось 37 индийцев15. Из них 13 человек сделали в 1724 г. 16 явок на 4867 руб., а в августе — октябре 1725 г. 28 из них отправили 45 партий товаров на 6750 руб., причем на 5482 руб. в Баку и Дербент. Среди этой категории купцов можно было встретить приказчиков их более богатых соотечественников, которые параллельно осуществляли и собственные операции. Так, Д. Лалаев, отправивший в 1724 г. в Москву товаров на 602 руб. 27 коп., был приказчиком М. Басантова. Г. Десаев, осенью 1725 г. дважды предъявлявший свои товары в таможне на 376 руб. 90 коп.,16 был приказчиком компаньонов Ж. Зупчандова, Ч. Лалаева. Другие купцы этой группы были из разных колоний (таблица 17).
Таблица 17. Количественное соотношение купцов из разных колоний, капиталовложения которых не достигали 1000 руб., в 1724—1725 гг.
Однако приведенные данные о купеческих операциях нельзя считать точными, так как купцы могли не сразу реализовать вырученные после продажи товаров деньги или сначала истратить крупную сумму, а потом покупать мелкие партии товаров. Кроме того, цена партий товаров, отправляемых в разные города, могла определяться не только возможностями купца, но и потребностями местных рынков. Поэтому регистрация мелких партий еще не значит, что купец оперировал только мелкими суммами. Так, в 1724—1725 гг. у индийцев М. Дамодарова были зафиксированы явки в 200 и 45 руб., у Б. Кансирамова — явки в 238 и 25 руб., у К. Толорамова — явка в 630 руб. и в следующем году 2 явки на 347 руб. Аналогичное положение прослеживается и по явкам армян (таблица 18).
Таблица 18. Явки армянских купцов в 1724—1725 гг.
Рассматривая торговлю обитателей астраханских колоний, следует упомянуть и о терских тезиках. Постоянным местопребыванием их в XVII — начале первой четверти XVIII в. были Терки. Позднее часть из них переселилась в крепость св. Креста, Ставрополь и Кизляр. Национальный состав терских тезиков был довольно пестрым. Среди них были армяне и кабардинцы, окочены и татары. Количество их было довольно значительно. Своими торговыми операциями терские тезики охватывали не только ближайшую округу Терок, но и кабардинские княжества, владения Эндери, Тарковское шамхальство и другие области Прикубанья и Северного Кавказа. Астрахань была для терских тезиков основной базой закупок русских и западноевропейских товаров, а также центром, где имелся спрос на северокавказские товары. Некоторые тезики бывали в Москве, на Макарьевской ярмарке, в Саратове17.
Капиталы тезиков обычно не поднимались выше 500 руб. в 1724 г. из 30 терских тезиков только один приобрел товаров на 448 руб. У остальных товары оценивали ниже: у 6 — от 100 до 200 руб., у 9 — от 50 до 100 руб., у 10 — от 20 до 50 руб., у 4 — менее 20 руб. В 1725 г. 2 из 13 тезиков купили товаров на 128 и 106 руб.; остальные партии оценивали в 82, 58, 46, 36, 20, 18 и 15 руб., три по 14 руб., 5 и 4 руб.18.
Распространенным явлением среди купечества астраханских колоний была организация торговых компаний, которые складывались из купцов одной или разных национальностей. Некоторые компании существовали несколько лет. Индийцы М. Бараев и Б. Алимчандов вели совместные дела более 10 лет и их товарищество распалось только в связи со смертью Алимчандова. Долго торговали совместно Ж. Зупчандов и Ч. Лалаев. Условия создания компаний были разными. Индиец Т. Балакиев и армянин А. Егоров, заключив в июле 1725 г. соглашение о совместной закупке русских товаров для Персии, условились после их продажи вернуть основные капиталы и разделить прибыль пополам. Договор предусматривал, что если «учинитца и явно правдивый наклад и оной наклад иметь нам вопще пополам же». Паи компанейщиков были различными. Т. Балакиев внес 2600 руб., а А. Егоров — 1400 руб. Раздел прибыли пополам, а не пропорционально капиталам определялся тем, что проведение операции возлагалось на Егорова, за что Т. Балакиев соглашался уступить ему долю своей прибыли.
Аналогичный договор заключил 19 сентября того же года индиец С. Дермуев с торговыми крестьянами, павловцем А. Ф. Ворыпаевым и Д. В. Савельевым из села Погост Муромского уезда. С Дермуев вложил в дело 800 руб., а крестьяне дали 400 руб. и условились «с теми деньгами из нас одному крестьянину ехать ныне для покупки товаров в верховые городы, куды погодитца и, купя товаров настоящею ценою, привести в Астрахань и продать, и в том торгу во всем с ним индейцом счестца в правдах. И по щету вышеописанные деньги ему, индейцу, положенные дать и нам, крестьянам, свои возвратить — взять себе по-прежнему. И что у того торгу явитца прибыли, и нам тое прибыль розделить на две части: ему, индейцу, взять себе одну часть, да нам же, крестьяном взять себе часть». По договору от 4 сентября 1725 г. между индийцами Ф. Чучеровым, Ж. Арирамовым и Н. Дермуевым, с одной стороны, и армянами Н. Михайловым и Н. Мамаджановым, с другой стороны, прибыль делилась более сложно. При организации компании индийцы вложили в дело 8600 руб., а армяне — 4300 руб., образовав общий капитал в 12900 руб. Торговать они намеревались восточными товарами в России «в позволенных указами местах, где будет пристойно», а «что по щету явитца прибыли, и тое прибыль разделить на 9 частей: 5 частей индейцам, 4 части армяном, а буде учинитца наклад, друг на друге не спрашивать»19.
Следовательно, армяне, которым принадлежала 1/3 часть средств, получили около 45% прибыли. Кто будет производить закупку и продажу товаров, в договоре не указывалось, но, судя по разделу прибыли, они брали на себя большую, если не всю организационную часть работы. Компания, в которую входили индиец Ж. Богатеев с паем в 346 руб., 3 юртовских и казанский татарин, чей общий вклад равнялся 114 руб. 50 коп., договорилась, что индиец получит «полтретья пая», а татары «полчетверта пая» прибыли, то есть прибыль делили сначала на 6 частей, которые затем распределяли между компаньонами. Торговлю эта компания вела в Астрахани и ее округе. Ж. Богатеева привлекла, по-видимому, возможность использовать местные связи татар20.
Встречались договоры и другого типа, когда одна сторона целиком брала на себя финансирование, а вторая — выполнение операций. Так, например, индийцы Т. Балакиев, К. Толорамов и Ж. Арирамов, вложили в дело 8000 руб., а их компаньон армянин Мескунов должен был провести закупку и реализацию восточных товаров в Москве. По окончании операции индийцам возвращался основной капитал и 2/3 прибыли, а армянин мог «взять за труд одну часть». На таких же условиях индийцы М. Небогуев и Р. Тиллаев заключили соглашение с Бухарского двора жителями С. Ишимовым и X. Надыровым. Бухарцы обязались взять у индийцев 2000 руб. и, закупив на них в Астрахани разных товаров, «ехать для торгу в Бухары и исторговався в Бухарах приехать возвратно в Астрахань и с ними, индейцы, в том году счестца в правдах»21.
Торговые договоры купцов не менее четко, чем данные таможенных книг подчеркивают ведущую роль индийцев, капиталовложения которых в компании, как правило, значительно превышали долю других компаньонов. Интересна и их тактика: внести более высокий пай, но использовать труд компаньонов, расширяя, таким образом, круг операций и рынок сбыта, не затрачивая на это собственных сил и времени. Менее «капиталистам» армянам, татарам, русским и другим купцам компанейские сделки с индийцами также несли выгоды, позволяя оперировать крупными суммами, осуществлять сложные, но более экономичные операции, сильнее влиять на рыночные цены и успешнее бороться с конкурентами. Насколько были выгодны такие сделки, видно из операций армянина А. Егорова. В 1724 г. он вступил с одним индийцем в компанию, внеся пай в 1200 руб. при условии взять на себя организацию дела и получить половину прибыли, а у другого индийца занял 600 руб., обязавшись вернуть долг и 2/3 прибыли, в качестве процентов, по возврате из поездки в «верховые города». После этой операции он не только расплатился с кредитором, но стал в следующем году его компаньоном, причем денег не занимал, а свой пай в деле увеличил до 1400 руб.22.
Иногда взаимоотношения у индийцев и их компаньонов складывались сложно. Так, один из компаньонов С. Дермуева Д. Савельев, заключая с ним торговый договор, одновременно занял у него же вместе с 3 торговыми крестьянами 589 руб. Таким образом, пай в 200 руб. был сделан в основном деньгами, взятыми в долг, а при расчете он должен был отдать этот долг с процентами, следовательно, отдать значительную долю прибыли. Дела у Д. Савельева шли не блестяще, так как спустя некоторое время он был вынужден занять 90 руб. у М. Бараева23. При таком стечении обстоятельств один из компаньонов легко превращался в должника более сильного компаньона или в лучшем случае становился своеобразным приказчиком.
Данные о торговых договорах позволяют внести значительное уточнение и в характеристику торговых оборотов отдельных купцов. Так, Т. Балакиев предъявил в Астрахани осенью 1725 г. партию товаров в 1506 руб. 40 коп. и вложил, кроме того, 2600 руб. в торговую компанию с А. Егоровым и 2800 руб. в компанию с К. Толорамовым, Ж. Арирамовым и М. Мескуновым. Таким образом, только в июле — октябре 1725 г. его капиталовложения в «отъезжий торг» равнялись примерно 6906 руб. Что касается Ж. Арирамова, явок которого в 1725 г. не обнаружено, то он в сентябре—октябре этого года вложил в 2 компании на равных условиях с компаньонами около 5480 руб. М. Небогуев и Р. Тиллаев, имен которых в таможенных книгах 1724—1725 гг. тоже не встретилось, осенью 1725 г. вложили в торговую компанию с татарами по 1000 руб., а С. Дермуев дал 800 руб.
Довольно широко осуществляли купцы из астраханских колоний и торговлю в кредит. Об этой стороне их деятельности упоминала еще челобитная русских купцов 1684 г. В ней они писали, что «иноземцы розных государств» торгуют всякими товарами, причем продают их «врознь и в долги дают». Положение не изменилось и позже. Торговля в кредит вообще была очень распространена в России XVII и начала XVIII в.24, и Астрахань не составляла исключения. Кредиторами чаще других также выступали индийцы. В 1707 г. А. Мулин взыскивал с вдовы подьячего А. Иванова долг за взятые в кредит товары. Ж. Кивалов, находясь в Москве, дал купцу Казенной слободы С. Ерофееву «шелку разных цветов по цене на 187 рублей» с условием заплатить деньги через 3 месяца. В мае 1724 г. астраханец Д. Иванов взял у Г. Отомчандова сандала синего 34 пуда, «оной товар не выкупя». В сентябре 1725 г. С Дермуев отпустил в кредит товаров на 180 руб. торговому крестьянину Ф. Савельеву. Были такие сделки и позднее. Например, в 1731 г. астраханский армянин Я. Фомин взял у индийцев К. Перуева и Р. Тиллаева «всяких указных настоящих товаров по цене на 1075 рублей», обязавшись заплатить им за них после возвращения с Макарьевской ярмарки25. Практиковалась и безденежная торговля, когда купцы обменивались нужными им товарами26.
Среди купцов широко распространены были и взаимные услуги, не сопровождавшиеся денежными расчетами. Наиболее часто они закупали друг для друга разные товары. М. Бараев, например, в 1726 г. поручил татарину Б. Жангельдиеву купить ему на 440 руб. «всяких настоящих товаров указных за Каспийским морем в Гиляне». Затем Жангельдиев согласился, вернувшись в Астрахань, продать эти товары «по ево, индейцову, велению настоящею ценою» или «буде он, индеец, потребует, то оные товары отдать ему, индейцу, по настоящей же цене, все сполна». В том же году М. Бараев дал 265 руб. армянину П. Семенову «на покупку всяких указных настоящих товаров в Бухарех». Аналогичное поручение дал Л. Товаров жителю Агрыжанского двора Г. Дануеву, который ехал на Макарьевскую ярмарку и согласился купить там для него товаров на 1500 руб. Беря деньги, Г. Дануев выдал Л. Товарову расписку с обязательством, «купя товары, приехав в Астрахань, отдать ему, индейцу, или по повелению его, продать и в покупке всяких товаров и в настоящих расходах... отчет дать вчисте, со всякою правдою». Ни о каком вознаграждении взявших такие поручения в документах не упоминается27. Другим видом услуги было согласие отправлявшегося в торговый маршрут купца захватить с собой и продать чужие товары. Видом услуг можно считать также беспроцентные займы и поручительства.
Основные восточные товары, являвшиеся предметом купли-продажи, у большинства купцов были одинаковыми: шелк-сырец, шелковые и бумажные ткани и изделия из них, сафьян, рис, пряности, но ассортимент и количество товаров могли варьироваться. Так, в 70—80-х гг. XVII в. Б. Капурчандов привез в Москву 70 сафьянов, 2 дараги и 2 кисеи, Л. Багимов отправил в Терки 40 киндяков, 60 кумачей, 6 выбоек и 42 переспири. Матвала послал в Москву 852 ансыря шелка, 4 бархата и 3 полаза. М. Капурчандов отправил в Москву 40 пестрядей, 64 кисеи, 54 дараги, 49 китаек, 12 атласов, 27 завесов, 75 юфтей фат, золотое и серебряное кружево и другие товары.
Из России вывозили меха, кожи, холст, крашенину и пестрядь, русские и западноевропейские сукна, железные и деревянные изделия, галантерею. В явках купцов разных национальностей можно подметить и некоторую специфичность. Все они закупали разные сорта холста. В августе — сентябре 1725 г. холст вывезли: армяне — 8370 аршин, индийцы — 81032 аршина, дербентцы — 9135 аршин; крашенину и пестрядь-белоглазку купили: армяне — 11960 аршин, индийцы — 21643 аршин, дербентцы — 9808 аршин. Западноевропейские же и русские сукна, характерные для явок армян и индийцев, у дербентцев встречались редко. В те же месяцы 1725 г. армяне вывезли сукна 959 аршин 20 половинок, индийцы — 1227 аршин 62 куска, дербентцы — 10 аршин. Красные кожи, савры и овчинки покупали все, меха покупали армяне и индийцы, а изделия из кожи — армяне и дербентцы: они же закупали изделия из русских тканей, которых индийцы не брали. Из железных изделий и галантереи индийцы вывозили ножницы, висячие замки, иголки и булавки, разных размеров и формы зеркала, мунжук и мишуру. Армяне и дербентцы добавляли к ним складные ножи, ввертные замки, наперстки, гребни, «скляницы», фарфоровые кувшинчики и другие предметы. У армян встречались нательные кресты. Из деревянных изделий индийцы закупали только сундуки и ларцы, окованные жестью. Армяне покупали и деревянную посуду, но первое место по закупкам всех видов деревянных изделий занимали дербентцы, в большом количестве вывозившие деревянную посуду (блюда, чаши, чашки, чарки, «чепурки», сита и др.)28.
Москательных товаров индийцы вывозили немного, отдавая предпочтение красному и синему сандалу, которого отправили в августе — октябре 1725 г. в Баку и Дербент 256 пудов. Армяне тогда же отправили туда 2,5 пуда белил, несколько фунтов купороса и сургуча, 13 пудов мыла и 7,5 пудов сальных свечей. Сандала в их явках не было. Дербентцы повезли только 18 пудов сандала и 1,5 пуда белил. Все группы купцов вывозили писчую бумагу. В некоторых явках встречались и продукты питания: сахар, сало, топленое масло. У армян были также икра, рыба, а у индийцев — мед и патока.
Общий вывод, к которому позволяют прийти данные явок, сводится к тому, что индийцы предпочитали пестроте ассортимента вывоз основных, находивших широкий спрос товаров, и не распыляли средств на второстепенные предметы и мелкие изделия. Дербентцы, не имевшие крупных капиталов, старались покупать ходкие и дешевые товары, а армяне отдавали предпочтение широте ассортимента. Это не значит, конечно, что среди отдельных групп купцов не встречались исключения.
У индийских купцов наблюдалась известная специализация, проявлявшаяся в том, что они закупали главным образом один вид товара. Другие товары в их явках или отсутствовали, или имелись в небольшом количестве. Так, П. Предманов, А. Раджарамов и Г. Бунидасов торговали в основном разными сортами холста. П. Предманов затратил в 1725 г. на покупку холста 3891 руб. 50 коп. из 4146 руб. 48 коп., А. Раджарамов — 1945 руб. из 1972 руб. 68 коп., а Г. Бунидасов — 435 руб. из 470 руб. Эти купцы в поисках рынка, где они могли бы закупать большие партии дешевого холста, добирались до села Дунилова Суздальского уезда, В частности, А. Раджарамов купил там 2554 конца холста, П. Предманов — 4910 концов, а Бунидасов — 470 концов. Явное преобладание холста, крашенины и русской пестряди можно отметить в явках Ж. Басандова, К. Дадлаева, Г. Жажикова и И. Небогуева. Т. Балакиев истратил 1506 руб. 40 коп. на закупку в Москве исключительно сукон «московской paботы» и английских, а К. Валуев закупил там же на 1554 руб. стамеда и семиланной камки. Ж. Мураров закупил и в Москве, и на Макарьевской ярмарке преимущественно сукна, истратив на них в общей сложности 2333 руб.29.
Жители Бухарского двора закупали в России в основном меха. В таможенных выписях, относящихся к июлю 1718 г., которые были выданы А. Бакееву и А. Ишимову на Макарьевской ярмарке, у Бакеева меха занимали половину из 16 названий товаров, а у Ишимова — 6 из 17 названий. Меха закупали различные: лисиц, выдр, бобров, белок, зайцев и мышей. Из тканей в обеих выписях упоминается бархат. А. Бакеев купил также 80 косяков лудана, 22 аршина карнового сукна и 60 аршин холста. Общим для обоих купцов товаром был чай: один купил 2 пуда, второй — 10 фунтов. Остальные товары: ножницы, ларцы, костяные гребни, безмены, медные чашечки, зеркальные коробочки и другая мелочь встречались в небольшом количестве. Часть жителей Бухарского двора и татарских купцов вели торговлю теми же товарами, что армяне и дербентцы. Те купцы, которые имели связи с Терками и калмыцкими улусами, шире использовали местный ассортимент: калмыцкие тулупы и овчинки, астраханского производства сапоги «на калмыцкую руку», терские бурмети, войлоки и др. Они занимались также продажей лошадей и рогатого скота, который закупали у кочевников30.
Число купцов среди жителей астраханских нерусских слобод, занимавшихся «отъезжим торгом», было весьма значительным. По таможенным книгам 1724—1725 гг., в Астрахани прошли регистрацию 282 таких купца. Но цифра эта неточная, так как в сохранившиеся книги не попали многие астраханские индийцы и среди них крупные купцы Н. Дермуев, М. Бараев, Д. Неалуев и др. Не оказалось в них и жителей Бухарского двора, а из татар встретилось всего 2 человека. Это объясняется тем, что в тот период, за который сохранились книги, многие купцы могли находиться в отъезде; кроме того, в дошедших до нас книгах «отпуска» и «привоза» не фиксировали местные оптовые сделки, а операции купцов, имевших привилегию платить пошлины в Москве, в астраханских таможенных книгах вообще не отражались. И, наконец, тот или иной купец мог задержать продажу товаров, отдать их в кредит или вложить деньги в торговую компанию, которой требовалось время на организацию закупок.
Данные о торговле купцов астраханских колоний и их торговых оборотах показывают, что они проявляли в этой области большую активность. Они были одновременно поставщиками восточных товаров и крупными потребителями продукции русского ремесла, стимулируя тем самым его развитие и укрепление его связей с рынком. Их деятельность способствовала и процветанию Астрахани как крупнейшего в России XVII — начала XVIII в. торгового центра, привлекала туда множество русских купцов из разных районов России.
Выяснить численность живших в астраханских колониях торговцев, которые вели только розничную торговлю, трудно, так как сведения о них встречаются в источниках случайно и редко. Однако не вызывает сомнений, что наиболее состоятельные имели лавки в гостиных дворах, а остальные — в рядах и разных частях города. Большинство магометан владели лавками на Татарском базаре и в Татарской слободе. Из книги «полавочного сбора» 1721 г. видно, что кроме лавок в Армянском дворе 9 армян имели лавки в Большом ряду Белого города. Самый богатый из них М. Осипов имел оборотный капитал в 700 руб. и кроме розничной торговли держал рыболовецкую ватагу из 22 человек. За лавку он платил оброк 1 руб. в год. Выходец из Грузии О. Афонасьев имел в Большом ряду 2 лавки, за которые платил оброк 1 руб. 50 коп. в год. Свой капитал он определял в 300 руб. Такой же капитал имел Я. Осипов, у которого была лавка, обложенная оброком 60 коп. в год. Уроженец Исфагана Б. Григорьев занимался огородничеством и имел 4 лавки (2 лавки были в Большом ряду). Одна лавка, обложенная оброком 75 коп. в год, принадлежала ему полностью, а второй, оброк за которую составлял 1 руб. 81 коп., он владел наполовину, вместе с армянином С. Харитоновым. Доходы с лавки Б. Григорьев определял в 20—30 руб. в год. У него были 4 работных человека. Все они имели в Астрахани собственные дворы31. Сведения об оборотных капиталах торговцев в розницу оказались в 22 ревизских сказках армянских купцов.
Наличие мелких капиталов позволяет думать, что часть армян имела не лавки, а мелкие торговые заведения: шалаши, прилавки и полки. Впрочем, часть данных, сообщенных купцами в переписной канцелярии, явно не соответствовала действительности. Так, И. Захаров, определивший свой капитал в 10 руб., смог, как выясняется по записям крепостной конторы, дать в долг посадскому человеку И. Титову в том же 1724 г. 250 руб. Вызывают сомнения и показания М. Сергеева, также определившего свой капитал в 10 руб., хотя он имел не только лавку, но и огород, часть своего дома сдавал в наем и имел работника, которому платил 8 руб. в год. Из 22 купцов только 3 не имели собственных жилых домов и жили в наемных32.
Ревизские сказки армян показывают, что в армянской колонии сложилась и группа ремесленников. А. И. Юхт определил, что в 1724 г. там жили 22 ремесленника33. Данные его можно несколько пополнить сведениями из одиночных сказок армян, попавших в другие книги, и данными о лицах, упоминавшихся в записях Астраханской крепостной конторы34 (таблица 19).
Таблица 19. Специализация армянских ремесленников (по данным на 1724 г.)
Подробностей о ремесленниках в ревизских сказках немного, но они частично дополняются материалами Астраханской крепостной конторы. Так, все 3 пекаря имели кроме пекарен хлебные лавки и держали наемных работников. У двух пекарей было по одному работнику, которым они платили 6 и 11 руб. в год. Третий, И. Якубов нанимал двух работников, а платил им в общей сложности 26 руб. 50 коп. в год. Один из пекарей, А. Осипов определял свой капитал в 130 руб. 3. Иванов, занимавшийся кузнечным делом, имел и лавку, но двора у него не было и он жил в лавке. 4 из 7 огородников использовали наемный труд. А. Григорьев, у которого кроме собственного огорода был еще наемный, имел 6 работников. Он платил им по 6—8 руб. каждому в год. Огородник М. Григорьев, разводивший арбузы и дыни, нанимал 4 работников; на оплату их труда он тратил 38 руб. 50 коп. в год. Н. Васильев и Т. Григорьев имели по одному работнику. Н. Васильев платил своему наймиту 6 руб. в год, а Г. Григорьев нанял юртовского татарина за 5 руб. на 3 года. Все эти ремесленники имели жилые дворы.
У Г. Герасимова, владевшего огородом вместе с братом, дела шли хуже. В 1724 г. их огород был заложен армянину А. Никитину за 35 руб. О 4 из 8 цирюльников известно, что один имел собственную цирюльню в Бритвенном ряду, второй брал цирюльню на откуп, а двое купили пополам на 3 года откуп на бритье бород и точку бритв у новокрещена А. Васильева. У двух цирюльников собственных дворов не было и они жили в наемных помещениях; двое имели дворы, один даже пускал жильца, а у второго был еще и огород. Цирюльник Г. Степанов жил вместе с братом. Красильщик Н. Андреев, выходец из Еревана, приехал в Астрахань вместе с братом «для купечества», но после его смерти торговлю бросил и стал красить кумачи. В Астрахани у него был собственный двор. Красильщик П. Мандрусов имел 2 двора и красил кумачи, которые сдавал татарским купцам. В 1724 г. он нанимал работника в «домашнюю работу» за 9 руб. 50 коп. Красильщик А. Антонов в 1724 г. заложил армянину Б. Гордееву за 40 руб. и двор, и «красильные заводы». Положение скорняков тоже было различным. Скорняк, живший в Астрахани 12 лет, имел двор и смог дать взаймы новокрещену 3. Ильину 5 руб. Другой скорняк двора не имел и жил в наемном. Третий — имел двор и нанимал работника. Серебряник Калус Константинов нанимал мастера, голландца П. Нейкирха, знавшего серебряное и золотарное дело, за 30 руб. в год. О часовщике и 2 водовозах известно, что они нанимали по работнику «в домовую работу» и «воду на базар возить» за 3 руб. в год35.
Из ревизских сказок армян выясняется, что среди них были маклеры. О. Микулин, ранее купец, давно живший в Астрахани «своим двором», заявил, что «сводит товары». Такое же показание дал и И. Константинов, рассказавший, что «кормитца работою своею между купецких людей в покупке и продаже товаров». М. Минеев и И. Богданов брали подряды на доставку товаров в разные города. В октябре 1725 г. они взялись перебросить товары весом 553 пуда индийца Н. Чажуева и 6 других купцов в Москву. До Саратова они должны были везти их водой, а далее на подводах. В условиях договора говорилось, что они «рядили за провоз взять денег 276 руб. 50 коп., задатку взяли половину рядных денег, а поставить нам, подрядчиком, те товары всякими своими харчи и убытки...»36. Имелась в армянской колонии и прослойка работавших по найму. В источниках встретились упоминания о 17 приказчиках, 11 работниках, не указавших своей профессии, кормщике, 2 кашеварах и 25 «домашних работниках». Отдельные армяне вливались в состав русского чиновничества. Так, один армянин служил толмачом, а другой — имел своеобразную специальность — сопровождал послов37.
Социальная пестрота, наличие разных групп и прослоек внутри армянской колонии не были особенностью, присущей только ей одной. Аналогичное положение складывалось и в других колониях, так как условия их развития были одинаковы. Хотя источников мало, разрозненные упоминания об отдельных фактах, которые в нихвстречаются, не опровергают, а подтверждают это положение. Неравенство среди купцов, занимавшихся «отъезжим торгом», которое легко прослеживается по источникам, не могло не распространяться и на купцов, занимавшихся розничной торговлей. Даже в самой богатой индийской колонии были люди, которые, не имея достаточных средств, прибегали к займам. Так, индиец И. Савадиев в компании с Бухарского двора жителями Г. Адемовым и О. Режеповым был вынужден в 1724 г. дважды занимать деньги у Т. Бансирамова (106 руб.) и Ч. Копичандова (40 руб.). Занимал деньги индиец М. Мугамунов.
Не подлежит сомнению и наличие в индийской колонии прослойки приказчиков, работавших у своих соотечественников. Из них можно назвать А. Балуева, приказчика Т. Бансирамова, Д. Муллаева, приказчика А. Мулина, В. Саталова, Д. Лалаева и др. Одни из них выбивались в купцы, другие оставались приказчиками всю жизнь. Приказчик Ж. Арирамова, например, был уже так стар, что хозяин счел нужным нанять ему помощника, армянина П. Варламова. В наемной записи Варламова специально оговаривалось, что он должен делать в случае смерти старика в Москве. Жили в индийской колонии и наемные работники, так как без них не обходился ни один крупный индийский купец. Многие индийцы имели по нескольку приказчиков и работников. Среди них были не только индийцы, но и армяне, татары, русские. В частности, у М. Дануева работали индийцы Тару и Гордан, казанский татарин Симаел и русский Г. Яковлев38.
Вопрос о существовании ремесленников в индийской колонии является спорным, так как точных показаний источников не найдено. Но категорически решать его отрицательно на том основании, что источников нет, при общей плохой сохранности астраханских материалов вряд ли правильно. Следует, по-видимому, оставить этот вопрос открытым, тем более, что на Агрыжанском дворе, где жило много индийцев, ремесленники упоминались.
Интересно отметить, что в индийской и армянской колониях появляются люди, занимавшиеся рыбным промыслом и огородничеством, то есть типичными для коренных астраханцев видами деятельности. Как совершался такой переход, можно увидеть на примере армянина М. Арсланова. Выходец из Турции, он приехал в Астрахань в 1705 г. и занимался сначала только «отъезжим торгом». Однако обострение отношений России с Турцией оборвало его прежние связи и он занялся торговлей с Бухарой, завел собственное морское судно, на которое нанимал по 15 мазуров, платя им 180 руб. в сезон. Иногда Арсланов входил и в торговые компании. Но, очевидно, у него оставались свободные деньги и с течением времени он завел рыболовецкую ватагу из 25 человек, которым платил 150 руб. в сезон, а затем вступил в рыболовецкую компанию. Он так втянулся в этот промысел, что, когда ему пришлось выплатить по поруке за одного купца 600 руб., он предпочел залезть в долги, но снова нанял рыбных ловцов и кормщиков. Имеретинский армянин Пас Григорьев, один из крупных купцов-оптовиков, не оставляя «отъезжего торга», в 1724 г. купил за 360 руб. огород (61X100 саженей)39. Характерно, что и «турецкий армянин» и «имеритинский армянин», как они именовались в официальной документации, в частности в таможенных выписях, фактически были вовсе не приезжими, а постоянными жителями Астрахани. Так же обстояло дело и со многими другими жителями астраханских колоний, которые, постоянно живя там, продолжали применять к себе прежнее, ставшее уже чисто номинальным, определение. Крупный купец индиец Г. Отомчандов приобрел земли и стал заниматься огородничеством. Он нанимал для обработки двух огородов несколько работников40.
Присутствие ремесленников среди жителей Гилянского и Бухарского дворов сомнений не вызывает. Еще в 1666 г. посадский человек И. Савельев, давая сведения о том, кто красит для него парчу, сказал: «Наперед де сего делывали ему из белые парчи астраханский стрелец Гришка Давыдов и тезики, торговые люди, красили киндяки и кумачи розными красками в Астрахани и ныне де он таких людей сыщет». Позднее он привел Бухарского двора жителя Кудабердея и представил роспись заказов, которые он для него выполнял41. В начале XVIII в. в Бухарской слободе жил ткач42. Позднее среди жителей Бухарского двора встречались кожевники, красильщики тканей, печники, огородники. На Гилянском дворе имелись оружейники, красильщики бязей, чуречники, цирюльники, мясники, кожевники, гребеночники, табачники. На Агрыжанском дворе также были цирюльники, красильщики, огородники, чуречники и портные43. Об изделиях татарских ремесленников упоминали в XVII в. и А. Олеарий и Я. Стрейс, а позднее и де Бруин. Эти изделия встречаются и в купеческих явках.
У астраханских татар прослеживается и весьма сильное имущественное неравенство. Многие из них находились в сильнейшей зависимости от ростовщического капитала. Многие юртовские татары жили работой по найму на огородах, соляных и рыбных промыслах или в качестве домашних работников. В 1724—1725 гг. встретились записи о 48 юртовских и 21 ясашном татарах, работавших в Астрахани по найму44.
Однако все данные о развитии ремесел в восточных колониях показывают, что они получили там значительно меньшее развитие, чем торговля. Восточные ремесленники работали в основном на местный рынок, а их специальности часто совпадали со специальностями русских ремесленников.
Социальная структура торгово-ремесленного населения восточных колоний Астрахани в целом была близка к социальной структуре русского посада. Различным было лишь количественное соотношение входивших в их состав социальных групп. В этом плане восточные колонии отличались сильно, так как если в русском посаде основную массу составляли мелкие и средние торговцы, промышленники и ремесленники, то в восточных колониях первое место занимали купцы. Влиятельность, богатство и численное превосходство купцов делали их и главной руководящей силой колоний.
Одним из видов занятий жителей астраханских колоний было ростовщичество. Особенно много крупных ростовщиков было среди индийского купечества, которое систематически, в очень широких размерах, снабжало деньгами русское, татарское и восточное местное и приезжее купечество. Ростовщичество было для индийцев одним из привычных способов использования капиталов, так как многие из них относились к купеческо-ростовщической касте. Но встречались ростовщики и в других колониях (таблица 20).
Таблица 20. Кредитная деятельность жителей астраханских колоний
Индийцы занимали по числу выданных ссуд первое место. При этом жители других колоний давали деньги в долг лишь эпизодически, а среди индийцев выдавали ежегодно более 3 ссуд 40—45% кредиторов. Так, если в 1724 г. среди индийцев 40 человек давали более 3 ссуд в год, а в 1725 г. — 38 человек, то в других колониях оказалось всего 2 таких ростовщика45.
Поскольку ростовщические операции индийцев и других жителей Астрахани уже исследовались автором данной работы46, приведем здесь только некоторые общие данные, необходимые для более полной характеристики деятельности жителей колоний, так как ростовщичество, даже профессиональное, продолжало в изучаемое время сочетаться с другими видами занятий.
В 1724—1725 гг. 127 индийцев давали деньги в долг под проценты. 19 человек занимались ростовщичеством систематически, давая более 10 ссуд в год. 33 человека развивали ростовщическую деятельность более или менее интенсивно в отдельные годы, а остальные 75 человек давали деньги в долг нерегулярно. Кредитные сделки они производили индивидуально и объединяясь по 2, реже по 3 партнера. В 1724—1725 гг. из 1061 ссуды, выданной индийцами, компанейских ссуд было дано 141, или 13,3%. Среди 75 индийцев, дававших деньги в долг эпизодически, 14 человек выдавали от 1 до 3 ссуд ежегодно, 11 человек дали по 2—3 ссуды и 50 человек — по 1 ссуде в отдельные годы, как самостоятельно, так и в компаниях (таблица 21).
Таблица 21. Денежное выражение ростовщических операций индийских купцов
Из общего числа ссуд, выданных 127 индийцами самостоятельно, примерно 69,3% приходилось на долю 19 ростовщиков. Кроме того, 16 из них возглавляли 45 компаний, которыми было выдана в 1724—1725 гг. 116 из 141 ссуды, то есть 82,2% индийских компанейских ссуд. Об активной ростовщической деятельности индийцев свидетельствуют и суммы, вкладывавшиеся ими ежегодно в ссудные операции. В 1724 г. в Астрахани в общей сложности было дано в долг 95 054 руб., в 1725 г. — 81 582 руб. Из них на долю индийцев соответственно приходилось 58 840 руб. (61,5%) и 59 733 руб. (73,2%). Другие жители колоний дали в долг в 1724 г. 8541 руб., в 1725 г. — 6 053 руб. Остаток общей суммы приходился на русских кредиторов47.
При сравнении сумм, которыми оперировали индийские компании и отдельные индийцы, выясняется, что на компании в 1724 г. приходилось 21 340 руб. 70 коп., или 37% индийских капиталовложений, а в 1725 г. — 24 896 руб. 27 коп. (41,6%).
Наиболее широкую ростовщическую деятельность развернули все те же 19 индийцев; они одни оперировали большими суммами, чем все остальные ростовщики (таблица 22).
Таблица 22. Кредитные операции крупнейших индийских ростовщиков
Все группы индийцев давали ссуды разной величины, но свыше 500 руб. можно было получить только у крупнейших ростовщиков или у компаний. Однако даже самые крупные ростовщики не отказывали мелкой клиентуре, что лишний раз подчеркивает профессиональный характер их деятельности.
Состав клиентуры индийцев был весьма пестрым. Индийцы давали ссуды и отдельным лицам и нескольким объединившимся вместе людям. Из 931 получившего ссуды в индивидуальном порядке к индейцам обращались 488 человек.
Величина ссуд варьировалась от нескольких рублей до нескольких тысяч рублей.
Кроме того, в 1724—1725 гг. были выданы 653 групповые ссуды. Особенно часто их брали татары, которые для получения займа объединялись по 5, 8, 12 человек48. Поэтому число должников в целом значительно превышало количество выданных ссуд. По записям отдельных ростовщиков видно, что 19 крупнейших индийских ростовщиков в 1724—1725 гг. имели дело с 1405 людьми. Если классифицировать должников по роду их деятельности, то на первое место по числу полученных ссуд выйдут купцы. Об этом свидетельствуют имена должников, занятия которых известны по другим источникам, и сведения об их занятиях из самих заемных записей, где записывалось подробно, что деньги вернут, «как покупной на те деньги товар продадут в Астрахани, а будет не продадут, то заплатить, как приедут с Москвы», или «ис калмык» или из Терок49. В записях татар часто фиксировалось, что они берут в долг до приезда из Москвы ордобазарных станиц.
Прибыль ростовщика чаще всего определялась процентами, которые должник обязывался уплатить, возвращая ссуду. В Астрахани были распространены в основном краткосрочные ссуды, при выдаче которых кредиторы руководствовались не годовыми, а месячными процентами. При крупных займах они составляли 2—3%, а при мелких повышались до 4—5%. Долгосрочные ссуды давали из годовых процентов, которые не были простыми слагаемыми месячных процентов, их определяли особо в каждом конкретном случае. Годовая плата за ссуду достигала 12—20%50.
Однако механически выводить годовую прибыль ростовщиков из этих данных нельзя. Ростовщичество чаще всего сочеталось с торговлей, поэтому их капиталы не обязательно обращались как ростовщические в течение всего года. Кроме того, один и тот же капитал могли давать на разных условиях или он мог лежать какое-то время без движения. Бывали у ростовщиков и убытки, когда деньги не возвращались в срок или должник оказывался несостоятельным и деньги приходилось взыскивать через суд51. По этим причинам годовой доход ростовщиков колебался довольно резко, но в среднем приближался к величине торговой прибыли. В пользу этого мнения говорит то, что другим способом обеспечения дохода ростовщика служила система выдачи возвратных ссуд, с условием отчисления в пользу кредитора определенной доли прибыли, полученной должником с оборота капитала, взятого в долг.
По сравнению с количеством ссуд, выдававшихся под проценты, число ссуд под прибыль было незначительным. Но по капиталу ссуды, данные под прибыль, были наиболее крупными. Из всех 43 ссуд, выданных жителями колоний на таких условиях в 1724—1725 гг., 10 было весьма крупных: 2 — по 8000 руб., 2 — по 2000 руб. и 6 — от 1000 до 1500 руб. Затем было выдано 10 ссуд от 500 до 900 руб. и 17 ссуд от 100 до 500 руб. Мелких ссуд от 40 до 70 руб. было дано всего 5, а незначительных в 10 руб. — одна. Таким образом, мелкие ссуды составляли немногим более 10% ссуд, а крупные достигали 46,5%52.
Наиболее типичной для Астрахани нормой отчислений в пользу кредитора являлись 2/3 прибыли. В 1724—1725 гг. ею было обусловлено 28 из 43 ссуд. В 11 случаях прибыль делилась пополам, а в 4 случаях кредиторы согласились на 1/3 прибыли. Сроки пользования такой ссудой определялись чаще всего временем, необходимым для одной торговой поездки. Армянин А. Алексеев, получив у Н. Дермуева и К. Арирамова 8000 руб. за 2 пая прибыли, обязался рассчитаться с ними после возвращения из поездки на Макарьевскую ярмарку, в Москву и Петербург. Яицкий казак Б. Эшалиев занял под 2 пая 820 руб. на поездку «в калмыки», а купец А. Егоров — 600 руб. на поездку в Москву. Юртовские татары А. Дюсякаев и Т. Жумангулов заняли 1060 руб., чтобы «торговать теми деньгами в калмыцких улусах настоящими товары, а ис калмык ехать в ордобазарной станице к Москве и приехав в Астрахань в том торгу счестца...»
Если должник торговал только в Астрахани, он мог получить деньги на неопределенный срок: «До ево, индейского изволу» или «как он денег платежом потребует». В отличие от основывавшихся на паях торговых компаний должник, отдававший кредитору долю прибыли, полностью нес ответственность за возможные «протори и убытки». Большинство ссуд выдавалось при наличии кредитоспособных поручителей, с которых кредиторы могли взыскивать деньги при нарушении условий займа должником. При групповых займах действовала круговая порука. При всех сделках присутствовали свидетели, которые обеспечивали кредитору выигрыш дела в суде53. Изредка индийцы соглашались давать деньги под заклад. В 1724—1725 гг. залогом в 5 случаях служили земельные участки, в 6 случаях — дворы, дважды — строения и 7 раз — товары54.
Широкое распространение получила в Астрахани передача векселей при взаимных расчетах, а также их продажа. В частности, Ж. Богатеев передал вексель татарина Д. Каратагуева индийцам Г. Отомчандову и Ж. Мукандову. Индийцы Д. Рамчандов и Ч. Копичандов отдали вексель павловца М. Басилова нижегородцу И. Антонову, а М. Бараев продал Ф. Чучерову 26 векселей разных лиц на 1946 руб.55.
Рассматривая ростовщические операции индийцев первой четверти XVIII в., нельзя не отметить, что, несмотря на широкое распространение ростовщичества, ростовщиков-профессионалов, занимавшихся только выдачей ссуд, среди них не встречалось. Какой бы размах ни принимали ростовщические операции, сколько бы средств ни вкладывали в них отдельные лица, они всегда оставались лишь одним из видов их деятельности. Удалось найти сведения о других занятиях 56 из 127 индийцев-ростовщиков. В это число вошли: 15 крупнейших ростовщиков, 11 дававших до 10 ссуд в год, 3 дававших до 10 ссуд в отдельные годы и 27 дававших ссуды эпизодически. Из них 42 человека совмещали ростовщические операции с «отъезжим торгом», причем 11 человек имели еще и лавки в Индийском гостином дворе, а один — владел лавкой и двумя огородами. 6 человек торговали только в лавках. Остальные назывались «торговыми индийцами», но каким видом торговли промышляли, установить не удалось.
Сведения о капиталовложениях ростовщиков в торговлю удалось выявить лишь частично. Но хотя эти данные нельзя считать полными, они все же дают ясное представление о лицах, сочетавших «отъезжий торг» с ростовщичеством (таблица 23).
Таблица 23. Капиталовложения индийских купцов в торговые и кредитные операции
Собранные сведения отражают далеко не все операции индийцев. Не учтена, например, ценность запасов их товаров, лежавших на местных складах и находящихся за границей или в пути, а также деньги, векселя и ценности, хранящиеся в виде резерва. В общей сложности капиталы крупнейших купцов-ростовщиков значительно превышали учтенные суммы. К сожалению, данных, которые позволили хотя бы приблизительно установить их действительные капиталы, почти нет. Известно только, что М. Бараев, которому пришлось судиться с индийской общиной, определял свой капитал в 50 ООО руб. Еще большим капиталом владел С. Дермуев, наследство которого в деньгах, векселях и товарах определялось суммой до 300 000 руб. Да 30 000 руб. он еще при жизни отдал своему племяннику Магандасу, уезжавшему в Индию56.
Деятельность индийских ростовщиков была в жизни Астрахани весьма заметной. Она оказывала влияние не только на экономику, но и на социальные отношения, способствуя углублению существующего социального неравенства. Ростовщик вообще был типичной фигурой России XVII — начала XVIII в. как непременный спутник общества, продолжавшего базироваться на труде мелкого, сохраняющего средства производства производителя. Но в Астрахани он имел еще и специфические черты, сливаясь в глазах народных масс с фигурой хищного и жестокого чужеземного богача, обитавшего в темных и таинственных лавках Индийского двора. Ростовщические операции выделяли индийцев из общей массы жителей Астрахани весьма заметно, а возникавшие между ними и населением города связи часто ставили в прямую зависимость от них широкие круги купечества. Особенно остро ощущали силу и влияние индийцев жители астраханских колоний, из которых слагалась значительная часть ростовщической клиентуры. В связи с этим и вся индийская колония занимала среди других колоний особое место, отличаясь богатством и влиятельностью.
В целом знакомство с материалами, характеризующими население астраханских колоний и его деятельность, приводит к выводу, что оседавшие в Астрахани выходцы из стран Востока и русских областей, населенных татарами, прочно вошли в жизнь этого города. Занимаясь разными видами городской деятельности, они особенно много энергии и средств вкладывали в торговлю. Широко применяя свои связи за границей и пользуясь покровительственной политикой Петра I, жители астраханских колоний, особенно индийцы и армяне, сумели занять важные позиции в области восточной торговли и глубоко проникли на внутренние рынки России. Одновременно они активно содействовали развитию Астрахани как крупнейшего центра восточной торговли.
С русским населением Астрахани жители восточных колоний поддерживали тесные деловые контакты, что не исключало сильной конкуренции между восточным и русским купечеством. Русское купечество и в XVII в., и в первой четверти XVIII в. прилагало немало усилий, чтобы добиться включения жителей колоний в состав местного посада и лишить их привилегий, которыми они пользовались. Однако в первой четверти XVIII в. эти попытки оказались безуспешными.
1 Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М., 1958, № 27, 29, 43, 90, 94, 102—103, 106, 109, 139—141, 146, 167, 172, 180, 184—186 и др.
2 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2—3; ААО, ф. 394, д. 81, 117, ф. 681, стб. 7, 9—11, 19, 22, 25, 26, 29, 30; Русско-индийские отношения в XVIII в. Сборник документов. М., 1965, № 27, 29, 43.
3 Русско-индийские отношения в XVII в., № 97, 149—162, 164—165, 175—178, 186—202, 227—237; ААО, ф. 394, д. 81 и 117; ЦГАДА, ф. 1361, д. 1—3.
4 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 69.
5 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 36.
6 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 46.
7 Армяно-русские отношения в XVIII в. Сборник документов. Ереван, 1964, № 9.
8 ЦГАДА, ф. 273, оп. 1, д. 2, л. 11, 14, 15.
9 ААО, ф. 681, стб. 1, 2, 6—7, 19, 22.
10 См.: Юхт А. И. Торговые связи Астрахани в 20-х гг. XVIII в. — В кн.: Историческая география России. XII—начало XX в. М., 1975, с. 180—181.
11 Русско-индийские отношения в XVII в., № 225, с. 307, 316, 328.
12 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
13 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81.
14 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81, л. 84 об., 103 об., 205, 213; ЦГАДА, ф. 1361, д. 2, л. 124—126.
15 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81; ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
16 ЦГАДА, ф. 1371, д. 2, л. 287, 298; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81, л. 79.
17 ААО, ф. 681, оп. 6, д. 7, л. 23, д. 14, л. 12, д. 25, л. 22 и 24.
18 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81, ф. 681, оп. 6, д. 26, л. 5, 6, 8, 9, 13, 24—26, 29—31, 33; ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
19 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 42, 81.
20 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 207 об.
21 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 42. Такие договоры не следует путать с займами, бравшимися c условиями выплатить 2/3 прибыли, так как в их оформлении имелись различия. Так, при займах отсутствовала формула «взять себе за труд».
22 ЦГАДА, ф. 615, кн. 526, л. 20 об. — 21 об.
23 ЦГАДА, ф. 615, кн. 529, л. 60—60 об., 104 об.
24 См.: Голикова Н. Б. Кредит и его роль в деятельности русского купечества. — В кн.: Русский город, вып. 2. М., 1979.
25 ЦГАДА, ф. 2204, д. 4, л. 25, ф. 615, кн. 530, л. 242; Русско-индийские отношения в XVIII в., № 43, 58.
26 ЦГАДА, ф. 237, д. 1070, л. 32—33.
27 ЦГАДА, ф. 615, кн. 530, л. 139, 142, 146.
28 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
29 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2, л. 37 об. — 38, 46 об., 51, 120 об. - 121, 185-186, 208 об., 245, 300—301.
30 ААО, ф. 394, д. 117, л. 2, ,1,1, 45—46, 50 л др., ф. 681, стб. 7, л. 226, 281.
31 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 1—17; ЦГАДА, ф. 350, д. 147, л. 69, 76, 114—115, 175.
32 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, л. 34, ф. 615, д. 525, л. 203, д. 526, л. 13.
33 См.: Юхт А. И. Армянские ремесленники в Астрахани в первой половине XVIII в. — ИАН АрмССР, 1958, № 1, с. 38.
34 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, 5549, ф. 615, д. 525—526.
35 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, 5549, л. 744, 807, 964, 1038, ф. 615, кн. 525, л. 7, 13, 39, 62—66, 81—88, 90, 169 и др., кн. 526, л. 43, кн. 528, л. 184, кн. 529, л. 110.
36 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 39, кн. 526, л. 43 об., д. 529, л. 77 об., ф. 350, д. 147, л. 154, 157, д. 5549, л. 964.
37 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, л. 117, 199.
38 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 71 об., 97, 119, 184, 209, 226, кн. 526, л. 27, 77, кн. 528, л. 189, кн.530, л. 101 и др., ф. 1361, д. 2, л. 288 и др.; Русско-индийские отношения в XVIII в., № 27, 32, 64.
39 ЦГАДД, Ф. 360, д. 147, л. 193, ф. 615, кн. 525, л. 40 об., 112 об., 131 об., 166, кн. 526, л. 1, кн. 528, л. 55, 218, кн. 529, л. 22 об.
40 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 77, кн. 527, л. 68—69.
41 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 80.
42 См.: Юхт А. И. Армянские ремесленники..., с. 38.
43 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 76, л. 103—109.
44 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд в городах Поволжья в первой четверти XVIII века. М., 1965, с. 23.
45 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—526 и 528—529. Все остальные подсчеты даны на основании этих же источников.
46 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество в России начала XVIII в. и его некоторые особенности. — В кн.: Проблемы генезиса капитализма. М., 1970, с. 242—290.
47 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 260. В этой статье на с.246 допущена опечатка — вместо 95 054 руб. 54 коп. указано 5054 руб. 54 коп. и вместо 81 582 руб. 48 коп. дано 1582 руб. 48 коп.
48 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 249, 251.
49 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 72, 77 об., 108—109, 116—118 и др.
50 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 262—271.
51 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 48, с. 74—78.
52 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 272.
53 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 274, 281—282.
54 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 8, 11, 221, кн. 526, л. 63, кн. 528, л. 33, 75, 77, 1Л8, 165, кн. 529, л. 36, 92.
55 ЦГАДА, ф. 615, кн. 528, л. 240, кн. 529, л. 51, 53—54, 56.
<< Назад Вперёд>>
