Государственный строй
В этой сфере, как и в большой части остальных, теоретические тезисы ортодоксального ислама очень далеки от практики.
С ортодоксальной мусульманской точки зрения мусульманское теократическое государство есть община верующих, гражданский предводитель которой, султан (властитель, правитель), есть не более как шахвильдор, доверенный, приказчик Божий, который обязан пещись, на почве строгого исполнения требований шариата, о гражданских или религиозных делах доверенной ему Богом общины, получая за это, наравне с амилями, сборщиками ритуального налога, закята, и другими слугами общины, очень скромное денежное вознаграждение, около 40 копеек в день на наши деньги.
На практике, благодаря постепенно установившейся возможности самых разноречивых толкований мусульманского регламента и малой совестливости если не большинства, то, во всяком случае, многих мусульманских законоведов прошлого (и настоящего) времени, охотно дававших (и дающих) толкование и разъяснения, нужные для того или другого лица, правители мусульманских государств, еще во времена Багдадского халифата лишившиеся или, вернее, упустившие из своих рук власть законодательную и судебную, сделавшуюся достоянием книжников, законоведов, признанных обществом компетентными, и судей – казиев, сугубо вознаградили себя в других отношениях: широко игнорируя основные положения ислама о государственном устройстве и о закяте, они превратили мусульманскую общину в райят, стадо послушных и безответных рабов; закят, который должен расходоваться на помощь бедным, сиротам и калекам, на ведение войны с неверными и вообще на удовлетворение общественных и государственных нужд общины, закят, который, по существу, не может быть не чем иным, как главнейшим ресурсом государственной казны мусульманской общины, в руках позднейших мусульманских правителей превратился в их личный доход, которым они распоряжались произвольно, бесконтрольно и безусловно незаконно, недобросовестно; войска и даже народные ополчения, на обязанности которых лежали война с неверными, распространение ислама силой оружия и охрана общины от внешних врагов, в их руках постепенно превратились в опричников, давивших народ и служивших лишь личным или династическим целям этих правителей.
Это последнее являло собой такое противоречие основным положениям ислама, что позднейшие мусульманские законоведы, в особенности среднеазиатские, в своих трактатах стали называть военных «служителями тиранов».
Многовековая практика столь широкого игнорирования основных тезисов мусульманского регламента постепенно привела к совершенному искажению первичных форм мусульманского государственного устройства, к водворению ничем почти не обуздывавшегося произвола правителей и их сообщников, власть имущих лиц.
Небольшими симпатиями со стороны народа пользовались и ближайшие сотрудники среднеазиатских ханов и эмиров, тоже широко практиковавшие все виды самого необузданного произвола, чему немало, конечно, способствовали как личный пример и наклонности правителей, так равно и формы тогдашнего государственного устройства, ставившие деятельность большей части правительственных агентов в положение полной почти бесконтрольности и безответственности.
Ханство подразделялось на вилайеты, или бекства, отдававшиеся, подобно нашим допетровским воеводствам, на кормление правителям, бекам или хакимам.
Будучи почти неограниченным владыкой доверенного ему вилайета, маленьким ханом или эмиром вверенных ему территории и населения, собирая на quasi-законных основаниях законные и незаконные налоги, озабочиваясь о спокойствии в вилайете лишь в смысле беспрекословного подчинения населения всем законным и незаконным, разумным и неразумным требованиям предержащей власти и будучи обязанным по первому требованию хана или эмира явиться на указанный пункт «конно, людно и оружно», бек или хаким был обязан вместе с тем в указанные сроки являться к своему повелителю с тартуком – подарком, состоявшим из денег, лошадей, дрессированных соколов, ковров, халатов, разного рода тканей и тому подобных предметов, а иногда и продуктов сельского хозяйства: зерна, муки, масла и пр.
Главнейшей гарантией благополучного дальнейшего управления вилайетом была степень довольства хана представлявшимися тартуками.
Таким образом, для того, чтобы усидеть на месте, хаким должен был возможно больше давать хану; но чтобы сделать это не только не в убыток себе, но и при условии возможно большего и скорейшего личного обогащения, приходилось изыскивать способы возможно больше взять с народа в уверенности, что, сколь незаконными ни были бы эти поборы, они останутся безнаказанными до тех пор, пока хан будет удовлетворяться вручаемыми ему тартуками.
В совершенно таких же отношениях к беку (или хакиму) находились подведомственные ему амины и аксакалы, заведовавшие относительно небольшими районами и бывшие посредниками между беком и населением всего вообще вилайета, посредниками, конечно, не забывавшими себя и имевшими очень липкие руки, к которым, как и к бековским, пристало очень многое на длинном пути между сельской хижиной и ханской урдой..
Народ был стадом, которое пасли, то есть нещадно били и непрестанно стригли. Сарты, в особенности городские, давно утратив всякие следы воинственности, сознавая свое бессилие, по большей части молча покорялись этой тирании, отводя душу лишь келейными пересудами творившихся безобразий.
Киргизы, более свободолюбивые, более воинственные и энергичные, время от времени давали отпор, иногда наводя страх даже на ханские войска, несмотря на то что последние обыкновенно бывали вооружены лучше киргизов.
Вместе с тем народ редко находил правду и в суде, который у мусульман не коллегиальный, а единоличный, в лице ксазия, назначавшегося ханом (или хакимом), а потому в случае желания удержаться на этой должности, иногда бывавшей очень доходной, находившегося в непосредственной зависимости от того, кем он был назначен.
На суде казия в громадном большинстве случаев правым оказывался тот, кто или имел сильных покровителей, или мог дать достаточную взятку.
Двоедушие, продажность, а иногда и тупоумие казия давно уже сделались мишенью общественного сарказма; нет другой такой общественной деятельности, которая была бы осмеяна и опозорена восточной литературой в такой мере, как деятельность мусульманского судьи.
Были, конечно, и исключения; и среди казиев были люди правды, законности и нелюбостяжания; но, во-первых, их было сравнительно мало; а во-вторых, значительный процент этих праведников в свое время погибли от ножа или яда убийц, подсылавшихся ханами, хакимами или беками, которым мешали, становились на пути эти хранители и поборники ортодоксальной чистоты мусульманского закона.
Естественным последствием такого порядка вещей была, в особенности в отношении оседлого населения, совершенная необеспеченность личности и ее гражданских прав, и прежде всего прав имущественных; а это, в свою очередь, клало на психической физиономии народа отпечаток забитости, приниженности, низко-поклонности, продажности и двоедушия, всего того, что везде и всегда являлось неизбежным результатом растлевающего влияния продолжительной тирании деспотического правительства.
Общая сумма столь неблагоприятных для народной жизни условий в значительной мере усугублялась часто временностью династических и иных междоусобий, а равно и внешних войн, бывших особенно тяжкими для оседлого населения.
<< Назад Вперёд>>
