Смещающиеся границы
Согласно И-Фу Туану, одному из ранних теоретиков в этой области, пространство — это абстрактное понятие, тогда как место — более привычное. «В открытом пространстве нет протоптанных путей и указателей. В нем нет застывшего рисунка человеческих смыслов; оно похоже на чистый лист, на который можно наложить смыслы. «граниченное и очеловеченное пространство — это место»4. С одной стороны, это различие может показаться довольно банальным, но если применить его к конкретной исторической ситуации, то понятия пространства и места помогают понять способы использования и подход к окружающей среде, характерные именно для данного общества. Когда перед калифорнийскими застройщиками встала задача создать порядок на плоских сухих просторах пустыни Мохаве, они безжалостно расчертили ее правильной сеткой дорог. Стоя на пересечении 112-й стрит и Ист-авеню, когда сухой ветер пустыни проносится по пустой, до сих пор не освоенной земле, человек отчаянно чувствует тщетность всех попыток XX века обуздать бесконечность. Московиты по-другому подошли к проблеме приручения ландшафта и деления его на контролируемые участки. Живые наглядные изображения на чертежах-картах рассказывают очень многое об особенностях московских попыток очеловечить пространство внутри необъятной природы. Карты и сопровождавшая их насыщенная законная и незаконная деятельность не только служили непосредственным практическим целям, но также помогали московитам создавать ощущение ограниченного «места» в расплывчатом «пространстве».
Проблема выделения определяемых участков территории в огромном, недифференцированном ландшафте центральной Московии оказалась трудноразрешимой. Когда центральные приказы повелевали провести расследования, они наказывали своим посланникам проверять старинные книги и грамоты и «сыскивать многих людей и велено те земли описать имянно по урочищам и учинить тем землям чертеж и за руками послать в розряд»5. Это было непросто. Как проводили точные границы во времена, когда глобальной системы позиционирования еще не существовало, не использовались долгота и широта, и даже стороны света использовались нечасто? Это был сложный процесс, подверженный ошибкам. Подтверждение существования таких трудностей мы видим в точных до мельчайших деталей указаниях по установлению границ земель. Когда Никифор Грибоедов и Сновицкий монастырь поспорили из-за сенокосных полей в 1677 году, из Москвы пришло распоряжение, чтобы местный воевода отправил отставного дворянина или подьячего съезжей избы, хорошего человека, опросить местное население, чтобы выяснить:
что было пустоши Теплое деревни Тетериной полевая земля и в них ли межах гранях, или те пустоши особые и за их межами и гранями, и чьи земли меж ими розошли. И будет те пустоши особые, что данны в поместьех Никифору Грибоедову, на каких урочищах, на речках или на ручьях, или на врагах, или на суходолах, и с чьими они землями смежны6.
Подобным образом в чрезвычайно запутанном деле 1687 года из Курского уезда местному подьячему было поручено выяснить, по какому официальному указу Василий Гринев владел полями и пастбищами. Ему было велено раскрыть, какими дополнительными источниками дохода владел Гринев, какие урочища ограничивают его поместье и сколько земли относится к каждому виду собственности. Подьячему приказали сверить свои находки с поземельными описями в Курске и скопировать записи об этих землях из официальных межевых книг. «При старонных людех описать имянно, в каторых урочищах и на каторых реках или на колодезях или на суходолах та ево дача и с кем смежно. А описав, измереть в десятины и положить...* в описные и в мерные книги с межами и з гранми по урочищам подлинно, и против тех книг на чертежу начертить с розмером потому ж со всякою подлинною ведомостью»7.
Для установления границ подьячие собирали огромную толпу, часто числом триста-четыреста человек, и опрашивали их группами, по деревням. Затем всей толпой со старожилами во главе они шли вдоль известных им границ поместья, по дороге указывая значимые объекты местности — «урочища и всякие признаки»8. В более древние века границы обходили весьма торжественно: с иконой, которая освящала событие, при этом свидетель нес над головой или удерживал на голове ком земли9. В XVII веке процесс межевания сопровождался более светскими, бюрократическими процедурами, однако неизменная клятва «в Божию правду по Святе Христове непорочнои ивангилской заповед Господни» свидетельствовала о сохранении элемента христианского освящения в стремлении получить правдивые показания.
Какого рода значимые объекты местности или знаки и признаки считались важными и надежными для различения участков земли? Само собой разумеется, в качестве ориентиров перечислялись реки, ручьи, низины и овраги. Но реки имели неприятное обыкновение менять свои русла, что видно на карте из Суздаля, где изображена новая река Тумка и отмечены ее отличия от старой реки Тумки. Свидетельства крестьян из окрестных деревень показывают, к какой путанице могут привести такие изменчивые границы (рис. 3.1):
Рис. 3.1. РГАДА. Ф. 1209. Суздаль. Стб. 27955. Ч. 2. Л. 184a (окрашен). Этот чертеж 1688 или 1689 года отражает спор между архиепископом Суздальским и Покровским монастырем в Суздале о разделе сенокосного луга, расположенного среди трех разветвляющихся рек — старой и новой Тумки и Уршмы. Один из оспариваемых сенных покосов расположен в центре карты. С другой стороны от среднего рукава реки темными буквами отмечено место «спорных сенных покосов по болоту». Местные варианты официальных названий и показания крестьян приведены вдоль всех границ и урочищ.
В сыску 1 человек староста, 1 человек пятидесятской, 20 человек крестьян сказали: то де им ведомо, слышали де они слуху, что села Гавриловского крестьяня владеют сенными покосы исстари по старую реку Тумку, а где речка Тумка впала, того де они не знают. А спор де в тех [сенных] покосех не слыхали, что ис старой речки Тумки новая речка Тумка прошла и впала в речку Уршму... а не знают, чьи сенные покосы меж речки10.
Не только русла рек, но и линии дорог могли становиться предметом спора. В рассмотренном ранее деле из Одоева (Жданов против Анастасова монастыря) противники защищали кардинально противоположные представления о том, как Новосильская Большая дорога идет от реки Холохольни до деревеньки Филатовской. Предметом спора была земля вдоль Холохольни с мельницей, которая, должно быть, приносила хороший доход и, несомненно, была истинным объектом желаний. Представитель Анастасова монастыря утверждал, что дорога шла по прямой, отделяя монастырские владения от поместья Степана Жданова, и, таким образом, деревенька и мельница оказывались аккуратно внутри границ землевладений монастыря. С другой стороны, в представлении помещика Жданова путь реки был более извилист и делал плавный изгиб как раз у деревни Гостиж, оставляя Жданову мельницу и землю вдоль реки (см. рис. 2.2 —2.5)11.
Даже если реки и ручьи любезно оставались на месте, а люди воздерживались от намеренного искажения их изображений, одних рек было недостаточно, чтобы показать границы большинства землевладений, которые нужно было отделить от ничем от них не отличающихся соседних полей и ничейных земель. Когда перворассказчик Итало Кальвино описывает трудности отделения чего-либо от всего остального в недифференцированном космосе, это как нельзя лучше подходит к невозделанным, лесистым просторам Русской равнины: «Это трудно объяснить, потому что, если я скажу “знак”, ты немедленно подумаешь о чем-то, что можно отличить от чего-то другого, но там ничто нельзя отличить от ничего». На плоских, лесистых просторах России необходимо было идентифицировать или создать уникальные объекты местности. Первыми на ум приходили деревья, но возникал вопрос, как отличить одно дерево от другого. В 1699 году Артемий из Иверского монастыря нарисовал весьма предвзятый (и немедленно оспоренный) рисунок некоей земли, на которую претендовали три соперничающих монастыря в Старорусском уезде. На своем чертеже Артемий усилил значимость двойного дуба, когда добавил к природному ориентиру надпись о том, что земли до этого места были «по указу великого государя отданы в Иверской монастырь» (рис. 3.2)12. Подобным образом на чертеже из дела по иску Ивана Блудова против Андрея Корсакова 1677 года автор аккуратно нарисовал и подписал срубленную осину с новыми ростками, появившимися из пня, и сосну вдоль короткой черной диагональной дороги (рис. 3.3). Как видно на увеличенном фрагменте того же чертежа (рис. 3.4), ни на что другое не похожая раздвоенная сосна на изгибе главной дороги, изображенная на том же чертеже, служит важным местным ориентиром.
И все же одно дерево можно было перепутать с другим, поэтому, чтобы компенсировать недостатки природных обозначений человеческих границ, вдоль границ поместий ходили специальные подьячие — межевщики, которые выкапывали ямы, устанавливали столбы и выжигали на деревьях идентифицирующие клейма. Два маленьких знака X с каждой стороны раздвоенной сосны — это отметки, выжженные на самом дереве, которые делают его официальным межевым знаком, таким же, как и столбы (тонкие, черные прямоугольники, вырастающие из дорог), тоже отмеченные знаками X Помеченные деревья использовались в качестве официальных ориентиров, а текст вдоль одной из дорог гласит: «От сосны на сосна лево по Иванову дубу, а Ивановою дорошкою Малыгина»13.
Рис. 3.2. РГДДА. Ф. 1209. Новгород. Стб. 23667. Ч. 1. Л. 303 (1699). Огромный овал в середине этой половины большой, состоящей из двух частей, карты — это озеро Осьминское. Большая часть земли вдоль берега реки отмечена как «пожня», а большая территория с травянистыми растениями — это болото. Тем не менее эта заболоченная местность стоила жестоких споров, разгоревшихся между местными монастырями, и автор увенчал свое творение лучистым солнцем. Дерево с раздвоенным стволом (внизу слева) служит официальным межевым знаком.
Рис. 3.3. РГАДА. Ф. 1209. Суздаль. Стб. 28043. Ч. 1. Л. 142. На этом чертеже из дела Ивана Блудова против Андрея Корсакова 1677 года дом Блудова с другими строениями изображены в одном круге. Другой круг обозначен как «пустошь Дудихино столника Андрея Корсакова, что была Федора да Ивана Малыгиных». Текстовые надписи вдоль всех дорог отсылают к официальным поземельным описям, а наглядные указатели показывают ямы (круги) и столбы (короткие черные линии), возведенные межевиками.
Рис. 3.4. РГАДА. Ф. 1209. Суздаль. Стб. 28043. Ч. 1. Л. 142. Фрагмент. Раздвоенное во и обрубленная осина с гранью.
На других картах специально вырытые межевые ямы и оберегаемые деревья и столбы отчетливо изображены в виде синкопированного рисунка и обозначены (рис. 3.5). Подьячий, которому было поручено установить границы в юрьев-польском деле 1674 года, в поиске ориентиров полагался на свидетельства старосты из монастыря. Староста утверждал:
де межи Троице-Сергиева монастыря слуга Леонтей Трифонов и крестьяне от речки от Любана и вверх к дороге. За дорогою яма, а в ней береста, а от ямы на сосну, на ней грань и от сосны старою межею к Ермакову врагу. У врага на берегу яма в угле, а яма на меже в Даниловской стороне, а от ямы направо вверх Ермаковым врагом до верховья Ермакова врага, а на верховье четыре дуба. На одном дубу грань. А подле дубов яма, а в ней береста14.
Рис. 3.5. РГАДА. Ф. 1209. Муром. Стлб. 36717. Л. 37. Этот чертеж, нарисованный местным воеводой или по его приказу, отражает спор между городом Кашиным и соседним Дмитровым монастырем. На чертеже показаны межевые ямы и столбы. На каждом столбе — грань (знак X
На двух чертежах, представленных с этим делом, отмечены все описанные в показаниях столбы и ямы, и в подписях указывается, какой подьячий в каком сборнике описных книг устанавливал каждую границу (вклейка 4). На втором чертеже из юрьев-польского дела показаны ямы и столбы вдоль каждой разделительной линии между поместьями и указано, что они были установлены как «писцовая межа князя Григория Шеховского»15 (рис. 3.6).
Рис. 3.6. РГАДА. Ф. 1209. Юрьев-Польский. Стлб. 34226. Ч. 3. Л. 429 (1685). Вторая карта того же места. На этом чертеже Федора Домашнева показаны! ямы и столбы и указано, что они были установлены как «писцовая межа князя Григория Шеховского». Скромное имение Корякина стоит слева от граничной линии; земли, принадлежащие монастырю, находятся справа от нее. Река Кисть проходит горизонтально чуть ниже середины карты; выше на странице вьется и уходит вверх река Любань. Участки пустоши Михейково изображены! в виде темных кругов в верхней правой части, все еще приписываемые соответственно монастырю и Корякину
Как бы тщательно люди ни создавали и ни описывали границы, они часто искажались, оспаривались и портились. В Московском уезде в 1678 году идентификация межевых знаков в основном проходила гладко до того момента, когда природа стерла с лица земли все следы важнейшего объекта местности. Идя по периметру поместья с осведомленными жителями, межевщик выяснил, что в принципе граница должна была проходить:
а от березы к трем березам и от березы на осину з гранью, а от осины от кореня выросл дуб, а грань заросла, а от той осини и от дуба, которая выросла из одного кореня, на березу, на ней грань, и та береза и грань целы, а от той березы на тройную березу з гранью, и по осмотру два березы [срубленных? — В.К.], а третяя цела, а от березы к межнику вотчины Спаса Нового монастыря села Костянтиновского, а подле межника береза да дуб, на них грани, подле их яма, и по осмотру сторонных людей то место — дуб стоит, и грань на нем есть, и яма у дуба знать ж, а береза згнила16.
Проблема сгнивших или ушедших в небытие межевых знаков возникала постоянно. Холохольнинское дело с двумя конкурирующими версиями карты в итоге зависело от того, сохранились ли два ключевых, отмеченных клеймами дуба, обозначающие границу между поместьем Степана Жданова и соседними землями Анастасова монастыря. В других делах крестьяне, присоединившиеся к одной или другой враждующей стороне, обвиняли друг друга в намеренной порче и уничтожении межевых указателей. Истцы жаловались, что межевые ямы были засыпаны или запаханы, столбы выкорчеваны и клейма намеренно стерты17. Подьячий, которого отправили в Ефремов в 1688 году для установления границ спорного поместья, обнаружил, что «межи попорчены и грани посечены, столбы все повыметаны»18.
Чем больше человеческое общество пыталось внести порядок в ландшафт и разделить его на поддающиеся управлению единицы, тем больше был хаос. В Юрьеве-Польском в 1674 году разразился спор среди нескольких претендентов на рощу Тетюрку. По словам местного землевладельца Никифора Корякина, архимандрит Антоний и братия Данилова монастыря нечестно претендовали на единоличное владение рощей, которая на самом деле находилась в совместной собственности. Дело еще более усложнялось тем, что две стороны дали противоречащие друг другу показания о местоположении спорной рощи. Корякин утверждал, что она прилегает к деревне Исаково, за рекой Любань, тогда как монастырская братия заявляла, что она расположена совершенно в другом месте на берегу реки Кисти19. Названия и описания участков земли были предметом как случайной путаницы, так и намеренного манипулирования. Повторение названий возникает как обычная хитрость или честная ошибка во многих делах. Совершенно разные названия могли относиться к одному участку земли. Надлежащим образом проверив описные книги и записи, государственные следователи устанавливали, что право собственности на деревню под определенным названием никому не принадлежало, только чтобы затем выяснить, что кто-то на самом деле уже владеет той же самой частью деревни, описанной в тех же самых границах, но названной другим именем. Дело такого рода имело место в Суздале в 1679 году, когда Василий Алексеев заявил, что Данило Ошанин обманом лишил его Прокудинского поля, назвав его Сидоровским. Сторонники Ошанина защищали его со словами: «А та ево пустошь Прокудинская, и которою владели изстари прежние помещики, особая: словет одным именем. И с тою ево пустошью Сидоровскою не сошлась. Владел тою пустошью Прокудинское Василей Столыпин по писцовым книгам»20. Проще говоря, Ошанин возражал, что он претендует не на то Прокудинское; он заявляет свои права на другое Прокудинское. Подобным образом застопорилось дело во Владимире по двум конфликтующим претензиям в отношении одного или, возможно, двух полей, предположительно под названием то ли Кузьмино, то ли Кузьминское. Власти должны были определить, действительно ли существовали два отдельных («особых») участка под одним и тем же названием, т.е. спросить у местных людей, были ли эти пустоши «одна ли или розные»21.
Физическое расположение земли играло решающую роль при определении права собственности. Здесь термин «особый» имел специфически пространственные коннотации. Когда Юрий Скрыпицын опротестовал присвоение Никитским монастырем пустоши Никола, которую он считал своей, то один из центральных вопросов дела состоял в том, относилась ли эта пустошь к селу Толпыгину, которое было частью монастырской вотчины, или была отдельной. Свидетели со стороны Скрыпицына заявляли:
Та пустошь Никола будет с полверсты и болши, а пришла та пустошь Николы земля к монастырской земле к селцу Толпыгину с одну сторону углом, и розшел ту землю пустоши Николы с Толпыгинскою землею болшой лес, а круг той пустоши Николы земли обошли розных помещиков и вотчинников, а не их монастырские земли22.
В других местах Скрыпицын и его сторонники утверждали, что две другие спорные пустоши — это отдельные («особые») пустоши, и они не принадлежат Переславль-Залесскому Никитскому монастырю. Дело усложнялось до комизма, потому что у каждой пустоши было по несколько прозвищ: «Батоги пустоши, что была деревня Карпово, а Бокотово тож, а пустошь Заболотье, пустоши Павлова Страшково тож, а пустошь Страшково есть особая». Павлова пустошь также была известна под названием Острошково23. Установить раздельность или смежность земельных владений было важно для решения вопроса о праве собственности на территории и об управлении ими. Следствие всегда стремилось выявить, «в их ли межах и гранях или те пустоши особые и за их межами и гранями»24.
2 Soja E.W. Postmodern Geographies. P. 7.
3 Там же.
4 Tuan Yi-Fu. Space and Place. P. 54.
5 РГАДА. Ф. 210. Приказный стол. Стб. 2239 (микрофильм). Л. 30; карта на л. 17—18 (1698/1699).
6 Там же. Ф. 1209. Юрьев-Польский. Стб. 34236. Л. 5—6.
7 Там же. Ф. 210. Поместный стол. Стб. 108. Л. 257; карта л. 258—263.
8 Там же. Ф. 1209. Вязьма и Можайск. Стб. 29680. Л. 179.
9 Pavlova E. From Turf to Icon: the Ritual of Legal Confirmation (Otvod) in Private Legal Documents of Northeastern Russian Principalities of the 1380s—1460s // Chicago Anthropology Exchange. 1995. Vol. 21. P. 71—86.
10 РГАДА. Суздаль. Стб. 27995. Ч. 2. Л. 71. Карты на л. 73a, 73б, 184a.
11 Там же. Чернь. Стб. 24533. Л. 68, 73, 176, 180, 185, 225.
12 Там же. Новгород. Стб. 23667. Л. 303.
13 Там же. Суздаль. Стб. 28043. Ч. 1. Л. 142.
14 Там же. Юрьев-Польский. Стб. 34226. Ч. 2. Л. 425—426; карта на л. 214. Природные характеристики и контуры земли предположительно больше говорили крестьянам, знакомым с каждой низиной, чем сегодняшним городским жителям. Тем не менее хаотическое состояние межевых знаков и путаница с местными ориентирами, очевидно, показывают, что близкие к земле сельские жители часто приходили в замешательство из-за неопределенности границ.
15 Там же. Юрьев-Польский. Стб. 34266. Ч. 3. Л. 429.
16 Там же. Москва. Стб. 32724. Ч. 2. Л. 10—11; карта на л. 1.
17 Там же. Алексин. Стб. 30972. Л. 226; карта на Л. 333 (1688).
18 Там же. Елец, Ефремов. Стб. 23829. Ч. 7. Л. 13; карта на л. 1.
19 Там же. Юрьев-Польский. Стб. 34226. Ч. 2. Л. 212—426; карта на л. 214.
20 Там же. Суздаль. Стб. 28053. Ч. 1. Л. 149; карта на л. 129.
21 Там же. Владимир. Стб. 33646. Л. 117, 81.
22 Там же. Ф. 1209. Углич. Стб. 3555. Л. 166; карты на л. 10, 164.
23 Там же. Л. 167, 165. Еще одно дело, в котором встречаются многочисленные названия и прозвища: РГАДА. Ф. 1209. Юрьев-Польский. Стб. 34253. Л. 69—70; карта на л. 132.
24 Это стереотипная фраза. См., например: РГАДА. Ф. 1209. Юрьев-Польский. Стб. 34236. Л. 5—6.
* Далее одно слово попало под переплет и не поддается прочтению (В.К.).
<< Назад Вперёд>>
