Выдельной и отсыпной хлеб
1-я форма — государева пашня в виде отдельного хозяйства. Все работы в нём осуществлялись служилыми людьми, получавшими за это жалованье и особое вознаграждение, причём весь сбор хлеба поступал в казну. Попытка создания такого хозяйства около Усть-Кутского острога была быстро оставлена, и оно просуществовало очень недолго, с 1641 по 1651 год.
2-я форма — государева пашня в виде площади, которую пахал пашенный крестьянин вместе со своей пашней. Размеры той и другой пашни находились в соотношении 1:4. Каждый крестьянин был обязан пахать 1 десятину ржи государевой пашни, получая право пахать на себя 4 десятины. Отсюда и другое название этой пашни — десятинная пашня. На государеву десятину крестьянин получал семена из государевых житниц. Весь урожай с государевой пашни сдавался в казну, это был так называемый десятинный хлеб. Если крестьянин засевал более четырёх десятин, то с излишней площади выделялся 10-й сноп в пользу казны, т. е. ⅒ часть урожая. Такой хлеб назывался выдельным или сноповым.
В 1652 году государство увеличило государеву пашню, прибавив к обязательной запашке одной десятины ржи полдесятины яровых, а в 1676 году прибавило ещё полдесятины яровых. Таким образом, крестьянин должен был с этого времени пахать 1 дес. ржи и 1 дес. яровых государевой пашни. Семена на эту площадь он попрежнему ежегодно получал из казённых житниц и сдавал с неё весь урожай государству. Теперь крестьянин имел право пахать на себя 4 дес. ржаных и 4 дес. яровых. Около 1677 года государство повысило размер выдельного хлеба с запашек сверх этих 8 десятин, установив норму изъятия вместо 10-го снопа 5-й сноп. Появилось новое слово — пятинный хлеб.
Таким образом произошло сближение норм десятинной пашни (государева пашня составляла ⅕ часть всей площади посев а) и норм выдела (⅕ часть урожая с посева сверх свободных от обложения десятин). С середины XVII столетия появляется ещё одно новое обстоятельство — государева пашня постепенно теряет конкретную форму пашни в натуре, превращаясь просто в ⅕ часть обязательного посева крестьянина. Поэтому и десятинный и пятинный хлеб всё чаще и чаще стали называть одним словом — выдельной хлеб. Такой порядок просуществовал до начала XVIII века.
3-я форма — государева пашня, как условная номинальная величина, как некий измеритель платёжных обязательств крестьянина по отношению к государству. Государева пашня потеряла все признаки определённой запашки и поэтому платёж выдельным хлебом заменился так называемым отсыпным хлебом. Его удобнее было определять по ржаным государевым (номинальным) десятинам. С начала XVIII века пашенный крестьянин мог пахать 8 десятин, а по некоторым волостям до 12-13 десятин. И с этой площади за (номинальную) государеву десятину крестьяне по разным волостям платили от 7 до 12 восьмипудных четвертей ржи. После перевода крестьян на отсыпной хлеб пятинного хлеба с них не взыскивалось, так как с излишних площадей земли крестьянин стал платить оброчным хлебом. Последний вид платежа походил на арендную плату за использование земель сверх надела.
Служилые люди пахавшие вместо хлебного жалованья, как и беломестные казаки, уплачивали пятинный хлеб в случае превышения разрешённого размера запашки. Посадские люди, не имевшие права на надел, уплачивали с пашни пятинный хлеб. Одновременно все эти категории населения могли платить и оброчный хлеб, если арендовали земли сельскохозяйственного значения.
Теперь обратимся к более подробному рассмотрению системы выдельного хлеба и к анализу причин, побудивших государство перевести пашенных крестьян на платёж отсыпным хлебом.
Порядок изъятия выдельного хлеба был установлен с начала развития земледелия на Илиме. Первые упоминания о нём встречаются в делах 1641 года1. Кажется, что в основе выдела лежит справедливая, сравнительно лёгкая норма обложения, к тому же падающая с равной силой на каждого крестьянина. Государство при этой системе делило с крестьянином последствия плохого урожая. Если на государевой десятине был низкий сбор хлеба, то государство не требовало компенсации своих убытков. Пример: «у пашенного крестьянина у Ондрюшки Сергеева довелось (т. е. надлежало) выделить на великого государя десятина ржи. И у него, Ондрюшки, великого царя на десятине и на ево пахоте судом божиим рожь не родилась, выделить нечево» (арх. № 6, св. 1, л. 30 об., 1667 г.). Наконец, крестьянин получал на государеву десятину семена, например, в 1667 году 6 пудов ржи на десятину. Если посев ржи составлял 5 дес., а урожай — 50 пудов с дес., то крестьянин сдавал государству 44 пуда или 17,6% валового сбора (за вычетом государевых семян). На первый взгляд кажется, что увеличение тягла путём прибавления десятины яровых (в два приёма) в равной степени касалось всех пашенных крестьян.
Но это предположение оказывается справедливым только при том условии, если крестьянский посев находился в точном соответствии с величиной тягла.
Как указывалось, до 1652 года на один крестьянский двор приходилась одна тяглая государева десятина ржи, «а яровых десятин не пахали». Крестьянин тогда имел право пахать на себя 4 дес. ржи и яровых. С 1652 года тягло увеличивается на ½ дес. яровых, следовательно, крестьянин мог пахать на себя 6 дес. ржи и яровых. С 1676 года государева пашня устанавливается в размере 1 дес. ржи и 1 дес. яровых и крестьянин мог пахать на себя 8 дес. Каждый двор теперь был обязан сдавать хлеба в государеву казну вдвое больше, чем сдавал до 1652 года, безразлично, увеличивал ли он в действительности свою запашку или нет. Тяжесть обложения в 1676 году возрастала против 1652 года на ⅓, а против 1649 года — вдвое. Но для отдельных хозяйств все эти перемены могли означать в действительности очень неравномерное увеличение платежей. Приведём пример для трёх случаев — слабого, среднего и сильного дворов, с целью выяснить, как изменилась тяжесть государственного обложения.
Таблица 62 построена на основании следующих предположений: 1) посев на себя у слабых дворов 4 дес., у средних 8 дес., у сильных 12 дес.; 2) средний урожай с десятины 50 пудов; 3) выдача семян на государеву десятину: ржи 5 пудов, яровых 10 пудов.
При этих допущениях получаются следующие размеры изъятия хлеба в 1649 и в 1676 годах:
Таблица 62
Следовательно, в результате изменений в системе расчёта платежа, размер сдачи хлеба слабым двором увеличился почти на 89%, средним — на 31% и сильным — на 47%. Процент изъятия от валового сбора в 1676 году по этому примеру составлял: из слабых дворов 36%, из средних — 20%, из сильных — 19,7%. Слабые хозяйства, которые не могли воспользоваться правом пахать на себя 8 десятин, оказались в самом тяжёлом положении.
Техника самого выдела была довольно сложной. Ежегодно осенью на поля крестьян выезжал приказчик, который совместно с хозяином поля и в присутствии свидетелей производил подсчёт количества сжатых снопов с государевой десятины. Результаты учёта записывались в «ужинную роспись». Затем из снопов выбирались средние пробы по 100 снопов или так называемые сотницы, и производился «опыт», т. е. пробный обмолот, результаты которого записывались в «опытную роспись». Обе росписи — ужинная и опытная заверялись присутствующими лицами. Если при этом оказывалось, что у крестьянина или другого хозяина площадь посева превышает разрешённый размер, то производился в том же порядке выдел и обмолот каждой культуры и результат пересчитывался на всю «лишнюю пахоту». Приводим пример записи из ужинной и умолотной книги 1667 года по Усть-Киренской Верхней волости: «У пашенного крестьянина у Коземки Леонтьева Воронина уродилось великого государя на двух десятинах ржаных: в ужине, по счету, 1210 снопов ржи, а в умолоте 148 пудов 20 гривенок ржи. А дано ему, Коземке, по указу великого царя, свободных 8 десятин без десятого снопа. У него же, у Коземки Воронина, уродилось сверх свободных восьми десятин: в ужине, по счету, 1355 снопов ржи, а по опыту на великого царя десятой (сноп) взято из доброво, из середнево и с плохово хлеба — 13 пуд 20 гривенок ржи. У него же, Коземки Воронина, уродилась великого царя на полудесятине яровой: в ужине, по счету, 280 снопов ячмени, а в умолоте 11 пуд 20 гривенок ячмени. У него же, Коземки Воронина, на заимке присевка промышленого человека Васьки Павлова Чухово уродилось: в ужине, по счету, 300 снопов плохой травяной пшеницы, 305 снопов овса, а по опыту на великого царя десятой взято — пуд 10 гривенок пшеницы, 2 пуда 10 гривенок овса».
Приказчикам давались наказы — как вести выдел и обмолот, текст наказов переписывался из года в год почти без изменений. Наиболее полные наказы сохранились лишь за позднейшие годы — 1700, 1707, 1723, когда выдел производился только у некрестьянского населения. В 1723 году подобный наказ даётся илимскому служилому человеку Степану Березовскому: «А как по счету сотниц и тысяч снопов выделено будет... изо всякого хлеба, и тот выдельной сноповой хлеб у записки в ужитную (ужинную?) сноповую роспись записывать порознь: доброй хлеб — добрым, а средний — средним, плохой — плохим, против выделу своего сполна, без утайки. А как выдел минется и тебе б по выделыюй к сноповой росписи, у ково будет на заимке пристойно, чинить ис тех выдельных снопов при себе опыт: на разных овинах заставить насадить доброво и среднево и плохово хлеба порознь но сту снопов. А к овинам на гумна по счету тех снопов и к опыту взять тебе с собою для свидетельства тутошных десяцких пашенных крестьян и заставить высушить на овинах и обмолотить теснопы на гумнах порознь же. И выделять начисто и смерить в казенную осмину под гребло при тех же десяцких и при хозяевах... А сколько из доброго и ис [с]реднего и с плохова хлеба ис сотницы родитца, и тот опытный умолотной хлеб записывать в опытную собою (особую) роспись порознь, чтоб было несмятно (не спутано). И к той умолотной отсыпной росписи тебе и десяцким и хозяевам, у которых будет выделен хлеб и опыт учинен, приложить руки. И будучи тебе у того выделу никакие неправды не учинить, посулов и поминков отнюдь себе ни с кого не имать и выдельным... хлебом некому не поступатца» (арх. № 164, св. 17, лл. 209-210).
Таков порядок выдела хлеба. Он требовал присутствия: 1) представителя государства, т. е. приказчика или другого уполномоченного, 2) хозяев и 3) свидетелей. Иногда крестьяне таких свидетелей выбирали.
В 1677 году по Илиму выделяли хлеб илимские служилые люди, выдельщики: пятидесятник казачий Ив. Дунаев и Ив. Салдат, «да мирских выборных людей старосты Остатка Зарубин, Офонька Усов»2.
В Орленской волости «выдельщики и умолотчики»: приказчик Дан. Кулаков, казак Соф. Кашаев, целовальник С. Манаков (л. 60). В Киренской и Криволуцкой волости выделяли: приказчик сын боярский Ермолай Яганов, казак Геранька Шелковников, принимал хлеб житничный целовальник, выбранный крестьянами — Оничко Онтонов (л. 63 об.-64).
Всё это осложняло операцию выдела3. Система выдельного хлеба ставила приток государева хлеба в зависимость от многих причин: от качества обработки государевых десятин крестьянами, от благоприятной погоды и от добросовестности и честности выделыциков.
Поэтому неоднократно производились сыски о причинах малого выдела. Например, в 1663 году якутский воевода Голенищев-Кутузов большей сообщал в Сибирский приказ свои подозрения о том, что приказчики и выдельщики «корыстуютца... воруют: с которых великого государя десятин родитца хлеба пудов по сту и больши, а они де, выдельщики, с тех десятин пишут в отпуск по пятнадцети и по дватцети, а что де оставает...»4. По этому сообщению в ряде волостей Илимского воеводства, снабжавшего Якутск хлебом, был произведён сыск, при котором опрашивались сотни пашенных крестьян (лл. 117181). Вот образец одного допроса: «Того ж числа в обыску сказали Нижно-Илимские волости пашенные крестьяне Климко Труфанов сын Перетолчин, Митька Онофреев, Гришка Семенов сын Пушма по святой Христове евангельской непорочной заповеди и великого государя по крестному целованию: в прошлых де годех и в нынешнем во 172 (1663 или 1664) году присланы де были из Ылимского острогу в Нижную Илимскую волость выдельщики, илимские служилые люди, для выделу великого государя десятинного и выдельного хлеба. Приехав де они, выдельщики, выделяли из их крестьянские пахоты из насеяново хлеба на великого государя ржаные и озимые десятины. И из десятого снопа имали прямо, в правду, и от того де выделу у них, пашенных крестьян, посулов и поминков они, выдельщики не имали и великого государя над десятинным и выдельным хлебом хитрости не чинили. И сами они, выдельщики, хлебом не корыстовались и на сторону никому не продавали и им, пашенным крестьяном, великого государя хлебом не поступались. А у молодьбы с выдельщики бывали вместе на гумнах они, пашенные крестьяне. А без них де крестьян, выдельщики великого государя хлеба не молачивали». К этому обыску велением крестьян руку приложил местный священник (л. 143). Все крестьяне и опрошенное духовенство подтвердили правильность действий выдельщиков и удостоверили, что малый выдел произошёл из-за неурожая.
В 1702 году было «велено про малой выдел и умолот великого государя десятинного и пятинного хлеба нынешнего 1701-го году про выдельщиков и умолотчиков, прикащика Степана Воронецкого и Гришки Торлопова сыскать крепким правым сыском с тутурскими пашенными крестьяны и гулящими и промышленными людьми». Производившему сыск пятидесятнику Дмитрию Сюсину были даны подробные указания, как вести следствие (Россыпь, № 13, св. 2).
Выдел, т. е. изъятие у крестьян урожая (за вычетом семян) с определённой фиксированной площади, так называемой государевой пашни, просуществовал в Илимском воеводстве около 60 лет. Он давал значительные количества хлеба для покрытия государственных потребностей в Северо-Восточной Сибири. Но с точки зрения казны он имел крупные недостатки. Твёрдой неизменной величиной была только площадь государевой пашни, но не доход с неё. А государству требовалось иметь устойчивый приход хлеба. Оно не могло строить свои экономические мероприятия на такой неопределённой основе, как виды на хороший урожай. Поэтому, вопреки духу самой системы выдела, воеводы стали требовать от служилых людей, чтобы выделялось не меньше, чем в предшествующий год и даже «с прибавкою».
Например, в инструкции 1723 года такие требования к выдельщикам, служилым людям, сформулированы следующим образом: «И в выделе пятого снопа учинить перед прежними годами в... казну прибыль... А буде... против прошлых лет пятинного хлеба с прибавком не будет, и за то тебе... учинено будет жестокое наказание и впредь ни у каких дел быть не велят. А за малойвыдел, чево будет против прошлых лет не выделен и в приходе не объявитца, и то будет доправлено в ...казну на тебе без всякой пощады» (арх. № 164, св. 7, лл. 209-210).
Если вначале государство не могло целиком основывать своих заготовок хлеба на неокрепшем земледелии одного Илимского воеводства и мирилось с необходимостью доставлять хлеб из Енисейска, то с упорядочением хозяйственной жизни в новом крае и с ростом потребностей нужно было взять курс на создание устойчивого притока хлеба. Сибирский приказ ставил перед илимскими воеводами задачу, чтобы можно было «бес подрядных (покупных) и без енисейских присыльных хлебных запасов пронятца (обойтись)».
Через некоторое время обнаружилось, что и с технической стороны выдел стал крайне громоздким. Когда в волости было 15-20 дворов, сложность операций по выделу не ощущалась. Другое дело, когда в волостях Илимского воеводства стало пахать 1000 дворов и площади государевой пашни раздробились на полудесятины, чети и осьмухи. Организовать пробный обмолот сразу в 1000 мелких хозяйств трудно, если даже иметь хорошие уборочные машины, молотильные установки, весовое хозяйство и транспорт.
Сложная техника выдела вызывала необходимость высылать ежегодно в деревни служилых людей на несколько месяцев. При выделе терялось много казённого хлеба, и государство не было гарантировано от обмана. Наконец, ежегодно нужно было выдавать из государевых житниц семена, а их, особенно яровых культур, иногда нехватало.
Неудобен был выдел и для крестьян. Приходилось в страду подавать много подвод для перевозки служилых людей и тратить время на соблюдение сложных формальностей. Рискованно было начинать уборку до приезда выделыцика. Сложность выдела приводила, вероятно, к оценке урожая на-глаз и крестьянин становился в зависимость от произвола приказчика, который приобретал в деревне не соответствующую его положению силу.
При выделе в основу клался урожай. Но он мог быть неодинаковым даже у соседей: создавалось неравенство платежа. Это неравенство закреплялось, раз государство требовало постоянства притока хлеба. Поскольку государева десятина не ограничивалась в натуре, выделыцик мог выбрать для выдела ту площадь, на которой был больший урожай. Система выдела оказалась особенно тяжелой для слабых крестьянских хозяйств, у которых, вследствие недосева на своих десятинах, государева пашня могла составлять не ⅕, а ¼, ⅓ и даже ½ всего посева.
Неравенство платежа при равенстве государевой пашни можно показать на выдельных книгах Братской волости за 1705 год (арх. № 93, св. 9, лл. 56 об.-63).
По умолотным книгам десятинному, т. е. выдельному хлебу за 1705 год там с государевой десятины якобы было намолочено 15 четвертей! Эта цифра сама по себе подозрительна, ведь она означает средний сбор в 120 пудов с десятины. Сомнения ещё увеличиваются, если брать отдельные деревни. В дер. Кадинской средний умолот составил 11,1 четв., в дер. Громовской 17,8 четв. В этой же Громовской деревне у Козьмы Шумилова урожай составил 80 пудов с десятины, у Савы Сидорова 149 пудов, у Ивана Хлыстова 184 пуда, у Луки Панкова 208 пудов, у Микиты Филиппова 226 пудов. И так по всей волости, которая охватывала 143 двора. В смете на 1706 год предполагалось в Братской волости собрать столько же хлеба в государеву казну, сколько собиралось в 1705 году. Значит, приказчик планировал у Микиты Филиппова и на новый год урожай в 226 пудов с десятины.
Разгадка здесь в том, что выдел не соответствовал умолоту. Несоответствие это достигало исключительных размеров: М. Филиппов с десятины платил почти в 3 раза больше, чем К. Шумилов.
В ранние годы были частичные попытки замены выдельного хлеба так называемым отсыпным хлебом. Ещё в 1658 году небольшая часть крестьян стала с разрешения воеводы платить за государеву пашню вместо выдела определённое количество хлеба. Например, Гришка Семенов сын Пушма (впоследствии Пушмин) пахал государевой пашни 1 дес. ржи и ½ дес. яровых, «а за тое государеву десятинную пашню с нынешняго 166 (1658) году платит он, Гришка, по договору оброк по окладу молоченым хлебом, по 80 пуд ржи». Значит, перевод на оплату отсыпным хлебом был произведён из расчёта 53 пуда за государеву десятину. Таких случаев в 1658 году было три.
В 1667 году по Усть-Киренской Верхней волости у одного из 29 крестьян «великого царя за полдесятины ржаную да за четь десятины яровую взято оброку сухим хлебом 50 пуд ржи». Значит, за государеву десятину он платил 66 пудов. В 1671 году 4 крестьянина разных волостей за тягло по 1½ десятины платили рожью: двое по 50 пудов (33 пуда за десятину), один — 80 пудов (53 пуда за десятину), один 90 пудов (60 пудов за десятину). В приведённых выдержках отсыпной хлеб назван оброком. По существу это был, конечно, оброк, по оброчный хлеб впоследствии назывался отсыпным хлебом, а слово оброк применялось к платежу за аренду вненадельной земли.
Указанные случаи перевода платежа с выдельного на отсыпной хлеб остались единичными, потому что при этом устанавливался очень высокий размер платежа, и крестьяне не видели смысла просить воевод об изменении существовавшего порядка расчёта с государством. До конца XVII века случаев перевода на отсыпной хлеб больше не встречается.
В 1699-1700 годах воевода Качанов при объезде деревень воеводства перевёл на отсыпной хлеб тех крестьян, которые жили в отдалённых деревнях, куда неудобно было посылать выдельщиков. В дер. Максима Зырянова (теперь — дер. Максимова) Ерёмка, Федулка, Олёшка и Мишка Максимовы дети Зыряновыпахали государевой пашни 1 дес. ржи и 1 дес. яровых. Качанов велел им платить 8 четвертей ржи (64 пуда). Он так обосновал введение нового порядка платежа: «потому что та их деревня по Куте реке в Култуке, от Илимска и от Усть-Кутцкого острошку в дальном растоянии и для хлебного государева выделу приезжают к ним на заимку выдельщики и умолотчики и живут у них в деревнях многое время. А выдел и умолот хлебу был самой малой... Да и для того, что бывает по Куте реке в зимное время поверх льду вода большая. И подвод де им за тою водою никоими меры гонять невмочь».
В том же году были переведены на отсыпной хлеб крестьяне, жившие на Ангаре выше и ниже устья р. Илима, в числе 22 дворов. Ранее они пахали государевой пашни 10 дес. ржи и 10 дес. яровых, с которых в 1695 году было собрано 50¾ четверти ржи. Качанов наложил на них 67¼ четверти отсыпного хлеба, т. е. по 6,7 четверти с государевой ржаной десятины.
Вскоре в Илимском воеводстве начался перевод всех крестьян с выдельного хлеба на отсыпной хлеб.
Может быть, по совету Качанова, Сибирский приказ грамотой 9 июня 1700 года предложил перевести пашенных крестьян Илимского воеводства на отсыпной хлеб.
Судя по наказу воеводы приказчику Усть-Кутского острога Пимину Сташкееву от 30 ноября 1701 года, перевод платежа на отсыпной хлеб осуществлялся так (арх. № 48, св. 4, лл. 15, 16, 32): «В нынешнем в 1701ом году августа в... день били челом великому государю (полный титул), а в Илимском в приказной избе Федору Родионовичу Качанову подал зарушную челобитную вместо всех усть-куцких пашенных крестьян посылыник их Васька Разбойников. А в челобитной их обчей написано, чтоб великий государь пожаловал их, всех крестян, велел [с] своей государевой десятинной пашни платить им с 1702 году оброчным отсыпным хлебом: полудесятинщиком по 4 чети, четвертушиком четь ржи (описка, нужно 2 чети) по вся годы, а выдельщиков бы к ним на пашни в слободы не посылать, и у того оброчного зборного хлеба в целовальниках им не быть».
Можно кстати отметить, что к этому времени десятинщиков, т. е. пахавших 1 дес. государевой пашни, в Усть-Кутской волости не осталось.
Далее воевода ссылается на грамоту Сибирского приказа и добавляет: «И им, крестьяном, пахать будет свободно и в подводах без выдельщиков будет льгота». При этом предлагается впредь семян на государевы тяглые полудесятины не давать и розданный хлеб собрать в поворот (т. е. обратно) в государеву казну. Под документом подписи: «Приказной Иван Качин; приказной Борис Зубов; Березовской; вместо приказных людей, Игнатия Барабанщикова, Микифора Карсаксва, по их велению Юда Кузнецов руку приложил; писал Завьялов». Под другими документами — «писал Коземка Завьялов».
С 1701 по 1706 год на отсыпной хлеб были переведены ВерхнеИлимская, Нижне-Илимская, Нижне-Киренская, Криволуцкая и Верхне-Киренская волости с платежом по 7 четвертей ржи с десятины, Орленская и Тутурская волости — по 9 четвертей, Илгинская, Бирюльская, НовоУдинская и Яндинская по 12 четвертей. Чечуйская волость перешла в 1708 году из Якутского воеводства в ведение Илимска с платежом отсыпного хлеба в размере 8 четей ржи и 2 четей овса. В Братской волости, перешедшей в Илимск из Енисейского воеводства в 1705 году, установили с 1706 года платёж в 12 четей. Наконец, в 1710 году перешла из того же Енисейского воеводства в подчинение Илимска Кежемская волость, там стали платить 10 четей ржи с тяглой десятины.
В ряде волостей окончательная норма платежа установилась не сразу, например, в Киренских волостях временами собиралось по 11 четей, вновь вернулись к 7 четям в 1708-1709 годах. По Усть-Кутской волости сперва, как известно, было установлено платить по 8 четей, затем стали взимать по 11 четей, потом с крестьян, живших на Лене, — по 8, а на Ленском волоке — по 7 четей, пока не вернулись к норме 1701 года. В Яндинской волости величина платежа с 12 четвертей была уменьшена до 10.
В Чечуйской волости часть отсыпного хлеба исчислялась в двух единицах — в ржи и в овсе.
Перевод на отсыпной хлеб означал, что государева ржаная десятина превратилась в условную единицу, измеряющую величину надела пахотной земли. Счёт государевых яровых десятин потерял всякое значение.
Можно было бы не обратить внимания на указанные выше колебания величины отсыпного хлеба с десятины, если бы не одно дело, раскрывающее невидимые пружины этих колебаний.
Таким делом является челобитная чечуйских пашенных крестьян о сбавке тягла и связанные с нею отписки и справки (арх. № 122, св. 13, лл. 285-290, 557-563). По этому челобитью приказная изба дала обширную справку. В ней, между прочим, написано: «А Илимского ж уезду нижно-илимские, верхо-илимские, яндинские, илгинские, тутурские, орленские пашенные крестьяне по указу великого государя и по грамоте, а иные де по челобитью обложились платить с тягл отсыпным хлебом. И в Киренском, советав промеж себя обложились, чтоб им быть в отсыпном хлебе и платить с 706-го году великого государя в казну отсыпной хлеб: нижно-киренским и криволуцким и усть-куцким слобод (крестьянам) по 11 четвертей з десятины ржаные и яровые. А верхо-киренские обложились платить против орленских крестьян за десятину ржаную и яровую по 9 четвертей ржи на год».
Итак, в 1701 году согласно грамоты из Москвы, было велено брать по 7 четвертей ржи, а в 1706 году крестьяне «обложились» платить по 11 и по 9 четвертей с десятины. В действительности, с верхне-киренских крестьян, начиная с 1706 года, взыски вали по 10 четвертей. Почему произошло это повышение? Ведь крестьяне знали, что нужно платить по 7 четвертей, а «обложились» по 9 и 11 четв. И на этот вопрос находится ответ в той же справке: «в 706-м году февраля в 27 день били челом великому государю Илимского уезду усть-куцкие и криволуцкие и верхо-киренские и нижно-киренские крестьяне Егор Марков с товарыщи: обложил де их... илимский воевода Федор Качанов платить отсыпным хлебом з десятины по 11 четвертей в тягость. А ... по ево великого государя указу и грамоты обложены отсыпным хлебом платить з десятины по 7 четвертей рожью в год».
Значит, воевода, желая сбирать больше хлеба, вынудил крестьян согласиться с увеличением платежа. Повидимому по этому поводу он и собирал волостные сходы. Но не прошло и года, как выборные крестьянские челобитчики направили в Москву жалобы, и 26 января 1708 года грамотой из Сибирского приказа в Илимск было предложено брать в казну отсыпным хлебом по 7 четвертей ржи. Воевода вновь собирал крестьян названных 4 волостей и взял с них круговую поручную запись об исправном платеже.
Вот чем объясняется колебание размера платежа. Недаром крестьяне писали в Москву, прося выслать им грамоту «с прочетом». Остаётся неизвестным, какие причины заставили воеводу снизить платёж по Яндинской волости с 12 до 10 четвертей. Возможно, что здесь произошло то же, что и по 4-м нижележащим волостям. При переводе крестьян этой волости на отсыпной хлеб в 1702 году было записано: «Великого государя по грамоте и по их крестьянскому челобитью велено за прежнюю десятинную пашню платить им, крестьяном, оброку по 7 четвертей ржи за десятину, а по той же великого государя грамоте велено воеводе Федору Родионовичу Качанову о том учинить по правому и верному расмотрению — как бы великого государя казне было прибыльнее и впредь прочно, а им бы пашенным крестьяном было не в тягость и не в большую льготу. И по высмотру и по выписке и по приговору воеводы Федора Родионовича Качанова велено им крестьяном... платить... за десятину по 12 четей ржи... потому что в той Яндинской слободе пашенные земли против иных слобод добры и хлебородны».
И всё же несмотря на такое решение — «по правому и верному расмотрению», размер платежа был уменьшен только до 10 четей ржи.
Техника расчёта, которой руководствовался воевода при определении ставки, состояла в следующем: количество отсыпного хлеба, поступавшего по волости, делилось на число государевых десятин. Получалась средняя норма, которую воевода увеличивал, чтобы добиться повышения дохода. Величина такой надбавки была делом личного умозаключения. Во всяком случае Фёдор Качанов мог с полным правом докладывать царю в 1706 году об увеличении сбора хлеба. Но в Сибирском приказе трезво оценивали такое искусственное повышение крестьянских повинностей и вводили их в более умеренное русло, поскольку потребности нового края в хлебе покрывались уже без дефицита.
С переходом на отсыпной хлеб твёрдо фиксировалась величина ежегодных поступлений хлеба в государеву казну, отпадала надобность производить каждый раз сложный выдел и заботиться о выдаче семян на обсеменение государевых десятин.
Неурожаи, плохая обработка или потери хлеба при уборке, а также обман выдельщиков и крестьян, уменьшавшие ранее количество хлеба, поступавшего в казну, отныне уже не имеют значения. За неурожаи и потери расплачивается крестьянин.
Действие перевода платежа на отсыпной хлеб для крестьян тоже было многосторонним: 1) произошло уравнение платежей, падавших на тяглую десятину; 2) пятинный хлеб с залишечных десятин заменился простым оброком; 3) уменьшилась зависимость от произвола приказчиков в наиболее чувствительном для крестьянина деле; 4) сократилась подводная гоньба; 5) отпала надобность в выборе житничных целовальников, которых заменили выборные от посадских.
Чтобы показать, какие экономические результаты принёс для крестьян перевод с выдельного на отсыпной хлеб, воспользуемся примером по Братской волости, сопоставив размер платежей 1705 года и 1722 года (табл. 63). При этом сопоставлении нельзя упускать из вида, что в год отмены выдела Братская волость платила с государевой десятины необыкновенно много хлеба.
Таблица 63
В 1705 году по Братской волости последний раз сдавался выдельной хлеб. Сдача велась двумя культурами: рожью, около 300 и овсом, около 445 четвертей (с сложными дробями). Сумма их даёт около 745 четвертей, в таблице показана более точная величина. Но при сдаче овёс засчитывался «вполы», т. е. в половину своего веса, так что в ржаном измерении величина натуральных обязательств составляла 522 четверти. В 1722 году отсыпной хлеб сдавался только рожью. В таблице овёс включён в натуральный платёж без пересчёта на рожь.
Итак, в 1722 году общий объём сдачи хлеба против 1705 года, когда взыскивалось необычайно много, уменьшился, упала сдача на двор и на десятину.
Кроме того, произошло почти идеальное поравнение платежа за тяглую десятину. В 1705 году колебания находились в пределах 11,1-17,8 четвертей хлеба на 1 тяглую десятину, а в 1722 году в пределах 11,6-12,5 четвертей.
Некоторая условность этого расчёта заключается в слишком большом по времени разрыве, который составляет 17 лет. Для того, чтобы исключить привнесённые временем изменения, пришлось произвести дополнительную обработку тех же материалов, взяв из документов того и другого года лишь те дворы, в которых сохранился старый размер тягла и где хозяином остался прежний пашенный крестьянин. Для того, чтобы сделать это сопоставление совершенно надёжным, из него были исключены даже те дворы, где изменилось имя хозяина, хотя бы это был сын умершего после 1705 года отца.
Таких дворов в Братской волости из 143 оказалось 39 с тяглом в 10 7/8 десятины. Они платили в 1705 году 71 7/8 четверти ржи и 95 четвертей овса, всего 166 7/8 или в переводе на рожь 119 3/8 четверти. В 1722 году размер платежа составил 129½ четверти ржи. Значит, общий размер сдачи хлеба сократился на 37 3/8 четверти, а в ржаном исчислении увеличился на 10 1/8 четверти или на 8,5%. При этом зажиточные крестьяне выиграли, а средние и маломощные — проиграли.
Нет надобности приводить всю подворную выборку, как очень громоздкую; можно взять одну деревню Громовскую и сопоставить те хозяйства, в которых не изменились ни размер тягла, ни имя дворохозяина. Из 14 дворов таких оказалось 6; данные о них приведены в таблице 64.
Уравнение платежа особенно ярко выступает на примере Павла и Ивана Хлыстовых: в 1705 году Павел в переводе на рожь платил 2¼ четверти, а Иван с равного тягла 4 четверти. После перевода платежа на отсыпной хлеб произошло уравнение количества сдаваемой ржи в полном соответствии с равенством площади.
Уравнение предполагает увеличение повинностей одних членов общества и уменьшение повинностей других. Если произвести перевод овса в рожь, то окажется, что из 39 хозяйств увеличение платежа произошло в 23 случаях, уменьшение в 11 случаях и обязательства остались неизменными у 5 дворов. Если же перевода овса в рожь не производить, то окажется, что из 39 дворов 31 двор получил облегчение, 4 — увеличение и 4 продолжали платить столько же, как и 17 лет назад. Крестьянин не вникал в технику расчёта эквивалентов и не доискивался их экономического обоснования, ему важнее было хотя бы и мнимое поравнение платежа.
Таблица 64
Некоторые дворы сильно проиграли уже при одном уравнении платежей по земле, в числе их и двор вдовы Васильевской жены Ускова Оксиньи Фёдоровой дочери, платившей с ¼ дес. 2½ четверти в 1705 году и 3 четверти в 1722 году.
С этого времени крестьянин, по существу, платит хлебный налог сообразно с величиной надела. Тяжелее всего он падает на те дворы, которые не могут полностью овладеть своим наделом. Зажиточные дворы получают возможность путём дешёвой аренды свободных земель стать в ещё более льготное положение по сравнению с маломощными дворами.
В неурожайные годы тяжесть государственных платежей падала на бедноту с несоразмерно большой силой. Когда действовал порядок взимания выдельного хлеба, последствия неурожая разлагались на крестьянина и на государство, теперь их принял целиком на свои плечи пашенный крестьянин.
Пример по Братской волости можно, в сущности, использовать только для показа того, как произошло уравнение платежей по тяглым десятинам. Но судить по этому примеру об изменении величины платежа с тяглой десятины нельзя, так как в 1705 году по Братской волости был произведён необыкновенно высокий выдел. Но даже и в этом исключительном случае ряд хозяйств проиграл. Если же взять среднюю многолетнюю величину сдачи хлеба по выделу, то окажется, что она не превышала 45-50 пудов с тяглой десятины. А нормы сдачи отсыпным хлебом были установлены в размере 7-12 четвертей или 56-96 пудов с тяглой десятины. Таким образом, перевод на отсыпной хлеб означал общее повышение крестьянских платежей.
При переводе на отсыпной хлеб, как было отмечено, по ряду волостей были установлены нормы сдачи хлеба выше тех, которые предлагал Сибирский приказ. Крестьянские миры стали добиваться своих законных прав и в ряде волостей нормы были снижены. Неудача постигла, в частности, крестьян Чечуйской волости. Действия их настолько поучительны, что заслуживают более подробного рассмотрения (арх. №№ 108 и 122).
В 1705 году, когда Чечуйская волость входила ещё в состав Якутского воеводства, она была переведена на отсыпной хлеб с платежом по 8 четвертей ржи и по 2 четверти овса с тяглой десятины. Но Чечуйские крестьяне узнали, что их соседям вверх по Лене в Илимском воеводстве велено платить по 7 четвертей ржи. Когда Чечуйская волость в 1708 году переходила в ведение илимских воевод, чечуйские крестьяне решили добиться уравнения их прав с соседями и 31 марта 1708 года подали челобитную илимскому воеводе Лаврентию Ракитину. Их представитель Агафон Калистратов «с товарыщи» писал: «А Нижно-Илимские волости илимские крестьяне по указу великого государя платят з десятинного тягла по 7 четвертей ржи, а земли де у них и сенные покосы — еланные места, лучше их». В том же году воевода написал об их просьбе в Сибирский приказ. Ответа Москва не дала. Но вскоре крестьяне узнали, что и ленские волости, начиная от Нижней Киренской и до Усть-Кутской, по предложению Москвы, будут платить по 7 четвертей.
Ожидая ответа и надеясь, что их просьба будет уважена, как было уважено челобитье киренских волостей, пашенные крестьяне Чечуйской волости решили платить в равенстве со своими соседями. Они сами установили норму сдачи: оставили 2 чети овса с десятины, что было равнозначно 1 четверти ржи и прибавили 6 четвертей ржи, всего, следовательно, в ржаных единицах образовалось 7 четвертей с тяглой десятины, т. е. как раз та норма, которая действовала в волостях вверх по Лене.
Итак, образовалось две нормы сдачи — одна правительственная — 8 четвертей ржи и 2 четверти овса, другая крестьянская — 6 четвертей ржи и 2 четверти овса.
Развернулась глухая борьба за претворение в жизнь той или другой нормы. Успех борьбы зависел только от степени спайки крестьян.
В Чечуйской волости считалось тяглых 58½ десятины, следовательно нужно было собрать 468 четвертей ржи и 117 четвертей овса. В 1706 году было собрано 351 четверть ржи и 117 овса. Значит, крестьяне сдали рожь по своей норме, по 6 четвертей с тяглой десятины. В 1707 году удалось собрать только 275 1/8 четверти ржи и 85 1/8 овса. Для ликвидации недоимки был послан илимский сын боярский Михаил Шангин, но он взыскал только 72½ четверти ржи и 28 четвертей овса. Но любопытнее всего то, что и приказчики и Шангин стали собирать с чечуйских крестьян «за их скудостью» по 6 четвертей ржи и по 2 четверти овса с тяглой десятины. Крестьянская норма получила полупризнание: по книгам предъявлялось 8, а к платежу 6 четвертей, разница записывалась в недоимку.
То же произошло в 1708, 1709, 1710 и в последующие годы, вплоть до 1720 года. Крестьяне платили по своим нормам 14 лет. Илимская приказная изба уныло отмечала: «А с прошлого 708-го году по 716 год по зборным зарушным книгам той Чичюйской слободы приказчиков, которые по указу великого государя посыланы были из Ылимска в Чичюйской на приказы, с тех чичюйских крестьян, за их скудостью и за хлебным недородом, збирали ж те приказчики з десятинного их тягла с великою нуждою только по шти четвертей ржи, по 2 четверти овса на год... С 710 году того хлеба стоит на них в доимке... по нынешней 720 год, опричь 718 году, для того, что на 718 год хлебной доимки знать не по чему, ис Чичюйска хлебных книг в Ылимск не прислано, 1057½ четвертей ржи, 119¼ четвертей овса». Значит, в среднем в год недобиралось 106 четвертей ржи, т. е. как раз по 2 четверти с десятины. Если присчитать сюда недоимки 1706-1709 и 1718 годов, то образуется долг в 1600 четвертей хлеба или около 13.000 пудов, в среднем по 120 пудов на двор.
Наконец, чечуйским крестьянам стало ясно, что Москва ответа не пришлёт. Наоборот, Москва стала принимать чрезвычайные меры по сбору недоимок, вследствие чего усилился и нажим Илимска, Тогда чечуйские крестьяне 31 мая 1720 года подали воеводе новую челобитную и уполномочили отстаивать свои интересы выборного мирского старосту Михаила Пашенного и Никиту Степанова.
Воеводскими делами в это время ведал местный житель илимский дворянин Иван Степанович Литвинцов. Над ним самим собиралась гроза за слабое взыскание платежей, и он не решился писать в Москву о безнадёжности взыскать с чечуйских крестьян за 15 лет и об уменьшении платежа на будущие годы5. Время подобных ходатайств миновало. Наоборот, обложение, теперь уже в денежной форме, возрастало с каждым годом. Поэтому Литвинцов обо всём написал не в Москву, а в Якутск.
Неуверенные, что воевода правильно изложил их просьбу, чечуйские крестьяне решили сами обратиться в Якутск. Там в это время находился лейб-гвардии капитан-порутчик Михаил Петрович Измайлов, наделённый чрезвычайными полномочиями. Измайлов на их заявление о тяжёлых условиях хлебопашества и об отсутствии свободных земель прислал в Чечуйский острог приказчику Ивану Паранчину указ, предлагая освидетельствовать пашни и сбавить платёж до 7 четвертей, если будет установлена правильность жалобы. Решение спора, казалось, подошло к концу; приказчик Паранчин «о земляном деле следовал». Но за сменой его это «следствие» где-то затерялось. Возможно, что об утере этого документа крестьяне узнали не сразу.
Время шло, недоимки росли. В Илимское воеводство посылается солдат Егор Шабалин. У него везде шло дело хорошо, пока он не попал в Чечуйскую волость. Пришлось и ему писать жалобы на крестьян. Они «учинились ему противны... и ни в чем не послушны». Даже собранные деньги крестьянскими сборщиками были вновь розданы по рукам. Крестьяне не дали заковать в цепь своих представителей и спасли от этого приказчика Петра Торговина. Нового приказчика, прибывшего на смену Торговину, Шабалин заковал. Вот и все успехи уполномоченного в этой волости. Крестьяне показали ему письмо капитана Измайлова. Солдату ничего не оставалось делать, как снять с письма копию, чтобы выяснить положение в Илимске. Это было уже в 1725 году. За Шабалиным по тем же делам в Илимск командируется унтер-офицер Павел Козьмин, который, как излагается в разделе о недоимках, не добившись ничего, принял от чечуйских крестьян коллективную челобитную.
Поразительно то единодушие, с которым действовали крестьяне. Если взять какую-нибудь деревню, хотя бы Сукнёву, то можно увидеть, как платили крестьяне Чечуйской волости.
В таблице 65 приведены выписки по этой деревне из окладных книг 1722 года (арх. № 148, св. 15).
Недоимки считало только государство. Крестьяне были уверены, что они полностью сдали всё, что с них спрашивается.
Таблица 65
Может быть, для усиления коллективного сопротивления мир заставлял всех односельчан полностью платить по крестьянским нормам. Проверим крестьянский расчёт: с 6¼ десятин по 6 четвертей ржи даст 37½ четвертей. Внесено рожыо 18 четвертей, ячменём 19½, т. е. сполна все 37½ четвертей. С тех же 6¼ десятин по 2 четверти овса даст 12½ четвертей. Внесено сполна 12½ четвертей.
Перевод на отсыпной хлеб означал превращение крестьян в плательщиков натурального налога, сообразно их наделам. Кажущееся равенство обязанностей крестьянина скрывало неравенство тяжести обложения для различных по хозяйственной мощности дворов. Государство не только прекратило оказание помощи крестьянам при их устроении на пашню, но и порвало ту экономическую нить, которая связывала хозяйство пашенного крестьянина с государством в форме выдачи семян из государевых житниц. Отказавшись от выдела, государство застраховало себя и от неурожаев на государевой пашне.
Система отсыпного хлеба в сильной степени затруднила хозяйственную деятельность слабых дворов и ещё более укрепила зажиточную часть деревни.
1 Сибирский приказ. Столбец 360, лл. 223-229.
2 Сибирский приказ. Книга 686, л. 56.
3 Выдел и литературе отражался обычно неточно. См., напр., статью Н.П. Козьмина «Администрация государевой пашни в Сибири XVII п.» (к истории русской колонизации) в Известиях Вост.-Сиб. Отд. ИРГО, т. XXXIV, № 2, 1903 г.
4 Сибирский приказ. Столбец 344, часть II, л. 142, конца сообщения нет.
5 Он был дважды оштрафован на 100 и на 50 рублей за допущение недоимок. По тогдашним временам это представляло весьма крупную сумму. Вскоре последовал арест Литвинцова.
<< Назад Вперёд>>
