Штаб дивизии Щорс разместил в Коростене. Передний край обороны проходил в каких-нибудь десяти верстах от города. Принимал такое решение не зря. Не столько для удобства руководством дивизией, сколько чтобы вселить уверенность в бойцов — отступать более не намерен.
Вместе с Дубовым Щорс проводил реорганизацию, налаживал оборону, занимался хозяйственными вопросами. В эту критическую минуту обременять штаб армии такими вопросами, как пополнение боезапаса, обмундирования, продовольствия, неуместно, нужно полагаться на собственные силы. И они отбивали обозы и склады у петлюровцев, галицийцев, белополяков. Особенно обрадовался, когда удалось раздобыть целый вагон ботинок — у бойцов обувь поизносилась, а воевать босиком не дело.
Резервов не было. Шутка ли сказать — почти на пятьсот километров растянулся фронт. Сдерживают натиск белополяков со стороны Сарн новгород-северцы, богунцы стоят на житомирском направлении. Пришлось снова пустить в дело Нежинский полк. Переформировал, укрепил командирскими кадрами — ив окопы, искупать позор. Оставались еще курсанты, но он щадил их до последнего часа. Так хотелось довести их до выпуска! Если уж не будет другого выхода, только тогда выдвинет их на самый опасный участок сдавать главный экзамен.
А пока тяжелее всех приходилось Богунскому полку. Называл его по-прежнему, хотя, когда сливали дивизии, все полки были переведены на общеармейскую нумерацию. Но в разговоре этого не придерживался. Как много связано с богунцами!
Даже в роли начдива какую-то особую нежность и привязанность чувствовал к своим богунцам. Их мужество и стойкость принесли ему столько побед, об их мужество и стойкость разбиваются сейчас отчаянные попытки петлюровцев и галицийцев захватить Коростень.
1-й Богунский полк занял свои же окопы, в которых дрались весной. Здесь, под деревнями Могильно — Рудня-Могилянская, самый опасный участок. На левом фланге — нежинцы, справа, в Ушомире, — кавбригада Петренко.
Стояли крепко. Почти на каждую атаку отвечали стремительным контрударом, штыками гнали сечевиков верст на десять, но сразу же возвращались назад, на свои позиции. Сил маловато, чтобы преследовать врага дальше, да и задача иная — удерживать город. Щорс понимал, что, как только деникинцы и Петлюра захватят Киев, они сообща двинутся на них. Вот тогда и начнется главное.
Доносил в штаб армии. Если после падения Киева враг пойдет на Коростень, своими силами его не удержать. Семенов обнадежил. С севера, из России, пробиваются на помощь полки. Кроме того, отдан приказ Якиру с Южной группой 12-й армии прорываться на соединение с 44-й дивизией. Это уже реальная сила. У Якира три дивизии; если соединятся, можно потягаться с врагом.
С Кассэром и Дубовым колдовали над картой.
— Как только станет известно, что Якир начал движение, нужно будет ударить ему навстречу, — предложил Щорс.
Товарищи поддержали.
— Придется Квятеку отвлечь на себя внимание, — заметил Щорс. — Погонит Петлюру, поможет Якиру выйти к Житомиру. А тогда уже нас будет изрядная сила.
Дубовой согласно кивнул головой. Сработались они, кажется, неплохо. Понимают друг друга с полуслова, во всех принципиальных вопросах мнения сходятся.
— Вот, Иван Наумович, завтра съездим к богунцам, на месте все посмотрим, поставим задачу! — закончил разговор Щорс. — А сегодня уж поздно. Нужно отдохнуть.
Однако почему-то не спалось. Конец августа выдался на диво жарким, в комнате было душно, вероятно, завтра быть грозе.
Вспоминал погибших друзей. Сколько их, и какие люди! Перемеряли шагами родную украинскую землю, кровью окропили, сами в нее легли. А теперь почти все пришлось отдать врагу. Но живых — больше, и они отобьют свою землю обратно. Любой ценой отобьют!
Продержаться бы только самый короткий срок, до соединения с Якиром. А это от него зависит. Люди не подведут, он был уверен, нужно только грамотно ими руководить, все правильно взвесить и рассчитать...
Заснул, когда небо уже начало сереть, через открытое окно повеяло предрассветной свежестью.
Утро 30 августа выдалось хлопотливое, только к полудню вырвался из штаба. Петренко предложил свою машину — едет в Ушомир, подбросит до Могильного, где в окопах засел с богунцами Квятек. А потом снова пришлет автомобиль. Щорс одернул новенькую кожаную куртку, поправил фуражку и сел сзади с Дубовым.
Квятек с комиссаром Довгалевским встретили их на выгоне, перед въездом в село. Приглашали отобедать, но гости отказались — не время. Не стали даже раскрывать карту. Нужно сначала все своими глазами увидеть.
Над линией окопов, протянувшихся до Белошицы, стояла непривычная тишина. Лишь иногда от железнодорожной насыпи звучал одиночный выстрел или отдавалась эхом короткая пулеметная очередь.
Как бы угадав удивление начдива, Квятек объяснил:
— Патроны бережем. Я приказал не отвечать на беспорядочную стрельбу.
— Это правильно, — поддержал Щорс. — Завтра-послезавтра скучать вам не придется. Когда двинется на прорыв Якир, нанесете Петлюре мощный контрудар.
На лесной опушке задержались — Щорс хотел поговорить с бойцами третьей резервной роты. Правда, резервной ее можно было назвать только условно — отвели из окопов на короткий отдых. Красноармейцы окружили начдива, засыпали вопросами.
— Трудно, ребята, — как бы отвечая сразу всем, сказал Щорс. — Но знаю и другое. Пройдут считанные дни, и положение круто изменится. И погоним мы Петлюру с его приспешниками аж за самую советскую границу. Кто не верит — приходи ко мне через месяц считаться!
Дальше Щорс решил направиться в третий батальон.
— Не нужно туда, — совсем не по-уставному начал Квятек. — Окопы на взгорке, ничем не прикрытые и недостаточно глубокие...
— Почему не углубили? — недовольно прервал его Щорс. — Ночью нужно работать, когда враг не может вести прицельный огонь. Ведь воевать, не в бирюльки играть собрались!
Квятек имел основания для беспокойства. С самого утра из полуразрушенного железнодорожного строения, видневшегося в нескольких сотнях метров от окопов, постреливал пулемет. Очевидно, ночью туда забрался петлюровец.
Стоило над бруствером мелькнуть фуражке или блеснуть штыку, как раздавалась короткая, но меткая очередь. Правда, Хомиченко разозлился, послал туда два или три снаряда. Как будто замолк пулеметчик. Но кто знает? Ведь до него — рукой подать.
— Вперед, — коротко сказал Щорс, кивнув Дубовому. Потом, повернувшись к Квятеку, добавил: — Ты же знаешь, все богунцы говорят, что Щорса пуля не берет. А недавно вот и Иван Наумович заметил, что я везучий!
Перед позициями третьего батальона их встретил комбат Ковбаса. Приложил руку к выгоревшей фуражке, начал докладывать, но тут же присел. Неожиданная очередь прошила бруствер окопа рядом с ним. Залегли и остальные.
Щорс поднял бинокль и приник к нему глазами. Увидел короткую белую вспышку под крышей полуразбитого строения.
— Вот он где укрылся! — повернулся к Дубовому.
В этот момент бинокль выпал из рук начдива, и он начал медленно оседать на дно окопа. Дубовой одним рывком оказался рядом. Приподняв голову Щорса, почувствовал, как руки обожгло горячей кровью. Расширенными от ужаса глазами смотрел Квятек.
— Я же говорил! Как же так, Николай, как же так! ...Весть о гибели любимого начдива молнией облетела позиции. На следующее утро, 31 августа яростной штыковой атакой, начавшейся после артиллерийской подготовки, богунцы сломили сопротивление врага, выбили его из окопов и погнали от Коростеня.
Под командованием И. Н. Дубового дивизия выстояла под Коростенём, пробилась к Житомиру, где соединилась с Южной группой 12-й армии во главе с И. Э. Якиром и членами Реввоенсовета Я. Б. Гамарником, В. П. Затонским, Л. И. Картвелишвили. Блестящим ударом был освобожден Житомир, советские войска совершили смелый бросок на Киев, остановили деникинцев под Черниговом.
Славный путь прошла дивизия трудными дорогами гражданской войны, до полного разгрома всех врагов, до полного освобождения родной земли. Окончится война, и бойцы, командиры, политработники щорсовской дивизии напишут летопись побед, посвятив ее: «незаметному прапорщику старой армии, выдающемуся красному вождю, основателю 1-го Богунского полка 1-й Украинской повстанческой дивизии, стойкому бойцу-коммунару, легендарному начдиву т. Щорсу. Тому, кто с котомкой на плечах пришел к боевикам-партизанам, чтобы организованными рядами повести их в бой с угнетателями рабочих и крестьян. Тому, кто сочетал в себе безграничную храбрость и бунтарский дух красного партизана с четким, дисциплинированным умом красного вождя. Тому, кто жизнь свою отдал за революцию в передовых окопах гражданской войны».
<< Назад
Вперёд>>
