5.5. Англо-германское торговое соперничество в России
Для Германии, чья имперская мощь заметно уступала британской, российский рынок служил удобной компенсацией геополитического отставания, и она была экономически и стратегически подготовлена для его завоевания. С другой стороны, у Великобритании были и более легко достижимые рынки в пределах Британской империи. Германия имела сравнительное преимущество на российском рынке, но ее притязания на роль ведущего внешнеторгового партнера России вызывали беспокойство как в самой России, так и в Великобритании.
В 1908 г. в речи на открытии Англо-Русской торговой палаты министр торговли и промышленности России В. И. Тимирязев подчеркивал, что в 1870-х гг. Россия вывозила в Великобританию до 40% своего экспорта, но затем эта доля постепенно снизилась до 22%. В российском импорте доля Великобритании за этот период уменьшилась с 27 до 16%. Тимирязев констатировал, что другие страны потеснили обе нации на международном рынке, и призвал молодых английских коммерсантов приехать в Россию, чтобы обучиться русскому языку и познакомиться с местными таможенными обычаями636.
В абсолютном выражении британское присутствие на российском рынке выглядело довольно внушительно. Экспорт русских товаров на Британские острова имел повышательную тенденцию, а импорт, хотя и очевидно пострадал в 1880—1890-х гг. в результате повышения российских тарифов, в начале XX в. восстановился, достигнув рекордного уровня в 1913 г. И хотя масштабы товарообмена между Россией и Великобританией и роль соответствующих национальных групп в его обслуживании не совпадают, динамика торговли отражает как беспокойство общественного мнения в России по поводу участия русских коммерсантов в международной торговле страны, так и тревогу в деловых кругах Великобритании относительно дефицита иностранных рынков для империи. В частности, упоминалось о незнании британскими экспортерами русского рынка. Английский специалист по России и отпрыск известной банковской династии Морис Бэринг (Baring), сравнивая отношение британских и немецких коммерсантов к России и ее языку, отмечал, что немецкие коммивояжеры, в отличие от британских, «не жалели ни времени, ни сил на изучение России, ее языка и ее таможенных правил», благодаря чему добились впоследствии чрезвычайных успехов на русском рынке. Британский консул в Москве косвенно подтверждал это наблюдение, упомянув, что в деловых письмах британских фирм к нему нередко содержалось упоминание о «морском порте» в Москве637.
В том же духе российский консул в Шотландии и Северной Англии барон А. Гейкинг (Heyking) сетовал на рубеже XIX—XX вв., что основным препятствием на пути роста англо-русских торговых оборотов являлось невежество британцев во всем, что касалось России, а то немногое, что было достоверно известно, искажалось национальной враждебностью и готовностью верить сенсационным небылицам, свойственной основной части английского общества638.
Резкая критика апатичной позиции британцев по отношению к России продолжалась вплоть до падения Российской империи. Накануне Октябрьской революции 1917 г. Чарльз Мазгрэйв (Musgrave) из Лондонской торговой палаты писал: «Русские торговцы нередко получают из Англии счета и торговые документы, написанные целиком на английском языке; Германия в этом отношении намного более предусмотрительна, и тот прогресс, которого она добилась в русской торговле в последнее время, в немалой степени является результатом усиленного изучения немецкими коммерсантами русского языка и потребностей России. Германия посылает свою молодежь за границу, чтобы изучить язык и деловые методы ее клиентов, равно как и конкурентов...»639
В предисловии к изданию «The Times Book of Russia» 1916 г. Д. Маккензи Уоллес (Mackenzie Wallace) подчеркивал, что «англичанин знает Россию хуже, чем Уругвай или даже Филиппинские острова»640. Слабое знание России британскими коммерсантами, по мнению комментаторов, усугублялось безразличным к ней отношением. Накануне Первой мировой войны 90% коммерческих рекламных проспектов, получаемых британским консулом в России, были написаны по-английски и содержали только английские меры веса и денежные единицы, так что ценность этой корреспонденции для русских клиентов была весьма невелика641. Издатель делового журнала «Financier and Bullionist», посетивший Россию в начале 1900-х гг., полагал, что успех немцев связан с блестящей организацией рекламной системы, которая строилась на том, что рекламные проспекты издавались на русском языке, содержали русские меры, а также с созданием сети опытных коммивояжеров и торговых агентов642.
Джордж Хьюм (Hume), представитель английского фабриканта сельскохозяйственных машин, хозяина фирмы, которая «на протяжении многих лет являлась импортером лучших резиновых патрубков для паровых двигателей», весьма колоритно осветил эту проблему, отметив следующее: фирму «...ни разу... не посетил какой-либо английский коммивояжер этого рода товаров, тогда как представитель германской фирмы запрашивал нас каждую неделю, и в результате мы были вынуждены заказывать через берлинскую фирму британские товары, которые намного превосходят в своем классе аналогичные германские»643.
Для того чтобы разъяснить британской нации, каким образом она может противодействовать германской монополизации российского рынка после войны, газета «The Times» опубликовала путеводитель по России, рисующий масштаб задач, с которыми придется столкнуться Великобритании, и излагающий некоторые причины господства Германии на российском рынке. «В отличие от англичан немцы обладают специфической склонностью к систематической корпоративной деятельности и тщательно планируют свои акции, благодаря чему получают значительное преимущество над предпринимателем, который полагается исключительно на индивидуальные усилия». Немецкие торговцы гораздо лучше подготовлены по сравнению с их английскими конкурентами. «В технических школах им преподают общие принципы коммерческой экспансии и объясняют специфические условия тех стран, где им предстоит работать. По прибытии на место назначения они быстро пополняют свой запас полезной информации, консультируясь с хорошо осведомленными консульскими органами и соотечественниками, которые воспринимают их скорее не как конкурентов, а в качестве коллег, поскольку исходят из принципа, что на большом поле найдется работа для многих пахарей. Более того, эти новые коммерсанты, поначалу весьма скромные в своих запросах, часто получают место в офисах фирм, владельцами которых являются их соотечественники, и таким образом в ходе неофициального обучения близко знакомятся с местными условиями коммерции... Когда период ученичества заканчивается, эти вражеские захватчики в штатском костюме обычно приобретают более независимое коммерческое положение, но продолжают вести острую конкурентную борьбу в интересах своей нации и к собственной выгоде»644.
Высказывания Маккензи Уоллеса по поводу этого коммерческого соперничества, обостренный характер которых был вызван, несомненно, обстановкой войны, рисуют достаточно выразительную картину тех условий, с которыми приходилось сталкиваться британским торговцам в России и в других странах, где вели операции выпускники германских коммерческих училищ и институтов, в качестве торговцев и коммивояжеров осваивавшие заграничные рынки с помощью динамичной системы маркетинга. Превосходство германского коммерческого обучения уже в 1860-е гг. отмечалось в Великобритании, но со стороны британского торгового сообщества в России не последовало никакой конструктивной реакции645. Напомним основную мысль уже цитированного выше высказывания Маккензи Уоллеса о том, что британское торговое сообщество, в силу полученного большинством его членов образования и привитых им с детства взглядов, ценностей и привычного образа жизни, оказалось неспособно противостоять немецким конкурентам646.
Очевидный, так сказать, любительский подход к коммерческому образованию проявлялся также в том, что в самой Великобритании не было возможности выучить русский язык. В Ливерпульском университете имелось Русское отделение, но это было единственное учебное заведение такого рода в стране647. К 1914 г. русские исследования велись также в четырех из семи славянских центров во всей Британской империи. При этом для молодого бизнесмена, желающего сделать карьеру в России, было неудобно отправляться в Ливерпуль или вообще учиться в университете. Объединенная инициатива Ливерпульского университета и Ливерпульской торговой палаты по расширению изучения России, в ущерб британским интересам в России, обрела немного последователей. Университеты Оксфорда и Кембриджа довольно поздно приступили к исследованию России, а Королевский колледж (Kings College) в Лондоне начал преподавание в этой области только в 1915 г.
Тем не менее коммерческий интерес способствовал расширению «русских исследований». В университете Манчестера на русском языке читали лекции и предоставляли стипендии для его изучения; мероприятия финансировались Уильямом Мазером (Mather), чья фирма «Мазер и Платт» (Mather & Platt) торговала машинами в России. В Ноттингеме совет университетского колледжа и местная торговая палата провели опрос желающих обучаться русскому языку, причем палата выделила 50 ф. ст. для оплаты двухгодичного обучения и еще 20 ф. ст. в качестве призовых денег. С интересной инициативой выступил Эдвард Казалет (Cazalet), британский коммерсант, имевший обширные интересы в России, который в 1893 г. основал Англо-русское литературное общество (Anglo-Russian Literary Society). Члены общества выражали обеспокоенность низким уровнем развития русских исследований в Великобритании, главным образом из коммерческих и стратегических соображений648.
Другой слабостью британской коммерческой практики по сравнению с германской было нежелание предоставлять долгосрочные кредиты. Система кредитования, которая столь удачно обслуживала британских торговцев до середины XIX в. и, возможно, являлась основным фактором столь весомого участия британцев в российской внешней торговле того времени, больше подходила для сбыта товаров широкого потребления, чем для более разнообразной и смешанной внешней торговли России в последние десятилетия существования империи. В экономических условиях с преобладанием долгосрочного кредита решающее значение имела помощь в обеспечении заказов, особенно на средства производства, и при поддержке своих банков немецкие экспортеры оказывались в состоянии предоставить более приемлемые условия кредита, чем их британские конкуренты649.
Все упомянутые выше критические замечания соответствовали наблюдениям британских консулов в России о снижении роли Великобритании в российской внешней торговле. Но, как отмечал П. Л. Пэйн (P. L. Paine), британские консулы меньше интересовались совокупным объемом британского экспорта в Россию, в том числе и во вверенный им регион, их больше волновали поставки определенных видов товара, удачное завершение переговоров по контрактам, успех отдельного бизнесмена или синдиката. В отчетах консулов проглядывает явная тенденция подчеркивать неблагоприятные для британской торговли обстоятельства650. Подобным образом сообщения многочисленных коммивояжеров рубежа XIX—XX вв. содержат излишне драматизированные сравнения британских молодых бизнесменов, с их любительским отношением к делу и спортивным стилем поведения, и коммерсантов старой школы, с их расточительным образом жизни, с одной стороны, и трудолюбивых, владеющих несколькими языками и профессионально обученных немецких торговцев — с другой. Разумеется, российский рынок был лишь одной из зон, где немецкие коммерсанты и представители других национальностей упрочили свои позиции за счет британцев, но с распространением индустриализации с Британских островов на континент Европы и далее неизбежно ослаблялись позиции Соединенного Королевства и в мировой торговле. Факторами преимущества немцев являлись также близкое соседство с Россией и наличие балтийских этнических немцев, которые являлись удобными посредниками по отношению к остальному населению империи. В середине XIX в. в Российской империи проживало около 400 тыс. немцев, основными центрами городского поселения которых являлись Петербург, Москва и балтийские порты, кроме того, практически в любом русском городе вплоть до границы с Китаем имелась немецкая колония численностью в 400—600 чел. К началу XX в. в Российской империи проживало уже свыше 2 млн. этнических немцев651.
Таким потенциалом коммерческих связей не обладала ни одна другая нация, участвовавшая в российской внешней торговле. Британские производители, сбывающие свою продукцию в России, не могли позволить себе создать там сбытовую сеть коммивояжеров и вследствие этого вынуждены были прибегать к услугам агентов-комиссионеров. Как правило, эти агенты были немцами по происхождению. Об этом шла речь выше, в главе 3, при анализе экспорта сельскохозяйственной техники в Россию.
Наконец, следует учитывать смешение национальностей и их экономических интересов, которое мы пытались проанализировать. Этническое происхождение ни в коем случае не может служить индикатором специфических деловых связей торговых фирм.
636 The Times. 4th November. 1908.
637 Baring M. With the Russians in Manchuria. London, 1905. P. 204.
638 Baron A. Heyking. Foreword // Turner S. Siberia, a Record of Travel, Climbing and Exploration. London, 1905. P. XXI—XXII.
639 Cm.: Musgrave Ch. Foreword // Peterson C.E.W., Steveni W.B. How to do Business with Russia. London, 1917. P. IX.
640 Mackenzie Wallace D. The Times Book of Russia. London, 1916. P. 16.
641 Lethbridge A. The New Russia. London, 1915. P. 240—241. И самим британским консулам не удалось избежать критики. Британский автор Дж. Фрэзер весьма невысоко оценивал услуги, оказываемые консулами британским торговцам, по сравнению с консульской службой стран — основных экономических конкурентов Великобритании (Fraser J.F. The Real Siberia. London, 1905. P. 204—205).
642 Barrett R.J. Russia’s New Era. London 1908. P. 221.
643 Hume G. Thirty five years in Russia. London, 1914. P. 311. Дж. Фрэзер писал по этому поводу, что в Омске было 8 представителей американских фирм-производителей и ни одного английского; кроме того, из 14 фирм по торговле маслом крупнейшие принадлежали евреям, остальные контролировались датчанами (Fraser J.F. Op. cit. P. 121). По его мнению, Сибирь «была открыта для британской торговли», однако между Челябинском и Владивостоком Великобритания занимала последнее место в тройке, где лидировали Германия и Америка. Далее он отмечал: «Я постоянно наблюдал немецкое и американское оборудование. Единственным видом товара, где британцы лидировали, являлись спиртные напитки. Я видел рекламные объявления британских фирм по производству сельскохозяйственной техники, но никогда не видел самих машин. Мне встретилось множество немцев, занятых в здешней торговле, и лишь два британца в этой сфере. Один из них представлял интересы американской фирмы, а другой — французской» (Ibid. Р. 126—127). Эти наблюдения, вероятно, явились результатом трезвой оценки рыночных издержек по сравнению с объемом продаж. (Ср. данные по Латинской Америке в: Platt D.C.M. Latin America and British Trade, 1806-1914. London, 1972. P. 166-172.)
644 Mackenzie Wallace D. Op. cit. P. IX—XII.
645 Anderson G. German Clerks in England, 1870—1914. Another Aspect of the Great Depression Debate // Salford Papers in Economics. 1979. № 2; Report on Technical Education. 1867. P.P., 1867—1868, L1V 23.
646 Mackenzie Wallace D. Op. cit. P. XVI.
647 Lethbridge A. Op. cit. P. 256.
648 Mackenzie Wallace D. Op. cit. P. 59—63; Stone G. The History of Slavonic Studies in Great Britain // Beitrage zur Geschichte der Slavistik in Nichtslawischen Laendern.Vienna, 1985. S. 390—391.
649 Williams H.W. Russia of the Russians. London, 1914. P. 378.
650 Paine P.L. British Entrepreneurship in the 19th century. London, 1974. P. 53.
651 Kohl J.G. Petersburg in Bildern und Skizzern. Dresden & Leipzig, 1841. Teil 2. S. 221—223; The Economist. 16th July. 1910 (цит. по: Кастелянский А. Формы национального движения. СПб., б/д; Гольдштейн И.М. Германские синдикаты и русский экспорт. М., 1914. С. 55—60). Краткое описание немецкой диаспоры в Москве см. в: Sartor W. Op. cit. S. 180-181.
<< Назад Вперёд>>
