Население Илимского воеводства
Разделение на два основных класса: 1) бояр и помещиков и 2) крестьян, столь характерное для России XVII и XVIII веков, не имеет прямого отношения к Сибири. Здесь не было бояр землевладельцев, не было и зависимых от них крепостных крестьян. Вследствие этого, при характеристике русского населения Илимского воеводства приходится пользоваться следующей группировкой: 1) служилые люди, 2) городские жители, 3) крестьяне, 4) церковники, 5) деклассированные и прочие слои.
Эти группы представляют соединение различных более дробных подразделений и не всегда могут быть резко разграничены.
Отсутствие основного деления населения на бояр (дворян) и крепостных, лично несвободных крестьян, повлекло и к тому, что здесь, в Сибири, не было сословной замкнутости и резкой разобщённости групп населения. Основное положение в обществе определялось не принадлежностью к сословию, а родом занятий.
Переход из одной общественной группы в другую совершался в начальные годы существования Илимского воеводства сравнительно просто и был обыденным явлением. Здесь гулящий человек, как Яр. П. Хабаров, поднимался подчас до положения сына боярского, а дети его превращались в пашенных крестьян, в хлебных обротчиков, даже в беглых, но могли остаться и служилыми людьми, всегда, впрочем, теряя звание отца. Ссыльные могли стать пашенными крестьянами, служилыми людьми или посадскими. Казаки могли стать пашенными или оброчными крестьянами. 23 августа 1723 года «по челобитью илимского служилого человека Аники Кузакова, он от пешей казачьей службы ставлен, а велено ему быть в Киренску в прежнем крестьянском тягле» (арх. № 164, св. 17, л. 160). В декабре того же года «по челобитью Усть-Кутского попа сына ево Федора Антонова сына Яскина и по приговору земского камиссара поверстан он по Усть-Кутскому в судовые плотники» (там же, л. 214). Сын илимского таможенного и кабацкого головы Яков Калашников 8 декабря 1720 г. просится в тягло. Просьба была уважена (арх. № 122, св. 13, лл. 273-274). Бывали случаи перехода крестьян в служилых людей. Воевода пишет подчинённому комиссару Петру Максину: «Велено тебе в Киренском остроге — для отправления всяких его императорского величества делу письма быть Киренского острогу пашенному крестьянину Любиму Грицкому и отправлять тебе с ним обще неленосно». Бывали случаи встречи неграмотного комиссара, главы огромной волости, и грамотного пашенного крестьянина. Последний подписывал документ, например расписку, за неграмотного начальника: «К сей отписке велением подчиненного камисара Петра Мусина пашенный Михайло Вагин руку приложил» (арх. № 213, св. 21, л. 90). В делах воеводства встречается расписка якутского сына боярского, сопровождавшего хлеб из Илимского воеводства в Якутск, подписанная крестьянином.
Подвижность общественных групп и относительная лёгкость перехода, особенно в первое время, были обусловлены борьбой за освоение огромных сибирских пространств сравнительно незначительным числом русских людей. Здесь на одно и то же лицо падали подчас самые разнообразные задачи. Промышленные люди, посадские и казаки в первый период поселения легко переходили от обычных занятий к походной боевой жизни. Пашенный крестьянин сеял, охотился, ловил рыбу. Служилый человек то пахал, то нёс казачью службу, то делал плоты и сплавлял хлеб.
Новая Зауральская Русь в своём важном и многообразном деле освоения земель прекрасно обходилась без бояр и служилого дворянства, перегруппировывая наличных людей для решения возникавших задач и не стесняясь сословными путами.
Всё сказанное не означает полного смешения сословий. Основной порядок был вполне определённым: крестьяне пахали, служилые управляли, посадские занимались торговлей и ремёслами, но этот общественный строй долго не уродовался сословной замкнутостью. Он формировался в значительной мере самопроизвольно, в процессе решения главной задачи — овладения Сибирью.
Казалось, что складываются иные общественные группы, совсем не похожие на первых пришельцев в Сибирь и не совсем похожие на общественные группы коренной Руси. Но государство вслед за ушедшими в новые землицы русскими людьми протягивает руку и, усиливая своё воздействие, накладывает на них печать феодально крепостнического общества, постепенно превращая их в тяглое население. Оно связывает экономику всех общественных групп с своей государевой экономикой и ставит на службу ей все производительные силы общества. Отсюда проистекает регламентирование обязанностей всех слоев насления и превращение его в полусвободное население.
Первоначально при завоевании Сибири русскими главной силой являлись казаки и вольные промышленные люди. Эти землепроходцы устремились с поразительной энергией в заповедные места в поисках пушнины и серебра, они же заводили местами соляные варницы, а иногда и пашни.
Кто знает, может быть, при иных социальных условиях верхушка казаков превратилась бы в новую знать, а промышленные люди — в буржуазию или в рабовладельцев. Но государство передаёт военное дело в руки своих воевод, и казаки превращаются в малочисленную, второразрядную группу полуслужилых, полукрестьян. Государство отбирает соляные варницы, монополизирует сбор ясака, ведёт разведки слюды и серебра, и от многочисленной группы промышленных людей остаются жалкие единицы, влачащие своё существование где-то на грани между бездворными крестьянами, посадскими и гулящими людьми.
Государство объявляет все завоёванные земли государевой землёй, налагает на крестьян государевы поборы и повинности, переселяет новые отряды крестьян и ведёт их всех к постепенному превращению в полусвободных государственных крестьян.
В конце рассматриваемого времени начинают исчезать гулящие люди, — эти подлинные представители вольной Сибири эпохи её покорения.
Связных данных о количестве населения в Илимском воеводстве не имеется до начала XVIII века. Лишь об отдельных группах, а именно служилых людях, пашенных крестьянах, хлебных обротчиках сохранились более ранние цифровые данные, которые приводятся в других разделах этой работы.
Самым полным документом, по которому можно подсчитать общее число душ мужского пола Илимского воеводства, является список 1723 года. В нём не охвачены только служители церкви, туземцы и военнопленные.
Эта перепись производилась по печатному указу от 24 февраля 1722 года, когда в губернии и провинции были отправлены «генералитет и штап-афицеры» для раскладки содержания драгунских и пехотных полков на учтённые первой ревизией 5 млн. душ крестьян мужского пола. «Бутырского полку полковник господин князь Сонцов-Засекин» был отправлен для руководства раскладкой в Сибирскую, Вятскую и Камскую губернии. В Илимских делах часто встречаются ссылки на эту перепись-раскладку — «по свидетельству полковника князя Сонцова-Засекина». Впоследствии, при производстве второй ревизии душ муж. пола эта перепись называлась генералитетской.
Женское население учитывалось в Илимском воеводстве дважды — в 1710 году и по первым сказкам 1722 года.
Численность мужского населения Илимского воеводства по списку 1723 г. приводится в таблице 8.
Таблица 8
Сделаем несколько кратких замечаний к этой таблице.
Служилые люди состояли на государевом жалованье, которое они получали за управленческую или, как плотники, за физическую работу. И в том и в другом случае они могли вместо хлебного жалования получить землю в определённом отношении к годовому окладу.
Городские жители, т. е. посадские, имели определённое ремесло или вели торговлю, за что уплачивали посадский оброк. Из этой среды выходили различные целовальники (по выбору
посадских людей) — житничные, кабацкие, казённые, соляные и таможенные. Ссыльные, не занимавшиеся сельским хозяйством или жившие на неопределённый доход, относились к «жителям». Многие посадские занимались земледелием, как побочным делом.
Церковники учтены в приводимой таблице неполностью. Более подробные данные о составе монастырских жителей сообщаются в другом разделе. Вкладчики преимущественно вели монастырское сельское хозяйство и являлись работными или служилыми людьми монастырей. Богадельщики представляли выпавшее из хозяйственной машины звено, стоявшее на пороге нищенства.
Деклассированные и прочие слои представляли сборную группу осколков различных сословий и групп. Большинство из них поставляло рабочую силу, главным образом, батраков (первые 4 группы), дворовые являлись крепостными. Некоторые вели самостоятельное сельское хозяйство, постепенно переходя в разряд оброчных крестьян, как подворники, новокрещенные и присыльные.
Основой экономики Илимского воеводства являлось земледелие, главным производительным классом — крестьяне. Все остальные группы населения были связаны с этим классом и судьба их определялась экономикой крестьянина. Одновременно все слои илимского населения так или иначе занимались земледелием: крестьяне — как главным своим делом, служилые, посадские и церковники — как побочным. Прочие слои доставляли земледелию дополнительную рабочую силу.
Общее число жителей Илимского воеводства, включая и женщин, можно определить лишь приблизительно. Используя данные ревизских сказок 1722 года и принимая во внимание различные соотношения между полами для разных групп населения, можно считать, что общее население воеводства достигало 14400 человек.
Пространственное размещение главных групп населения (душ мужского пола) показано в таблице 9.
Для того, чтобы яснее показать закономерности в размещении этого населения данные таблицы 9 сведены в группы по четырём приречным областям (см. таблицу 10).
Таблица 9
Таблица 10
Центрами населения, в том числе и земледельческого, были, главным образом, области Ангары и Лены. Однако, в Илимском воеводстве был третий центр земледелия, где жило наиболее состоятельное крестьянство, а именно область рек Илги и Тутуры.
Кроме отмеченных групп населения в пределах Илимского воеводства жили ясачные люди — тунгусы и буряты, но число их было невелико.
Общего учёта «ясашных иноземцов» никогда не производилось. В окладные ясачные сборные книги вносились только лица мужского пола старше 17 лет. Переписи «малых подростков» до 18 лет были проведены позднее исследуемого времени. Поэтому численность ясачного населения Илимского воеводства неизвестна. При передаче Качановым воеводских дел Ракитину 30 октября 1707 года (арх. № 119, св. 13) была составлена ведомость ясачных плательщиков. В ней значилось ясачных тунгусов: по Верхне-Илимской ясачной волости 51, по НижнеИлимской ясачной волости 42, по Усольской ясачной волости 27, по Киренской и Хандинской ясачной волости 53, по ясачным волостям Братского острога «ясачных брацких людей и тунгусов с Чадомскими» — 247, тунгусов Курейского зимовья 73, итого 493 человека. Если причислить сюда женщин и подростков, то общая численность местного коренного населения составит около 2000 человек.
Бурят в пределах Илимского воеводства к концу XVII века осталось очень немного, так как окинские роды почти целиком ушли в балаганские степи или откочевали в Монголию, а верхоленские буряты сосредоточивались южнее Илимского воеводства. Таким образом, почти все буряты Предбайкалья оказались в ведении иркутских воевод.
Список 1723 года не охватывал ещё одну группу населения — пленных шведов. О них имеются лишь отрывочные данные. Так, в деле № 114, св. 12, лл. 140-142, в донесении таможенного головы Андрея Калашникова и ларёшного Фёдора Серебреникова, написанном в октябре 1719 года, есть отчёт о расходе дрожжей и хмеля на винокурение. Калашников просит воеводу оплатить это сырьё, взятое у разных лиц; среди перечислений значится: «да шветцкого полону у генерала отъютанта Капифера на винные браги хмелин и дрозжей 22 ушата (по 5 ведер)». Воевода велел оплатить по 2 алтына за ведро. Так генерал блестящей шведской армии оказался связанным с кабацким делом где-то на краю спета, в неведомом Илимском воеводстве. В другом деле (арх. № 122, св. 13, л. 226) и также по случайному поводу можно установить, что пленных шведов везли от Усть-Кутского острога в Илимск, т. е. на запад. Выясняется это из челобитной Тестова: «в прошлом в 719 году, а которого числа сказать не упомню, Усть-Кутцкой прикащик... подрядил меня... вести две подводы... под шветами... а те подводы цена рубль». По этому челобитью был произведён опрос приказчика, который подтвердил сказанное просителем. В деле № 140, св. 15, л. 447 имеется указ из Москвы от 8 октября 1721 года, полученный в Тобольске 16 декабря, а затем через Иркутск доставленный в Илимск. Этим указом предписывается освободить шведских офицеров и солдат весною, по воде, причём добавлено, что желающие ехать не дожидаясь весны, могут нанять подводы; в помощь велено было выдать по 5 рублей. Тут же помещена оговорка, что такие лица, как «генерал-маэор Синицкой», содержащийся в Илимске, должны считаться не шведской службы, а ссыльными. Наконец, в том же деле, л. 494, имеется запрос из Иркутска — отправлен ли из Илимска в Тобольск «королевского величества генерал-отъютант Канифер». Если не отправлен, то велено дать ему немедленно суда, гребцов, припасы, деньги, проводников и отправить в Тобольск. Письмо датировано 18 июля 1722 года1.
Таковы общие данные о населении Илимского воеводства. Более подробно будет далее сказано о тех группах, которые были связаны с развитием пашенного дела.
1 Имя Канифера встречается ещё в деле 1721 г. в связи с растратой казённых денег в сумме 300 рублей конным казаком Аверкием Шипициным, основателем НовоУдинской слободы. Шипицину и казаку Кузьмину было поручено купить в Енисейске медь. Они при допросе не сознавались, куда израсходовали деньги и были подвергнуты пытке. Под пыткой сказали, что купили в 1719 г. на 300 рублей у шведского генерала Канифера китайских товаров - камок и китаек, без оплаты таможенным сбором, для перепродажи в Енисейске. А 300 рублей тогда означали крупную сумму, на неё можно было купить 3500 пудов хлеба (Россыпь, № 46, св. 5, лл. 197, об.-198).
<< Назад Вперёд>>
