Листовка «К офицерам», разоблачающая насаждение в армии звериной ненависти к освободительному движению
К ОФИЦЕРАМ
В г. Рязани 8 октября 1902 г., когда учебная команда Нежинского полка собралась перед началом занятий, штабс-капитан Петров, уже более пяти лет заведующий учебной командой, произнес вступительную речь о назначении солдата. Он говорил, что задача солдата — усмирять врагов не только внешних, но и внутренних, что за последнее время стали бунтовать крестьяне, например, в Харькове, и что в этом виновны студенты. «Это такая сволочь,— говорил он, употребляя при этом целый поток нецензурных ругательств,— если кто-нибудь из них станет вам что-либо говорить, душите его, сукина сына,— конечно, не прямо: за угол заведите, да там и придушите, дьявола, а девчонки ихние... курсистки тоже бунтуют, так казаки, которых вы видали на Курских маневрах, задерут им юбчонку, да так нахлещут нагайкой, что рубцы надолго останутся, а у нас нагаек нет, так вы...», далее штабс-капитан в возмутительно циничных выражениях советовал солдатам насиловать курсисток, гарантируя им притом полную безнаказанность: «Затащите ее только куда-нибудь подальше и не бойтесь, вам за это ничего не будет».
Приводимый факт, казалось бы, не требует комментариев. По своему чудовищному цинизму он заставит прийти в ужас каждого, в ком не заглохло еще нравственное чувство. И если мы не ограничиваемся только его опубликованием, то это потому, что лежащий перед нами ряд аналогичных фактов со всех концов России, столь же циничных, заставляет нас видеть в речи Петрова не самостоятельную выходку нравственно озверевшего человека, не случайный факт, а сознательно организованный и сверху вдохновляемый план нравственной подготовки русского войска к той его «новой роли» истязателя и палача, исполнять которую ему приходится все чаще и чаще. Борется ли задавленный нуждою рабочий против фабриканта из-за лишней поденной копейки — призываются войска, раздаются выстрелы, льется кровь; отстаивает ли крестьянин последний кусок хлеба, спасая себя, жену и детей буквально от голодной смерти,— опять войска, розги, надругание над человеческой личностью, кровь. И вся эта бездна истязаний, убийств совершается войском в защиту этого-то и так туго набитого кошелька. Но участвовать в таких преступлениях и насилиях не станет человек, сохранивший нравственное чувство. Командовать «пли» в безоружную толпу, просящую хлеба, засекать до смерти голодных людей, своих братьев, могут только люди, забывшие, что убийство, истязание есть страшное нравственное преступление — люди, обратившиеся в зверя. Но как люди-звери, которые не остановятся ни перед каким преступлением и зверством, нужны теперь и правительству, и фабрикантам, и помещику, сберегающим свой карман!
И вот в учебной команде происходит воспитание такого человека-зверя, из авторитетных уст педагога-начальника раздается призыв к самым возмутительным насилиям, к самым тяжким уголовным преступлениям.
И там как авторитет гарантируется полная безнаказанность этих преступлений и насилия. Кто не угодил правительству своими убеждениями, тот объявляется вне закона, над ними-—«внутренними врагами» — все позволено. Над «их» женщинами можно безнаказанно издеваться, стегать их нагайками, насиловать их... только за их убеждения.
Господа офицеры, если у вас есть нравственное чувство, то вы поймете [ужас]1 этого нравственного одичания и разврата, в которое должно погрузиться русское войско в лице и подчиненных, и начальников, чтобы согласиться исполнить навязываемую ему грязную роль палача. А если у вас есть действительно чувство чести, то вам станет ясно, какое глубокое оскорбление этой чести и достоинству армии наносится таким превращением ее в оружие травли и уничтожения «внутреннего врага».
Октябрь 1902 г.
Московский комитет Российской социал-демократической рабочей партии
Искровский период в Москве, с. 140—143.
1 В подлиннике пропущено.
<< Назад Вперёд>>
