Введение
Начиная с XVIII в., в большой степени благодаря личности М. В. Ломоносова и его научным трудам, поморы постоянно привлекали внимание русского общества. В течение XIX в., в результате многочисленных описаний путешествий по северу России, специальных трудов и статей по хозяйству, культуре и быту жителей отдельных приморских районов, у русской общественности сложилось представление о поморе как об особом типе русского человека, обладающем особыми чертами характера — предприимчивостью, смелостью, умом, независимостью в делах и суждениях. До сравнительно недавнего времени слово «помор» без четкого определения (иногда применительно к жителям вообще северных районов) употреблялось в работах по русской истории, культуре, фольклору, в публицистических и художественных произведениях. Советские этнографы впервые стали использовать название «помор» в качестве научного термина для обозначения определенной части, или группы, севернорусского населения. И хотя до последнего времени не существовало монографии, посвященной поморам, специальная и художественная литература базируется на общепринятых и в основе своей верных представлениях о поморах.
Так, общим местом является мнение о них как о прямых потомках новгородцев, осваивавших Север и побережья морей с XI—XII вв., благодаря чему они и сохранили многие черты отважных и предприимчивых новгородских землепроходцев.
Известно, что название «Поморье» еще в документах XVII в. стало обозначать всю огромную территорию Русского Севера, и в таком значении оно употребляется в ряде исторических работ до сих пор.
Предполагается, что поморы, как и значительная часть севернорусского населения (в XIX — начале XX в.), в более чистом виде, чем русское население других областей России, сохранили некоторые архаические пласты в социальной организации (община и «большая семья»), в материальной и духовной культуре (народное искусство, обряды и обычаи, былинный эпос восточного славянства). Наряду с этим в исторических работах успешно разрабатываются вопросы возникновения ранних форм капиталистических отношений в среде промыслового северного крестьянства, в первую очередь поморов, которые к тому же совершенно самостоятельно завладели торговлей с северными странами Западной Европы и активно ее развивали еще в XVI в.
Однако насколько точны эти (и другие) положения, утвердившиеся в исторической и этнографической литературе, как и на какой территории происходил процесс складывания поморской группы в рамках этнической истории всего Русского Севера, что в социально-экономической организации, быту и традиционной культуре поморов является архаизмом, а что — новообразованием, каким образом эти тенденции сосуществовали в хозяйственной и культурной жизни поморов; можно выяснить только в рамках специального монографического исследования.
Подобное исследование может оказаться полезным и в свете разрабатывающейся в настоящее время советскими этнографами системы классификации этнических общностей разного порядка, так как поморов (обычно наряду с различными группами казаков и старообрядцев) относят к самым мелким этническим (или этнографическим) подразделениям русских. Необходимо отметить, что классификационное выделение поморов явилось как бы научным оформлением имевшегося еще в дореволюционной литературе представления о поморах и опередило их изучение, так как до недавнего времени не предпринималось монографического обследования поморской группы в целом и не было работ по этнографии и этнической истории севернорусского населения, в среде которого формировались поморы1. Вследствие этого существующие определения поморов как группы, данные разными учеными в ряде теоретических и обобщающих работ, имеют некоторые расхождения относительно территории их расселения, специфических признаков материальной и духовной культуры, а также места номеров в системе научной классификации этнических общностей. Так, С. А. Токарев в «Этнографии народов СССР» помещает поморов в разделе «Обособленные этнические группы (здесь и далее курсив мой, — Т. Б.). Этнические подразделения среди северных великоруссов» и далее пишет: «Зато на окраинах коренной русской территории и в местах позднейшей колонизации сложились гораздо более своеобразные и обособленные культурно-географические типы русского населения. К числу их принадлежат прежде всего поморы на берегах Белого и Баренцева морей. Это потомки новгородских и "низовских" выходцев, появившихся здесь еще в XII в. Попав в непривычные условия, они выработали у себя совершенно своеобразный культурно-хозяйственный тип, основанный на преобладании промыслового приморского хозяйства (рыболовство и морская охота); смелые мореходы, предприимчивые промышленники, поморы выделяются и особыми чертами характера, но их материальная культура сохранила чистый северновеликорусский отпечаток.
Выделяются и более мелкие группы того же „поморского“ происхождения: таковы, например, „усть-цилёмы“ и „пустозёры“ на Печоре2.
В I томе книги «Народы европейской части СССР» Г. С. Маслова писала о поморах следующее: «Кроме ... крупных этнографических групп и подгрупп, выделяются более мелкие своеобразные группы русского населения, имеющие особые названия и самоназвания. Крайний Север — побережья Белого моря — населяют поморы»3. Н. Н. Чебоксаров в одной из своих работ выделяет поморов (наряду с казаками различных районов и т.п.) в качестве «мелкой местной группы» в составе «крупной этнографической группы» в данном случае — северных великорусов4. Более развернутое классификационное определение поморов имеется в совместной работе Н. Н. Чебоксарова и И. А. Чебоксаровой: «Северные и южные великорусы — это только основные этнографические и вместе с тем диалектологические группы русского народа. Внутри каждой из них можно выделить еще несколько характерных этнографических групп меньшего масштаба, также обладающих специфическими культурно-бытовыми особенностями. Такими этнографическими группами второго порядка являются, например, поморы — рыбаки и мореходы, расселенные по берегам Белого моря»5.
Таким образом, из приведенных цитат видно, что не существует единого мнения ни о том, к какому типу отнести группу поморов: культурно-географическому или культурно-хозяйственному (С. А. Токарев), ни о их культурно-бытовых особенностях (Н. Н. Чебоксаров), ни о их расселении (либо по берегам Белого, либо по берегам Белого и Баренцева морей). Нет четкого представления о степени развития их самосознания и повсеместного бытования в поморской среде самоназвания, о соотношении и связи поморов с «близкими» им группами усть-цилемов и пустозеров на р. Печоре. Ни в одном этнографическом определении поморов не раскрыты особенности их культурно-хозяйственного или культурно-бытового уклада, выделяемые учеными в качестве признаков поморской группы.
Автор настоящей работы занимается этнографическим обследованием поморов с 1959 г. В процессе изучения этой группы наметились две конечные цели, последовательно связанные друг с другом и включающие ряд проблем: первая — дать полное монографическое описание поморов (истории формирования поморской группы и экономической основы ее существования — системы морского хозяйства, особенностей социально-экономической организации, быта, материальной и духовной культуры); вторая — провести сравнительный анализ группы поморов с другими группами севернорусского (а может быть, и восточнославянского) населения. Выполнение всего этого потребует нескольких специальных работ, в результате которых выяснится роль поморов в русской истории и народной культуре, прояснится характер общности поморской группы (и, возможно, других групп, сложившихся в ходе этнической истории Русского Севера), что в свою очередь определит ее место в системе этнической классификации восточного славянства.
В этой работе автор ставит перед собой две самые существенные задачи, связанные с монографическим описанием поморов: а) выявить основные этапы формирования поморской группы в ходе этнической истории Русского Севера; б) показать, как складывалось промысловое хозяйство поморов и охарактеризовать его состояние в XIX—XX вв., а также систему социально-экономической организации. Эти задачи, естественно, не исчерпывают круга проблем, составляющих первую цель — монографическое описание поморов, поэтому для пояснения или подтверждения отдельных положений автор оставляет за собой право использовать собранные им полевые материалы по всем сторонам жизни, быта и культуры поморов, которые частично отражены в вышедших ранее работах6.
В основу настоящей монографии положены в первую очередь полевые этнографические материалы, собранные автором в 1959—1961, 1963—1965, 1969—1970, 1972 гг. на семи поморских берегах (см. ниже карту 4). Всего за полевые сезоны обследовано 40 населенных пунктов из 69, 36 из них автор посетил лично, в 4 собран материал путем переписки или встреч с их жителями в других пунктах. Все они — в прошлом крупные поморские селения, большая часть которых функционирует и в настоящее время. В результате автором были собраны материалы почти со всего беломорского побережья, за исключением так называемого Карельского берега, между Кемью и Керетью (этнографическое обследование которого успешно проводилось в 1950—1960 гг. и проводится в настоящее время сотрудниками ИЯЛИ КФАН СССР7), и нескольких сел северо-восточного побережья Кольского п-ова и Летнего берега.
Таким образом, в нашем распоряжении оказались достаточно полные полевые данные по этнографии почти всего поморского населения Русского Севера — от г. Мезени до с. Варзуги8. Этот материал представлен в виде полевых — этнографических и фольклорных — записей (письменных и магнитофонных) от местных жителей, фотографий, описаний быта, различных сторон материальной и духовной культуры населения, личных наблюдений автора при непосредственном участии в современной промысловой жизни, имеющей много традиционных черт (рыбный и зверобойный промыслы) и т. д. Разумеется, многое в собранном полевом материале (например, данные об этническом самосознании, обряды, фольклор, народный календарь, традиции в хозяйстве и культуре) может быть отнесено и ко второй половине—концу XIX в., но основным источником для этого и более раннего периода служат полевые материалы, собранные исследователями XIX—первой четверти XX в. (архивные и опубликованные), а также данные государственных и областных архивов9.
Проблемы, связанные с этнической историей Севера, формированием поморской территории и этнографической группы поморов потребовали привлечения источников, относящихся к периоду XII—XVIII вв. Многие из них были подробно и неоднократно рассмотрены и использованы в различных исторических и иных работах, но задачи настоящего исследования заставили нас пересмотреть их заново. К их числу относятся летописи, писцовые и переписные книги, актовый материал, северные жития, записки иностранцев, статистические описания и ряд других10.
Основными опубликованными источниками для этнографического изучения поморов в XIX—XX вв. служат ревизии, «Приходские списки» северных губерний, переписи 1891 и 1926 гг., «Исследования о состоянии рыболовства в России» — результаты научной экспедиции по обследованию рыбных и зверобойных промыслов в Белом море и Ледовитом океане в середине XIX в.11, а также материалы, собранные научно-промысловыми экспедициями под руководством Н. М. Книповича и Л. Л. Брейтфуса, состоявшимися по инициативе Комитета для помощи поморам Русского Севера в 1898—1901 гг.12, «Материалы к познанию русского рыболовства» (1911—1915)13, «Известия Архангельского общества изучения Русского Севера»14 и др.
Среди многочисленных научных трудов и статей середины XIX—XX в., посвященных описанию отдельных сторон материальной и духовной культуры, занятий, социальной и семейной жизни, обрядов и верований севернорусского населения (в том числе и поморского), считаем необходимым отметить лишь некоторые — в первую очередь материалы и исследования П. С. Ефименко и А. Я. Ефименко, Н. Н. Харузина, А. А. Жилинского.
Для исследования некоторых вопросов древнейшей этнической истории Русского Севера в целом в связи с историей освоения его территории славянским и русским населением автором была изучена археологическая, историческая, антропологическая и диалектологическая литература.
1 Venalainen perinnekultuuri. Neuvostoliiton Pohjois Euroopan venalaisvaeston etnologiaa 1800-luvulta 1900-luvunalkuun. Hammeenlinna, 1976. (Tpaдиционная культура. Pyccкoe население Северной Европы XIX—XX вв. Koлл. монография сотрудников ИЭ АН СССР. На финск. яз.).
2 Токарев С. А. Этнография народов СССР. М., 1952, с. 31.
3 Народы европейской части СССР. [Т.] I. М., 1964, с. 145.
4 Чебоксаров Н. Н. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских ученых. — СЭ, 1967, № 4, с. 95—96.
5 Чебоксаров Н. Н., Чебоксарова И. А. Народы, расы, культуры. М., 1971, с. 34.
6 Бернштам Т. Л. 1) Рыболовство на Русском Севере во второй половине XIX — начале XX в. (по коллекциям и архивным материалам этнографических музеев Ленинграда). — В кн.: Из культурного наследия народов России. Л.. 1972 (Сб. МАЭ, т. XXVIII); 2) Свадебная обрядность на Поморском и Онежском берегах Белого моря. — В кн.: Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л., 1974; 3) Традиционный праздничный календарь в Поморье во второй половине XIX — начале XX в. — В кн.: Этнографические исследования Северо-Запада СССР. Л., 1977. — См. также подготовленные нами разделы «Семья и община», «Рыболовство, промыслы, судостроение», «Водные средства сообщения» в кн.: Venalainen perinnekultuuri (с. 42—71, 90—108, 114—120).
7 Эти материалы были учтены нами во время работы в г. Петрозаводске в 1970 г.
8 АИЭ, к-1, он. 2, № 871-889, 940-960.
9 Гос. архив Архангельской области (далее: ГААО), Центральный государственный исторический архив СССР (далее: ЦГИА СССР), Лен. отделение Архива АН СССР (далее: ЛОААН), Архив Географического общества СССР (далее: АГО), Архив Гос. литературного музея в Москве, Республиканский архив и Архив Института языка, литературы и истории КФ АН СССР в г. Петрозаводске и др.
10 Полное собрание русских летописей (далее: ПСРЛ); Повесть временных лет (далее: ПВЛ); Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией АН. Т. I—II. СПб., 1836—1838 (далее: ААЭ); Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. 1. СПб., 1841 (далее: АИ); Дополнения к Актам историческим (далее: ДАИ); Сборник грамот коллегии экономии. Т. 1-2 Пг.— Л., 1922, 1929 (далее: СГКЭ), и др.
11 Исследования о состоянии рыболовства в России. Т. I—VI. СПб., 1863-1865.
12 Книпович Н. М. Положение морских, рыбных и звериных промыслов Архангельской губернии. СПб., 1895 и др.; Брейтфус Л. Л. Рыбный промысел русских поморов в Северном Ледовитом океане, его прошлое и настоящее. — Материалы к познанию русского рыболовства (далее всюду: МПРР), т. II, вып. 1. СПб., 1913.
13 МПРР, 1911-1915.
14 Архангельск, 1909—1918 (далее: ИАОИРС).
Вперёд>>
