Прозвище «сумасшедший лейтенант» укрепилось за Петером Штрассером с легкой руки адмирала Тирпица, который, доведенный однажды до белого каления настойчивыми требованиями командира Дивизиона воздушных кораблей о постройке все новых и новых цеппелинов, обозвал неуемного аэронавта «маньяком, возомнившим, что дирижабли лучше «дредноутов». Раздражение адмирала понять было нетрудно — английский Гранд-Флит (военно-морской флот) с успехом блокировал немецкий флот в гаванях, а Штрассер при каждом удобном случае напоминал, что «дирижабль способен преодолеть любую стену блокады, какой бы высокой она не была».
Следует заметить, что хотя Штрассер и вызывал раздражение адмирала, в словах командира дивизиона была изрядная доля истины. В начале войны флот Германии действительно переживал не лучшие времена, и главный штаб ВМФ настойчиво искал способы нанесения врагу как можно более чувствительных ударов. Поскольку традиционные методы ведения войны на море себя не оправдывали, в ход пошли довольно экзотические для того времени новинки техники, такие как подводные лодки, авиация и дирижабли. Секретный меморандум главного штаба недвусмысленно указывал: «Мы не должны отвергать ни один из способов поставить Англию на колени, каким бы фантастическим он не выглядел».
К подобного рода мероприятиям относились и бомбардировки английских городов цеппелинами флота. Это была «идея фикс» Петера Штрассера с самого первого дня войны. Однако ее реализация наталкивалась на довольно серьезное сопротивление верхушки военного командования Германии. Кайзер Вильгельм II состоял в кровном родстве с британской королевской фамилией. Война, в которой солдаты убивали солдат противника, считалась делом вполне пристойным и даже благородным. Но стать изгоем в собственной семье из-за того, что бомбами, сброшенными с дирижаблей, будут убиты английские женщины и дети... Пойти на это кайзер отказывался.
Если строго подойти к вопросу о том, кто первым начал бомбардировки тыловых объектов противника, то здесь пальму первенства следует отдать англичанам. 8 октября 1914 года английский самолет разрушил в Дюссельдорфе эллинг и уничтожил стоящий в нем цеппелин Z-IX. 21 ноября англичане успешно атаковали верфь в Фридрихсхафене и нанесли повреждения практически построенному новому дирижаблю, а в декабре их гидросамолеты осуществили бомбардировку Куксхафена. В конце концов, под давлением высшего командования рейхсвера Вильгельм был вынужден разрешить бомбардировки Британских островов. В телеграмме, которая поступила в главный штаб ВМФ под новый 1915 год, указывались цели для налетов: доки, военные заводы, учебные лагеря неприятеля, расположенные в нижнем течении Темзы. Экипажам цеппелинов категорически воспрещалось сбрасывать бомбы на жилые кварталы Лондона.
Стоит ли описывать, с каким восторгом Петер Штрассер прочел эту телеграмму. Наконец-то наступил звездный час боевых дирижаблей! То, чего не могли добиться закованные в броню эскадры Флота открытого моря (так немцы называли главные силы ВМФ. — Сост.), сделает его дивизион «летающих сарделек». Он, лейтенант Штрассер, как древний галл, принесет войну на берега надменной Англии и заставит противника капитулировать в своем собственном логове.
Нельзя сказать, что командование военно-морского флота Германии единодушно поддержало порыв «сумасшедшего лейтенанта». Многие адмиралы старой закалки, ревниво относившиеся к успехам новых видов оружия вроде подводных лодок и дирижаблей и слепо верившие в то, что «дредноут» по-прежнему является «царем зверей» среди прочей водоплавающей мелюзги, довольно резко критиковали план Штрассера. Их главными аргументами против рейдов на Англию выступали малая бомбовая нагрузка цеппелинов и их высокая уязвимость от зенитного огня.
Но Штрассера не так-то просто было сбить с пути, который он считал единственно правильным в сложившейся ситуации. Да, соглашался он, один залп линкора весит в несколько раз больше, чем бомбовая нагрузка самого большого дирижабля. Но линкоры флота заперты англичанами в гаванях и в принципе не могут обстреливать британское побережье. Очевидно, что любой броненосец, прорвавшийся в устье Темзы, способен «переколотить очень много посуды» на «военной кухне» англичан. Только вот добраться туда ему не позволит ни британский флот, ни батареи береговой обороны. А цеппелин под покровом ночи незаметно проскользнет над Северным морем и нанесет спящему Джону Булю удар прямо в спину. Цель бомбардировок Англии, доказывал Штрассер, заключается не в физическом разрушении ее военной промышленности и инфраструктуры, а в подрыве боевого духа противника, создания паники в тылу врага. Когда на беззащитные города обрушатся первые бомбы, англичанам придется срочно перебрасывать с фронта на территорию метрополии зенитные батареи, прожекторные дивизионы и эскадрильи истребителей, так необходимые на Западном фронте. Ночные налеты заставят ввести затемнение городов, гаваней, заводов, арсеналов, что, в свою очередь, самым негативным образом скажется на выпуске военной продукции. А что касается возможных потерь, так ни одно сражение не может быть выиграно без крови и жертв. Он, Петер Штрассер, и его подчиненные являются верными солдатами кайзера и готовы умереть за фатерлянд, если это потребуется. Боевой дух в Дивизионе воздушных кораблей необычайно высок, материальная часть находится в полном порядке, он как автор и командир операции ручается за ее благополучный исход.
19 января 1915 года можно считать днем рождения стратегической авиации. Впервые в практике боевых действий немецкие цеппелины атаковали военные объекты в глубоком тылу врага, и не просто в тылу, а на территории Британских островов, ранее считавшейся абсолютно недоступной для нападения с моря или воздуха. Первая попытка, предпринятая 13 января (вот и не верь после этого в магию чисел), сорвалась из-за плохой погоды. За неделю вдоль побережья Северного и Балтийского морей, от Фландрии до Кенигсберга, была развернута цепь метеорологических постов, каждые три часа передававших сводки погоды на основную базу дивизиона в Вильгельмсхафене.
19 января погода наконец-то позволила приступить к проведению операции. Штрассер быль настолько уверен в том, что англичане абсолютно не готовы к отражению атак цеппелинов, что приказал провести рейд в дневное время. Ровно в 11.00 три корабля: L-3, L-4 и L-6 выплыли из эллингов Норхольта и, басовито гудя моторами, взяли курс на север. К величайшей досаде командира дивизиона, L-6, на котором он летел, был вынужден вернуться с полпути из-за неисправности двигателя. Два других цеппелина продолжили полет и в 15.30 достигли своей цели — военных заводов в пригородах Ярмута. К этому времени небо вновь затянули облака, и бомбардирам пришлось сбрасывать смертоносный груз практически вслепую. В результате 12 пятидесятикилограммовых фугасных и 18 зажигательных бомб упали прямо в центре города.
С военной точки зрения первый рейд цеппелинов L-3 и L-4 провалился. Военные заводы не пострадали, бомбы разрушили несколько небольших зданий на городской площади (по оценкам страховых компаний, сумма нанесенного ущерба составила около 100 000 фунтов стерлингов). Четыре человека было убито, шестнадцать ранены. Однако Петер Штрассер был в восторге. Его теоретические разработки неограниченной воздушной войны получили блестящее подтверждение. Дирижабли могли поражать заранее выбранные цели в глубоком тылу врага без особого риска быть сбитыми.
Сообщение об успешном налете на Англию по всей стране встретили с большим энтузиазмом. Немецкие газеты буквально захлебывались от восторга. Вот, например, выдержка из передовой статьи «Кельнише цайтунг» от 21 января 1915 года: «...наши цеппелины вознесли огненную десницу возмездия над Британией. Надменная Англия трепещет, с ужасом ожидая новых неотразимых ударов. Самое совершенное оружие, созданное гением немецких инженеров, — дирижабль — способно поражать нашего врага в самое сердце!
Око за око, кровь за кровь — только так будем обращаться с неприятелем. Это самый быстрый способ победно завершить войну, а значит, и самый гуманный. Сегодня Германия поздравляет графа Цеппелина, увидевшего триумф своего детища, и благодарит его за то, что своим талантом и верой он подарил нашей стране чудо-оружие, подобного которому нет и не будет у англичан».
Приведенные в настоящей книге данные о боевой работе дирижаблей, хотя и недостаточно полные, рисуют ясную картину их использования, скорее подтверждающую мнение об их боевой пригодности во время Первой мировой войны. Возьмем хотя бы налеты на Англию, о которых было так много споров. Само собой разумеется, что дирижабли не могли осуществить всех надежд, которые возникли в германском обществе после первых известий о появлении цеппелинов над Англией, но следует подчеркнуть, что они всегда выполняли возлагавшиеся на них военные задачи. Не говоря уже о непосредственном разрушении военных и промышленных объектов, нельзя забывать о силе морального воздействия на население, которое испытывало неописуемый страх, вглядываясь в ночное небо, где гигантские воздушные корабли противника, освещенные лучами прожекторов, зловеще и непобедимо плыли к своей цели. Вся эта жуткая картина сопровождалась оглушительными взрывами бомб и ураганным огнем противовоздушных средств. Широкие слои английского населения охватило постоянно растущее беспокойство, что влекло полнейшее запустение местности, расположенной на восточном побережье Англии.
Именно эти причины побуждали флот, в противоположность армии, до самого последнего периода войны продолжать налеты, несмотря на постоянно растущее сопротивление англичан. В конце войны операции дирижаблей предпринимались преимущественно против стратегических пунктов в центре и на севере Англии, так как авиация к этому времени уже могла самостоятельно воздействовать как на южные и восточные районы, так и на Лондон.
Не успели отгреметь победные литавры после первых успешных налетов на Великобританию, как противники воздушных атак Англии получили несколько очень весомых козырей. В феврале 1915 года погибли L-3 и L-4, герои налета на Ярмут. Правда, пали они жертвами стихии, а не неприятельского огня. Во время налета на британские корабли дирижабли были застигнуты сильнейшим снегопадом над территорией Дании. И хотя экипажам удалось совершить вынужденную посадку, штормовой ветер сорвал оба цеппелина со швартовов и унес в открытое море вместе с четырьмя аэронавтами, которые остались на борту L-4. Их следы навсегда затерялись в волнах Северного моря...
С этого времени цеппелины стали частенько появляться над Англией, добираясь даже до Лондона. Тогда еще не существовало обыкновения затемнять окна в городах, но падающие бомбы быстро научили англичан использовать этот вид защиты, по крайней мере в тех районах, где существовала угроза бомбардировок.
Из первых налетов немецкие морские дирижабли возвращались невредимыми, однако в середине 1915 года воздушные корабли стали нести потери от зенитного артиллерийского огня. 5 марта дирижабль L-8, возвращавшийся с бомбардировки Лондона, был подбит зенитным огнем в районе Ньюпорта и упал на бельгийском побережье. Экипаж успел уничтожить свой корабль буквально перед носом французских солдат, пытавшихся его захватить, и сдался в плен.
Понятно, что потеря трех боевых единиц подряд не могла обрадовать Петера Штрассера, который планировал широкомасштабное воздушное наступление на Англию. Но машина тотальной войны была уже запущена. 6 марта ряды Дивизиона воздушных кораблей пополнились дирижаблем L-9, за которым через неделю последовали L-10 и L-11. Вместе с L-9 в апреле 1915 года заводы Цеппелина построили армейский LZ-39 объемом 24 900 куб. м. В апреле появился и армейский LZ-38 объемом 31 900 куб. м, на котором были установлены еще три мотора МС-Х. Остальные дирижабли этой серии оснащались четырьмя моторами. Таких дирижаблей, так называемой серии «р», было построено еще 19, от LZ-40 до LZ-58 включительно. К их производству подключились новые заводы в Ловентхалле, Штаакене и мастерские ДЕЛАГ в Поступиме. Воздухоплавательные заводы Цеппелина работали с максимальным напряжением. Дирижабли этой серии могли поднять полезный груз весом 13 950 кг на высоту 4300 м и развивали скорость до 97,2 км/ч. В армейском воздухоплавании эти корабли получили буквенное обозначение «LZ» и цифровое на 30 больше, чем заводской номер. Зачем это было сделано — мы расскажем позже.
Одна из труднейших задач отряда морского управляемого воздухоплавания состояла в обучении запасных экипажей. Немедленно после мобилизации была открыта специальная школа, которую обеспечили непригодными для несения боевой службы старыми кораблями. Подготовкой аэронавтов руководил сам Хуго Эккенер, любимец старого графа, президент авиакомпании ДЕЛАГ, человек, в жизни которого была только одна любовь — дирижабли. Взяв обучение в свои руки, он быстро подготовил для фронта более пятидесяти экипажей, каждый в среднем по 20 человек. В обязанности Эккенера также входил надзор за постройкой эллингов для кораблей дивизиона во Франкфурте, Дюссельдорфе, Лейпциге, Потсдаме и Гамбурге. Его познания в области конструирования, постройки, эксплуатации и применения дирижаблей были столь исчерпывающими, а опыт воздухоплавателя столь бесценным, что кайзер особым приказом запретил Хуго Эккенеру участвовать в боевых вылетах цеппелинов.
Неудивительно, что два таких фанатика дирижаблей, как Штрассер и Эккенер, прониклись взаимной симпатией, переросшей впоследствии в настоящую дружбу. Ганс фон Шиллер, один из самых опытных командиров дивизиона, так писал о взаимоотношениях Петера и Хуго: «Они были очень дружны. Эккенер всегда помогал Штрассеру советом, поддерживал своим авторитетом все его начинания. Между собой наши моряки называли своего командира «Господь Бог». Эккенер же получил прозвище «папа римский», потому что лучше него никто не понимал Петера Штрассера. Кроме того, Хуго Эккенер был нашим экспертом по метеорологии и эксплуатации воздушных кораблей.
Их четырехлетнее сотрудничество оказало решающее влияние на послевоенное развитие дирижаблестроения. Без Штрассера мы бы не смогли построить целый флот боевых цеппелинов во время войны, а без Эккенера мы не имели бы ни «Графа Цеппелина», ни «Гинденбурга». Используя опыт, накопленный Штрассером за годы Первой мировой войны, доктор Эккенер сумел вдохнуть новую жизнь в угасшую было идею безопасного воздушного сообщения с помощью дирижаблей».
Итак, большая воздушная война против Англии началась. Вдохновленные первыми успехами, немецкие инженеры проектировали и строили невиданные доселе воздушные корабли, способные нести колоссальную по тем временам бомбовую нагрузку. Экипажи дивизиона рвались в бой. Англия всерьез начала беспокоиться за безопасность своих глубоких тылов. Настал момент для решительных массированных ударов, способных поставить Британию на колени и заставить ее сдаться на милость победителя. Но время дирижаблей флота еще не пришло.
В ночь на 17 марта 1915 года с боевым заданием бомбить пригороды английской столицы отправился армейский дирижабль LZ-12. К огромному разочарованию экипажа цель оказалась закрытой плотным слоем тумана, поэтому весь бомбовый запас был сброшен на Кале.
1 апреля к берегам Англии подошел L-9. Вот официальное донесение начальника службы ПВО из Ньюкасла: «В 20.00 цеппелин L-9 (в источнике — ZL-9. — Сост.) появился в окрестностях Ньюкасла, сбрасывая бомбы в угольных районах Блайта, Чепингтона, Бенлингтона, Фремлингтона, Уалсэнда и др. Через 35 минут, пройдя по маршруту около 30 км, цеппелин исчез.
Было сброшено около сорока фугасных и зажигательных бомб, в результате чего ранено 3 человека и возникло несколько пожаров. По некоторым сведениям, этот цеппелин вышел из Гельголанда, пройдя за весь путь 1300 км».
Очередной рейд на Англию состоялся в ночь на 14 апреля. L-9 должен был опять отбомбиться по промышленной зоне в Ньюкасле на реке Тайн. Без помех сбросив бомбы, на обратном пути корабль подвергся нападению двух самолетов противника. Одному из пилотов удалось обнаружить в ночи дирижабль, но догнать его англичанин не сумел.
15 апреля в полет под общим командованием Штрассера отправились три корабля: L-5, L-6 и L-7. Заданием предписывалось сбросить бомбы на промышленные центры Норфолка, Саффолка и Эссекса. Результаты бомбардировки были весьма скромными, но шума цеппелины наделали много. Несмотря на неорганизованный отпор средств противовоздушной обороны, в котором участвовала одна батарея и несколько велосипедных батальонов, все дирижабли получили повреждения. На перехват цеппелинов поднялся один самолет, но не обнаружил их, а на посадке разбился.
В апреле рейд на Англию совершил только армейский LZ-38. Командиром этого воздушного корабля стал известный немецкий воздухоплаватель Линнарц. 29 апреля он бомбардировал Саффолк, но туман помешал прицельному сбросу сорока пяти бомб.
L-7, который уже два раза вступал в бой с английскими крейсерами в Северном море, в морском бою 4 мая 1915 года севернее Хорнс-Рифа был уничтожен английской подводной лодкой Е-31. Вот как это произошло. Два легких крейсера — «Галатеа» и «Фэйтон», проводя разведку в открытом море, в 6.30 обнаружили в 7000 м неподвижный L-7, обращенный к ним своим траверзом. Изменив курс, цеппелин приблизился к крейсеру «Галатеа» и на расстоянии 2500 м вновь повернулся к последнему своим траверзом. В 9.56 цеппелин стал медленно набирать высоту.
В это же время оба крейсера приблизились к противнику и в 9.58 открыли по нему огонь. «Галатеа» выстрелила 3 шрапнельных снаряда, снабженных дистанционными трубками, а «Фэйтон» — 4 таких же снаряда. L-7 стал быстро отходить, стремясь набрать высоту. Но 10 минут спустя, после последнего выстрела, в тот момент, когда он находился почти в 20 милях от крейсеров, англичане увидели, что цеппелин вдруг принял вертикальное положение носом кверху, закачался, затем деформировался и упал в море. К 11.00 его добила подводная лодка. Было видно, как цеппелин воспламенился в результате попадания в него трех 76-мм снарядов с подлодки и в течение полуминуты пошел на дно. Всего за время своей боевой службы L-7 совершил 78 патрульных полетов и 1 вылет для выполнения другой боевой задачи.
Весна 1915 года была отмечена несколькими воздушно-морскими столкновениями, во время которых английские разведывательные подлодки атаковали германские самолеты и цеппелины. 28 апреля и 3 мая подлодки оказали достойное сопротивление немецким самолетам перед Боркумом. 3 мая L-9 атаковал 3 подлодки, находящиеся в надводном положении, и заставил их погрузиться лишь после того, как сбросил все бомбы.
9 мая Линнарц повторил рейд, «высыпав» на Эссекс и Саут-энд весь боезапас. На обратном пути цеппелин пытались преследовать 11 самолетов, но в темноте не смогли его найти. Однако на этот раз отличились зенитчики. Снаряд угодил прямо в баллонет, но водород не взорвался. Вот и не верь чудесам! 16 мая счастливчик Линнарц двинул свой корабль на Рамсгейт в графстве Кент. Кружа над хорошо освещенным городом и сбрасывая бомбы, Линнарц с тоской посматривал в сторону Лондона, огни которого были хорошо видны на горизонте. Приказ предписывал ему действовать только по Рамсгейту. Внезапно дежурные наблюдатели заметили 2 самолета, и Линнарц, быстро освободившись от остатка смертоносного груза, взмыл на высоту, где стал недоступен для противника. Огонь зенитных батарей, которые засекли немца в лучах прожекторов, тоже остался внизу. Англичане пытались перехватить дерзкого Линнарца над побережьем Франции, но тому удалось скрыться.
11 мая произошел бой между цеппелинами L-6, L-7, L-9 и двумя подлодками. Последние, не имея действенного противовоздушного оружия, вынуждены были уступить в этом поединке. В этот же день во время разведки у Доггер-банки крейсер «Данциг» подорвался на мине и к нему было выслано воздушное охранение из цеппелинов, но крайне неблагоприятные метеоусловия вынудили их оставить крейсер и возвратиться на базу. Адмирал фон Поль, опасаясь прямого столкновения с английским Гранд-флитом, не разрешил флоту Открытого моря оказать помощь поврежденному «Данцигу», которому тем не менее удалось добраться до своей базы.
LZ-38 и его командир продолжали терроризировать обескураженных англичан. 26 мая Линнарц опять появился над Эссексом и Саут-эндом, безнаказанно отбомбился и повернул на базу. Система ПВО в очередной раз дала осечку. Из пяти самолетов, поднятых по тревоге, два разбились на посадке, а зенитные батареи стреляли «в белый свет как в копеечку».
В отместку англичане совершили рейд самолетами на Людвигсхафен, тем самым развязали руки Вильгельму II, и он разрешил армейским дирижаблям бомбить Лондон. Уже 31 мая «зловещий» Линнарц привел свой цеппелин в Англию и сбросил бомбы на столицу.
Поскольку англичане и раньше нападали на военные объекты, расположенные на территории Германии, уже в начале мая Петер Штрассер получил разрешение планировать налеты на доки и заводы, расположенные в устье Темзы. И хотя подробные маршруты с указанием наиболее важных целей были разработаны, никто не решался дать «добро» на подобную операцию. Главный штаб требовал от Штрассера гарантий абсолютной точности бомбометания, которых командир дивизиона по понятным причинам дать не мог. Жертвы среди гражданского населения казались неизбежными, что, собственно, и останавливало командование флота от начала налетов на вражескую столицу.
По иронии судьбы то, что не решались сделать подчиненные адмирала Тирпица, совершили армейские воздухоплаватели. Первые бомбы, разорвавшиеся на улицах Лондона (60 фугасных и 89 зажигательных), и были сброшены с армейского дирижабля LZ-38 безлунной ночью 31 мая 1915 года.
По воспоминаниям командира LZ-38 Эриха Линнарца, этот вылет проходил следующим образом: «Нас никто не ждал, и поэтому Лондон сиял огнями как рождественская елка. Ни один луч прожектора не поднялся нам навстречу, ни один выстрел не прозвучал до тех пор, пока мы не начали сбрасывать бомбы». Искусно уклоняясь от зенитного огня и лучей прожекторов, Линнарц около 10 минут кружил над городом, сбрасывая на различные цели свой смертоносный груз, вызвавший значительные разрушения и пожары. 42 человека, в большинстве своем мирные жители, были убиты и ранены.
Практически все самолеты, базирующиеся в районе английской столицы, поднялись в воздух, но все безрезультатно — неуловимый Линнарц исчез во мраке ночи.
Такого оскорбления Уинстон Черчилль стерпеть не мог, и ровно через неделю LZ-38 был уничтожен английской летающей лодкой прямо на своей базе около Брюсселя.
События на фронтах требовали большого объема разведданных и воздушной поддержки, поэтому армейские дирижабли были перенацелены на решение тактических задач в интересах сухопутных войск. Дальнейшие действия по Англии военное руководство возложило на дирижабли флота.
Моряки долго не раскачивались, и уже 4 июня SL-3 и L-10 отправились на бомбардировку Кента и Йоркшира. Результаты рейда большого успеха не принесли — 8 раненых. ПВО, в лучших традициях, проспало этот налет — поздно подняли авиацию, поздно открыли огонь зенитные батареи. Два дня спустя в путь к берегам «туманного Альбиона» вышел L-9. Он совершенно безнаказанно выполнил свое «черное дело», разрушив в Гулле около сорока домов и убив и ранив несколько десятков человек в округе. Самолеты ПВО пытались преследовать L-9, но тот сбросил балласт и ушел. Этот налет вызвал в Гулле массовые беспорядки — горожане громили все, что каким-то образом напоминало им о Германии.
7 июня англичане отыгрались. В этот день LZ-37 возвращался домой после неудачного рейда к южным берегам Англии. На свою беду дирижабль наткнулся на самолет «Моран-Сольнье тип L», который вылетел на бомбардировку базы цеппелинов в Беркаме. Английский пилот был приятно удивлен этой встречей и, недолго думая, атаковал воздушный корабль. Это был первый в истории воздушный бой самолета с цеппелином. Стрелок цеппелина оказался новичком и, ведя огонь с дальней дистанции, вскоре оказался без боезапаса. Англичанин, до этого момента барражируя на безопасном расстоянии, набрал высоту и спикировал на беззащитный LZ-37. Шесть девятикилограммовых бомб точно легли на хребет корпуса цеппелина... Горящие обломки корабля упали на женский монастырь вблизи бельгийского города Гент, убив при этом трех монашек. Из всего экипажа уцелел только один человек, который, падая, пробил крышу одной из кельи и угодил прямо на... кровать, на которой отдыхала монашка!
Героем воздушного боя стал кандидат в лейтенанты Реджинальд Уорнефорд. За эту победу пилот был награжден высшими наградами Великобритании и Франции. Судьба летчика не была к нему благосклонна — всего через неделю он погиб, облетывая новый самолет.
Полет до Южной Англии и обратно продолжался от 20 до 26 часов, в основном при неблагоприятных погодных условиях. Немцы построили в оккупированной Бельгии воздухоплавательные базы, но из-за постоянных атак британской авиации не могли в полной мере их использовать, что в конце концов привело к перемещению баз на более дальнее расстояние от британских аэродромов. Морские дирижабли преимущественно базировались на побережье Северного моря.
День 15 июня 1915 года стал, наверное, самым значительным в истории Дивизиона воздушных кораблей. Дирижабли L-10 и L-11 вылетели на бомбардировку целей в Центральной Англии. Но L-11 вернулся на базу из-за поломки карданного вала, соединявшего двигатель с воздушным винтом. Этот дефект был органически присущ дирижаблям конструкции Цеппелина и попортил немало крови и инженерам, и аэронавтам. A L-10 под командованием капитан-лейтенанта Клауса Хирша продолжил полет и сбросил бомбы на военные объекты: машиностроительные и химические заводы в пригородах Тайна, Ярроу и Виллингтона. Успех был полным: зарево пожаров, вызванных бомбардировкой, было видно за 30 миль, 17 рабочих погибло, еще 72 получили ранения. Огонь зенитных батарей и двух велосипедных батальонов не принес результатов. На обратном пути в районе побережья L-10 подвергся зенитному обстрелу, но, набрав высоту, стал недосягаем.
Петер Штрассер лично поздравил Хирша с первой значительной победой. В приказе по дивизиону он особо отметил безупречную навигацию на маршруте и точное соблюдение графика полета. К лету 1915 года штаб дивизиона разработал детальные маршруты и графики налетов на Британские острова, в которых учитывались абсолютно все факторы, влиявшие на безопасность полетов: господствующие ветры, погодные условия, расположение объектов ПВО противника, запасные посадочные площадки, действия в непредвиденных ситуациях, при внезапной перемене погоды, нападении противника и др.
Точное следование графику полета означало для успеха рейда очень многое. Вне зависимости от времени года налет планировался таким образом, чтобы дирижабли появлялись над своими целями в самое темное время суток и обязательно в безлунную ночь, т. е. за 8 дней до и после новолуния. Поэтому взлет боевых цеппелинов назначался на середину дня с таким расчетом, чтобы над побережьем Англии корабли прошли перед самым закатом и штурманы успели бы напоследок уточнить свое место по береговым ориентирам. Определившись с местоположением и погодой над островами, экипажи корректировали курс и скорость своих дирижаблей таким образом, чтобы выйти на цель после полуночи. В это время воздушные корабли были наименее заметны с земли и аэростатов заграждения, а бомбардиры могли спокойно выбирать нужные объекты на ярко освещенных улицах британских городов. Отбомбившись, как на полигоне, цеппелины ложились на обратный курс и возвращались на свои базы еще до рассвета.
Первые боевые вылеты немецкие экипажи проводили просто в идеальных условиях. На цель выходили следуя вдоль освещенных дорог и русел рек, в которых отражались городские огни. Понятно, что англичане не собирались терпеть подобное безобразие, и вскоре ввели в действие систему затемнения. По командам с постов воздушного наблюдения и оповещения, обнаруживших цеппелины, целые города и графства погружались во мрак. В ответ немцы начали применять осветительные авиабомбы, правда, без особого успеха.
Для того чтобы бомбардир имел возможность обнаружить и правильно идентифицировать объект атаки во время 30-секундной вспышки бомбы, штурман должен был вывести дирижабль на расстояние около полутора километров от заданной цели. Учитывая весьма примитивные навигационные приборы и отсутствие наземных ориентиров, скрытых затемнением, добиться подобной точности следования по маршруту было практически невозможно. Когда метеорологи предсказывали сплошную облачность над Британскими островами, дивизион предпринимал дневные налеты. Результаты оказались еще более разочаровывающими. Возвращаясь из полетов, командиры цеппелинов не могли не только назвать цели, на которые сбросили бомбы, но даже указать на карте свой маршрут. Это и неудивительно — «слепые» полеты стали возможны только в конце 30-х годов, после изобретения надежных и точных штурманских приборов и радионавигации. Правда, в цепи неудач встречались и счастливые исключения.
Однажды дирижабль L-6 под управлением совсем еще молодого и неопытного лейтенанта фон Буттлара вылетел на бомбардировку военных заводов на территории Англии. Вот как описывал этот рейд он сам.
«Вечером, накануне полета я внимательно изучал синоптическую карту и нашел, что с погодой нам должно повезти. И что было особенно приятно — над Англией формировался обширный антициклон, который в сочетании с безлунной ночью сулил прекрасную видимость. Осталось дождаться утра и получить подтверждение от синоптиков. Мой вахтенный офицер в отношении погоды был настроен менее оптимистически. Ему очень не нравился небольшой циклончик, который угрожающе навис над Северным морем. Разгоревшийся спор был остановлен ужином.
Утро не внесло в прогноз ничего нового, и мы отправились на осмотр корабля перед полетом. Газовые баллоны были хорошо наполнены, бензина взяли минимум в надежде на обратный попутный ветер, который железно пообещали нам синоптики. Хотя мы экономили с весом как могли, на борт были загружены только три фугасных 50-килограммовых бомбы и двадцать зажигательных, каждая весом примерно по 3,2 кг.
Около десяти часов утра мы стартовали вместе с несколькими кораблями, уже через час прошли границу побережья и легли курсом на запад, оставляя слева от себя берег Голландии, который в течение длительного времени представлял из себя хороший ориентир. Измерения силы ветра и его направления, которые мы получили перед вылетом, и те данные, которые мы имели в результате собственных расчетов, не давали ясной картины того, что нас ожидает в ближайшие часы впереди на западе. Здесь следует сказать, что сеть метеостанций по пути следования воздушных кораблей еще не была развернута, поэтому приходилось полагаться только на интуицию наших синоптиков. Но настроение у нас было бодрое и, несмотря на то что наш путь вдоль побережья Голландии с точки зрения маскировки был, мягко говоря, не совсем выгодным и голландцы наверняка уже сообщили о нашем приближении противнику, мы следовали к берегам Англии с полной уверенностью в успехе нашего предприятия. Тем более, что пройти незамеченным через Северное море в дневное время суток было практически невозможно, так как англичане, наученные горьким опытом, выстроили заграждения из подводных лодок и разведывательных кораблей, которые справно информировали метрополию о приближении наших цеппелинов.
Главной нашей заботой в полете были двигатели, только от них зависело — доберемся мы до Англии или придется возвращаться домой, не выполнив задания. В сумерках в районе Дузел мы оторвались от берега и на высоте 800 метров углубились в сторону моря, ближе к Англии. Мои расчеты показывали, что наш корабль должен достичь английского побережья между 23.00 и 23.15. Команда затемнила корабль, были выключены все огни в гондоле, и с этого момента радиосвязь с базой была прервана, чтобы противник не смог нас запеленговать и привести в действие свою систему ПВО.
По времени мы уже должны были подходить к побережью. Вахтенная команда с напряжением всматривалась вперед, пытаясь засечь берег. В гондоле прекратились все разговоры, и только двигатель продолжал успокаивающе урчать за переборкой. Часы медленно, но верно миновали расчетное время, однако никаких признаков суши не было. Внизу проплывали редкие огоньки пароходов, подтверждающие, что мы по-прежнему находимся над морем, а впереди — непроглядная темень. Однако наличие пароходов указывало и на то, что берег рядом. Смотрю на часы и пугаюсь — полночь! Англии не видно. В половине первого никаких признаков берега! С момента последнего уверенного счисления своего местонахождения прошло больше четырех часов. Смотрю на датчик остатков горючего — он показывает страшную отметку, говорящую о том, что топлива осталось на семь часов... И мы все еще не над Англией?!
И тут мне бросилось в глаза, что огонек очередного встретившегося на пути парохода уже длительное время стоит на одном месте, не приближаясь. Я взял его в перекрестье визира и обнаружил, что пароход очень медленно, но все-таки уходит от нас. Это была очень нехорошая новость, значит, нас сносит ветром. Прогноз синоптиков начал оправдываться, и действительно, на обратном пути ветер будет дуть нам в корму и мы сможем быстро добраться до своей территории. Правда, они «несколько» не угадали силу ветра, да и с его направлением не все в порядке — он был, скорее, северо-западный, чем западный! Расчеты, которые я быстро прикинул, намекали на то, что вернуться в район своей базы в Гаги на северо-востоке Фрисландии будет нелегко. Хорошо, если сумеем дотянуть до Нордхольца близ Гамбурга.
Принимаю решение следовать западным курсом еще до часа ночи. Несмотря на робкие протесты механика, увеличиваю обороты двигателей. Самым интересным в этой истории являлось то, что вся эта «увеселительная прогулка» была предпринята с целью сбросить на Англию какие-то три смешные бомбы. Посмотрел бы я на вас хотя бы через час полета зимой в продуваемой со всех щелей гондоле! От сквозняков можно было скрыться только в тесной штурманской рубке, однако дьявольский холод доставал повсюду.
Час ночи и никакого берега! Мучительные думы поселились в моей голове. Повернуть назад или продолжать борьбу с ветром? Решение было тяжелым — еще пятнадцать минут! Внезапно тонкое лезвие света появилось на горизонте. Англия! Поездка все же была не напрасной... Жребий брошен!
Множество слабых огоньков ночного города, подернутых дымкой, которая мешает рассмотреть детали, уже совсем близко. Смотрю на карту и мучительно пытаюсь определить, где мы находимся и что за город под нами. Однако беспечность местных жителей, не соблюдавших светомаскировку, мало нам помогает. Мой помощник Шиллер уже занял место около рычагов бомбосбрасывателей и торопит меня, тыча пальцем в указатель уровня топлива, побыстрее освободиться от смертоносного груза. Но меня грызет одна мысль — где мы находимся? Решаю дать себе еще немного времени на размышление и направляю корабль южнее, чтобы зайти на город с юго-запада. Иду на высоте всего 1200 метров. Все мои попытки забраться повыше ни к чему не привели. А жаль, в случае остановки двигателя или при получении повреждения во время обстрела высота бы нам пригодилась.
Первый сигнал о том, что нас обнаружили, подал в самый разгар дискуссии о местоположении дирижабля одинокий прожектор, который стал лихорадочно рыскать по небу, пытаясь нас отыскать. Вскоре их стало много. Их лучи уже несколько раз проскользнули вблизи корабля, но небольшая облачность пока хранит нас. Внезапно мощный поток света ворвался в гондолу, мгновенно ослепил нас и исчез. Все бросились от окон на пол. Замечаю на земле вспышку красного цвета — это открыла огонь зенитная батарея. Я даю Шиллеру знак рукой. Корабль медленно разворачивается на город. Главный механик вместе с вахтенным офицером мчатся в бомбоотсек, чтобы по моей команде выдернуть предохранительные шплинты и тем самым освободить от зажимов зажигательные бомбы.
Шрапнель начинает рваться в опасной близости от корабля. Пора! Мы освобождаемся от бомб, и корабль подпрыгивает до 1500 метров. Я высовываюсь наружу и до боли в глазах всматриваюсь вниз. Всполохи взрывов озарили пространство. Бомбы легли на город огромной цифрой «6», как бы отсалютовав номером нашего корабля.
Теперь быстро назад! На 1500 метрах мы легко ускользнули от огня зенитных батарей и вскоре были над Северным морем, следуя курсом на северо-восток. После того как улеглось первое бурное обсуждение результатов этой бомбардировки и спала нервная нагрузка, возник естественные вопрос: как называется место, которое мы бомбили? Наше последнее безупречно отмеченное местоположение, как я уже упоминал, было на побережье Голландии. Правда, тогда мы проделали эту операцию в наступающих сумерках и не учитывали усиливающегося ветра, который мог отнести нас на 10-20 миль южнее или севернее проложенного курса. После тщательного анализа пройденного пути мы были уверены только в одном — бомбили все-таки Англию!
Около двух часов ночи я проверил бензин и результат был неутешительный — его оставалось на четыре часа полета. Было совершенно исключено, что мы сможем достичь к шести часам утра Фландрии, и не исключено, что нам не видать и Нордхольца. У меня, конечно, была, тайная надежда на то, что наш механик припрятывает какое-то количество бензина. Но на все мои попытки выведать это, механик истово клялся, что он также чист передо мной, как тот пустой бензобак. Я ему пообещал, что оторву голову, если мы не дойдем до Гамбурга, и бутылку хорошего шнапса, о которой он знал, если сумеем добраться до него. Демонстрируя свое возмущение, но с едва заметной долей вдохновения, механик скрылся в двигательном отсеке.
Около 10 часов утра на горизонте показались портовые краны Гамбурга. И тут передний двигатель сбросил обороты, начал чихать и примерно через пять минут остановился. Тут же пришло сообщение из задней мотогондолы, что баки сухие. Нет бензина? Мы должны утонуть на виду у всего Гамбурга? Это смешно, в часе пути от базы! Глупо! Глупо!
Даю команду направить людей к каждому бензопроводу, каждому бензобаку, слить каждую каплю бензина. Таким образом было собрано какое-то количество драгоценного горючего. Стало ясно, что до базы дойти на остатках бензина будет практически невозможно, но сохранялся шанс использовать попутный ветер. И он представился. Когда наземная команда ухватилась за сброшенные концы, мы грянули дружное «Ура».
На земле меня встречал мой старый товарищ Басс, которому пришлось вернуться на своем корабле из этого же рейда, так и не достигнув Англии, и который был очень удивлен, узнав, что мы достигли цели. Его, к моему крайнему раздражению, почему-то очень интересовал вопрос, что мы бомбили? Эта проблема оставалась нерешенной. Пришлось ему доказывать, что это не главное, а самым важным является тот факт, что мы доказали возможность выполнения задания при столь неблагоприятных погодных условиях. Ему крыть было нечем.
В это время ко мне подошел дежурный и сообщил, что звонил Штрассер и очень интересовался, где мы болтались всю ночь, и что он ждет нас вечером на нашей базе. Я мог бы позвонить ему сразу и объяснить причину прилета в Нордхольц, но что-то меня сдерживало от этого опрометчивого шага. В час дня Штрассер позвонил еще раз и был очень обрадован, узнав от меня, что полет завершился столь удачно и корабль не получил повреждений. Я ему сказал, что задержусь на один день, чтобы подновить водород, так как на нашей базе это было сделать невозможно. В конце разговора босс задал тот самый вопрос, от которого я поежился. Боже мой, до чего иногда бывают любопытными эти люди! Я должен был назвать ему конкретное место! Я стал что-то бормотать в телефон, невнятно называя названия двух городов, которые были неподалеку от предполагаемого места бомбардировки. В конце концов Штрассер сказал, что ничего не понял, и попросил телеграфировать на базу. С облегчением я положил трубку, сознавая, что выиграл некоторое время для передышки.
Вызвал к себе вахтенного офицера и штурмана и приказал им составить подробный отчет о полете в семи экземплярах, как того требовала инструкция, а сам пошел спать. Вдогонку мне неслось — так что же мы бомбили? Черт бы их всех побрал!
Утром я решил съездить вместе с Шиллером в город и позавтракать в ближайшем кафе. Когда мы уселись за столики и хозяин кафе подал нам завтрак, я увидел за соседним столиком мужчину, который держал в руках свежий номер газеты «Цайтунг». На первой полосе большими буквами был набран заголовок: «Нападение дирижаблей на Англию». Я не поверил своим глазам! Выхватив газету у оторопевшего мужчины, мы впились в текст. Это было официальное сообщение штаба флота о вчерашней бомбардировке одного важного стратегического центра Англии. Долее следовало, что немецкий дирижабль в 1.16 напал на город Молдон в графстве Эссекс.
Я не поверил своим глазам — Молдон, крупнейший центр английской металлургической промышленности считался одной из самых важных целей ночных рейдов Дивизиона воздушных кораблей. Сразу же атакую телефон, связываюсь с авторами отчета и сообщаю им место нашего налета.
Через две недели я был ознакомлен с приказом командования флота, где, в частности, было указано на героические действия команды L-6 и особо подчеркивалась «точная навигация на всем пути следования».
Пока немецкие аэронавты оттачивали мастерство ночных полетов, их английские оппоненты не сидели без дела. Британское командование было крайне озабочено нехваткой средств ПВО, и в первую очередь прожекторов и зенитных орудий. Эффективность вражеской разведки удручала их не меньше. Цеппелины ловко лавировали между зенитными батареями, оставаясь вне дальности эффективного огня. Если же позиции артиллерии обойти было невозможно, дирижабли просто поднимались выше, по-прежнему оставаясь неуязвимыми.
Последний рейд вызвал панические настроения среди населения. Поползли слухи, что в скором времени следует ожидать массированных налетов на промышленные центры Англии. Но в течение следующего месяца воцарилось относительное спокойствие, прерываемое слабыми беспокоящими налетами отдельных немецких бомбардировщиков. Ночи стали такими короткими, что дирижабли не успевали уходить из опасной зоны ПВО, и Штрассер переключил их на разведку Северного моря.
У Петера Штрассера были все основания гордиться результатами работы своего дивизиона. Несмотря на то что налеты дирижаблей наносили противнику весьма незначительный материальный урон, их психологическое воздействие на население Британских островов и английское военное командование было колоссальным. Сбывались самые оптимистические предсказания «сумасшедшего лейтенанта»: с фронта на территорию метрополии в спешном порядке перебрасывались зенитные батареи, эскадрильи истребителей, прожекторные и звукоулавливающие установки. Воздушные тревоги нарушали ритмичность работы заводов, фабрик, судостроительных верфей, что отрицательно сказывалось на объемах выпуска военной продукции. Для разработки эффективных методов борьбы с ночными бомбардировками при Адмиралтействе Великобритании была создана специальная комиссия во главе с Уинстоном Черчиллем, первым лордом Адмиралтейства (морским министром).
Это был сильный и опасный противник. Черчилля не зря прозвали «бульдогом». Он терпеть не мог пассивных методов ведения войны и всегда предпочитал нападение обороне. Наряду с усилением ПВО Британии, он приказал наносить бомбовые удары по воздухоплавательным базам, расположенным на побережье Северного моря. За короткое время английские морские летчики уничтожили и повредили 5 неприятельских цеппелинов. Особенно неприятным был налет на базу в Вильгельмсхафене, и не только потому, что одной 9-килограммовой бомбочкой, сброшенной с фанерно-перкалевого биплана «Авро 504С», были уничтожены сразу 2 дирижабля. Дело в том, что в Вильгельмсхафене размещался штаб Дивизиона воздушных кораблей, а противовоздушная оборона базы считалась практически непреодолимой.
Затем Черчилль приказал развернуть на северном побережье Франции, в Дюнкерке, эскадрилью летающих лодок, главной задачей которых стала охота за цеппелинами в тот момент, когда они были наиболее уязвимы — во время набора высоты с полной бомбовой нагрузкой.
<< Назад
Вперёд>>
