Страдные дни Порт-Артура

30 ноября (13 декабря)

Ночью японские миноносцы атаковали вновь «Севастополь», но тот отбивается от них хорошо.

В Новом городе узнал ужасную вещь.

Вечером, когда стемнело, к пожарищу склада «Чурин и К°» стали собираться солдаты и матросы и даже раненые из госпиталей, взламывать ящики с вином, пить и закусывать зажарившимися в пожарище лошадьми фирмы, убитыми снарядами.

Говорят, что покрали и куски мануфактуры и поразбили сундуки служащих с их имуществом. Но главным образом пили водку и закусывали даровым жарким. Очевидцы говорят, что это была какая-то озверелая от голода толпа — жаль было смотреть на них.

Ясно, что это не обыденная картина, чтобы люди пили и закусывали полусырым мясом убитых, обгорелых лошадей в то время, как японцы не переставали стрелять по пожарищу.

Передают, что кто-то кричал в исступлении:

— Это полная деморализация! Расстрелять их!

С этим нельзя согласиться. Никакой тут деморализации нет, пировали, отводили душу исстрадавшиеся, изголодавшиеся люди — забылись на это время. Непристойно говорить о расстреле в такое время и при таких обстоятельствах. Хорошо рассуждать нам, когда мы все-таки и более сыты, и менее перенесли непосредственной близости смерти, когда мы не перечувствовали той оргии другого свойства, которая, например, длилась десять дней подряд на Высокой горе.

Поступок этот можно бы назвать деморализацией и поднимать вопрос о расстреле можно было бы лишь в том случае, если бы нижние чины, не нуждаясь ни в чем, бесчинствовали, если бы они, что называется, бесились с жиру.

Сообщают, что впереди форта V взят в плен японский солдат-перебежчик, но может быть, что это ловкий разведчик, прикинувшийся в критический момент перебежчиком. Он очень изнурен, руки его покрыты мозолями и трещинами, из которых сочится кровь. Будто говорит, что работы много, а пищи недостаточно — очень тяжело. Может быть и на самом деле перебежчик, нравственное состояние которого надломлено непосильным физическим трудом.

3 часа 15 минут дня. Бомбардировка началась сегодня с 10 часов. И батареи нашего левого фланга открыли довольно сильный огонь.

Здесь, в Новом городе, стреляют опять по тому же району — по окрестностям склада «Чурина и К°» и по дороге.

Около 12 часов японцы участили огонь по Новому городу по разным направлениям.

Стреляют со стороны Высокой горы. Сообщают, что они установили свои орудия за Высокой горой — на Плоской или на другой возвышенности. Наши батареи стараются сбить эти орудия.

Но как их собьешь, когда не знаешь, где именно они установлены? Во втором часу загорелся торговый пароход «Амур», стоящий рядом с госпитальным судном «Монголия» в западном бассейне, в это же время обстреливали и Минный городок на Тигровке. Золотую гору обстреливали 11-дюймовыми, но попадания были видны только до средины горы — не достигали батареи и сигнальной станции — и у подножия горы. Сейчас стрельба затихла.

8 часов 30 минут вечера. Под вечер пошел мелкий снежок. Японцы перестали стрелять, должно быть, потому, что снег мешал наблюдать за падением снарядов. По дороге из Нового города встретил подполковника Трентовиуса. Он уверяет честью, что наши дела совсем не так плохи, не так безнадежны, как многие об этом думают. Говорит, что свободно продержимся до прибытия выручки.

Когда я пришел в Красный Крест и рассказал это полковнику Третьякову, тот улыбнулся своей добродушной улыбкой.

— А почему же вы не поверили мне, когда я говорил вам то же самое?

Говорю, что он и ранен, и контужен, и уже несколько времени в госпитале, мог не знать всей обстановки.

— Я же слежу за всем внимательно.

Тут я должен заметить, что полковник Третьяков проводит большую часть времени сидя и как бы в забытьи, с закрытыми глазами. Голова у него забинтована, кажется, что он переносить тяжелые боли и не способен даже думать.

На вопрос, как он себя чувствует, говорит:

— Пустяки! Скоро оправлюсь совсем. Но жаль тех прекрасных людей и офицеров, которые погибли и искалечены в то время, когда я отделался так легко! Я-то что ж, я ничего, но они принесли много пользы делу.

Далее он разъяснил мне, что если у нас имеются 2 миллиона патронов ружейных, как ему сообщали²⁶⁶, то ими можем мы отбить три общих штурма по всему фронту. А японцы не в силах производить такие штурмы без большой передышки, без оправки. Притом, говорит он, собственно говоря, не было еще ни одного общего штурма.

В Красном Кресте мне говорили, что ожидается еще пароход, нагруженный снарядами и патронами.

9 часов 30 минут. Около 9 часов перестрелка на позициях усилилась, загрохотали и орудия. Казалось, что начнется штурм. Но вскоре все затихло, должно быть, небольшая вылазка.

1/14 декабря

Около 7 часов утра японцы пустили 5–6 снарядов по району моста около базара, это уже которое утро обстреливают район базара. Эти снаряды предназначены прямо для мирных жителей, закупающих в это время конину и прочее, что случайно подвернется из съестных припасов.

Сообщают, что ночью была вновь сильная минная атака на «Севастополь» и на пароход, привезший нам муку. При этом будто потоплены два неприятельских миноносца²⁶⁷.

10 часов 25 минут утра. Только что пришел в Новый город (9 часов 30 минут), японцы начали обстрел Русско-Китайского банка и госпиталя № 6 (здания областного штаба), снаряды ложатся и дальше этого района в разных направлениях. Все эти дни японцы стреляют как бы нарочито по госпиталям, несмотря на то что на них развеваются огромные белые флаги с красными крестами. С Высокой горы, с японского наблюдательного пункта, при помощи бинокля видны все эти флаги.

Идет редкий снежок, местами держится туман.

11 часов 57 минут. Все время стреляют по госпиталям. Слышишь выстрел и вскоре вслед затем видишь, как снаряд пробивает стену того или другого госпиталя — облачко пыли, и когда оно сойдет, то видно закоптелое отверстие в стене. Что снаряд натворил там, внутри здания — этого нам не видно.

Заходил Ш. и рассказал, как вчера японцы обстреляли офицера, ехавшего отсюда по направлению к Старому городу. Снаряды рвались то впереди, то сзади едущего, и как кучер ни погонял лошадей, снаряды рвались все поблизости их. Насчитал 12 снарядов. Говорит, что уехали благополучно. Не знает, кто это был.

Вчера же будто в госпиталь № 9 влетел снаряд в комнату, в которой врач и сестра милосердия пили в это время чай. Ворвался сквозь одну стену, прошиб и другую и разорвался где-то на улице, не ранив никого.

Этот случай не особенно рекомендует наши постройки, но в данном случае тонкие и рыхлые стены спасли людей от гибели.

Ш. говорит, что вчера по просьбе генерала Стесселя егермейстер Балашов ездил к японцам с просьбой, чтобы те не стреляли по госпиталям. Будто изготовлены даже карты, по которым японцы могут знать расположение госпиталей. Результаты пока неизвестны.

6 часов вечера. Тяжелый был сегодня день. С 1 часа 30 минут японцы начали стрелять с правого фланга в Новый город 11-дюймовыми снарядами. Сперва снаряды падали на незастроенной площади и около дороги из Старого города; многие снаряды не рвались, вероятно, попадая в мягкую землю или падая на землю боком. Но затем они стали попадать все ближе и ближе к зданию Русско-Китайского банка и госпиталя № 6. Удары о землю 16-пудовых снарядов и взрывы сотрясали почву на далекое расстояние, осколки летали по всему городу. Через каждые 2 минуты один такой снаряд.

В то же время продолжали стрелять по району госпиталя № 9 более мелкими снарядами.

Около 3 часов дня начались попадания 11-дюймовыми снарядами. Раненые и больные улепетывают, кто как и куда может из госпиталя № 6 — стараются уйти из сферы обстрела, которых уносят товарищи или же санитары.

Беспрестанно взрыв за взрывом через каждые 2 или 3 минуты; земля вздрагивает, письменный стол трясется. Нервы напрягаются — шипение и взрывы снарядов действуют подавляюще на слух, занимаешься с трудом — постоянно вскакиваешь и глядишь в окно, куда попал последний снаряд, будто от этого легче, будто в этот момент не может прилететь осколок и провести через твои расчеты жизни крест...

Последний снаряд взорвался в 4 часа 47 минут, стало темнеть.

На обратном пути в Старый город пошел посмотреть, что наделали 11-дюймовые чудовища.

В госпиталь № 6 попало прямо сверху несколько; рвавшиеся снаружи испестрили стены осколками, окна все выбиты. Говорят, что в госпитале погиб лишь один тяжелораненый, почти безнадежный; остальные спаслись и будут размещены по другим госпиталям.

На площади и по дороге впереди госпиталя и банка огромные ямы — воронки, произведенные взрывами; но банк пока невредим — лишь окна вылетели.

Когда вернулся в Старый город, то узнал, что гавань сегодня не бомбардировали вовсе; но зато обстреляли город, дороги и помещение штаба района, инженерного управления и квартиру коменданта крепости.

В то же время узнал, что генерал Стессель и его штаб переехали еще вчера в расположение 10-го полка, куда японцы до сей поры не стреляли²⁶⁸. Генерал Стессель поместился в дом полковника Селинена.

Привожу приказы его по этому поводу, которые интересны и в других отношениях.

«№ 911 (30 ноября, экстренно). Все Офицерские вещи Г.г. Офицеров, убывших из Артура, Г.г. Командирам полков и Начальникам команд приказать немедля не позже 3-го Декабря запаковать, опечатать и сложить в полковые цейхгаузы, а всех денщиков, сидящих при вещах, немедля в строй. Вы посмотрите, что у них делается, например, в доме Полковника Селинена, это ведь клуб, а дом запакостили до мерзости».

«№ 912. Штаб вверенного мне Корпуса перейдет в казармы 10-го В.-Сиб. Стрелкового полка, ввиду полного разбития снарядами офицерского дома²⁶⁹».

«№ 913. Сего числа я совместно с Генерал-Лейтенантом Фок был у Лейтенанта Хоменко²⁷⁰. Редко можно видеть такое устройство всего и заботливость, как там. По долгу службы объявляю сердечную благодарность Лейтенанту Хоменко, гг. Офицерам и молодцам матросам».

Следующему приказу не знаешь, верить или нет: что это — действительно ли данные, полученные извне, или же уже набивший оскомину способ подбадривания гарнизона перед новыми штурмами.

«№ 915(1 декабря, экстренно). По сообщению китайцев. На севере дела у японцев очень плохи. На север от Ляояна недели две тому назад было жестокое сражение у русских с японцами. Японцы разбиты, причем у них выбыли из строя от 40 до 50 тысяч человек убитыми и ранеными. У русских потери также значительны, но меньше японских. 1) Японцы отступают частями на Фын-хуан-чен и на Гайчжоу. Русские преследуют их по пятам. 2) Инкоу будто бы уже занято русскими; а также и Даши-цяо. Ляоян также очищен японцами. Среди японских войск на севере паника. 3) Войска японские, предназначавшиеся под Порт-Артур, направлены, ввиду изменившегося положения дел, на север. Но под Порт-Артуром их все-таки осталось не менее 30 тыс. человек, особенно на левом нашем фланге (?!). С этими силами японцы не осмелятся пытаться брать Порт-Артур, хотя штурм отдельных участков они все-таки думают производить. 4) Взять Порт-Артур японцы считают теперь уже для себя необходимым по тому соображению, что, взяв Порт-Артур, они надеются на возможность заключения мира с Русскими. Если же Порт-Артур они не возьмут, то им придется поспешить убираться восвояси в Японию»²⁷¹.

В госпитале мне передали, что во время последних штурмов на укрепление № 3 японцы забрались в ров укрепления и принесли с собой штурмовые лестницы. Поручик 16-го полка Бурневич привязывал к длинной палке пироксилиновые шашки, зажигал шнуры и старался так взорвать эти лестницы; взорвал 3 лестницы. Но тут японцы бросили ему в лицо пироксилиновую шашку или бомбочку, и ему опалило лицо и глаза.

11 часов 25 минут вечера. С 11 часов началась снова пальба на море за Тигровым полуостровом; должно быть, новая минная атака на «Севастополь», который там японцам как бельмо на глазу. Пальба длилась с четверть часа.

²⁶⁶ Полковник Третьяков считал, должно быть, лишь патроны сухопутного ведомства, но таких же патронов оказалось, кроме того, очень много и в морском потомстве.

²⁶⁷ Сведения о потоплении неприятельских миноносцев нередко возбуждали сомнения. Стало известным, что японцы бросали в критическую минуту какие-то горящие сильно дымящееся буйки в воду, при свете прожекторов казалось, что миноносец погибает. А тем временем ему удавалось уйти из сферы огня.

²⁶⁸ Раз, до переезда генерала Стесселя, во время обстрела японцами госпиталя № 5 и Стрелковой батареи, падали снаряды и в районе казарм 10-го полка, занятых в это время морским десантом. Командир десанта, капитан 2 ранга Л .П. Опацкий хотел было уже переместить своих людей, но бомбардировка не повторилась до самой сдачи крепости.

²⁶⁹ Сильно преувеличено.

²⁷⁰ На кряже за Китайским городом, что составляет частью вторую, а частью третью оборонительную линию крепости — место довольно безопасное. Лейтенант Хоменко на самом деле отличный офицер.

²⁷¹ Не знаем, как согласовать пункт 4 со смыслом остального текста.

<< Назад   Вперёд>>