Землеустройство и землепользование
Техника измерения и межевания земель заключалась в следующем. Для производства работ уполномочивался какой-нибудь служилый человек, очень часто приказчик. Взяв с собой понятых — пашенных крестьян, не заинтересованных в решении дела в пользу какой-нибудь стороны, уполномоченный в присутствии сторон производил «доезд», т. е. осмотр участка, а если требовалось, то и измерение с установкой межевых знаков. Земля промеривалась верёвкой, саженями. На углах участка пахотной или сенокосной земли ставились столбы, причём в ответственных случаях в выкопанную для столба яму засыпался уголь. На столбе делались затёсы, дававшие направление грани или ставился крест, верх столба стёсывался и получался межевой знак, «заграненный крыжьем». Если вместо столба можно было использовать какой-нибудь другой предмет, например пень, камень, дерево, то грани устанавливались по ним. Пользовались для описания участка и межами соседей и кустами (берёзы, таловый куст, черемуха), изгородями, рекой, бором или горой, как опорными пунктами межевания.
Однажды сам воевода производил межевание крестьянских земель. Это был Качанов. Во время объезда всех деревень воеводства в 16991700 годах он произвёл отвод земель, восстанавливал старые грани и межевал заново в десятках селений. В случае спорного дела при межевании и установке межевых знаков должны были присутствовать все заинтересованные крестьяне, имена которых заносились в описную книгу.
В 1649 или 1650 году в дер. Переголчиных, Нижне-Илимской слободы, были установлены грани при поселении там пашенных крестьян. Видимо, много лет никаких споров между ними не возникало и грани были забыты. Когда около 1693 года начались споры, стали искать и нашли старые грани. С приездом Качанова в эту деревню были восстановлены прежние межи. Вот как записано об этом деле в «Описной книге» 16991700 годов: «...сыскали (Панкратьев и Перетолчин) подлинные прямые грани в лесу, которой ельник словет колок... А на нижном конце Васькина и Стенькина поля — старая грань на лиственице: вырублены 2 креста; один крест к реке Илиму, а другой крест к черному лесу, через поле. А от того колка и от лиственицы, к бору прямо, были березы и пенье березовое есть и лежачая межевая береза, а на ней две тесины. А от того, прямо в бор, старая грань на сосне и та сосна с одну сторону была подрублена и от ветру повалилась. А на пню и ныне знать старые вырубленые 2 креста: один крест к колку и к заграненой лиственице, а другой крест прямо к бору. И на тех старых заграненых лиственицах и на сосновом заграненом пню учинены новые грани и кресты. А старые грани не порчены — впредь для спору. А от колка и от заграненые лиственицы, прямо к бору, через поле к заграненому сосновому пню земля отмежевана и по межеванью борозда проведена»1.
Приведём ещё примеры межевания — и мелких участков, когда выбор межевых знаков ограничен и более крупных, при обходе границ которых можно широко пользоваться естественными рубежами.
26 мая 1709 года пашенный крестьянин Верхне-Киренской слободы П.Ив. Овчинников, пахавший в Юксеевской деревне, жаловался на своего соседа Ив.Ив. Пахорукова большего, что последний «перепахал пахотной моей отводной земли. И с меж колья перенес он, Иван, самосильно в мою пахотную землю, мерою: поперешника 4 сажени, длиннику 20 сажен, да овошногоогороду: длиннику 18 сажен, поперешника 4 сажени». Воевода на этой челобитной сделал надпись: «сыскать и допросить».
4 июня того же года И. Пахоруков был «сыскан» и в допросе сказал, что он землю соседа не перепахивал. Тогда воевода, видя, что дело запутывается, дал наказ приказчику Щегорину — «дозрить» землю у всех крестьян этой деревни. П. Щегорин пригласил из дер. Полоротовской четырёх пашенных крестьян и с ними выехал в дер. Юксеевскую. Там они осмотрели перепаханную землю, расспросили соседей и установили, сколько чужой земли пахал самовольно Пахоруков. А так как разграничение земли было неточное, не соответствовавшее тяглу, то приказчик и понятые произвели замеры пашен и покосов и отмежевали крестьянам «по тяглом их, по жеребьям», т. е. по жребью в соответствии с величиною тягла. В результате доезда была составлена «межевая роспись», подписанная всеми пятью мерщиками. К росписи приложены показания юксеевских крестьян о нарушении Пахоруковым земельных прав Овчинникова. Вот начало этой межевой росписи:
«Роспись пахотной земле и полосам и сенным покосам. В верхном поле, с нижново конца от изгороди по верхному концу полосы, от заграненого столба, а с нижного конца — от заграненые сосны по обоим концам полосы Фирса Москвитина, мерою длиннику к реке 35 сажен с полсаженью, поперешника 42 сажени.
А от вышеписанного столба к горе, подле изгородь, полоса Прохора Аксамитова до заграненого столба, а от того столба подле гору и подле изгородь, мерою длиннику 42 сажени, поперешнику у вышеписанной полосе Фирса Москвитина к реке — 35 сажен.
А от Прохоровой полосы и подле ево Фирсовой полосы другая ево Фирсова полоса, вверх же, мерою: длиннику 82 сажени, поперешнику 37 сажен. На меже — на нижном конце — пень лиственичной, на верхном конце — на меже — сосновой пень, загранены крыжьем.
А подле той ево Фирсовой другой полосы, вверх ж, полоса Богдана Чарошникова, мерою: длиннику 70 сажен, поперешника 16 сажен с аршином. На нижном конце — на меже — столб, загранен, на верхном конце заграненая береза».
Такое описание дано и для всех остальных пахотных участков, далее идут описания границ покосов.
Конец этого спорного дела оказался мирным. Овчинников и Пахоруков помирились, причём земля, самовольно распаханная Пахоруковым, осталась за ним, за что он обязался оплатить расходы и пошлины и выдать Овчинникову 2 рубля с полтиною. В обоюдном заявлении воеводе они просили записать их мировую челобитную. При этом Овчинников обязался «перепаханную землю по нем, по Иване, впредь не спрашивать и великому царю не бить челом и не отыскивать и друг друга в том ни в чем не убытчить» (арх. № 92, св. 9, листы 244-245).
Большие землеотводные работы были проведены в 1703 год у в Бирюльской слободе. По доезду Дмитрия Сюсина, приказчика этой слободы, «со старожилы и бирюльскими пашенными крестьяны», в числе 4 человек и с челобитчиками, он производил в апреле 1703 года отграничение земель нескольким просителям. В доезде, посланном на утверждение воеводы, записано, что земля отведена Вахрамею Яковлеву, «межи учиня на вершине ключа, на камени, прямо; на дву лиственицах крыжи натесаны и с полуденную и с сиверную сторону, а от тех листвениц прямо в гору; за бирюльскою большою проезжею дорогою в гору, на мысу на одинакой большой лиственице на одной скверной стороне загранено 3 рубежа да крыж; а от тое лиственицы прямо к Бирюльской слободе до лиственицы, на которой лиственице загранено крыж». Такое же описание сделано и для другого участка.
Несколько позднее на этих же землях происходил новый доезд Ив. Роспутииа, так как воевода заподозрил неправильности в доезде Дм. Сюсина. Роспутин 20 мая произвёл новые обходы границ и подробно, пополосно описал межи. В его доезде встречается выражение «до темного лесу». Там же он ссылается на чертёж. Ссылка эта не единична, и в другом месте того же дела записано — «в отводе и в чертеже».
Описания были настолько обстоятельны и межевые знаки так ясны, что споров о границах по причине их неопределённости не возникало. Некоторые участки нетрудно было бы по этим описаниям отмежевать сейчас, в XX столетии, восстановив былые грани. Как образец такого описания приведём из того же дела 1703 года доезд В. Воронецкого в Илгинской слободе: «От Коченские межи до березового колка на низ подле Кочень до лиственишного колку, а от лиственишного колку на лиственишный пень, а от пня прямо на уское озерко — на верхную изголовь, а от того озерка на другое такое же озерко — на нижнюю изголовь, а от озерков прямо столпом поперег лугу к Илге реке на поперешную протоку, которая протока промеж большими островами, а против тое поперешные протоки за рекою Илги реки высокой частой листвяг».
Несомненно, местные жители легко узнают описываемый участок.
Наделение крестьян землёй производилось воеводой или по его поручению приказчиком индивидуально для каждого двора, что оформлялось «даной». Такой порядок применялся и к однодворным и к многодворным деревням. Общим оказывался в последнем случае только выгон при самой деревне. Пашни и сенокосы находились в постоянном и личном пользовании2. Если вдеревню поселялся новый двор, то никаких переделов земли не производилось, а выделялся свободный участок «порозжей земли». Но могло случиться, что пригодных к распашке свободных земель в данном селении не оказывалось, тогда селящийся обычно становился не пашенным крестьянином, а обротчиком. Он мог пользоваться свободными землями соседей, по соглашению с ними, или теми клочками, которые не входили в надел крестьян и не образовывали полноценного надела. Обротчик получал лишь право пользоваться выгоном своей деревни. Впрочем, обротчик мог претендовать на отрезку земли у того крестьянина, площадь земли которого не соответствовала размеру тягла и являлась «залишечной». Однако и в этом случае отрезались не мягкие обработанные пашни, а лишние «заложные» земли и сенные покосы.
Размеры надела в десятинах никогда не указывались. По ряду косвенных показателей можно считать, что на двор давалось около 812 десятин пашни, 15-20 покоса, 1-2 выгона и ½-1 десятина усадьбы. Такой надел обусловливался обработкой 1 десятины государевой пашни или платежом 8-12 четвертей ржи в государеву казну. При меньших наделах соответственно уменьшался и платёж. Если пашенный крестьянин строился на отведённой ему земле один со своей семьёй и создавал таким образом однодворную деревню, то порядок использования угодий зависел только от него самого. Ни воевода, ни приказчик, ни мир не вмешивались и его хозяйственные и агрономические дела и предоставляли ему право пенять на самого себя, если он допускал ошибки в использовании земли.
Другое дело, когда крестьянин имел соседей. В этом случае возникали многие вопросы о совместном использовании выгонов, о разделе сенокосов, о правильном распределении некоторых пахотных участков как по размеру площади, так и по качеству и по расположению их. В большинстве случаев эти вопросы разрешались полюбовно, однако нередко требовалось вмешательство воеводы.
По «Описпой книге» 1699-1700 годов можно достаточно ясно восстановить основы крестьянского землепользования. О чугуевских крестьянах воевода в этой книге отметил: «И те вышеписанные пашенные крестьяне (6 дворов) и обротчик в той Чюгуевской деревне пашни пашут пополосно, а дворами живут подле озеро. Да у них же, пашенных крестьян, над тою ж Чюгуевской деревне на горе, прямо — гарь, и на той гаре пашут они пополосно... А сена оне, крестьяне, на той своей земле ставят по тяглу: в лугах, по полям меж пахотных мест и подле озер и болот и подле Лены реки, по берегам». Границы землепользования были здесь установлены в 1678 году и при проезде воеводы возобновлены по просьбе крестьян. При этом вновь копались ямы, в которые были всыпаны «уголья».В следующих двух деревнях, выше по р. Лене — в Грицковой и Банщиковой «пашенные крестьяне пашут пашни в полях смежно и пополосно. И сена косят меж пахотных мест и подле Лену реку, по берегам. А спору и челобитья об межах Грицковы и Банщиковы деревень у пашенных крестьян никакова не бывало.»3 В следующей деревне, Горбовской, крестьяне пользовались землями по раздельной записи 166-го (1658) года: «И те вышеписанные Горбовские деревни пашенные крестьяне пашни пашут в лугах смежно, пополосно. И сена ставят на тех же лугах, меж пашен, около озер и болот и подле Лену, по берегу».
В Микулинской деревне порядок землепользования не вызывал спора со времени его установления, т. е. с 1658 года.
Зато в нижележащих деревнях — Подъельнишной, Половинной (или Половинкиной) и Подкаменной возник спор о границах, установленных в 1683 году. Воевода учинил здесь новые межи. Но между крестьянами однодеревенцами согласие не нарушалось. «А пашут они, крестьяне, в Подъельнишной деревне пашню в лугах смежно, пополосно. И сена косят в лугах же меж пахотных полос и по логам и подле озера и подле Лену реку, по берегам». То же записано и о деревнях Половинной и Подкаменной, только добавлено, что косят около кустов.
Воевода и здесь восстановил старые межи. «И по тем межам вновь выкопаны ямы и уголья всыпаны. И по тому межевому месту им, половинным и подкаменным крестьяном, велено поставить огород межевой, плотной — пополам... чтоб от скота хлебу протравы и истери и меж ими впредь спору и челобитья не было». При размежевании земель присутствовали все дворохозяева обеих деревень. «Да у них же, Подкаменные деревни крестьян, против их дворов, прямо за Леною рекою, пахотной и сенной лужек. А владеют они тем лушком, и пашни на том лушке пашут и сена ставят по отводной прошлого 158 (1649 или 1650) году. А отведен тот лужек к прежней их Подкаменной деревне в прибавку. А поскотпнного выпуску у той Подкаменной деревни малое число. И по полюбовной записи 199 (1691) году они, крестьяне, скот свой на Закаменскую деревню к пашенным крестьянам в поскотину пущают вместе. И огороды они, подкаменные крестьяне, з закаменскими крестьяны круг поскотины городят по той записи пополам. И скот в той закаменной поскотине ходит у них вопче».
Далее следует деревня Алексеевская, где в 1699 году считалось 5 дворов. «А пашут они, крестьяне, тое Алексеевскую заимку4 в полях и по островам смежно и пополосно. И сена косят на тех же лугах и по островам меж пахотных мест и по логам и подле Лену, по берегам. И скотинной выпуск от тех их дворов огорожен в тех же полях и в суземье, в бор».Приведённые выдержки из «Описной книги» дают возможность судить о многих важных сторонах крестьянского землепользования: 1) о разделе земель между деревнями по отводным записям, которые выдавались воеводами, а также по полюбовным соглашениям самих пашенных крестьян; 2) об использовании пашни «смежно», когда надел крестьянина находился в одном месте и смежествовал с такими же наделами соседей, и «пополосно», когда пашня делилась между крестьянами черезполосно, с таким расчётом, чтобы каждый имел доли в различных по качеству участках; 3) об огораживании поскотин, представлявших выгоны общего пользования всех односельчан или даже крестьян двух соседних деревень; 4) о расположении сенокосов; 5) об использовании гарей.
В то же время документ даёт лишь общее, притом неполное представление о других сторонах землепользования и опускает многие важные детали.
Наиболее полно и подробно вопросы землепользования отражены в деле 1703 года (Россыпь, № 18, св. 2). Оно имеет внизу славянскую нумерацию листов с 51 по 189 и охватывает Ново-Удинскую, Яндинскую, Орленскую, Илгинскую и Бирюльскую волости. Очевидно, утерянные первые 50 листов содержали дела Илимских и части Ленских волостей.
Примером того, как возникали споры и как они решались воеводой, может служить челобитье Пяткова и Попова. В 1667 году им была отведена земля в д. Закорской. В 1670 году крестьянин Пыпа снял у Пяткова часть тягла, в 1691 году Безносов снял у них другую часть тягла, а жил до этого времени, с 1665 года, в Усть-Илге, на пашне. В 1701 году Безносову и Пыпе отводится лишняя земля, оказавшаяся у Пяткова и Попова. В челобитье 1703 года оба последние крестьянина сообщают, что «в прошлых годех пахали мы, сироты твои, с ними — Алексеем и Григорьем (т. е. с Безносовым и Пыпой) тое землю полюбовно и пополосно» и что в 1701 году у них отрезали излишки неправильно. В заключение они просят, чтоб «тое прежнюю общею нашею распаханною и заложною землею и... сенными покосы... розделить (с Безносовым и Пыпой) пополам и пополосно». После разбора дела воевода поручил приказчику Илгинской слободы Ивану Роспутину взять понятых и разделить землю «пополам на 2 пая: челобитчиком — Семену Пяткову и Осипу Дмитриеву (Попову) — половину, а прежним челобитчиком — Алексею Безносому и Григорью Пыпе — другая половина».
29 мая 1703 года Иван Роспутин, взяв 5 пашенных крестьян в качестве понятых, разделил в присутствии сторон «их залишечную добрую и плохую, заложную и залежи и роспаши и сенные покосы, розделя им пополам, на два пая». В доезде Роспутина подробно обозначено, как осуществился раздел:
Первая полоса пахотной земли — А. Безносова и Гр. Пыпы; идёт описание граней — «по Бойдону каменю» и т. д.
Вторая полоса пахотной земли — С. Пяткова и Ос. Попова; идёт описание границ — «пень с суком» и т.д.
Третья полоса заложной земли — А. Безносова и Гр. Пыпы; «на развиловатую заграненую березу»...
Четвёртая полоса заложной земли — С. Пяткова и Ос. Попова; идёт описание граней.
Пятая полоса распаханой земли — С. Пяткова и Ос. Попова; «до заграненые лиственицы и до затеей»...
Шестая полоса распаханой земли — А. Безносова и Гр. Пыпы, «до розлогу, по розлогу вверх в гору»...
Кроме того, вниз по р. Тыпте «по любовному ж их договору им же розделено»:
Первая полоса залежи и заложной земли — А. Безносова, Гр. Пыпы.
Вторая полоса «заложной ж земли» — С. Пяткова и Ос. Попова.
Третья полоса распаханой и заложной земли — А. Безносова и Гр. Пыпы.
Четвёртая полоса (не указано какой земли) — С. Пяткова и Ос. Попова.
Все границы этих полос в доезде подробно описаны.
Сенокосы также были разделены на 2 пая и границы их описаны. При этом было указано, что «по любовному своему договору будут оне косить (эти сенные покосы, разделённые на 2 пая) переменяючись погодно».
Доезд подписали все участники его.
В этом споре, закончившемся, как почти все земельные дела того времени, соглашением сторон, обращает на себя внимание факт совместного пользования землёй двумя дворами. Вполне возможно, что хозяйства Пяткова и Попова были складническими. Проследить судьбу их не удалось, так как в 1722 году, по которому имеется полный список крестьян, имя Попова отсутствует. Исчез к этому времени и Пыпа.
Другое земельное дело касается исключительно «залишечных» земель, о которых просит целый крестьянский коллектив. 2 июля 1703 года 11 пашенных крестьян Нижней Слободы сообщают, что отцам их была отведена земля в 1665 году и что «даная» на эту землю хранилась в церковной казне, где и сгорела при пожаре церкви. Они просят восстановить документ и кроме того передать им другие земли, за которые они будут платить оброк: «да в нашей отводной земле (т. е. в границах, отведённых им в 1665 году угодий) обыскалась пахотная земля по гарям... по дороге... по Илге реке». Кроме того, приказчиком было обнаружено 3 десятины «залишечных» сенокосов. Эти сенокосы крестьяне также просили передать им за оброк. В заявлении сказано: «А по полюбовному... договору и по зарушной скаске... те залишечные сенные покосы по паям делить им промежу собою невозможно для того, что на тех... покосах трава родитца местами и погодно». Поэтому они предполагают делить эти покосы «погодно, смотря по траве, — по паям и косить по розделу безсорно. А лишную пашенную землю они не розделили для того, что не успели, а делить они будут потому ж впредь — по паям и безсорно».
Ввиду ясности всего дела оно было решено воеводой в один день. Белая даная, т. е. подлинник нового документа, взамен сгоревшего была выдана представителю крестьян Винокурову (лл. 102-106).
Случалось и так, что пашенные крестьяне, имевшие полный надел, подыскивали новую угожую землю для пахоты или для сенокоса. Если на неё не было соискателей, то воевода передавал её крестьянам как оброчную землю. Но нередко на такие земли находилось несколько охотников, имевших равные права. Задача разрешалась в этом случае путём предоставления лишних земель в качестве оброчных двум или нескольким крестьянам. Последние сами делили между собою оброчный участок и платили соразмерно доле каждого определённую величину оброка в виде ржи. При этом раздел пашни, а особенно сенокосов, мог производиться ежегодно, смотря по качеству травы. Должно заметить, что «залишечные» земли, отдававшиеся за оброк, не включались в площадь постоянного надела и могли передаваться другим соискателям, если последние «наддавали» к положенному на землю оброчному платежу обычно 1-2 четверти ржи в год.
Возникавшие между крестьянами земельные споры чаще всего касались именно этих залишечных земель, распоряжение которыми всегда оставалось за воеводой.
Группа крестьян просила передать им залишечные покосы и приисканные для расчистки земли: «Вели той залишечной землей и где около тех мест вново под пашню земли и под сенные покосы приищем и розчистим, и с новыми розчистными логами и гари... владеть нам, сиротам твоим, всем вместе вопче и делить по тяглом и пополосно». За это они обязывались платить оброк. Воевода согласился с просьбой крестьян. Для отвода и раздела земли был произведён 30 мая 1703 года доезд, т. е. выезд на место приказчика с понятыми и челобитчиками.
При осмотре оказалось: «У нашенного крестьянина Прохора Маркова насеяно рожью к 1703 году... ¾ десятины, у него ж розчищено и спахано заложной земли впредь [к] 1704-му году ¾ десятины. У пашенного крестьянина Семена Аникиева Попкова росчищено и спахано заложенной земли впредь [к] 1704-му году ¾ десятины. У Василея Ожегова спахано и посеяно было в прошлом 1701-м году ржаного хлеба ¾ десятины... да вновь росчищено и спахано заложной земли впредь к 1704-му году десятина. У новопашенного, у Якова Емельянова сына Козлова, розчищено и спахано заложной земли впредь к 1704-му году ¾ десятины ржаные».
Крестьяне в полюбовном соглашении записали, что залишечные сенокосы будут делить «погодно, смотря по траве», а пахотную землю разделят «безспорно» (лл. 142-145).
Остальные дела и споры этого, крайне интересного сборника начинались и заканчивались примерно так же, как и приведённые дела. Кроме того, в сборнике затронуты вопросы о. так называемой отъезжей пашне и пашне наездом. По этим терминам и по содержанию, которое скрывается за ними, в литературе шла длительная дискуссия.
Первое дело, лл. 92-99, заключается в следующем. Пашенный крестьянин Ю.Ст. Мельник пахал в д. Константиновской и, кроме того, имел пашню в Знаменской слободе (расстояние между этими селениями 7-8 верст). Он в челобитной пишет: «И ему де, Юрью, на два двора жить некем и работных людей на ту отъезжую пашню за скудостью наймовать нечем». Так как он «остарел», а дети малы, то просит пашню в Знаменской слободе передать его зятю, промышленному человеку. Вскоре Ю. Мельник умирает и воевода передаёт отъезжую пашню его зятю, а вторую пашню оставляет за детьми Мельника.
Второе дело (л. 185) касается просьбы бирюльского крестьянина, получившего в 1801 году землю «против четвертущика» (т. е. ¼ десятины тяглой земли), но недовольного тем, что сенокосы ему даны далеко от пашни. Он требует выдела сенокосов из лугов бирюльских крестьян. Последние были опрошены и заявили, что «на том месте у них, крестьян, лутчие покосы и сена ставитца де много, копен сот по шти и по семи. И того места ему, Григорью (челобитчику), на четверть будет много. А вповаль де они, крестьяне, ево, Григорья, к себе в покосы, в поскотину, в доль призывали. А он де, Григорей... отводные земли... для дального растояния не взял, потому что де от Бирюльской слободы та ево земля удалена будет верст с семь, и наездом де из Бирюльской слободы тое отводные новые пашни пахать ему, Григорью, невозможно».
В «Онисной книге» упоминаются отъезжие пашни пашенного крестьянина Григория Пушмина на р. Игирме, притоке Илима. «А пашет он тое пашню наездом, а ездит через гору с ылимские своей заимки».
Как следует заключить из этих выдержек, отъезжая пашня и пашня наездом обозначали в Илимском воеводстве одно и то же, а именно отдалённые поля, которые можно было обрабатывать посредством особых, очевидно, кратковременных выездов. Обрабатывать отдалённые пашни было под силу лишь богатым и многосемейным дворам.
Таковы главные основы крестьянского землепользования в Илимском воеводстве до начала XVIII века. Пашенный крестьянин получал в качестве надельных земель все виды сельскохозяйственных угодий в бессрочное пользование двора. Лишь выгоны были общими, все остальные угодья находились в индивидуальном пользовании и не подвергались переделам. Впрочем, некоторые дворы могли складывать свои хозяйства и нести общие обязанности перед государством и миром.
Переделам или добровольным разделам подвергались только так называемые залишечные земли.
За право пользования надельными землями крестьянин нёс тягло, за пользование «залишечными» — уплачивал оброк. В соответствии с этим, выдельной или отсыпной хлеб всегда выступал как индивидуальный платёж, а оброчный хлеб мог принимать форму коллективного платежа.
1 Сибирский приказ. Книга 1227, л. 147 об.
2Впрочем, сенокосы иногда выделялись нескольким дворам «вопче», см., например, Сибирский приказ, книга 319, лл. 148-154, опись заимок Чечуйского волока 1653 года.
3 В книге Сибирского приказа за № 1227, лл. 1-256, имеется полный текст этой переписи, с незначительными отклонениями в редакции слов и фраз.
4 В книге про крестьян деревни, состоящей из 5 дворов, сказано, что они пашут «тое Алексеевскую заимку». Вероятно, первоначально, до 1663 г. эти земли принадлежали какому-то Алексееву или Алексею.
<< Назад Вперёд>>
