3.2. Материалы КПК о «Ленинградском деле»
Согласно данным, обнародованным в мае 1954 г. ЦК КПСС, Особым совещанием при МГБ СССР и Военной коллегией Верховного суда СССР по «Ленинградскому делу» было осуждено свыше 200 человек по обвинению в измене Родине, контрреволюционном вредительстве и участии в антисоветской группе435. Однако круг пострадавших, включая тех, кто потерял работу, был существенно шире: по некоторым оценкам в Ленинграде и области было заменено свыше двух тысяч руководителей436.
В 1954 г. Верховный Суд СССР реабилитировал лиц, осужденных по «Ленинградскому делу». Н.С. Хрущев в своем выступлении перед активом ленинградской парторганизации (1954 г.) отметил политическую ангажированность «дела»437. В современной историографии политическая подоплека практически не ставится под сомнение при том, что дискуссионным остается основной мотив расправы над ленинградскими руководителями438. Так, историк Михаил Рейман склонен видеть корни «Ленинградского дела» в аппаратных конфликтах между группами Маленкова-Берии и Жданова-Вознесенского-Кузнецова, остроту которым добавили отнюдь не мнимые попытки Кузнецова влиять на партийную кадровую политику, продвигать ленинградцев439. В свою очередь А.З. Ваксер полагает, что за «Ленинградским делом» прячется «стремление скрыть факт экономического, хозяйственного и идеологического провала» конца 1940-х гг.440
Несмотря на то, что за последние двадцать пять лет историки не раз обращались к «Ленинградскому делу», в том числе в более общих работах по истории позднего сталинизма441, эту тему все еще сложно признать всесторонне исследованной. Одна из причин тому — плохая доступность и разрозненность источников. Документы по «делу» или не рассекречены, или затеряны в огромных архивных фондах советско-партийных структур и учреждений, так или иначе причастных к данной репрессивной кампании. В результате вне поля зрения исследователей оказались немаловажные вопросы, связанные с «делом», в частности фрагментарно изучен сам его «механизм».
В опубликованной в 1990 г. документальной повести В.И. Демидова и В.А. Кутузова «Последний удар» акцентируется на особо активном участии М.Ф. Шкирятова в расследовании «дела»: «С этим внутрипартийным Малютой Скуратовым и "беседовали" часами на первом этапе разбирательства почти все "главные" фигуранты»442. Однако авторы не приводят какие-либо ссылки на источники и не конкретизируют данное положение. В других работах по этой теме КПК практически не упоминалась443, исследователи реконструировали ход «дела» преимущественно по документам МГБ, Ленинградского обкома и горкома ВКП(б).
Между тем КПК действительно активно участвовала в «расследовании» «дела», во многом именно она сформировала обвинительную базу. По воспоминаниям заместителя председателя КПК И.А. Ягодкина для расследования «преступлений» ленинградского руководства и привлечении их к ответственности «в Партколлегии [КПК] создана была по согласованию с секретарями ЦК специальная группа из 5—6 человек для подготовки к рассмотрению [дел] на Партколлегии[КПК], заседания которой проводились при закрытых дверях»444. Эта спецгруппа работала в Москве.
В Ленинград из Москвы была направлена еще одна группа, о составе которой Ягодкин пишет туманно: «В Ленинградский обком и горком были посланы из КПК председатели партийных комиссий». Какие именно партийные комиссии были включены в «расследование» «дела», Ягодкин не уточнил. По-видимому, он имел в виду партийные комиссии и партколлегии при обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик, а также, вероятно, ведомственные партийные комиссии, которые специализировались на разборе персональных дел членов ВКП(б). Председатели этих партийных комиссий «составляли секретные списки на коммунистов, связанных с [Ленинградской]антипартийной группой, и по согласованию со спецгруппой Партколлегии [КПК]и секретарями [Ленинградского]обкома и горкома представляли на заседания бюро горкома или Партколлегии КПК дела, "оформленные" на исключение из партии»445.
Участие КПК в «Ленинградском деле» отвечало интересам его создателей. КПК могла применять наработанные приемы в изобличении ленинградских номенклатурных работников, а также направлять и контролировать сам ход «расследования», в том числе за счёт сложившегося тесного взаимодействия с органами юстиции и госбезопасности.
Материалы КПК по «Ленинградскому делу», которые в настоящее время доступны в РГАСПИ, — это постановления Бюро и Партколлегии КПК, сопроводительные документы к ним: справки, записки ответственных контролеров, членов Партколлегии и их помощников. Постановления Бюро и Партколлегии оформлены протокольными записями согласно существующему в КПК порядку протокольного делопроизводства. Протоколы заверены подписями М.Ф. Шкирятова, И.А. Ягодкина, члена Партколлегии КПК А.Г. Абрамовой. Все постановления утверждены Секретариатом ЦК ВКП(б) и содержат гриф «строго секретно». Эти материалы не объединены в какой-то один комплекс. Документы выявлены через полистный просмотр протоколов Бюро и Партколлегии КПК. Однако в делопроизводстве Партколлегии КПК материалы «Ленинградского дела» объединены в несколько «особых» (тематических) протоколов446.
Современная историография «дела» так или иначе затрагивает вопрос о виновности ленинградских руководителей в совершении ряда экономических преступлений, которые им инкриминировались. Несмотря на то, дело было закрыто «за отсутствием состава преступления», Н.С. Хрущев на собрании партийного актива Ленинграда в мае 1954 г. отметил: «Известно, что тов. Кузнецов и другие допускали разные излишества, выпивки допускались. Ведь это факт. И расходование средств государственных не по назначению допускалось»447. В нескольких серьезных работах, посвященных «делу», это положение в той или иной степени принимается448. Далее мы попытаемся его верифицировать на основе анализа содержания выявленных документов в фонде КПК.
Отчетной точкой «Ленинградского дела» (или, во всяком случае, его активной фазы) стал внеочередной объединенный Пленум Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), состоявшийся 22 февраля 1949 г. Его решением был снят первый секретарь Ленинградского обкома и горкома П.С. Попков. В июле-августе 1949 г. началась волна арестов. И именно с августа КПК приступает к расследованию антипартийного поведения ленинградских коммунистов.
Формальным поводом для включения в КПК в расследование стали поступившие в течение августа-октября 1949 г. в ЦК ВКП(б) «материалы ревизий» из Ленинградского обкома ВКП(б) и Министерства финансов СССР, а также несколько анонимных писем, обвиняющих ленинградских руководителей в злоупотреблениях.
Решениями Секретариата ЦК ВКП(б)(пр. 455, п. 70 от 16 августа 1948 г.; пр. 466, и. 13 от 26 октября 1949 г.) все эти документы были направлены в КПК для проверки.
Основная масса решений КПК по «Ленинградскому делу» приходится на август 1949 г. — март 1950 г. Хотя отдельные материалы и персональные дела, которые можно отнести к «делу», рассматривались КПК вплоть до конца 1952 г.
Необходимо отметить, что помимо Партколлегии «делом» занималось еще и Бюро КПК. Первым в ряду постановлений КПК по «Ленинградскому делу» стало Постановление Бюро КПК от 1 августа 1949 г. «О работе партколлегии при Ленинградском обкоме и горкоме ВКП(б)» (Пр. 117, п. 1с., Утв. Секретариатом ЦК ВКП(б) 5 августа 1949 г.). Оно носило скорее подготовительный «технический» характер. Руководители партколлегии обвинялись в попустительстве «недостойного поведения отдельных руководящих партийных и советских работников г. Ленинграда»449. Новым секретарем ленинградской партколлегии стал ответственный контролер КПК Антон Яковлевич Новиков. Через его руки прошло большинство рядовых фигурантов «дела». Он работал непосредственно в Ленинграде:
«Тут ввели самый настоящий "конвейер". Сначала партколлегия, где "глава пыточной" Новиков скороговоркой зачитывал справку [заведующего Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов горкома] Носёнкова и предложение "исключить", потом — "бюро" горкома», — вспоминал о процедуре исключения из партии бывший председатель исполкома Петроградского района Ленинграда М.Е. Червяков450.
В Москву в КПК направлялись наиболее серьезные и «перспективные» дела. Критерием, по-видимому, служили номенклатурное положение фигуранта и специфика выдвинутых обвинений.
Персональный состав прошедших через КПК членов ВКП(б) в рамках «Ленинградского дела», а также спектр затронутых учреждений и организаций, достаточно широк, включает председателя Госплана СССР Н.А. Вознесенского (расстрелян), секретарей Ленинградского обкома Г.Ф. Бадаева (расстрелян) и И.М. Турко (приговорен к 15 годам заключения), заместителя председателя Ленинградского облисполкома М.А. Таирова (приговорен к 25 годам заключения), заместителя председателя Ленинградского горисполкома Н.А. Манакова (осужден на 15 лет лагерей), нескольких секретарей райкомов партии, секретарей Ленинградского горкома ВЛКСМ451, руководителей и работников горфинотдела Ленинграда, Ленинградского городского и областного коммунального банка, Управления юстиции, УМВД по г. Ленинграду, городской прокуратуры, работников Института истории партии при Ленинградском горкоме ВКП(б) — филиала ИМЭЛ452.
Большинство дел рассматривалось в присутствии обвиняемых. Бадаев, Турко и Таиров на момент рассмотрения их дел в КПК находились под арестом, о чем сделана отметка в протоколе Партколлегии. Их дела рассматривались заочно.
Нам не удалось обнаружить документы, свидетельствующие об участии КПК в судьбе так называемой «центральной группы» (за исключением Вознесенского и Турко), а именно А.А. Кузнецова, П.С. Попкова, Я.Ф. Капустина, П.Г. Лазутина, М.И. Родионова, Ф.Е. Михеева. Однако сын Кузнецова Валерий впоследствии вспоминал об аресте отца: «Неожиданно позвонил зампред Комитета[верно — Комиссии] партконтроля Шкирятов и пригласил отца к Маленкову <...> Он почистил в ванной ботинки, надел гражданский костюм и пошел по улице Грановского в Кремль через Кутафью башню. А нам наказал: "Без меня не обедать!" Мы подошли к окну, он обернулся и помахал рукой. Больше мы отца не видели. Его арестовали в кабинете Маленкова»453.
Ольга Шатуновская в своих воспоминаниях отмечает, что Кузнецова содержали в «специальной тюрьме» КПК на улице Матросская Тишина454.
Можно предположить, что решения по персональным делам большинства фигурантов «центральной группы» вообще не оформлялись в КПК документально, либо связанные с ними документы еще не рассекречены.
По рассмотренным персональным делам почти все решения КПК содержат резолюцию об исключении из партии. Ленинградских работников обвиняли как в политических ошибках, так и в серьезных должностных и экономических злоупотреблениях.
Дело Н.А. Вознесенского было разобрано в КПК одним из первых. Вернее это были материалы проверки, результатом которой стало постановление Бюро КПК от 7 сентября 1949 г. «О многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР» (пр. № 121 п. 1-гс). Вознесенский, согласно этому постановлению, «не только не вел борьбы с нарушителями закона об охране государственной тайны, но и сам нарушал закон». Его обвиняли в пропаже более 200 секретных материалов и документов. Вознесенский был выведен из состава ЦК ВКП(б). Собранные партийными контролерами сведения были переданы Генеральному прокурору с резолюцией «предать суду Вознесенского как основного виновника». Постановление Бюро КПК было утверждено Политбюро 11 сентября 1949 г.455
Дело Вознесенского стоит несколько обособленно в ряду дел других фигурантов этой репрессивной кампании, обвинения против которых выдвигались в достаточной мере однотипные.
Содержание политических проступков сводилось к участию в совместных с Кузнецовым, Попковым и Капустиным банкетах, заискивании перед ними (припоминались, например, поздравительные телеграммы на праздники), а также недоносительству о «фактах политического и морального разложения» ленинградских руководителей.
Партийные контролеры особо подчеркивали зазнайство ленинградцев, их пренебрежительное отношение к руководству ВКП(б):«в 1947 г. в первомайском номере "Ленинградской Правды" не был помещен портрет товарища Сталина»456; «в здании парткабинета, где были сняты портреты вождей, наглядные пособия для изучения "Краткого курса истории ВКП(б)" валялись вместе с мусором в одной из комнат»457; «были заявления вроде того, что "ленинградцам учиться не у кого. Все должны учиться у ленинградцев"»458.
Однако основными, «делообразующими» стали обвинения в экономических преступлениях, к которым партийные контролеры относили проведение банкетов за счет государственных средств, нецелевые расходы, растраты на продукты, мебель, подарки, незаконные поборы с предприятий, развал промышленности и сельского хозяйства региона.
В записке, составленной Партколлегией КПК 9 сентября 1949 г. по персональному делу одного из руководителей горфинотдела, сообщалось:
«Материалами ревизии контрольно-ревизионного управления Министерства финансов СССР по г. Ленинграду установлено, что только на банкеты с 1946 по январь 1949 г. израсходовано незаконно 296.316 рублей, из них 104.610 руб. — на спиртовые напитки. Кроме того, на бесплатное угощение в дни торжественных заседаний и сессий израсходовано 137.892 руб. На содержание незаконно организованного "охотничьего хозяйства" было затрачено более 245 тыс. руб. <...> Банкеты-попойки проводились по всякому поводу и без повода, на проведение которых незаконно под разными предлогами производились поборы с руководителей 100 предприятий. Таким путем растранжиривали и пропивали огромные суммы государственных средств и разлагали ленинградский партийный актив. Только после выборов Кузнецова и Попова депутатами в Верховного совета СССР было собрано с руководителей предприятий г. Ленинграда и пропито на банкетах <...> 300-400 тыс. руб. государственных средств»459.
В последующих решения КПК по другим персональным делам эти обвинения повторялись с небольшими вариациями. Обратимся к постановлению Бюро КПК от 16 марта 1950 г. «О нарушениях финансовой дисциплины в расходовании государственных средств в Ленинградском городском совете»:
«На основании проверки поступивших в ЦК ВКП(б) материалов Бюро КПК устанавливает, что в Ленинградском городском Совете на протяжении ряда лет (19431948 гг.) незаконно расходовались значительные сумы денежных средств на организацию коллективных выпивок, бесплатную выдачу продуктов и ценных подарков, а также на оплату стоимости личных квартир и дач бывших руководителей ленинградских организаций. Незаконно произведенные затраты, в целях скрытия расхищения государственных средств, систематически списывались на т.н. "особые расходы". Руководителями отдела торговли Ленгорсовета и Ленглавресторана на проведение банкетов и выдачу продуктов узкому кругу лиц сверх установленных норм систематически незаконно расходовалось большое количество продовольствия, предназначенного для снабжения трудящихся Ленинграда»460.
В записке ответственного контролера КПК А.М. Колесникова от 21 сентября 1949 г. отмечалось, что «только за 1947 г. на бесплатное питание и пьянки секретарей Ленинградского горкома и обкома было израсходовано 1.221 тыс.руб.»461.
В ряде случаев к банкетам и продуктам добавлялись обвинения в растратах денежных средств на «предметы роскоши». В постановлении Бюро КПК от 7 марта 1950 г. по материалам проверки работы Ленинградского городского и областного коммунального банка сообщалось:
«Ленинградский коммунальный банк, проводивший кассовое исполнение местного бюджета, не осуществлял банковского контроля при оплате счетов и поручений, предъявляемых общим отделом горсовета, в результате чего за период с 1941 г. по 1947 г. незаконно было израсходовано свыше одного миллиона рублей государственных денег<...> на оплату изделий из золота и серебра, предметов роскоши и бытовой мебели для бывших руководящих работников горсовета. Как правило, все ценности приобретались горсоветом и оплачивались коммунальным банком в последние дни бюджетного года»462.
Упоминается гостиная розового дерева стоимостью 16.500 руб., 2 спальных гарнитура — 56.500 руб. и чайный сервиз — 7000 руб. Все эти вещи, по оценке КПК, были приобретены незаконно. Насколько достоверны или хотя бы небезосновательны эти обвинения?
При работе с материалами КПК нужно учитывать, что КПК сама не занималась ревизией. В записках КПК идет отсылка к материалами ревизии, проведенной Контрольно-ревизионным управлением (КРУ) Министерства финансов СССР.
В архивном фонде Министерства нам не удалось обнаружить соответствующих материалов с первичными документами проверки, как, например, акты, счета, выдержки из бухгалтерских книг и пр. Однако в отчете о работе КРУ по РСФСР за 1949 г. эта ревизия действительно упоминается, и значится она как внеплановая:
«Контрольно-ревизионным управлением Министерства финансов СССР в 1949 г. <...>сверх плана [проведена] ревизия работы Ленинградского облфинотдела по финансированию расходов на управление и финансовой деятельности общего отдела Ленинградского облисполкома»463.
Ревизия была кем-то инициирована. В отчете о работе аппарата Главного контролера-ревизора КРУ по РСФСР за 1949 г. результаты этой ревизии представлены достаточно скупо и небрежно:
«По 47 АССР, краям, областям и городам республиканского РСФСР подчинения ревизиями установлены незаконные и излишние расходы в [финансовых] отделах на общую сумму 38.216,5 тыс. руб.с.. .> В частности 6ывш[им] руководством Исполкома Ленинградского совета депутатов трудящихся (Папковым [так в документе], Лазутиным, Бубновым и другими лицами) на устройство банкетов, бесплатное получение из буфета и столовой продуктов питания, сверх установленных лимитов, а также на содержание личных квартир, дач и т.д. незаконно израсходовано 2116.0 тыс. руб. Кроме того, израсходовано 1388.0 тыс. руб. на приобретение дорогостоящих предметов роскоши — золотых часов и браслетов, гарнитуров мебели, ковров, картин и т.д., которые были розданы узкому кругу лиц ввиде [так в документе] подарков бесплатно. (Материал ревизии передан прокурору города Ленинграда)»464.
Ленинградских руководителей обвиняли в достаточно распространенных в советской служебно-хозяйственной практике злоупотреблениях. Так, центральным местом стало обвинение в незаконных расходах государственных средств на банкеты. Постановление СНК СССР № 11 от 2 января 1945 г. «О запрещении расходования средств на устройство банкетов» было ответом на охватившую страну банкетную компанию, когда в условиях военной разрухи и голода партийные и советские учреждения кормились за счет бюджета. Однако результативность постановления была невысокой. И главными его нарушителем было само Правительство. С 1945 по 1949 г. Правительством СССР и ЦК ВКП(б) было проведено 6 больших Кремлевских приемов (банкетов)465.
Ленинград действительно не был исключением по достаточно распространенным среди советских номенклатурных работников злоупотреблениям, многие из которых были порождены перекосами плановой экономики, а также стали результатом отсутствия или неясности нормативного регулирования.
В докладной записке Контрольно-ревизионного управления Наркомата финансов СССР по г. Ленинграду в Ленинградский горком от 18 июля 1945 г. указывались «многочисленные факты» проведения банкетов для «руководящих работников райисполкомов и райкомов ВКП(б) за счет государственных средств», причем среди израсходованных продуктов были деликатесы — семга, икра кетовая, сыр466.
О той же ситуации можно говорить применительно к поборам с предприятий города. Председатель исполкома Петроградского района Ленинграда М.Е. Червяков вспоминал: «Конечно, "дело" эти фабрикаторы затевали "беспроигрышное" —давали мы указания: школу к выборам подремонтировать, песочек подсыпать, колонну на демонстрацию приукрасить<...> Нам указывали сверху, мы переадресовывали вниз<...> За счет чего все это? Да по всей стране, да почти все годы Советской власти»467.
Однако даже таких фактов оказалось недостаточно: к фигурантам «Ленинградского дела» не применялась статья 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Показательно, что эта статья была исключена из обвинительного заключения по делу управляющего делами Ленинградского обкома и горкома Ф.Е. Михеева468. Заведующий Ленинградским городским финансовым отделом И.В. Гужков был осужден по сравнительно мягкой 109 статьей УК РСФСР «Злоупотребление властью или служебным положением», как это следует из отраженных в описи заголовков томов его уголовного дела, сохранившегося в архивном фонде Верховного Суда РСФСР469.
Возвращаясь к вопросу о достоверности сведений КПК об экономических преступлениях ленинградских руководителей, нужно учитывать, что в документах имеются существенные расхождения по суммам растрат. В справке, составленной в Партколлегии, приложенной к постановлению Бюро КПК от 10 октября 1949 г., указано, что «на содержание незаконно организованного "охотничьего хозяйства "было потрачено более 245 тыс. руб.»470. В свою очередь в справке ответственного контролера А.М. Колесникова (сентябрь 1949 г.) отмечено, что хозяйство потрачено 400 тыс. рублей471, а несколькими месяцами спустя тот же Колесников приводит сумму в 304 тыс. руб.472 Такие расхождения свидетельствуют, во-первых, о невнимательности и неаккуратности контролеров, во-вторых, об отсутствии в распоряжении КПК точных и выверенных данных.
Можно также говорить о манипуляции с суммами: КПК не оговаривалась, и надо полагать, не учитывалась денежная реформа 1947 г., когда произошла переоценка рубля из расчета 10 к 1. Все данные за 1940-е гг. сводились к одним показателям, которые никак не дифференцировались.
В целом при анализе информации о столь массовых злоупотреблениях нужно учитывать, что бюджетное планирования и контроль были довольно строгими. Л.Н. Процко в годы войны и блокады Ленинграда была начальником бюджетного управления горфинотдела. Она вспоминала, что даже в условиях полной блокады поквартально принимался и утверждался бюджет города в Наркомфине и Совнаркоме РСФСР. В частности, в своих воспоминаниях она описывает полный опасностей воздушный перелет вместе с начальником горфинотдела Гужковым в Москву с бюджетом за первый квартал 1942 г.473
Что же касается партийного бюджета, то управделами Ленинградского обкома и горкома Ф.Е. Михеев в своей записке в КПК в 1959 г. акцентировал на жесткой подконтрольности бюджета обкома партии:
«Одним из обвинений, предъявленных мне и секретарям обкома и горкома ВКП(б) в 1949-1950 гг. во время следствия и суда, было обвинение в незаконном расходовании и разбазаривании громадных сумм на бытовое обслуживание секретарей и других руководящих партийных и советских работников, якобы шедших на пьянство<...> Это обвинение основано на ложных клеветнических материалах, подобранных [Н.А.] Ладыгиным, который утверждал, что об этих расходах в ЦК ВКП(б) не было известно, в 1947 г. он сам в качестве контролера-ревизора Управления делами ЦК обследовал финансовое хозяйственное состояние Ленинградского обкома. Я сам лично подробно информировал о расходах на бытовое обслуживание руководящих партийных и советских работников, был с ним на дачах, в столовых, предназначенных для обслуживания руководящих работников. После обследования Ладыгиным никаких замечаний по этому вопросу не было сделано»474.
По данным Управления делами ЦК ВКП(б) в 1946 г. по 79 обкомам, крайкомам и ЦК компартий были допущены перерасходы. В записке Д.В. Крупина от 2 июля 1947 г. указывается, что «имеются перерасходы по фонду зарплаты на содержание работников сверх установленного штата и выплату по завышенным ставкам, например, в Курском обкоме, Владимирском, Воронежском, ЦК Литвы, Новосибирском, Крымском»475. Ленинградский обком в этой связи не упоминается.
В справке главного бухгалтера УД ЦК ВКП(б) Бакулина «О зачислении в единый партийный бюджет остатков неиспользованных средств парторганизаций за 1946 г.» за Ленинградским обкомом значится самый большой среди партийных организаций неиспользованный остаток в размере 5,5 млн. рублей.476 Это свидетельствует об определенной неэффективности в освоении средств, но никак не о практике масштабных хищений.
Еще одна часть обвинений экономического характера включала в себя обвинения в «завышении планов на капиталовложения для восстановления Ленинграда», а также в низкой продуктивности сельского хозяйства. В последнем случае приводились данные за военные годы:
«В 1944 г. в августе Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление об уборке урожая на Карельском перешейке, освобожденном от немецких оккупантов, — писал в Партколлегию КПК в ноябре 1949 г. помощник члена Партколлегии Митин, — по этому решению половина убранного урожая должна быть сдана государству, а вторая часть хлеба колхозам и организациям убиравшим хлеб. 28.IX.1944 г. Ленинградский обком ВКП(б) и облисполком в противовес решению партии и правительства приняли свое решение, в котором указали: "Весь урожай с убранных площадей передать в пользование тех организаций, предприятий и колхозов, которые производят уборку его"<.. .> Сельское хозяйство стояло на низком уровне, планы введения севооборотов не выполнялись, травопольные севообороты совершенно не внедрялись. Кормовая база в области не создана, продуктивность животных крайне низкая, огромный падеж скота особенно молодняка от бескормицы и различных заразных болезней»477.
Привлечение данных за 1944-1945 гг., когда сельское хозяйство региона еще не оправилось от последствий блокады и оккупации, само по себе спорно и свидетельствует о желании во что бы то ни стало обосновать виновность ленинградских руководителей в неэффективности. Эта тенденциозность проявляется в совсем курьезных обвинениях: руководителям Псковской области ставили в вину, что в 1949 г. во время визита первого секретаря Ленинградского обкома и горкома П.С. Попкова в Псков они «устроили в честь его приезда обед, а затем за счет облисполкома преподнесли ему в подарок два ящика яблок и ящик снетков»478. Очевидно, ничего более серьезного найти не удалось.
3 мая 1954 г. был утверждено постановление Президиума ЦК КПСС о «Ленинградском деле». Из его текста следовало, что дело было сфальсифицировано министром госбезопасности СССР В.С. Абакумовым и его сообщниками. Отдельные факты нарушений государственной дисциплины со стороны ленинградцев были представлены как действия организованной антисоветской изменнической группы. Показания выбивались угрозами и пытками479.
Источниковедческое исследование документов КПК скорее подтверждает концепцию о том, что определенные злоупотребления имели место, но были предвзято и конъюнктурно истолкованы следователями и партийными контролерами. Очевидно, что упор на незаконное присвоение продуктов питания должен был вызвать у ленинградцев особо негативные чувства к руководителям города. Один из пострадавших ленинградских номенклатурных работников В.В. Садовин впоследствии вспоминал о невероятных слухах, порожденных «Ленинградским делом»: будто бы во время блокады «жена П.С. Попкова <...> принимала в Ленинграде ванны, наполненные молоком»480. Обвинения в преступлениях экономического характера позволили сделать репрессивную кампанию массовой, придать ей определенную обоснованность. Кроме того, экономическая часть «Ленинградского дела» напомнила всей советско-партийной номенклатуре об её уязвимости: в любой момент каждый мог быть политически и физически уничтожен, будучи обвиненным в том, что еще вчера не замечалось и даже считалось условно допустимым.
Таким образом, документы КПК можно рассматривать как источник изучения методов создания «дела», механизма и приемов «партийного расследования». Однако достоверность сообщаемых в документах КПК сведений по «Ленинградскому делу» (буквальная содержательная сторона материалов) вызывает обоснованные сомнения.
435 Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Март 1953 — февраль 1956. М„ 2000. С. 115.
436 Шулъгина Н.И. «Ленинградское дело»: пора ли снимать кавычки? Мнение архивиста [Электрон.дан.]. СПб., 2015. Режим доступа: http://andrei-ershov.narod.ru/Leningrad.htm, свободный.
437 Реабилитация: как это было... С. 129-142.
438 Смирнов А.П. «Ленинградское дело». Портрет поколения // История Петербурга. 2006. № 6 (34). С. 18-23; Михеев В.Ф., Михеев Г.Ф. «Ленинградское дело» (по материалам следственных дел) (часть I) // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 214-232; Они же. «Ленинградское дело» (по материалам следственных дел) (часть II) // Новейшая история России. 2013, № 1, С. 178-198; Амосова А.А. Основные тенденции и подходы к изучению «Ленинградского дела» в англоязычной историографии // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2013. Вып. 4. С. 26-33. .
439 Рейман М Послевоенное соперничество и конфликты в советском политическом руководстве // Вопросы истории. 2003. № 3. С. 35-36.
440 Ваксер А.З. Шестьдесят лет так называемого «Ленинградского дела». Итоги изучения и новые аспекты // Клио. 2010. № 1. С. 119.
441 Пихоя Р.Г. Указ.соч. С. 61.
442 Демидов В.И., Кутузов В.А. Последний удар: Документальная повесть // Ленинградское дело. Л., 1990. С. 95.
443 Определенным исключением может быть статья: Хлевнюк О.В. Советская экономическая политика на рубеже 1940-1950 гг, и "дело Госплана" // Отечественная история. 2001. № 3. С. 77-89.
444 ЦМАМЛС. Ф. 173. [Сдаточная опись]. Д. 11. Л. 13 9.
445 Там же.
446 РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 5. Д. 1519, 1521, 1536.
447 Реабилитация: как это было... С. 138.
448 Шульгина И.И. Указ.соч.; Гоеоров И.В. Коррупция в условиях послевоенного сталинизма (на материалах Ленинграда и Ленинградской области) // Новейшая история России. 201 1. № 1. С. 6681.
449 РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 5. Д. 133. Л. 1.
450 Червяков М.Е. По «хозяйственному делу» // «Ленинградское дело». Л., 1990. С. 276.
451 РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 5. Д. 1840.
452 Там же. Д. 1751. Л. 2.
453 Кузнецов В.А. Загадка "ленинградского дела" // V1P — premier. 2009. N. 5-6, С. 96-102.
454 Шатуновская О.Г, Указ.соч. С. 326.
455 РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 5. Д. 137. Л. 1.
456 Там же. Д. 1861. Л. 13.
457 Там же. Д. 1519. Л. 28.
458 Там же. Д. 229. Л. 33.
459 Там же.
460 РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 5. Д. 155. Л. 11 -21,
461 Там же. Д. 139. Л. 97.
462 РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 5. Д. 154. Л. 68-72,
463 РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 34. Д. 1204. Л. 16.
464 Там же. Д. 1205. Л. 67.
465 Невежин В.А. Застолья Иосифа Сталина. Большие кремлевские приемы 1930-х — 1940-х гг. М., 2011. С. 431.
466 От войны к миру: Ленинград 1944-1945 гг. Сборник документов. СПб., 2013, С. 201.
467 Червяков М.Е. Указ.соч. С. 278.
468 Михеев В.Ф., Михеев Г. Ф. «Ленинградское дело» (по материалам следственных дел) (часть II)... С. 188.
469 ГА РФ. Ф. А-428. Он. 1. Д. 441-478.
470 РГАСПИ. Ф. 589. Он. 5. Д. 139. Л. 99.
471 Там же. Д. 1521. Л. 119.
472 Там же. Д. 195. Л. 36.
473 Процко Л.Н. Ответственная командировка // Навечно в памяти народной [Электрон.дан.]. СПб., 2015. Режим доступа: http://blokada.otrok.ru/library/piven/08.htm, свободный.
474 Судьбы людей. «Ленинградское дело». СПб., 2009. С. 93.
475 РГАСПИ. Ф. 572. Он. 2. Д. 5. Л. 112.
476 Там же. Д. 13. Л. 75.
477 Там же. Д. 1519. Л. 65-66.
478 Там же. Д. 168. Л. 42.
479 Реабилитация: как это было... С. 142.
480 Садовин В.В. Испытал на себе // «Ленинградское дело». Л., 1990. С. 268.
<< Назад Вперёд>>
