М. Ф. Владимирский. Из истории Московской социал-демократической организации
1895-1896 гг.
Провал социал-демократической организации в августе 1895 г. не надолго остановил организационную работу в Москве. Осенью того же года образовалось несколько кружков, из которых выделялись по своим связям и численности членов два кружка: кружок П. Колокольникова и наш кружок, в состав которого входили: А. Финн, переехавший из Киева, Батурин и несколько нижегородцев — М. Владимирский, А. Никитин, Франк и Фридман (последние двое скоро отошли от работы, а затем — и от социал-демократии). По мере развития связей с рабочей массой и расширения содержания и характера работы, эти два кружка, работавшие вначале отдельно друг от друга, все более и более сближались организационно и, наконец, слившись в начале 1896 г., положили основание московскому «Рабочему союзу», стоявшему во главе московского рабочего движения в 1896—1897 гг.
...В настоящей заметке я хочу лишь обрисовать несколькими штрихами период после августовского провала 1895 г. до образования московского «Рабочего союза» и первые шаги этой организации, период от сентября 1895 г. по май — июнь 1896 г., и, таким образом, восполнить личными воспоминаниями пробелы в сохранившемся от того времени официальном материале.
Промышленный подъем середины 90-х гг., вызвавший усиленное стачечное движение, невольно толкал московских рабочих на путь организации. После августовского провала 1895 г. оставшиеся на свободе сознательные рабочие пытались сорганизоваться в отдельные кружки. Вначале эти кружки работали еще изолированно друг от друга; некоторые из них поддерживали связь с интеллигентами-одиночками (например, кружок Гр. Орлова), другие работали самостоятельно и без помощи интеллигенции выпускали свои листки. Так, например: «25-го ноября 1895 года в районе расположения значительного числа фабрик и заводов 2-го участка Лефортовской части расклеены были печатные воззвания, призывающие рабочих к сплочению с целью требования сокращения рабочего дня» (донесение полиции, из материалов Архива революции). Листок этот был отпечатан и расклеен типографом Р. Г. Наумовым из кружка ткача Ф. И. Полякова, арестованного в августе 1895 г.
Это единственно сохранившийся от того времени листок, написанный самим рабочим...1
Впрочем, немного большими средствами обладали и интеллигентские группы того времени. Начиная работу в сентябре 1895 г., наш кружок не имел никакой литературы, если не считать небольшой пачки брошюр, привезенной Финном из Киева. С финансовыми средствами обстояло не лучше: денег совсем не было, весь наш первоначальный капитал сводился к 50 рублям, которые я получил из г. Томска от своих земляков-студентов. С этими деньгами мы и начали нашу работу. В течение двух-трех месяцев удалось сорганизовать несколько рабочих кружков и привлечь несколько интеллигентов для занятий в этих кружках. Рядом с этими кружками, где занятия велись по «Эрфуртской программе», было образовано еще два-три кружка с переменным составом участников, где не велось систематических занятий, а обсуждались те или иные события дня или факты из повседневной рабочей жизни. Через такой кружок мы стремились провести возможно больше рабочих, выделить из их среды наиболее развитых и способных к организационной работе. Путем такого подбора образовалась небольшая группа сознательных рабочих, которая, слившись в январе 1896 г. с кружком П. Колокольникова, образовала центральную группу московского «Рабочего союза».
Насколько сильны были в это время связи с рабочими, видно из того, что под адресом московских рабочих французским рабочим по поводу 25-летия коммуны было собрано 605 подписей рабочих 28 фабрик и заводов, и лишь краткость срока, как указывалось в сопроводительном письме Полю Лафаргу, не позволила собрать большего числа подписей2. Адрес был написан тов. А. Финном, и собиранию подписей предшествовало ознакомление рабочих (в кружках) с историей Парижской коммуны.
Я никогда не забуду того момента, когда выяснился результат собирания подписей: среди повседневной кропотливой, казавшейся мелкой, работы неожиданно выдвинулся перед нами мощный отряд строящейся армии российского пролетариата.
К весне 1896 г. число членов значительно увеличилось: образовались новые стачечные кассы, делались попытки слияния мелких стачечных касс (у железнодорожных рабочих), стачечное движение нарастало (стачка на Прохоровской мануфактуре). Насколько поднялось боевое настроение у рабочих, можно судить по следующему факту: рабочие Газового завода постановили прекратить выпуск газа для иллюминации Кремля в день коронации Николая и, если не ошибаюсь, сорвали таким путем одну пробную иллюминацию.
С ростом местной организации увеличивались и оформливались связи с другими городами (с Петербургом, Киевом, Нижним). В апреле3 были сделаны первые шаги к созыву съезда, центральной группой «Союза» была выработана детальная программа съезда, которая была передана организациям других городов: по крайней мере, в Нижний она была передана мною лично4. Но аресты и высылки в мае («чистка» перед коронацией) и крупный провал в июле помешали осуществлению этого задания. О дальнейшей работе московского «Рабочего союза» до меня в Таганку доходили лишь отрывочные сведения.
1898—1899 гг.
Зимой 1898—99 г., когда я снова попал в Москву, рабочее движение казалось совсем раздавленным зубатовщиной; кружки один за другим проваливались, едва успев сорганизоваться. Центральной группе (Московскому комитету партии), в состав которой к тому же входили лица, уже отмеченные охранкой, пришлось законспирироваться до такой степени, что всякая мало-мальски широкая работа была почти невозможна.
Все сводилось к «руководству» движением, т. е. к поддерживанию связей, далеко нерегулярных, с несколькими кружками (В. Розанова, А. М. Лукашевич, А. А. Власевой) и снабжению литературой. Московский комитет не только стоял в стороне от сильно развивавшегося в то время «экономического» движения, но и пытался, насколько это было возможно, вести борьбу против увлечения «экономизмом». Во время всеобщей студенческой забастовки весной 1899 г. был поставлен вопрос о непосредственном участии группы в студенческом движении и намечался листок к студентам и рабочим, где, в противоположность господствовавшей раньше точке зрения на студенческое движение (так, например, листок к студентам московского «Рабочего союза» в 1896 г.), выяснялось самостоятельное политическое значение происходившей забастовки. Был ли выпущен такой листок — не знаю, так как в связи с студенческой забастовкой охранка выслала меня из Москвы. Впоследствии пришлось узнать, что, несмотря на всю нашу конспирацию, несмотря на очень узкий состав Центрального кружка, всю нашу работу, и даже наиболее конспиративную, мы вели при постоянном надзоре, а иногда — и участии провокаторши А. Серебряковой; сношения с кружками, многие конспиративные переговоры между членами Центрального кружка происходили или при ее участии, или в ее квартире.
Зубатовщина давила и разбивала все попытки к организации
Сб.: На заре рабочего движения в Москве. М.» 1919, с. 90—94. Печатается с сокращениями.
1 Опущен текст листовки (см. в настоящей книге раздел «Документы и материалы, с. 108).
2 «Адрес московских рабочих рабочим Франции» был опубликован в сборнике «Работник» (1896, № 1—2, с. 100—103), выпускаемом группой «Освобождение труда», датирован 29 февраля 1896 г. Вместе с адресом было опубликовано сопроводительное письмо Полю Лафаргу. В письме сообщалось о посылке от имени московских рабочих 50 руб. на венок на «могилы героев Коммуны». Указание на то, что «число подписей могло быть удвоено, если бы не необходимость спешить с отправкой адреса», было дано в приписке редакции «Работника» к «Адресу», а не в сопроводительном письме Лафаргу, как ошибочно указано в тексте статьи.— 72.
3 1896 г.
4 Проект программы I съезда, выработанный Центральной группой Московской социал-демократической организации, не сохранился. По воспоминаниям Р. Арского, программа была переписана в трех экземплярах на небольших листках почтовой бумаги с тем, чтобы один экземпляр отправить в Киев, другой в Нижний Новгород, а третий — за границу. Последний должен был отвезти А. Ю. Финн-Енотаевский. Однако планы эти были расстроены, так как в Москве в это время в связи с приездом царя начались массовые аресты. Финну-Енотаевскому, у которого был произведен обыск, удалось якобы «проглотить листок с программой предполагаемого съезда» (см.: Первый съезд РСДРП. Март 1898 года: Документы и материалы. М., 1958, с. 330).— 72.
<< Назад Вперёд>>
