Энгронеланд
На самом деле историки располагали гораздо большим числом документов. При этом письмо А. Старостина императору Александру II, в котором он хлопочет о привилегиях на ведение промыслов в заливе Б ель сунн и приводит в качестве аргумента сведения о том, что его предки промышляли там еще до основания Соловецкого монастыря, нельзя считать надежным источником в силу его субъективности. Речь идет о других документах, содержащих сведения о плаваниях поморов на северные острова, название которых (Энгронеланд, Груланда, Грутланд) обычно связывают с Гренландией. Привлечение этих документов в качестве доказательства ранних (начиная с конца XV в. ) походов русских на Шпицберген строилось некоторыми авторами на следующих посылках:
1.В них говорится об островной территории, расположенной в Северном Ледовитом океане к северу от Скандинавии.
2.Русское название Шпицбергена "Грумант" восходит к Гренландии.
3.Отождествление центрально-арктических островов с Гренландией было обусловлено искаженными представлениями о строении околополюсного пространства, где Гренландии отводилась роль материковой доминанты. В свете новых данных многие из этих утверждений требуют уточнения и пересмотра.
Интересующие нас документы, обнаруженные в разное время в зарубежных архивах, уже давно привлекли внимание исследователей Арктики и имеют в настоящее время довольно обширную литературу (Филиппов A. M., 1901; Шидловский А. Ф., 1912; Зубов Н. Н., 1953; Фрумкин П. А., 1957; Обручев С. В., 1964; Белов М. И., 1956, 1977, 1978). Наиболее ранним из этих источников является неоднократно упоминавшееся в литературе письмо нюрнбергского ученого Иеронима Мюнцера португальскому королю Хуану II от 14 июля 1493 г. И. Мюнцер, профессор медицины и философии, являлся крупным специалистом и в области географии. Основываясь на убеждении о шарообразности Земли, он считал возможным отыскание относительно короткого морского пути в Китай с западной стороны (Фрумкин П. А., 1957). Интересовала его и возможность географических открытий в северных морях, которые в XV в. являлись для географов сплошным "белым пятном".
В указанном письме И. Мюнцер, в частности, писал: "О, какой славы ты достигнешь, если сделаешь известным твоему Западу обитаемый Восток. Тебя уже восхваляют как великого государя немцы, итальянцы, руссы, поляки, скифы и те, что живут под суровой звездой арктического полюса, так же как и великого князя московского, ибо немного лет тому назад под суровостью сказанной звезды открыт большой остров Груланда, берег которого тянется на 300 легуа, и на котором находится величайшее поселение людей под сказанным господством сказанного сеньора князя" (Белов М. И., 1978, с. 232).
Четыре документа связаны с усилиями Дании отыскать потерянную в XIV в. Гренландию. Располагая сведениями о регулярных плаваниях русских к каким-то далеким северным островам, датчане были уверены в том, что они посещают Гренландию, которая являлась их владением. В связи с этим датское правительство предпринимает ряд мер для сбора более обширной информации об этих походах с целью использования ее для поиска своей потерянной территории.
О заинтересованности датского двора в получении подобных сведений свидетельствуют три письма, обнаруженные в разное время в архивах этой страны, и не так давно введенные в российское север оведение (Белов М. И., 1978). Два из них адресованы свергнутому датскому королю Кристиану II. Их автор, адмирал Северин Норби, специально занимался поиском пути в Гренландию. Он считался в Дании специалистом по северным делам, и не случайно именно ему было поручено возглавить в 1520 г. экспедицию для отыскания "острова на другой стороне Ледовитого океана" (Ehrensvard U., 1984, s. 35), которая осталась неосуществленной. В 1525 г. С. Норби посетил Россию, где пытался найти знающего шкипера для проводки судов в Гренландию. Результаты его усилий были изложены в двух дошедших до нас письмах. В первом из них он пишет: " Русские захватили датские владения на Севере, о чем я узнал во время посещения пограничных районов, где беседовал с русскими. . . Богу будет угодно, когда прибуду к Вашей милости, то расскажу Вашей милости, что великий князь владеет куском норвежской земли на Грум и Ланде, принадлежащей двум монастырям епископского подчинения, которые я с божьей помощью и по мере моих сил постараюсь возвратить Вам и Вашей милости детям, ибо я говорил в России с людьми из тех мест и знаю все об этом деле досконально".
Во втором письме С. Норби подтверждает сказанное ранее: "Гренландия и другие земли зависимы от великого князя. Это я знаю также, ибо я разговаривал с людьми из тех мест" (Белов М. И., 1978, с. 233). 1557 г. датируется письмо, направленное начальником бергенской крепости К. Фолькенсдорфом датскому королю Кристиану III. В нем излагается информация, полученная от английского купца Э. Робертуса, который постоянно ездит в Россию, бывал в Москве и имел частые беседы с жителями Русского Севера. Сведения, поступившие в распоряжение К. Фолькенсдорфа, представляют несомненный интерес: "Англичанин доверительно рассказал мне, что он ел и пил с людьми, которые родились в Гренландии и которые каждый год совершают поездки на Русь и обратно. Эти люди привозят великому князю дань по льду. Они познакомили его с их начальником, рассказавшим, что между Гренландией и Русью зимой и летом лежит лед, так что можно ездить на санях. Поездка продолжается месяц. Во льдах бывают полыньи и тогда ходят не больше месяца" (Белов М. И., 1978, с. 234). Читая последний документ, невольно приходишь к мысли, что информаторы сознательно искажают ситуацию, запутывают и даже запугивают своих зарубежных собеседников.
Так, фантастически выглядят сведения о людях, родившихся в "Гренландии" и постоянно там проживающих, о санном пути между Русью и этой страной, который растягивается на целый месяц. Как видно из приведенных текстов, датский двор располагал в XVI в. уже достаточно большой информацией о русских походах к каким-то арктическим островам, которые были каким-то образом связаны с Гренландией. В итоге 11 марта 1576 г. последовало распоряжение короля Фредерика II своему приказчику в Норвегии Л. Мунку нанять в качестве лоцмана русского кормщика из Колы Павла Нишеца, который ежегодно плавает в Гренландию с заходом в Вардё. В письме, в частности, говорится: "Известно нам стало, что прошлым летом несколько тронггеймских купцов вступили в Вардё в сношение с одним русским кормщиком Павлом Ншлецом..., ежегодно около Варфоломеев а дня плавающим в Гренландию, который уведомил их, что если за его труды ему дадут некоторое вознаграждение, он, пожалуй, сообщит им данные об этой земле и проведет туда их суда. " (Зубов Н. Н., 1953, с. IV). Ниже, при рассмотрении других источников, мы увидим, что датское правительство предпринимало в XVI в. рискованные попытки отыскать потерянную Гренландию, дорогу к которой, по его мнению, знали русские мореходы.
Таким источником являются "Записки о Московии" С. Герберштейна и, в первую очередь, дополнения к ним, опубликованные на немецком языке в Вене в 1557 г. (Герберштейн С., 1988). Эти дополнения имеют принципиально важное значение при решении поставленной проблемы. Достаточно сказать, что в них трижды приводятся сведения об Энгронеланде, тогда как в латинском оригинале содержатся всего два неясных упоминания о нем. Первый рассказ об Энгронеланде, пожалуй, наиболее значительный. В нем достаточно определенно говорится о местонахождении этой страны, о русском источнике сведений, а также о регулярном посещении ее русскими мореплавателями. С учетом комментариев на немецком языке, этот отрывок звучит следующим образом: "Эта река (Северная Двина - B. C. ), пройдя сто миль, впадает в Северный океан, где он омывает Швецию и Норвегию, отделяя их от неведомой земли Энгронеланд. Я лишь слышал об одном, который побывал в этой стране, но видеть никого не видел" (Герберштейн С., 1988, с. 155). Следующая запись об Энгронеланде приводится при описании так называемого Югорского дорожника в том его месте, где приводятся сведения об Уральских горах. Она менее понятна, чем предыдущая: "Эти горы, вероятно, представлялись древними Рифейскими или Гиперборейскими.
Так как они покрыты вечными снегами и льдом и перейти через них нелегко, то поэтому область Энгронеланд и совсем неизвестна" (Герберштейн С., 1988, с. 161). Эти сведения на первый взгляд отличаются крайней противоречивостью в отношении местоположения Энгронеланда. Если первая запись помещает его севернее Скандинавского полуострова, то вторая - в азиатской части континента. К этому противоречию мы еще вернемся, а пока укажем, что, судя по другим упоминаниям об Энгронеланде, С. Гсрб ер штейн отводил ему место на севере от Скандинавии: "Норвегия, которую иные называют Нортвагией, на большом протяжении прилегает к Швеции и омывается морем. . . И к этой стране и к Швеции относится еще множество местностей, например, дикие лопари и другие, что напротив Энгронеланда" (Герберштейн С., 1988, с. 189). В таком же духе выдержана еще одна запись об Энгронеланде: "Против шведских и норвежских земель лежит страна Энгронеланд.
Я слышал, что людям наших (стран) сноситься и торговать с ней мешают как высокие горы, которые вздымаются, покрытые вечными снегами, так и плавающий в море лед, затрудняющий плавание и делающий его опасным, а также бурные ветры, потому-то она и неизвестна. Готштальк Розенкранц, бывший канцлером при сыне короля Христерна (Кристиана II - B. C. ), умершего при лворе императора Карла, рассказывал мне, что уже в наше время несколько человек осмелились отправиться туда, но половина погибла во время кораблекрушения, а остальные погибли все до единого среди льдов и снегов" (Герберштейн С., 1988, с. 204). Очень важная запись в ряду сведений об Энгронеланде! Прежде всего, обращает на себя внимание упоминание о высоких, покрытых ледниками горах. Это вполне согласуется с основной особенностью такой страны как Шпицберген.
Получив от русских информаторов сведения о том, что овладение этой землей затруднено по ряду причин, в том числе из-за высоких гор, покрытых вечными снегами, С. Герберштейн решил, что эти горы являются преградой на пути к Энгронеланду. Таким трудно проходимым барьером представлялся ему Приполярный и Полярный Урал, с которым также ассоциировались горы, покрытые "вечными снегами и льдом". Поэтому неудивительно, что первоначально он расположит Энгронеланд где-то в водах сибирской Арктики и в первой (латинской) редакции книги начал информацию об Энгронеланде со слов: "Ледовитое море простирается далеко за Двину вплоть до устьев Печоры и Оби. За ними, как говорят, лежит страна Энгронеланд" (Герберштейн С., 1988, с. 204). И лишь в более позднем, немецком, издании версия о восточном положении Энгронеланда была отброшена и появилась лаконичная и твердая запись: "Против шведских и норвежских земель лежит страна Энгронеланд".
Указанные подробности: высокие горы, покрытые вечными снегами, плавающий в море лед, бурные ветры, господствующие в этом районе, свидетельствуют о том, что эти сведения исходят от людей, видевших эту страну собственными глазами. Это не фантастические сведения о гномах и тролли, населявших Свальбард или загадочную "Terra Polaris" - это вполне реальные, достоверные сведения. Представляет интерес также приведенный С. Герберштейном рассказ Г. Розенкранца о походе датчан на поиск Гренландии. В первом издании этот эпизод отсутствует. Его появление в венском издании книги явилось, по всей вероятности, следствием актуальности темы о местонахождении Гренландии. Короткие реплики об Энгронеланде, сказанные мимоходом в первом издании книги, по-видимому, заинтересовали датские официальные крути, следствием чего явилась беседа бывшего канцлера Дании со знаменитым историографом.
Возможно, именно этим объясняется тот факт, что издание 1557 г. содержит гораздо более обширные сведения об Энгронеланде и, главное, в них уточнено местоположение этой страны. По всей видимости, С. Герберштейн не имел достаточного материала для специального очерка об Энгронеланде, он не был на Севере и не общался с мореходами-поморами, а сведения о плаваниях в северных морях он мог получить и находясь в Москве. Вероятно, этим и объясняется некоторая сбивчивость фактов и неувязка рассказов об Энгронеланде с контекстом повествования. В одном случае он упоминается в связи с описанием Уральских гор, в другой раз о нем говорится при характеристике Двинской области и лишь однажды рассказ об Энгронеланде имеет точную смысловую направленность: он вставлен в раздел о моржовых промыслах в Северном Ледовитом океане.
Таким образом, сведения о Грум-Ланде, Энгронеланде, Груланде довольно многочисленны и могут содействовать решению вопроса о раннем периоде русского мореплавания в Баренцевом море. Важно подчеркнуть, что все приведенные документы объединены общей тематической направленностью, которая определяется констатацией факта, что в конце XV-XVI вв. русские совершали регулярные плавания к какой-то неизвестной в Западной Европе земле, лежащей в Северном Ледовитом океане. Это главное, но это не все. Представляют интерес мелкие конкретные сведения, рассыпанные по этим текстовым фрагментам.
Во-первых, источники единодушны в том, что речь идет об островной территории, расположенной в Северном Ледовитом океане к северу от скандинавского полуострова. Об этом прямо пишет С. Герберштейн: Северный океан отделяет Энгронеланд от Швеции и Норвегии, и плавание по нему затруднено из-за большого количества льда. К. Фолькенсдорф указывает, что продвигаться к этой земле приходится по разводьям во льду (т. е. не сушей, а морем). Под суровой звездой арктического полюса помещает остров Груланда С. Мюнцер. Во-вторых, нельзя не отметить замечание К. Фолькенсдорфа о том, что поездки на Русь и обратно в "Гренландию" совершаются ежегодно. Это перекликается с рассказом о П. Нишеце, который ходит туда каждый год около Варфоломеева дня.
В рассмотренных донесениях содержится немало искажений и преувеличений, таких как упоминание о русских людях, родившихся в "Гренландии", которые поэтому плавают оттуда "на Русь", а не наоборот - из России в "Гренландию". Не соответствуют действительности и сигналы о захвате великим князем московским "части датских земель", где уже возникли крупные русские поселения. Все это носит искусственный характер и было направлено, вероятно, на активизацию датской политики в отношении поиска Гренландии. В отличие от этого, замечание о ежегодных поездках русских в Гренландию, да еще с указанием примерного дня отплытия, не содержит в себе ничего фантастического. Это полностью соответствует поморскому понятию о сезонных промыслах. Что может означать фраза: ежегодно около Варфоломеева дня Павел Нишец уходит в Гренландию? Только одно: он отправляется туда на сезонные промыслы. Подтверждением этому служит замечание о ежегодной дани великому князю, что не может быть ничем иным, кроме выплаты десятинной пошлины, взимавшейся с
промысловиков.
Наиболее удаленным и трудно доступным районом поморских промыслов являлся архипелаг Шпицберген, куда отправлялись обычно в июне (что соответствует упоминанию о дне Святого Варфоломея, который приходится на 11 июня по старому стилю), а возвращались до середины октября. С большой долей вероятности можно говорить о том, что именно о такого рода ежегодных поездках на арктические острова докладывали датские информаторы своему двору. Упоминание о Павле Нишеце, русском кормщике второй половины XVI в., представляет интерес и в той связи, что нам почти не известны имена русских полярных мореходов этого времени. В последние годы в результате археологических исследований на Шпицбергене было обнаружено несколько надписей, содержащих имена русских поморов, плававших на этот архипелаг в середине - второй половине XVI в. : Иван Петров, Вапа Панов, Миреин, Андрей . . . ов, Галактион Кабачев.
Несколько имен русских мореплавателей и промысловиков было вырезано на большом кресте, некогда стоявшем на острове Матвеев вблизи Югорского Шара. Рисунок креста был опубликован комиссаром первой нидерландской экспедиции по отысканию северо-восточного прохода И. Х. ван Линсхотеном (Linschoten J. H. van, 1611). Текст, вырезанный на лицевой стороне креста, содержит дату (1576 г. ) и несколько имен: Береза, Федор Павлов, Елисей. Эта дата является в настоящее время одним из наиболее ранних свидетельств походов русских мореплавателей в моря арктического бассейна. Примерно к этому же времени относится большинство приведенных выше документов, за исключением письма И. Мюнцера, датированного концом XV в. Вместе с тем эти документы при всей своей достоверности не отвечают на главный вопрос: куда плавали русские мореходы в конце XV-XVI вв., что скрывается под названиями Грум и Ланд а, Грутланда, Энгронеланд: Гренландия или какая-то иная земля, леденеющая "под суровостью полярной звезды"?
Прежде, чем ответить на этот вопрос, обратимся еще к одному источнику - картографии. Европейская картография XV - первой половины XVI вв. довольно беспомощна в отношении северных территорий. Несмотря на то, что названия Энгронеланд, Груланд постоянно встречаются на картах этого времени, они с трудом поддаются дешифровке. Северное побережье материка, не говоря уже об арктических островах, вплоть до 30-х годов XVI столетия оставались совершенно неизвестными картографам, которым приходилось пользоваться различными случайными сведениями при составлении карт, пополнявших очередные "Географии" Птолемея. Это послужило причиной возникновения той традиции в изображении Севера Европы, которая получила название "птолемеевская" (Савельева Е. А., 1983, с. 29). В ее основе лежало представление о Гренландии как о гигантском полуострове, соединенном с материком к востоку от Скандинавии. Начиная с XV в., когда "География" Птолемея получила известность в Западной Европе, эта схема начала фигурировать на прилагаемых к ней географических картах.
Как уже отмечалось, эта традиция берет свое начало в исландских источниках. В саге о Самсоне Прекрасном (1350 г. ) эта ситуация выражена достаточно определенно: с восточной стороны к Гренландии примыкает Свальбард, далее идет страна Йотунхеймар, которая соседствует с севером России. Эти взгляды в значительной мере повлияли на изображение Севера Европы в XV-XVI вв. Показательна в этом отношении карта С. Стефанссона 1570 г., на которой восточный участок "гренландского полуострова" отмечен названием Йотунхеймар. Важным обстоятельством является то, что начиная с самых ранних карт К. Клавуса (1427 г. ), Р. Германуса (1468 г. ), Н. Дониза (1482 г. ) название "Гренландия" и ее однокоренные варианты обозначают несколько различных географических пунктов, в том числе не имеющих отношения к собственно Гренландии. На многих картах XV-XVI вв. название "Грунланд" или "Энгронеланд" связано со Скандинавией. Уже на древнейшей из этой серии карт – карте К. Клавуса (1427 г. ) - один из северных участков Скандинавии имеет название Энгронеланди. Николай Германус, монах-бенедектинец, составивший в 1467 г. карту северного района Европы на основании карты К. Клавуса, также отметил район к северу от Норвегии надписью "Энгронелант". Аналогичная надпись имеется на карте Н. Дониза 1482 г.
На более поздней карте мира М. Вальдзеемюллера (1507 г. ) скандинавский Энгронеланд нанесен к западу от Норвегии (BagrowL., 1975, s. 49). С той же традицией связано, по всей вероятности, обозначение термином "Груланд" узкого перешейка на востоке Скандинавского полуострова, который соединяет его с восточной частью континента, что характерно для многих карт этого времени. Впервые подобная схема была представлена на карте М. Санудо начала XIV в. (Nordenskiold А. Е., 1973, s. 51). Изображенная на ней в крайне условном виде Скандинавия снабжена надписями, обозначающими в северной части Норвегию, а в южной - Готию, Швецию и Финляндию. С восточной стороны полуостров переходит в узкий перешеек, не имеющий названия, который соединяет его с материком в районе Карелии.
Южнее Карелии помещены Эстония и Ливония. Близкая ситуация изображена на картах Н. Дониза 1482 г., Х. Г. Мартелла 1400 г. и других авторов (рис. 7). На всех этих картах перешеек не имеет обозначения и лишь на карте Х. Шеделя 1493 г. он получил название Грунланд (рис. 8) (Nordenskiold А. Е., 1973, s. 8). На всех указанных листах, за исключением карты Х. Шеделя, имеется изображение еще одного полуострова треугольной формы, уходящего под прямым углом в северном направлении. Мы еще вернемся к этому важному аспекту, а пока заметим, что на картах начала XVI в. (К. Птолемей, 1507 г., И. Шёнер, 1515 г. ) название Энгронеланд оказалось перенесенным на этот северный полуостров, уступив на перешейке место обозначениям "Готтия" или "Восточная Готтия". Возвращаясь к скандинавскому Энгронеланду-Грунланду, отметим, что картографы XIV-XV вв. не случайно связывали его с этой частью Европы: область со сходным названием действительно существовала на территории Северной Норвегии, будучи никак не связанной с Гренландией. В различных источниках IX-X вв. она фигурирует под названием Грюнланд, Гронландия или Грёнландсфилки (Хеннинг Р., 1961, т. II, с. 297).
Рис. 7. Н. Дониз. Карта Северной Европы (1482) (Савельева Е.А., 1983)
Рис. 8. Х. Шедель. Карта Гермении (1493) (Nordenskiold, 1973)
Нужно сказать, что термин "Энгронеланд" обозначает иногда и какую-то часть Гренландии. На упоминавшейся карте Н. Германуса помимо основного названия страны - "Гронелант", выделенного крупным шрифтом, имеется еще одна надпись: "Энгронелант". Аналогичным образом нанесены обозначения на широко известной карте Гренландии братьев Цено, изданной в Венеции в 1558 г., якобы на основе более древнего оригинала (легенда, отвергаемая сегодня большинством картографов). На этой карте слово "Гренландия" обозначает восточный район полуострова, а южная часть имеет название Енгронелант. Первое издание карты было связано с публикацией Николо Цено небольшой книги "Открытие островов Фрисландия, Исландия, Энгронеландия, Эстотиландия и Икария. . . с картой перечисленных островов".
Уже из названия книги видно, что в отличие от карты Н. Германуса доминантным названием страны является Энгронеланд. Это подтверждается и содержанием карты, где слово "Энгронелант" выделено более крупным шрифтом. На наш взгляд, попытки разобраться во взаимодействии этих названий и решить вопрос - является ли одно из них обозначением страны, а другое - се провинции - дело безнадежное. Да и сами "авторы этого времени не слишком заботились о единообразии написания" (Blau М., 1836, s. 94). По мнению М. Бло, автора приведенной цитаты, термин "Гронеланди" происходит от Гренландии - ". . . той же страны, что и Энгронеланд". Интересно, что Н. Цено в упомянутой книге писал, что его предок, Николай Цено, чьи деяния он описывает, нашел доминиканский монастырь в Энгронеландии, а поместил его непосредственно под надписью "Гренландия". По всей вероятности, соблюдая какую-то более древнюю традицию, картографы XV в. обозначали этими терминами одну и ту же страну - Гренландию. На более поздних картах XVI в. ситуация с Гренландией значительно упростилась, и весь этот изогнутый полуостров стал обозначаться своим единственным названием.
Вместе с тем присутствие на картах Н. Германуса и братьев Цено двух названий, обозначающих одну и ту же страну, представляет интерес с точки зрения эволюции термина и взаимодействия его со скандинавским Энгронеландом. По всей видимости, на определенном этапе произошло слияние этих терминов, вследствие чего страна под названием "Гренландия" на карте Д. Ф. Аукупарио 1552 г. (хранится в библиотеке Хельсинского университета) оказалась отнесенной далеко на восток от Исландии, к северу от Скандинавского полуострова. Аналогичная ситуация прослеживается и на других картах этого времени. В ульмском издании "Географии" Птолемея на одной из карт мира
полуостров, расположенный параллельно Скандинавии, не имеет названия, а на аналогичной карте Н. Дониза он сопровождается надписью "Энгронелант".
В принципе это изображение Гренландии несет на себе отпечаток традиционной архаики: она выглядит в виде полуострова, соединенного с материком перешейком Пилаппия. Причем этот перешеек по-прежнему вытянут в восточном направлении. Совпадают с более ранними образцами и изображения горных хребтов Гренландии, которые имеют осевую структуру с отходящими отрогами. Принципиальная разница заключается в расположении этой страны в пределах "полуострова": она находится гораздо восточнее не только Исландии, но и западной оконечности Скандинавии. В начале XVI в. подобная традиция приобрела господствующее положение в изображении Севера Европы, о чем можно судить по глобусам Й. Ленокса 1510 г. (рис. 9) и Й. Шёнера 1515 г. (Nordenskifjld А. Е., 1973, s. 78), а также картам Б. Сильвани 1511 г., Я. де Стобница 1512 г. и других. Представленная на этих картах Гренландия ориентирована вертикально на север от Скандинавского полуострова.
Рис. 9. Д. Ленокс. Глобус (нач. XVI в.) (Nordenskiold, 1973)
Рис. 10. Кастальди. Карта мира. (1562), (франмент) Библиотека Хельсинского университета, фонд Нортеншельда
Рис. 11. М. Квад. Общее изображение земного круга (1600) Библиотека Хельсинского университета, фонд Нортеншельда
Ее южная часть носит название "Лапония", а северная - "Энгронеланд". Не исключено, что именно эта традиция, изображающая Гренландию в виде полуострова, который уходит в северном направлении, послужила основой появления легенды о ней как о части центрально-арктического материка. В этой связи представляет интерес карта Мартина Бехайма 1492 г. (Sigurdsson E. N., 1971, s. 117). Центральную часть листа занимает группа крупных массивов суши, расположенных вокруг Северного полюса. Некое водное пространство в районе Северного полюса оказалось слитым с Атлантическим и Тихим океанами, а Северный Ледовитый океан ("покрытое льдом северное море") изображен южнее в виде замкнутого водоема. Гренландия занимает один из районов суши в западной части материка и обозначена термином "Грёнланд". Как можно судить по карте, эта страна простирается далеко на север (там имеется надпись "Грене"), а на юге она отделена глубоким заливом от земли Лапланд.
Представление о Центральной Арктике, занятой материком или группой крупных островов, в течение долгого времени жило в европейской картографии. На карте А. Лафрери 1550-1572 гг. (библиотека Хельсинского университета), являющейся копией карты мира Г. Мсркатора г., мы видам Гренландию примерно в своих географических координатах (к западу от Исландии), но в виде части огромной "Ulteriora incognita" ("земля неизвестная, далеко распространенная"). Последняя, в свою очередь, соединена с евроазиатским континентом. Даже на передовых по тому времени картах А. Ортелиуса, где Гренландия изображена в виде отдельного острова, присутствуют земли центрально-арктического архипелага. Окончательно эта традиция была разрушена лишь в первой половине XVII в., когда Г. Хондиус убрал на своей карте Северного полюса 1636 г. все эти несуществующие острова (Ehrensvard U., б. г., s. 17). Наряду с традицией изображения Гренландии в виде части материка, расположенного в центральной части Арктики, существовало другое направление, наилучшим образом представленное на карте двух полушарий Оронтиуса Финеуса 1531 г. (Nordenskiold А. Е., 1973, t. XLI (2)).
На ней Гренландия впервые представлена под своим собственным названием. Она изображена в виде острова, расположенного к западу от Исландии. Имеется на карте и Энгронеланд, который занимает место на полуострове к северу от Скандинавии, где он граничит с Пилапией (Лапонией). Изображение Севера Европы на карте О. Финеуса имеет принципиально важное значение. Оно свидетельствует о том, что картографы первой половины XVI в. дифференцированно подходили к понятиям "Гренландия" и "Энгронеланд", обозначая ими совершенно различные территории. В дальнейшем, после выхода в свет в г. "Морской карты" О. Магнуса, Энгронеланд был отделен от Скандинавского полуострова и превратился в остров. Одной из главных новаций карты О. Магнуса, которая, по выражению Л. Багрова, положила начало новой традиции в изображении Севера Европы (Bagrow L., 1984, s. 166), явился отказ от изображения полуострова на севере Скандинавии. Изменились очертания и самого Скандинавского полуострова, которые приблизились к истинным. Севернее его появилось открытое водное пространство.
В существование соединенного с Европой арктического материка уже никто не верил, а после первого плавания англичан в Баренцево море в 1553 г. это приобрело характер географической истины. Соответственно с этим изменилось представление об Энгронеланде, как об участке суши, примыкающей к Скандинавии, и укрепилась идея о Гренландии как о локальной островной территории, расположенной на северо-западе от Исландии. В библиотеке Хельсинского университета (фонд Норденшельда) хранится оригинальная карта 1562 г., принадлежащая известному венецианскому картографу Г. Кастальди. На ней не только изображена ситуация, идущая непосредственно от О. Магнуса, но острова, которые раньше соединялись с материком, отнесены далеко на север, в околополюсное пространство. Три из них имеют обозначения: "Грогелато" (Гренландия), "Исланда" и "Грутландия".
При этом Гренландия расположена к западу от Исландии, а Грутландия к востоку от нее (рис. 10). В соответствии с новыми представлениями о географии европейской Арктики на карте М. Квада, являющейся калькой с карты А. Ортелиуса 1579 г., два соседних с Гренландией острова получили название "Грут" и "Ландия". Полностью эта ситуация воспроизведена на карте Р. Савонаролы, которая выглядит почти точной копией карт А. Ортелиуса и М. Квада (рис. 11). Интересно отметить, что эти соседние с Гренландией острова получили раздельное название Грут и Ландия. Это нелогичное сочетание между тем хорошо согласуется с донесением С. Норби о двух островах в Северном океане: Грун и Ланда. Немаловажны и другие совпадения данных письменных источников и картографического материала. Во-первых, в том и другом случае речь идет об осгровной территории. Во-вторых, нельзя оставить без внимания уточнение С. Герберштейна относительно "диких лопарей", которые живут напротив Энгронеланда к югу от него.
Это полностью согласуется с древней картографической традицией в отношении местоположения Энгронеланда к северу от Лаппонии. Анализ картографических и письменных источников показывает, что русские мореплаватели действительно могли в конце XV-XVI вв. посещать арктические острова, расположенные "против шведских и норвежских земель", но из них никак не вытекает, что этой территорией являлась современная Гренландия. Картографические источники (за исключением самых ранних) четко отделяют Энгронеланд от Гренландии, да и письменные тоже. Адмирал С. Норби в одном из своих писем, докладывая об островах Грум и Ланда, говорит о них как о "куске норвежской земли". И печется он о возвращении ее датской короне не потому, что считает ее Гренландией (последняя не являлась норвежской территорией), а в сил) того, что рассматривает ее в качестве норвежской провинции, которая, как и сама Норвегия, принадлежит Дании. Отсюда следует, что рассказы о русских походах на северные острова в XVI в. не обязательно связывались современниками с посещением Гренландии, это могли быть иные земли: Грум и Ланда или Энгронеланд. Разумеется, эти рассуждения никак не касаются представлений о размерах и форме самой Гренландии.
Известно, что посещение В. Баренцем Шпицбергена в 1596 г. было расценено им как открытие какой-то части Гренландии, да и позднее датчане придерживались этого мнения, когда предъявляли на него свои права во время так называемой "китовой войны". Вопрос о Шпицбергене как о самостоятельной островной территории был решен лишь в XVIII в., когда картографы получили относительно завершенное представление об этом архипелаге (Schilder G., 1988, s. 41), а размеры и контуры Гренландии были выяснены окончательно лишь в XIX в. (Магидович И. П., Магидович В. И., 1985, с. 222). Речь в данном случае идет о другом. В XVI в. европейская картография не рассматривала Гренландию в качестве единственного гигантского острова в центральной части Арктики, как мы об этом читаем до сих пор в исторической литературе, и у нас нет никаких оснований приписывать средневековым авторам взгляды, подобные тем, что плавания русских к какому-то
северному острову должны быть непременно связаны с Гренландией. Они справедливо полагали, что более правильно видеть в этих походах овладение островом Энгронеланд, который находился гораздо ближе к московской земле. Для таких осведомленных в географии людей как С. Мюнцер или С. Герберштейн было совершенно очевидно, что русские совершают походы к Энгронеланду (Груланду), поскольку их путь лежит на север от Норвегии.
Разумеется, на практике все было гораздо сложнее, понятия Гренландия и Энгронеланд часто смешивались, особенно когда дело касалось Шпицбергена, но важно, что картография XVI в. все же осознавала необходимость их дифференцированного рассмотрения. Установив факт знакомства русских мореходов с полярной землей Энгронеланд, необходимо рассмотреть вопрос - о каком из островов Северного Ледовитого океана вдет речь? Как уже говорилось выше, наиболее распространенной в русской историографии точкой зрения является отождествление этой земли с архипелагом Шпицберген. При этом в качестве доказательства указывается на этимологию слова Грумант (русское название Шпицбергена), восходящую к Гренландии. Существует другое мнение, высказанное в свое время норвежским исследователем А. Хейнтцем. В работе "Взгляд русских на открытие Шпицбергена" он, рассматривая источники, связанные с открытием Шпицбергена, высказал предположение, что под термином "Грумант" может скрываться Новая Земля, которая по тогдашним представлениям каким-то образом соединяла Гренландию с Россией (Heintz А., 1964, s. 225).
Попытка увидеть в Новой Земле русский Грумант представляется нам совершенно невероятной. Во второй половине XVI в. подобного смешения быть не могло. К этому времени русские не только освоили новоземельские промыслы, но и прочно закрепили за этими островами название, существующее до сих пор. Они отчетливо представляли, что Новая Земля и Грумант - это совершенно разные территории. Интересные данные приводит по этому поводу И. В. Курукин в статье "К вопросу о документальных источниках о плаваниях и промыслах русских поморов на Шпицбергене в XV-XVIII вв. " (Курукин И. В., 1990, с. 90), в которой он ссылается на документ о поимке на Новой Земле датского подданного Й. Герса, который в 1585 г. был отправлен на поиски Гренландии. Русские дипломаты вполне определенно у казали, что Новая Земля и "Зеленая Земля" (ГренландияГрумант) - это разные территории, хотя и принадлежат обе Московскому государству.
Отношение русских к Новой Земле как к локальной островной территории, не связанной с Гренландией, выразилось в "Карте "Новой Земли" 1594 г. (Starkov, V. F., 1992). Еще раньше название "Новая Земля" было зафиксировано на картах А. Дженкинсона 1562 г., У. Барооу 1570 г., Х. Смита 1580 г. Таким образом, отбрасывая версию Грумант - Новая Земля, мы должны объективно признать, что походы русских на Энгронеланд нужно связывать с плаваниями к другим землям: острову Медвежий или архипелагу Шпицберген. При этом вариант "Шпицберген" выглядит намного предпочтительнее. Содержащиеся в источниках сведения об острове Энгронеланд и способах его достижения свидетельствуют о том, что мы имеем дело с явлением неординарных!: авторы этих сообщений отмечают большие размеры острова (300 легуа, т. е. 1500 км), наличие там поселений людей.
Подчеркивается важное значение этой земли с точки зрения промысловой деятельности: туда ежегодно совершаются плавания, невзирая на тяжелые навигационные условия и значительную удаленность этой земли от материка, куда приходится добираться в течение месяца. Приводятся сведения о высоких горах, покрытых ледниками. Все это в большей степени соответствует природе Шпицбергена, чем относительно небольшого острова Медвежий, где добыча морского зверя не была столь масштабной и не играла существенной роли в экономике России. Наконец, в полном соответствии с письменными источниками выступают материалы археологических исследований на Шпицбергене, среди которых имеются свидетельства о пребывании русских людей на этом архипелаге в середине - второй половине XVI в. Как уже говорилось выше, в литературе, посвященной Шпицбергену, давно и прочно утвердилось мнение, что русское название этого архипелага: Грумант, является производным от Гренландии. До сих пор это не вызывало дискуссии, однако в свете новых данных подобный вывод не представляется нам бесспорным.
Предположение, что Шпицберген (Груманг) является частью Гренландии не могло возникнуть раньше первого посещения его европейцами в конце XVI в. Именно после этого события, когда Шпицберген начал обретать реальные очертания взамен условно нанесенного Энгронеланда, могла возникнуть версия о его принадлежности к Гренландии. До этого мы видим на картах Севера локально очерченный Энгронеланд, с которым западноевропейские авторы XV-XVI вв. связывали походы русских мореплавателей. По всей вероятности, именно к Энгронеланду-Груманту восходит древнее русское название Шпицбергена. Не подлежит сомнению, что слово "Грумант" не являлось для русских промысловиков изначальным для обозначения современного Шпицбергена, оно скорее всего наложилось на какоето другое, более древнее название, имеющее русское происхождение. В этой связи я не могу согласиться с М. И. Беловым, который полагал, что русские поморы употребляли название "Грумант" задолго до В. Баренца (Белов М. И., 1977, с. 51).
Нам не известно, когда это название вошло в общерусский обиход, но архивные и литературные источники не употребляют его раньше начала XVIII в. (Белов М. И., 1978, с. 230; Фрумкин П. А., 1957, с. 144). В этой связи нельзя не признать плодотворной мысль А. Хейнтца, что русские восприняли это название от западноевропейцев. По его мнению, оно восходит к Гренландии, сведения о которой русские получили от участников третьей экспедиции В. Баренца. Последнее не совсем понятно. Известно, что первые контакты населения русского Севера (Кольского полуострова и бассейна Северной Двины) с английскими и голландскими купцами и мореплавателями произошли гораздо раньше: в 50-х годах XVI столетия (Starkov V. F., 1993), и быстро приобрели характ ер постоянных связей. Вне всякого сомнения, английские и голландские моряки бьгли прекрасно осведомлены о картах Севера, где изображение земли Энгронеланд (а также Гренландии) было делом обычным, и для того чтобы рассказать об этом русским собеседникам совсем не обязательно было предварительно посещать Шпицберген, ошибочно приняв его за Гренландию. Еще раньше, в 20-х годах XVI столетия, слова Грум-Ланда и Энгронеланд могли проникнуть в русскую среду в связи со сбором нформации о потерянной Гренландии.
<< Назад Вперёд>>
