Добаренцевый период в истории Шпицбергена
Название этой земли - "Марфин" (рис. 15). Расшифровывая карту Й. Каролуса, М. Конвей пришел к остроумному выводу: оба участка суши - "Неизвестный берег" и "Марфин" являются двумя сильно выдающимися мысами на южном берегу острова Эдж - Квалпюнтен и Негерпюнтен. Между ними лежит неясно читаемый залив Тью-фьорд. Суда Каролуса не заходили в этот залив, они прошли на некотором удалении от южного берега Эджа и потому смогли зафиксировать лишь два характерных, сильно вытянутых мыса этого острова, а также большое количество мелких островов к югу от них (архипелаг Тысяча островов). В принципе это соответствует действительности. То, что юго-восточная часть Эджа не является отдельным островом было неизвестно до появления карты Т. Эджа в 1625 г., хотя и после этого легенда о двух островах жила еще в течение продолжительного времени.
В частности, на морской карте В. Блау 1631 г. (Библиотека Амстердамского университета) изображена картина, близкая той, которую мы видим на карте Й. Каролуса: на месте острова Эдж нанесены два несоединенные между собой мыса. М. Конвей в статье "Йорис Каролус, первооткрыватель острова Эдж, забытый исследователь Арктики" (Conway М., 1901) приходит к еще одному интересному выводу, связанному с проблемой Марфина острова. Представляя Й. Каролуса первооткрывателем острова Эдж, он весьма объективно оценивает тот факт, что "около 1610 года. . . до путешествия Каролуса в 1614 г. " остров под таким названием (Максин-Матсин) уже существовал на картах Арктики. Как недавно выяснилось, изображение Марфина острова в трактовке Й. Каролуса не было оригинальным. В статье "Шпицберген в зеркале картографии" Г. Шильдер (Schilder G., 1988) обратил внимание на карту К. Клаеса 1608 г., где изображен тот участок суши, который Й. Каролус обозначил как "Марфин". По установившейся традиции эта земля, как часть Шпицбергена, была названа К. Клаесом Грён-ланд.
В легенде к этой карте сообщено, что этот остров открыт неизвестным голландским судном. Г. Шильдер считает, что своим появлением на свет он обязан Моррису Виллемсу, который в 1608 г. побывал в этих водах. Й. Каролус без должной критики воспринял изображенную К. Клаесом часть Эджа, хотя и бывал в этом районе, судя по нанесенному на его карте острову Полумесяца. В то же время не подлежит сомнению, что передача К. Клаесом вновь открытой земли носит весьма условный характер. По своей сути это схематичное изображение всего южного побережья острова Эдж с архипелагом Тысяча островов. Она довольно близко напоминает конфигурацию Максина острова, занявшего к тому времени прочное место на картах Арктики. Для К. Класса, вероятно, не существовало альтернативы в отношении Максина острова, расположенного в этой части Баренцева моря.
Не случайно южнее его он поместил остров Хуго Уиллоуби, т. е. повторил обстановку, впервые представленную на "Карте Новой Земли" 1594 г. Й. Каролус "поверил на слово" своему предшественнику и оставил изображение, предложенное К. Клаесом, без изменения, но применил его лишь к восточной части острова и вернул ему первоначальное название - Марфин. Что касается земли Грен-ланд, то в более поздней картографии ее некоторое время идентифицировали с основным островом архипелага - Западным Шпицбергеном или его южным побережьем, как мы это видим на карте Е. Моксона (Wieder F. S., 1919, s. 7, fig. 104). По мнению М. Конвея, название "Марфин" - это искаженное "Марсин", которое, в свою очередь, было ошибочно переписано с карты Й. Хондиуса, где этот остров обозначен как "Матсин". И. Хондиус, как полагает М. Конвей, заимствовал это название у Г. Меркатора (Conway М., 1901, s. 626).
Теперь мы знаем, что это не совсем так: этот остров впервые появился на "Карте Новой Земли" в 1594 г. под названием "Максин". Какое же название скрывается под этой надписью, сделанной на английском языке? Судя по тому, что практически вся топонимика карты имеет русское происхождение, логично предположить, что и название Максина острова имеет русскую основу. Вполне допустимо, что оно было передано без искажений, и остров изначально назывался именно "Максин". На Руси было известно прозвище "Макса" (Веселовский С. В., 1974, с. 191). Причем оно было распространено именно на севере России, в поморском, архангельском краю, где слово "Макса" означало "рыбья печень" (Фасмер М., 1986, с. 592). Менее вероятно, что Максин - это неверно записанное "Максим" (Максимов остров), хотя возможно и такое толкование. Что касается отождествления Максина острова с современным островом Эдж, входящим в систему архипелага Шпицберген, то это представляется вполне вероятным.
Прав был М. Конвей, который писал, что "его могли идентифицировать с островом Эдж и с Тысячью островов даже до путешествия Каролуса в 1614 г. " (Conway М., 1901, s. 627). Так оно, вероятно, и было в действительности. "Карта Новой Земли", в основе которой лежит русский чертеж Баренцева моря, явилась первым листом, изображающим архипелаг Шпицберген. В конце XVI в. русские мореходы и промышленники уже могли судить о
Шпицбергене как об архипелаге, состоящем из двух основных территорий (острова Западный Шпицберген и Эдж) и массы мелких островов у южного берега Эджа. Эти представления об архипелаге довольно точны, хотя острова нанесены на карте весьма условно. Традиция двух осгровов, входящих в состав Шпицбергена, прочно жила в "груманланской" среде. Источники XVIII в. указывают на это совершенно определенно, называя эти острова Большим и Малым Бруном (ЛеРу а, 1975). Обращаясь к картографии как к историческому источнику, нельзя не отметить, что подобно другим документам, связанным с проблемой открытия и первоначального освоения Шпицбергена, она недостаточно наполнена конкретными фактами, способными самостоятельно решить эти вопросы.
Говоря об Энгронеланде или Максином острове как территориях, посещавшихся поморами в XV-XVI вв., необходимо выяснить - мог ли русским людям этого времени быть известен факт существования обширной суши, лежащей между 76° и 80° с. ш. в северо-восточной части Баренцева моря? В настоящее время такими данными располагает археология. Регулярные археологические исследования проводятся на Шпицбергене с 1955 г. В них принимают участие специалисты разных стран Европы, чья история так или иначе была связана с этим архипелагом: Норвегия, Россия, Нидерланды, Дания, а также Швеция, Финляндия и Польша. За эти годы был получен большой фактический материал, проливающий свет на историю освоения архипелага. Особое значение имеет то обстоятельство, что археологам удалось получить первые свидетельства о пребывании людей на Шпицбергене в середине XVI в., т. е. почти за полвека до третьего плавания В. Баренца - акта официального открытия архипелага.
Речь идет о четырех поселениях русских охотников на морского зверя, датируемых серединой - второй половиной XVI столетия. Эта датировка вполне согласуется с данными письменных источников и содержанием "Карты Новой Земли" 1594 г. Археологические памятники, датируемые XVI в., составляют особый пласт в истории Шпицбергена. Они являются отражением первой волны проникновения человека на этот архипелаг, которая в хронологическом плане предшествует времени его официального открытия В. Баренцем. Это позволяет выделить в истории Шпицбергена особый этап, который получил название "добаренцевый период". Памятники этого времени представлены остатками поселений, принадлежавшим русским охотникам на морского зверя - поморам, носителям своеобразной северорусской культуры. Вопрос о времени первого проникновения русских на архипелаг Шпицберген давно является предметом широкой дискуссии, не прекращающейся до настоящего времени. Основными оппонентами российских специалистов, отстаивающих эту позицию, являются скандинавские
исследователи.
Так, О. Ризангер в книге "Русские на Свальбарде" (Risanger О., 1978) пишет, что русские появились на Шпицбергене около 1715-1720 гг. и промышляли там примерно сто лет. По его мнению, вплоть до 20-х годов XVII в. русские вообще не нуждались в здешних промыслах, поскольку их интересы как промышленников лежали далеко на востоке - на севере Западной Сибири, и лишь после 1619 г., когда были запрещены морские поездки в Мангазейскую землю (под ней понималась территория в низовьях реки Таз), у них появилась потребность в поиске новых промысловых районов. Через 100 лет после этого они появились на берегах Шпицбергена. Деятельность русских на этом архипелаге не была сколько-нибудь значительной. Другой норвежский автор - А. Хейнтц, полагает, что русские начали посещать Шпицберген лишь с конца XVII в., при этом он заявляет, что если русские и проникали сюда раньше В. Баренца, то "не промышляли и не зимовали там регулярно" (Heintz А., 1964, резюме на русском языке, с. 93).
Концом XVII-XVIII вв. датирует начало промысловой деятельности поморов на Шпицбергене П. К. Роймерт (Reymert Р. К., 1979), автор ряда работ по истории архипелага. Подобное мнение является наиболее распространенным в современной норвежской историограф. Его придерживается Т. Б. Арлов (Arlov Т. В., 1986; Albrethsen S. E., Arlov N. B. 1988), М. Е. Ясинский (Jasinski M. E., 1993) и другие исследователи. После того как были опубликованы результаты абсолютного датирования раскопанных поморских поселений на Шпицбергене, из которых следует, что их существование в XVI в. является исторической реальностью (Старков В. Ф., 1990; Starkov V. F., 1986, 1988; Czernych N., 1987; Chernikh N., 1988; Черных Н. Б., 1990, 1996), основным аргументом противников рашюго русского присутствия на этом архипелаге стало несогласие с этими данными (Albrethsen S. E., Arlov Т. В., 1988; Jasinski М. Е., 1993).
В общем виде их доводы сводятся к тому, что метод дендрохронологии неприемлем для датирования археологических памятников, расположенных на Шпицбергене, поскольку при строительстве жилищ применялся плавник, принесенный туда морем (т. е. разновременное дерево), а не специально заготовленная на материке древесина. Сразу же отметим, что этот тезис не выдерживает критики. Из сведений, поступавших в течение XVIII в. от поморов, имевших опыт зимовки на Шпицбергене, известно, что срубы для сооружения домов доставляли на судах и затем возводили на месте зимовки. В известной книге П. -Л. ЛеРуа "Приключения четырех российских матросов к острову Шпицбергену бурею принесенных" говорится по этому поводу: ". . . мезенские жители вознамерились однажды перезимовать на оном острове, и для того взяли с собой из города приготовленный к постройке хижины лес и привезли его туда на своем судне" (ЛеРуа П. -Л., 1975, с. 23).
Аналогичные сведения приводятся в приложении к этой книге - "О рыбных и звериных промыслах", подготовлешюм М. И. Беловым: "Кто не имеет на Новой Земле и на Груманте изб в прежних становищах, то привозят оные с собой и, поставя на месте, начинают промысел". Подобная практика диктовалась быстротой и удобством возведения дома на новом месте и не зависела от случайного материала, принесенного морем. К тому же дерева на берегах Шпицбергена было тогда не много. В уже упоминавшейся книге П. -Л. ЛеРуа говорится, что для зимовщи- ков даже заготовка топлива являлась проблемой. Его обычно везли с собой, так как дров "на Груманте. . . достать совсем не можно". Об этом же сообщал один из наиболее известных поморских кормщиков, Аммос Корнилов, который ходил на Шпицберген десять раз, причем дважды зимовал. Отвечая в адмиралтействе на вопрос об условиях жизни на Шпицбергене, он подчеркнул, что из-за отсутствия дерева он топил печь дровами, привезенными на судне из Архангельска.
Совершенно очевидно, что в практику организации зимовок на Шпицбергене входила заготовка на материке древесины для строительства жилья и его отопления. Об этом, как о само собой разумеющемся, писал М. В. Ломоносов, помор по происхождению: "Северные наши россияне, в построенных нарочно (т. е. специально - B. C. ) домах, с надлежащей печью, с довольством дров и съестных припасов. . . прозимовать могут без всякого отягощения" (Перевалов В. А., 1949, с. 147). Принцип доставки готовых срубов на место зимовки был использован в 1764 г. при строительстве базового лагеря экспедиции В. Я. Чичагова в заливе Решерж на острове Западный Шпицберген. Дендрологический анализ остатков поморских построек на Шпицбергене показал, что в тех случаях, когда на исследование поступало несколько образцов из одной постройки, все они принадлежали деревьям, срубленным в одном месте и в одно и то же время.
Среди археологических находок на Шпицбергене имеются специальные приспособления, предназначенные для перевозки круглых бревен на судне. Они очень просты по устройству, но весьма эффективны: при качке они надежно удерживали бревна в закрепленном состоянии и не позволяли им перекатываться по палубе. Они представляют из себя бревна с поперечными пазами округлой формы, в которые укладывались перевозимые детали, жестко фиксировались в них и затем крепились на палубе. Отсутствие древесины на Шпицбергене вынуждало поморов приводить с собой старые суда, которые шли на разборку. Не случайно практически во всех жилых сооружениях полы были выстланы из судовых досок. Конечно, плавник также использовался в поморском домостроении, но исключительно в качестве вспомогательного материала, чаще всего при ремонтных работах.
Раскопками были зафиксированы следы употребления плавника (обычно это комлевые участки стволов), введенные в нижние венцы сруба. Использование при строительстве домов свежей, специально заготовленной древесины в полной мерс соответствует общерусской практике домостроения, что было отмечено еще при раскопках древнего Новгорода (Черных Н. Б., 1972, с. 95). Это подтвердили и раскопки Мангазеи, русского города XVII в. на территории заполярной Сибири, который возник на месте существовавшего здесь ранее поморского Тазовского городка. Дендрохронологический анализ показал, что ни один из домов этого поселения не вошел в состав городских мангазейских сооружений. Они были снесены, и на их месте построены новые жилища (Белов М. И., Овсянников О. В., Старков В. Ф., 1980). Определение возраста шпицбергенских построек не ограничивается, конечно, методом дендрохронологии, оно носит комплексный характер, основанный на применении различных способов датирования.
Среди них особенно важными являются: определение относительной хронологии памятников в зависимости от их положения на местности (геоморфология и гипсометрия), датировка надписей на основе палеографии, прямое датирование по надписям, содержащим даты, монетам, а также использование письменных источников. Аналитические исследования по определению возраста древесины производились в лаборатории естественно-научных методов Института археологии РАН Н. Б. Черных. Было изучено 112 образцов из 36 сооружений. Это позволило построить единую дендрохронологическую шкалу протяженностью в 536 л. и по ней определить возраст 62 элементов сооружений (Черных Н. Б., 1990). Они подразделяются на три хронологические группы: XVI, XVII и XVIII вв. (табл. 3) Распределение дендродат по трем хронологическим группам хорошо коррелируется с расположением остатков поселений на местности.
| Памятник | Объект | Строительная дата |
| Руссекайла - 1 | крест | 1782 |
| Брёгер | жилое сооружение | 1780 |
| Русспюнтен | жилое сооружение | 1775 |
| Кингхамна | жилое сооружение | 1770 |
| Имербукта | жилое сооружение | 1763 |
| Решерж | жилое сооружение | 1763 |
| Руссекайла - 1 | жилое сооружение | 1762 |
| Скольтнесет | крест | 1761 |
| Слетнесет | жилое сооружение | 1761 |
| Руссекайла - 1 | крест | 1757 |
| Фарнхамна - 1 | жилое сооружение | 1756 |
| Фарнхамна - 2 | жилое сооружение | 1747 |
| Ингебригтсенбукта | жилое сооружение | 1747 |
| Кап-Ли | жилое сооружение | 1746 |
| Орвинэльва | жилое сооружение | 1717 |
| Моснатнент - 2 | жилое сооружение | 1648 |
| Дундербукта - 2 | жилое сооружение | 1647 |
| Ревэльва | жилое сооружение | 1639 |
| Гравшён - 1 | бани | 1593 |
| Стаббэльва | жилое сооружение | 1589 |
| Моснатнет - 2 | бани | 1588 |
| Сёрнесет | жилое сооружение | 1563 |
| Гравшён - 1 | жилое сооружение | 1548 |
Дело в том, что шпицбергенские памятники занимают различное положение над уровнем моря. Основная их масса залегает на поверхности первых морских террас высотой 5-6 м, вблизи их бровок. В таких условиях расположены поселения: Брёггер, Руссекейла, Кингхамна, Руссепюнтен, Имербукта, Решерж, Слетнесет, Скольтнесет, Фарнхамна, Ингебригтсенбукта, Кап-Ли, Орвинэльва. Подобное расположение памятников относительно уровня моря оправдано логикой: эти участки удобны для строительства домов, они хорошо дренируются и не подвержены морской абразии. Вторая группа памятников залегает в иных условиях, совершенно непригодных для обитания с точки зрения современных географических условий. Они залегают на уровне пляжей, вблизи кромки моря. К ним относятся поселения Лангстранда, Мосватнет-1-3, Ревэльва, Ренардодден. Все они совершенно разрушены морскими процессами.
Более чем на 100 м разбросаны бревна дома Лангстранда и на 200 м - Мосватнет-3. При этом часть развала стены дома Мосватнет-3 перекрыта молодыми береговыми отложениями, на 2/3 перекрыт береговым валом дом Мосватнет-2, сохранившийся лучше остальных. Третья группа памятников также залегает на очень низком уровне (ниже первых морских террас), занимая поверхность древних сглаженных береговых валов. В таких условиях расположены поселения Стаббэльва, Гравшён, Сернесет. Так, остатки постройки Стаббэльва находятся в 100 м от современной береговой линии в тылу берегового вала, на высоте 2 м над уровнем моря. Береговой вал подпруживает сток паводковых вод, идущих с прибрежной равнины, вследствие чего местность вокруг постройки сильно заболочена, а в 9 м от нее образовалось небольшое озеро, которое во время таяния снегов затопляет окружающее пространство, включая археологический памятник.
В аналогичных условиях размещаются остатки дома Сёрнесет. Они залегают в 110 м от кромки моря в тылу берегового вала высотой около 1 м. Древний береговой вал, на поверхности которого находится памятник, имеет высоту 0,9 м. Он окружен болотом, которое обязано своим происхождением дейсгвию сточных вод. Низкий уровень залегания памятника определил его бедственное состояние: стены постройки практически полностью разрушены и смещены со своего первоначального места. С точки зрения современной географии расположение построек 2 и 3 групп представляется бессмысленным. Совершенно очевидно, что в период обитания эти поселения находились в иных, более благоприятных условиях, а их современное состояние связано с нарушением соотношения уровня моря и суши. По мнению польского геоморфолога К. Пенкалы, это может быть связано с изменениями природной среды в течение гак называемого малого ледникового периода, когда на фоне общего похолодания происходил значительный рост ледников. Это похолодание, начало которого некоторые исследователи относят к начал}- XIV в., продолжалось с некоторыми перерывами до середины XIX столетия. Кульминация малого ледникового периода приходится на XVII-XIX вв. (Котляков В. М., Гордиенко Ф. Г., 1982, с. 236), причем особой суровостью отличались 60-70 годы XVII столетия.
В это время на Шпицбергене отмечается значительный рост ледников. Можно предположить, что существовавший до этого времени однонаправленный процесс поднятия суши, связанный с таянием ледников, сменился периодом ледовой перегрузки, что привело к опусканию отдельных участков архипелага. С этими выводами полностью согласуется шкала абсолютных дат археологических памятников на Шпицбергене, которая в корреляции с условиями их местоположения, проводит четкую грань между памятниками XVIII в. и более ранних периодов. С результатами абсолютного атирования хорошо коррелируются данные эпиграфики. Во время раскопок на Шпицбергене была получена довольно большая коллекция надписей (около 30): 7 из них датировано XVI - началом XVII вв., 3 - XVII - началом XVIII в., остальные - XVIII-XIX вв. Особенно интересны надписи XVI в. Четыре из них были найдены в построже Стаббэльва, однослойном памятнике, датируемом 1589 г. (Старков В. Ф., Корякин B. C., Завьялов В. И., 1983).
| Памятник | На уровне первой террасы | На уровне пляжа | Ниже первой террасы |
| Брёггер | 1780 | ||
| Руссепюнген | 1775 | ||
| Кингхамна | 1770 | ||
| Имербукта | 1763 | ||
| Решерж | 1763 | ||
| Руссекейла | 1762 | ||
| Слитнесет | 1761 | ||
| Фарнхамна - 1 | 1747 | ||
| Ингебригтсенбукта | 1747 | ||
| Кап-ли | 1746 | ||
| Орвинэльва | 1717 | ||
| Мосватнет | 1648 | ||
| Дундербукта | 1647 | ||
| Ревэльва | 1639 | ||
| Дангстранда | 1621 | ||
| Гравшён (баня) | 1593 | ||
| Стаббэльва | 1589 | ||
| Мосвагнет - 2 | 1588 | ||
| Сёрнесет | 1563 | ||
| Гравшен (дом) | 1548 |
Первая надпись читается легко:
(Галактион Кабачев) (рис. 16, У). Это имя одного из обитателей дома было вырезано на небольшой дощечке. Надпись выполнена русским полууставом. Анализируя ее, Л. М. Костюхина, научный сотрудник Государственного исторического музея, отметила целый ряд признаков, позволяющих определить хронологию этого предмета. Она, в частности, указала, что "характерными Д1гя надписи формами букв являются: 
- с заостренной петлей и удлиненной (или изогнутой) мачтой; 
- с изогнутой левой и выпуклой правой наклонными мачтами; 
- узкое, с поднятым "язычком"; 
- одностороннее, с угловатой небольшой верхней частью; 
- с низко опущенным плечом коромысла. Все эти признаки полуустава находят аналогии в почерках чудовских миней-четьих 1599-1600 гг. Следовательно, надпись может быть отнесена к концу XVI - началу XVII вв. " По всей вероятности, имя "Галаха" повторено еще раз в инициалах 
, вырезанных на обратной стороне доски (рис. 16, 2).
Рис. 16. Надпись на доме Стаббэльва, XVI в.
Вторые инициалы
нанесены на шаблон для шитья рукавиц (рис. 16, 3). Относительно большой и полный текст сохранился на резном деревянном ковше местного роизводства. Это довольно грубое изделие с толстой массивной ручкой и неглубокой полостью покрыто текстом: 
(рис. 16, 4). К сожалению, его средняя часть читается с трудом, особенно после стабилизации предмета, поскольку буквы вырезаны недостаточно глубоко. Существует несколько вариантов прочтения надписи. Один из них предложила Т. В. Николаева, известный специалист в области русской эпиграфики: "Иван Петро Вапе Панова сорочено дело" (Иван Петров справлял по Вапе Панову сороковой день). В. Л. Янин читает эту надпись так: "Ивана, Петрова, Степанова дело", т. е. этот ковш изготовлен Иваном, Петром и Степаном.
Еще один текст XVI в. был обнаружен в нижнем слое дома 1 на поселении Гравшён. Надпись вырезана на поверхности шаблона для шитья рукавиц. Она повествует:
(Умер мирской житель города). Надпись выполнена полууставом, строка не разделена на слова. Большой текстбыл найден на поселении Да Мюйденбукта:
(рис. 17). Он вырезан ножом на поверхности непонятного корытообразного предмета размером 30x8 см (Starkov V. F., 1988). Очень плохая сохранность теста не позволяет прочесть его целиком. Надпись выполнена крупным русским олууставом, естественного, живого рисунка, строка не делится на слова. По мнению Л. М. Костюхиной, показательны для датировки начертания следующих букв:
- с заостренной петлей, 
- в виде прямоугольника, 
- с резко скошенными правой и левой ножками, 
- грецизированной формы, 
- с косой перекладиной, 
-с равновеликими мачтами. Все перечисленные признаки указывают на последнюю етверть XVI - первую четверть XVII в.
Рис. 17. Текст из поселения Ван-Мюйденбукта с датами 1593 и 1594
В связи с палеографической датировкой текста следует обратить внимание на сочетание букв
и 
, над которыми поставлены титла. По всей вероятности, это буквенное обозначение дат: соответственно 101 и 102. В XVI-XVII вв. в русской письменной практике было принято при обозначении года отбрасывать число тысячелетий - 3700 - и оставлять только сотни, десятки и единицы. Следовательно, 101 и 102 можно читать как 7101 и 7102,т. е. 1593и 1594гг. Приблизительный перевод сохранившейся части текста выглядит следующим образом: "Богу 1594 тут во зали(ве). . . 1593. . . во 1593 г. . . у Миреин и кто де(лал)". В пределах той же постройки была обнаружена еще одна надпись, вырезанная на китовом позвонке: 
.
Надпись неполная, сильно попорченная насечками от ударов топора или ножа. Среди датированных находок XVII в. особый интерес представляет азбука: буквы русского алфавита, вырезанные на трехгранной деревянной планке (рис. 18, 2). Находка связана с многослойным поселением Сёркапватнет. Подобные находки крайне редки в археологической практике и кроме новгородских азбук XI-XII вв. на бересте (Янин В. Л., Колчин Б. А., Ершевский Б. Д., Рыбина Е. А., Хорошев А. С., 1983) они до сих пор не были известны. Шпицбергенская находка связана со сложным полихронным комплексом, который лежит в пределах от XVI до XVIII вв. Не совсем ясна дата и самого алфавита. Т. В. Николаева и Л. М. Костюхина относят его к XVII в., хотя Т. В. Николаева не исключает возможности существования его в более раннее время - вплоть до XV в., а Л. М. Костю хина, напротив, видит в начертаниях букв известную нарочитость, вызванную подражанием более ранним образцам, в силу чего допускает возможность существования аналогичного письма у старообрядцев даже в XVIII в. Однако, исходя из места находки алфавита – вне комплекса предметов XVIII в., его ранняя дата (XVI-XVII вв. ) представляется более вероятной.
Рис. 18. Предметы духовной культуры. 1 - текст "30... (зи)мовал ... тиков"; 2 - алфавит (конец XVI - начало XVII вв.); 3 - крест-мощевик (конец XVI - XVII вв.)
Текст XVI-XVIII вв. был обнаружен в верхнем слое постройки 1 на поселении Гравшён (рис. 18, 7). Он вырезан ножом на деревянной доске, которая была расколота еще в древности, в силу чего текст до хранился фрагментарно:
Предположительный перевод текста: "30 (лет ?) (зи)мовал . . . тиков". Датировка надписи затруднена из-за краткости текста, хотя, по мнению его исследователей, наиболее вероятной ее датой является XVII в. На это, в частности, указывает начертание буквы 
с заостренной петлей, округлое В , а также наличие титла над вынесенной 
. Наряду с этим стратиграфическое положение предмета позволяет рассматривать его в несколько более широком диапазоне. Большинство надписей XVIII в. представлено инициалами, отдельно написанными именами или вырезанными датами. Последние представ- ляют особую ценность для подтверждения абсолютных дат, полученных методом дендрохронологии.
В доме Руссекейла-1 были найдены два деревянных предмета, помеченные годами: кухонная доска (1786 ) и потолочная балка (1778). Они Хорошо согласуются с дендродатой этой постройки: 1762 г. В доме на полуострове Брёггер находилась доска от могильного креста с надписью на голландском языке и датой: 1790 год. Дендродата постройки дома - 1780 г. В отдельных случаях время возникновения поселения, выявленное методом дендрохронологического анализа, подтверждается письменными документами. Известно, что лес для постройки лагеря первой русской высокоширотной экспедиции В. Я. Чичагова, который был сооружен в заливе Решерж на острове Западный Шпицберген, был заготовлен в районе Архангельска в 1763 г. Дендрохронологический анализ остатков этих домов дал одну дату: 1763 г.
Очевидно, что комплексный метод датирования, в основе которого лежит дендрохронология, позволяет с достаточной точностью определять время возведения русских сооружений на архипелаге Шпицберген. Поморские поселения, относящиеся к XVI столетию, занимают южные районы архипелага. Они выявлены на двух островах: Сёркапёя и Западный Шпицберген. Последний, самый крупный на архипелаге, был освоен в этот период в пределах западного побережья до широты залива Ис-фьорд (рис. 19).
К настоящему времени выявлено пять памятников этого времени. Один из них расположен на острове Сёркапёя (Мосватнет-2), а остальные на острове Западный Шпицберген: Сёрнесет (южное побережье земли Сёрканланд), Гравшён, Стаббэльва (оба на побережье Норденшельда) и ВанМюйденбукта (северный берег залива Бельсунн).
Рис. 19. Русские поселения XVI в. на Шпицбергене 1 - Мосватнент; 2 - Сернесет; 3 - Ван-Мюйденбукта; 4 - Гравшён; 5 - Стаббэльва
Первые четыре поселения имеют абсолютные даты, а возраст последнего определяется по находке упоминавшегося деревянного предмета с надписью. Не исключено, что комплекс XVI в. присутствовал и на многослойном поселении Сёркапватнет (остров Сёркапёя), о чем свидетельствует находка характерных предметов: резного деревянного креста (рис. 18, S) и упоминавшегося алфавита. Среди этих памятников лишь два являются однослойными: Стаббэльва и Сёрнесет, на остальных материал XVI в. входит в состав смешанных полихронных комплексов. Первый из этих памятников находится вблизи реки Стаббэльва в 13 км к югу от мыса Линнея, поворотного к заливу Ис-фьорд (рис. 20). Раскопками здесь вскрыты остатки двухчастной постройки, в состав которой входило жилое помещение размером 4x3,5 м и обширные сени.
Рис. 20. Остатки постройки у реки Стаббэльва
В избе сохранились элементы внутреннего устройства в виде остатков печи, сложенной из дикого камня, опорные столбы полатей, пол, настланный из широких судовых досок, под которым находилось небольшое углубление типа подполья. Стены избы и сеней были сооружены методом каркасно-столбовой конструкции. С постройкой связаны немногочисленные, но очень выразительные предметы. Помимо деревянных изделии с надписями, характеристика которых дана выше, здесь были найдены: деталь судна, часть песцовой ловушки, нартенный вязок, иконная доска, крышка от шкатулки, фрагмент шахматной доски. В отношении последнего нужно сказать, что "шахматницы" – шахматные доски - почти не известны среди материалов древнерусских городов. Исключение составляет Мангазея, где было найдено несколько целых досок и их фрагментов. Их дата - XVII век. Шахматница из Стаббэльвы уходит во вторую половин) XVI столетия. В 14 км к югу от Стаббэльвы на берегу лагуны Гравшён находилась большая трехчастная постройка, в состав которой входила жилая изба, сени и баня с предбанником.
Судя по находкам, этот дом существовал в течение продолжительного времени: в XVI, XVII и XVIII вв. С ранним периодом его жизни можно предположительно связать находки, залегавшие ниже уровня пола и в основании сруба. Этот слой нельзя конечно считать "чистым", но все же следует назвать в его составе такие находки, как шаблон для шитья рукавиц с надписью, датируемой XVI-XVII вв., копье для битья моржей архаичного вида и ряд других предметов. Дом Сёрнесет сохранился плохо. От него дошли лишь нижние части стен, да и то не полностью, так что о его размерах и конструкции можно судить лишь приблизительно. Находки практически отсутствуют, за исключением деталей песцовых ловушек и деревянной лопаты. Представляет интерес сопоставление построек Гравшён и Стаббэльва, точнее, возможность объединения их в единый жилищно-хозяйственный комплекс. Для того чтобы понять о чем идет речь, необходимо остановиться на основных принципах организации поморского промыслового дела.
Основной побудительной причиной, привлекавшей поморов на Шпицберген, был морж (Odobaenus rosmarus). Можно лишь представить себе, какое количество этих животных обитало у его берегов в XVI в., если в 1827 г., спустя почти триста лет после начала моржового промысла, норвежский геолог Б. М. Кейльхау писал о большом количестве моржей у южных берегов архипелага (Keilhau В. М., 1831, s. 146, 147). В более раннее время шпицбергенские моржи составляли, вероятно, огромные стада, когда они весной подходили к берегам архипелага и когда происходила основная охота на них. Объем добычи этих животных впечатляет даже при визуальном осмотре поморских поселений, которые часто сопровождаются мощными скоплениями расчлененных моржовых черепов, которые покрывают иногда десятки метров морского побережья.
Наряду с Сибирью и Новой Землей Шпицберген был основным источником получения ценного моржового клыка, которого в XVIII в. поступало на российский рынок до тридцати тысяч пудов (Успенский С., 1978, с. 72). Значительная часть клыков шла в государственную казну, куда промышленники сдавали "десятую кость, зуб лутчей" (Садиков П. А., 1950, с. 468). Помимо клыков высоко ценились жир и кожа. Последнее получали и от других морских животных: тюленей (Phoca groenlandica), нерп (Phoca Rispida) и белух (Delphinapterus lcucas). Белуший промысел на Шпицбергене был весьма распространен. Это животное давало немногим меньше жира, чем морж: до 450 кг. Из наземных млекопитающих особенно важное значение имел песец (Alopex lagopus), промысел которого на Шпицбергене был довольно велик, если учесть, что отдельные зимовщики добывали за сезон до трехсот шкурок (ЛеРуа П. -Л., 1975, с. 54). Еще одним из видов промысла был сбор птичьего пуха.
О существовании рыбных промыслов на Шпицбергене известий в литературе нет, но, судя по археологическим материалам, добыча рыбы имела большое значение в жизни обитателей местных поселений. Находки содержат различные предметы сетевого и других видов рыболовства, а также кости рыб, преимущественно трески и лососевых. Вместе с тем рыболовство играло там вспомогательную роль и было рассчитано на местное потребление.
Местные ресурсы питания пополнялись также мясом северного оленя и птицы, количество которой на Шпицбергене было огромно. Это нашло свое отражение в составе ископаемой фауны, среда которой имеются кости следующих птиц: кайра толстоклювая (Uria lomvica lomnia), кайра тонкоклювая (Uria aalge hyperborea), казарка белощекая (Branta ecupopsis), гага обыкновенная (Somatheria mollissima mollissima), гага-гребенушка (Somatheria spekiabilis), гуменник (A riser fabilis brachyrynchos), бургомистр (Siercorarius longicaudus), чайка серебристая (Larus argent at us), чайка белая (Pagophila eburnea), турпан (Melanina fuska), казарка черная (Branta bernicla hrola), глупыш (Fulmarus glacialis glacialis), пискулька (Anser erythropus), поморник длиннохвостый (Stercorarius longicandius), чайка морская (Larus marinus), казарка белощекая (Branta leucopsis), чистик (Cepphus grylle mautdii), гагарка (A lea tor da pica), люрик (Plotus alle alle)2.
Столь широкие возможности ведения разнообразного охотничье-промыслового хозяйства в сочетании с удаленностью и трудно доступностью архипелага привели к созданию особых социально-производственных отношений в среде "груманланов" (как называли себя поморы, регулярно промышлявшие на Шпицбергене), сложению своеобразного производственного цикла и в конечном итоге - к созданию особой формы жизни и деятельности этих людей на Шпицбергене. Основу социально-производственной организации поморов составляла артель, причем особые условия ведения промыслов на Шпицбергене способствовали созданию довольно крупных артелей. Судя по данным "Морского устава новоземельских промышленников", крупная моржовая артель насчитывала до 20 человек (Берннггам Т. А., 1978, с. 157). Артели шпицбергенских промышленников, уходившие на промыслы на год или несколько лет, были не менее многочисленны. Некоторые из старых авторов называли их даже огромными (Трескин Н., 1892, с. 72).
Большая промысловая артель состояла из нескольких более мелких подразделений, так называемых "лодок", которые являлись основной производственной единицей артели. Расселение артели на месте ведения промыслов производилось с учетом ее деления на "лодки". Дело в том, что в практике поморского промыслового дела существовал обычай сооружения двух видов построек, объединенных в единый хозяйственный комплекс: станов и станков (Слезкинский А., 1897, с. 142). Стан (или становая изба) - это базовое сооружение в виде грехчастной постройки с большими сенямискладом и баней. Здесь зимовало судно, это место было обозначено большим приметным крестом. В становой избе жил кормщик и часть промысловой артели.
Остальные члены артели (коллектив лодки) расселялись по станкам, отстоявшим от станов на расстоянии до 20 км. По своему устройству шпицбергенские станки почти ничем не отличались от станов, отсутствовала лишь баня. По всем показателям дом у лагуны Гравшён, стоявший на берегу судоходной бухты, являлся базовой становой избой, а постройка Стаббэльва выпошгяла роль. сопутствующего ему станка. Необходимость создания подобного комплекса жилых и хозяйственных сооружений диктовалась не только тем, что становая изба была не в состоянии вместить всю артель, но и стремлением к расширению зоны промысловой деятельности.
2 Определение произведено сотрудником географического факультета МГУ В.Н. Калякиным
<< Назад Вперёд>>
