Листовка с разоблачением зубатовщины
Товарищи! Мы все теперь прекрасно сознаем наше положение и понимаем все, что делается вокруг нас. С самых юных лет мы вступаем в борьбу с жизнью, с 10-11 лет мы идем на фабрику зарабатывать свой тяжелый кусок хлеба, работаем в тяжкой, невыносимой атмосфере; мы не знаем ни веселья молодости, ни ласк матери, целый день работающей на фабрике, мы работаем сверх сил и меры, по целым дням, растрачиваем наше здоровье, нашу силу, недоедаем, недосыпаем, мерзнем, чахнем и часто погибаем преждевременной смертью, хотя несколько копеек, потраченных фабрикантами, могли бы сделать приспособления, которые предотвратили бы нашу гибель. Если мы доживаем до зрелой юности и начинаем сознавать всю несправедливость и жестокость всех условий жизни, созданных для нас правительством и капиталистами, и начинаем бороться, правительство посылает против нас на помощь фабрикантам своих жандармов и шпионов. Эти жандармы и шпионы окружают нас, следят за каждым нашим шагом, за каждым словом, за каждым вздохом. Мы чувствуем себя, точно в паутине, и стоит только нам подать малейший признак жизни, как на нас накидываются, забирают нас, облитых потом от тяжелой работы, обрызганных собственною кровью вследствие жестокой скаредности капиталистов, забирают нас, отдавших свои силы и соки, всю свою жизнь для обогащения капиталистов, лишают свободы и бросают в тюрьмы, где на холодном позорном тюремном полу мы гнием вместе с убийцами и ворами. Для нас нет суда, нам не позволяют говорить, писать, собираться, мы не должны ни пить, ни спать, для нас теплота не должна существовать, и мы должны быть довольны всем, а если нет, нас ссылают в Сибирь. Здесь остаются наши семьи, которые лишаются и того черствого куска хлеба, который мы им приносили домой, и постепенно гибнут. Так быстро наступает конец всякому из нас. Теперь мы сознаем не только это, не только наше отчаянно-скверное положение, но и начинаем сознавать, что для этого мы должны действовать все вместе, как один человек. Мы нашли в себе силу, и мы понимаем, что победим, если оружию и шпионству правительства и деньгам капиталистов мы противопоставим наше объединение и сознание. Но для этого нам нужна свобода личная, свобода слова, печати, собраний и стачек. Мы постепенно, шаг за шагом добиваемся этого, и ни аресты, ни палки, ни шпионы, ни жандармы, ни штыки, ни нагайки не могут остановить нас в нашем стремлении добиться полной свободы и организации нашей силы. Это поняло и правительство, поняло, что прежними приемами ему не уничтожить нашего движения. Прежние тайные шпионы и жандармы не много могли сделать: они могли обвинять и забирать в тюрьмы во время какого-нибудь действия, как-то: стачек, разброски прокламаций или случайного подслушивания разговоров, и забирали в тюрьмы десятки и сотни из нас. Но ведь оставались еще многие тысячи, на смену погибшим являлись другие. Поэтому теперь правительство изобрело новый способ — устранить всех сознательных из нас и сослать их в необитаемые места. Кроме увеличения числа тайных шпионов и жандармов, оно открыло собрание механических рабочих и ввело открытое шпионство. На этих собраниях, спрятав свои тигровые когти под овечью шерсть, свои волчьи зубы под человеческими губами, а свой лисий хвост под разодранный рабочий пиджак, эти шпионы смотрят на все умильными и слезливыми глазами и, скрывая свою волчью пасть, говорят нам сладкие слова. Эти звери принимают честный человеческий образ и выступают перед нами, как наши друзья. Вспомним, товарищи, как эти наглые негодяи и изверги ведут себя на наших собраниях. Кто выбрал Афанасьева, Красивского, Яковлева и Булгакова и многих других в руководители? Кем выбран совет наших собраний? Их выбрали жандармы и обер-полицмейстер. Вероятно, они уже чем-нибудь заслужили доверие жандармов и полиции; в каком бы виде они ни являлись перед нами, они не могут быть нашими друзьями. Вспомним, что только совет, состоящий из рабочих, назначенных Зубатовым и Треповым, может руководить нашими собраниями; вспомним 11 октября, когда один рабочий был прогнан из собрания за то, что сказал то, что помешал ему говорить на собрании Красивский; вспомним 18 октября, когда Яковлев потребовал от нас, чтобы мы следили за такими людьми, назвал их неблагонадежными и насмехался над ними. Яковлев всех нас просит быть шпионами; вспомните, что Булгаков потребовал записи по фамилиям всех ораторов. Для чего это? Конечно, по приказанию Трепова, чтобы знать, кого бросить в тюрьму, если он скажет правду; вспомним, что 13 сентября третий член совета назвал песню о Стеньке Разине «низкою и недостойною его, члена совета»; вспомним, что не всякий из нас имеет право проповедовать идеи на этих собраниях. Это право имеет лишь совет, который получил это право от Трепова; если же другие проповедуют свои идеи, то совет выбрасывает их из собрания; вспомним, что с 9 ноября совет стал посылать на районные собрания своего контролера, т. е. шпиона, для того, чтобы узнать всех честных рабочих и их потом арестовать. Ведь если кто предлагает нам что-нибудь вредное для нас, то мы сами поймем это. Зачем же контролер, если не для шпионства? Вспомните, что на жалобных листках совет непременно требует, чтобы выборные от недовольных подписывали свои имена. Это ведь тоже нужно для шпионских целей. Эти имена попадут к Трепову и Зубатову, и с выборными разделаются так, как и прежде с ними разделывались жандармы и полиция; вспомните, что наших выборных в совет шпион Афанасьев должен раньше экзаменовать, чтобы, конечно, узнать, что это за люди. Если это люди честные, не шпионы, непохожи на Афанасьева, то наши выборные не попадут в совет, а через некоторое время окажутся в тюрьме. Товарищи, нас обманывают, нас развращают, хотят нас всех превратить в шпионов, убеждают нас, что правительство, то самое правительство, которое лишает нас свободы, которое помогает капиталистам, которое набрасывает на нас войско с ружьями, казаков с нагайками, полицейских с дубинами, которое нас морит, это самое правительство не враг нам,— говорят эти ставленники Трепова и Зубатова. Товарищи, собрания, которые нам разрешили, имеют одну-единственную цель — ввести в нашу среду измену и облегчить шпионам возможность узнать действительно хороших и честных из нас. Руки членов совета наполнены жандармским золотом и держат железные цепи, чтобы сковать нас и нашу свободу. Они предают нас в руки жандармов. Стыдно жать руки этим изменникам, стыдно и опасно вести с ними дружбу. Наши товарищи, боровшиеся за нас и гниющие в тюрьме, объявляют их позорными, презренными ворами, забирающимися в душу честных, доверчивых рабочих; они плачут над участью тех из нас, которые подпали под влияние этих негодяев. Объявим и мы, товарищи, позорным и бесчестным вести с ними дружбу и изменой рабочему делу все поступки, совершенные под влиянием этих новых откровенных шпионов! Позор и презрение этим иудам рабочего класса!
Январь 1902 года.
Московский комитет российской социал-демократической рабочей партии.
Искровский период в Москве, с. 117—122.
<< Назад Вперёд>>
