6.2. Русские коммерсанты на внешнем рынке: краткий обзор
Географически русское торговое сообщество оставалось связанным с допетровским регионом внутренней торговли, где к 1851 г. проживало более 75% русских торговцев. Вследствие этого международные торговые сделки совершались по преимуществу на периферии империи, где среди населения преобладали национальные меньшинства, а великорусские купцы были весьма немногочисленны. Руководящие посты в торговле этих регионов занимали представители иностранной диаспоры, весьма недружелюбно настроенные по отношению к великорусским купцам и делавшие сравнение последних с зарубежными торговцами в плане коммерческой предприимчивости не в пользу русских719.
Пассивную роль этнических русских на окраинах империи частично компенсировала коммерческая активность представителей национальных меньшинств. Территориальные завоевания Петра I и Екатерины II подчинили русскому влиянию нерусские коммерческие сообщества, обладавшие международными торговыми связями, весьма важными для русского правительства с точки зрения его собственных экономических интересов. Но это обстоятельство не успокаивало националистически настроенных критиков. Их беспокоило, например, то, что в Архангельске, среди населения которого не было постоянного этнического меньшинства, господство иностранных торговцев оказывалось столь очевидным, что они с помощью местных русских купцов распространяли нелегально ввезенные товары во внутренние районы страны вплоть до самой Москвы. Более того, с основания Петербурга международная торговля столицы империи находилась под контролем западноевропейских коммерсантов. И в 1830-х гг. генерал П. Д. Киселев сетовал, что в Петербурге не более двух-трех русских фирм участвуют во внешней торговле, которая целиком находится в руках иностранцев720.
В Прибалтике русские торговцы, как и выходцы из местного населения, также играли подчиненную роль во внешнеторговом обороте по сравнению с британскими и немецкими фирмами. Что касается западной сухопутной границы Российской империи, то, согласно И. Аксакову, почти вся торговля иностранными товарами до середины XIX в. находилась в руках российских и австрийских евреев721.
Великорусские купцы аналогичным образом не сыграли заметной роли в расширении российской торговли на Черном море. Здесь в международном товарообмене доминировали выходцы из Греции и Италии. В Одессе грекам были предоставлены определенные привилегии в рамках политики российского правительства, направленной на поддержание христианского меньшинства населения Оттоманской империи722. Некоторое русское участие в черноморской торговле начала XIX в. было связано с активностью российского дворянства. Например, в 1820-х гг. небольшая группа крупных землевладельцев с участием Воронцова и Потоцкого пыталась заняться морской торговлей. Князь Шихматов вывозил на собственных судах из Таганрога на Корфу продовольствие и железо, на обратном пути в Одессу загружая корабли солью. Средние и мелкие землевладельцы и представители служилого дворянства, большей частью таможенные чиновники и отставные военные, также вели внешнеторговые операции. Символичной фигурой в этом смысле был генерал-майор в отставке Н. Трегубов, высокообразованный человек, лингвист, автор публицистических сочинений по проблемам международной коммерции. Он состоял в должности председателя Одесского коммерческого суда, имел собственные корабли и экспортировал товары из Таганрога в Турцию и на острова Ионического архипелага. Прокурор того же суда Гаевский торговал с Константинополем, равно как и адвокат Ковалевский, а коллежский асессор Агапьев с помощью построенных в Таганроге судов вел торговлю с Мальтой и Корфу. Однако эти предприятия были немногочисленны и вскоре исчезли. В 1850-х гг. торговля в южнорусских портах была полностью сосредоточена в руках иностранцев по происхождению723.
Уровень экономического развития России и ее географическое положение, а также характер международного потребительского рынка и впоследствии тормозили участие русских фирм в международной коммерции. Особенно затруднительно им было открыть собственное отделение за границей. Однако эти объективные факторы не снижали полемического накала выступлений в печати русских публицистов националистического толка. В частности, это касалось зерно- и лесоторговли. Хотя ведущие лесоторговые фирмы все более успешно обходились без услуг агентов-комиссионеров западных фирм в русских портах и завязывали прямые контакты с агентами по сбыту на рынке страны-потребителя, оценки русскими публицистами положения дел в этой отрасли оставались негативными. Русские фирмы, по их мнению, были полностью вытеснены из лесоторговли на Севере. Общество для содействия русскому торговому мореходству полагало, что причиной тому стали торговые привилегии, предоставленные Россией британским коммерсантам в начале XIX в., вследствие чего русские суда были постепенно вытеснены из грузовых перевозок в Россию и из нее, а заграничные представительства русских фирм закрыты724. Общество полагало, что тому способствовали крупные финансовые ресурсы английских торговых компаний, имевших доступ к западноевропейскому кредиту. Утверждалось также, что репутация просвещенных европейцев помогла англичанам установить близкие отношения с правительственными чиновниками на местах, часто сменяемыми и потому вынужденными обращаться к англичанам за советом. В местном торговом сообществе, говорилось в докладе Общества, «цивилизованный англичанин сначала был учителем, затем советником и, наконец, лидером»725.
Русских компаний, ведущих операции на внешнем рынке, тогда, само собой разумеется, было немного. Только горстка фирм, руководимых этническими русскими, играла сколько-нибудь заметную роль на британском рынке. Одной из таких фирм являлся торговый дом «К. Матвеев и Ко» в Лондоне. Отец его основателя Григорий Федорович Матвеев из Москвы, принадлежавший к старой купеческой семье, разорившейся в результате московского пожара 1812 г., приехал в 1829 г. в Лондон в качестве представителя фирмы Солодовникова726. Он решил остаться здесь для содействия развитию российской торговли, рассчитывая создать собственную солидную фирму. На решение этой задачи ему понадобилось 20 лет. В 1844 г. его имя значилось среди членов Балтийского Кофейного дома (Baltic Coffee House), подписавших записку, адресованную правлению Русской компании (Russia Company)727. После его смерти несовершеннолетний сын Константин Григорьевич Матвеев был послан опекунами в Петербург для обучения и службы в конторе торгового дома В. И. Якунчикова. После шести лет, проведенных в России, молодой человек по поручению В.И. Якунчикова вернулся в Англию (по-видимому, в 1855 г.) и основал фирму «К. Матвеев и Ко», которая просуществовала до начала XX в.728 Примерно с 1865 г. она занималась поставкой в Россию текстильных станков и паровых машин через фирму «Де Джерси и Ко» (De Jersey & Co) в Манчестере729.
В 1869 г. в компаньоны был принят Михаил Кожевников из Одессы, который вышел из числа совладельцев фирмы в 1874 г. С этого времени в названии торгового дома упоминались два партнера — К. и Ф. Матвеевы. В 1882 г. сын Константина Матвеева Василий был принят в число совладельцев дома. С 1879 г. он служил в Ревельской конторе фирмы В. И. Якунчикова, а в 1882 г. возвратился в Лондон, чтобы принять участие в семейном бизнесе. Константин Матвеев скончался в 1898 г., а его сын Василий — в 1909 г., после чего для улучшения менеджмента полным партнером в компанию был принят англичанин У. Глэнфорд (W. H. Glanford)730.
Торговый дом Матвеевых был тесно связан с российской импортной и экспортной торговлей. В 1871 г. совладельцы фирмы оценивались как имеющие «добрый нрав», «весьма заслуживающие доверия» и достойные «хорошего кредита». Не слишком состоятельная, фирма все же имела в России несколько агентств. Торговый дом предоставлял также информацию российскому генеральному консулу в Лондоне, Министерству финансов России и еженедельно отсылал отчеты о состоянии лондонского денежного рынка для публикации в официальных российских изданиях — «Торгово-промышленной газете» и журнале «Вестник финансов, промышленности и торговли»731.
Аналогичным примером является торговый дом, учрежденный двумя другими русскими — Якунчиковым и Степановым — в Ливерпуле для поставок английских машин и других изделий на российский рынок.
Другим пионерским начинанием, идущим вразрез с общей тенденцией, являлся торговый дом, основанный в 1830-х гг. Петром Беляевым. Он со временем вырос в крупную фирму, владевшую лесными дачами и лесопильными заводами, с капиталом 100 тыс. ф. ст. в 1908 г. Фирма сбывала продукцию в России и за границей, имела конторы по продаже леса в Петербурге и Лондоне. Петр Беляев контролировал семейное дело до начала 1880-х гг., после чего бразды правления перешли к его сыну Сергею, родившемуся в 1847 г. Хотя Беляевы являлись старообрядцами по вероисповеданию, Сергей был воспитан в Лютеранской академии. Он получил высшее юридическое образование в Петербургском университете и на протяжении 10 лет занимался адвокатской практикой, пока не занял пост управляющего семейной фирмой. Брат Сергея Яков (родился в 1852 г.) занимался врачебной практикой в Петербурге, пока в 1890 г. не был приглашен в фамильный бизнес. Он стал директором компании в 1894 г.732
В 1880-х гг. торговый дом вел торговлю в Петербурге под фирмой «С. и Г. Беляев и Ко», совладельцами состояли Сергей Беляев и его кузен Григорий. Британский капитал, вероятно, принял участие в этой фирме в начале 1900-х гг., когда компаньоном в дело был принят англичанин Джеллибрэнд (Gellibrand), брат которого состоял партнером лондонской лесоторговой фирмы «Фой, Морган и Ко» (Foy, Morgan & Co). Эта фирма гарантировала кредитоспособность торгового дома Беляевых и выступала в качестве его агента733.
Обращаясь теперь к российской торговле по азиатской границе, заметим, что в транзитной торговле в Закавказье от Черного моря до границы с Персией (Ираном) этнические русские коммерсанты принимали незначительное участие. Здесь от отмены правительством в 1831 г. права транзитной торговли для иностранных коммерсантов наиболее выиграли местные армянские торговцы. Далее на восток, к Астрахани и по малонаселенной степной границе, в Средней Азии и Западной Сибири преобладали торговцы из местных этнических групп, татар, башкир и армянских колонистов в Астрахани, которые играли основную роль в международном товарообмене. В этих регионах правительство поощряло коммерческие операции туземного населения.
Гражданские и религиозные привилегии, дарованные ему властями, по заключению А. Рибера, «имели важное коммерческое значение»734.
Русские торговцы занимали скромные позиции в торговле со Средней Азией по весьма весомым причинам. Коммерсанты-христиане в этом регионе платили более высокие налоги, чем их мусульманские конкуренты, и рискующие открыть здесь торговые конторы русские подвергались явной опасности лишиться своей собственности, свободы, а то и жизни735. Так, в 1832 г. британское внешнеполитическое ведомство получило известие о том, что «несколько новых ярмарок было устроено в киргизских (казахских) степях в присутствии их хана с тем, чтобы предотвратить пленение и продажу в рабство русских торговцев, что нередко случалось в прежние времена»736. Русские торговцы в силу этого прекратили с 1852 г. самостоятельные торговые операции в этом регионе, предпочитая вести дела при посредничестве мусульманских коммерческих агентов737.
На Дальнем Востоке, в Амурской области, великорусские торговцы из сибирских городов должны были считаться с конкуренцией торговцев из числа местных крестьян-казаков и представителей здешних народностей, а также иностранных, в частности американских, коммерсантов. Американцы имели особые льготы в оптовой торговле, предоставленные им генерал-губернатором края Н.Н. Муравьевым, который поощрял их коммерческую активность в интересах экономического развития региона. Тем не менее правительство откликалось и на ходатайства русских торговцев о защите их от иностранной конкуренции в регионе, запретило в 1859 г. иностранным судам проникать на территорию далее 300 верст от устья Амура. Позднее по условиям русско-японского договора 1875 г., заключенного в Петербурге, статус наиболее благоприятствуемой нации был предоставлен японским коммерсантам, которые получили право свободно торговать в российских портах, в том числе в двух портах на Камчатке738.
Пожалуй, единственным исключением из общего правила слабого участия русских во внешней торговле стало русское коммерческое присутствие в Кяхте, на границе с Китаем. Как отмечал барон фон Гакстгаузен (von Haxthausen) в середине XIX в., «несмотря на значительное их число, русские торговцы лишь изредка вступают во внешнюю торговлю империи, оставляя в целом сию область немцам и англичанам, обосновавшимся в Петербурге. Только чаеторговля с Китаем, в Кяхте, находится в русских руках»739. Хотя товарооборот российской внешней торговли через Кяхту в размере 10 млн. руб. в год составлял лишь малую долю общего товарооборота европейских морских портов империи, этот сектор, по крайней мере, контролировался русскими. В 1848 г. в кяхтинской торговле преобладали великорусские купцы из Сибири или Москвы, нерусские торговцы были представлены горсткой коммерсантов, главным образом из Казани740.
До конца XVIII в. торговля между Россией и Китаем носила спорадический характер, часто прерываясь в результате обострения отношений двух стран, но в периоды, когда торговля развивалась беспрепятственно, она приносила хороший доход русским коммерсантам. В XVIII в. в первую очередь русские меха выгодно обменивались на золото, серебро, драгоценные камни, шелковые и хлопковые ткани, а также чай, который становился самым прибыльным товаром. К середине XIX в. чай стал фактически единственной значительной статьей российского импорта из Китая.
Прибыли на торговле с Китаем позволили в особенности иркутским купцам существенно увеличить свои финансовые ресурсы. По свидетельству британского автора Джона Фрэзера, среди них были те, «кто стал миллионером благодаря чаеторговле». Иркутский чайный миллионер Ксенофонт Кандинский, инвестировавший часть своего капитала в операции на внутреннем рынке, по общему мнению, получал доход в миллионы рублей от продажи товара в кредит741. Другие иркутские купцы помещали свои капиталы в более рискованные предприятия, они играли важную роль в снаряжении коммерческих экспедиций на Аляску в последней четверти XVIII в. и в частичном финансировании изучения нижнего течения Амура в 1849 г.742
Накопление торговых прибылей в защищенной правительством коммерческой зоне и расширение по той же причине коммерческой экспертизы на протяжении многих лет позволили сибирским купцам приспособиться к изменившимся торговым условиям после открытия морских портов Китая по Нанкинскому договору 1842 г. Чай с этого времени можно было транспортировать по более удобному и дешевому морскому пути через черноморские порты в Москву, главный центр распределения и потребления этого продукта743. Открытие китайских портов и развитие морской чаеторговли из Индии и Цейлона на Владивосток или Одессу разрушили очевидную монополию русских торговцев на поставки китайского чая по азиатской границе России. Что в общем было нехарактерно для русского торгового сообщества, оно в целом позитивно отреагировало на эти изменения, и к концу XIX в. русские фирмы глубоко внедрились в международную чаеторговлю, создав сеть собственных представительств за границей и соперничая с западноевропейскими коммерсантами, в особенности британскими, в таких ключевых центрах чайного бизнеса, как Ханькоу, Коломбо, Калькутта и Лондон744.
На внутреннем российском рынке немногие русские импортеры разного калибра, за исключением чаеторговцев, могли удовлетворять потребности отечественного потребителя. Известным исключением являлся торговый дом братьев Елисеевых в Петербурге и Москве, который импортировал колониальные товары в Россию, сбывая их в розницу через собственные магазины745.
Некоторые русские промышленники тем не менее установили контакты с агентами и банками за границей, чтобы наладить импорт необходимого им сырья. Текстильные магнаты братья Крестовниковы, которые занимали передовые позиции в технологическом обновлении русской текстильной промышленности в середине XIX в., диверсифицировали сферу своих интересов в связи с хлопковым голодом, вызванным Гражданской войной в США. Они основали в Казани дубильную фабрику и химический стеариновый завод, дополнившие их текстильный бизнес, наладили импортные поставки хлопка, пальмового масла, копры и жиров с помощью агентов в Париже, Берлине и Лондоне. Им удалось также заручиться кредитной поддержкой за границей для стимулирования торговой активности. В Лондоне кредит Крестовниковым открыли банкирские дома Брандта (Brandt), Лазара (Lazard), братьев Бэринг (Baring) и Фрулинга и Гошена (Fruhling & Goschen) соответственно на сумму 40, 30, 30 и 25 тыс. ф. ст. В дополнение к лондонским кредитам они получили 30 тыс. ф. ст. в Париже от Национальной Учетной конторы (Comptoir Nationale Descompte) и такую же сумму в Берлине от Учетного общества (Disconto Gesellschaft)746. Некоторые другие текстильные фирмы также наладили импортную торговлю хлопком-сырцом. Никольская мануфактура Саввы Морозова и Рождественская мануфактура, например, финансировали свои закупки хлопка с помощью банкирских фирм Клейнворта (Kleinwort) и братьев Ралли (Ralli) в Лондоне747.
Коммерческая конъюнктура не была особенно благоприятна для русских текстильных фирм, желавших открыть собственные представительства по закупке хлопка за границей. Преимущества, которыми пользовались чаеторговцы, превосходно знавшие пристрастия своих русских клиентов, не действовали в области хлопкоторговли. Русские текстильные фабрики были построены большей частью по английскому образцу, оснащены английской техникой, и часто ими руководили английские технические директора. В этом случае конкурентоспособными оказывались те фирмы, хозяева или руководители которых были хорошо знакомы с международным хлопковым рынком, поскольку специфические местные требования оказывали меньшее влияние на потребности покупателя. Опыт торгового дома «Л. Кноп и Ко» (L. Кnоор & Co) в Москве и Петербурге убедительно демонстрирует, что успех этой фирмы был связан с доскональным знанием Ливерпульской хлопковой биржи (Liverpool Cotton Exchange), с работой на рынке срочных хлопковых контрактов и хорошей репутацией среди западноевропейских кредиторов748. Тем не менее пионерами среди русских текстильных фирм, занятых в международной хлопкоторговле, являлись предприятие Саввы Морозова и торговый дом братьев Хлудовых. В 1860-х гг. Морозов открыл в Ливерпуле контору по закупке хлопка. В 1870-е гг. он регулярно поставлял в Россию текстильное оборудование по заказам Никольской хлопчатобумажной мануфактуры.
На истории фирмы Хлудовых стоит остановиться подробнее. Текстильный фабрикант из подмосковного Егорьевска Алексей Иванович Хлудов приехал в Англию в 1844 г., чтобы заказать оборудование для своего предприятия. Своим четырем сыновьям он дал образование, необходимое для участия в международной торговле749. Наиболее выдающимся предпринимателем стал его сын Иван Алексеевич (1839—1868), который был подготовлен скорее по немецкому образцу, нежели по русскому. После окончания Петропавловского коммерческого училища в Москве он был послан на стажировку в Бремен, связанный торговыми отношениями со всеми странами мира. Через два года он отправился в Англию для изучения хлопкового рынка. В 1860 г. Иван Хлудов совершил вояж в США, для того чтобы лично ознакомиться с выращиванием хлопка. Он начал налаживать контакты с американцами от имени торгового дома братьев Хлудовых, но начавшаяся Гражданская война оборвала эти связи750. Вскоре после этого торговый дом Хлудовых открыл отделение в Ливерпуле для поставок хлопка в Россию и быстро приобрел высокую репутацию в Великобритании. Эта фирма зарекомендовала себя перспективной и прибыльной. В 1902 г. ее оценивали как «заслуживающую высокого кредита» и «весьма тщательно исполняющую свои обязательства»751. Торговый дом Хлудовых импортировал хлопок, очевидно, не только для своей фабрики, но и для других промышленников, и эффективность его операций производила большое впечатление на некоторые английские фирмы, поддерживающие торговые отношения с Россией. Как отмечалось в письме одной из таких фирм, «владелец торгового дома — один из самых хорошо осведомленных людей в области хлопковой промышленности. Он чрезвычайно трудолюбивый бизнесмен.
Фирма осуществляет значительный оборот с американским хлопком и, без сомнения, вполне успешно. Она постоянно нуждается в кредите, поскольку много товара уступает в кредит и в результате имеет крупный счет дебиторской претензии, но только с проверенными фирмами»752.
Таблица 30
Поставки хлопка на российские текстильные фабрики, 1908—1913 гг. (тыс. пуд.)
Источник: Туркестанские ведомости. 1914. 9 авг. (данные Центрального хлопкового комитета).
Расширение поставок хлопка-сырца не вело к полному сосредоточению российской текстильной индустрии на импорте этого сырья. Благодаря развитию хлопководства в Российской империи, особенно в Средней Азии, российская хлопчатобумажная промышленность к 1913 г. смогла покрывать 55% своей потребности в хлопке за счет внутренних поставок (см. таблицу 30). Введение с 1878 г. поощрительных пошлин на вывоз хлопка, распространение семян американского хлопчатника, развитие агрокультуры хлопководства, облегчение кредита и улучшение путей сообщения привели в совокупности к превращению Туркестана за последнюю четверть XIX в. в сельскохозяйственный регион национального значения.
В развитии хлопководства в Туркестане активно участвовали русские торговые фирмы, такие как «Владимир Алексеев» и «Соловьев и Ко», а также местные предприниматели, например братья Вадьяевы. В этот процесс включились также такие известные русские текстильные компании, как Большая Ярославская мануфактура, и такие традиционные поставщики хлопка для русской текстильной промышленности, как торговый дом «Л. Кноп и Ко» (L. Кnоор & Co) и крупнейшая фирма по операциям с туркестанским хлопком — торговый дом «Братья Шлоссберг» (Schlossberg), ежегодный оборот которого в начале 1900-х гг. превышал 13 млн. руб.753
Такого рода фирмы редко включали в цепь своих операций с хлопком собственно выращивание хлопчатника. Одним из немногочисленных торговых домов, занимавшихся также и производством хлопка, являлась фирма международного масштаба «Дж. Мейеркорт» (J. Meyerkort), которая в 1890 г. основала плантации хлопчатника в районе Самарканда. В начале XX в. эта фирма, имевшая отделения в Москве, Коканде, Бремене и Нью-Йорке, была в состоянии использовать в своих интересах колеблющуюся конъюнктуру на внутреннем и международном хлопковых рынках (см. таблицу 31)754.
Таблица 31
Коммерческие связи фирмы «Дж. Мейеркорт» (J. Meyercourt)
Источник: Brandt Circulars. 1905—1906. P. 256—257, 538, 579; 1907-1908. P. 397, 507, 605; 1914. P. 144.
718 См.: Rieber A.J. Merchants and Entrepreneurs in Imperial Russia. North Carolina, 1982. P. 73.
719 Ibid. P. 15. При невысоком в целом социальном статусе российских предпринимателей-купцов российская гильдейская система не делала различий между теми, кто занимался внутренней торговлей, с одной стороны, и внешней торговлей — с другой. В результате оказывалось «невозможным отличить образованного предпринимателя в сфере внешней торговли от простого лавочника». Это обстоятельство, возможно, не только лишало область внешней торговли части престижа, но и прямо подталкивало русских торговцев к сфере внутренней торговли, менее рискованной по сравнению с внешней. Этнические русские длительное время имели официальную монополию на оптовую торговлю, и их записки в Уложенную комиссию Екатерины II свидетельствуют, что они предпочитали вкладывать свои капиталы не во внешнюю торговлю, а скорее во внутреннюю розничную и в сферу промышленного производства.
720 Rieber A.J. Op. cit. P. 53; Kirchner W. Studies in Russian and American Commerce 1820—1860. Leiden, 1975. P. 175; Семенов А. Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины XVII столетия по 1858 год. Т. 3. СПб., 1859. (репринт 1977 г.). С. 237.
721 См.: Rieber A.J. Op. cit. P. 57; Кулишер И.М. Очерки по истории русской торговли. Пг., 1923. С. 271. В некоторых отношениях торговля здесь была скорее продолжением средиземноморской и левантийской коммерции, нежели дополнением русской торговли в Балтийском и Белом морях. Для русских торговцев условия коммерции здесь были даже менее притягательны, чем в зарубежных торговых центрах на Севере. По наблюдению А. Рибера, «вялые действия русских купцов в Одессе лишали русские фирмы перспектив, поскольку Одесса служила главным денежным и кредитным рынком всех портов Черного и Азовского морей и отчасти Москвы» (Rieber A.J. Op. cit. P. 67).
722 Rieber A.J. Op. cit. P. 67.
723 Яковкина Н.И. Участие дворян в южнорусской внешней торговле (первая половина XIX в.) // Проблемы общественной мысли и экономическая политика России XIX—XX веков / Отв. ред. Н.Г. Сладкевич. Л., 1972. С. 164-176.
724 Причиной тому отчасти было слабое внедрение пароходов в состав русского торгового флота.
725 Известия Императорского Общества для содействию русскому торговому мореходству. Т. XXI. М., 1889. С. 5.
726 Вероятно, имелся в виду петербургский купец 1-й гильдии М. Солодовников, средней руки коммерсант в международной торговле с годовым оборотом в 1830 г. в размере 3191560 руб. (см.: Государственная внешняя торговля в разных ее видах за 1830 год. Табл. 23).
727 Guildhall-Library. Russia Company. Court of Assistants Minute Book. Vol. 12, 1834-1844. P. 302-304.
728 См.: Российский государственный исторический архив (далее — РГИА). Ф. 22. Оп. 4. Д. 535 (описание истории компании В.К. Матвеевым).
729 Platt Bros. Records, Lanes. CRO, DDPSL/1/70/1. P. 69.
730 Brandt Circulars. 1866-1870. P. 389; 1872-1874. P. 560; 1895-1896. P. 32; 1909-1910. P. 51; РГИА. Ф. 22. On. 4. Д. 535.
731 BBBG. Character Reference Book. Europe. No. 1. P. 27. В 1900 г. фирма заявила, что прекратила торговые отношения с некоторыми русскими фирмами, включая «В. Якунчиков и Ко», братьев Крестовниковых, «В. Алексеев и Ко», Московское торгово-промышленное товарищество, братья Гашенины, «А. и В. Сапожниковы», «Д. и А. Расторгуевы», «С.В. Перлов и Ко», «И.О. Сушкин и Ко», братья А. и Н. Мамонтовы, Московский Торговый банк, Русский банк для внешней торговли, А.Т. Шитов, Кяхтинскую чаеторговую компанию, Сибирский Торговый банк, фирму «Братья Елисеевы», Одесский Учетный банк и торговый дом «А.Я. Новиков» в Одессе. Фирма Матвеевых ввозила на Британские острова широкий ассортимент товаров, большей частью продукцию русского сельского хозяйства, включая шерсть, пшеницу, овес, льняное семя, ячмень, жмыхи, щетину, конский волос, лен, муку, масло и др. В Россию она экспортировала такие товары, как чай, кофе, каменный уголь, металлы, красители, химические реактивы и инструменты. В. Матвеев написал очерк по истории деятельности его фирмы с целью убедить Министерство финансов в необходимости передать ей функции, которые ранее выполняло Англо-Русское коммерческое бюро (Anglo-Russian Commercial Bureau), основанное в 1899 г. Бюро являлось частным предприятием во главе с англичанином Генри Мэрвэлом (Marval), прилично говорившим по-русски и бегло по-французски, хотя оно пользовалось правительственной поддержкой со стороны Министерства финансов в форме ежегодных субсидий в размере 4,5 тыс. руб. и единовременного займа на обзаведение в сумме 43 тыс. руб. Заем надлежало погасить из прибыли бюро, функция которого сводилась к комиссионному посредничеству на заказ товаров, экспортируемых из России. Из этой затеи, однако, ничего не вышло, и фирма оказалась убыточной. К октябрю 1899 г. «чистая прибыль» бюро составила всего 20 ф. ст., заработанных на переводе коммерческой корреспонденции. Министерство финансов расторгло соглашение с бюро и потребовало от Мэрвэла возвратить затраченные средства, но безуспешно, поскольку тот уехал в США. Обжегшись на этой афере, Министерство финансов было, очевидно, несклонно доверять русскому, собиравшемуся принять на себя обязательства, столь неудачно выполненные англичанином Мэрвэлом (РГИА. Ф. 23. On. 1. Д. 1047; Ф. 20. Оп. 5. Д. 785).
732 King V.A.P. The Emergence of the St. Petersburg Industrialist. Community 1870—1905: The Origins and Early Years of the St. Petersburg Society of Manufacturers. Ph.D., Berkeley, 1982. P. 71. Яков Беляев был награжден медалью за медицинскую помощь солдатам во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг.
733 Brandt Circulars. 1879—1881. P. 322; BBBG. London Credit Registers. Vol. 2. P. 103; Foy, Morgan & C°, London, Uncatalogued Price Lists for the early 1900s. Менее успешной оказалась деятельность торговой компании В.А. Кокорева, которая после Крымской войны основала отделение в Персии. Управляющий филиалом не имел представления о стране и выбрал в качестве местопребывания отделения заброшенную деревню. Излишне и говорить, что предприятие было обречено на неудачу (Шавров Н.А. О сравнительном значении Черного и Каспийского морей // Известия Императорского Общества для содействия русскому торговому мореходству. 1884. № 17. С. 51).
734 Rieber A. Op. cit. Р. 68-71.
735 Рожкова М.К. Экономические связи России и Средней Азии, 40—60-е годы XIX в. М., 1963. С. 42.
736 P.R.O. FO 65/200. No. 10.12. Lord Durham to Palmerston, 12/8/1832.
737 Рожкова М.К. Указ. соч. С. 42.
738 Rieber A. Op. cit. Р. 71; Seton Watson Н. The Russian Empire 1801-1917. Oxford, 1967. P. 440-441.
739 Haxthausen A., von. The Russian Empire: Its People, Institutions and Resources. London, 1856. Vol. 2. P. 5.
740 Государственная внешняя торговля... за 1848 год. СПб., 1849. Табл. XLII. Едва ли было удивительно то, что русские купцы находились в привилегированном положении в Кяхте, которая в течение длительного времени была под протекцией государства, поскольку не существовало каких бы то ни было этнических сообществ, интересы которых правительство желало бы поддерживать. В середине XVIII в. российское правительство не позволяло китайским торговцам задерживаться в Кяхте более чем на один год. Поэтому китайский торговец, который желал вести здесь дела, должен был иметь партнера в Китае, который мог бы заменить его на следующий год. Более того, разрешение на торговлю предоставлялось только тем, кто мог говорить и писать по-русски. К этому времени относятся наблюдения Гакстгаузена о том, что иностранцам была юридически запрещена торговля в Кяхте (Weigh Ken Shen. Russo-Chinese Diplomacy, 1689—1924. Shanghai, 1928. P. 26; Florinsky M.T. Russia: A History and Interpretation. New York, 1965. Vol. 2. P. 711).
741 Fraser J.F. The Real Siberia. London, 1902. P. 84; Semyonov Yu. Siberia: Its Conquest and Development. London, 1963. P. 247, 266.
742 Ibid. P. 194, 266.
743 Russia in the East. London, n. d. [1867?]. P. 29—30.
744 См. главу 6, раздел 6.10.
745 См. там же. Елисеевы участвовали также в банковском бизнесе (см. главу 4).
746 BBBG. London Credit Registers. Vol. 2. P. 83; Vol. 4. P. 29.
747 Поткина И.В., Морозова Т.П Савва Морозов. М., 1998. С. 103—104; A. Kleinwort & Co, Character Reference Book. Vol. 445. Russia, 1889-1892. P. 130, 134.
748 См. ниже главу 7, раздел 7.4.
749 В начале 1900-х гг. сыновья российских купцов все более активно выезжали за рубеж для изучения коммерции, хотя их отношение к образованию по-прежнему оставляло желать лучшего (см.: Сборник консульских донесений. 1909. № 3. С. 249—250).
750 Бурышкин П.А. Москва купеческая. Нью-Йорк, 1954. С. 159. Заказанный И.А. Хлудовым хлопок был конфискован, часть его сожжена (Baring Bros. Reference Book. No. 2. P. 49, Bank of England to Union National Bank, 23/8/1873).
751 Kleinwort Reference Book. Vol. 457, 1875—1906. P. 75; Report by Gerhard Hey 12th September. 1908. Kleinwort Reference Book. 1905—1910. Vol. 446. P. 7.
752 Ibid. P. 92—93. В это время Хлудов, очевидно, продал часть закупаемого хлопка другим, принадлежавшим немцам, компаниям. В 1902/03 финансовом году объем таких продаж составлял: братьям Крафт — 750 тыс. руб., торговому дому «Л. Кноп и Ко» — 680 тыс., Отто Вогау — 550 тыс., «Вогау и Ко» — 100 тыс., Персидскому товариществу — 200 тыс., братьям Шлоссберг — 200 тыс. руб. (Kleinwort Reference Book. Vol. 457. P. 149-150).
753 См.: Масальский В.И. Туркестанский край // Россия: Полное географическое описание нашего Отечества. Т. 19. СПб., 1913. С. 454—466; Юлдашев А.М. Аграрные отношения в Туркестане (конец XIX — начало XX в.). Ташкент, 1969. С. 108-115, 213-214.
754 BBBG. London Credit Registers. Vol. 2. P. 219.
<< Назад Вперёд>>
