5.6. Стратегии выживания на меняющемся рынке
Некоторые действительно предпочитали избежать риска, связанного с торговыми сделками, ликвидируя свои фирмы и возвращаясь на родину, чтобы вести тихую жизнь рантье. Самым известным британским примером в этом смысле является торговый дом «Лодер и Кo» (Loder & Сo), который в 1860-е гг. наряду с Губбардом (Hubbard) расценивали как единственно первоклассную торговую фирму, продолжающую вести операции в России. Жиль Лодер, старший партнер фирмы, скончался в 1871 г., но Петербургский и Лондонский филиалы фирмы некоторое время продолжали свою деятельность. Его брат, сэр Роберт Лодер (Sir Robert Loder), умер в 1888 г. Сын последнего, сэр Эдмунд Жиль Лодер (Sir Edmund Giles Loder), в 1876 г. женился на дочери другого видного торговца, У. Губбарда (W. E. Hubbard), и этот брак стал последним слабым звеном, связывавшим семейство с российской торговлей. Пятеро сыновей Роберта Лодера впоследствии интересовались только британской общественной жизнью653. Подобные примеры имеются и в отношении немецких предпринимателей. Владелец банкирского дома «Капгерр и Кo» (Kapherr & Сo) в Петербурге, который одно время вел все дела Ротшильдов в России, в 1866 г. уехал за границу вместе с сыновьями, оставив навсегда сферу коммерции654.
Другие предпочли перенести центр активности в ту отрасль, где они видели благоприятные рыночные перспективы. В начале XIX в. семейство Уоррес (Warres) переключилось на рынок Иберии (Испании), а в середине XIX в. фирма «У. Брандта сыновья и Кo» (Wm. Brandt’s Sons & Сo), резиденция которой была перенесена в Лондон, обратила внимание на рынок Аргентины. Но самой впечатляющей стала история братьев Ралли (Ralli), которые закрыли отделение своей фирмы в России в 1866 г. и целиком переключились на освоение индийского рынка. Здесь их дела пошли настолько успешно, что фирма Ралли приобрела репутацию едва ли не самого процветающего торгового дома XIX столетия655.
Некоторые фирмы, действовавшие в России, достигли очевидного успеха благодаря торговой специализации на глобальной основе. Фирма Росса Т. Смита (Ross Т. Smyth), Ливерпуль, и «Л. Дрейфус и Кo» (L. Dreyfus & Сo), о которых шла речь выше, являются наиболее характерными примерами такого развития. Подобным образом фирма «Томас Клэйхиллс и сын» (Thomas Clayhills & Son), Ревель, чье портовое оборудование по отгрузке зерна оставалось непревзойденным по качеству, заняла свою экономическую нишу, что обеспечило ей прочные позиции на рынке656. Но большинству занятых в России фирм была свойственна тенденция не слишком увлекаться специализацией, чтобы не перенасытить рынок и тем самым не создать угрозу собственному процветанию.
Установленный нами переход коммерсантов от торговой деятельности к финансовой в Великобритании наметился с XVIII в.657 Вероятнее всего, британские фирмы в России должны были следовать тем же путем, особенно в связи с расширением кредитных операций в результате увеличения экспортной торговли с Россией. Поскольку иностранные по происхождению фирмы часто выполняли в России функции по осуществлению валютного обмена, морского страхования и банковских операций, для респектабельных коммерсантов открывалась перспектива эволюции из чисто торговых предпринимателей в банкиры.
В этой связи стоит проследить путь некоторых видных коммерсантов, ставших в России и банковскими деятелями. Фирма «Томсон, Бонар и Кo» (Thomson, Bonar & Сo) представляет собой интересный пример в этом отношении. В русской внешней торговле она участвовала с XVIII в., быстро завоевав репутацию одной из ведущих экспортных фирм. Но с середины XIX в. она все более сосредотачивалась на финансовых операциях и с этого времени чаще упоминалась как банкирский дом. С помощью своего Лондонского отделения фирма глубоко вошла в валютно-курсовые и другие банковские операции во всемирном масштабе. Она участвовала в размещении займов на строительство железных дорог во Франции с 1843 г. и в США после окончания Гражданской войны. Кроме того, этот банкирский дом принял участие в основании Банка промышленного и торгового кредита в Париже в 1859 г., Банковской корпорации Гонконга и Шанхая (Hong Kong and Shanghai Banking Corporation) в Китае, устав которой был утвержден в 1865 г., и с 1870 г. являлся банкиром правительства Перу. Фирма также была вовлечена в финансирование строительства ряда железных дорог в России (эмиссия акций Общества Орловско-Витебской железной дороги) и размещение государственных займов России, а также в 1871 г. выступила в роли одного из учредителей Русского банка для внешней торговли в Петербурге, причем одним из директоров лондонского правления банка был избран совладелец фирмы Артур Джон Эден (Eden)658.
Тем не менее репутация этого банкирского дома была не особенно высокой. В 1864 г. петербургский агент Бэрингов Чарльз Джаттинг не включил его в список первоклассных фирм. Через десять лет он остро критиковал их за «совершенное неумение справиться с делом (имелась в виду эмиссия российских государственных займов. — С. Т.)». В 1877 г. он докладывал, что эта фирма столкнулась с затруднениями при переговорах об учете векселей их лондонского дома. Фирма, очевидно, приходила в упадок. Ее русский бизнес потерял значение, хотя вплоть до революции 1917 г. «Томсон, Бонар и Кo» сохраняли в России некоторые интересы. Накануне Первой мировой войны один из совладельцев фирмы, упомянутый Артур Эден, являлся помощником управляющего Русской компании (Russia Company) в Петербурге. Добавим, впрочем, что в 1860—1880-х гг. также один из совладельцев фирмы, Томас Вегелин (Thomas Weguelin), занимал высший пост управляющего Русской компанией659.
Торговый дом «У. Миллер и Кo» (Wm. Miller & Сo) также стал развивать банкирские операции, но в то же время сохранил свою торговую и производственную специализацию. Он принял участие в учреждении Петербургского Частного банка, в составе правления которого заседал один из партнеров фирмы — Эдвард Казалет (Cazalet). Фирма участвовала в финансировании Динабург-Рижской железной дороги. В канун мировой войны фирма также занималась судоходством между портами Балтийского и Северного морей и Петербургом660.
«Ж. Лодер и Кo» (G. Loder & Сo), ведущий британский торговый дом в России в 1860-х гг., был обязан своим успехом в то время банковским операциям и инвестициям в текстильное производство. Его внешнеторговый оборот сократился с 5,6 млн. руб. в 1830 г. до 3,1 млн. руб. в 1848 г. и до 2,6 млн. руб. в 1850 г. С начала 1860-х гг. фирма фактически оставила сферу внешней торговли661.
Торговый дом «Хилл и Вишау» (Hill & Whishaw) в Петербурге, Риге и Архангельске, капитал которого временами превышал размер внешнего товарооборота, наверняка, также был вовлечен в банковское дело. Уже с начала 1860-х гг. множество других видных внешнеторговых фирм упоминались исключительно как банкирские дома. Среди них стоит назвать следующие: «Капгерр и Кo» (Kapherr & Сo), «Ахенбах и Колли» (Achenbach & Colley) и «Ценкер и Кo» (Zenker & Сo) в Москве, а также «Рафалович и Кo» (Raflfalovich & Co) и «Эфрусси и Ко» (Ephrussi & Сo) в Одессе662.
Для ведения банковских операций был необходим капитал в размере от 70 до 150 тыс. ф. ст. (см. таблицу 25). Это обстоятельство являлось серьезным препятствием для большинства русских торговых фирм. Тем не менее одной группе русских коммерсантов, а именно чаеторговцам, был открыт доступ в банковскую сферу. Чай и ткани являлись основой русско-китайской торговли на протяжении всего XIX в., благодаря чему для чаеторговых фирм в союзе с московскими текстильными магнатами открывалась возможность заняться банковским делом. Чаеторговцы значились среди учредителей Московского Учетного банка, созданного в 1870 г., хотя наиболее влиятельным среди инициаторов создания банка являлся глава торгового дома «Вогау и Кo», немец по происхождению, — Ф. М. Вогау. С 1870 г. до своей смерти в 1880 г. он занимал пост председателя Совета банка. В 1889 г. вице-председателем Совета был избран другой совладелец торгового дома «Вогау и Кo» — К. Банза, но возглавлял Совет уже русский коммерсант А. И. Абрикосов, директор русской чаеторговой фирмы «Братья К. и С. Поповы». Другими представителями чаеторговли в правлении банка были Д. Катуар (Catoire), француз по происхождению, и П. Д. Боткин, сын Д. П. Боткина (1820—1889), одного из четырех совладельцев чаеторговой фирмы Боткиных после смерти в 1853 г. основателя дела Петра Боткина. Абрикосов был также связан с Московским Купеческим банком, а Вогау — с Московским Торговым банком663.
Немногие русские торговые дома в других отраслях добились успеха в банковском деле. Самое яркое исключение представляет, конечно, фирма братьев Елисеевых в Петербурге и Москве, принимавшая участие в создании Петербургского Частного коммерческого банка664. Подобно чаеторговцам, о которых шла речь выше, они также, по всей видимости, были вовлечены в сферу кредита еще до того, как приняли участие в банковском учредительстве.
Таблица 25
Основной капитал фирм, участвовавших во внешней торговле России, тыс. ф. ст.
Источники: РГИА. Ф. 22. Оп. 4. Д. 24. Л. 74; Д. 146, 156; Ф. 23. Оп. 11. Д. 1265; Оп. 25. Д. 564; Kleinwort Character Reference Books 14os. 143, 444, 457, 458; BBGH. HC.28; Cazalet Papers; BBBG. London Credit Registers.
Запоздалое развитие финансовых институтов в России и ограниченное участие коренных русских в международной торговле их страны создали условия для деятельности здесь западных страховых компаний, заполнивших русский рынок. Основанная Екатериной II в 1786 г. для страхования недвижимости от пожаров Страховая экспедиция Государственного Заемного банка оказалась довольно слабой и в 1822 г. была закрыта. Пионерами страхового дела в России стали голландцы, со второй половины XVIII в. занимавшиеся страхованием морских грузов через своих агентов в Петербурге. Как и в других отраслях внешней торговли России, их место в страховании транзитных грузов постепенно заняли британцы665. Страховая компания «Феникс» (Phoenix Insurance Company), например, появилась на русском рынке в 1782 г., когда застраховала сахаро-рафинадное предприятие Каванага (Cavanagh) и Торнтона (Thornton) в Петербурге на 2 тыс. ф. ст. К 1785 г. она имела страховых полисов в России на сумму 45 тыс. ф. ст. Значительную часть сделок в России фирма проводила через своего гамбургского агента Уильяма Хэнбери (Hanbury). При его содействии в 1823 г. была застрахована казенная Александровская мануфактура на сумму 67 тыс. ф. ст., а в 1821 г. — новое здание Петербургской биржи на 50 тыс. ф. ст. Перспективный рынок, впрочем, сузился с появлением привилегированных российских страховых компаний. Но даже в этих условиях российский рынок обеспечивал «Фениксу» до 15% сбора страховых премий и служил вторым по значимости регионом деятельности компании после французского666.
Как и следовало ожидать, иностранные коммерсанты, обладавшие опытом страхового дела, сыграли некоторую роль в развитии российского страхования. Первым страховым проектом, например, было предложение об учреждении акционерной страховой компании, петербургского «Феникса», выдвинутое Л. И. Штиглицем (Stieglitz) в 1822 г. Это предложение не было осуществлено, но в 1827 г. его вспомнили при создании с разрешения императорской власти Первого Российского страхового общества (до 1896 г. называлось Российским страховым от огня обществом) с основным капиталом в 10 млн руб. За ним в 1835 г. последовало Второе Российское страховое общество с капиталом в 1,5 млн. руб. Обе этих компании доминировали на русском рынке страхования от огня вплоть до 1840 г.667
Влияние западноевропейских торговых фирм стало заметно в этой отрасли с учреждением в 1835 г. третьего по счету страхового российского общества. Около 30% акций из общего капитала в 4 млн. руб. Российского общества для застрахования пожизненных и других срочных доходов и денежных капиталов приняли по подписке ведущие международные фирмы Петербурга, такие как фирмы Андерсона (Anderson), Штиглица (Stieglitz), «Лодер и Баск» (Loder & Busk), «Николс и Плинке» (Nichols & Plinke), «Шредер и Карр» (Schroeder & Carr) (см. таблицу 26). Тем не менее эта страховая компания не вела операции страхования морских судов и товаров в пути. Следующая по времени возникновения страховая компания, «Саламандра», также не занималась этим видом страхования. Только с учреждением в 1847 г. страхового общества «Надежда» наметился прогресс в этой важной сфере международной торговли. Ранее морское страхование и страхование грузов в пути было сферой бизнеса иностранных страховых компаний, которые вели операции в России через своих агентов в основных российских портах. Среди учредителей «Надежды», заметим, значились видные западные коммерсанты, занятые в международной торговле России, такие как Т. Меберли (Т. Moberle), П. Кэттли (P. Cattley) и Т. Андерсон (Т. Anderson)668.
В течение двух десятилетий после Крымской войны было учреждено семь российских страховых компаний, тогда как за последнюю четверть XIX в. — всего четыре. По меньшей мере три из них (Московское страховое от огня общество, «Якорь» и «Россия») были связаны с международным торговым сообществом. Тем не менее, хотя инициатором создания в 1858 г. Московского страхового от огня общества являлся известный международный коммерсант Людвиг Кноп (Кnоор), соучредителями компании значились текстильные магнаты А. И. Хлудов и К. Т. Солдатенков, и специализация компании на страховании от огня отвечала потребностям более промышленников, нежели торговцев.
Лучшим примером связи страхования и торговли является общество «Якорь», созданное в 1872 г. с основным капиталом в 2,5 млн. руб. Из 24 учредителей общества не менее семи было связано с чаеторговлей (см. таблицу 26). Это наводит на мысль о том, что важная часть бизнеса «Якоря» заключалась в страховании чая, оправляемого из Китая в Россию. В циркуляре об учреждении общества его первоочередной задачей объявлялось «страхование морских грузов», а поскольку чай был единственным масштабным морским грузом, доставляемым русскими коммерсантами из заграничных портов в Россию, логично предположить, что чаеторговцы приняли участие в учреждении общества в расчете заручиться страховой поддержкой своих торговых интересов669.
Примечательна в этой связи и история создания страховой компании «Россия», устав которой был утвержден императором в 1881 г. Она была учреждена синдикатом торговых фирм, наиболее видными среди которых являлись торговый дом «Кларк и Кo» (Clarke & Сo) в Петербурге и Лондоне, банкирский и комиссионерский дом И. Е. Гинцбурга (Guenzburg) в Петербурге и Париже и русский банкирский дом И. Е. Эфрусси (EfFrussi), владельцы которого состояли в родственных отношения с парижскими Ротшильдами670.
Инвестиции коммерсантов в физическую инфраструктуру системы торговли, в портовые, транспортные и складские сооружения, возможно, вопреки ожиданиям, не были столь уж велики. Экспортеры, как мы видели выше, не имели особого желания инвестировать средства в систему хранения товаров, предпочитая сохранять высокую ликвидность своих капиталов. Впрочем, действовал юридический запрет на приобретение торговцами элеваторов в полную собственность, поскольку правительство, очевидно, стремилось разделять операции по хранению, комиссионерской продаже и ссуды под залог зерна671. Но в любом случае строительство элеваторов железнодорожными компаниями скорее преследовало цель увеличить грузооборот зерна на линиях, нежели повысить прибыль от операции хранения зерна; и земства, старавшиеся действовать в интересах местных зернопроизводителей, полагали, что элеваторы действуют в убыток672.
Таблица 26
Участие торговых фирм в страховых компаниях России, XIX — начало XX в.
Источники: Best P.J. The Origins and Development of Insurance in Imperial and Soviet Russia. Ph.D., New York Univ., 1965. P. 16; Brandt Circulars. 1879—1881. P. 214; Федоров М.П. Хлебная торговля в главнейших русских портах и Кенигсберге. М., 1888. С. 291; Amburger Е. Deutsche in Staat, Wirtschaft und Gesellschaft Russlands. Wiesbaden, 1986. S. 148.
Некоторые зерноторговые фирмы возводили в портах собственные сооружения, и фирма «Томас Клэйхиллс и сын» (Thomas Clayhills & Son) в Ревеле, построившая систему каналов от складов до акватории порта, служит тому ярким примером673. Тем не менее эта фирма представляла тех коммерсантов, чьи экспортные операции требовали обработки товара или особых условий хранения, и потому заинтересованных в инвестициях в собственную торговую инфраструктуру. К этому типу относятся и экспортеры скоропортящихся сельскохозяйственных продуктов, такие как Союз холодильных установок (Union Cold Storage Company), имевший склады с холодильниками в Петербурге, Риге и Козлове; фирма братьев Барсельман (Barselman Bros.) в Лондоне с аналогичными складами в Петербурге, Белгороде Курской губ. и на станции Есипово Юго-Западной железной дороги; «Марриот и Зелигман» (Marriot & Zeligman) со складом-холодильником в Либаве674.
Участие в судоходстве было общей чертой деятельности коммерсантов в эпоху парусного флота, когда расходы в этой отрасли были не слишком велики, хотя владение судами оставалось рискованным предприятием675. С распространением пароходов издержки здесь выросли весьма значительно и повысились требования к владельцу судов, так что в широком плане было признано нецелесообразным объединять торговые операции с судоходным бизнесом. Тем не менее некоторые торговые компании пошли на этот шаг, но добились разных результатов. Наиболее часто это происходило на Черном море, где вследствие малых глубин прибрежных трафиков и портовых гаваней сдерживалось применение крупнотоннажного флота и тем самым снижались издержки на занятие судоходным бизнесом.
К 1850 г. фирма братьев Ралли (Ralli Bros.) вложила около 30 тыс. ф. ст. в грузовые суда, но эта сфера не являлась приоритетной для торгового дома. В начале XX в. Русская экспортная компания (Russian Export Company), владевшая собственными пароходами, понесла тяжелые убытки от судоходного бизнеса. У других дела шли успешнее. К 1914 г. фирма братьев Скараманга (Scaramanga Bros.) в Лондоне владела восьмью пароходами, несколько из которых действовали на черноморских маршрутах. Родоканаки (Rodocanachi) на короткий период приняли участие в каботажной торговле на Черном море с помощью собственой пароходной компании — Общества кавказского пароходства. В 1887 г. это общество было приобретено другой компанией — Русским обществом пароходства и торговли (РОПиТ). У Родоканаки после этого осталось на Черном море два парохода, а у фирмы Дрейфуса (Dreyfus) — четыре676.
Другой важной зерноторговой компаний на Черном море, решившей завести собственное судоходное предприятие, была фирма «М. Нойфельд и Кo» (М. Neufeld & Сo). Основанная в 1858 г. в Берлине, она открыла в 1877 г. отделения в Николаеве, Екатеринославле и Севастополе. Фирма занималась вывозом русского зерна в некоторые западноевропейские страны и развивала обширные кредитные операции, прибыли от которых позволили ей приобрести в 1890 г. первый пароход, а в 1892 г. и второй677.
Фирма братьев Вальяно (Vagliano Bros.) в Таганроге и Лондоне также расширила сферу своей активности за счет судоходного бизнеса. В 1914 г. ей принадлежало пять пароходов. Один из ее совладельцев — Панайис Вальяно (Panayis Vagliano) — известен как отец современного греческого судоходства, но этой репутацией он обязан скорее кредитом и помощью, которую оказывал греческим судовладельцам, нежели прямым инвестициям собственной компании в судоходный бизнес. Фирмы Деллапорто (Dellaporto), Петрококино (Petrocochino), Сифнео (Sifneo) и братьев Аверино (Averino Bros.) также были заинтересованы в российском судоходстве, но их русские торговые дома играли весьма незначительную роль в этой области678.
На Балтийском море в начале 1880-х гг. немало рижских торговых домов, таких как «Гольдшмидт и Кo» (Goldschmidt & Сo) и «И. А. Зек и Кo» (I. A. Zek & Сo), обзаводились собственными судами, в то время как в Ревеле «Томас Клэйхиллс и сын» (Thomas Clayhills & Son) владел одним небольшим пароходом, а в Петербурге барон Пален (Pahlen) и фирма «Уильям Миллер и Кo» (William Miller & Сo) наладили судоходное сообщение между портами Северного и Балтийского морей и столицей России679.
Наиболее удачливые иностранные фирмы, действовавшие в России, развивали обратные связи с источниками своих поставок, организуя первичную обработку продукции, предназначенной на экспорт. Кроме того, многие из них расширяли сферу влияния и на промышленный сектор. Экономические мотивы такой диверсификации предпринимательской деятельности, вероятно, были более сложны, нежели простое желание защитить свои позиции на рынке или максимизировать уровень прибыли. Скорее всего, ими руководили также стремление освоить неизведанное экономическое пространство и желание не доводить объем торговли до того уровня, когда произойдет насыщение рынка. Очевидно, надо принять во внимание разницу в условиях торговли на Балтийском и Белом морях, с одной стороны, и на Черном море — с другой. Инвестиции капитала в последнем регионе были менее распространены, и черноморская торговля по этому показателю приближалась к левантийскому типу коммерции. В начале 1830-х гг. фирма «Имс и Кo» (Yeames & Сo) владела в Ростове-на-Дону собственным зернохранилищем и шерстомойней, но вследствие недостатка инвестиций в местной экономике пример этот так и остался единственным680.
С. Фэйрли оценивал 1840-е гг. как период, когда в России явно проявилась экономическая диверсификация, вероятно, в связи со снижением уровня прибыльности международной торговли. Но есть свидетельства, что эта практика была столь же стара, как и сама прямая торговля России со странами Западной Европы. В доиндустриальную эпоху российской истории эта практика предусматривала обычно инвестиции в предварительную обработку сельскохозяйственной продукции и лесоматериалов до их отправки на заграничные рынки. Канатные заведения устраивались английскими торговцами в России уже в XVI в., а в XIX в. канатная фабрика, основанная в 1790-х гг. английским коммерсантом Дж. Хотом (Hoth), являлась крупнейшим предприятием этого профиля в Российской империи. Лесопильные заведения также представляли собой обычную форму вертикальной интеграции, осуществляемой западноевропейскими коммерсантами в России. Известный британский коммерсант Уильям Гомм (Gomm), обосновавшийся в России с 1740-х гг., создал лесопильные заводы в Архангельской губернии, равно как и гамбургское семейство Брандтов (Brandts)681. Торговцы могли также оборудовать предприятия для обработки ввозимых в Россию товаров, как это было принято на других иностранных рынках. Важным в этой связи представляется опыт производства сахара-рафинада, полученный в начале XIX в. на заводах таких видных семейств, как Шредеры (Schroeders), Брандты (Brandts) и Штиглицы (Stieglitz). В первой половине XIX в. сахар являлся одной из важнейших статей российского импорта682, и запрет на ввоз сахара-рафинада, наложенный таможенным тарифом 1822 г., оказался весьма выгоден для предприятий наподобие фирмы Брандта, который с 1810 г. имел собственную рафинадную фабрику в России.
С быстрым индустриальным ростом России в последней четверти XIX в. диверсификация деятельности торговых фирм все более явно распространялась на промышленный сектор. Некоторые ведущие коммерсанты стремились приобщиться к интенсивному росту хлопчатобумажной индустрии, который наметился в России с 1840-х гг. Торговые дома наподобие «Эджертон Губбард и Кo» (Egerton Hubbard & Сo) и «Л. Кноп и Кo» (L. Кnоор & Сo) имели надежный рынок сбыта для импортируемого ими хлопка в виде хлопчатобумажных фабрик, акционерами или собственниками которых они являлись. Петербургская фирма Г. Паллизена (H. J. Pallisen) основала в 1885 г. собственную фабрику для производства высококачественной бумаги. Либавский торговый дом «Беренд и Кo» (Berend & Сo) владел собственными мукомольными предприятиями, благодаря чему мог некоторое время вести успешную борьбу на шведском рынке с конкурентами из Штеттина683.
Наиболее удачливым в этом отношении британским торговым домом в России являлась фирма «Уильям Миллер и Кo» (William Miller & Сo). Основатель дела Уильям Миллер (1809—1887) приехал в Петербург в 1832 г. в расчете продавать здесь сельдь, которую вылавливал в Балтийском море его рыболовный флот. В 1860-х гг. фирма объединилась с торговым домом Казалетов (Cazalets), обретавшихся в России с 1790-х гг. В результате судовладельческий бизнес Миллера соединился с промышленными предприятиями, принадлежавшими Казалетам, к числу которых относились стеариновые заводы в Петербурге и Москве, тогда крупнейшие в России. Фирма приобрела также Калининский пивоваренный завод в Петербурге, один из крупнейших в империи, фабрику минеральных вод и паровую маслобойню. С учетом капиталов, вложенных в банковское дело, сумма инвестиций фирмы в России, национализированных после революции 1917 г., достигала 4 млн. ф. ст.684
Имеются свидетельства, что наиболее диверсифицированные фирмы, наподобие тех же «Уильям Миллер и Кo» (William Miller & Сo), «Л. Кноп и Кo» (L. Кnоор & Сo), «Вогау и Кo» (Wogau & Сo) и «Эджертон Губбард и Кo» (Egerton Hubbard & Сo), к последней четверти XIX в. настолько расширили сферу своих интересов, что фактически превратились в инвестиционные группы. С. Чепмен подчеркивал глобальный характер этого явления. Он показал, как при заключении фирменного договора или при выделе из семейной фирмы партнеры оставляли в деле свой капитал, инвестированный в иностранные предприятия, так как уровень прибыли там был выше, чем при помещении капитала, скажем, в Англии. Такого рода бизнес часто создавался за счет взносов капитала со стороны членов семьи и друзей, а также «широкого круга вкладчиков как внутри страны, так и за границей»685. Не представляется возможным установить, насколько глубоко эта тенденция проявилась в России, т.е. в какой мере в семейные фирмы привлекались инвесторы со стороны, помимо семейного и дружеского круга, но некоторые материалы об отдельных семействах, представленные ниже, в главе 7, раскрывают важность семейных инвестиций.
Появление таких крупных инвестиционных групп в России придало особую значимость вопросу о контроле за предприятием: должен ли он осуществляться из единого центра (в Западной Европе) или из нескольких на периферии (в России)? Для коммерческих фирм, занятых экспортом из России простой стандартизированной продукции, в эпоху мгновенной кабельной связи и быстрой доставки образцов товара появлялась возможность управлять делом из штаб-квартиры в стране-потребителе. Но контроль на расстоянии становился затруднительным, коль скоро приходилось иметь дело с продуктом скоропортящимся или не поддающимся полной стандартизации, а также в случае участия фирмы в промышленной сфере, которая требовала постоянного наблюдения. Немногие примеры, которыми мы располагаем, не дают все же достаточного основания для окончательных выводов. Крупнейший торговый дом «Вогау и Кo» сосредоточил управление семейным бизнесом в самой России. Но другие лидеры торгового мира, такие как «Л. Кноп и Кo» и «Уильям Миллер и Кo», во все большей степени контролировались менеджерами и совладельцами, которые длительное время проводили за границей. Заметим, что торговый дом «Эджертон Губбард и Кo», воспринявший эту практику, пережил серьезные затруднения686.
652 Chapman S.D. British Based Investment Groups before 1914: New Forms of Business Organization // Economic History Review. 2nd Series. Vol. XXXVIII. No. 2. May. 1985. P. 230-251.
653 Who’s Who. London, 1911. Cols. 1231 — 1232; Brandt Circulars. 1872-1874. P. 165, 485.
654 BBGH. HC. 10.28.1., Jutting to Baring Bros., 1 1/6/1863; HC. 10.28.3., Jutting to Baring Bros., 26/12/1866.
655 Chapman S.D. Merchant Enterprise in Britain. Ch. 10.
656 Федоров М.П. Указ. соч. С. 248—250. На сооружение частного портового оборудования требовалось, естественно, разрешение администрации порта, причем от нее зависел характер возводимых сооружений. В Архангельске, например, торговцам запрещалось строить собственные причалы, постоянные или временные (см.: Свод законов Российской империи. Т. XI. Ч. 3; Сборник узаконений и административных распоряжений, относящихся до торгового мореплавания и торговых портов. СПб., 1914. С. 43).
657 См. главу 4.
658 Jenks L.H. The Migration of British Capital to 1875. New York, 1927. P. 143, 176, 271; Russco. Minutes Book. Vol. 15. P. 35; BBGH. HC. 10.28.4., 23/1/1868; HC. 10.28.6., 9/5/1871, 19/9/1871, 23/11/1871; Ананьич Б.В., Лебедев С.К. Участие банков в выпуске облигаций российских железнодорожных обществ (1860—1914 гг.) // Монополии и экономическая политика царизма. Л., 1990. С. 14.
659 Russco Minutes Book. Vol. 15. P. 35.
660 BBGH. HC. 10.28.2., 20/7/1864, 16/11/1877; the Cazalet Family Papers, Uncatalogued; РГИА. Ф. 23. On. 11. Д. 17; История Москвы. Т. IV. М., 1954. С. 202.
661 См. издание «Государственная внешняя торговля...» за соответствующие годы.
662 BBGH. НС. 10.28.3., Jutting to Baring Bros., 11/1/1865.
663 Голубев А.К. Русские банки. СПб., 1899.
664 BBGH. НС. 10.28.2., Jutting to Baring Bros., 9/7/1864.
665 Best P.J. The Origins and Development of Insurance in Imperial and Soviet Russia. Ph.D., New York Univ., 1965. P. 16.
666 Trebilcock C. Phoenix Insurance and the Development of British Insurance. Vol. 1. Cambridge, 1985. P. 178-179, 189, 229.
667 Ibid. P. 282-283.
668 Best P.J. Op. cit. P. 24—30, 42, 204. Компания «Надежда» имела агентов во многих западноевропейских центрах, включая Париж, Лондон, Амстердам, Ливерпуль и Любек, но крупные убытки в период Крымской войны вынудили ее на время покинуть эту сферу бизнеса. Операции были восстановлены в 1866 г., за которым последовали 30 лет процветания. Страховая компания приостановила платежи в 1907 г. Русские страховые общества оставались в тяжелой зависимости от международного страхового рынка. В 1863 г. они выплатили заграничным партнерам по перестрахованию от 25% до 40% страховой премии (Dickson P.G.M. The Sun Insurance Office, 1760—1960. London., 1960. P. 183-185).
669 Brandt Circulars. 1872—1874. P. 214. После революции Северо-Американское отделение общества «Якорь» продолжило операции под фирмой Anchor Insurance С0 of New York, все акции компании принадлежали норвежской корпорации Norske Yakor, Осло (Best P.J. Op. cit. P. 123).
670 Brandt Circulars. 1879-1881. P. 230; 1862-1866. P. 700; Best P.J. Op. cit. P. 39. Отделение компании «Россия» в США после революции продолжило операции под фирмой Северо-Восточной страховой компании Хартфорда (North Eastern Insurance Company of Hartford). He только иностранные коммерсанты участвовали в создании российских страховых компаний, своих партнеров в России поддерживали и зарубежные страховые корпорации. В 1882 г. около 50% страховых премий, собранных русскими компаниями, были выплачены иностранным корпорациям, главным образом британским и немецким, по счетам перестрахования. В канун Первой мировой войны российское страхование от огня во многом оставалось зависимым от рынка перестрахования в Германии и Австро-Венгрии.
671 Свод законов. Т. XI. Ч. 3; Сборник узаконений и административных распоряжений, относящихся до торгового мореплавания и торговых портов. СПб., 1914. С. 43.
672 Труды Императорского Вольного экономического общества. 1896. Ноябрь—дек. В 1880-х гг. британская пароходная компания «Т. Уилсон, сыновья и К0» (Т. Wilson, Sons & С0) из Гулля использовала плавучий элеватор в «Новом порту» Петербурга (Федоров М.П. Указ. соч. С. 287).
673 Федоров М.П. Указ. соч. С. 254.
674 Богданов Е.А. Мясной вопрос в России и современное положение ското- и мясопромышленности. М, 1912. С. 41; Бахтиаров А. Яичная и масляная биржа в Петербурге // Сельское хозяйство и лесоводство. 1907. № 1. С. 77.
675 См. главу 7.
676 RBGH. Ms. 23,826/5. P. 55-68; Федоров М.П. Указ. соч. С. 66. Фирма «Скараманга и К0» (Scaramanga & Co) с 1873 г. принимала участие в судостроительной промышленности в Ростове-на-Дону (Известия Императорского Общества для содействия русскому торговому мореходству. Т. 37. СПб., 1894. С. 137).
677 Mai J. Pas Deutsche Kapital in Russland, 1850—1914. S. 216.
678 Catsiyannis T. (Rt. Rev. Bishop of Mitoupolis). A History of the Greek Community in London. P. 226—233; Известия Императорского Общества для содействия русскому торговому мореходству. Т. 7. СПб., 1880/1881. С. 37.
679 Uncatalogued Cazalet Papers.
680 BBGH. НС. 10.5.1., William Yeames to Baring Bros., 24/12/1834; HC. 10.35., 31/1/1835, 27/3/1835; P.R.O. FO 65/461.
681 Clendenning P.H. William Gomm: A Case Study of the Foreign Entrepreneur in Eighteenth Century Russia //Journal of European Economic History. Vol. 6. No. 3. Winter. 1977. P. 533-548.
682 Сахар в начале XIX в. занимал третье место в списке важнейших импортных товаров России после хлопка и шерстяных тканей, а к середине XIX в. он выдвинулся на второе место после хлопчатобумажной пряжи (Кулишер И.М. Очерки истории русской торговли. Пг., 1923. С. 301; Лодыженский К. История русского таможенного тарифа. СПб., 1886. С. 279-281).
683 Общий алфавитный указатель ко Второму Полному собранию законов. Т. 1—4. СПб., 1885. № 882. После введения новых таможенных тарифов на каменный уголь и джутовые мешки фирма оказалась не в состоянии вести конкурентную борьбу за границей и вынуждена была заняться поисками альтернативного рынка в Петербурге. Этот случай является яркой иллюстрацией того, как тарифно-таможенные ограничения фактически подрывали экспортные перспективы российской промышленности.
684 Uncatalogued Cazalet Papers.
685 Chapman S.D. British Investment Groups Based before 1914. P. 230-251.
686 Daunton M. Inheritance and Succession in the City of London in the 19th Century // Business History. Vol. XXX (1988). P. 270—286.
<< Назад Вперёд>>
