Пустые земли
В XVII веке подавляющее большинство земель были пустошами — незаселенными, но обрабатываемыми участками, или участками, которые обрабатывались и были заселены в прошлом. Слово «пустошь» напоминает о вечном недостатке рабочей силы, с которым сталкивались московские помещики и вотчинники, пытаясь прокормиться со своих скудных имений, и о все ужесточающихся попытках государства привязать непоседливых налогоплательщиков к известным местам. «Вселачныя (так! — В.К.) места дворовыя, старыя пустоты пустоши, что было сельцо Савеловское, Булгакова тож»25. В других обстоятельствах, на других картах, колонизаторские власти намеренно изображали пустые земли, лишенные человеческих поселений. В Северной Америке изображение пустующей земли могло помочь оправдать европейское завоевание девственной территории — завоевание, которое было бы труднее обосновать, если бы коренное население было признано более явно26. Однако в русском контексте пустота была проблемой, а не решением. Эта дилемма очевидна на карте из Углича, на которой «земля и лес непашенной пу(стоши) Николы сошелся з землею и с лесом Никитцкого м(о)н(а)ст(ы)ря селца Толпыгина, а лесом, сенные покосы и болотами сошлися селца Толпыгина с покосами, а лес пустоши Николы и селца Толпыгина обчей, а межь пустошью Николы и селцом Толпыгином протока, и вражку и признака никаких нет»27. Эта незаселенная, неразмеченная территория создавала неопределенность, вызывала беспокойство и требовала судебного процесса. Пустая земля создавала хаос.
Не все пустые земли квалифицировались как пустоши. Пустоши признавались по определенным признакам, известным членам этого аграрного общества. Настоящая пустошь, как пустошь, описанная на чертеже из Калужского уезда, ранее была местом поселения: «пустошь Тройца-Сергиева монастыря, что была деревня»28. Аккуратно различая пустошь и пустую землю, которая не была пустошью, крестьяне-свидетели в Московском уезде заявляли, что «пустошь Щадра на речке на Щадре по конец поля селца Ждановского, а вторых мест и селидебных признак на ней нет»29. На чертеже из Юрьева-Польского указано, что «пустошь Михалиха против челобитья Григорья Плещеева, опричь Володимеровы древни Новосилцова Михалихи». Пустошь изображена в виде неровного круга, вырезанного из окружающего леса, с прудом, колодцем и двумя печами, показывающими, что она действительно была в прошлом заселена (рис. 3.7)30.
В другом деле это различие становится еще более отчетливо. Один из противников опротестовал нечестную и неточную карту его владений, начерченную местным подьячим. Опросив только предвзятых свидетелей, владимирский подьячий «по их скаске написал в чертеж, бутто с той пустоши животинной выпуск на реку на Ялму; а на той пустоши и доныне селидбы нет никакой, и ничьех деревень по Я.тме реке блиско той пустоши нет, и животину с пуста гонять некому, и то их обыскных людей и подьячева воровство стало явно»31. Требование, предъявленное на карте, было явно абсурдным. Пустошь — это поле, которое когда-то было заселено и обрабатывалось, но теперь было заброшено. Место без каких-либо признаков поселения было чем-то совершенно другим: лугом, полем или болотом.
Составители карт использовали наглядные символы, чтобы отличать заброшенные земли от активно заселяемых. На картах населенные деревни отличаются от поселений-призраков в пустошах тем, что в них изображаются дома и церкви. Территория пустоши, которая когда-то была освящена церковью, отмечена зловещим изображением пустого креста с надписью: «Место церковное, что была церковь в имья Николы Чюдотворца». На этой карте церковь, столь величественно обозначенная в своем отсутствии, окружена полуразрушенным кладбищем «и каменьем многим», что усиливает впечатление от чередования отсутствия и присутствия (вклейка 5)32.
Словарный состав XVII века изобилует обозначениями пустоты. Поразительно большое число слов, обозначающих это понятие, дает предтавление о степени опустошения и передает ощущение многократно повторяющейся пустоты и открытости даже в центральной Московии. Пустоши граничили с порозжими, или ничейными, землями. Земля поместья выделялась из «диких полей». Примерные земли — удаленные поля, относимые к тому или иному поселению, усиливают ощущение протяженности. Пожня была сырым, низким полем, подходящим для использования только в качестве сенокоса или пастбища. Она приносила минимальную пользу, но тем не менее права на нее страстно оспаривались.
Рис. 3.7. РГАДА. Ф. 1209. Юрьев-Польский. Стб. 34252. Ч. 1. Л. 15 (карта на 2 листах. Л. 2). Эта прекрасная работа, раскрашенная бледно-серо-зеленым и желтым, была сделана подьячим из канцелярии владимирского воеводы, Андреем Васильевым, в 1677 г. Текст внутри большого круга внизу страницы гласит. «пустошь Михалиха против челобитья Григорья Плещеева, опричь Володимеровы деревни Новосилцова Михалихи». Деревня Владимира Новосильцова Михалево показана вверху карты в виде дома с двумя рядами домов внутри
Еще одно семейство обозначений относится к полям и пастбищам, недавно отвоеванным у леса или открытой степи, осушенным болотам, расчищенным участкам леса и заболоченным территориям. Эта лексика выразительно передает компромисс между возделанной и невозделанной, принадлежащей кому-то и ничейной землей. Изобилие слов относится к болотам, топям, трясинам, канавам и оврагам, которые тоже были предметом жесточайших требований и споров. То, в какой степени эти жалкие, едва ли пригодные для использования кусочки земли являлись объектом желания в имущественных спорах, подчеркивает, насколько безнадежным и трудным предприятием в Московии являлось сельское хозяйство. Но это также показывает изобретательность, с которой московские земледельцы выжимали все возможное из среды своего обитания. Болотистая местность позволяла крестьянам добавлять к сельскохозяйственной продукции камыш, тростник, водоплавающую дичь, яйца, угрей и целый набор ценных продуктов болота, на которые сегодняшняя, более богатая экономика не обращает внимания, но которые были столь же важны для выживания в западном средневековом мире, как и в России33.
Используя соответствующие наглядные образы, карты подтверждают представление о том, что при осмысленном разделении земель необходимо было различать не только разных владельцев, но и различные виды земель. Составители карт четко очерчивали земельные владения. Они отчетливо подписывали каждый участок и выделяли его из окружающего ландшафта. Составители карт часто использовали полностью замкнутые круги для обозначения разных видов пространств. При этом пространства, освященные человеческим трудом или поселением, обозначались иначе, чем неотмеченные пространства окружающих территорий (вклейки 6 и 7, рис. 3.8).
Не все земельные владения так четко очерчены на картах. На некоторых просто изображены деревни на неразделенном ландшафте, как на чертеже из Вяземского уезда, где показана дворцовая деревня Арменево с двумя рядами домов абрикосового цвета, по шесть в каждом ряду. Пустоши, показанные на чертеже, отмечены на открытом пространстве между двумя извилистыми дорогами. На чертеже из Дмитрова изображена деревня Авдреяново, возвышающаяся вдоль похожих волнистых линий и в этом случае раскрашенная ярким лимонно-желтым цветом (вклейка 8)34. Но за несколькими подобными исключениями, пустошь имеет четкую границу в виде круга или подчас более эксцентричной формы. На поэтичной карте из Мурома, потертой, но до сих пор великолепной, показано четыре поля, разместившихся в очаровательном густом лесу. Лист заполнен большими деревьями с многослойной листвой, окрашенной в оливково-серый, бордовый и сине-зеленый цвет, со стволами оливкового и бордового цвета. Дороги окрашены оранжевым. Четыре поля обведены толстыми рыжими линиями в круги и овалы, надежно отделяющие их от ничейного и дикого леса. Ясные, однозначные надписи описывают их как места человеческого обитания и труда за счет их категориального обозначения (пустоши) и приписывания имен владельцев этим уголкам, вырванным из всепоглощающего пространства (вклейка 9)35.
Рис. 3.8. РГАДА. Ф. 1209. Новгород. Стб. 23667. Ч. 2. Л. 303. На этом чертеже представлен город Старая Русса на реке Полисть с соседними селами и пустошами, различающимися наличием или отсутствием жилищ. На схематичной, в основном нецветной карте составитель потратил время на рисование кругов бледно-зеленой акварелью. Кусов датирует чертеж 1699 годом.
Московская космография 1670 года, основанная главным образом на западном оригинале, отчасти отражает благоговение, внушаемое обширными русскими лесами: «А леса великие, страшные, дикие, непроходимые. Во всем свете таких лесов мало»36. Выражает ли этот отрывок гордость или страх, и передает ли он русское впечатление или является непосредственным переводом с западного источника — остается неясным. Несомненно, русскую реакцию на ландшафт, но гораздо более позднего времени мы находим у писателя революционной эпохи Максима Горького. Горький, который всегда пессимистично описывал жизнь бедных и обездоленных в России, дает такую мрачную оценку отношения русских крестьян к природной среде, в которой они находились:
Безграничная плоскость, на которой тесно сгрудились деревянные, крытые соломой деревни, имеет ядовитое свойство опустошать человека, высасывать его желания. Выйдет крестьянин за пределы деревни, посмотрит в пустоту вокруг него и через некоторое время чувствует, что эта пустота влилась в душу ему. Нигде вокруг не видно прочных следов труда и творчества... Вокруг — бескрайняя равнина, а в центре ее — ничтожный, маленький человечек, брошенный на эту скучную землю для каторжного труда. И человек насыщается чувством безразличия, убивающим способность думать, помнить пережитое, вырабатывать из опыта своего идеи!37
Комментаторы много говорят об этом отрывке как об отражении истинного русского национального характера, но очаровательная муромская карта заставляет нас пересмотреть горьковскую формулировку или, по крайней мере, поставить под сомнение ее применимость к XVII веку. Московских сельских тружеников окружает не скучная земля; скорее они наблюдают со всех сторон величие лесов. Бесконечные пустоши напоминают о пустоте, которую описывает Горький, но пустоши представляют собой места человеческого труда и поселения; они говорят не о незначительности человека в безлюдной равнине, но о способности человеческих рук создавать защищенные гавани в прекрасном, но неприрученном лесу. Пустые участки подтверждают, что люди когда-то населяли эту территорию и могут сделать это снова, что человеческий труд может создать безопасные убежища в лесу. Лес на этих картах — не враждебное и не опасное место; его лучащаяся красота делает невозможным такое толкование. Это земельная категория, которой необходимо дать определение и границы, находящаяся за пределами пахотной земли поля, крестьянского хозяйства и пастбища. Толстые линии, отделяющие пустоши от леса, не могли быть воспроизведены в жизни, где разделительные линии находились в гораздо большем беспорядке и сохранялись с большим трудом, но они представляют попытку защитить и определить место в пространстве. Сохранение границ между категориями земли приобретает огромную важность в этой плодородной, но постоянно надвигающейся дикой природе.
Когда земельные категории смешивались, возникали проблемы!. Когда поле или пастбище зарастало кустарником или вода затопляла луга, необходимо было заново определять их использование и значение. Более того, если менялось их категориальное определение, то вопрос права собственности еще более усложнялся. В судебных протоколах тяжущиеся стороны отчасти используют двусмысленность терминологии и туманность географических знаний, чтобы заявить свои права на собственность. В 1698 году группа «детишек боярских» из Козлова обратилась к царю и в Разрядный приказ с протестом против ложных притязаний на их коллективное землевладение со стороны другой группы служилых людей и казаков из Козлова. Они «назвали тое нашу помесную землю диким полем, порозжею землею, а тою, господине, помесною землею меж речак Сурены и Сосновки пожалованы деды и отцы наши, и братья, и всякие свойственники, и ныне та помесная земля наша, влодеем мы, холопы твои, по крепостям и по писцовым межевым книгам, а не дикоя земля и запорозжея»38. Пустующие земли давали право каждому попытаться завладеть частью незанятого места. Те, чьи права нарушались такими новоприбывшими, вынуждены! были доказывать, что их права являются законными и существовали до появления нарушителей границ. В другом деле, рассмотрев чертеж, на котором участок земли был представлен как ничейное пастбище, власти отдали его в коллективное владение трех двоюродных братьев — Василия, Андрея и Данилы Коноплеевых. На что возмущенный Панька Воейков возражал: «...в сих местех, где назвали розчисными сенными покосы, всякие селидебьные и пустошные признаки есть». Признаки прошлых поселений означали, что земля является пустошью, и, таким образом, попытки классифицировать ее как луговое угодье лишались силы. Воейков обвинял городского подьячего в коррупции, потому что тот действовал в интересах представителей другой стороны!, опросив только их родственников и знакомых: «...в сыску обыскные люди сказали неправду, дружа ему, Василью, бутто тех местех дворовых нет, и на речке на Сетке и Суходоле теми имены пустошей не знают, а бутто в тех местех, где по сыску мне, холопу вашему, пустоши отказаны, оне то знают»39.
Карты, сопровождавшие судебные расследования, как будто пытались навести порядок в расползающемся, непокорном, постоянно перемещающемся ландшафте. Непростое дело из Калуги, в котором Тихоновский монастырь обвинил местного воеводу в пристрастии к противоположной стороне, демонстрирует эту изобразительную тенденцию приручать необузданность человека и природы и создавать сцены пасторального порядка. В этом деле чертеж составлял сам воевода Тимофей Муромцев. Монастырь обвинил его в сообщничестве с истцами — группой местных землевладельцев, которые претендовали на землю, обрабатываемую монастырскими крестьянами, и поставил под сомнение правдивость его чертежа. И все же чертеж передает ощущение достоверности своими уверенными, отчетливыми, прямыми линиями и ясными, привлекательными образами (рис. 3.9). Этот большой, искусно выполненный чертеж демонстрирует такое внимание к деталям, которое нечасто встречается на картах. Надписи исполнены тщательно, в необычной каллиграфической манере. Красиво изображена растительность, а верхняя граница обозначена плотинами вдоль реки Вепрейки. Сам монастырь предстает сказочным желто-оранжевым видением, а принадлежащая ему деревня — живописными домиками. Серо-зеленая река Угра плавным изгибом поднимается снизу вверх, соединяясь наверху с Вепрейкой и окаймляя всю картину. Густая сосновая роща и озеро, окруженное то ли цветами, то ли деревьями, делают чертеж еще более красивым, а слегка изгибающаяся линия, проходящая сверху вниз по центру карты, создает впечатление порядка.
Однако надпись вдоль границы дает первый намек на то, что это первое впечатление может быть обманчивым. Эта надпись сообщает, что прямая вертикальная линия, идущая от Угры к древнему кургану — большому черному кругу внизу карты, обозначает границу между Калужским и Малоярославским уездами, «и тот градской рубеж от реки Угры и от кургана весь роспахон. А роспохали тот градской рубеж и испортили Тихоновой пустыни крестьяня»40. Карта Муромцева, таким образом, говорит о том, что местоположение граничной линии не оспаривается, но монастырь и его крестьяне сговорились уничтожить все ее следы. Представитель монастыря, напротив, показал, что воевода, изобразив таким образом границу между уездами, исказил существующую реальность и подыграл своим дружкам, местным помещикам, в чьих домах он был частым гостем. Монастырь утверждал, что заявление, «бутто градскому рубежу первой признак курган», не соответствует истине, и настаивал, чтобы непредвзятые подьячие проверили, описан ли тот знак в писцовых и межевых книгах: «...их допросить: в писцовых и в межевых книгах тот признак писан»41. В гармоничном, упорядоченном мире карты никому бы и в голову не пришло заподозрить, что границы могут быть не прямыми, и еще в меньшей степени — что крестьяне могут намеренно уничтожать законные межевые знаки, что граничные линии можно оспаривать, и что воеводы могут быть подкуплены и откровенно действовать в интересах своих друзей. Текстовые и наглядные свидетельства противоречат друг другу, представляя радикально отличные образы.
Рис. 3.9. РГАДА. Ф. 1209. Калуга. Стб. 26646. Ч. 2. Л. 131—132. Этот аккуратный и нарядный чертеж, нарисованный и ярко раскрашенный Тимофеем Муромцевым в 1692 году, резко контрастирует с обстановкой хаоса и беспорядка, в которой он был создан.
На чертеже 1689 года из Каширы еще одна душераздирающая история предстает в цветущем, мирном облике. В этом деле город Кашира и, в частности, городская церковь Святых Косьмы и Демьяна выступили против нескольких предприимчивых помещиков, посягнувших на принадлежащее церкви пастбище. Горожане, чьи отцы и деды умерли от чумы, оставив бедных детей своих, объясняли сложную предысторию своей тяжбы, в которой земля переходила из рук в руки многочисленных претендентов. Несмотря на трагическую окраску дела, священник Полуэкт, представитель бедных и угнетенных горожан, нарисовал живописный и, очевидно, упорядоченный ландшафт. Сохранились две версии его чертежа — предварительный набросок чернилами и подробный, ярко окрашенный окончательный вариант. Город Кашира с его приземистым собором, надежно окруженным стенами с защитными башнями (в перевернутом виде, в нижнем левом углу), смотрит на Свято-Троицкий Белопесоцкий монастырь, заключенный в похожие стены на другом берегу реки. Пахотные земли изображены в виде полос с надписями; вокруг них — деревья и красновато-коричневые поля. Весь ландшафт раскрашен яркими, радостными красками — желтыми, зелеными и красными. Наиболее интересно замысловатое и упорядоченное расположение земельных участков и домов с аккуратно подписанными различными категориями жителей и крошечными буквами, отмечающими, какие люди вспахивали четко очерченные полоски сельскохозяйственной земли (рис. 3.10)42.
Причины, побуждающие создавать такую идиллию сельского порядка перед лицом противоречивой реальности, различались от случая к случаю. У воеводы Муромцева, если он действительно не стесняясь действовал в интересах своих друзей-помещиков, было достаточно причин, чтобы изобразить границу уезда четко, однозначно и авторитетно, придавая своему чертежу вид неоспоримой истины. Но объяснить, почему отец Полуэкт захотел изобразить свой шаткий мир в таких же радужных тонах, можно только гипотетически. Возможно, порядок было легче рисовать, чем хаос. Возможно, он и другие люди в его положении просто изображали ландшафт так, как они его видели, честно показывая внешний вид территории, не затронутой ведущимися на ней человеческими интригами. Возможно, действовала примитивная бюрократическая ментальность, которая предпочитала четкие, прямые линии и законченные окружности менее аккуратным вариантам43. Но некоторые карты говорят о почти одержимых попытках приручить дикую природу, оградить пространства для людей и защитить их от надвигающихся лесов, степей, болот или интриг. В прекрасном примере с военизированной и постоянно готовой к войне южной границей противопоставляются крошечные постройки и бесконечная степь. На этой большой карте, 94 х 108 см, показан миниатюрный город-крепость Волуйка, в котором есть и церковь, и рынок, и амбары, и административные здания — и все они кажутся карликами по сравнению с огромным простором степи и величественным течением рек. Дело касалось банальной и неприятной ссоры между боярами и чиновниками из-за права на землю в степи44.
Рис. 3.10. РГАДА. Ф. 1209. Кашира. Стб. 25720. Ч. 2. Л. 245—246 (1689). В деле «Кашира против Свято-Троицкого Белопесоцкого монастыря» Полуэкт, священник городской церкви Косьмы и Демьяна, подал иск от имени горожан, а также составил и подписал чертеж.
Самый впечатляющий пример несоответствия между неприятными и запутанными людскими делами и аккуратностью изображения — это упомянутое выше дело Паньки Воейкова и двоюродных братьев Коноплеевых. В этом иске противники спорили не только из-за права на землю, но также из-за ее статуса: была ли она свободной, ничейной землей или на ней были следы прошлых поселений и, следовательно, она попадала в категорию «пустошь». Как и многие другие, это — грязное и неприятное дело, в котором каждая сторона обвиняет другую в нечестности, продажности и злом умысле. Показания одной стороны кардинально противоположны показаниям другой. В деле неясно ничего, но на чертеже оно изображено с геометрической точностью. Составитель карты Андрей Смолянин, дьяк центрального Поместного приказа, должно быть пользовался линейкой и циркулем либо обладал невероятно твердой рукой. Каждый угол — это идеальный прямой угол, каждая окружность имеет идеальную круглую форму, а ее концы ни на миллиметр не расходятся и не перекрывают друг друга. Даже речка, которая аккуратно проходит через рисунок, не слишком нарушает совершенство круглого поля, которое она рассекает пополам. Деревья, напоминающие узкие конусы с вырастающими из них слегка изогнутыми щетинками, располагаются правильными рядами вдоль рек и ручьев. Уклоняясь от досадной необходимости участвовать в споре, составитель карты оставляет вопросы владения нерешенными, обозначая четыре проблемных круга просто «Спорная земля»45. Прямые линии на карте, по-видимому, играют ту же рель, что и американский белый забор, символизирующий порядок и надлежащее разделение несмешиваемых категорий (рис. 3.11).
В Московии границы уездов и поместий создавали и проводили в жизнь в высшей степени опространствленную человеческую топографию. Отдельные люди и категории людей были вписаны в ландшафт принадлежности. Составители карт показывали, кому какая земля принадлежит. Они тщательно разделяли, особенно на картах городских территорий, земли, принадлежащие различным общностям: пушкарям, стрельцам, ямщикам, казакам, посадским людям, монастырским служкам и детям боярским. Воронежский чертеж показывает границы владений девицких полковых казаков с поместьем Гордея Никонова и с землей других воронежских стрельцов46. Священник Полуэкт на своем чертеже Каширы отделил владения, которые он пытался защитить, т.е. общую собственность горожан, от собственности различного рода служилых людей: ямщиков, стрельцов и пушкарей47. Городская карта Серпухова отделяет жилища и огороды членов двух различных категорий горожан (посадских и городовых) от принадлежащих служилым людям, работающим на городскую власть, от владений купцов и от тех, которые принадлежали местным помещикам и Высоцкому монастырю (вклейка 10)48. Распределение владений в виде перемежающихся полос, иногда с указаниями на смешанное владение, дает занимательную характеристику того, как социальное и служебное положение пространственно отражалось в городском ландшафте.
25 РГАДА. Ф. 1209. Калуга. Стб. 26646. Ч. 2. Л. 131—132. См. рис. 3.9.
26 И наоборот, колониальные карты часто изображали коренные народы дикарями. См.: Harley J.B. Maps and the Colombian Encounter: An Interpretive Guide to the Travelling Exhibition. Milwaukee: University of Wisconsin, 1990.
27 РГАДА. Ф. 1209. Углич. Стб. 35730. Л. 89—90. Похожий случай см.: Там же. Владимир. Стб. 33580. Ч. 1. Л. 101.
28 Там же. Торжок. Стб. 27015. Ч. 1. Л. 132a. Похожий случай: РГАДА. Ф. 1209. Калуга. Стб. 26646. Ч. 2. Л. 131—132. Карты также показывали изменения в другом направлении. На симпатичной карте из Переславля-Залесского отмечено: «Деревня, что была пустошь Короваево поместья Василя да Микифора Ефир[ова?]» (Там же. Переславль-Залесский. Стб. 22076. Л. 231). На карте из Углича упоминается «пустошь, что ныне деревня Перетягино» (Там же. Углич. 35626. Ч. 1. Л. 76; другие версии на л. 77, 231).
29 Там же. Ф. 1209. Москва. Стб. 32724. Ч. 2. Л. 3; карта на л. 1.
30 Там же. Юрьев-Польский. Стб. 34252. Ч. 1. Л. 15 (карта на двух листах, л. 2).
31 Там же. Владимир. Стб. 33646. Л. 117.
32 Там же. Углич. Стб. 35730. Ч. 1. Л. 57—61.
33 Паоло Скуатрити рассматривает значение болот в средневековой экономике, а также причины и следствия перехода от классической антипатии в отношении болот к средневековому пониманию их полезности: Squatriti P. Water and Society in Early Medieval Italy, AD 400—1000. N.Y.: Cambridge University Press, 1998.
34 Там же. Ф. 1209. Дмитров. Стб. 38873. Ч. 2. Л. 284—285. Вязьма и Можайск. Стб. 29753. Л. 79.
35 Там же. Муром. Стб. 36121. Л. 86.
36 Космография 1670 г. С. 270. Ни Герхард Меркатор, ни Абрахам Ортелиус не описывали такими словами русские леса. На самом деле Меркатор отмечает, что русские леса «долгим трудом теперь стали настолько редки, что они не могут, как полагают многие, похвастаться такой густотой и непроходимостью, как прежде» (Mercator G., Hondius J. Historia Mundi: Or Mercator’s Atlas Containing his Cosmographical Description of the Fabrick and Figure of the World. London: T. Cotes, 1635. P. 166).
37 Горький М. О русском крестьянстве. Изд-во И.П. Ладыжникова. Берлин, 1922. http://www.rulife.ru/mode/article/68/ (просмотр 5 ноября 2010 г.). Я бы хотела поблагодарить Наталию Мишакову за помощь в отыскании этого источника. Цитируется в работе: Koslow J. The Despised and the Damned: The Russian Peasant through the Ages. N.Y.: Macmillan, 1972. P. 35. И-Фу Туан использует этот отрывок для иллюстрации того, что он считает русским пониманием пространства (Tuan Yi-Fu. Space and Place. P. 56).
38 РГАДА. Ф. 210. Приказный стол. Стб. 1086. Л. 294; карта на л. 292.
39 Там же. Ф. 1209. Вязьма и Можайск. Стб. 29609. Л. 264, 167.
40 Там же. Калуга. Стб. 26646. Ч. 2. Л. 131—132. Дело описывается на л. 127—147.
41 Там же. Л. 139.
42 Там же. Кашира. Стб. 25720. Ч. 2. Л. 245—246. Дело находится на л. 241— 295. Черновой набросок находится на л. 243. См. дело с проявлениями крайней жестокости: Там же. Тула. Стб. 37455; текст на л. 108—117; карта на л. 112—113.
43 О протобюрократических элементах в допетровской системе приказов см. работу: Plavsic B. Seventeenth-Century Chanceries and Their Staffs // Russian Officialdom: The Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century / Ed. W.M. Pintner, D.K. Rowney. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1980. P. 21—45.
44 РГАДА. Ф. 1209. Воронеж. Стб. 34699. Л. 161—164.
45 Там же. Вязьма и Можайск. Стб. 29609. Л. 162. Еще один великолепный пример с идеальными кругами см.: Тверь. Стб. 40875. Ч. 2. Л. 74.
46 Там же. Воронеж. Стб. 34698. Л. 246—247; Стб. 34699. Л. 264.
47 Там же. Кашира. Стб. 25720. Ч. 2. Л. 245—246; еще одна карта из того же дела на л. 243.
48 Там же. Алексин. Стб. 30972. Ч. 2. Л. 174a. См. огромную городскую карту, на которой подобные социальные разделения обозначены в пространстве: Там же. Галич. Стб. 20640. Ч. 3. Л. 1.
<< Назад Вперёд>>
