2. Тренды долгосрочной динамики урожайности
Для целей настоящего исследования предлагается использовать метод «разорванного» тренда, благодаря которому можно графически выделить в сельском хозяйстве страны — на протяжении 212-летнего периода (1795-2007) — этапы смены технологического базиса производства, институциональной и экономической основы его социальной организации (форм собственности, типов хозяйства).
Согласно классической методике Кондратьева, на протяжении всего периода для оценки динамики изучаемого параметра подбирается одна неизменяемая линия тренда. Метод «разорванного» тренда предполагает, что линия тренда описывается не одним уравнением на протяжении всего исследуемого периода, а имеет разные уравнения (линейного типа) и, соответственно, на графике - различный наклон, зависящий от интенсивности изменения урожайности. Именно при исследовании циклически-волновой динамики урожайности, присущей кардинально различным технологическим стадиям бытия сельского хозяйства (смену таких стадий мы наблюдаем на протяжении двух рассматриваемых веков), выявляются все преимущества данного метода. Так, динамика урожайности, свойственная периоду XIX века, характеризуется весьма незначительными изменениями (по сравнению с движением урожайности, например, в середине XX века), и при построении единой трендовой линии во всем временном интервале таковые изменения просто не могут быть учтены. Методика «разорванного» тренда позволяет успешно решить эту задачу.
Визуальный анализ динамики урожайности на отрезке в 212 лет (см. рис. III-1) показывает, что существуют временные точки (или короткие периоды), где характер движения данного параметра качественно изменяется (в этих точках либо может резко меняться скорость изменения параметра, либо отрицательная динамика его изменения может сменяться положительной). Это связано со сменой технологических режимов роста и может свидетельствовать не только о чередовании фаз в рамках одного цикла, но и о начале нового «большого цикла». Рельефно такой перелом проявляется, например, в точке 1948-1949 гг. (см. рис. ΠΙ-1), но его можно идентифицировать, хотя и при менее выпуклом изломе трендовой линии, в точке 1867 г.
Методика «разорванного» тренда предназначена для определения временных точек перелома и подбора трендовых линий, соответствующих различным историческим периодам роста. Предложенный в работе метод состоит в следующем. На первом этапе, прибегнув к экспертному анализу, мы выделяли возможные 5-летние области, в рамках которых предположительно могла находиться точка перелома тренда. Таким образом, график натуральных величин как бы разбивался на две части с одной общей 5-летней областью, но так как исследовалось сразу несколько предполагаемых областей перелома, то и вариантов разбивок было несколько. Для каждого варианта разбивки на стороне каждой из двух частей графика рассчитывались (по методу наименьших квадратов) две пересекающиеся линии тренда. Критерием выбора нужного варианта разбивки были два необходимых условия: во-первых, точка пересечения тренда должна была находиться в 5-летней области перелома, ранее предположенной именно для данного варианта разбивки; и, во-вторых, стандартная ошибка отклонения пересекающихся трендов от реального ряда показателей для данного варианта (по сравнению с другими вариантами) должна была быть минимальна. Если выбранный вариант разбивки графика удовлетворял обоим перечисленным условиям, а также не противоречил первоначально сделанной экспертной оценке, касавшейся реальных возможностей смены режимов роста в выделенный исторический период, то мы рассматривали временную точку пересечения трендов как точку перелома в режиме технологического роста, а отрезки трендов как наиболее точно отражающие движение исследуемого параметра. Такая точка перелома могла совпадать с началом следующего цикла (в идеальном, с точки зрения волновой динамики, случае), как это было в 1949 г., а могла и не совпадать (если имели место существенные экономические деформации в развитии хозяйства агросферы), примером чего может служить 1867 г.
На основании этой методики, изучая динамику урожайности зерновых в 1795-2007 гг. (см. Приложение-3.1), мы выделили пять периодов, которые показаны на рис. III-1. В таблице IIΙ-1 приведены временные границы этих периодов и соответствующие им уравнения линейных трендов. В уравнении тренда урожайность (Y) зависит от времени (t), причем за начальную точку отсчета времени (t=0) принят первый год выделенного периода. Уравнение линейного тренда имеет вид Υ = a + b*t, где a - начальное трендовое значение урожайности в выделенном периоде, Ь - приростной коэффициент урожайности (или наклон графика тренда), в частности при положительных значениях коэффициента Ь трендовый уровень урожайности имеет тенденцию к увеличению, при отрицательных — к снижению.
Рис. III-1
Россия: динамика урожайности зерновых в 1795-2007 гг., ц/га
Попытаемся объяснить, что в долгосрочной исторической ретроспективе определяло трендовый уровень динамики урожайности хлебов в России5, а также чем могли быть вызваны переломы трендовой линии на графике урожайности (см. рис. III-1).
Таблица III-1
Тренды динамики урожайности зерновых в России по периодам, 1795-2007 гг.
* Этот период разбит на два подпериода: первый, длительностью 21 год, характеризующийся длительной стагнацией роста урожайности зерновых, и второй, охватывающий первые семь лет XXI века, в течение которых произошел одномоментный скачок урожайности (2001-2002), позволивший вытянуть в положительную динамику тренд всего пятого периода.
Первый период (1795-1867) характеризовался, как было показано ранее (см. табл. II-9, III-1), абсолютной стагнацией урожайности (ежегодный темп ее прироста составил минус 0,001%), трендовый уровень урожайности хлебов (рассчитанный по таблице III-1) за все 72 года показывал значения 5,25 ц/га. Какие факторы определили столь длительный застой в динамике урожайности зерновых? В предыдущей главе мы рассказали, по каким направлениям изменялась технология высева хлебов в средней полосе и на юге России в XIX в. (особенно во второй его половине), однако положение аграрного сектора страны на рубеже XVIII-XIX вв., когда формировались предпосылки модели зернового хозяйства, определившей движение урожайности хлебов в течение первых шести с лишним десятилетий XIX века, затронуто не было.
Почти весь период 1795-1867 гг. прошел под давлением сохранявшихся крепостнических отношений, которые уже с начала XIX века существенно тормозили рост экономической эффективности в аграрном секторе. В российском сельском хозяйстве были распространены хозяйства двух типов: помещичье и крестьянское. Особенности российской статистики в XIX в. позволяют вычленить сектор помещичьих имений (к нему относились помещичьи хозяйства и хозяйства крепостных крестьян, которые считались собственностью помещиков и несли повинность в форме барщины и/или оброка), на который приходилось 59% посевов зерновых; крестьянские хозяйства, возделывавшие земли, принадлежавшие государству -«казне» (в этот сектор включались крестьяне, которые считались «свободными сельскими обывателями» и выплачивали в казну ренту в виде денежного оброка), располагали 38% посевов зерновых; удельные крепостные крестьяне (они были прикреплены к землям царской фамилии и выплачивали казне денежный оброк) обрабатывали 3% посевной площади. Если выделить примерную долю запашки в помещичьих имениях, то получим следующие соотношения социального распределения посевной площади под зерновыми: 24% посевов зерновых культур приходилось на хозяйства помещиков, 35% — на хозяйства крепостных крестьян, 38% — на хозяйства государственных крестьян, 3% — на хозяйства удельных крестьян6.
В последнюю треть XVIII в. происходил подъем сельскохозяйственного производства. В связи с реформами 60-х годов XVIII в. укрепился тип помещичьего хозяйства, основанный на подневольном (крепостном) труде и частично ориентированный на рынок7. Освободившиеся от обязательной государственной службы помещики стали воспринимать земледелие как источник получения товарного хлеба и, соответственно, денежных доходов. В этот период начал формироваться общероссийский рынок зерна. Согласно исследованиям Б.Н. Миронова, скачок в рыночной инфраструктуре произошел в России с 1760 по 1790 г., когда численность торговой сети (ярмарок, базаров, торговых стационарных центров) увеличилась с 955 до 2571 пункта, в дальнейшем вплоть до 60-х годов XIX в. она оставалась практически неизменной (2636 пункта в 1860 г.)8.
Реформы Екатерины II способствовали росту у помещиков интереса к занятиям сельским хозяйством. В частности, в крупных помещичьих экономиях бурно развивалось оранжерейное производство престижных сельскохозяйственных продуктов - фруктов, овощей, цветов. На плодородных землях в черноземных губерниях основывались обширные помещичьи зерновые хозяйства, производившие хлеба не только для внутрихозяйственного потребления, но и для рынка, главным образом, внутрироссийского. Постепенно эти хозяйства стали поставлять зерно на внешние рынки, хотя следует отметить, что доля экспорта хлебов в общероссийском экспорте была на рубеже XVIII-XIX вв. весьма незначительной. Товарность сельскохозяйственной продукции начала медленно повышаться; по данным Б.Н. Миронова (опиравшегося в своих оценках на расчеты В.К. Яцунского и И.Д. Ковальченко), товарность зерновых поднялась с 9-12% их валового сбора в начале XIX в. до 17-18% в 60-х годах XIX в.9 По расчетам зернового баланса, проведенным Начальником ЦСУ П.И. Поповым, выход зерна на рынок в 1840-1850 гг. составил 11,4% валового сбора, в 1850-1860 гг. — 15,7%, в 1861-1870 гг. — 16,4% (см. табл. III-2). Причем в поставках на рынок товарного хлеба преобладали помещичьи экономии. По оценкам А.С. Нифонтова, «уровень товарности земледелия в помещичьих экономиях достигал 57-59%, в хозяйствах помещичьих крепостных
— 6-8%, государственных крестьян — 11-13% валового сбора»10 (хлебов).
Создание в 1765 г. Вольного экономического общества расширило доступ наиболее активной части помещичьего сословия к современным знаниям в области аграрного производства. Однако несмотря на то, что в отдельных помещичьих хозяйствах начали проводиться организационные и, в меньшей степени, технологические усовершенствования, экономический рост в сельском хозяйстве в целом определялся экстенсивными факторами.
Увеличение производства происходило, во-первых, за счет расширения посевных площадей во вновь осваиваемых регионах Причерноморья и Сибири (результатом явилось увеличение числа крестьянских хозяйств) и, во-вторых, за счет распашки части угодий на уже освоенных помещичьих землях в «старых» районах (лесных полос, покосов). О том, с какой быстротой развивалась экстенсивная форма хозяйства в Центрально-земледельческом районе, свидетельствуют данные, приводимые в работе российского историка Л.B. Милова: в Тульской губернии в 1788 г. под посевами было занято 46,7% всех ее пахотных угодий, в 1821 г. — уже 76,9%, а в 1859 г. посевы занимали почти всю площадь пахотных угодий губернии — 99,2%11.
Существенных технологических сдвигов в этот период не наблюдалось. Преобладающими системами земледелия были в это время трехполье - в Центральной России (удобренный пар, озимая рожь, овес или другие яровые), переложная система на вновь осваиваемых землях — в южных и юго-восточных губерниях, подсечная12
— в лесистых северных районах; в структуре посевов преобладала рожь (свыше 50% до середины XIX в.; см. табл. II-1); традиционные сорта предполагали достаточно большую густоту высева при «мелком» размере семян (см. табл. II-3, II-4). О селекции новых сортов зерновых упоминаний не встречается; на вновь осваиваемые земли переносились сорта, возделывавшиеся в традиционных районах российского земледелия и плохо адаптированные к условиям новых районов, что давало на этих землях более низкие урожаи зерновых. (Только к концу XIX в. появились новые сорта зерновых, в частности пшеницы, позволявшие увеличить урожайность хлебов в южных и юго-восточных губерниях России.)
Увеличивающиеся потребности рынка в товарном зерне (при отсутствии мотивации к повышению производительности труда) помещики восполняли усилением эксплуатации крепостных крестьян. Преобладающей формой организации хозяйственной деятельности стала выступать барщина, предполагавшая бесплатный принудительный труд крепостного крестьянина, отрабатывавшего определенное количество дней в помещичьей экономии. Барщина заменила (а чаще - дополнила) собой оброчный тип отношений между крестьянином и помещиком, при котором крепостной крестьянин выплачивал натуральный и/или денежный оброк, но распоряжался своим рабочим временем13. Причем затраты рабочего времени крепостных крестьян на отработки росли прямо пропорционально развитию товарного производства. Точные статистические данные по количеству барщинных дней по России в XVIII - XIX вв., к сожалению, недоступны, но, по грубым оценкам, можно установить, что если в конце XVII в. нормой затрат рабочего времени крестьянского двора при работах на барщине было 1-2 дня в неделю, то к концу XVIII в. количество отработочных дней достигало в некоторых губерниях 5-6 дней14. Это потребовало от Власти законодательного ограничения числа барщинных дней, что и было сделано Указом Павла I от 1797 г. (установившим, что барщина не может превышать трех дней в неделю с крестьянского двора). Этот указ, однако, помещиками практически не исполнялся. Побуждаемая рынком, неутолимая жажда прибавочного труда у крепостников-помещиков, захватывавшая все большую часть рабочего времени, необходимого для осуществления воспроизводства в самом крестьянском хозяйстве, вместе с тем свидетельствовала о том, что бесплатный ресурс дальнейшего роста доходов помещичьего хозяйства на основе увеличения в нем производства зерновых был к началу XIX в. исчерпан.
Крепостное крестьянское хозяйство являлось своего рода сообщающимся сосудом, прочно связанным с помещичьим хозяйством: ведь тот ресурс рабочего времени, который прибавлялся за счет усиления эксплуатации крепостных в помещичьем хозяйстве, убывал в крестьянском хозяйстве. Данный тип хозяйства, располагавшийся на плодородных черноземных землях, мог бы показать более высокую урожайность, но из-за общего обветшания хозяйства, преобладания традиционных форм в производственной деятельности, этого не происходило15.
Стагнация урожайности зерновых в крестьянском хозяйстве в рассматриваемый период была обусловлена и тем, что средств, поступавших в его бюджет от продажи «излишков» зерна (из-за низких цен на хлеб), едва хватало (а Н.М. Дружинин отмечает, что во многих случаях — и не хватало) на выплату денежных повинностей и покупку тех необходимых продуктов, произвести которые в своем хозяйстве крестьянская семья не могла16.
Хозяйство государственных крестьян, более свободное в использовании своего труда и отягощенное меньшими повинностями, по сравнению с крепостным крестьянским хозяйством, также не показывало роста урожайности зерновых. Экстенсивное распространение земледелия в восточные и южные губернии осуществлялось за счет расширения именно этого ареала крестьянского хозяйства17. Крестьяне вынуждены были приспосабливаться к новым типам земель, адаптируя традиционные технологические приемы, сельскохозяйственные орудия и сорта зерновых в процессе освоения этих земель. Поэтому на почвах южных и юго-восточных губерний урожайность зерновых оказывалась ниже, чем в зонах традиционного для России земледелия. Причем здесь наблюдался интересный статистический казус: урожайность хлебов, выраженная в «сам-столько», в южных и юго-восточных губерниях могла быть выше, чем в центральных районах, но из-за существенно более низкого «веса сама» в этих губерниях (о коэффициенте перевода сам-столько в кг/га см. предыдущую главу) реальная урожайность, выраженная в килограммах зерна, собранного с одного гектара посевной площади, была ниже среднероссийского показателя18. Все эти факторы приводили к снижению среднего по России показателя урожайности зерновых.
В целом при традиционной системе земледелия урожайность хлебов в России больше зависела от района возделывания, чем от типа хозяйства. Все хозяйства определенного района характеризовались единым уровнем технологического развития, так как и в помещичьих, и в крестьянских хозяйствах применялись однотипные семена, инвентарь, использовались одни и те же агрономические приемы. А.С. Нифонтов указывает на два резерва повышения урожайности хлебов в России19. Во-первых, на более высокую агротехническую оснащенность хозяйства в отдельных нечерноземных губерниях (Прибалтика, Вологодская губерния), которая позволяла передовым помещичьим экономиям поддерживать относительно высокий уровень урожайности, такие хозяйства, однако, составляли не более 11% всех помещичьих хозяйств этих губерний. Во-вторых, на тот факт, что потенциал естественного плодородия почв черноземной полосы использовался при господстве традиционных технологий не в полной мере.
Ярким доказательством экстенсивного типа развития зерно-производящего сектора являлся также стабильно низкий уровень производительности труда в земледелии. Так, рост объема производства в земледелии в сопоставлении с ростом рабочей силы примерно за век (вторая половина XVIII - первая половина XIX в.) составил 14%, а подушевые сборы зерновых увеличились на 7% - за шестьдесят лет (с 1802 по 1863 г.)20. Темп прироста производительности труда в земледелии в течение всего рассматриваемого периода можно оценить как 0,1% в год (!).
Второй период (1867-1915.). Обозначившийся с 1867 г. стабильный подъем урожайности зерновых хлебов (см. рис. III-1 и табл. III-1) стал возможен благодаря двум (несомненно взаимосвязанным) обстоятельствам: во-первых — Великой реформе 1861 г., главным результатом которой стало освобождение личности крестьянина от крепостной зависимости, последовавшим за ней реформам 1863 г., 1866 г. (они касались изменения социального положения удельных и государственных крестьян) и, наконец, аграрной реформе 1906 г., связанной с именем П.А. Столыпина; во-вторых — быстрому вовлечению экономики России, и в частности ее аграрного сектора, в международное разделение труда.
Трендовый уровень урожайности хлебов (расчет осуществлен по данным табл. ΠΙ-1), который отображает положительный рост в рассматриваемый 48-летний период, вырос на треть — с 5,24 ц/га до 7,09 ц/га (ежегодный темп прироста урожайности составил 0,7%). Рассмотрим причины происшедшего в 1867 г. слома стагнационной (характерной для предыдущего 72-летнего периода) тенденции в движении урожайности хлебов.
Первая — институциональные изменения в структуре земельной собственности России. С отменой крепостного права, подчеркивает A.M. Анфимов, земля с некоторыми ограничениями, касавшимися крестьянских наделов, стала объектом купли-продажи21. В рамках 1861-1866 гг. привел в своем исследовании 1914 г. французский ученый Эдмон Тери; он выделил следующие из них: 1) после получения крестьянами гражданских свобод помещичья власть была заменена властью общины, которая стала выступать промежуточным звеном между государством и крестьянством; 2) крестьянские земельные наделы сохранялись за общиной, которая должна была выплачивать выкуп22; 3) пользователями земли являлись крестьяне, которые по завершении выплаты выкупа могли распоряжаться своим наделом, т.е. выделить его из общинной собственности, осуществлять продажу или сдачу в аренду, не меняя при этом целевого использования земель; 4) государство помогало общинам осуществлять платежи по выкупу, предоставляя им ссуды23.
В дальнейшем аграрная реформа 1906 г., связанная с именем П.А. Столыпина, отменив все накопившиеся за сорок пять лет выкупные платежи по наделам и повинностям, освободила простор для формирования реальной частной собственности крестьян во владении землей. В рамках этой реформы были проведены межевание и выделение крестьянам земельных участков, направленное на разрушение общины; расширялись зоны сельскохозяйственного производства путем переселенческой политики; постепенно закладывались условия для перехода производителей к новым технологическим методам хозяйствования.
Таким образом, в результате реформ в России был введен институт частной собственности принципиально нового «окраса» (категории), характеризовавшийся тем, что земля (хотя и в урезанном виде) стала принадлежать непосредственному сельскохозяйственному производителю (первоначально — коллективному, представленному общиной).
В течение четырех с половиной десятилетий, прошедших между реформами 1861-1906 гг., постепенно формировались новые типы крестьянского хозяйства, трансформировалось сознание земледельца-производителя, изменялась мотивация его сельскохозяйственной деятельности. Все чаще целью аграрного производства начинала выступать прибыль. Такая целевая функция превалировала в помещичьих хозяйствах (хотя относительная роль последних в производстве хлеба падала по сравнению с предыдущим периодом), а также в хозяйствах нового типа, создававшихся купечеством и разбогатевшими крестьянами путем покупки (и/или аренды) земли. Если в середине XIX в. 24% посевов зерновых концентрировалось в помещичьем хозяйстве, то к концу века удельный вес таких посевов сократился до 21-22%, но получили распространение частнособственнические хозяйства крестьян и купцов, которые (хозяйства) сталиреформ 1861-1866 гг. были унифицированы различные типы крестьянского хозяйства, которых (как указывалось ранее) было три: хозяйства крепостных, удельных и государственных крестьян, т.е. законодательно было оформлено единое, с точки зрения гражданских свобод и экономических прав, крестьянское сословие. Весьма точную, по нашему мнению, трактовку принципов реформы занимать 8% посевной площади24. Таким образом, в конце XIX в. на долю всей группы частновладельческих хозяйств приходилось 30% хлебных посевов в России, остальные же 70% были сосредоточены в крестьянском хозяйстве на надельных (общинных) землях.
Существует определенная корреляция между формой земельной собственности и типом организации производственной деятельности в земледельческом хозяйстве. Оцениваемое по критериям отношения к рынку, крестьянское хозяйство России развивалось по двум направлениям: во-первых, по традиционному пути - хозяйство ориентировалось, главным образом, на обеспечение средствами к жизни крестьянской семьи, в нем использовался преимущественно труд самого производителя и членов его семьи (концентрировалось такое хозяйство на надельных землях), и во-вторых, по капиталистическому пути - хозяйство работало на рынок, было нацелено на получение прибыли и использовало в аграрном производстве, помимо собственного труда, еще и труд наемных рабочих (распространение такой тип хозяйства получил на частнособственнических землях).
В крупных помещичьих экономиях (они были уже полностью интегрированы в рыночную структуру и целевой функцией основной массы таких хозяйств выступало производство товарного зерна) можно также отследить две формы организации хозяйственной деятельности: отработочное, или «кабально-крепостническое» (А.А. Кауфман), хозяйство с раздачей земли в мелкую аренду и обработкой земли инвентарем крестьянина (иногда инвентарем владельца), расчеты с владельцем (бывшим помещиком-крепостником) в таких хозяйствах осуществлялись по преимуществу «исполу», т.е. путем выплаты владельцу в виде арендной платы натурой половины собранного урожая (частично практиковались также денежные расчеты); и капиталистическое хозяйство, где применялся наемный труд, внедрялись передовые технологии, технические средства труда 25. Сопоставимых данных для оценки удельного веса капиталистического типа хозяйства в рамках аграрного сектора России не существует, но если судить по степени распространения наемного труда в сельском хозяйстве, то его доля к началу XX в. не была значительной. По Всероссийской переписи населения 1897 года, наемные сельскохозяйственные рабочие составляли 9,5% всего взрослого сельскохозяйственного населения (в то время как, например, в Германии, по переписи 1907 года, их доля достигала 29,5% всего числа работников в сельском хозяйстве)26 .
Следует отметить, что на старте капиталистического пути владелец далеко не всегда стремился внедрять новые технологии, а выжимал максимум прибыли из уже освоенных ресурсов. В России это было связано с отсутствием (и даже - прямым расхищением) инвестиционных ресурсов27. К концу XIX в. капиталистическое аграрное хозяйство в среднем по России не успело «набрать обороты» для того, чтобы стать более продуктивным (с более высокой урожайностью хлебов), нежели традиционное28; и только с развитием рыночных отношений, расширением спроса на товарный продукт земледелия под влиянием реформы 1906 г. мы наблюдаем корреляционную связь между ростом урожайности зерновых и территориальным расширением капиталистического типа хозяйства29.
Вторая причина - государственная политика, способствовавшая развитию земледелия и, в частности, увеличению экономической эффективности зернового производства. Существенный сдвиг наблюдался в структуре посевов, на смену традиционной российской культуре Центральных черноземных районов — ржи пришла культура Южных районов — пшеница, которая несла с собой и новую агротехнику (о некоторых особенностях возделывания культуры пшеницы см. предыдущую главу), постепенно стала трансформироваться техническая база в аграрном секторе, появились сельскохозяйственные машины, внедрялись новые сорта семян, вводились прогрессивные системы севооборотов30.
Менялось в определенной степени районирование зернового производства, сокращались посевные площади в нечерноземном Центрально-промышленном районе, где производство хлебов становилось относительно менее выгодным объектом экономической деятельности, расширялись посевы зерновых на высокоурожайных черноземных землях, особенно в южных и юго-восточных губерниях 31.
Начиная с 80-х годов XIX в. государство стало внедрять различные формы экономической поддержки сельскохозяйственного производителя, как крупного помещика, так и мелкого крестьянина, в первую очередь посредством организации системы кредитования производителя. Оно стало предоставлять ссуды на развитие сельскохозяйственного производства (Госбанк России), позднее - ипотечный кредит на приобретение земли (Крестьянский поземельный банк и Дворянский банк) и, наконец, «народный» кредит, ориентированный на поддержку мелкого производителя32. Только оборот «народного» кредита, самого доступного для мелкого производителя, вырос с 1905 по 1912 г. более чем в 5 раз — с 112,5 млн. руб. до 580,4 млн. руб. Общая площадь земель, проданных крестьянам в кредит Крестьянским поземельным банком за 30 лет (с 1883 по 1912 г.), составила 16,3 млн.га (15% всей посевной площади)33.
Существенное увеличение эффективности хозяйства было достигнуто благодаря усовершенствованию сельскохозяйственных орудий труда. Н.М. Дружинин отмечает, что этот процесс начался сразу после отмены крепостного права34, однако широкий масштаб внедрение новых средств труда приобрело после реформы 1906 г. В частности, в первое десятилетие XX в. наблюдался существенный рост импорта сельскохозяйственных машин, минеральных удобрений из-за рубежа35.
Начиная с 1906 г. большие ассигнования правительство России выделяло на сельскохозяйственное образование, причем задача получивших образование агрономов состояла не только в разработке новых агрономических приемов, селекции высокоурожайных сортов, но и в передаче новейших знаний непосредственному производителю — крестьянину.
Третья причина — производство хлебов в России принимает рыночный характер. Постепенно в течение второй половины XIX в. увеличивалась товарность зернового производства, особенно активно этот процесс стал проявляться с 1870-х годов. Так, за десятилетие с 1861-1870 гг. по 1871-1880 гг. товарный выход зерна на внутренний рынок вырос более чем на 5 процентных пунктов, с 16,4% до 21,5% общей массы зерна, учтенного хлебофуражным балансом, а к началу Первой мировой войны, по расчету Н.Д. Кондратьева, осуществленному по хлебофуражному балансу, товарный выход уже достиг 27,8% (см. табл. IIΙ-2).
Таблица III-2
Изменение товарности зернового хозяйства России, 1840-1913 гг.
* Рассчитано по: Попов П. Хлебофуражный баланс. 1840—1924 гг., в: Сельское хозяйство на путях восстановления. Под ред. JI. Крицмана, П. Попова, Я. Яковлева. М., 1925. С. 18, 37, 38 [данные за 1840-1850, 1850-1860, 1901-1905 гг.]; Нифонтов А.С. Зерновое производство России во второй половине XIX века. По материалам ежегодной статистики урожаев Европейской России. М.: «Наука», 1974. С. 214 [данные за 1861-1870, 1871-1880 гг.]; Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М.: «Наука», 1991. С.126,130,322 [данные за 1909-1913, 1913 гг.]. См. также: Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке. М., 2004, табл. СП-9.
В этот период отмечается активное включение зернового хозяйства России в международное разделение труда. Россия становится ведущей страной, экспортирующей зерно. Наиболее интенсивные процессы интеграции зернового производства России в мировой рынок приходятся на вторую половину XIX в. Так, в 1861 г. объем экспорта зерновых хлебов составлял около 1 млн. т, в 1881 г. он вырос до 3,2 млн.т., а к периоду 1896-1900 гг. — до 7,3 млн. т36. Причем не только поднимается общий уровень товарности, но и растет доля экспорта зерновых в общей массе товарного хлеба. К концу XIX в. удельный вес экспорта зерновых достигал уже половины величины их товарных поставок, осуществлявшихся российской деревней37. Интенсивность, с какой зернопроизводящее хозяйство России включалось в международное разделение труда, подтолкнуло экономическую активность во многих отраслях национального хозяйства, и, естественно, такая активность сопровождалась увеличением продуктивности зернового хозяйства.
Третий период (1915-1949) характеризовался не просто стагнацией трендового уровня урожайности, а даже некоторым его падением (ежегодный темп падения урожайности составил -0,02%). В течение всех тридцати четырех лет рассматриваемого периода тренд урожайности зерновых имел, хотя и небольшой, отрицательный наклон (см. табл. III-1, рис. IIΙ-1), отразивший снижение среднего уровня урожайности с 7,09 ц/га в начале периода до 7,08 ц/га в его конце. Первая мировая война 1914-1918 гг. ввергла в кризис всю экономику России, однако наиболее значительное сокращение урожайности началось со времени Октябрьского переворота 1917 г. и последовавшей за ним Гражданской войны; так, в 1921 г. показатель урожайности был равен 5,0 ц/га (см. Приложение-3.1). Значимым институциональным преобразованием этого периода стала национализация земли, проведенная в 1917-1919 гг., фактор, который заключал в себе возможность движения к положительному росту продуктивности крестьянского хозяйства, но с самого же начала «новой (коммунистической) эры» труднопреодолимым препятствием на пути сельскохозяйственного прогресса встала политика «военного коммунизма», губительно воздействовавшая на экономический рост в аграрном воспроизводстве; только в период НЭПа обозначился рост урожайности, связанный с развитием рыночных отношений в российской деревне. Последовавшая на рубеже 20-30-х годов XX в. коллективизация, вызвавшая резкое увеличение товарного выхода зерна (в первую очередь за счет использования внеэкономических методов изъятия зерна из коллективных хозяйств), не сопровождалась каким-либо ростом урожайности зерновых. При нулевом темпе роста средней урожайности удельный вес товарной продукции, реализованный за пределами деревни, в валовом сборе зерновых вырос с14,8% в 1926/27 г. до 40,1% в 1940 г.38.
В конце XIX в. повышение товарности крестьянского хозяйства, происходившее в условиях роста рыночных отношений (см. табл. III-2), сопровождалось как экстенсивным расширением ареалов пахотных угодий, так и определенными технологическими усовершенствованиями, проявлявшимися в росте урожайности зерновых, однако тот же фактор (повышение товарности), действие которого вызвано было внеэкономическими методами принуждения, не приводил к увеличению урожайности зернового производства, хотя хозяйство (теперь - коллективное) стало крупнее и, предположительно, продуктивнее, чем крестьянское хозяйство начала XX в. Отсутствовала одна, но, очевидно, существенная составляющая — мотивация экономической деятельности. В рассматриваемый период Россия (Советский Союз) пережила крупнейшую национальную трагедию - войну 1941-1945 годов, развязанную фашистской Германией против советского народа и вызвавшую гибель многих миллионов людей, разрушение огромной части экономического и ресурсного потенциала страны. В 1942-1943 годах значения урожайности хлебов упали даже до 4,2-4,4 ц/га — уровня конца XVIII века. И только после окончания Великой Отечественной войны, после завершения восстановительного периода (1946-1950 гг.) трендовый уровень урожайности хлебов начал быстро повышаться (см. рис. III-1).
Четвертый период (1949-1979). С начала 50-х годов XX века начинается сначала слабый, а потом все более усиливающийся подъем продуктивности производства в аграрном секторе. Ежегодный темп прироста урожайности зерновых составил 2,45%, а трендовый ее уровень поднялся в этот период более чем вдвое - с 7,08 ц/га до 14,74 ц/га (расчет по таблице III-1). (Хотя в исходных данных, возможно, содержатся определенные фальсификации, имеющие официальное название «приписки»39.) В истории сельскохозяйственного роста в России за два рассматриваемые нами столетия данный период отмечен самыми высокими темпами прироста урожайности хлебов. Связано это было с переходом зернопроизводящего хозяйства России на интенсивную стадию роста (см. табл. IIΙ-3). С середины 60-х годов в сельском хозяйстве стали осуществляться технологические трансформации производственной базы, выразившиеся в скачкообразном приросте использования химических средств повышения урожайности (минеральных удобрений, пестицидов и др.) и механизированных орудий обработки почвы (высокомощных тракторов, комбайнов), которые привели к существенному увеличению энерговооруженности отдельных стадий сельскохозяйственного труда40. Технологические трансформации как поступательное движение продолжались до конца 70-х годов, что позволило существенно увеличить урожайность зернового производства. В таблице III-3 отмечены некоторые факторы, способствовавшие становлению интенсивной стадии зернового производства в России.
Таблица III-3
Факторы интенсификации зернового хозяйства России, 1950-1995 гг*
* Составлено по: Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Сельскохозяйственная динамика. XX век. М.: ИВРАН, 1999, табл. 1-12.
Интенсификация зернового хозяйства, опиравшаяся на резко усилившуюся государственную поддержку, привела к росту урожайности зерновых (см. рис. III-1, Приложение-3.1). Надо при этом отметить, что трендовый перелом динамики урожайности хлебов, обозначивший начало рассматриваемого периода - 1949 г., совпал по времени с началом нового циклического подъема — 1947 г. (ср. рис. III-1 и III-2), и такая синхронность дала мощный импульс процессу увеличения урожайности зерновых.
Однако искусственно сформированное крупное коллективное хозяйство, управляемое из единого центра и лишенное рыночных и ценовых откликов (ибо связь «рынок ресурсов/рынок продуктов» в социалистической экономике отсутствовала), обладало очень высокими трансакционными издержками, т.е. издержками, направленными на реализацию прав собственности в форме, какой они существовали в Советском Союзе41. Несмотря на дальнейшее накачивание ресурсов в агросферу42, отсутствие мотивации к труду сельскохозяйственного работника и диспаритет43 между монопольно установленными государством ценами на продукцию сельского хозяйства, с одной стороны, и ценами на продукцию промышленности, с другой, катализировали с начала 80-х годов структурный кризис в экономике сельского хозяйства. Он и определил окончание периода бурного роста урожайности.
Пятый период (1979-2007) характеризуется вялотекущим подъемом трендового уровня урожайности зерновых, в целом за период 1979-2007 гг. он вырос с 14,7 ц/га до 16,8 ц/га (рассчитано по таблице III-1), при темпе прироста 0,45% в год. Причем два последних десятилетия XX века были отмечены тяготением к стагнационному типу изменения урожайности.
По-видимому, целесообразно разбить рассматриваемый период на два полупериода: а) 1979-2000 гг., темп прироста урожайности зерновых в котором составил 0,01% в год; б) 2000-2007 гг., аналогичный показатель в котором достиг 1,97% в год (см. табл. III-1). Первый полупериод отмечен резкими скачками урожайности (см. рис. III-1, Приложение-3.1): ее падение на рубеже 70-80-х годов, подъем с 1985 по 1993 г. (совпавший с периодом перестройки и сопровождавшийся, помимо прочего, существенным повышением закупочных цен на продукцию сельского хозяйства — по 1991 г.), резкий провал в 1994-1999 гт. - в период разгула рыночной стихии, губительно отозвавшегося на состоянии производственного потенциала сельского хозяйства44. В 2000-2007 гт. обозначился «одномоментный» скачок урожайности зерновых хлебов: так, средняя урожайность зерновых, увеличившаяся с 11,8 ц/га в 1998-2000 гг. до 17,1 ц/га в 2001-2003 гг., изменилась в дальнейшем крайне незначительно — 17,9 ц/га в 2004-2005 гг., 18,2 ц/га в 2006-2007 гг. (см. Приложение-3.1). На такой скачок урожайности зерновых, по-видимому, повлияла активная государственная политика в отношении зернопроизводящего хозяйства, воплотившаяся в создании с конца 90-х годов XX века под патронажем государства крупных корпораций в зернопроизводящей отрасли45.
В аграрном секторе России к началу XXI века сложились три типа хозяйств46 : «крупные и средние сельскохозяйственные предприятия», организованные на базе бывших колхозов и совхозов, крестьянские фермерские хозяйства, зачастую представляющие собой семейно-трудовые объединения лиц, связанных между собой родственными отношениями, и, наконец, хозяйства населения («личные подсобные хозяйства»). Производство основной массы (около четырех пятых) зерна в России приходится на сектор «крупных и средних сельскохозяйственных предприятий», хотя фермерские хозяйства уже все больше внедряются в этот процесс (см. табл. III-4).
Таблица III-4
Распределение производства зерна по типам хозяйств в аграрном секторе России, 2000-2007 гг.*, %
* Составлено по: Россия в цифрах 2007. Федеральная служба государственной статистики (см.: www.gks.ru)
Для стимулирования производства зерна государство стремится использовать многообразные меры бюджетно-налоговой и кредитно-денежной экономической политики: регулирует зерновые рынки, поддерживая закупочные цены на зерно на стабильном (в тенденции) уровне в течение данного годового цикла воспроизводственного процесса (в частности, путем политики «потолка» цен и использования механизмов товарных интервенций на внутренний рынок), постепенно улучшается рыночная инфраструктура, оптимизируются механизмы обеспечения крупного зернового хозяйства ресурсами производства (например, лизинг сельскохозяйственных машин, в частности тракторов), внедряется новая кредитная политика, предполагающая льготное кредитование сельскохозяйственного производителя.
В эпоху глобализации нельзя недооценивать роль государства. Опыт развитых стран свидетельствует о мощной государственной поддержке сельского хозяйства, проявляющейся, в частности, в крупных вливаниях ресурсов (субсидий и инвестиций) в аграрное производство — в 2003-2005 гг. такие ресурсы составляли от 16% (США) до 58% (Япония) стоимости валового сельскохозяйственного продукта47.
4 Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке. Индия, Япония, США, Россия, Узбекистан, Казахстан. М.: ИВ РАН, 2004. С. 456-457.
5 Трендовый уровень урожайности - это расчетные значения урожайности, соответствующие сглаженному (с помощью метода наименьших квадратов) ряду статистических показателей урожайности. Расчет трендового уровня урожайности осуществлялся на основании уравнений тренда, представленных в табл. III-1.
6 Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе 1861 - 1880 гг. М.: «Наука», 1978. С. 7-10; Нифонтов А. С. Зерновое производство России во второй половине XIX в. С. 96, 98,104, 194. Данные приведены на середину XIX в.
7 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Книга третья. М.: Мысль, 1993. Лекция 72. С. 163-167.
8 Миронов Б.Н. Внутренний рынок России во второй половине XVIII- первой половине XIX в. Л.: «Наука», 1981. С. 56-57.
9 Цит. по: Миронов Б.Н. Внутренний рынок России во второй половине XVIII - первой половине XIX в. С. 98-99; см. также табл. III-2.
10 Нифонтов А. С. Зерновое производство России во второй половине XIX в. С. 137.
11 Милое Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М.: РОССПЭН, 1998. С. 61.
12 Другое название подсечной системы, бытовавшей на Севере России, — «лядинная». В описываемый период при увеличивающемся спросе на товарное зерно зоны «лядинной» системы (как наименее эффективной) стали сужаться в пользу трехполья; см.: Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе. 1861 - 1880 гг. С. 147-154.
13 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Книга третья. Лекция 86. С. 462-467.
14 Захаров В.Н., Сорокин А.К Развитие предпринимательства в XVIII -начале XIX вв., в: Предпринимательство и предприниматели России. От истока до начала XX в. М.: РОССПЭН, 1997. С. 32-33. По оценкам Эдмона Тери, к середине XVIII в. количество барщинных дней составляло 3 дня в неделю с крестьянского двора; см.: Он же. Экономическое преобразование России. М.: РОССПЭН, 2008. С. 17.
15 Подробнее см.: Нифонтов А.С. Зерновое производство России во второй половине XIX в. С. 112-115.
16 Н.М. Дружинин пишет, что в середине XIX в. «доходы от земли не могли обеспечить ... исправной уплаты повинностей, а иногда не могли удовлетворить даже элементарной потребности в пропитании» (цит. по: Он же. Русская деревня на переломе. 1861-1880 гг. С. 132). Вместе с тем Б.Н. Миронов отмечает рост денежных доходов у части крестьян в период от конца XVIII в. до середины XIX в., так как цены на зерно в этот период росли более быстрыми темпами, чем крестьянские повинности; это, по мнению автора, привело к существенному увеличению платежеспособного спроса у зажиточной прослойки крестьянства (См.: Миронов Б.Н. Внутренний рынок России. С. 114-115).
17 Подробнее см.: Нифонтов А.С. Зерновое производство России во второй половине XIX в. С. 98.
18 Так, средний показатель урожайности по России в 1841-1850 гт. составлял 5,3 ц/га, по губерниям же были зафиксированы следующие показатели: Ярославская - 5,4 ц/га, Калужская - 5,4 ц/га, Владимирская - 4,6 ц/га, Рязанская - 5,8 ц/га, Орловская - 5,6 ц/га, Воронежская - 4,0 ц/га, Оренбургская - 3,8 ц/га, Ставропольская - 3,2 ц/га, Область Войска Донского - 3,0 ц/га. (Подсчитано по данным работы Л.В. Милова (Он же. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. С. 409-410), в которой данные по урожайности зерновых приводятся в «сам-столько» (показатели таблицы цитируются по работе: Ковальченко ИД. Динамика уровня земледельческого производства в России в XIX в., в: История СССР. 1959. Т.1. С. 68-69). Коэффициент перевода «сам-столько» в «кг/га», осуществленный нами для различных губерний, см. в Приложении-2 настоящей работы.
19 Нифонтов А.С. Зерновое производство России во второй половине XIX в. С. 122-123.
20 Миронов Б.Н. Внутренний рынок России во второй половине XVIII- первой половине XIX в. С. 98-99. (Автор ссылается на С.Г. Струмилина.)
21 Анфимов A.M. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (конец XIX - начало XX века). М.: «Наука», 1969. С. 44.
22 Понятие выкуп нуждается в расшифровке. Бывшие крепостные крестьяне по положению реформы 1861 г. должны были выплачивать неразделенный выкуп за земельный надел и оброчную (и/или барщинную) повинность помещику, причем реальная стоимость одной десятины земли (определенная на основании арендных цен) была в 2-10 раз (в зависимости от губернии) ниже величины неразделенного выкупа за аналогичный участок. Например, в 1863-1872 гг. в Ярославской губернии цена аренды одной десятины составляла 14,7 руб., а минимальный размер выкупа за нее определялся в 30,3 руб., максимальный - 47,9 руб.; в Новгородской - цена аренды земли равнялась 5,46 руб., а максимальный выкуп - 22,7 руб., в Оренбургской - 3,63 руб. и 33,3 руб. соответственно (данные из работы П.А. Зайончковского; см.: Он же. Проведение в жизнь крестьянской реформы 1861 г. М.: Соцэкгиз, 1958. С. 307). Государственные крестьяне также приобретали право собственности на земельный надел, но только после выкупа оброчной повинности путем ее капитализации. Причем для всех крестьян устанавливалась капитализация оброчных повинностей из расчета 6% годовых на 49 лет. (Подробнее см.: Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе 1861 - 1880 гг. Μ.: «Наука», 1978. С. 20-23, 105-106.)
23 Тери Эдмон. Экономическое преобразование России. М.: РОС-СПЭН, 2008. С. 20-21.
24 Подсчитано по: Нифонтов А.С. Зерновое производство России во второй половине XIX в. С. 233-234. См. также: Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе 1861 - 1880 гг. С. 116-117, 176-178; Анфимов A.M. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. С. 82.
25 Анфимов A.M. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. С. 187, а также Гл. 3, 4; Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе 1861 -1880 гг. Гл. 6.
26 Цит. по: Анфимов A.M. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. С. 375.
27 A.M. Анфимов отмечает, что выкупные суммы, полученные с крестьян после реформы 1861 г., которые могли бы пойти на техническое перевооружение производства, были истрачены помещиками России на «покрытие долгов и непроизводительные расходы»; см. там же. С. 364.
28 Там же. С. 109, 189.
29 Сопоставимые данные по 41 губернии Европейской России показывают, что в 1901-1905 г. по сравнению с концом XIX в. урожайность зерновых, как на крестьянских полях, так и на частновладельческих, не изменилась и составила 7,8 и 9,5 ц/га, а к 1911-1915 гг. она возросла до 8,6 и 10,5 ц/га соответственно, т.е. прирост урожайности за десятилетие в крестьянских хозяйствах равнялся 0,8 ц/га, а в частновладельческих - 1,0 ц/га; см. там же. С. 217.
30 Подробнее см.: Вайнштейн Альб. Л. Эволюция урожайности зерновых хлебов в России до войны и перспективы ее развития в будущем. С. 275-330. См. также: Анфимов A.M. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. С. 189-190.
31 Подробнее см.: Нифонтов А.С. Зерновое производство России во второй половине XIX в. С. 291.
32 Тери Эдмон. Экономическое преобразование России. С. 26-31.
33 См. там же. С. 30,31; Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Петроград, 1917. С. 60-61.
34 Подробнее см.: Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе 1861 — 1880 гг. С. 152-154.
35 Тери Эдмон. Экономическое преобразование России. С. 90; Анфимов A.M. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. С. 374; Вайн-штейн Альб. Л. Эволюция урожайности зерновых хлебов в России до войны и перспективы ее развития в будущем. С. 300-312.
36 Подробнее см.: Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке, табл. VI-4; Новиков С.В. История. Справочное пособие. М.: Слово, 1997. С. 612.
37 Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке. С. 226-229, 533, 572.
38 Подробнее см.: Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке, табл. СП-9; см. также С. 580 (прим. 3), С. 581 (прим. 12). B.C. Немчинов определяет внедеревенскую товарность сельского хозяйства СССР в 1926/27 году в 13,3% от величины валового сбора зерна (см.: Немчинов B.C. Сельскохозяйственная статистика с основами общей теории. М.: «Сельхозгиз», 1945. С. 58,59).
39 О проблеме «приписок» в «социалистической отчетности» см. Гл. I.
40 Подробнее см.: Растянников В.Г., Дерюгина ИВ. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке. Гл. И.
41 Трансакционные издержки - это «ресурсы, затрачиваемые на осуществление трансакций», т.е. на сохранение (поддержание) системы прав собственности при осуществлении экономической деятельности (цит. по: Институциональная экономика. Новая институциональная экономическая теория. Под ред. А.А. Аузана. М., 2006. С. 54,61). В социалистической экономике, где господствовала административно-командная система, трансакционные издержки определялись расходами на раздутый управленческий аппарат, поглощавшими свыше 10% общей суммы всех производственных затрат на сельскохозяйственное производство (см.: Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке. С. ИЗ), против, например, всего лишь 0,54% (без учета арендной платы и других обязательных платежей — 0,79%) издержек производства в пшеницепроизводящем секторе сельского хозяйства Японии (см.: Farm Economic Survey. 1998, in: Statistical Report on Agriculture, Forestry and Fisheries of MAFF. Japan. 1999, в: www.maff.go.jp).
42 Попытка борьбы государства с нерентабельностью выразилась, в частности, в субсидиальной поддержке аграрного сектора, которая особенно усилилась во второй половине 80-х годов XX в.; подробнее см.: Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке. С. 358-372.
43 Подробнее см. там же. Гл. Ill, ГУ.
44 Подробнее см. там же. С. 279-294.
45 Подробнее см. там же. С. 320-326.
46 Подробнее см. там же. С. 308-318.
47 См.: Agricultural Statistics at a Glance 2007. New Delhi, in: http://dacnet.nic.in .
<< Назад Вперёд>>
