Зашел А.Д. Горловский; он досадует, что не был свидетелем интересной сцены, которая происходила на нашем правом фланге. Там сегодня японцы выкинули из окопа белый флаг, предлагая переговоры; наши согласились и подняли такой же флаг. Тогда выскочили из окопов с той и другой стороны парламентеры. Японцы просили дать им убрать свои трупы с известного пространства. Наше начальство согласилось на это. Тогда явились человек 50 японских солдат и стали убирать трупы и куски тела, разбросанные взрывами бомбочек. Наши солдаты оттаскивали им трупы от наших окопов и подносили даже до японских окопов.
Встреча не имела и тени враждебности — все здоровались как старые знакомые, давно не видавшиеся. Было условлено, что можно убирать только трупы; оружие и невзорвавшиеся бомбочки должны остаться на спорной территории. Некоторые наши солдаты, усердно помогая японцам, все-таки притащили к себе в окоп по нескольку невзорвавшихся бомбочек и даже великолепную японскую офицерскую шашку.
Японцы вели себя в высшей степени корректно и не расспрашивали ни о чем. Говорили, что и им надоело воевать245.
После него зашел С. и принес несколько приказов генерала Стесселя. Привожу характерные.
«№ 863 [17 ноября). Смотритель Полевого Запасного № 11-го госпиталя Губернский Секретарь Коробков — отрешается мною за полное бездействие от занимаемой им должности; а назначается Смотрителем такого важного госпиталя бывшие Полицмейстер г. Дальнего, Коллежский Асессор Меньшов; полагаю, что он оправдает мое доверие, на него возложенное, и приведет все в полный порядок, дабы больные не умирали там от недостатка всего по бездействию власти».«№ 865 (19 ноября — экстренно). Сейчас вернулся от Полковника Ирмана. Высокая вся наша! Ура Вам, герои! Помолимся Богу, Вы сделали невозможное, которое оказалось возможным только для таких героев, как Вы; начиная с 7-го числа сего месяца по 19, т. е. в продолжении 12 суток, от Лит. А, на Лит. Б, Куропаткинский люнет, форт № 2, Китайскую стенку, форт № 3, Вр. Укрепление № 3, Курганную батарею, Полуншан и кончая Высокой и позицией на Голубиной бухте, т. е. от моря до моря, противник посылал и посылал свои войска на штурмы; шли они и дни и ночи, шли, не жалея себя; ложились они под Вашими ударами массами, но Вы не дали им пяди земли. Что было у нас до 7, то и осталось после 18-го. Осмеливаюсь от имени Государя Императора, как его Генерал-Адъютант, объявить Вам благодарность Его Императорского Величества. Вы порадовали Батюшку Царя, Да Здравствует Наш Отец. Ура».
«№ 867. Брандмейстер пожарной команды Вейканен укрывал у себя бывшего корреспондента Ножина вопреки приказу Коменданта Крепости 1903 года за № 34; давал для поездок Ножина по городу пожарных лошадей, за что: 1 ] отрешается от должности; 2) предписываю Полицмейстеру привлечь его к суду за неисполнение приказа и 3) за незаконное пользование казенными лошадьми».
«№871.12-го В. С. Стрелкового полка стрелок Ефим Про-визион, получив приказание явиться ко мне, не исполнил сего, сказав, что болен и идти не может и явился только по второму требованию. За подобное поведение вышеупомянутый стрелок переводится в разряд штрафованных».
По поводу приказа № 865 кто-то из наших собеседников высказал сомнение — был ли генерал Стессель на самом деле у полковника Ирмана, штаб которого находится у подножия Высокой горы? Говорят, что был. Объясняют это тем, что генерал Смирнов ездит к Высокой горе, а генерал Стессель не хочет дать коменданту в чем-нибудь какое-нибудь преимущество. Чуть ли не на заре, когда стрельба прекращается, он прискакал к штабу полковника Ирмана и будто не слез еще с лошади, как вблизи упал, но не разорвался неприятельский И-дюймовый снаряд. Оглянулся — и был таков246.
Приказ о брандмейстере Вейканене возмущает всех. Никто еще не забыл, как генерал Стессель угощал иностранцев-корреспондентов, прибытие которых в Артур оставляло за собой основательные подозрения. А тут такие гонения на русского корреспондента и даже на человека, осмелившегося приютить этого корреспондента! Чем можно оправдать такие поступки? Если даже допустить, что корреспондент Ножин освещал многие события в своих корреспонденциях односторонне, возвеличил подвиги одних и умалил этим подвиги других частей и отдельных лиц, то это нужно приписать или его неопытности, или влиянию тех из участников сражений, со слов которых он описывал эти события. Такие ошибки всегда возможны, тем паче что и среди самых участников боя возникали споры о лаврах и о причинах неудач. Эти споры грозили одно время разразиться в нескончаемой полемике на страницах «Нового края», которую прекратило высшее начальство, находя ее неуместной и недисциплинарной.
В таких ошибках не следует искать чего-либо злонамеренного, особенно после того, как стало известным, что некоторые господа офицеры намеренно извращали факты и сами рассказывали небылицы, чтобы посмеяться над попавшим впросак корреспондентом. Если не все было так, как следовало быть, то в этом меньше всего виноват корреспондент, введенный в заблуждение в мелочах. Факты остались фактами, и последствия их видны и теперь.
Начальник Квантунского укрепленного района приказал объявить:
«№ 78(19 ноября). Главный врач запасного госпиталя № 9 Коллежский Советник Крживец ввиду недостатка перевязочного материала с большим успехом взамен гигроскопической ваты применяет подушечки из стерильной морской травы, им приготовляемые. Способ приготовления такой: отборная морская трава моется и вываривается в мыльной воде, затем высушивается; мелко изрезанная трава (это обязательно) набивается в мешочки из марли или, за неимением ее, из ветоши разной величины, простегивается в виде матраца и поступает в стерилизатор, а потом для перевязки. Раны сильно гноящиеся лучше перевязывать влажными мешочками, смочив их борным или другим антисептическим раствором. Для подкладки в шины стерильную траву можно брать как она есть, а чтобы не колола нежных частей тела, на последние накладывать куски ветоши.Корпусный хирург Статский Советник Гюббенет ввиду недостатка перевязочного материала одобрил предлагаемые Коллежским Советником Крживцем подушечки из морской травы, как суррогат перевязочной ваты и лигнина.
Начальник укрепленного района приказал изготовлять в госпиталях предлагаемые Коллежским Советником Крживцем подушечки из морской травы для перевязки раненых, равно как щипанную паклю из осмоленного каната, который можно достать у торговцев.
Образцы подушечек из морской травы в старом городе можно видеть в Штабе района у Корпусного Врача 3-го Сибирского армейского корпуса. Подписал: Начальник штаба полковник Рейс».
Ходил в госпиталь навещать раненых друзей. Там говорят, что и адмирал Григорович получил известие через китайцев, что наши войска у Кинчжоу и что в Дальний пришли 6 пустых японских транспортов, якобы для перевозки войск в Корею.
Прошлой ночью и сегодня японцы будто производили лишь небольшие наступления на Высокую гору отрядами человек в 50; они, должно быть, заметили, что наши резервы оттянулись.
20 ноября (3 декабря)
В 7 часов утра — 0,5° по Реомюру, небо заволакивает тучами, и, кажется, будто стало теплее.Около 6 часов утра обычный утренний грохот орудий.
С 7 часов наши суда стреляют на левый фланг, по направлению Высокой горы, по расположению японцев. Меня, когда я шел в Новый город, оглушали эти выстрелы из 12– и 10-дюймовых орудий.
Оказывается, что вчера под вечер японцы обстреляли 11-дюймовыми снарядами артиллерийские казармы за Новым городом; они предполагали, что там сосредоточены наши резервы.
Встретил Бориса Степановича Белецкого. Он говорит, что и сегодня предстоит уборка японских трупов на правом фланге. Он ездил опять к Голубиной бухте закупать продукты; говорит, что ему везет — все что-нибудь да купит.
Китайцы, переехавшие на время осады к Ляотешаню, очень довольны гибелью японского броненосца береговой обороны «Сайен» (бывшего китайского), рассказывают и хохочут.
— Наша247 пали, пали. Ипэнска палоход (показывают руками, как он опрокинулся) — турун, турун, турун!.. Совсем ломай — мею!..
Китайцы говорят это, конечно, не из особых к нам симпатий, но они не предвидят ничего хорошего и в случае, если японцы бы взяли Артур. И им надоела война хуже нашего, они страдают тут совсем из-за чужих интересов, война эта для них буквально «в чужом пиру похмелье». Едва ли кому придет в голову вознаградить их за то разорение и за те убытки, которые они несут. Они — народ в высшей степени покорный судьбе — не ропщут; тем более они имеют неоспоримое право на вознаграждение.
Б. С. рассказал, что во время последних ночных боев один раненый в голову стрелок, не будучи в силах разобраться, в чем суть и куда он идет, залез в японский окоп и сел. Но когда он очувствовался и услышал вокруг себя японский говор, то выбрался опять благополучно из окопа, доплелся до своих, а потом и до перевязочного пункта.
Там доктор спрашивает его, страшно ли было ему, когда убедился, что попал к японцам?
— Так что, ваше высокоблагородие, не то что страшно было, а смешным показалось, чуть не захохотал...
Сегодня 8 японских судов прошли по горизонту к западу.
Слух, будто японцы тронулись назад с левого фланга, оттягиваются.
С 10 часов 30 минут флаги на Золотой горе — значит, идет бомбардировка гавани и Старого города. З. сообщает, что одним снарядом около Мертвого угла сбросило с ног двух человек, должно быть убило; не видел, чтобы встали.
Сообщают, что на Высокой горе ранен (сперва говорили, что убит) полковник Третьяков, будто командовавший сегодня там взводом своих стрелков; он ранен не опасно.
На днях убиты: поручик 16-го полка Энкович (на правом фланге) и штабс-капитан 26-го полка Здановский.
Наши судовые орудия большого калибра сильно помогают обороне. «Ретвизан» обстрелял сегодня удачно японские окопы, и потом все суда обстреливали японские 11-дюймовые батареи. Поэтому они начали бомбардировку гавани.
Во время занятия зашел к нам А. И. и говорил, что генерал Стессель намеревался расформировать гражданское и городское управления — затребовал именные списки служащих этих учреждений, надеясь, наверно, что там десятки чиновников. Но когда оказалось, что в городском управлении всего 2, а в гражданском управлении, вместе с воинским присутствием, всего 3 человека, то, вероятно, мысль эту бросили.
А расформируй он эти учреждения, говорит А. И., в жизни города могло возникнуть много замешательства.
Он будто предлагал переименовать дружинников из госпитальной прислуги в «добровольных братьев милосердия», чтобы этим дать некоторое нравственное удовлетворение людям, несущим эту тяжелую службу, смягчить обиду за то, что всюду их понукают приказами — так, приказали им вступить в вольные дружины, когда на самом деле люди сделали бы это охотнее по доброй воле. Разумеется, его предложение отклонили.
Ему стоило массу хлопот исходатайствовать у генерала Церпицкого, заведующего санитарной частью, чтобы оставили одного человека-европейца для присмотра за городской столовой. Нужно ежедневно кормить массу людей, а за китайцами присмотреть некому. Китайцы-повара народ избалованный, надеяться на них нельзя.
Когда вечером возвращался из Нового города, встретил артиллериста-подпоручика Кальнина. Он совсем оправился от ран, глядит опять молодцом. В последнее время он командовал тремя разнородными и разнокалиберными орудиями (мортирой, 6-дюймовой пушкой и скорострельной полевой), очень удачно установленными в одной из лощин впереди форта IV. Все время удачно бил японцев во фланг и в тыл, а его батарея осталась неуязвимой, особенно пришлось его орудиям поработать 13 ноября, когда японцы лезли густыми колоннами на укрепления нашего правого фланга, когда они 4 или 5 раз наседали на Курганную батарею. Это, говорит, был не бой, а истребление людей. Тогда японцы, несмотря на огромные потери, без малого было завладели Курганной, лишь подоспевшие матросы с «Полтавы» опрокинули их окончательно.
Сейчас он отправляется по приказанию полковника Ирмана с одной 6-дюймовой пушкой к Голубиной бухте, чтобы за ночь доставить и установить эту пушку, а с рассвета начать обстрел японцев под Высокой горой — с тыла.
По его мнению, сейчас становится очень трудным удержать эту гору в наших руках, гарнизон ее несет страшную убыль от артиллерийского огня, а японцы, видимо, подтянули свежие силы.
На мой вопрос, что повлечет за собой падение Высокой горы для общего хода обороны крепости, он высказался, что Высокая гора нужна японцам только как наблюдательный пункт, при помощи которого можно будет руководить стрельбой по судам в гавани и по видимой части города до мельчайших подробностей; отдать Высокую гору — значит предоставить японцам уничтожить наши суда и разрушить всю видимую часть города, если японцы этого пожелают. Атак, говорит, падение Высокой не имеет особого значения на ход обороны. Другое дело, если бы японцы завладели ею во время августовских штурмов, тогда бы вся сила японских атак обрушилась на более слабый наш левый фланг, и крепость могла бы не устоять.
На вопрос, как он чувствовал себя во время октябрьских штурмов на форту III, он говорил, что эти штурмы ужасно подействовали на нервы потому, что ему пришлось с револьвером в руках удерживать стрелков от отступления из окопа — за отсутствием стрелковых офицеров. Говорит, что комендант форта капитан Б., прекрасный человек в мирное время, а во время штурма растерялся окончательно248. Эта беспомощность в критическую минуту, говорит, угнетает сильнее всего. Солдаты без офицеров поддаются иногда панике и тогда, когда опасность невелика.
Вечер звездный, тихий, на позициях обычная редкая перестрелка.
В.Н. Никольский рассказал мне, как ловко японцы организовали сигнализацию при помощи китайцев во время бомбардировки порта. Три китайца недалеко друг от друга собирают устрицы и прочие раковины на Тигровом хвосте — занимаются обыкновенным невинным делом. Но после каждого попадания японского снаряда в порт — если недолет, то один, а если перелет, то другой подходит к среднему китайцу. В тоже время под Золотой горой, у Артиллерийского городка, откуда не видно попадания снарядов, три других китайца повторяют точь-в-точь тот же маневр, как те, что на Тигровом хвосте. Нескоро заметили этот маневр, повторявшийся во время каждой бомбардировки. Объясняется это дело так: три китайца на Тигровке наблюдают за падением снарядов и показывают своими передвижениями перелет или недолет, т. е. корректируют стрельбу, но их не видно с расположения японцев. Поэтому другие три китайца, которые сами не могут видеть падения снарядов, но которых видно при помощи подзорной трубы со стороны Панлуншаня или другого пункта расположения японцев, повторяют тот же маневр, и японцы тотчас же знают, как направить следующий выстрел. Замечательно остроумный и незаметный способ передачи сигналов249.
В другой раз один китаец передает эти же сигналы так: с одной стороны ставит он ведро, выкрашенное в красный цвет, а с другой — свою курму (синюю куртку); в случае, например, недолета, он подходит к ведру, а в случае перелета — к своей курме. В ожидании следующего выстрела он что-то собирает, чем-то занят, так что его поведение отнюдь не бросается в глаза. Все вариации такой сигнализации трудно подметить, их может быть множество.
Японцы, имея всюду своих обученных и очень аккуратных сигнальщиков, прекрасно осведомлены о том, что делается у нас, а мы не знаем ровно ничего о том, что делается у них250.
Несколько приказов генерала Стесселя.
«№ 873 (20 ноября). Священники 5-го В. С. Стрелкового полка отец Василий Слюнин. 27-го В. С. Стрелкового полка О. Антоний Мшанецкий, эскадренного броненосца «Победа» иеромонах О. Никодим и крейсера 1-го ранга «Баян» О. Анатолий Куньефт — 18 и 19-го сего ноября во время боя на Высокой и Плоской служили в редутах и окопах молебны, обходили войска, кропили их Святой водой и давали прикладываться ко Кресту. Своим появлением и своими действиями они утроили дух гарнизона. — Моя слабая благодарность и испрошение наград, разумеется, может только быть слабым воздаянием сим достойнейшим Пастырям — Бог Всемогущий Один может наградить достойных Священнослужителей».«Na 874. Зауряд-Прапорщик 5-го В. С. Стрелкового полка Александр Агапов за мужество и храбрость, которые он проявлял, начиная с Цыньчжоуского боя, и участвуя в боях по сие время с отменной отвагой, награждается мною Знаком Отличия Военного Ордена 1-й степени».
«№875. Уборку японцами их убитых и раненых производить не иначе, как всякий раз с моего разрешения, для этого должно быть официально установлено перемирие между обеими воюющими сторонами и на известное определенное время, иначе они имеют возможность переводить войска на другие фронты. Если они будут просить — сейчас же мне докладывать».
«№ 878. На Высокой у нас потери от полного разрушения 11-дюймовыми бомбами закрытий. Прошу инженеров измыслить устройство закрытия, которые бы могли быть сделаны немедленно, хотя бы обрубить наклонно участки горы, чтобы можно было затаиться за этой наклонной стенкой».
Не трудно, конечно, написать такой приказ, но, спрашивается, как его исполнить? Мне говорят, что когда комендант или генерал Кондратенко было распорядились заблаговременно укрепить получше Высокую гору, то этому воспротивился генерал Стессель.
Теперь же он требует «обрубить наклонно участки горы» — будто стоит лишь захотеть этого, и оно уже будет готово.
И этот приказ, кажется, опоздал.
21 ноября (4 декабря)
В 7 часов утра — 2,5°, который уж день иней, так называемые утренние заморозки. День обещает быть хорошим.На заре орудийный грохот, более на левом фланге. Наши суда стреляют тоже на левый фланг.
В 8 часов 50 минут с музыкой провезли хоронить тело поручика 7-го артиллерийского дивизиона Соколовского, убитого 19-го числа.
Сегодня воскресенье; не нужно идти в Новый город на службу, можно отдохнуть.
Все делается у нас не так, как бы следовало. Гаолян остался нескошенным, зато мы вырубили насаждения у велосипедного трека — у северного подножья Перепелки и вокруг арсенала, где они никому не вредили, а скорее могли принести некоторую пользу. Оказывается, что по приказанию генерала Стесселя вырублен весь питомник — сотни тысяч молодых деревьев, когда и там неприятеля нет вблизи251.
Интересно бы услышать по этому вопросу мнение специалистов военного дела. Помнится, что прикрытие растительностью укреплений и окопов считается весьма желательным. А у нас получилось наоборот: то, чем японцы могли воспользоваться как прикрытием (гаолян), мы оставили, а то, что прикрывало нас, вырублено дочиста. Думается, что и в военном деле никогда не мешает посоветоваться с простым здравым смыслом.
245 Японцы прибегли к этим переговорам и к уборке трупов лишь с целью нравственного воздействия на гарнизон крепости. До этого они не вступали ни в какие переговоры и не убирали свои трупы тогда, когда в жаркую пору они быстро разлагались и грозили заразой. Сейчас же трупы эти никому не мешали. Цель японцев ясна: они пожелали показать себя гарнизону людьми очень тактичными — нечего-де опасаться сдаваться к ним в плен... Не в интересах защиты крепости было вступать в эти переговоры, раз японцы до этого не признавали флага Красного Креста.
246 Проверить это сообщение не удалось, по другой версии, описания этого случая также не пришлось слышать.
247 Китайцы, оставшиеся волею-неволею в нашем расположении, всегда говорили про наши войска и батареи «это наша». В данном случае они полагали, что «Сайен» погиб от снарядов ляотешанской батареи, которая в это время стреляла по миноносцам и «Сайену».
248 Факт этот считаю нужным отметить потому что он подтверждался и с других сторон, а между тем генерал Стессель доносил в Петербург в нескольких депешах о геройстве капитана Б. Ныне мне объяснили это тем, что капитан Б. сносился письмами прямо с генералом Стес-селем, сообщал ему то, что его интересовало — значит, тут дело не в храбрости, а в «особых» заслугах.
249 Прибывшие из японского плена офицеры говорят, что видели в Японии, во время маневров, пользование этим же способом сигнализации.
250 Но и это не помогло японцам овладеть крепостью так скоро, как они на это надеялись. Это, однако, не означает, что нам не следует обратить внимание на обучение войск всесторонней сигнализации.
251 К этим местам неприятель не придвинулся до самой сдачи. Останься Артур за нами, то пришлось бы снова выращивать деревья и насаждать.
<< Назад
Вперёд>>
