Енисейский ход
В литературе, посвященной плаваниям поморов в Северном Ледовитом океане, отсутствует такое понятие как Енисейский ход. Как правило, похода в низовья р. Енисей рассматриваются в контексте Мангазейского морского хода. При этом Мангазее отводится роль не транзитного, а начального пункта движения на Енисей. Не случайно В.Ю.Визе писал, что "на Енисей русские в старину попадали не морем, а реками и волоками между Тазом и Енисеем" (Визе В.Ю., 1940, с. 8).

В этом тезисе содержится большая доля истины, ибо именно Мангазея играла в XVII в. роль форпоста в освоении восточных районов Сибири. Это факт. Но фактом являются и те многочисленные сведения о прямых походах на Енисей, которые были изложены опытными поморскими кормщиками в приведенных выше расспросных речах, а также в записках голландских мореплавателей XVII в. Наиболее ранние упоминания о походах на Енисей относятся ко второй половине XVI в. (Лебедев Д.М., 1956, с. 47), а в конце этого столетия уже взималась пошлина "с енисейских соболей" (Белов М.И., 1973, с. 30). Взимание пошлины с енисейских промыслов отражает южную, речную волну проникновения русских людей в низовья этой реки, это никак не связано с поморским мореплаванием, но имеется немало данных и о морских, северных походах в этот район Сибири.

Известно, что голландские путешественники в 1595 г. неоднократно обращались к русским мореходам и к ненцам с вопросом о проходимости "Татарского моря" и о землях к востоку от Оби. В числе других сведений они получили данные и о реке Енисее, где "живут христиане греческого вероисповедания" (Нидерландские экспедиции..., 1915, сс. 574, 577, 578). Особенно важные сведения о "проходе в енисейское устье" содержатся в отписках тобольских воевод царю Михаилу Федоровичу. Интерес центральной власти к возможности достижения Енисея со стороны моря вполне понятен.

Во-первых, составление отписок являлось сбором материала для принятия решения о судьбе Мангазейского морского хода, продолжением которого являлся Енисейский ход. Во-вторых, основным аргументом в пользу запретительных мер в отношении мореплавания в Сибирь являлась активность зарубежных морских экспедиций, которые в поисках северо-восточного прохода неизбежно проникли бы в заповедные сибирские земли, в том числе в такой богатый промысловый район как устье Енисея. О существовании подобной заинтересованности свидетельствует хотя бы прошение о монопольной английской торговле в устьях Северной Двины, Мезени, Печоры, Оби и Енисея, датированное 1582 г. (Лебедев Д.М., 1956, с. 47). В упомянутых отписках тобольских воевод, составленных на основании расспросов поморских мореходов, упоминаются два варианта достижения устья Енисея: речной из Мангазеи и морской, с обходом полуостровов Ямал и Гыдан.

Речной вариант, как уже упоминалось, представлялся многим современникам поморских плаваний и более поздним исследователям единственно возможным. Подобный взгляд на "енисейское плавание" восходит к И. Массе, голландскому купцу, которого с полным правом можно назвать историком и картографом. С тринадцати лет он постоянно общался с русскими, многие годы прожил в России, хорошо владел русским языком и в течение продолжительного времени собирал сведения по истории России (Голландцы и русские 16001917, 1989, с. 373). Его работы "Описание страны самоедов в Татарии" и "Путеводитель по Московии", а также карты Московского государства являются важным источником по истории русского арктического мореплавания. Особая ценность этих работ состоит в том, что они написаны на основе сведений, полученных от русских информаторов, которые "сообщишь., данные после того, как долго в них отказывали" (Лебедев Д.М., 1956, с. 50).

Нужно сказать, что сведения эти оказались довольно правдивыми. В отличие от английских и голландских мореплавателей, которых русские кормщики убеждали в возможности свободного прохода в Карское море севернее Ямала, И.Масса указывает на большие трудности, которые подстерегают мореходов на этом участке пути. Главная из них льды, которые, по его мнению, гонят в море Обь, Енисей и другие сибирские реки. Не случайно на его карте севера России 1612г. путь на Енисей пролегает от Мангазеи с преодолением волока между притоками Таза и Енисея. Сведения И.Массы во многом перекликаются с рассказами поморских мореходов. Одни из них заявляли о незнании морского хода в Енисей, а другие утверждали, что достижение устья этой реки со стороны моря невозможно. Об этом, в частности, говорится в расспросе 170 поморов, которые сообщили, что "в енисейское устье малыми или большими кочами морем из двинского устья сами не бывали и из начала про ходоков русских и никаких оных людей не слыхали" (Русская историческая библиотека..., 1875, с. 1062).

Специально посланная на Енисей экспедиция во главе со стрельцом Михаилом Ивановым показала, что в течение девяти дней, проведенных ими в устье реки, там стояли большие льды и "проходу в море из енисейского устья нет" (Русская историческая библиотека..., 1875, с. 1082) Безопасным и доступным способом достижения устья Енисея считался речной и волоковой путь из Мангазеи: "Из Мангазейского города водяным путем вниз по Енисею своею силою ходу два месяца" (Русская историческая библиотека..., 1875, с. 1084). Из источников известно, что путь между реками Таз и Енисей пролегал по водоразделу притоков этих рек с использованием озер и сухого волока. В документах XVII в. говорится, что волок имел протяжение более версты и пролегал "от креста до креста", т.е. был помечен в начале и в конце приметными знаками. Мангазейский воевода Р.Павлов докладывал, что "от волока... сухого, с озера до озера, куда носят всякий запас, верста место или больше".

Другой воевода П.Ухтомский писал в 1630 г., что "с енисейской стороны на здешнюю мангазейскую сторону, на другое озеро есть сухой волок с версту место" (все материалы, связанные с описанием енисейского волока, приводятся по отчету о работе Мангазейской экспедиции за 1973 г. - Белов М.И., Старков В.Ф., 19746). До начала работ Мангазейской экспедиции Арктического и Антарктического НИИ местонахождение этого важного участка Енисейского хода не было известно. Дважды, в 1969 и 1973 гг. участники экспедиции предпринимали попытку отыскать его следы в междуречье Таза и Енисея. В 1973 г. поиски волока были сосредоточены на водоразделе между реками Худосей (левобережный проток р. Таз) и Верхней Баихой (правобережный приток Енисея).

На узком пространстве между ними расположена заболоченная низина-урочище с характерным названием "Мокрый Волок". Она перерезана руслами рек Покаль-Кы, Перевальная, Покотоль-Кы и системой озер, среда которых наиболее крупные носят название Перевальное и Верхне-Перевальное (рис. 16). Трудно сказать, когда возникли эти гидронимы, поскольку волоковой путь на этом участке использовался в течение очень продолжительного отрезка времени после оставления Мангазеи - вплоть до начала XX в. Низина, простирающаяся в северо-восточном направлении, зажата с обеих сторон возвышенностями, достигающими высоты 100 и более метров, в силу чего простирание перевалочного участка Енисейского пути выглядит совершенно естественно.

Из реки Таз суда шли по реке Худосей, затем по ее левобережному притоку Покаль-Кы, небольшому озеру, из которого она вытекает, и по реке Перевальной. От нес до озера Верхнее Перевальное шел участок сухого волокового пути протяженностью 2-2,5 км. Следы крестов, некогда обозначавших его начало и конец, не были обнаружены,
но на двух могучих вековых кедрах сохранились вырубленные пазы под иконы. Далее путь проходам по артериям енисейской системы: через озера Верхнее Перевальное и Перевальное по рекам Покотыль-кы, Верхняя Баиха и Турухан. Наряду с описанием речного пути на Енисей, в рассказах поморов содержатся прямые указания на существование второго, морского варианта хода.


Рис. 16. Место расположения енисейского волока
Рис. 16. Место расположения енисейского волока


Так, по словам Степана Забелина, холмогорца Кондратия Курочкина и стрельца Кондратия Корелы "ходят от Архангельского города в Мангазею кочами торговые и промышленные люди на Карскую губу да на волок, а другая дорога с моря в енисейское устье большими судами" (Русская историческая библиотека..., 1875, с. 1054). В другой отписке тобольских воевод, датированной 1610 г., в которой предлагаются меры по пресечению возможного проникновения иностранных купцов в Мангазею и на Енисей, подчеркивается озабоченность, что те могут "оба хода проведать". Под обоими ходами подразумеваются Мангазейский и Енисейский. В общем виде идея Енисейского морского хода ясна. Он совпадает с Мангазейским морским ходом до выхода из пролива Югорский шар в Карское море, после чего малые кочи направляются в Байдарацкую губу и далее к Ямальскому речному и волоковому пути, а большие суда - морем к Енисейскому заливу.

Говоря о возможности использования морского варианта для достижения Енисея, нельзя, конечно, списывать со счета высокую ледовитость Карского моря, особенно заметную в заливах. "Рада великих непроходимых льдов" поморы избегали заходить в Обскую губу и Енисейский залив со стороны моря. О концентрации льда в Енисейском заливе докладывали участники экспедиций, которые направлялись мангазейскими воеводами в низовья Енисея для выяснения "во всея ли годы из енисейского устья льды выносит" и имеется ли возможность судам войти в енисейский залив? Это же подробно выяснялось в воеводской канцелярии при расспросах промышленных людей, добывавших соболя в низовьях этой реки. Из расспросов двинян Кондратия Куркина и Осипа Щипунова, которые в 1609 г. вели промысел на р. Пясине, выяснилось, что при южных ветрах заливы очищаются ото льда и тогда "большими кораблями из моря в Енесею пройти мочно" (Русская историческая библиотека..., 1875, с. 1050).

Сами они совершили свободный переход по морю в устье р. Пясины. Плавание в Карском море в первой половине XVII в. облеталось особенностями климата этого периода времени. Исследования по истории климата Северного полушария, приведенные в книге Е.П. Борисенкова и В.М. Пасецкого "Экстремальные природные явления в русских летописях XI-XVII вв." содержат интересные сведения относительно условий арктического мореплавания в интересующий нас период времени. На основе корреляции данных климатологии и истории, авторы, в частности, пришли к выводу, что "с конца XVI до первой половины XVII вв. в Арктике наблюдались благоприятные гидро-метеоклиматические условия" (Борисенков Е.П., Пасецкий В.М., 1983, с. 111). Использование морского варианта енисейского хода, было явлением относительно редким. С точки зрения безопасности, лучшей изученности, обустроенности, возможности зимовки речной вариант был несомненно предпочтительнее.

Тем не менее, поморы знали и использовали второй, морской, путь в заобские районы сибирской Арктики. Речной вариант Енисейского хода представлен на уже упоминавшейся карте севера России И.Массы (рис. 17). Она была опубликована в 1612 г. Г.Геррицем в книге "Описание страны самоедов в Татарии". Полное название карты: "Русская карта северного побережья России, переведенная Исааком Массой", достаточно определенно отражает ее назначение, как морской карты. Не вызывает сомнения и русское происхождение чертежа, о чем заявляет и сам И.Масса. Он получил ее от своего друга в Москве, брат которого много раз плавал по северным морям и хорошо знал "всю местность до Оби". Имена своих информаторов голландец сохранил в тайне, поскольку "если это станет известно, этот москвитянин должен будет за все поплатиться головой" (Голландцы и русские. 1600-1917., 1989, с. 39).


Рис. 17. Масса. Карта северного побеоежья России (1612). (Голландцы и русские, 1989)
Рис. 17. Масса. Карта северного побеоежья России (1612). (Голландцы и русские, 1989)


Разумеется, сама по себе карта России нс представляла в начале XVII в. никакой государственной тайны, причем такой, что за нее можно было расстаться с жизнью. Почти сто лет назад, в 1525 г. в Италии была издана карта Московии Д. Герасимова, в 1546 г. С. Герберштейна, в 1549 г. Карта России М. Вальдзеемюлолера, в 1555 г. А. Вида и И.В. Ляцкого, в 1562 г. А. Дженкинсона и ряд других карт в том числе с изображением северных районов России. Вопрос заключается в другом - карта, попавшая в руки И. Массы, была морской, предназначавшейся для использования при походах в Сибирь. Об этом скрытно сообщает и сам И.Масса, указывая, что карта "передает только береговые места". Другими словами, карта изображает не саму страну, а лишь ее северное побережье от Белого моря до р. Пясины. Внимательное рассмотрение карты показывает, что она является полным изображением Мангазейского и Енисейского ходов, что в то время являлось государственной тайной, разглашение которой каралось смертной казнью (Русская историческая библиотека..., 1875, с. 1074).

Карта И. Массы передает очертания побережий и островов Баренцева и Карского морей (рис. 17). Внутренние районы материка не изображены, за исключением Белого моря, где нанесен начальный пункт плаваний г. Архангельск и северо-западной части Западной Сибири, которая ограничена на востоке р. Пясиной. На этом пространстве нанесен полуостров Ямал, Тазовская губа, реки Обь, Таз и Енисей, а также ряд других более мелких рек, входивших в систему волоковых путей. Представляют интерес комментарии, приложенные к карте се издателем Г. Геррицем (Delectio Freti Hudsoni or Hessel Gerritz s collection..., 1878. Государственный архив, Амстердам). Из них следует:

1. Карта имеет русское происхождение.

2. Все надписи на карте русские, "написанные греческим шрифтом".

3. В отношении пролива Маточкин Шар ошибочно сказано, что он является продолжением Костина Шара. На самом листе карты надпись "Матсей шар" (Маточкин Шар) сопровождается вторым названием, нанесенным, вероятно, рукой Г. Геррица: ,,Костиншар". Аналогичным шрифтом выполнена еще одна надпись рядом с островом Вороновым: "Плоский остров".

4. Говоря о проливе Маточкин Шар, Г. Герриц указывает, ссылаясь на И. Массу, что он ведет в Америку, куда попадают, пройдя Анианский пролив. Последнее замечание особенно интересно. Оно прямо указывает на назначение карты для навигационных целей в условиях плаваний в восточном направлении. Не случайно она помещена в книгу, которая, по своей сути, является сборником материалов, связанных с отысканием Северо-восточного прохода. На большом протяжении этот проход совпадал с Мангазейским и Енисейским ходами.

Говоря об изображении Мангазейского морского хода на карте И. Массы, отметим прежде всего, что на ней особыми значками отмечены основные исходные пункты плавания: Архангельск, Мезень, Зимняя Золотила, Куя. Следующий важный элемент хода - Чешский волок, нанесен в виде сплошной протоки, обозначенной как "Промой. Тетсса" (Чеша). На подходе к Канину Носу нанесены мели ("кошки"). Приметное место в северной части Печорской губы обозначено в виде вытянутого мыса Печорский заворот (современное название Русский заворот). В низовьях Печоры поставлен знак, обозначающий город Пустозерск.

Следует отметить, что другой характерный мыс - Медынский заворот, обогнув который попадаешь в Хайпудырскую губу, на карте отсутствует, но нанесена река Бурловая, от которой судно Фомы Борисова повернуло к проливу Югорский Шар. На восточной стороне этого пролива нанесен остров Местный, являвшийся приметным при выходе в Карское море ("Югорским шаром мимо местный остров"). Следующий этап Мангазейского морского хода - Ямальский речной и волоковой путь - изображен на карте И.Массы со всеми подробностями. Нанесен остров Шараповы Кошки, который также являлся приметным: он указывал место входа в залив Шарапов Шар на западной стороне Ямала, откуда начинался путь через полу остров.

На карте нанесены все элементы этого прохода: реки Зеленая и Мутная, помеченные своими названиями, система озер в верховьях, обозначенные надписью "Озера" и участок волока. Последний сопровождается текстом: "Волок или переход". Севернее волока изображена река Няромзя, давшая название Нярзомскому морю. На карте отсутствует Обская губа: она воспринята как продолжение реки Обь, что подтверждается нанесенным названием: "Об". Южнее ямальского перехода восточный берег "Оби" соединен с широкой Тазовской губой, которая сопровождается надписью: "Тазовская губа или залив Тазова". В восточной части Тазовской губы в нее впадает река Таз, на правом берегу которой нанесен "город Тазов". Последний изображен в виде кремля с башнями по углам и большим, по-видимому, пятиглавом собором.

По своим размерам изображение Тазовского городка (в данном случае - Мангазеи) сопоставимо лишь с Архангельском - так автор пытался обозначить начальный и конечный пункты Мангазейского морского хода. Далее на восток следовал Енисейский ход. Его речной вариант выражен в виде схемы речного и волокового пути между Тазом и Енисеем. В него входит правобережный приток Таза, обозначенный на карте рекой Мутной (вероятно, по аналогии с ямальским волоком) и безымянным притоком реки Турухан, впадающим в Енисей. Возможность достижения Енисея с использованием системы прилегающих рек отчетливо продемонстрирована на карте "Тартария" Фредерика де Вита (без года), которая в составе "Atlas minor" хранится в библиотеке Амстердамского университета.

Основным источником по изображению северо-западной части Сибири (полуостров Ямал, река Обь) послужила автору карта Исаака Массы. Оттуда же, вероятно, позаимствована идея перехода с Таза на Енисей, но решена она несколько иначе: сухопутный волок на этом участке пути отсутствует, а река Таз напрямую соединена с Енисеем. Морской вариант Енисейского хода также угадывается при внимательном изучении карты И.Массы. Во всяком случае, се русский автор был хорошо знаком с участком Карского моря между полуостровом Ямал и рекой Пясиной. Об этом говорит не только контур берега, где в виде выступающего участка вырисовывается Гыданский полуостров, но и присутствие всех крупных прибрежных островов, расположенных на этом участке Карского моря.

У северной оконечности Ямала нанесен остров Белый, два острова изображены у входа в Енисейский залив, один из которых безымянный (современный остров Олений), а второй обозначен просто как "Остров" (современный остров Сибирякова). В устье р. Пясины нанесен контур еще одного острова большого размера, под которым угадывается многочисленная группа мелких островов, сосредоточенных в Пясинском заливе.

Мангазейский и Енисейский морские ходы использовались для походов в Сибирь вплоть до 1619 г., когда они были запрещены указом царя Михаила Федоровича. Одновременно были приняты решительные меры для пресечения "воровских" плаваний по этому пути. Эти средства ущемления "вольного" северорусского судоходства являлись частью государственной программы в отношении Сибири, в том числе ее северных окраин. В основе этой политики лежали два основных аспекта: замена стихийной колонизационной волны контролируемым освоением территории (что было особенно важно с фискальной точки зрения) и пресечение попыток западноевропейских государств обосноваться в экономически важных районах Сибирского Заполярья. Вопросу о судьбе Мангазейского морского хода придавалось весьма серьезное значение.

С одной стороны, российская администрация в центре и в Мангазейском уезде отчетливо осознавала важность этой магистрали, которая нс только обеспечивала надежную связь центральной России с богатым пушниной севером Западной Сибири, но и служила опорой для дальнейшего продвижения на восток. Не случайно решение этого вопроса затянулось почти на пять лет. С другой стороны, активность стран Западной Европы по отысканию Северо-восточного прохода, которая особенно бурно проявилась во второй половине XVI в., создавала реальную угрозу политическим и экономическим интересам России в северном регионе Восточной Европы и Азии. Указу о запрещении Мангазейского морского хода предшествовал многолетний (начиная с 1615 г.) сбор сведений о русском и иноземном мореплавании в водах Баренцева и Карского морей. При этом выявилась различная позиция мангазейских и тобольских воевод в отношении судьбы этой хорошо освоенной и важной морской трассы.

Тобольский воевода И. Куракин настаивал на ее скорейшем запрещении под предлогом опасности проникновения "немецких людей" в заповедную мангазейскую землю. Его позиция ясна: перевод транспортных путей с внешних морских на внутренние речные ставил под контроль тобольской администрации всю систему экономической деятельности на севере Сибири и значительно ограничивал суверенитет мангазейских воевод. Практика показала, что запрещение мангазейского хода было ошибкой.

Во-первых, к 1619 г. английская и голландская
активность по отысканию северо-восточного прохода завершилась, их большие глубоко сидящие
суда были не в состоянии ни преодолеть ледовые поля Карского моря, ни пройти в Обскую губу с помощью волоков. Начиная с XVII в. на первый план выходит проблема поиска Северо-западного прохода.

Во-вторых, запрещение Мангазейского морского хода, т.е. разрыв прямого пути из Белого моря в богатые пушные угодья Сибири, нанесло серьезный удар по северорусской (поморской) экономике. Это привело к сокращению русской активности в морях европейской Арктики, что, в частности, отразилось на судьбе городов Усть-Цильма и Пустозерск, выполнявших роль важных транзитных пунктов на пути в Мангазею (Белов М.И., Овсянников О.В., Старков В.Ф., 1980, с. 111). Запрещение Мангазейского морского хода было главным, но не единственным звеном в цепи мероприятий "для бережения от немецких людей". Указом царя Михаила Федоровича от 29 ноября 1619 г. предписывалось соорудить сторожевую заставу ("острожек") в районе ямальских волоков, а также объявлялись наказания за нарушение указа: "А будет которые русские люди пойдут в Монгазею болшим морем и учнут с Немцы торговать мимо нашего указу, а тем их непослушанием и воровством и изменою Немцы или иные какие иноземцы в Сибирь дорогу отыщут, и тем людем, за то их воровство и за измену, быта кажненным злыми смертьми идомы их велим разорит до основания" (Русская историческая библиотека, 1875, с. 1076).

Одновременно с запрещением морского хода определялись заменявшие его речные пути. Их общее название "чрезкаменные", т.е. пересекающие Уральский хребет. Указом 1619 г. Предписывалось пользоваться двумя путями: через Березов и через
Тобольск. На практике основную роль в достижении сибирских земель играл в послезапретный период второй из указанных путей, проходивший через Тобольск. Решающее значение в эксплуатации этой трассы приобрел город Верхотурье, ставший главным перевалочным пунктом из европейской России в Сибирь и центром кораблестроения. В 1597 г. в верховье реки Туры была проложена дорога из Соликамска и тогда же был основан город Верхотурье с крупнейшей на территории Сибири верфыо (Преображенский А. А., отв. ред., 1989, с. 158).

Речная и частично морская трасса, проложенная от Верхотурья до Мангазеи, также получила
название Мангазейский ход. Она проходила по рекам и морским заливам: Тура-Тобол-Иртыш-
Обь-Обская губа- Тазовская губа-Таз. Для обслуживания этого хода в Верхотурье строились суда по типу больших поморских кочей. Вместе с тем, это была особая разновидность кочей, рассчитанных преимущественно на речное плавание без использования волоков. Пригодны они
были и для ближних походов по морям. Некоторое представление об облике этих судов
дают материалы раскопок Мангазеи. Там были обнаружены многочисленные судовые детали и пять графических изображений кочей, которые были вырезаны на деревянных предметах. Анализ этого материала показывает, что в нем содержатся данные о трех типах кочей, посещавших Мангазею в XVI-XVII вв.: малых, больших новоземсльских и верхотурских.

Типологически кочи верхотурского типа близки новоземельским, но различия между ними все же довольно существенны. Судя по рисункам, верхотурский коч имел типично речной корпус:
вытянутый, низкобортный и слегка седловатый в миделе. На кормовой части хорошо видна надстройка-ют прямоугольной формы, нос приострен и вытянут вперед, корма транцевая, снабженная массивным рулем. Рангоутный набор судна включал в себя одну мачту, поставленную ближе к носовой части и укрепленную вантами, а также бушприт, дополненный поперечным рейком, служившим для навешивания блинда. Парусное вооружение состоит из
одного прямого паруса. Конструкция верхотурского коча как одномачтового судна подтверждается письменными источниками. Как следует из заказа тобольского воеводы А.Хованского на постройку коча, в число "припасов" к нему входит один парус (Белов М. И.,
Овсянников О.В., Старков В.Ф., 1980, с. 121). В других росписях про отпуску верхотурских кочей также говорится об одном парусе (Белов М.И., 1951, с. 77). Длина подобного коча, определенная на основании косвенных данных, равнялась 16-17 м, а ширина примерно 4 м, глубина осадки составляла порядка 2 м (Белов М.И., 1951, с. 76). Тип верхотурского коча, как наиболее приспособленного для плавания по рекам и прибрежным морским участкам, стал основным для сибирского судостроения XVII в.

<< Назад   Вперёд>>