Впереди показалась небольшая деревушка, в которой мы надеялись запастись продовольствием. Полковник с унтер-офицером Граном поехали на разведку. Стоял чудесный сентябрьский день, теплый и солнечный. Мы остановились на проселочной дороге в молодом сосновом лесу. Мы ждали полковника и Грана до восьми часов вечера, а они все не возвращались.
Как только на деревья начали опускаться сумерки, в наши души заползло тяжелое сомнение. Капитан Вар принял командование на себя и решил в поисках полковника и Грана обследовать окрестности.
Он взял с собой пятерых уланов, и они пешком пошли на разведку. Через час разведчики вернулись и сообщили, что, по словам крестьян, живущих в деревне, двое мужчин, пожилой и молодой, проехали через деревню и направились на восток. Довольно странно. Мы знали, что наши товарищи должны двигаться строго на юг, но поверили словам крестьян и двинулись в указанном направлении.
Около десяти вечера мы въехали в деревню. Обычно в это время крестьяне уже давно спят. Однако во многих домах светились окна, и за нами наблюдали темные фигуры, стоявшие у домов. В тот момент я не обратил на этот факт должного внимания.
Мы двинулись по дороге, ведущей на восток, и примерно через час въехали в следующую деревню. Никаких следов полковника и Грана. Мы прекрасно понимали, что они не могли уехать без нас. Оставив людей в деревне и строго приказав никуда не отлучаться и по возможности не обнаруживать своего присутствия, мы помчались обратно.
В чистом ночном небе висела полная луна, освещая застывшие сосны. Природа дышала спокойствием. А вот нас с каждым шагом охватывала все большая тревога. Мы рысью проскакали несколько десятков километров по песчаной дороге, так и не обнаружив следов полковника. Капитан приказал остановиться, чтобы обсудить план дальнейших действий. Он решил привлечь к обсуждению нескольких унтер-офицеров, старых солдат: они были знакомы с методами ведения партизанской войны. В результате мы решили вернуться в первую деревню. Вернувшись на старое место, где дожидались полковника с Граном, мы опять отправили на разведку в деревню унтер-офицеров. Вернувшись, они сказали, что им не понравилась обстановка в деревне. Что-то там не так.
Теряясь в мрачных догадках, мы скакали по темному лесу, ориентируясь по луне, мелькавшей в просветах между деревьями. Неожиданно мы услышали лошадиное ржание. Наши лошади ответили, как мы ни пытались успокоить их. В обычных условиях кавалерийские лошади никогда не будут ржать.
Появилась надежда. Это наверняка была лошадь полковника или Грана, и наши лошади узнали ее. Мы двинулись в сторону, откуда донеслось ржание, и наконец из-за деревьев выбежала лошадь полковника и заняла свое место во главе нашей маленькой группы.
Лошадь была без седла, с порванной уздечкой. Судя по всему, ее привязали к столбу или дереву, и она умудрилась сорваться с привязи.
Мы опять собрали совет, но теперь уже все участвовали в обсуждении. Молодежь предложила немедленно ехать в деревню и обыскать каждый дом. «Старики» считали, что крестьяне убегут и мы никогда не найдем их в лесу. Один из унтер-офицеров предложил следующий план.
Гуськом бесшумно подъехать к деревне, окружить ее, дождаться рассвета, и при дневном свете один взвод с офицерами войдет в деревню и потребует от крестьян объяснения.
Мы расположились вблизи деревни, настроившись на долгое, томительное ожидание; собаки, чуя нас, лаяли всю ночь. Лошади щипали траву и грызли кору деревьев. Мы ждали. Время, похоже, остановилось. Стрелки часов неохотно перемещались по циферблату. Мы молча курили, думая о полковнике и Гране. Нас терзали самые худшие подозрения.
Утром мы окружили деревню, согнали на улицу все население, человек сто пятьдесят, и начали обыскивать дом за домом, сарай за сараем, свинарник за свинарником.
Перед одним из домов уланы нашли следы от сапог с узкими носами. Мы были уверены, что это следы полковника или Грана, – крестьяне не носят такую обувь.
Крестьяне, мужчины, женщины и дети, молча стояли на улице. Некоторые мужчины были в солдатской форме. Все они со страхом следили за нашими действиями.
Даже дети молчали. Они не смеялись, не плакали, а безучастно смотрели на нас. Я сделал попытку поговорить с крестьянами: протянул несколько кусочков сахара детям, но толпа по-прежнему угрюмо молчала.
Наконец я увидел капитана с несколькими солдатами, бежавших по улице прямо к толпе крестьян.
– Чей это дом? – срывающимся голосом закричал капитан. – Четвертый от угла?
Гробовое молчание.
Капитан выхватил саблю и заорал:
– Чей дом, я спрашиваю? Отвечайте, или я порублю всех на куски.
– Он сбежал, – раздался спокойный голос из толпы.
Я пошел к указанному дому, а капитан тем временем занялся крестьянами.
– Мужчины выстраиваются в ряд на этой стороне, а женщины с детьми переходят на другую сторону улицы.
Четвертый дом от угла стоял в глубине фруктового сада. Я прошел в калитку и через сад попал на задний двор. У стены сарая лежала большая куча навоза, и уланы разгребали ее вилами, прикладами винтовок и руками.
Они исступленно проклинали все на свете. Рядом с кучей на земле лежал окровавленный труп полковника. Я подошел в тот момент, когда уланы откапывали тело Грана. Наших товарищей забили вилами и размозжили им головы.
Я разрыдался. С мокрым от слез лицом я бессмысленно побрел по улице, переходя от дома к дому. Я машинально двигался в одном направлении, словно собираясь уйти из деревни, но потом, опомнившись, повернул назад и подошел к капитану, рядом с которым уже собрались все уланы.
Капитан с револьвером в руке стоял перед выстроившимися в ряд мужиками. Их было порядка пятидесяти человек. Подойдя к крайнему справа, лысому, потрепанному мужичонке с покрасневшими глазами и клочковатой бородой, капитан резко спросил:
– Кто их убил?
– Я не знаю, – запинаясь от страха и виновато моргая, ответил крестьянин.
Больше он ничего не успел сказать: капитан Вар выстрелил ему в лицо.
Теперь капитан подошел к следующему, одетому в солдатскую шинель. Мужик упал на колени.
– Я не убивал, ваша честь! – отчаянно крикнул он.
Вар выстрелил ему в голову, и бывший солдат упал лицом в землю.
Заплакали и закричали дети. Заголосили женщины, некоторые из них попытались убежать, но уланы, с саблями наголо и с винтовками, раздавая удары, не давали никому сделать ни шагу. Убежать дали только детям, и те быстренько попрятались в домах. Мужчины тоже начали кричать, и некоторые пытались вырваться и убежать, но уланы выстроились спереди и сзади и взяли винтовки на изготовку.
– Стоять! – громовым голосом заорал унтер-офицер. – Шаг в сторону, и вы все будете расстреляны.
Со мной сделалась истерика. Выхватив револьвер, я решительно двинулся к крестьянам, намереваясь разрядить его в первых попавшихся. Крестьяне еще громче загомонили, но сквозь крик прорезался чей-то мощный голос.
– Это он, он все начал, – и вперед вытолкнули тощего мужика.
Вар подскочил к нему и спокойно спросил:
– Ты их убил?
Глядя поверх головы капитана равнодушными глазами, крестьянин молчал.
Вар набросился на него и стал избивать. Капитан сбил крестьянина на землю, начал пинать ногами, бить прикладом. Впав в неописуемую ярость, он наносил удар за ударом, но крестьянин не защищался, а только стонал, обхватив голову руками.
Замершая толпа молча наблюдала за происходящим. Вар, склонившись над бесформенной серой грудой, несколько минут назад бывшей высоким тощим мужчиной, несколько раз выстрелил ему в живот. Отбросив револьвер в сторону, капитан отошел, прислонился к стене дома и разрыдался.
Унтер-офицер с деловым видом пошел вдоль шеренги крестьян, указывая пальцем в каждого пятого, а затем отдал приказ вывести их из строя и расстрелять на заднем дворе. Двенадцать крестьян расстреляли. Оставшиеся безмолвствовали.
Мы положили тела полковника и Грана в крытую повозку.
Затем подожгли все дома и, когда деревня запылала, словно один гигантский костер, поскакали прочь.
<< Назад Вперёд>>
