Воеводы
Сравнительная медленность сообщения, оторванность от центрального руководства, недостаток честных, знающих и грамотных людей, трудность решения многих задач во вновь осваиваемой стране ещё больше осложняли местное управление.
Нужно было на месте единолично решать подавляющее большинство задач, а за ошибки царь грозил жестокой расправой.
Обязанностью илимского воеводы было руководство следующими, примерно, делами:
По общему управлению: назначение и смещение приказчиков в волостях, руководство ими и контроль за их деятельностью, наблюдение за работой целовальников и деятельностью крестьянского самоуправления, создание аппарата приказной избы, подбор исполнителей, оплата их труда.
По пашенному делу: наделение крестьян землёй, верстание в пашню, разрешение земельных споров, организация межевания, в отдельных случаях — выдача семенных ссуд и скота, постройка судов для сплава хлеба, постройка житниц, размол зерна, погрузка и сплав хлеба в Якутск, надзор за правильностью мер и весов.
По другим областям хозяйственной деятельности: выварка соли, а в связи с этим — подбор солеваров и кузнецов, заготовка дров, погрузка соли и сплав её в Якутск, торговля солыо, создание винокурения и сбыт вина и пива, организация дорожного дела и ямской гоньбы.
По сборам и налогам: раскладка хлебного и денежного обложения и сбор хлеба и денег с населения, руководство сбором ясака, организация таможенного дела.
По правовой деятельности: несение судебных функций, надзор за ссыльными, наблюдение за малолетними сиротами, сыск беглых.
По военным делам: в первое время — сбор отрядов, снаряжение их и руководство военными операциями, а впоследствии — набор рекрутов.
Из этих дел главным являлось пашенное дело в широком смысле слова. На него падало около половины всех дел, вторая половина относилась к другим сферам деятельности воеводы.
Сложность функций воеводы, предельная централизация цел, разбросанность поселений на обширной территории, новизна приёмов устроения занятых столь недавно и занимаемых вновь пространств показывают, что далеко не всякий служилый мог успешно вести воеводское дело.
В Илимском воеводстве не соблюдалось правило о назначении одновременно двух воевод, как это было, например, в Якутске. Не прилагалось к Илимскому воеводству и правило об ежегодной смене воевод.
Нельзя думать, что воевода сидел безвыходно в своей резиденции, откуда и рассылал приговоры. В делах то и дело встречаются записи словесных челобитий, принятых воеводой в различных острогах и слободах, куда он выезжал для более близкого знакомства с краем и для разрешения па месте неотложных дел. Ф.Р. Качанова, Л.Р. Ракитина и других воевод можно встретить то в Киренске, то в Илге, то в Чечуйске. Трудно сказать, который из воевод больше бывал в подведомственных ему острогах и слободах, так как никаких отчётов о поездках не делалось. Об этих выездах можно судить лишь по челобитным: «Перед воеводой, перед Фёдором Родионовичем Качановым в Чечуйску в судной избе бил челом такой-то».
Пётр I через Сибирский приказ писал Качанову: «...и самому разъезжать, а в иные места посылать кого пригоже». Впрочем без указа воевода не имел права выезжать даже на краткое время.
Центром воеводского управления была илимская приказная изба, которая первоначально, до 80-х годов XVII столетия, называлась съезжей избой1.
Она делилась на 3 стола или повытья: 1) хлебный и соляной стол, ведавший всем пашенным делом, 2) ясачный и денежный стол, в котором сосредоточивались дела по сбору и расходу денежной и товарной казны, и 3) судный стол, осуществлявший следственные и розыскные дела по уголовным преступлениям и по искам.
Каждый стол, т. е. отдел, состоял из двух человек — одного старого, или старшего подьячего, и одного молодого подьячего. Изредка попадаются подьячие и средней руки. Таким образом, весь состав писцов ограничивался шестью лицами. При приказной избе имелся сторож и палач.
Кроме того, в Илимском остроге была таможня, которой руководил таможенный голова, одно время, до 1694 г., назначавшийся из Енисейска, а с указанного времени выбиравшийся посадскими людьми Илимского острога. С открытием здесь в 1706 г. винокурения он стал называться таможенным и кабацким головою. В круг деятельности его входил надзор за откупщиками и целовальниками в острогах и слободах Илимского воеводства, организация винокурения, осмотр и оценка провозимых товаров и взыскание с них пошлин.
Сами воеводы назначались первоначально Сибирским приказом, вероятно, с одобрения и согласия царей; некоторые воеводы, но только в начале XVIII века, были присланы из Тобольска, а с образованием Иркутской провинции и с потерей Илимским воеводством связи с Москвой, т. е. с 1722 г., воеводы стали присылаться из Иркутска. Большинство из них назначалось иркутским воеводой, а некоторые были выбраны иркутскими дворянами н детьми боярскими, как, например, Астраханцев. Позднее, с 40-х годов XVIII столетия, восстанавливается порядок присылки воевод из Москвы.
Название «воевода» сохранялось со времени возникновения Илимского воеводства, с 1649 года и до 1709, т. е. в течение 60 лет. С 1709 г. они получают название «камендантов», через 11 лет появляются названия «земский камисар» и управитель. Впрочем, управитель обозначает лицо, не утверждённое в должности воеводы в надлежащем порядке. Затем снова появляется воевода.
Для простоты изложения в данной работе употребляется главным образом последнее наименование.
При разъездах воеводы по острогам и слободам создавалась походная воеводская канцелярия, следовавшая с воеводой, а в Илимска для решения дел, главным образом второстепенных, оставался заместитель. «Оставшему» давалась наказная память, в которой перечислялись обязанности лица, замещавшего воеводу.
Воевода Ракитин при отъезде в Братский острог 15 марта 1709 года оставил за себя Зубова, а при поездках в Киренскую, Илгинскую, Тутурскую и Ново-Удинскую волости в мае того же года оставил Степана Березовского.
В наказе Зубову предписывалось острог «от пожарного случая и от воровских всяких людей и на тюремном дворе колодников с прилежным радением беречь. И на караулах по башням и у казенного анбара велеть быть (в наказе Березовскому: «очередным») днем и ночью илимским служилым людем неотступно (Березовскому: «безотходно») против прежняго с прибавкою. И выимщиком огни и заповедное вино и табак и корчму и блядьню и, зернь и воровские неуказные карты велеть вынимать безо всякого опасения и потачки и (Березовскому: «без») поноровки. И градским всяких чинов людем не в больших делах против их челобитья им росправа чинить, воров в озороничестве и в малых делах унимать, смотря по винам чинить наказание — бить батоги; а в больших винах: в убиствах и в разбоях и в татьбах, корчемников и блядунов и всяких воровских людей сажать в тюрьму з запискою. А выимошное (Березовскому: «выемное») вино и посуду и табак и карты держать в приказной избе до приезду в Ылимск стольника и воеводы Лаврентия Родионовича Ракитина». Далее предписывается принимать с винокурни государево вино мерою, а вино отправить в Якутск; привезти соль в Илимск из Усолья; предоставлять подводы едущим с государевыми делами из Москвы или из других городов; «надсматривать» над винокурными целовальниками и над караульщиками.
Фото. 7. Наказ воеводы Ракитина своему заместителю
Важные и срочные дела заместитель должен был присылать воеводе «тотчас» (арх. № 95, св. 10, лл. 177, 201).
Как видно, наказная память касается преимущественно вопросов управления самим городом.
Существует несколько списков илимских воевод, составленных различными исследователями истории Сибири. Но при сличений всех списков оказывается, что оригинальными из них являются только списки Г. Ф. Миллера2 и список тобольского архиерейского дома3.
В первом документе Миллер перечисляет илимских воевод с 7158 (1650) до 1701 года, во втором — сперва называются якутские приказчики, управлявшие Илимским острогом, а с 7157 (1649) года и до 1738 года — илимские воеводы. При этом допущен пропуск с 1714 до 1737 года. Для каждого воеводы Миллер указывает год вступления на воеводскую должность и изредка делает пояснительные замечания. Оба его списка совершенно правильны, если не обращать внимания на мелкие неточности (указаны два разных года для воевод Шушерина и Челищева, причём в тетради 3 даны правильные даты).
Перечень илимских воевод, составленный в Тобольске, обнимает время с 1648 по 1687 год, при этом почти по каждому воеводе указаны неточные данные о времени их управления, с отклонениями от правильных дат обычно на 1-2 года. В отношении времени воеводства С.О. Оничкова допущена опечатка: показаны 1666-1667 гг., а нужно 1666-1676 гг.
Списки других авторов являются простыми заимствованиями у Миллера и притом не всегда безупречными с точки зрения их точности.
К.Б. Газенвинкель при составлении своей книги4 пользовался выпиской из портфелей Миллера, сделанной для него третьим лицом. Очевидно, выписка была сделана из тетради 3, а тетрадь 2 осталась для Газенвинкеля неизвестной. Так как Миллер указывал даты по старому летоисчислению, от сотворения мира, то при переводе их на современное летоисчисление необходимо знать не только год, но и месяц даты, иначе возможна ошибка на 1 год. Такие ошибки встречаются в ряде дат, приведенных Газенвинкелем. Кроме того, он ухудшил список Миллера, опустив воеводу Оладьина и дав ошибочное написание фамилий двух воевод: Казин и Кочанов (у Миллера: Sin boj. Jwan Katschin, Fedor Rodionow, Sin Katschanow.)5. В указателе эти ошибки повторены (стр. 51 и 52).
В статье И. Серебренникова6 использованы данные Газенвинкеля с его ошибками.
Краткий и неточный список воевод есть еще у Н. Щукина, в общем добросовестного исследователя7.
В следующем списке илимских воевод время управления Илимским острогом приказчиками из Якутского острога показано по Миллеру, а время управления воеводами установлено по делам Сибирского приказа и Илимского воеводства.
Приказчики из Якутского острога:
1. Пильников Иван, сын боярский, 1641 год.
2. Горемыкин Василий, пятидесятник, 1642-1643 годы.
3. Иванов Григорий, казак, 1644-1646 годы.
4. Демьянов Григорий, сын боярский, 1647 год. При нем построено укрепление с двумя башнями. Собственно, с этого времени Илимск вместо зимовья стал острогом.
5. Пильников Иван (вторично), 1648 год.
Илимские воеводы:
1. Шушерин Тимофей Васильевич, первый илимский воевода; приехал в Илимск 1 сентября 1649 года, но как он писал: «ничего не заехал». Якутский воевода Францбеков, узнав, что Илимский острог уходит из его ведения, поступил «по-хозяйски» — он вывез из Илимска казну, всех служилых людей, в том числе и подьячего со всеми бумагами, снял с укрепления пушку и 30 пищалей, отправив их в Якутск, и даже успел переселить несколько крестьян из пределов возникшего Илимского воеводства8. Шушерин оказался распорядительным человеком — вызвал и допросил своих предшественников — Пильникова и Демьянова, добился перед Москвой возвращения вооружения и части крестьян, нашёл подьячих, посадил везде своих служилых людей, привезённых из других сибирских городов, расширил крепостное сооружение и деятельно начал устраивать крестьян на пашню. Но он скоро умер — 12 марта 1651 года.
2. Львов Андрей Яковлевич, зять Шушерина, оставался временно у управления Илимским острогом до приезда нового воеводы. Некоторые исследователи считают его воеводой, каковым он в действительности не был.
3. Оладьин Богдан Денисьевич (писали также Аладьин), воевода, приехал в Илимский острог 24 сентября 1651 года. При нём продолжалось заселение волостей по Илиму и Лене.
4. Бунаков Пётр Андреевич, стряпчий и воевода. Приехал на смену Оладьину 1 октября 1656 года.
5. Вындомской Тихон Андреевич, воевода. Сменил своего предшественника 27 сентября 1660 года.
6. Обухов Лаврентий Авдеевич, воевода. При нём возникла Илгинская волость, где он устраивал крестьян. Видимо держался вызывающе и был убит служилыми людьми па почве мести з а увоз чужой жены. Время его воеводства: 1662-1665 годы.
7. Расторгуев Алексей Ларионович, тобольский сын боярский. Управлял Илимским воеводством временно, до приезда воеводы на место убитого Обухова, с мая 1665 до октября 1666 года. При нём Илимский острог, т. е. укрепление, сгорел до основания.
8. Оничков (или Аничков) Сила Осипович, воевода9. Приехал г. Илимск 28 октября 1666 года и правил в течение 10 лет, до 1676 года, что было в те времена исключительно долгой службой. Он заново выстроил Илимский острог, расширив его в несколько раз и выбрав другое, более удобное место. Энергично вёл поиски новых земель для поселения крестьян в верхнем течении Лены, а также в вершине р. Илима и по Ангаре.
9. Зубов Иван Дмитриевич, стольник и воевода. Сменил Оничкова 24 сентября 1676 года.
10. Гагарин Иван Петрович, князь, стольник и воевода. Приехал в Илимск в октябре 1679 года. Произвёл большие работы по ремонту Илимского острога, поставив новые стены. Впоследствии был иркутским и нерчинским воеводой.
11. Змеов Илья Андреевич, стольник и воевода. Был в Илимске с 1683 по 1685 год. После сдачи дел обвинялся в злоупотреблениях, по этому вопросу вёлся сыск, но следствие не обнаружило ничего существенного.
12. Павлов Фёдор Михайлович, воевода. Управлял с 1686 по июль 1689 года.
13. Перфирьев Иван, енисейский сын боярский. Управлял временно, с 7 июля 1689 по 20 сентября 1689 года. Это довольно известный деятель, впоследствии иркутский воевода. Пользовался признанием населения и ценился Москвой.
14. Пятово Еремей Ларионович, стольник и воевода. Приехал в Илимск 20 сентября 1689 года.
15. Грибоедов Григорий Фёдорович, стольник и воевода. Сменил своего предшественника 10 сентября 1691 года. Произвёл перестройку Илимского острога.
16. Челищев Богдан Анфиногенович, стольник и воевода. Прибыл в Илимск 15 сентября 1694 года и сразу возбудил недовольство населения. 21 июня 1696 года мирской совет, т. е. собрание жителей Илимского острога, «отказал» Челищеву в воеводстве и впредь до назначения воеводы из Москвы выбрал управлять Илимским воеводством И.П. Качина.
17. Качин Иван Никифорович, илимский сын боярский — выбран населением вместо отставленного Челищева 21 июня 1696 года. В помощь ему, в качестве товарища — подьячего был избран Герасим Учюжников. Отец Ивана Качина — Никифор Качин несколько десятилетий служил в Илимском воеводстве, в частности в 1661 году перестраивал Верхоленский острог, был одним из немногих служилых людей, оставшихся в Илимске во время массового бегства казаков в 1655 году в Дауры. Иван Качин впоследствии был одним из близких помощников воеводы Качанова и оставался за него в его отсутствие. Умер в своей деревне, носящей его имя, в 1718 году.
18. Перфирьев Евстафий (Остафий) Иванович, сын упоминавшегося Ивана Перфирьева, иркутский сын боярский. Сибирский приказ, узнав об отстранении Челищева, предложил Ивану Перфирьеву временно, до приезда воеводы, управлять Илимским воеводством, а если он стар (или умер — Москва не знала), то в Илимск должен был ехать его сын. Иван Перфирьев в это время был выбран иркутскими жителями воеводой, поэтому в Илимск поехал Евстафий. Он прибыл 2 апреля 1697 года и произвёл очень тщательный учёт Челищева и Качина.
19. Качанов Фёдор Родионович, воевода. Назначен Сибирским приказом летом 1698 года. Оказался знающим и деятельным воеводой. Его имя чаще имён других илимских воевод упоминается в литературных источниках, но нередко в искажённом виде10. Качанов в течение 1699-1700 гг. объехал все селения Илимского воеводства, дал их описание и установил во многих случаях новые межи. Одновременно были упорядочены платежи крестьян государству. Эту «Описную книгу» впоследствии называли иногда «Межевой книгой, межевания Качанова». Кажется, он вёл сыск по делу якутских воевод в 1694-1697 гг. Кроме того по поручению Сибирского приказа вёл сыск по делу красноярских воевод в 1703 году.
Фото. 8. Подпись воеводы Федора Качанова. Ниже подпись подьячего: «Справил Яков Стрюков».
Работа илимской приказной избы и всей администрации была серьёзно улучшена Качановым. Его наградили 100 рублями и он удостоился похвалы Петра I. Он просил в 1707 году «переменить» его вследствие болезни глаз. Сибирский приказ колебался — отпустить ли его «или ему ж по-прежнему быть». Он был отпущен в том же году после 9-летней службы в Илимске. Выехал «к Москве» 12 февраля 1708 года.
20. Ракитин Лаврентий Родионович, стольник и комендант. Принял дела у Качанова 30 октября 1707 года. В течение 5 лет, с 1708 по 1713 год умело вёл управление воеводством.
21. Любавский Ермолай Прокопьевич, стольник и комендант11. Время его управления 1714-1716 годы.
22. Молчанов Давыд Семёнович, комендант, в некоторых документах — управитель. С ним вместе служил его брат Иван. Время управления — с 4 декабря 1717 г. по 15 сентября 1718 года.
23. Антипин Филипп Михайлович, якутский сын боярский, назначен из Иркутска, управлял с февраля 1719 года по февраль 1720 года. Был впоследствии, в 1723 году, арестован, увезен в Тобольск, причём было велено пожитки его продать.
24. Литвинцев Иван Степанович, илимский дворянин, управитель, время его управления с февраля 1720 года по сентябрь 1722 года. Был арестован в 1723 году, закован в кандалы, а имущество подверглось описи. Был вновь воеводой в 1727-1728 годах, по терминологии тех лет — илимским земским комиссаром. Из семьи Литвинцовых на протяжении столетия выходили многие видные служилые люди Илимского воеводства.
25. Астраханцов Пётр Фёдорович, иркутский дворянин, временный управитель — с сентября 1722 по февраль 1723 года. Был назначен из Иркутска. Арестовывался в 1724 году, вероятно по делу, связанному с Литвинцовым.
26. Перфирьев Евстафий Иванович, управлял вторично, будучи послан из Иркутска. Очевидно был назначен в Илимск, чтобы выправить положение дел, запущенных и расстроенных слабыми управителями после отъезда Ракитина. Однако был комендантом, а по некоторым документам илимским земским комиссаром, лишь несколько месяцев: вступил в управление 4 февраля 1723 года, а 24 мая того же года умер в Илимске.
27. Соловаров Пётр Иванович, иркутский сын боярский, и земский комиссар. Приехал в Илимск по назначению из Иркутска в июле 1723 года и в декабре умер в Илимске. С ним, в качестве его товарища, управлял Добрынский Иван Васильевич, в наказе которому было написано: «быть тебе у всяких дел в споможении».
28. Лоншаков Фёдор Григорьевич, заморский дворянин (из-за моря Байкала) или нерчинский дворянин, земский комиссар. Назначен из Иркутска, управлял вместе с Добрынским в течение года, с начала 1724 по январь 1725 года.
29. Татаринов Пётр Иванович, земский комиссар, сменил 13 января 1725 года Лоншакова и Добрынского и управлял до 13 марта 1727 года, когда был взят в Иркутскую провинциальную канцелярию, откуда он и был назначен в Илимск.
На этом можно закончить перечень илимских воевод того времени, которое охватывается настоящей работой. После этог о Илимское воеводство существовало ещё 50 лет.
Среди лиц, управлявших Илимским воеводством с начала его существования и до конца первой четверти XVIII века, встречались самые разнообразные типы. Наряду с опытными и добросовестными исполнителями предначертаний Москвы, много сделавшими для развития илимской пашни и укрепления русского строя на Илиме, были и тёмные дельцы, вроде Челищева. Но большинство воевод, особенно последнего периода, являлись слабыми и бледными управителями, не оставившими почти никакого следа в крае, который был им доверен. Трое из воевод арестовывались, по, как можно судить по сохранившимся бумагам, обвинялись в маловажных служебных преступлениях, в неправильном учёте душ, в слабом сборе хлеба и денег с населения, в неисправном ведении отчётности.
Русское правительство, назначая воевод с широкими полномочиями, понимало, что в случае неудачной кандидатуры, на месте могут возникнуть тяжёлые злоупотребления и поэтому пыталось установить разносторонний контроль, иногда, как это было свойственно тому времени, даже в унизительных формах. Подозрения правительства оправдывались в ряде случаев и это послужило основанием того, что сенсационные разоблачения отдельных лиц набросили мрачную тень на всех воевод.
Все предпринятые сыски о незаконных действиях воевод раскрывают широкое взяточничество и в виде прямого вымогательства и в виде различных, часто ненаказуемых поборов. Зависимое от воевод население нередко давало им взятки в виде приношений «в честь». Злоупотребления служебным положением подробно раскрываются документами лишь в последующие годы и будут освещены во II томе.
Служебное положение воеводы было очень выгодным. Например, Качанов 9 марта 1703 года получил своё жалованье за год в размере 20 рублей и взял в счёт этих денег в таможне русских товаров, крашенин и холста по верхотурской оценке. Хлеба он получал по 100 пудов в год. Другой воевода получил 100 четвертей ржи, т. е. 800 пудов. В 1712 году Любавскому было выдано 100 ведер вина «безденежно». Имелось много побочных доходов, вроде поминочных соболей, шедших сперва воеводам, возможность пользоваться вином без наценки, бесплатным столом и т.д. На чертеже Илимского острога внутри крепости показан обширный воеводский двор со службами, рядом огород, а поодаль скотный двор. Сено воеводы косили исстари по Илиму, ниже речки Зырянки. Многие воеводы привозили с собой крепостных из России, а здесь имели возможность привлекать любое число нужных им работников.
О величине дохода воеводы можно судить по косвенным данным. Так, в Илимске в 1702 году умер стольник В.А. Поливанов, ехавший в Якутск, чтобы занять воеводскую должность. В Москве он взял в долг 1300 рублей у якутских служилых людей, которые везли 4000 рублей на выдачу жалованья.
Якутские служилые люди обратились за содействием к илимскому воеводе. Дело устроилось так: жена Поливанова отдала долг разными вещами, которые вёз с собою её муж, назначенный воеводой, а илимская приказная изба заверила всё это дело. У жены Поливанова было взято: 192 ведра вина горячего, «цена 768 рублев»; 53 пуда 10 гривенок хмелю, по 7 рублей пуд, всего на 372 рубля 25 алтын; 9 пудов 25 гривенок мёду «и з деревом, а начисто 8 пуд 27 гривенок» по 4 рубля, на 34 рубля 23 алтына 2 деньги; 1450 аршин холста на 38 1/2 рублей; 26 гривенок меди зелёной на 7 рублей 28 алтын 2 деньги; полтретья (2 1/2) пуда олова на 20 рублей; половинка сукна зелёного, «шитухи алтуровой», мерою 23 аршина на 20 рублей, пуд бисеру на 16 рублей, 3 кожи красных на 3 рубля; 2 пуда воску на 20 рублей. Вино было испытано на крепость, «по опыту» выгорело в стандартной стопке, присланной из Москвы в 207 (1699) году 5 частей. Илимский воевода обо всём случившемся написал письмо в Якутск для оправдания служилых людей.
Набор товаров свидетельствует, что новый якутский воевода намеревался реализовать их на месте работы. Встаёт вопрос, какую сумму составили бы наценки на этот товар. Если подсчитать итоги оценки товаров илимской таможни за 1680 год (арх. № 26, св. 3), то окажется, что по 32 привозам было предъявлено товаров на 5186 рублей 3 алтына 2 деньги. Илимская таможня наценила 2510 рублей 7 алтын, т. е. 48,4%. Продавец мог наценить ещё 50-100%. Значит, воевода Поливанов, избавляясь только от таможенных сборов, мог выручить около 630 рублей, что составляло до 6 тысяч современных золотых рублей12. Отсюда видно, что казённое жалованье могло составлять в доходах воеводы незаметную часть.
Усложнение государственной машины, в связи с реформами Петра I, привело к созданию в уездах дополнительных административных звеньев. В 1721 г. в Илимске появляется три главных фигуры этого нового аппарата: камерир, земский комиссар и фискал. В том же году для всех служилых людей и целовальников вводится присяга. «И к той присяге велено им подписыватца своеручно под наказанием смерти, что им, будучи (там-то)... похищенья не чинить». Илимский управитель всех лиц, касающихся к государевым делам, посылает теперь к протопопу Спасской соборной церкви с промеморией, в которой, между прочим, записывается: «И ваше священство изволь (такого-то) по чиновной книге привесть к присяге» (Россыпь, № 46, св. 5, л. 294). Не довольствуясь таким воздействием на совесть людей, прикосновенных к государевым ценностям, правительство создаёт особую категорию лиц, так называемых фискалов, которые несли функции государственных контролёров. Первый фискал в Илимске, бывший городничий, Иван Брагин осенью 1721 года выехал с помощником по всем острогам и слободам, причём о его выезде было из Илимска послано к приказчикам письмо такого содержания: фискалу вменено в обязанность «ездить в остроги и в слободы для усмотрения всяких неправд и обид от слободцких приказных людей и от целовальников (зачёркнуто: и в кожевенных промыслах и о овцах серых и чёрных)...13 Велено и вам послать указ с прочетом» и как он, Брагин, «для усмотрения всяких неправд» прибудет, то вам ему помочь (Россыпь, № 46, св. 5, л. 399). Это письмо с большой силой подчёркивает бессмысленность учреждения таких казённых борцов за правду, так как в нём предлагается приказчикам помочь фискалу раскрыть собственные их неправды. В действительности функции фискалов оказались более простыми: присутствовать при важных следствиях, принимать жалобы на воевод и приказчиков, свидетельствовать пригодность рекрутов, быть при наказаниях виновных лиц и удостоверять это своей подписью. Таким образом, ответственность воевод уменьшалась.
Пользы от подобного рода государственных контролёров и блюстителей государственных интересов не было. Поэтому фискалы вскоре исчезают, притом в буквальном смысле слова — бесследно.
В том же 1721 году было велено в Илимске выбрать двух человек — одного в земские комиссары, другого в камериры. В г.преле этого года «илимские всяких чинов служилые люди» выбрали детей боярских: Петра Щегорина — в камериры и Петра Завьялова — в комиссары. Илимская воеводская канцелярия передала им всё дело о сборе денег с населения и обеспечила их тремя писчиками. Все эти лица были приведены к присяге. Так возникла в Илимске земская канцелярия.
Обязанностью земского комиссара был сбор денег и хлеба с населения и руководство выбором рекрутов, а камерир нёс функции «понудителя», исполнителя по взысканиям.
Подчинялась земская канцелярия местному воеводе и иркутской земской конторе, над которой в Тобольске стояла рентерея. В апреле 1721 года служилыми людьми избирается рентмейстер Лев Кузнецов, в помощь ему даны 4 подьячих, сторож, ефрейтор и 6 солдат для посылок. Функция рентмейстера — приём и хранение денег.
При выборах илимский дворянин Иван Литвинцов дал Щегорину и Завьялову следующую инструкцию: 1) принять все дела, 2) быть в деле исправными, 3) по сбору денег и провианта надзирать над подчинёнными комиссарами (волостными приказчиками), 4) собирать деньги и провиант исправно, 5) записывать собранное «несмятно... чтоб в том никакого смятения отнюдь не было», 6) денег и провианта без ведома воеводы не расходовать. Рентмейстеру в мае 1721 года даётся наказ: 1) принять рентмей-стерские дела, т. е. дела бывших казённых целовальников, 2) быть во всём исправным, 3) принимать денежную казну в рентерей (казначейство).
Уже в октябре того же года Литвинцов угрожает комиссару и камериру, что если они не представят требующихся сведений солдату Бестужеву-Рюмину, то «вы будете истязаны». Создание особой земской канцелярии или «конторы» только запутывало систему управления излишними звеньями и надстройками, осложняя воеводское руководство сбором хлеба и денег промежуточными, эфемерными учреждениями. Это проявилось па практике в такой очевидной форме, что уже в марте 1722 года по предписанию из иркутской провинциальной канцелярии илимская земская контора или канцелярия была упразднена. (Россыпь № 46, лл. 152, 189, 231, 243, 244, 279 об., 118, 344, 375; № 50 л. 166; № 57; № 63 и № 65).
Была сделана ещё попытка отделить от воеводы судебные функции путём создания надворного суда. На посту судьи или судебного комиссара оказался тот же Пётр Завьялов. Надворный суд подчинялся енисейскому «вышнему надворному суду». Кроме судебных дел суду были переданы «казна с розыскных и челобитчиковых дел, поручных записей и крепостных пошлин». Создание местного суда являлось разумным делом. Но перестройка была задумана бюрократически, вплоть до создания в волостях особых должностей «подчиненных судебных камисаров». Они могли «ведать судом и росправою всякого чина людей, опричь синодальных и посадских и судить челобитчиковы чела До 5 рублев». За свою работу они взыскивали судебные пошлины — с рубля по гривне, «пересуд и правого десятка по 7 алтын по 2 деньги; на канцелярию за труды: с правого с рубля по алтыну, с виновного по гривне». Так как в волостях было но 50-100 крестьянских Дворов и судебных дел почти не возникало, то и доходы оказывались недостаточными для содержания особых судей и писчиков волостных судов. Поэтому стали совмещать должность подчинённого судебного комиссара с должностью приказчика, т. е. пришли к той системе, которую хотели реформировать. Только в Братской волости удержался волостной судья, да и того домохозяйка из-за шума и «домовой тесноты» постаралась выжить из своей избы (Россыпь, № 58, св. 7; № 61, св. 7, л. 106, 256-260, 261-263).
По соляным делам в марте 1725 года был выбран служилыми людьми особой соляной комиссар, илимский десятник конных казаков Василий Караулов. Он должен был осуществлять контроль за приходом и расходом соли, что раньше с таким же успехом делали соляные целовальники.
Не довольствуясь перестройкой управления в уездах и волостях и не видя улучшения в сборе денег и хлеба с населения, правительство применяет посылку солдат, наделённых необыкновенными полномочиями. Одни из них понуждали крестьян, «следствовали» о причинах недоимок, другие понуждали воевод и губернаторов, третьи собирали жалобы.
Так, один солдат, Барков, сидел в 1722 году в Илимске, заведя собственный штаб в так называемом съезжем дворе и производил письменные запросы у воеводы о тех делах, которые казались ему незаконными. Например, он требовал у Литвинцова объяснений, на каком основании воевода Е. Любавский выдал жалованье служилым людям за 1716 год, несмотря на запрет.
В том же году в Сибири действовал «по указу его величества, императора и самодержца всероссийского», как уполномоченный камор-коллегии лейб-гвардии солдат Бестужев-Рюмин, целью поездки которого было — усилить поступление денежных сборов с населения и улучшить отчётность по ним «и в том губернаторов и вице-губернаторов и воевод и камериров понуждать непрестанно». Ему же предписывалось тех комиссаров, которые плохо собирали деньги, «возить для тех зборов по уездам под караулом». Под указом подписи: Алексей Плещеев, Василей Камынин, Иван Голохвастов, одно имя по-немецки, секлетарь Полиект Григорьев. Справа подьячего Афонасья Мещерякова (Россыпь, № 54, св. 6, л. 143, цитируется по копии, заверенной Бестужевым-Рюминым). Грозный солдат с такими полномочиями действовал на воевод как нечто из ряда вон выходящее. Недаром илимский воевода И. Литвинцов почтительно писал ему: «Всепресветлейшего державнейшего императора и самодержца всероссийского Петра Великого, отца отечества, государя всемилостивейшаго лейб-гвардии салдату Трифону Андреевичу» (Россыпь, № 50, св. 6, лл. 7-8), а в другом месте: «Благородному господину лейб-гвардии салдату Трифону Андреевичу» (Россыпь № 46, св. 5, л. 346). Уже из Нерчинска 22 октября 1722 года Бестужев-Рюмин предписывает солдату Алексею Седельникову ехать в Илимск и заставить там приготовить ведомости. «И тебе б управителя Ивана Литвинцова... понуждать и держать иод караулом, также и приказных людей держать под караулом — по которое число тех ведомостей не отправят» (арх. № 140, св. 15, л. 468). Напрасно оправдывался Литвинцов, что старые дела, с 1707 по 1720 год запущены не им, а его предшественниками, он был от воеводства отставлен и вскоре арестован с целой группой лиц.
Ещё один солдат, унтер-офицер Павел Козмин, узнав, что из Илимска нет ведомостей о канцелярских и таможенных сборах, потребовал в Иркутске лошадей и 5 декабря 1725 года выехал в Илимск (Россыпь, № 51, св. 7, л. 74). Он объехал все остроги и слободы Илимского воеводства и везде произвёл тщательное расследование о причинах недоимочности крестьян (об этом излагается на стр. 442 настоящей работы).
Наконец, появляется в Илимске ещё один солдат, с особой целью собрать доносы на местную администрацию. В делах илимской воеводской канцелярии имеется копия указа о командировке этого солдата, написанная на развёрнутом листе. Очевидно, документ предназначался для опубликования путём выставления его на городских воротах (Россыпь, № 61, св. 7, лл. 118-119). В приводимом далее тексте опущен конец, который касался Якутска: «Указ ея величества императрицы и самодержицы всероссийской... из ылымской земской канцелярии объявляется во всенародное известие. Для того: сего 725 году июля 13 дня в присланном из Ыркутской правинцыи из земской канторы в Ылимск в земскую канцелярию указе написано: сего 725 году майя 12 дня прислан в Ыркутскую правинцыю ис тобольской земской канторы чрез ундер-афицера тобольского гварнизона Насилья Попова указ, каков ему, Попову, из оной же тобольской земской канторы дан, которым указом велено в Ыркуцкой правинцыи в городах и в дистриктах в народ публиковать при фискале, чтобы всякого чина люди подавали ему, ундер-афицеру, доношения на земских камисаров и на других зборщиков в ызлишних зборех сверх указов, також и во взятках. И ежели де кто будет на каких зборщиков подавать в зборех и во взятках доношения — и о том велено следовать в Ыркуцкой правинцыи воеводам и камерирам при оном ундер-афицере безо всякого фальшу и послабления. И в том следствии велено ему, Попову, смотреть накрепко. А что по следствию учинено будет, о том велено писать в Тоболеск немедленно. И те подлинные следствия за своими руками прислать в тобольскую земскую кантору для отсылки в государственную камор-коллегию за крепким караулом с вышепомянутым ундер-афицером».
Первая половина документа даёт хороший образец канцелярского языка 20-х годов XVIII столетия. По существу же такого призыва к народу, следует заметить, что всякая жалоба грозила завлечь челобитчика на допрос в Иркутск, а там может быть и в Тобольск, и даже не исключалась возможность отсылки его под крепким караулом в Петербург.
Таковы изменения в системе воеводского управления и таковы меры правительства по его улучшению, предпринятые в конце первой четверти XVIII века.
Стремление Петра I упорядочить административный аппарат и усилить контроль над ним не могло уничтожить лихоимства и произвола, свойственного дворянско-крепостнической империи.
1 С 1717 года она получила название приказной палаты, затем приказной канцелярии, земской канцелярии, наконец, воеводской канцелярии.
2 Портфели Миллера, № 505, портфель 1, тетрадь 3 (на немецком языке). Здесь переименованы все воеводы, бывшие в Сибири с 1581 по 1761 г.. в том числе илимские воеводы перечислены на лл. 163, 106, 175. 178, 181. 184. Там же, в тетради 2, имеется другой список илимских воевод (на немецком языке), лл. 3 об., 4 об., 5 об., 6 об., 7 об., 8 об.
3 «Краткое показание о бывших как в Тобольске, так и по всех сибирских городах и острогах с начала взятия Сибирского государства воеводах и губернаторах, и в каких городах были, и кто какой город строил, и когда, писанных в Тобольском доме Архиерейском 1791 года» (Тобольск, 1792, стр. 84).
4 К.Б. Газенвинкель. «Систематический перечень воевод, дьяков, письменных голов и подьячих с приписью в Сибирских городах и главнейших острогах с их основания до начала XVIII века. К истории Сибири». Тобольск, 1892, стр. 58. Список илимских воевод на стр. 40-41.
5 По техническим причинам эта ссылка печатается здесь латинским, а не готическим шрифтом.
6 «Первоначальное заселение Иркутской губернии» в Известиях Восточно-Сибирского отдела Ими. Русск. Геогр. О-ва, том XLIV, 1915 г., Иркутск, 1915, стр. 197-224.
7 Н. Щукин, «Поездка на реку Илим», статья в журнале Министерства Внутренних Дел, 1856, ч. XX, отд III, стр. 15-40.
8 Эти крестьяне, вероятно, были поселены по р. Амге. В труде «Описание земли Камчатки, сочинённое Степаном Крашенинниковым», том II. СПБ, 1819 этот выдающийся русский исследователь отмечает, что встретил потомков переселённых крестьян менее чем через 100 лет, притом совершенно объякутнвшимися, которые «не токмо пашню, но и российский язык позабыли» (стр. 447).
9 В работе В.Д. Стрелова «Акты архивов Якутской области», том 1. Якутск, 1916, в тексте на стр. 10 и в указателе Аничков неправильно назван Анисковым, да к тому же автор считал его якутским воеводой.
10 У Л.Л. Ионина в работе «Новые данные к истории Восточной Сибири XVII века» (Иркутск, 1895) на стр. 63-64 упоминается рукопись окладной книги по выдаче жалованья в 1663 году на 45 листах, «занумерованных и скреплённых подписью илимского воеводы Фёдора Родионовича Казанова — предшественника воеводы Лаврентия Андреевича Обухова». Здесь допущены три ошибки: 1) Качанов назван Казановым, 2) время его воеводства отнесено на ¼ века назад. 3) неправильно названо отчество Обухова. Книга, которой пользовался А. А. Ионин, не была возвращена в библиотеку Восточно-Сибирского Отд. Русск. Геогр. О-ва и должна считаться погибшей.
В книжке А. А. Якжина «Полезные ископаемые Иркутской области и их использование» (Иркутск, 1944) на стр. 34 назван илимский воевода Фёдор Катапов, разрешивший в 1705 году ломку слюды по Витиму. Речь, как видно, идёт о Качанове. Напомним также, что у Газенвинкеля вместо Качанова значится Кочанов.
11 У В.Д. Стрелова в указателе значится: «Ермолай Прокопьевич стольник и воевода якутский». В действительности же это илимский комендант (воевода) Е.П. Любавский. Недоразумение возникло потому, что в документе, перепечатанном Стреловым на 28 странице его работы фамилия Любавского не названа и Стрелов отчество его принял за фамилию.
12 Жена Поливанова оказалась энергичной женщиной. Она добилась у илимского воеводы предоставления ей подвод до Тобольска. Из Тобольска писала в Москву, откуда в сентябре 1703 года было послано распоряжение — дать ей необходимые подводы (Сибирский приказ. Книга 1372, лл. 452-454, 774-785).
13 Зачёркнуто о кожевнях потому, что в Илимском воеводстве кож на армию не вырабатывалось, и, следовательно, контролировать было нечего. О разведении белых овец был особый указ, в котором излагался проект казанского вице-губернатора. Серых и чёрных, как неудобных для мануфактуры, предлагалось постепенно заменить белыми. Следить за этим поручалось фискалам. Копия указа об овцах сохранилась (Россыпь, № 45, св. 5). Но в Илимском воеводстве овцеводство для мануфактур значения не имело. Поэтому в наказе Брагину этот пункт вычеркнут.
<< Назад Вперёд>>
