26 октября. В открытом океане. Четвертые сутки идем безбрежным океаном. Эскадра покинула Танжер еще утром 23 октября. До сих пор после выхода из Либавы погода неизменно благоприятствует нашему походу. Вчера в 6 часов вечера перед заходом солнца справа на горизонте обрисовались горные вершины Канарских островов, среди которых господствует пик Тенериф высотой в 7500 футов. Курс эскадры проложен в стороне от обычного маршрута коммерческих судов, и поэтому по пути мы никого не встречаем.
Впрочем, вчера наш строй нахально прорезал итальянский белый пассажирский пароход, шедший встречным курсом с Мадейры в Средиземное море. Он прошел между двумя колоннами наших кораблей, салютуя им флагом.
После Танжера некоторое время за нами продолжала следить английская крейсерская эскадра, которую можно было видеть на горизонте за кормой в строе фронта. Но, убедившись, что мы действительно взяли курс на юг и направляемся в обход мыса Доброй Надежды, англичане на широте Канарских островов, наконец, оставили нас в покое, и сегодня дымков их кораблей уже совершенно не видно.
По мере приближения к тропикам с каждым днем становится все жарче. Уже сейчас температура воздуха достигает 24° Реомюра, а воды 20°. Вышел приказ адмирала: надеть летнюю форму и фуражки с белыми чехлами.
Океан тихо баюкает наши корабли. После невзгод и треволнений истекшего месяца наступила полоса полного отдыха и спокойствия, которыми весь состав эскадры спешит воспользоваться в полной мере. Надолго из нашего кругозора исчезла твердая земля. Мы всецело во власти водной стихии, порождающей ощущение безграничного простора.
Перед глазами каждый день раскрывается одна и та же картина: бледно-бирюзовое небо, залитое ослепительным солнцем, взъерошенный белыми гребнями сизо-фиолетовый океан да наша семья в 14 кораблей. И хотя кругом все остается без перемен, но пытливый глаз моряков все более изощряется открывать новые переливы в кажущемся однообразии тонов. Взор постепенно улавливает на поверхности океана легкие тени облаков, различает игру глубинных рефлексов и мигающую сетку воздушных течений над горизонтом.
После обеда до самой темноты мы часами сидим на кормовом балконе со стаканом стынущего чая, стоящим на широком планшире поручней. Попутный пассат обвевает сидящих, принося живительную свежесть и играя бахромой тента, а однообразная музыка струй, завихренных ударами лопастей винтов, усыпляет мысль, погружая ее в сладостное забытье.
В 6 часов солнце, закончив свой дневной пробег по небу, уходит на покой, и после короткой вечерней зари вступает в свои права мягкая субтропическая ночь. На темной глубине небес загораются таинственные письмена звездных сплетений, а океан озаряется внутренним, присущим ему фосфорическим блеском, Каждый всплеск воды у борта рассыпается мириадами изумрудных искр, и в изломе догоняющего корабль гребня то и дело вспыхивает потревоженная огромная медуза, напоминающая лампу с зеленым светящимся абажуром.
Суда несут только отличительные огни. Все иллюминаторы затемнены. Но мы уже привыкли различать контуры смежных кораблей. Среди тропического ночного мрака начинается немой разговор сигнальными огнями. На всех фок-мачтах меланхолически мигают четыре белые или красные лампочки сигнальной системы Степанова. Вслед за этим на секунду вспыхивает, нервно трепеща, фосфорический огонь фонаря Табулевича на самом клотике фок-мачты и так же внезапно потухает.
Но не успели броненосцы отрепетовать сигнал «Суворова», как завязалась беседа прожекторами между крейсерами отряда Энквиста, замыкающими строй эскадры. Лучи, скользя по облакам, прорезывают темный небесный свод и прерываются по азбуке Морзе. Внезапно позади «Ослябя», идущего в кильватер «Орлу», заблистал луч «Нахимова». Стройный корпус броненосца четко обрисовался на ночном небе, опоясанный по ватерлинии ожерельем загоревшейся в луче пены. Он резал гребни океанской зыби своим далеко выдвинутым тараном, а его три трубы и грозные мачты с боевыми марсами заблестели над высоким бортом с торчащими дулами многочисленных орудий.
28 октября. Вступление в тропики. Вчера в 6 часов утра пересекли тропик Рака. С каждым днем жара усиливается, хотя солнце задернуто пеленой испарений океана и только тускло просвечивает сквозь белесоватую дымку водяных паров, которыми насыщена атмосфера. Сегодня в 10 часов утра термометр показал 30° Цельсия, а вода нагрелась уже до 26° Цельсия.
Даже на открытых верхних мостиках под тентом нечем дышать, а в машинах и кочегарках — настоящий ад. В них люди работают почти голые, обливаясь потом.
Под вечер с заходом солнца все наружные поверхности корабля сплошь покрываются слоем влаги, как густой росой, а на губах чувствуется осадок морской соли.
Со времени ухода из северных широт сильно изменился вид ночного неба. За ночь над нашей головой успевают смениться почти все созвездия зодиака. После захода солнца на западе загорается золотистая Венера, отвесно спускающаяся в океан. В полночь через зенит проходит Юпитер, затмевая своим ярким блеском все звезды тропического неба. Даже Сириус тускнеет перед ним. Полярная звезда еле мерцает над самым горизонтом, а Большая Медведица, лучшее украшение северного неба, уже более не показывается ночью. Вместо нее впереди по курсу с каждым днем все выше поднимаются еще не знакомые мне созвездия другой — южной — половины небесного свода.
По мере удаления к югу все слабее становится связь эскадры с европейскими странами. В Танжере госпитальный «Орел» доставил партию почты из России, посланную через Францию. Но на нашем «Орле» не оказалось счастливцев, получивших вести из дому. Теперь приходится надолго запастись терпением в ожидании писем и газет из России. По сведениям из штаба, вся корреспонденция будет направлена через Гинзбурга, взявшего на себя снабжение эскадры углем, прямо на Мадагаскар, куда мы придем в середине декабря. Но, не получая писем из дому, мы не упускаем случая подать весть о себе своим близким. С каждой стоянки эскадры в Россию отправляется целый транспорт писем и открыток. Адмирал приказом строго запретил сообщать сведения, характеризующие состояние эскадры, условия ее стоянок, дальнейший маршрут и планы командования. Это имеет за собой разумные основания, так как опыт Артура показал, насколько пренебрежение секретностью военных действий помогало противнику, который нередко извлекал из прессы и из частных писем моряков весьма полезные сведения.
О маршруте эскадры и ближайшей стоянке адмирал объявляет каждый раз после съемки с якоря уже в открытом океане, когда прекращена связь с берегом. Теперь, выйдя из Танжера, мы знаем, что эскадра направляется Атлантическим океаном к французской колонии Дакар, расположенной у Зеленого мыса — западной оконечности Африки. Далее, по слухам, исходящим из штаба, следующим пунктом стоянки намечена французская колония Гвинея вблизи экватора.
Сегодня получен по телеграфу с «Суворова» длинный приказ, предписывающий нашим броненосцам подготовительные меры для приемки в Дакаре усиленного запаса угля в 2000 тонн на предстоящий следующий большой переход. Так как в угольных ямах броненосцев типа «Суворов» помещается не более 1150 тонн, включая запасные ямы на нижней броневой, то еще 850 тонн надо разместить в незанятых судовых помещениях.
На нижней броневой палубе, кроме 400 тонн в запасных ямах, приказано засыпать все свободные проходы, прачечную, сушилку, а также занять отделения носового и кормового минных аппаратов, приняв в них уголь в мешках.
Далее — будут заполнены углем две кочегарки до высоты коллекторов. Питательные и водомерные приборы котлов должны быть надежно защищены от повреждений углем. Наибольшее количество сверхкомплектного угля намечено засыпать в среднюю батарею 75-миллиметровых орудий, куда при надлежащей подготовке можно разместить до 400 тонн. Орудия и судовую верхнюю динамо-машину палубного освещения приказано оградить досками и обложить мешками с углем.
Но даже и при всех этих мерах не будет обеспечен полный запас угля, предписанный адмиралом. Так как внутренних судовых помещений, пригодных для размещения угля, более не остается, то придется 200 тонн угля навалить открыто на юте позади 12-дюймовой башни. Чтобы уголь не сползал за борт, по леерным стойкам будет сделано ограждение из решетчатых люков, досок и мешков.
Хотя до прихода в Дакар остается еще трое суток, но на корабле по получении приказа немедленно закипела работа под руководством старшего офицера и старшего механика. Особенно много пришлось потрудиться артиллеристам, чтобы предохранить от повреждений среднюю батарею. Потребовалось снять все приборы орудий, маховички горизонтальной и вертикальной наводки, боевые указатели, циферблаты, оптические прицелы. Нежные и трущиеся части густо смазать и обшить грубой парусиной для защиты от пыли. На всех магистралях тока, соприкасающихся с углем, были вынуты предохранители в распределительных коробках во избежание возгорания угля.
Броненосцы типа «Суворов» попали в условия, резко отличающиеся от заданий, принятых в основу их проекта. Это обстоятельство убедительно показывает, насколько развитие типов кораблей русского флота происходило слепо, в отрыве от внешней политики, определявшей их будущее боевое назначение.
Под влиянием приказа адмирала в кают-компании сегодня весь вечер шел горячий спор на эту тему. Наши доморощенные стратеги, вроде старшего минера Никонова, мичмана Бубнова и кое-кого из лейтенантов, обрушили ряд обвинений в адрес нашего кораблестроения, на которое они взваливают всю ответственность за неудачный выбор основных элементов наших кораблей. Критики пытались объяснить все военные неудачи флота техническими недостатками кораблей русской постройки. В доказательство приводилась внезапная гибель «Петропавловска», конструкция боевых рубок, которая на «Цесаревиче» повела к выходу его из строя вследствие порчи рулевого привода, гибель «Рюрика» из-за повреждения рулевого устройства.
Из кораблей 2-й эскадры особенно много нареканий вызвали наши броненосцы типа «Суворов». При этом указывалось на их большую перегрузку против проекта, на недостаточную остойчивость и малую вместимость угольных ям. Всеми этими недостатками не страдали броненосцы «Ослябя», а также «Пересвет» и «Победа», входившие в состав артурской эскадры.
Мне, как представителю кораблестроения, пришлось принять непосредственное участие в разгоревшейся дискуссии о влиянии судостроительных программ на судьбы флота и ход боевых действий. Не затушевывая недостатков русского кораблестроения, я стремился поставить вопрос на более принципиальную почву и доказать, что все отрасли военно-морского дела, включая и кораблестроение, нельзя рассматривать в отрыве от всей организации государственного аппарата власти, в который флот входит как составная часть.
На постановке русского судостроения эта зависимость сказалась особенно остро. Разработка морских судостроительных программ и выбор типов боевых кораблей не могут быть признаны продуктом взглядов узкого круга руководителей кораблестроения. Не конструктора и строители кораблей по собственному вкусу выдвигают новые типы боевых кораблей и устанавливают размеры их элементов, от которых зависят их технические свойства. Программы судостроения проходят стадию разработки в комитетах, штабах и проектных бюро заводов по заданиям руководящих органов флота, затем принимаются Адмиралтейским советом и министром и окончательно утверждаются правительством.
В силу ошибок военно-морского руководства и неправильной дислокации флота перед началом войны пять кораблей, предназначенных для широких океанских операций (исключая «Ослябя»), оказались привязанными к узко ограниченному району в пределах Печилийского залива и Японского моря, где их главный тактический элемент — огромный радиус действий — оказался бесполезным, а владивостокский отряд броненосных крейсеров был разъединен с близкими к ним броненосцами «Пересвет» и «Победа», введенными в порт-артурское соединение тяжелых броненосцев.
Из серии броненосцев только «Цесаревич» успел до начала войны присоединиться к артурской эскадре и по праву занял в ней место флагманского корабля. Что же касается остальных броненосцев этой серии «Бородино», то, в силу нераспорядительности Морского министерства, четыре спущенных корабля не попали своевременно на Восток и теперь обречены совершать исключительно трудный поход без поддержки промежуточных портов в условиях, прямо противоположных их заданиям. Не вина кораблестроения, что мореходные корабли с большим радиусом действий оказались запертыми в портах Дальнего Востока, а броненосцы, рассчитанные на действия вблизи опорных баз, принуждены теперь скитаться по океанам.
Недостатки же этих броненосцев в виде их большой перегрузки и слабой начальной остойчивости обусловлены не какими-либо неисправимыми ошибками проекта, а вследствие ненормальных условий похода. Если бы, подобно «Цесаревичу», новые броненосцы успели своевременно до войны прибыть на Восток, как предполагалось, то все их недостатки исчезли бы.
Наконец, переходя к качеству постройки, надо сказать, что корабли Тихоокеанской эскадры с этой стороны вовсе не плохо зарекомендовали себя. Броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан», «Севастополь» и крейсера «Паллада», «Баян» и «Боярин» выдержали взрывы торпед и мин заграждения, остались наплаву, а крейсер «Богатырь» получил огромные разрушения на камнях от форштевня до носовой кочегарки. Гибель же броненосца «Петропавловск» произошла от внутренней детонации погребов. В аналогичных условиях должен был бы погибнуть любой корабль.
Это и подтвердилось на примере гибели японского броненосца «Хатсузе». Он значительно превосходил по водоизмещению «Петропавловск» и принадлежал к более современному типу.
Наряду с этим наши кораблестроители организовали в Артуре, при весьма недостаточных технических и материальных средствах и без сухого дока, исправления всех кораблей, имевших подводные пробоины, и успели за четыре месяца обеспечить возвращение их в строй.
Таким образом, объяснять военные поражения теми или иными частными техническими недостатками кораблей было бы слишком наивно и близоруко. Если личный состав флота действительно желает понять истинные причины неудач, чтобы избежать их повторения в будущем, то надо сбросить с глаз повязку, мешающую видеть действительные причины неудач. Но для этого надо доводить критический анализ до конца. В пылу полемики я высказал все это своим оппонентам. И мне стало очевидным, что предвзятая точка зрения части офицеров орловской кают-компании поколебалась.
Старший офицер Шведе и артиллеристы Шамшев и Гирс скоро перешли на мою сторону и стали подкреплять мои доводы убедительными примерами. Общее признание получила мысль, что типы кораблей воплощают в себе руководящие стратегические и тактические идеи флота, а не рождаются по фантазии строителей. Поэтому за них отвечает флот в целом.
Далее мне удалось доказать, что не может быть кораблей, сохраняющих превосходство над противником при любых условиях службы и боя. Каждый корабль получает преимущества только тогда, когда поставлен в условия, позволяющие использовать его наиболее сильные качества вооружения, защиты и скорости.
Следовательно, искусство руководства, командования и маневрирования в том и должно заключаться, чтобы подготовить для своих кораблей наиболее благоприятную обстановку боя и помешать противнику использовать его сильные стороны. А для этого надо правильно оценивать свои и чужие корабли и выбирать наиболее выгодный для себя метод атаки.
Нельзя же ставить в вину строителям «Варяга», что он не имел броневой защиты, когда его основное преимущество заключалось в скорости и высокой мореходности. Неудивительно, что он стал жертвой японцев, будучи заперт в такой «мышеловке» — бухте Чемульпо, где он не мог использовать свои главные преимущества: скорость, маневренность и многочисленную скорострельную артиллерию.
Наша Тихоокеанская эскадра была составлена из достаточно современных кораблей, не уступавших японскому флоту. Если же она не достигла существенных результатов, то прежде всего это явилось следствием неумения использовать ее силы.
Но это нельзя отнести за счет плохого качества личного состава эскадры. Гирс знал персонал наших кораблей в Артуре и Владивостоке. Он по своему уровню стоял значительно выше нашего, больше плавал, учился и готовился к войне. И вовсе не уступал японцам.
Источник всех неудач флота, конечно, надо искать гораздо глубже. Рыба гниет с головы, а флот оказался лишенным правильного руководства и умелого командования, которое обанкротилось с первых же дней войны. И это произошло вовсе не случайно. Высшее руководство флота воплощало в себе дряхлость и разложение всей государственной системы.
<< Назад
Вперёд>>
