Древности русского права. Т.1. Территория и население

В первой половине XV века Московское государство было очень невелико: к нему не принадлежали ни Тверь, ни Псков, ни Новгород, ни Рязань. Обширные земли Новгорода охватывали владения московских князей и с запада, и с севера, и с востока, а Рязань, владения которой переходили и на левый берег Оки, ограничивала их с южной стороны. Но и в этих тесных пределах московские великие князья делили свою власть с удельными, которые были их соправителями даже в пределах стольного города Москвы. Только со второй половины века объединение Руси начинает делать значительные успехи. Великий князь Иван Васильевич присоединяет к Москве Новгород, Тверь, северские города (Брянск, Мценск, Стародуб, Новгород-Северск, Чернигов, Рыльск, Путивль) и Пермь; воеводы его проникают и за Уральские горы. Но на этом не могло остановиться дело государственного объединения русского народа. На западной границе Москвы находилось Литовское княжество, соединившееся с Польшей: это была постоянная угроза Москве; на восточной границе лежали царства Казанское, Сибирское и Астраханское; с юга угрожали крымцы, татары, нагаи. Надо было или присоединить все эти земли и народы к Москве, или погибнуть. Сын Ивана Васильевича овладел Псковом, Рязанью и Смоленском, а его внук, царь Иван, - царствами Казанским, Сибирским, Астраханским. И на этом нельзя было остановиться: новые границы только переносили на новые места точки враждебного столкновения противников. В XVII веке границы Московского государства раздвигаются еще шире.

Таково историческое движение Москвы в XV, XVI и XVII веках. Она ведет постоянные войны: то на западе, то на востоке, то на юге, а иногда и единовременно на двух сторонах. Но если войны и нет, Москва все же должна держать по всем своим окраинам вооруженную заставу на случай нападения.

На долю каждого государства в каждый момент его жизни выпадают некоторые цели, достижение которых становится для него жизненной необходимостью. Оно идет вперед, если достигает их осуществления, и разлагается, если не умеет справиться с предстоящими ему задачами.

Задачи и цели Московского государства чисто военные.

При дворе московских государей велись записи о всех событиях придворной и государственной жизни: о свадьбах в царской семье, о торжественных обедах, о приемах иностранных послов, о походах царских войск; в эти записи заносились и правительственные распоряжения по службе, наказы воеводам и т.д. Этот любопытнейший материал сохранился далеко не вполне; часть его издана и известна под названием разрядных книг. Эти книги дают яркую картину и нашей старинной военной жизни. В них приведены все наряды войск для целей войны. Наряды идут из года в год и требуют большого напряжения народных сил. Вот примеры.

"Лета 1492 князь великий Иван Васильевич послал воевод своих в Северу: в большом полку и т.д. (следует перечисление полков и воевод в них).

Лета 1493... князь великий послал своих воевод тех городов доставать (городов, захваченных Великим князем Литовским) и т.д.

Лета 1495 послал князь великий воевод на свейские немцы...

Лета 1496 князь великий послал на свейские немцы из Новгорода от себя других своих воевод...

Лета 1497 сентябрь в - день князь великий из свейского похода воевод убавил, а приговорил на весну послати на Казань воевод, а на свейскую землю велел ити воеводам по полкам.

Лета 1499 великий князь послал в Казань воевод своих...

Лета 1500 князь великий послал воевати Литовския земли.

Лета 1501 князь великий послал воевод в Литовскую землю.

В тот же год послал великий князь на улусы (татарские) рать свою.

Лета 1502 послал князь великий в Стародуб воевод своих...

Того же лета князь великий послал на Смоленск рать свою...

Лета 1503 поход из Северы на Литовскую землю...

Лета 1505 князь великий послал заставу свою в Муром...

Того же лета в Муром же послал князь великий воеводу...

Лета 1506 князь великий Василий Иванович послал под Казань на царя Магмет Аминя...

Того же лета послал князь великий в Муром воевод...

Лета 1507 послал князь великий в Муром воевод казанскаго дела для...

Лета 1508 послал князь великий на Литовския места...

Лета 1509 послал князь великий к Дорогобужу...

Лета 1512 послал князь великий воевод своих на украйну... (против татар).

Того же лета велел князь великий быти воеводам своим на Угре...

Лета 1513 походы великаго князя к Смоленску... Лета 1514 великий князь приговорил ити в третьи к Смоленску...

Лета 1515 князь великий велел отпустить воевод к Полоцку..."

Это все военные воеводы, а не городские; таким образом, в течение 24 лет война не прекращается. Если в некоторые годы воеводы и не посылались, так ведь это вовсе не значит, что эти краткие промежутки население пользовалось благодеяниями твердого мира и спокойно предавалось трудам земледелия и промыслов.

Я прекратил мои выписки вовсе не потому, что с 1516 г. началось вожделенное спокойствие. Сделаем перерыв и посмотрим, что происходило во второй половине века.

"Лета 1551 в Елатме были воеводы по нагайским вестем и на деле были...

В Белеве были воеводы по крымским вестем... До потем же белевским вестем послал царь и великий князь...

Того же лета в Смоленску годовали воеводы...

Того же лета были воеводы от поля, от крымские стороны, в Пронску..., в Туле.., во Мценску..., в Одоеве..., в Козельску..., в Корачеве... и т.д.

Лета 1552 царь и великий князь послал воевод к Казани...

Того же лета крымский царь приходил к Туле и царь и великий князь велел ити к Туле воеводам...

Лета 1553 царь и великий князь город Казань взял...

Лета 1554 из Нагаи выбежали полоняники и сказывали, что Измаил мурза и иные мурзы Волгу перевезлися со многими людьми... и быти им на цареве и великаго князя украйне. И царь и великий князь по тем вестем расписал воевод по полкам...

Лета 1555 царь и великий князь послал воевод в казанския места на луговых людей...

Того же лета были воеводы от поля и по берегу от крымские стороны...

Того же лета приговорил царь и великий князь послать на крымские улусы воевод...

Того же лета писал царю и в. к. из Новгорода боярин и наместник.., что собираются свейскаго короля немецкие люди в Выборг, а хотят ити на украйны царя и великаго князя. И царь и в. к. отпустил воевод своих...

Лета 1556 по крымским вестем царь и в. к. для крымским людей прихода велел быть воеводам...

Да на свейских же немцев послал царь и в. князь...

Лета 1557 были воеводы для осенняго приходу от крымских людей...

Того же лета царь и в. князь послал по украйным городам на обмену тем воеводам, которые с поля пришли...

Лета 1558 послал царь и в. к. на Ливонские немцы зимою...

Лета 1559 государь, ц. и в. к. послал на ливонские немцы зимою...

Того же лета приговорил царь и в. к., как ему против своего недруга, крымскаго царя Девлет Кирея стоять..., а воеводам велел быть по полкам...

Лета 1560 против маистра, как маистр пришел к Юрьеву, были воеводы по полкам.

Того же лета приходили на Рыльския места крымские люди.., царевич крымский стоял на Удах, а с ним 20000 человек. И по тем вестем на Туле были воеводы...

Лета 1561 послал государь воевать Ливонския земли...

Лета 1562 посылал государь воевод из Юрьева к Тарвасу на литовские люди...

Лета 1563 поход царя и в. к. к Полоцку зимою...

А как государь пошол с Лук к Москве, росписал воевод по годовым службам от немецких городов и от Литовской украйны...

Лета 1564 поход из Полоцка в Литовскую землю...

Того же лета роспись воевод по полкам от Литовской украйны...

Лета 1565 писал к государю из Чернигова кн. В.Прозоровский да Фома Третьяков: приходили литовские люди к Чернигову... и они тех литовских людей от города отбили и многих литовских людей побили и знамя Сапегина взяли.

Из Полоцка архиепископ и бояре писали: приходили литовские люди и польские к Полоцку многие... и, стояв, от города пошли прочь и по домам разошлись. И царь и в. к. велел ити с Лук с Великих. Роспись воеводам по полкам и т.д."

На эти 15 лет выпадает немало походных и боевых трудов, а я выписал далеко не все.

На украйнах, а они со всех сторон окружают Московское государство, постоянно содержатся военные силы; они охраняют вновь присоединенные места и, по мере надобности, идут вперед: в этих случаях они пополняются новыми полками. И так без перерыва из года в год, изо дня в день, целые десятилетия, и одно десятилетие за другим. Много ли оставалось времени у этих бойцов на что-нибудь другое? И что это за жизнь, которую им приходилось вести? Ни один из них не имел уверенности в том, где проведет завтрашний день.

Кто же составляет эти боевые силы и как они были устроены?

Ответ на предложенный вопрос встречается с значительными трудностями благодаря особенностям московского законодательства и управления. Москва рассматриваемого времени имела уже законы в смысле общих норм, но только не в той области управления, о которой здесь идет речь. Порядок военной организации определялся не законами, а правительственными распоряжениями на отдельные случаи. Да и распоряжения-то эти далеко не все сохранились и нам известны. Мы имеем дело не с законами и даже не всегда с частными распоряжениями, а главным образом с практикой, оставившей свои следы в разрядных книгах, служилых списках (десятнях) и других документах, сохранивших сведения о наших старинных военных порядках. На основании этой практики и надо составить себе понятие о том, каковы были у нас военные порядки. Благодаря этой особенности московского управления я буду иметь дело не столько с законами и распоряжениями, сколько с фактами бытовой военной жизни. А это, в свою очередь, должно отразиться и на характере моих выводов. Они скорее дают картину обычной правой жизни, чем жизни, регулированной законом; а потому они и не могут отличаться той определенностью и всеобщностью, как нормы законные.

Говоря о военных силах, мы разумеем теперь людей, состоящих на военной службе, а военной службе мы противополагаем гражданскую. И военные люди, и гражданские чины одинаково служат государству. Так ли это было в Москве?

В Москве службой царю и великому князю считалась - только военная. В 1622 г. стольник да подьячий, разбиравшие тверских дворян, спрашивали, есть ли между ними такие, "которые живут по приказам и у дел, а государевы службы не служат, а служить им мочно?"¹ По-нашему, служить по приказам и быть у разных правительственных дел - значит быть на службе: по понятиям московских людей это не служба; служба - только военная, на которую стольник с подьячим и приехали записывать тверичей. Служить в военной службе - это особая честь, которой добиваются все служилые люди. Тех из них, которые не являются к смотру, "выкидывают из службы вон"².

Выкинуть из военной службы - значит наказать. Находиться на военной службе - это особая честь. Быть назначенным в полковые воеводы - значит быть "пожалованным". В 1510 г. царь и Великий князь Иван Васильевич приказывает князю Ив. Ногтеву "быть на своем жалованьи, на Калуге", т.е. полковым воеводой. В 1621 г. всем дворянам и детям боярским приказано было объявить: "кто к служебному разбору не будет и у смотру в списке не объявится, и тем впредь верстанья не будет и в службу их не возмут"³.

В награду за труды военного времени дается доходная гражданская должность. В 1577 г. В.М.Бабину "за крымский полон даны недели", т.е. должность неделыцика, приносящая доход⁴. Служащие в гражданской службе, но не имеющие военных заслуг, лишаются тех преимуществ, которые даются военным. В 1591 г. раздавали жалованье ряжским служилым людям; но тем из них, которые были у государевых дел по приказам, государево денежное жалованье не дано⁵. По Уложению решеточным приказчикам поместий не дают. А если у них есть поместья, они должны служить военную службу (XVI. 67).

Эта разница военной и гражданской службы хорошо объясняется теми постоянными трудами, а нередко и опасностями, которые соединялись с первой. Гражданская служба - отдых от трудов, а не служба.

Так как под службой разумеют только военную службу, то понятно, что это слово приурочилось к военному делу и под ним стали разуметь разные принадлежности военной службы. В Москве говорили "и службы у него никакия в заводе нет". Это значит, у него нет никакого служебного снаряда, ни лат, ни копий, ни пищалей. Или "взять доточных людей с полною службой", т.е. со всяким вооружением⁶.

В дальнейшем изложении я не буду говорить "военная служба", а просто "служба", так как только военная служба и считалась в Москве службой. Не слышатся ли отголоски этих старых понятий и в наши дни?

В Москве, как и ранее, была служба обязательная и добровольная.

Обязательная служба лежала на всем населении; ей подлежали: дети боярские, помещики, дворяне⁷, всякие виды посадских людей и крестьян, как коренные русские, так и всякие инородцы, присоединенные к Московскому государству. У нас в науке установился термин "служилые люди", под которым разумеют высшие разряды служилых: дворян и детей боярских. Это словоупотребление не соответствует древнему. В десятнях служилыми людьми называют даже крестьян и рабов, которых господа обязаны были выводить с собою в походы. Об обязанности нести военную повинность крестьян и посадских людей говорится в III т. "Древностей", но для большей очевидности этого порядка вещей приведу еще несколько новых данных.

В 1609 г. в Смоленске расписаны по башням и воротам, для осадного времени, дворяне и дети боярские, а с ними и посадские люди. Они служат у наряда. В 1616 г. для ограждения литовской украйны призвано было на службу, кроме дворян и детей боярских, 100 человек можайцев, посадских людей. В 1618 г. для защиты Москвы от прихода польских, литовских и немецких людей были призваны на службу, кроме дворян и детей боярских, люди гостиной и черных сотен, из них 70 человек с пищалями и 209 с рогатинами. В 1623 г. для ограждения Белгорода были призваны "жилецкие люди с их братьею и племянниками, с суседы и с подсуседники и захребетники, со всякими боями". В 1625 г. для защиты города Владимира были призваны: "44 посадских человека с пищалями, да 115 с рогатинами, 62 дворника и 14 огородников с пищалями, да 4 огородника с рогатинами, да великаго государя Святейшаго Патриарха Московскаго и всея Русии слободских крестьян - 17 человек с рогатинами, соборных попов крестьян - 31 человек, Дмитровской слободки крестьян 2 человека с рогатинами, Вознесенскаго монастыря слободки крестьян 7 человек с рогатинами" и т.д.⁸

Для лиц высших разрядов служилых людей воинская повинность составляла личную обязанность каждого, по достижении 15-летнего возраста; крестьяне же и посадские воины поступали на службу не по личной обязанности, а они выставлялись своими обществами, на которых и лежала воинская повинность. Сельские и городские общества обыкновенно давали их с известного числа сох или дворов, но в смутное время эта повинность принимала иногда размеры всенародного ополчения. В наказных памятях о сборе ратных людей определялись и их качества. Это должны быть "люди молодые, резвые и стрелять из самопалов гораздные, не воры, не брахники и не зернщики". Им усвоялось наименование "даточных людей". Если не было своих подходящих, общества могли нанимать людей, знакомых с огненным боем. В 1617 г., по вестям о приходе литовских людей, велено было собрать "даточных людей с митрополитов, и со владык, и с монастырей, и с посадов, и с чорных волостей" и т.д. Эти даточные люди несут совершенно такую же службу, как дети боярские и дворяне. Далее в том же документе читаем: "И росписать дворян и детей боярских, и иноземцев, и даточных людей в сотни... и где литовские люди объявятся, посылать голов с сотнями" (Кн. разр. 362).

В Московском архиве Министерства юстиции хранятся любопытные материалы, относящиеся до службы посадских людей XVII века. Это "смотренные списки" посадских людей, составлявшиеся для определения боевой способности жителей известного города. Дворы их делились на сотни и десятки, а в Вологде на сороки, они были вооружены. Им велись списки с показанием, у кого какой бой. В Ярославле, например, в 1669 г. было 2803 двора, а людей с боем было - 3466 человек⁹.

Инородцы, присоединяемые к Москве, также зачислялись в службу. В московских полках служили: татары, литовцы, немцы, чуваши, черемисы и т.д.¹⁰

Кроме обязательной службы, в Москве была и вольная, в смысле поступления на службу не по обязанности, а по охоте. В казаки¹¹ и стрельцы, например, прибирали вольных охочих людей, добрых, которые стрелять горазды. Точно так же из вольных людей, путем прибора, составлялись драгунские, солдатские и рейтарские войска; в состав этих войск вводились и обязанные к службе¹².

Под вольными людьми в Москве разумелись люди, не записанные ни в тягло, ни в службу. Но случалось, что и записанные и в тягло, и в службу бросали свое дело и переходили в разряды охотников. Эти переходы допускались и правительством. В 1619 г. некто Е.П.Хабаров предложил правительству прибрать служилых и промышленных охочих людей, которые похотят идти без государева денежного жалованья на непослушных ясашных людей по рекам Олекше и Шилке. Это ходатайство было разрешено¹³.

Охочие люди не только входят в состав новых разрядов войск, каковы стрельцы, солдаты, рейтары и пр., но и зачисляются в ряды стародавней московской службы; они везде там, где это для государства нужно. В 1614 г. получено было известие, что в замосковские и поморские города пришли воры-казаки, многие люди, и по селам и городам дворян и детей боярских, и гостей, и торговых и уездных всяких людей побивают до смерти, и тесноту Московскому государству чинят великую. По этим вестям во всех угрожаемых городах повелено было сбирать "охочих всяких людей, боярских и дворянских, и прикащиков, и монастырских слуг с посадов и уездов, а собрав тех людей, над теми ворами и изменники промышлять" (Кн. разр. I. 10). Охочие люди на службе это, конечно, остаток самой глубокой древности. Бесчисленные войны удельного времени велись если не исключительно, то при значительном участии охочих людей. Но и обязательная военная служба, как видно из предшествующей главы, имеет весьма глубокие корни в нашей истории.

Переход вольной службы бояр и детей боярских в обязательную совершился не в один день. Можно думать, что первая мысль о переходе их службы в обязательную возникла в применении к тем лицам, которые получали от князей пожалование земель на поместном или ином каком праве. Первые зародыши такой обязательной службы можно видеть в памятниках XIV века; но она слагалась очень медленно и не составляла еще общего правила даже в XVI веке. Шестнадцатый век представляет еще очень крупные пережитки порядков старинной военной службы. По переписи земель в Тверском уезде, произведенной в 1539 г., оказалось, что в Микулинской волости из 159 вотчинников на службе великому князю состоит только 49 человек, тверскому владыке служили - 3, частным лицам - 40, никому не служили - 55 человек. В волости Захожьи было 150 вотчинников, из них великому князю служили - 57, тверскому владыке - 12, частным людям - 2, вовсе не служили - 56. В волости Суземье было 104 вотчинника, из них великому князю служили - 55, владыке - 9, частным лицам - 10, никому не служили - 14. Объединение русских земель в XVII веке сделало в этом отношении большие успехи, но и в XVII веке встречаются дети боярские и дворяне, которые все еще не служат великому князю, а служат разным частным лицам: бежецкий помещик М.Ю.Сербенинов, например, в 1622 г. служил Д.Погожеву; другие были служками в монастырях и т.д. Но это уже мелкие исключения из общего правила, и даже не исключения, а нарушения общего правила.

Итак, обязательной службе подлежали в Москве все классы населения, начиная от дворян и детей боярских и кончая посадскими и крестьянами. Социальное положение этих классов было неодинаково: одни могли спокойно сидеть дома и кормиться от своих земель, не прилагая к ним рук своих, другие содержали себя личным трудом. Это отразилось и на отправлении ими воинской повинности. Служилые люди высших разрядов, дворяне и дети боярские, должны были служить все поголовно. Низшие же классы служили не поголовно; здесь обязанность службы лежала не на каждом человеке, а на обществах сельских и городских, которые должны были выставить известное число воинов с определенного числа дворов.

В этом и заключается существенное различие службы высших и низших классов населения. Во всех других отношениях служебное положение их, если и не совершенно совпадает, то подходит довольно близко одно к другому; встречаются даже случаи, когда служилые высших классов переходили в службу низших, а эти последние - в службу высших.

Высшие и низшие классы не составляют постоянного войска, они одинаково призываются только на известный поход. В этом они равны.

Но высшие классы служат поголовно, дети служат еще при жизни родителей, здесь служит целый класс; в низших же разрядах служит не класс, а постоянно сменяющиеся лица. Это порождает новые важные различия. В высшем классе обязанность службы от отца переходит к сыну, и служба получает наследственный характер. Это уже видно в памятниках XVI века. В одной грамоте об отставке читаем: "А в его место велели служить сыну его Булгаку, как поспеет; а сын его одиннадцати лет; а дали сыну его срок на 4 года"¹⁴. Далее, имея в своем распоряжении класс наследственных слуг, правительство считает себя обязанным особенно заботиться об этом классе и устраивать членов его так, чтобы они действительно могли служить. По отношению к слугам низших классов правительство таких мер не принимает. Здесь обязанность вооружать воинов и содержать их лежит не на правительстве, а на общинах, которые их выставляют. Служба и тех, и других оплачивается, но из разных кошельков.

С появлением постоянных войск, по западноевропейскому образцу, а эта новость восходит к концу XV века, происходит сближение и в этих двух отношениях. В драгунах, рейтарах, солдатах служат вольные люди всякого происхождения. Кто поступил в эти войска, остается там с потомством; таким образом, и для низших классов возникает наследственная служба. Заботу о содержании и вооружении постоянных войск правительство принимает тоже на себя. Солдаты, драгуны, рейтары точно так же верстаются поместьями и денежным государевым жалованьем, как дворяне и дети боярские¹⁵.

В этих новых войсках, как и в старых, стоят рядом лица самого разного происхождения. В 1679 г. верхотурскому воеводе велено было, от прихода воинских людей, построить драгун из тяглых и нетяглых людей; а около того же времени в Орле в драгунах служили дети боярские, в Атемаре дворяне и дети боярские служили в рейтарах и солдатах, в Ломове дворяне и дети боярские - в рейтарах, в Луцке казаки служили в рейтарском строю. Одно и то же лицо служит то полковую службу с дворянами и детьми боярскими, то рейтарскую со всякими вольными и даже тяглыми¹⁶.

Те же явления наблюдаем и в XVI веке. Ряжские дети боярские в 1591 г. уходят добровольно в казаки, и правительство это допускает, а имя данковского стрельца значится в послужном списке ряжских детей боярских¹⁷.

Были даже случаи, когда крестьяне прямо-таки заменяли на службе дворян и детей боярских. Я вижу это в постоянно повторяющемся распоряжении, по которому отставные служилые люди и недоросли должны были выставлять за себя даточных людей. Сами они служить не могут, отставные - по старости, болезням, ранам, недоросли - по молодости, а потому и заменяются своими крестьянами. Это выступает еще яснее из одной десятни, в которой приведено такое правило: "В случае отставки служить сыну его, а если сына нет, даточному человеку" (Атемар. дес. 142).

Итак, в Москве дворянская служба не была обособлена от крестьянской, и дворяне и крестьяне стояли рядом в одних и тех же сотнях и заменяли друг друга и в новом строевом, и в старом нестроевом войске. Московская служба не имела характера привилегии; объединение Русской земли совершалось не силами замкнутого дворянского сословия, а силами всего населения Русской земли, и дворянами, и посадскими, и крестьянами.

Насколько резкое обособление высших классов от низших было чуждо служилым чинам Москвы, видно из следующих курьезных случаев.

Г.А.Пиков был верстан денежным и поместным окладом и в 1597 г. явился на смотр к получению денежного жалованья. Рязанский сын боярский Г. Коробьин увидал его на смотру и признал в нем своего холопа и вчинил иск о возвращении его в холопство.

Е.Н.Воронов, наделенный поместьем в 40 четей, также явился на смотр и к получению государева жалованья. Местные дворяне, увидав его, сказали, что он живет в крестьянах за И.Протасовым. Воронов это признал, но утверждал, что это было раньше, а в последнее время, в течение целых 8 лет, он служит государю. Дело поступило на решение московских бояр; они нашли, что Воронов, несмотря на то, что в прежнее время рядился в крестьяне к Протасову, может нести дворянскую службу с городом.

Ф.И.Кирьяков верстан был окладом поместным и денежным наравне с другими ряжскими детьми боярскими, но на смотр не явился; местные дворяне сказали, что он не служит, а состоят дьячком на клиросе.

М.Г.Балашов был наделен поместьем в 20 четей и служил с городом, а по рождению он был сын ямщика.

Б.С.Никонов также был верстан поместным и денежным окладом и состоял в списке ряжских детей боярских и явился на смотр. Местные дети боярские сказали про него, что он мужик, портной мастеришко, и жил у Г.Фролова в дворниках. Дело дошло до Москвы. Бояре приговорили выкинуть его из службы¹⁸.

Итак, в дворянские и детей боярских списки заносятся крестьяне, мастеровые, дьячки, сыновья ямщиков и даже холопы, они верстаются поместными и денежными окладами и несут государеву службу в рядах дворян и детей боярских. А всякая такая запись делается при участии самих же местных дворян и детей боярских. Это возможно было только при очень малом развитии чувства классовых различий, что и составляет особенность Москвы. А эта особенность объясняется крайней пестротой состава высшего служилого класса в Москве, о чем уже была речь. Среди дворян и детей боярских было много людей столь бедных, что поступление их в крестьяне, дворники, дьячки не представляло ничего необычайного; они поступали даже в холопы. Это известно и законодательству того времени; оно дозволяет принимать детей боярских в холопы, но на условии, что они от службы отставлены¹⁹.

В наших памятниках встречаются даже указания на установляемые правительством пути перехода из холопов в служилые люди, а затем и в дворяне. В.Н.Сторожев, издатель многих десятен XVI и XVII веков, приводит такое место из Муромской десятни 1605 г.: "Сказали про них (про некоторых лиц, занесенных в списки детей боярских) окладчики, что они по Борисову велению Годунова верстаны в дети боярския из холопей за доводы, а в нынешнем 114 году, по государеву, цареву и Великого князя Дмитрия Ивановича всея Русии указу от службы отставлены и отданы по-прежнему в холопство"²⁰.

Служба дворян, детей боярских, посадских людей и крестьян не была даровой, она оплачивалась. Тяглые люди получали плату и всякий военный снаряд от сельских обществ, которые их выставляли, о чем подробнее в III т. "Древностей". Служилые люди вознаграждались правительством; оно же содержало и постоянные войска. Но случалось, что военные потребности и этих войск иногда удовлетворялись теми же тяглыми людьми. Так, в Литовский поход 1577 г. велено быть из Виляна помещикам да стрельцам, сколько можно, верхом, а лошадей приказано взять с Вилянской слободы да с уезда, с сох. В 1614 г. велено было снарядить отряд стрельцов лошадьми, собрав их с Ярославского посада и уезда. В следующем году, в поход на немецких людей ко Пскову, велено было кормовые запасы взять в городах и уездах, где ближе. В том же 1615 г. кормовые казачьи деньги собирали с волостей и т.д.²¹

Перехожу к вопросу о содержании служилых людей высшего разряда и постоянных войск. Они содержались государевым денежным жалованьем и раздачей земель. Но слово "жалованье" означало в Москве не то, что мы теперь понимаем под ним, не определенную штатную выдачу 20-го числа каждого месяца, а государеву милость, которая оказывалась служилым людям всякий раз по особому распоряжению; это и есть первоначальный смысл слова "жалованье". Государь давал жалованье, когда находил это нужным. Это дело его милостивого усмотрения.

Государево жалованье состояло в даче земель и денег. Даче жалованья предшествовало верстание. Что же такое верстание? Верстание есть определение места служилого человека в ряду других. В десятнях так и говорится: "Верстают, кто кому отечеством и службою в версту". В силу верстания каждый знал, какое место занимает он на службе, кому он равен, а быть равным и значит быть в версту, кого он выше и кого ниже. Верстание распределяло служилых людей по статьям высшим и низшим и имело своим следствием определение оклада их денежного и поместного жалованья, который, смотря по статье, тоже был то выше, то ниже.

Верстание делалось на основании отечества и службы. Что же это такое?

Отечество есть местническое понятие, под ним разумеется отеческая честь, а так как она у отцов неодинакова, то и сыновья, по чести отцов, зачисляются в разные статьи. Об отеческой чести у меня идет речь в "Лекциях и исследованиях", и я не буду повторять там сказанного. Верстание по отечеству - любопытная черта. Она указывает на то, что верстание сложилось в период процветания местнических обычаев. Это явления параллельные.

Верстаются городовые дворяне, но не одни они; верстаются и рейтары, и драгуны, и солдаты²² . А среди них служат не одни дворяне, но и дети неслужилых отцов, всякие вольные люди, дети крестьян, посадских и пр. Как же эти меньшие люди верстаются? Есть у них отеческая честь? По московским понятиям, у них нет отеческой чести. Крайняя ступень, на которой признается за людьми отеческая честь, это городовые дворяне. Дьяки, очень почтенный разряд лиц в Московском государстве, но и они не имели отеческой чести. Не могли ее иметь и неслужилых отцов дети, поступавшие в драгуны, рейтары, солдаты. Как же они верстались? Они верстались только по службе, по этому второму условию верстания, которое применялось и к дворянам, и к детям боярским. Это также очень любопытное условие.

Если при верстании берут в соображение службу, то, значит, верстающиеся уже служили. Да, многие из них уже служили, но не все. Это не была обязательная служба; обязательная служба начинается только с верстания: до верстания служат добровольно. Это так называемые служилые новики; они противополагаются неслужилым.

Вот для примера отзыв окладчиков и местных дворян о служилом новике С.А. Лопакове:

"Служил с нами, с городом, многия государевы службы: как де был под Москвою вор, Ивашко Болотников, и как Ивашку Болотникова побили и разгоняли, а Юшку Беззубцева осадили в Заборье, а он де в те поры в бою был; да он же служил в Волхове, как был боярин и воевода князь Иван Семенович Куракин, ходил на литовских людей к Орлу и сошлися меж Орла и Волхова, и он в те поры с литовскими людьми бился явственно, и с того бою отвез знамя; да он же служил, как шол с Москвы Гасевской с литовскими со многими людьми, и в те поры приходил на литовских людей князь Микита Шеховской да Кирило Воржинской, и в те поры литовских людей побили и языки поймали, и он де в те поры с литовскими людьми бился же; да он же служил, как приступал к Погорелову городищу Лисовской, и он де в те поры сидел в осаде, и написан был на стене, и с литовскими людьми на приступе бился же. И за службу де пригодитца он в первую статью служилых новиков..." (Зубцов, дес. 1622 г.).

Чем была лучше служба, тем лучший назначался новику оклад.

Очень важно было бы определить процентное отношение служилых новиков к неслужилым. Это бросило бы яркий свет на патриотизм высшего московского служилого класса. Но этого сделать нельзя. Можно подобрать цифры служилых и неслужилых новиков, явившихся к верстанию, но это еще не даст ответ на вопрос, потому что мы не знаем, каких лет были неслужилые новики. Возможно, что они все были в возрасте 15 лет и, следовательно, до верстания, по молодости, не могли служить. Напечатанный материал крайне недостаточен для решения нашего вопроса. Для примера приведу несколько цифр. В Коломне к верстанию в 1577 г. явилось служилых новиков - 34 человека, неслужилых - 69; в Бежецке в 1622 г.: служилых - 10, неслужилых - 25; а в 1646: служилых - 7, неслужилых - 14; в Кашине: служилых - 4, неслужилых - 68. Коломенские и бежецкие цифры представляют московский патриотизм в блестящем виде: и тут, и там до половины наличного состава новиков уже состояло на службе добровольно, без верстания; кашинский список представляет ничтожный процент патриотов, но ведь мы не знаем возраста 68 неслужилых: может быть, они все только что поспели на службу. А если это так, мы не имеем основания грустить и перед цифрой 4.

Мы имеем еще отрывок кашинской верстальной десятни 1646 г. По этому отрывку дело кашинского патриотизма представляется тоже в очень благоприятном свете: на 21 неслужилого новика к верстанию явилось 13 служилых. Это более половины²³. Во всяком случае, и по напечатанным материалам мы можем сказать, что служба неверстанных новиков не представляла исключения. Этот новый материал дает иное представление о нашей старой службе, чем то, какое мы находим у историков, не видавших десятен, а потому говоривших с такою настойчивостью о нетях и кнутах, которыми их били за неявку. О нетях и кнутах у меня речь будет впереди; а теперь я желал бы обратить внимание читателя на "ести", которые служили без жалованья и без поместий. Надо думать, что им далеко не были чужды чувства патриотизма и любви к отечеству.

На значительное распространение добровольной службы лиц неверстанных указывает и общее правило, известное всем десятням: "Верстать по отечеству и по службе". Служба неверстанных, значит, не редкость.

По одному отечеству верстаются все неслужилые новики. Верстание солдат, рейтар, драгун делается только по службе. Поэтому они верстаются не при приеме на службу, а после нахождения некоторого времени на службе.

Верстание поместьями и денежным жалованьем солдат, рейтар, драгун и других видов постоянных войск не подлежит никакому сомнению. О нем прямо говорится в десятнях.

"По государеву указу велено детей боярских, пеших кормовых солдат, разных городов, и всяких чинов людей новиков, которые были под Смоленском (т.е. служилых) с прихода до отхода, государевым жалованьем, поместными оклады и деньгами, верстать... А вольным русским всяким людям, солдатом же, учинены оклады против статей казаков, поместной по 200 четей, денег по 8 р." и т.д.

Это десятня 1634 г.²⁴ А в 1585 г. верстали епифанских казаков, и в результате этого верстания из казаков получились дети боярские. В заголовке десятни читаем: "Десятня детей боярских епифанцев, которые верстаны из казаков". Так легко переходят разные разряды один в другой, казаки в дворян, дворяне в казаков. В атемарской десятне 1679 г. встречаем верстание копейщиков, рейтар и опять солдат. Итак, верстают не одних дворян, а и всяких вольных людей, состоящих на службе. А между тем в 1614 г. в указе о смотре и верстании детей боярских тулян сказано: "А не служилых отцов детей поместьями и деньгами не верстать"²⁵. Такого рода запрещения повторяются в течение всего XVII века. Как же быть, дети неслужилых отцов то верстаются, то нет? Это очень легко примиряется. Окладчики, на основании показаний которых делается верстание, иногда, за взятки, вместе с дворянами проводят к верстанию крестьян, мастеровых и даже холопов. Вот это и запрещено, а не верстание служилых людей, каковы казаки, рейтары, солдаты и т.д., хотя они неслужилых отцов дети.

Верстание по отеческой чести породило такое правило: верстать должно не выше отцов и большой братьи²⁶, т.е. какова бы ни была служба служилого новика, он не может получить высшего оклада, чем были оклады его отца и старших родственников. Это чисто местническое правило.

Кроме отеческой чести и службы, при верстании принимается еще во внимание физическая и умственная способность к службе. В одобрение новика, обыкновенно, говорится "головою и службою добр", или "собою добр", или "отечеством середний, а собою добр".

Обыкновенно предписывалось верстать новиков, как только они в службу поспели; а поспевал человек в службу по достижении 15 лет. До этого возраста он был "недоросль". Но в действительности верстание нередко очень запаздывало. В десятнях встречаются указания, что молодые люди служат до верстания 2, 3 и более лет, а есть и такие, которые служили по 10 лет до верстания и, стало быть, верстались в 25 лет.

Случалось, что некоторые дворяне и совсем не верстались, и в службу не попадали. Городовые дворяне, как увидим далее, имели очень небольшие поместья. Родители не всегда могли давать своим детям достаточные средства содержания. Верстание нередко очень запаздывало, а вместе с тем запаздывало и наделение новиков поместьями. Это имело последствием то, что такие засидевшиеся новики от бедности "брели розно", т.е. уходили из родительского дома для приискания себе какого-либо рода жизни: одни поступали служками в монастыри, другие шли в боярские дворы, в дьячки и т.д.²⁷ Хотя указы и запрещали брать в холопы служилых отцов детей без отпуска, но их брали, и, таким образом, они уходили от службы и терялись для дворянства.

Запаздывание верстанием было причиной того, что новики должны были просить о верстании, и верстание совершалось не по почину правительства, как обыкновенно, а по челобитью, которое вызывало указ²⁸.

Обыкновенно при верстании определялся оклад поместного и денежного жалованья, но случалось, и нередко, что сперва определялся какой-нибудь один оклад, денежного или поместного жалованья, а потом делалось дополнительное верстание по окладу еще не назначенному.

Верстание делается по статьям, а в статьях выражается оценка отечества и службы. Какие же были статьи? На этот вопрос отвечать весьма трудно потому, что практика правительства чрезвычайно колебалась. Статьи верстания половины XVI века очень отличаются от тех, которыми руководствовались в XVII. В половине XVI века встречаем шкалу в 25 статей денежного жалованья. Самая большая в 100 р., затем идут статьи в 95, 90, 85 р. и т.д. до 17-й статьи в 20 р.; последние восемь статей идут в таком порядке: 17 р., 15, 12, 10, 9, 8, 7, и 25-я статья в 6 рублей. Такой оклад, однако, не первоначальный, он назван "новым"²⁹. Какой ему предшествовал, я не знаю. С конца XVI века встречаем шкалу всего в шесть статей. Вот она:

1 статья 350 четей и 12 рублей

2 - 300 - - 10 -

3 - 250 - - 8 -

4 - 200 - - 7 -

5 - 150 - - 6 -

6 - 100 - - 5 - ³⁰

Но и от этой шкалы делаются постоянные отступления.

В 1590 г. велено было верстать переяславцев денежным жалованьем только в три статьи: первая в 7 рублей, вторая в 6, третья в 5. Здесь не допускается ни отечества, ни службы в 8, 10 и 12 рублей. Такое же предписание повторяется в 1597 г. для Ряжска, но с тою разницею, что третья статья оценена и в 5, и в 4 рубля. Одна и та же статья имеет разную цену!

Далее, оклады различаются, смотря по тому, кто верстается: служилые новики или неслужилые, дети боярские или казаки. В 1597 г. в Ряжске служилым новикам приказано было положить денежный оклад в 7, 6 и 5 рублей; а неслужилым в 5 и 4 рубля. То же делается и в XVII веке. В 1616 г. приказано было лучшим новикам, детям боярским служилым, большой статье, дать по 300 четей и по 8 рублей, другой статье по 250 четей, денег по 7 рублей, третьей статье по 200 четей, денег по 6 рублей; а неслужилым, большой статье только по 200 четей, денег по 7 рублей и т.д.³¹ Здесь тоже только три статьи, но повыше, и с предпочтением служилых неслужилым. Это очень важно в том отношении, что службе придается большее значение, чем отечеству. Неслужилые по отечеству могли быть выше служилых, но за службу они всегда верстаются выше. Личная служба шла в Москве впереди отеческой чести. То же явление наблюдалось и в местнических счетах в предпочтении, которое отдавалось ближайшей службе перед дальнейшей.

Оклады солдатам и казакам определялись иногда в одной только статье: поместный оклад в 200 четей, денежный в 8 р.; так было в 1634 г. А в 1585 г. верстали в Епифани казаков в дети боярские в две статьи: им давали поместный оклад большой статье в 40 четей, а второй в 30. И это не единственный случай таких мелких окладов. Очень небольшие первичные оклады находим и в ряжской десятне 1597 г., и для природных детей боярских, а не казаков. Многие из них были верстаны по 80, 70 и 50 четей. И нет основания думать, что это убавка новичного оклада за плохую службу. Это первичный оклад, далеко отступающий от той шкалы, которая указана выше.

Итак, первичные оклады были очень разнообразны. Как же это объяснить? - Очень просто. Москва управлялась не законами, а усмотрением. Отсюда все различия. Общего закона не было. На всякий случай нужно было особое распоряжение; при этом, по особенностям случая, нам неизвестным, правительство распоряжалось различно.

Так разнообразны были новичные оклады поместного и денежного жалованья.

Рассмотрим теперь, в чем заключалось значение верстания и каковы его последствия.

Значение верстания чисто юридическое. С момента верстания начинается обязательная служба для новика, и нередко случалось, что после верстания он немедленно куда-нибудь посылался. "А поверстав новиков, велети им быти на государевой службе в Коломне"³². Это первое. Во-вторых, верстанный получал право на жалованье в размере определенного ему оклада и мог просить о выдаче ему этого жалованья; но получал он денежное жалованье, когда были в казне деньги и государь находил нужным такую выдачу, поместное - когда были свободные земли. Это право прекарное.

Так как верстание делается для определения жалованья, то этим и объясняется, почему верстание применяется ко всем ратным людям, получающим содержание от правительства, а не одним только дворянам и детям боярским; оно применяется и к солдатам, хотя бы они были из крестьян.

Так как верстание делается на основании отеческой чести и прежней службы, то отсюда вовсе еще не следует, что поверстанный действительно может служить. Дворяне и дети боярские выходили на службу в собственном вооружении, на своих конях и со своими продовольственными запасами на все время службы. Новик служилый мог в течение нескольких лет служить на счет отца или родственника, с их поместий, а потом он мог лишиться этой поддержки и быть не в состоянии нести издержки похода. В десятнях окладчики, зачислив новика в первую статью, очень нередко говорят, что ему на службу подняться нечем. Я привел выше отзыв о прежней службе зубцовского сына боярского Лопакова. Его зачислили в большую статью, 350 четей и 12 рублей; но способности к службе у Лопакова не было ни малейшей; он не имел ни поместий, ни вотчин; он не мог выступить в поход, даже если бы ему и выдали назначенное жалованье. "На государеву службу, - говорили о нем окладчики, - ему тем государевым жалованьем поднятьца не чем; а поместья де за ним и вотчины нет".

Итак, верстание не стоит ни в каком отношении к действительной способности нести службу. Новики низших статей могли иметь более средств к службе, чем новики высших.

Верстание есть акт повторяющийся. Отеческая честь - не изменяется и после первичного верстания, но достоинство службы может измениться. Отсюда вытекает логическая необходимость повторительных верстаний. При этом первичный оклад может быть и увеличен, и уменьшен, смотря по службе. В 1594 г. приказано было произвести смотр ряжским детям боярским, и тем из них, которые "собою и службою добры", оклады увеличить, а которые "собою и службою худы, а были верстаны окладами большими", - убавить. Некоторым, действительно, оклады были увеличены с 250 четей до 300. На смотру 1597 г. некоторым ряжанам оклады были уменьшены. О Фролове, Дышкове, Климове, Кокурине и Лагвенове окладчики сказали, что они с ними совсем не служили. На этом основании первоначальный их оклад в 100 четей был низведен до 25. Лица, негодные к службе за старостью, по болезням и пр., совсем выключались из оклада. Наоборот, за особые заслуги первоначальный оклад мог увеличиться вдвое и более. И.С. Шестаков в начале XVII века был поверстан во вторую статью, 300 четей. А потом ему прибавили за подмосковные службы 100 четей, в 1616 г. за подмосковные же службы еще 50 четей, за службы в шестнадцатых и семнадцатых годах прибавили еще 100 четей, а за можайскую службу и за московское осадное сидение в 1620 г. еще прибавили 100 четей, всего получилось - 650 четей. Но не все имели такую удачу. Ф.С. Батюшков в 1617 г. был верстан в 300 четей, а в 1649 г. имел прибавки только 50 четей. Оклады других, более счастливых слуг, доходили до 900 четей и даже до 1000, а оклад денежного жалованья до 100 руб. Возрастание денежного оклада не шло параллельно с возрастанием поместного. И тот, и другой увеличивались независимо один от другого. Этим нарушалось указанное выше соотношение новичных окладов. В десятнях мы встречаем, например, такие оклады: 300 четей и 14 руб., 200 четей и 13 руб. Денежный оклад перегнал в этих случаях поместный³³. Верстание поместьями и деньгами делается независимо одно от другого. В источниках так и говорится: "имали первыя деньги, ныне поверстаны другими", при этом поместный оклад мог остаться в новичном размере. Таким образом, деятельность служилого человека находилась под постоянным надзором, и он ежеминутно мог быть низведен на самый ничтожный оклад или возведен в тройной и более.

В чьих же руках находилась участь московских служилых людей? Участь их решалась на смотрах, на которых должны были присутствовать как новики, так и все служилые дворяне и дети боярские; а смотры производились присылаемыми из Москвы чинами при участии местных дворян и детей боярских. Из Москвы для производства смотров присылались чины разного достоинства; в XVI веке производство смотров поручалось очень высоким лицам: окольничим и боярам, и при них дьякам, в XVII - встречаем стольников, и при них подьячих. Они привозили с собой из Москвы списки служилых людей, по которым и делалась перекличка и смотр дворян и детей боярских. На основании этих списков составлялись новые, по новым данным смотра и верстания, и дополнялись списками новиков, а иногда недорослей. Эти новые списки служили материалом для следующего смотра. Сомнительные вопросы докладывались боярам в Москве. Но кто бы ни был назначен из придворных чинов, суть дела была не в них; суть дела была в показаниях окладчиков, на основании которых московские чины и постановляли свои приговоры. Лучше сказать, они только скрепляли показания окладчиков. А кто были окладчики? Окладчиками были выборные из местных дворян; выборы производились всеми дворянами города³⁴. Они давали свои показания под присягой. Московские чины опрашивали их публично, в присутствии всех местных дворян, показания которых тоже выслушивались. В этом могла заключаться значительная гарантия правдивости показаний окладчиков. Но в самом существе дела было столько неопределенного и трудноуловимого, что участь служилых людей решалась, в значительной мере, усмотрением окладчиков. Место усмотрению было очень широкое. Возьмем, например, решение вопроса об отечестве или о служебных заслугах. Тут нет никаких твердых правил, это все дело усмотрения. Хотя окладчики и выбирались и действовали они публично, но вопросы, подлежавшие их решению, допускали столько субъективности в их оценке, что о правдивости их показаний могли быть очень разные мнения. Московское правительство само понимало трудность этого дела и иногда назначало поверку верстания. Так, в 1622 г. велено было стольнику Ивану Куракину да подьячему Ботвиньеву "допросить окладчиков и всего города про тех новиков, которых верстали окольничий Микита Пушкин да дьяк Б. Поздеев: тех новиков поместными и денежными оклады верстали по их ли отечеству и службе или их верстали не делом".

Верстание определяет оклад денежного и поместного жалованья: только верстанные могут получать это жалованье. Тем не менее жалованье не составляет необходимого условия службы. Как до верстания служат без жалованья, так и по верстании многие служили без жалованья. В 1619 г. упоминаются новгородские дворяне и дети боярские, которые служат без поместий; в 1647 г. явилось на смотр несколько служилых ряжан верхом и с оружием, т.е. совершенно готовые выступить в поход, а поместий за ними не было. Тверской сын боярский А.З. Бобарыкин служил без поместья целых 12 лет³⁵. Назначение денежного или поместного жалованья зависело от усмотрения правительства. Не было никаких общих указов, которыми регулировались бы размеры выдаваемого жалованья и сроки его выдачи. Денежное жалованье выдавалось для известной цели, и в этой цели и заключалось объединяющее начало разных распоряжений по выдаче жалованья. Денежное жалованье предназначалось не для обеспечения жизни служилых людей, - для этого назначались поместья; оно предназначалось прежде всего для того, чтобы служилый человек мог "подняться в поход", т.е. должным образом снарядить себя вооружением и лошадьми: дальнейшая цель жалованья - прокормление людей и лошадей во время похода.

Зубцовский дворянин Г.В. Норматцкий так определяет цель жалованья: "А с вологодскаго поместья ему на государеву службу подняться не чем, а государева де ему жалованья из чети 19 рублев, и только де государь его пожалует, велит ему дать свое государево жалованье, оклад его, и он на государеве службе будет на добром коне, в латах да в шишаке, с пищалью, а простого коня и служилаго человека за ним не будет"³⁶.

Поэтому жалованье нередко выдавалось при самом верстании новиков. С новичного верстания для новиков начиналась обязательная служба: чтобы они могли к ней приготовиться, им и давали деньги. Прежде поверстанным деньги давались при выступлении в поход. В указах так и говорится: "выдать деньги для такой-то службы", ржевской, смоленской и пр. В 1578 г. приказано было собрать в Новгороде детей боярских на государеву службу во Псков, а жалованье обещано дать, как приедут во Псков. В 1618 г. государево денежное жалованье приказано раздать дворянам и детям боярским в Ярославле, как только сборщики, собрав служилых людей, приведут их к воеводам. Это жалованье предназначалось на походные издержки по прокормлению людей и лошадей³⁷.

Служба под Смоленском продолжалась подряд несколько лет, а потому жалованье выдавалось ежегодно: в 1631, 1632 и в след.³⁸ Из предшествующего мы знаем, что в XV, XVI и XVII столетиях немного было лет, когда бы не было службы. Служилые люди должны были быть всегда готовы к выступлению. Чтобы удовлетворить должным образом этой потребности, деньги выдавались не при самом выступлении, а заранее, до назначения похода. Такие случаи нередки³⁹. Но служили и без денежного жалованья. В десятнях двадцатых годов XVII века постоянно встречаем такое выражение: окладчики, определяя способность дворянина к службе, говорят: "Без государева денежнаго жалованья может служить на меринке, а с жалованьем на добром коне". Тут предполагается служба всех дворян и детей боярских без жалованья, только она будет хуже снаряжена, чем служба с жалованьем. Встречаем указание на годовое жалованье. В 1556 г. городские пищальники получали в год по одному рублю и, кроме того, соль и хлеб. В 1647 г. упоминается годовое денежное и хлебное жалованье для стрельцов, казаков и пушкарей по новгородским городам; около того же времени получали годовое денежное и хлебное жалованье служилые люди в Якутске, а в Терском городе даже дети боярские и стрельцы⁴⁰. Это случаи исключительные, и нельзя думать, чтобы перечисленные воины получали свое денежное и хлебное жалованье на основании верстания.

Ввиду многочисленности известий о том, что выдача денег приурочивалась к походам, и думать нельзя, что в Москве возникло уже годовое жалованье как общее правило, независимо от потребностей наступивших походов. Даже жалованье, вызываемое походами, и то выдавалось не всегда. Это видно из того, что служилые люди нередко обращаются к правительству с просьбою о выдаче жалованья. В 1555 г. последовал указ об отправлении казаков в поход. На этот указ казаки отвечали: "Ити им не мочно потому, что они жалованья не получали". Велено было дать им по полтине на человека⁴¹. В 1614 г. "присылали бить челом государю, царю и Великому князю Михаилу Федоровичу всея Русин, из полков, из под Новгорода, из под Смоленска, стольники и стряпчие, и дворяне большие, и жильцы, и дворяне и дети боярския из городов, и атаманы и казаки о его государеве денежном жалованьи, и государь царь и великий князь указал в городы послать для денежнаго сбору властей и дворян"⁴². Здесь мы имеем случай нахождения служилых людей в походе; им жалованье не только не выдано, но в казне для этого и денег нет, их надо еще собрать. При таком состоянии государственного хозяйства едва ли могла возникнуть мысль о годовом жалованье всем служилым людям, как общем правиле, и независимо от выступления в поход⁴³.

Наконец, встречаются случаи выдачи жалованья после службы. В 1634 г. жалованье было выдано дворянам и детям боярским по уходе их из-под Смоленска. Это жалованье имеет характер награды.

Жалованье дается для службы и за службу, но не за всякую. По московским понятиям была служба столь легкая, сравнительно, конечно, что ее можно было служить и без денежного жалованья, с одной земли. Такой легкой службой считалась осадная. За нее жалованья не полагалось⁴⁴. Точно так же не полагалось жалованье и за приказную службу, на которую нередко назначались дворяне и дети боярские. Во введении к каширской десятне 1599 г. читаем:

"Которые дворяне и дети боярския по приказам и у дел по городам, и тем дворянам и детям боярским государева ц. и в. князя денежнаго жалованья не давали".

Так как жалованье дается для службы, то оно дается не просто с распиской получателя, а за порукой местных дворян, которые ручаются "в службе и в деньгах". Весьма обыкновенна такая форма ручательства:

"А поверстав, денежное жалованье им дали с поруками, что им государева служба служить, на срок приезжать, и до сроку не съезжать".

Но встречаем и такую поруку:

"Давали государево жалованье по списку всем на лицо с порукою, что им быть на государеве службе конным и оружным".

Эта прибавка, конечно, не изменяет существа дела. И без нее ручательство "в службе" предполагает и вооружение, и оконение.

В случае неприезда получившего жалованье поручитель должен уплатить за него деньги и, кроме того, он может быть наказан еще тюремным заключением⁴⁵. Кто не представлял за себя поручителя, тот жалованья не получал⁴⁶.

Выше я указал на точки соприкосновения дворянской и крестьянской службы. Их надо дополнить новой. Крестьяне получают свою наемную плату также за порукой; речь об этом идет в III т. "Древностей".

Если мужа убивали в войне, оклад его жалованья выдавали жене⁴⁷. Увечным давали на лечение ран, но не по окладу, а по особому усмотрению: 2, 3 и 4 рубля⁴⁸.

Служилые люди имеют по верстанию оклад денежного жалованья, и на походные издержки, действительно, им жалуются деньги. Спрашивается теперь, выдаваемое жалованье соответствует окладу или нет? Очень нередко выдаваемое жалованье совершенно соответствует окладу, и в этом случае оно называется "свершеным"⁴⁹. Но это соответствие не необходимо; бывают случаи не только умаления и прибавки к окладу, но, при выдаче одним полного жалованья, невыдачи другим, их сверстникам по службе и городу, ни копейки.

Последний случай бывает тогда, когда отпущенные для жалованья деньги исчерпаются прежде удовлетворения всех, кому велено сделать выдачу. Так случилось с ряжанами в 1591 г. Из наличного состава - 379 человек жалованье получили, а девяти "жалованье не дано, потому что денег не стало".

Дается жалованье неполное или вовсе не дается за неявку на службу и за ранний со службы отъезд. Количество вычета определяется особо для каждого случая. В 1591 г. "за ругодовские неты" одним недодали половину жалованья, а у других вычли гораздо менее. В том же году вовсе не получили жалованья не приехавшие на службу против крымского царя.

Но нередко дается больше, чем по окладу положено. Прибавка делается за служебные труды, но по очень разным соображениям. В 1597 г. муромец В.М. Ларивонов получил окладное жалованье 6 р., да в прибавку 2 р. "за полон".

В 1634 г. бежецкие дворяне и дети боярские получили за смоленскую службу жалованье выше оклада, и разное, смотря по тому, кто был усерднее и долее оставался на службе⁵⁰. Прибавка против оклада за смоленскую службу была распространена и на зубовских дворян. Один из них, Ф.А.Демьянов, получил по высшей статье 25 рублей, а оклад его был всего в 17 р.

Тверской дворянин И.К.Рудаков имел оклад в 8 р., а в 1631 и 1634 г. получил по 20 р., а в 1649 г. - 14 рублей. В последнем году оклад его, кажется, был увеличен, но только до 12 рублей. Очень характерен в этом отношении наказ боярину и воеводе князю И.Б.Черкасскому от 1618 г. В этом наказе велено было дать жалованье по 15 рублев всем, кто имеет жалованье менее 15 р., т.е. чей оклад менее 15 рублей⁵¹.

Выдача жалованья в каждом отдельном случае есть результат усмотрения. Это усмотрение обусловливается не одними служебными заслугами, а иногда и наличным состоянием служилого человека: бедным дают больше, богатым меньше. В 1633 г. приказано было дать по 25 р. тем, у кого поместья пусты или их и совсем нет; по 20 р., у кого было от двух до пятнадцати крестьян; у кого более пятнадцати крестьян - ничего не давать. Это перед выходом в поход⁵².

Сотникам был обыкновенный оклад в 10 р. Эти 10 р. так и назывались "сотничьи". Но и сотникам выдавали то больше, то меньше. Казацкому сотнику в 1597 г. дано 10 р. "сотничьи", да придано за воронежскую службу 2 рубля. А сотник Озеров в 1597 г. получил только первые 6 рублей⁵³. В Москве на каждом шагу величайшее разнообразие! Пушкари и затинщики в Рыльске, Севске, Брянске, Курске имеют лавки и торгуют, но свободны от посадского тягла⁵⁴. Московское управление не любит общих правил, оно предпочитает приспособляться к обстоятельствам.

Кому и сколько выдать, это обыкновенно определяется царскими указами. Но самая выдача производится на смотрах и при участии окладчиков. Окладчики и при выдаче денежного жалованья играют такую же решающую роль, как и при верстании. В 1650 г. велено было арзамасским дворянам выдать по 14 рублей жалованья; окладчики Ив. Воронцову ничего не дали за его плохую службу. Он нашел это несправедливым и подал царю весьма характерную жалобу. Вот как описывает он свою службу и несправедливость окладчиков:

"И будучи на твоей государеве службе, вал земленой делал и ров копал и всякую работу работал... а мне, холопу твоему, государево жалованье не дано, потому что окладчики оболгали меня, холопа твоего, по недружбе, будто меня в твою государеву службу не будет.. А отец мой убит на твоей государеве службе подо Ржевою, а брата моего роднаго, Калины не стало на твоей государеве службе под Смоленском, и службы, государь, родителей моих и мои в разряде выписаны... Милосердый государь... пожалуй меня, холопа своего, за службы и за кровь отца моего и за смерть брата моего и за мое службишко, вели, государь, мне свое государево жалованье против моей братии выдать".

Решение неизвестно. В челобитье приведены указания на отечество и на собственную службу. Но собственная служба ограничивается земляными работами, а потому приговор окладчиков, может быть, и справедлив⁵⁵.

В половине XVI века встречаем и в вопросе о жалованье особенности, неизвестные XVII веку. Тогда выдавалось, кроме жалованья по окладу, еще особое жалованье на каждого выводимого служилым человеком воина. Это жалованье было различно, смотря по тому, выводил ли он только обязательное число воинов или больше. За обязательных платили по 3 р., по 2 и даже менее; за выводимых, сверх того, платили по 3 р., по 5, по 6 и даже больше. Чем обусловливались эти различия в вознаграждении за людей того же характера, это неясно. Кто выводил менее людей, чем должен был вывести, у того делался вычет из окладного жалованья⁵⁶.

Кроме денежного жалованья, служилые люди получают земельную дачу; она-то и обеспечивает их существование. Но и земельная дача не необходима для службы: служат и без поместий. Выше я указывал уже на новгородских дворян и детей боярских, которые служили без поместий. Это далеко не единственный случай. В десятнях можно найти немало указаний на службу без поместий и вотчин. Так служили тверские дворяне Давыдовы, несколько ряжских дворян и другие⁵⁷. Им, конечно, помогали их родственники. А встречаются и такие, которые служили без поместий и денежного жалованья. - Но все, поверстанные поместными окладами, имели право на надел землей. Как же осуществлялось это право?

На этот вопрос отвечать общими положениями чрезвычайно трудно, по крайнему разнообразию московской практики. Выше я имел случай указать на то, что солдаты и рейтары тоже верстаются поместными окладами. Отсюда можно было бы вывести, что поместные дачи одинаково обеспечивают содержание как новых постоянных войск, так и старых, не постоянных, созывавшихся только на время войны. А в действительности это далеко не так. Некоторые служащие в постоянных войсках могли иметь поместья, но не все. Можно думать, что большинство служивших в новых постоянных войсках обеспечивалось не поместьями, а дачею им пашни.

В чем же разница? Поместье состояло из населенной земли. Дворяне и дети боярские получали населенные земли и жили трудом крестьян. Люди постоянных войск получали не населенные, а пашенные земли, которые они должны были обрабатывать своими руками. А так как в постоянных войсках служили и дворяне, и дети боярские, то, следовательно, и некоторые из них жили трудами своих рук.

В 1647 г. велено было новгородских и ладожских казаков и ладожских стрельцов устроить землями. В 1658 г. встречаем в Олонецких погостах солдат и драгун, поселенных на пашне. Они посылаются в разные походы и, кроме того, ставят из своей среды даточных людей. В 1667 г. старые солдаты, воевавшие с немцами и поляками, были поселены на вечные времена в городе Красном и получили пашенную землю. Они дали на себя крепость "быть на службе"; эту крепость они сопровождают челобитьем о выдаче им недоданных кормовых денег и впредь о жалованьи, ибо скудно⁵⁸. Но разнообразие земельного устройства войск шло и еще далее. Были стрельцы и казаки, которые жили по городам и получали там не пашенные, а дворовые участки. Им давали денежное пособие на дворовое строение⁵⁹.

Итак, постоянные войска имели очень разнообразное обеспечение. Я выше указал на то, что некоторые из них имели годовое жалованье. Нет основания думать, что выдаче его предшествовало верстание. Это годовое жалованье состояло иногда из денег и хлеба. Некоторые стрельцы, например, получали денежное жалованье по 3 р. да ржи и овса по 6 четвертей. Некоторым драгунам и солдатам вместо хлеба натурой давали поденный корм в размере 7 и 8 денег, разную сбрую из казны, да на платье по 3 руб. Эти тоже не верстались и денежного и поместного оклада не имели⁶⁰. Перечислить все эти разности не представляется никакой возможности, да это, конечно, и не нужно: для характеристики московских порядков довольно сказанного.

Перехожу к даче земель. Наделение постоянных войск пашенной землей совершалось массами. Правительство приказывало, например, всех новгородских и ладожских казаков устроить землями, и их устраивали, так как пустых земель было много. Устраивать, таким образом, поместьями можно было только в исключительных случаях. Такой случай наблюдаем при Великом князе Иване Васильевиче, по присоединении новгородских владений к Москве. Он конфисковал тогда все новгородские боярщины и боярщинки и раздал их в поместья целой массе московских дворян и детей боярских⁶¹. Но в обыкновенное время таких массовых раздач поместий производить было нельзя, ибо свободных населенных имений или и совсем не было, или их было немного. Как же наделялись имевшие поместный оклад дворяне и дети боярские? Они наделялись, когда оказывались налицо свободные населенные имения. Для этого не было никакого определенного срока. Свободные поместья могли оказаться в случае смерти помещика или отобрания у кого-либо поместий и вотчин.

Московские государи раздавали в поместья и свои дворцовые имения, и черные села и деревни, но их нельзя же было раздать все: этот источник тоже был ограниченный. Спрос на поместья всегда превышал предложение. Кому же давали свободное поместье из имеющих право получить? Тут не было никакой очереди. Желающих получить свой оклад были тысячи; как увидим из дальнейшего, никто не имел поместья в меру своего оклада, и, следовательно, все имели права на открывшееся поместье; а сколько было поместий? На этот вопрос, конечно, нельзя отвечать цифрами; но так как ни у кого не было полного оклада, то поместий всегда недоставало для необходимых дач. Как же они раздавались? Поместье могло открыться в Кашинском уезде, а имеющие право его получить были в каждом уезде Московского государства, кому же его дать? Да и кто знает, что оно есть налицо? О даче поместья надо было бить челом, т.е. просить. А чтобы просить, надо было знать, что поместье открылось. А чтобы это знать, надо было высматривать, не умер ли кто-нибудь или не владеет ли кто-нибудь большим количеством земли, чем ему отведено, или не завладел ли кто-нибудь поместьем неправильно, или не владеет ли после того, как у него приказано отобрать, и т.д. Это целая система высматривания, выведывания и подыскивания под своими ближними. В этой смрадной атмосфере жило наше дворянство во все время действия рассматриваемой системы.

Поместий не было, а потому дворяне и дети боярские били иногда челом и о наделении их порозжими землями, диким полем. Об этом говорит Уложение (XVI. 40). Но из другого памятника узнаем, что дворяне и дети боярские в 1620 г. не били челом даже о наделении их старыми отцовскими поместьями, потому что они пусты и служить не с чего.

Итак, о даче поместья надо бить челом; но случаются и предложения со стороны правительства. В писцовых книгах XVI века есть много указаний на дачу дворянам пустошей; они давались на льготе. Дворяне брали и пустоши, но встречаются и отказы от таких дач.

Как далеко шло несоответствие поместных дач с окладами, это ясно из напечатанных В.Н.Сторожевым десятен. Денежное жалованье, как мы видели, часто соответствовало окладу, но иногда было выше и ниже оклада. Поместные дачи редко равняются окладу, они почти обыкновенно ниже оклада, и намного, а никогда не выше; я по крайней мере не заметил ни одного случая.

В десятнях конца XVI века встречаем очень мало данных для сравнения окладов с дачей; но и эти немногие данные подтверждают мои обобщения.

В ряжской десятне 1591 г. приведено несколько нужных нам сведений о детях боярских, павших в войне с крымскими людьми. У Свиридова, при окладе в 100 четей, было усады только на 40 четей: у К.Ретюнского, при окладе в 150 четей, было усады только на 55 четей; у И.Ретюнского, при окладе в 200 четей, было усады только на 14 четей. Все меньше, и намного.

В муромской десятне 1597 г. встречается небольшой список новиков, которые были уже поверстаны поместным окладом, а денежным еще нет. Их всего 14 человек, с окладом в 200 четей; поместья же оказались только у шести, и вот в каком размере: у Невзора - 177 четей, у двух братьев Лопатиных - 125, у третьего Лопатина - 75, у Кникова - 40 и у Оксентьева - 12. У остальных вовсе не было поместий, а были вотчины, и только у одного в 25 четей, у других по 5, 4, 3 и 2 чети. Это размер крестьянского участка! Я указывал на то, что служба дворянская и крестьянская близко сходятся; из приведенного примера видно, что и состояния их тоже недалеко расходятся.

Данные для сравнения окладов и дач в XVII веке очень многочисленны. Приведу некоторые. В зубцовской десятне 1622 г. при окладе в 850 четей находим одну дачу в 200 четей, при 800 - одну в 60, при 750 - одну в 110, при 650 - одну в 157 в разных уездах, при 600 - несколько дач от 200 до 395; оклад в 350 четей имели 27 дворян, из этого числа у 12 не было ни поместий, ни вотчин, у остальных дачи шли от 60 четей до 250; с окладом в 300 четей оказалось 17 дворян, у которых не было поместий, из них у 15 не было и вотчин, и это на 27 дворян с таким окладом. Но среди них были и счастливцы: Вахров имел поместье в 180 четей, а Сысоев - в 201.

Ту же картину дает и дворянство Тверского уезда. При окладе в 900 четей была одна дача в 374, при 750 - одна в 196, при 700 - несколько дач от 111 до 395 четей, при 650 - - несколько дач от 134 до 430, при 600 - одна дача в 449. При 250 на 16 человек шестеро не имели ни поместий, ни вотчин, а Трынков имел 200 четей, Жуков 250, это чрезвычайно редкий случай соответствия поместья окладу; а меньшая дача при этом окладе была в 20 четей. При окладе в 200 четей у Рудакова дача в 196 четей, у Мерлина в 200, а у шести дворян поместий вовсе не было; у трех из них были вотчины, но пустые. С окладом в 100 четей было шесть дворян. У пяти из них поместий не было, про шестого сказали, что никто не знает, есть у него поместья или вотчины, а также никто не знает и того, где он сам находится. Такие же данные находим и в других десятнях того же времени.

В заключение приведем несколько более поздних данных из ряжской десятни 1647 г., в которой встречаем только четыре оклада: в 250,200, 150 и 100 четей. При окладе в 250 четей дачи были от 40 четей до 102, при окладе в 200 четей дачи от 7 до 120, одна была в 235, но это общее поместье отца и двух сыновей. При окладе в 150 дачи от 25 до 117, одна в 160, но опять общая двух братьев. При окладе в 100 четей на 16 дворян у 5 поместий не было, а у остальных дачи идут от 20 до 70 четей, у одного в 168, это опять общая на двух.

Итак, поместные дачи не стоят ни в каком определенном отношении к окладу. При одном и том же окладе можно было не только иметь разные дачи, но одним иметь, а другим и вовсе их не иметь. При меньшем окладе можно было иметь более крупное поместье, чем при большом окладе. Все это хорошо объясняется способом раздачи поместий. Никакого порядка раздачи не было. Поместья давались тому, кто умел выследить свободное и первый бил челом о даче. Отсюда все то бесконечное разнообразие государева жалованья, которое наблюдается в десятнях.

Разнообразие первых дач новикам имеет и другую причину. Из только что приведенных данных видно, что отцы с сыновьями и братьями иногда имеют общие дачи, но считаются эти дачи за кем-нибудь одним из них, при отце - за отцом. Это так называемый "припуск". Под припуском разумеется не наделение вновь поверстанного особым поместьем, а предоставление ему права пользоваться средствами поместных дач отца и брата, если, конечно, эти дачи считались окладчиками достаточными для содержания двух и более лиц. По смерти отца или брата эти дачи переходили к одному уже "припущенному" сыну или младшему брату; а если их было несколько, они могли быть поделены между ними. У отцов могло быть значительное поместье, оно, по его смерти, передавалось сыну, который был припущен. Таким образом, некоторые новики оказались с хорошими дачами. Другие, отцы которых ничего не имели, не могли быть припущены и, по смерти отцов, как и при жизни их, могли оказаться вовсе без дач.

"Припуск" определяется при самом верстании. Верстанию "в припуск" противополагается верстание "в отвод". Оно имеет место тогда, когда окладчики находят, что сыну с отцовскаго поместья служить "не чем". Иногда и отцы просят поверстать в отвод. В 1622 г. о сыне тверского дворянина, П.И.Хомякова, окладчики заявили, что "ему с отцовскаго поместья служить не с чево, пусто". А Хомяков сам сказал: "Велел бы ему государь служить осадную службу в Твери, а сына бы его, Ивана, велел бы государь поверстать в отвод". Это ходатайство подтвердили и окладчики: "И Потапу велено служить осадная служба, а сын его, Иван, верстан в новиках в отвод, потому, сказали окладчики и с городом, что с того отцова поместья служить ему не мочно, пусто". О том же просит и другой тверской боярский сын, З.И. Бобарыкин. Он стар и увечен и бьет челом государю, поместье с него снять, потому что пусто, а сына его поверстать "в отвод".

Дача, как мы видели, совершенно не соответствует окладу: при малом окладе можно иметь большую дачу и при большом малую. Но окладом чрезвычайно дорожат. Оклад увеличивается за заслуги и уменьшается за плохую службу.

Все служилые люди добиваются увеличения оклада. Почему же это?

А вот почему. За особо усердную службу, за осадное сидение, раны, увечья московские государи жаловали поместные земли в вотчину. Размер такого пожалования обыкновенно определялся в 20 четей со 100 четей оклада⁶². Чем выше оклад, тем больше получал пожалованный. Вот почему московские служилые люди всеми способами добивались повышения оклада. Любопытная черта. Она доказывает, что и в XVII веке поместье и вотчина не одно и то же, тем более прежде. В вотчине ценили собственность. А у нас и теперь еще есть ученые, которые говорят и пишут, что наша древность не знала собственности.

Вотчина есть собственность и, как таковая, переходит к детям по наследству; поместье же в общем порядке не наследуется. Муромский сын боярский Т.О. Невзоров давно был болен и в службу не годился; у него был сын одного года и поместье в 177 четей. Рассмотрев этот случай, бояре приговорили: отдать Тимохино поместье его старшему брату с условием, чтобы он кормил больного. О малолетнем сыне и речи нет. Совсем в другом положении был бы сын Т.О. Невзорова, если бы 177 четей принадлежали его отцу на вотчинном праве. Приведенный случай относится к самому концу XVI века. Как же было не добиваться больших окладов и пожалования поместий в вотчину?

Покончив с вопросом о верстании и даче денежного и поместного жалованья, которое могло быть и не дано, можно теперь говорить и о самой службе, ее видах и размерах.

В Москве было несколько видов службы, различавшихся по тягости и издержкам. Легкой, сравнительно, службой, считалась осадная и обозная; трудной - полковая и при наряде.

Осадная - это служба по защите укреплений города. Смотря по требованию обстоятельств, в защите городов принимали участие всякие войска; но специально осадная служба возлагалась на тех воинов, которые по преклонному возрасту и болезням не могли принимать участия в походах. По общему правилу, это была пешая служба; но встречаются и осадные на конях. В осадную службу переводили всех, кто более не годился в полковую. При этом осадным людям полагался уменьшенный оклад в 20 четей: у кого земли было больше, то отбиралось; денежного же жалованья они вовсе не получали. Осадную службу можно было нести даже "спуста", т.е. если земля была вовсе незаселенная⁶³.

Эти специалисты осады представляют чрезвычайно жалкий разряд войска. Кашинский дворянин Г.И.Еремеев был увечен, без ног, не имел ни крестьян, ни бобылей, а служить осадную службу ему было приказано. И.Т.Кувшинов руки не имел, ему также приказано было служить осадную службу. Один дворянин был так беден, что жил в одной избе со своим бобылем; он тоже зачислен в осаду.

По ряжской десятне 1591 г. служба в обозе поставлена рядом со службой в осаде. Других подробностей не встретил.

Полковая служба требует сил здорового человека и некоторых денежных средств для вооружения и оконения. Она различается по расстоянию от места постоянного жительства и носит наименование то ближней, то дальней. Ближняя легче дальней. Со введения огнестрельного оружия артиллерия сопровождает полки; служба в артиллерии носит наименование службы "у наряда" и относится тоже к тяжелой. Ближняя полковая называется иногда "рядовой"⁶⁴.

Вооружение полковых было различно. Оно состоит из защитного, которое носило наименование "доспеха", и боевого. К защитному принадлежали: панцири, шеломы, зерцала, наручники, батырлыки, тегиляи, шапки железные; к боевому: сабли, саадаки, топорки, колья, пищали. Специалисты осады, если имели вооружение, тоже, конечно, вооружались. Но при осаде могли быть полезны и невооруженные люди. Люди, сопровождавшие своих господ, также были вооружены, и, случалось, одинаково с господином.

В полковой службе чрезвычайно важную роль играло оконение, вся полковая служба была конная. В рассматриваемое время было много весьма определенных различий в качестве лошадей; они играли важную практическую роль. Мне эти различия представляются не совсем ясными.

Первое место среди лошадей занимает "конь" просто или "добрый конь". На нем выезжает сам господин: но если он со средствами, то и его люди. Последнее место принадлежит "мерину"; это вьючная лошадь: на нем везут "юки". Но на мерине выезжают и сами господа, кто победнее. Середину между конем и мерином занимают: средний конь, простой конь, обышный конь и конишка. Можно думать, что это только разные наименования коня среднего достоинства. На этом среднем коне выезжают и сами господа, и их люди, смотря по достатку.

Дворяне и дети боярские, обязанные к походной службе, должны выводить с собой одного, двух и более слуг, тоже вооруженных и конных; кроме того, за ним следовал на мерине человек с вьюком. Люди бедные выезжали одни, без всякой свиты, даже без вьюка.

Служилым людям в Москве велись списки, которые носят очень разные наименования, - это: то просто списки, то служилые списки, то разборные, то десятни. В этих списках служилые люди перечисляются иногда по рубрикам. Таких рубрик обыкновенно три: выбор, дворовые, городовые. Иногда встречаются только две последних рубрики. Встречаются списки и без всяких рубрик, как в XVI веке, так и в XVII⁶⁵. Списки новиков всегда без рубрик. Отсюда следует, что эти различия выборных, дворовых и городовых нечто позднейшее верстания. Эти различные признаки по наследству не передаются.

Выборные всегда занимают первое место в списке, и число их невелико; дворовые - второе, число их всегда больше; городовые - последнее, число их самое большое. В Кашире по списку 1599 г.: выбора - 51, дворовых - 79, городовых - 96; в Твери по списку 1621 г.: 14, 36, 76; в Кашине по списку 1622 г.: 9, 24, 92 и т.д.

Что же это такое, откуда эти различия, и какое их значение?

Это остаток весьма почтенной старины. Для объяснения списка выборных имеем достаточные указания источников. Еще в начале XVI века в походы посылали не всех городских детей боярских, а по выбору. Всех, конечно, и послать нельзя было, по неготовности многих из них. Готовы могли быть только лучшие, а их надо было выбрать. Это и были списки выборных. В 1508 г. Москва воевала Литву; в этой войне принимали участие князья В.И. Шемячич и Мих. Льв. Глинский (немец). Перед госпожиным днем, августа 10-го, Мих. Льв. Глинский приехал к великому князю с рубежа в подводах и в тот же день ел у великого князя и пировал у него со всеми своими приятелями; во время пира ему и его приятелям были поднесены дары. Оставался он у великого князя 10 дней, а в последний день стал просить у него людей для защиты своих городов: Мозыря и Турова.

"И вел. князь послал с кн. Михаилом воеводу своего, кн. Несвицкаго, а с ним людей - выбором: галичан, костромич, да татар городецких"⁶⁶.

Так, вероятно, и возникли первые списки выборных.

В 1591 г. приказано было поставить в правую руку больших дворян да из городов выбранных детей боярских⁶⁷. Лучшие люди из городов были нужны не для одной боевой походной службы. Во время войны бывали всякие посылки с разными поручениями. Для этого тоже требовались отборные люди. В наказе тульским воеводам 1615 г. читаем:

"А во всякия посылки воеводам посылать дворян выборных и детей боярских лучших, чтобы дворяне выборные и дети боярския лучшие во всякие посылки ездили, и даром на службе не жили; а меньшие б статьи дети боярския больших статей дворян выборных и детей боярских лучших не ослуживали, чтобы перед дворяны и перед детьми боярскими лучшими детем боярским молодым на службе посылок лишних однолично не было"⁶⁸.

В выборные пишут дворян и детей боярских лучших. Кто не попал в список выборных, тот состоит в списке городовых, т.е. в списке местных дворян известного города.

А что такое дворовые? По этому вопросу наши памятники не так ясны; но все же они дают возможность предложить объяснение весьма правдоподобное.

У московских князей с давнего времени были свои полки. Воеводы этих полков, в отличие от других, носили наименование дворовых воевод. Если были "дворовые воеводы", то должны были быть и "дети боярския из двора", тоже дворовые, входившие в состав полка великого князя. Они действительно упоминаются в росписи людей по полкам 1509 г. В этом году князю В.В.Шуйскому приказано было оставить в своем передовом полку из своих людей, которые у него были, 500 голов детей боярских, кроме тех князей и детей боярских, которые "из двора" и из городов, тех всех отдать князю Василию Даниловичу да князю Александру Володимировичу, и они себе тех людей поделят сами. "Из двора" - это и будут дети боярские полка великого князя. В их состав, кроме московских дворян и детей боярских, могли входить и городовые. Они, надо думать, и писались дворовыми, ибо служили в государевом полку по особому дворовому списку. Люди из полка великого князя нередко посылались для пополнения других полков. В 1551 г., например, люди из государева полка находились в большом полку⁶⁹. С течением времени особый полк великого князя исчезает, в XVII веке он более не встречается. Но дворовые дети боярские встречаются и в списках XVII века как переживание. Уложение еще говорит и о выборе, и о дворовых (XVI. 1).

Итак, выбор и дворовые - это остаток старины. Москва очень ее держится, а потому и в XVII веке составляются еще списки и выбора, и дворовых, но первоначальное различие между ними весьма стушевалось. Только что приведенное место из наказа тульским воеводам уже указывает на это. В нем безразлично идет речь о выборных дворянах и лучших детях боярских. Выборные - это лучшие, но рядом с ними идут в посылки и просто лучшие дети боярские, хотя бы в списке выбора и не стояли. В разборных списках 1622 г. встречаем выборных, которые находятся в разных посылках и в воеводах; но и дворовые также бывают в посылках, служат в осадных головах, в головах у стрельцов и казаков и даже в воеводах. Зубцовский дворянин, князь И.Л.Шаховской, написан в дворовом списке, а был каширским воеводой. Городовые дворяне (т.е. записанные по городовому списку) в посылки тоже посылаются, хотя в более мелкие; служат они не в головах, а в сотниках; в воеводы назначаются очень редко.

По спискам (десятням) XVII века вся разница этих трех групп сводится к тому, что лица высшей группы имеют высший оклад, но не все, а только первые. Оклад выборных по зубцовской десятне идет от 500 четей до 850, дворовых от 150 до 800, городовых от 250 до 500. В целом высшая группа крупнее низшей; а если взвешивать не группу, а отдельные лица, то даже среди городовых найдутся лица, по окладу равные с выборными. Выбор, дворовая служба и городовая - это исторически сложившиеся различия, которые в XVII веке в значительной степени утратили свои особенности и находятся в стадии вымирания.

Перехожу к вопросу о том, кем и как определялся размер службы, которую должны были нести служилые люди. На первый вопрос отвечать очень легко. Размер службы определялся на смотрах, на которых происходили также и верстание, и раздача денег, присланными из Москвы чинами и окладчиками, при участии всех местных дворян и детей боярских. Это определение могло быть изменено в Москве боярами.

Определение размеров службы делалось для каждого лица в отдельности. Чем же при этом руководились? Никаких указов, определяющих меру службы, до нас не дошло. Мы имеем только краткое свидетельство летописи под 1556 г. Летописец говорит, что Иван Грозный

"С вотчин и с поместий уложенную службу учинил, со ста четей доброй, угожей земли человек на коне и в доспехе в полном, а в дальний поход о дву конь".

Это известие очень неполно. Со ста четвертей доброй, угожей земли должен выехать один человек на коне. А мы знаем, что повинности в древности лежали не на земле вообще, а только на населенной. Спуста никто ничего не давал и не платил. Далее, земли были очень разного качества: добрые, средние и плохие. Взяв все это в соображение, известие летописи надо выразить так: человек на коне брался со 100 четей земли доброй и достаточно населенной, а при отсутствии этих качеств - ничего не бралось. Так это и было. А наличность или отсутствие служебных качеств земли определялись усмотрением окладчиков.

Документы XVII века и конца XVI дают возможность ближе подойти к этому порядку определения по свойствам владений. На первый взгляд, списки служилых людей этого позднейшего времени дают возможность установить только отрицательные условия, не влиявшие на размеры службы. Вот они.

Оклад не оказывал никакого влияния на размер служебных обязанностей. При одном и том же окладе можно было нести разную службу. При окладе в 400 четей и 14 р. жалованья можно было выходить на полковую службу на коне, в сопровождении трех служилых людей тоже на конях, с тремя запасными простыми конями и с человеком в кошу на двух меринах, итого - пять человек и девять лошадей. При том же окладе можно было выйти на службу на коне с простым запасным конем с двумя служилыми людьми: один на коне, другой на мерине, да с человеком в кошу на мерине, итого, 4 человека и 5 лошадей. Вооружение тоже разное. Первый должен был явиться в панцире, шлеме, в бархатной приволоке, с саадаком, второй - только в панцире да шлеме. Разница весьма значительная, особенно в лошадях, и не только в их числе, но и в достоинстве: у первого 7 коней да 2 мерина, у второго 3 коня да 2 мерина, а оклад равный⁷⁰. Это очень понятно. Из предыдущего мы знаем, что оклад - величина совершенно идеальная. Им вовсе не определяется способность к службе.

Идем далее. Служба не только не определяется окладом, она не определяется и дачей. При одном и том же поместье и денежном жалованье служба может быть разная, и наоборот. Два тверских дворянина, по мнению окладчиков, могли без государева денежного жалованья одинаково служить на середнем коне, без людей и добавочных коней, а у одного из них была дача в 225 четей, а у другого поместий и вотчин - 561 четь, крестьян и бобылей одинаковое число, по 12 человек. Число крестьян одинаково, а земли у второго более чем вдвое больше; служба же у них одна и та же. Два коломенских новика в 1577 г. получили при верстании по 3 1/2 рубля жалованья, а служба их была определена различно. Один должен был служить на коне, иметь в запасе коня простого и человека на мерине с "юком", другой выезжал без запасного коня. Трое тверских дворян могут, по мнению окладчиков, выезжать, без государева жалованья, только на мерине, а у одного из них 438 четей и четверо крестьян и бобылей, у другого - 275 четей и один бобыль, у третьего - 300 четей и 6 бобылей⁷¹. Ни число четей, ни число крестьян не определяет меры способности к службе. Подобных примеров можно было бы набрать много.

Десятни двадцатых годов XVII века дают только один положительный признак для определения способности к полковой службе: земля должна быть населена, спуста нет полковой службы; спуста полагается только осадная служба.

Если служба не определяется ни окладом, ни мерою земли, ни числом крестьян и бобылей, ни денежным жалованьем, то чем же она определяется? А что она определяется, - это несомненно. Мы имеем коломенскую десятню 1577 г., которая вся состоит из таких определений: "Быти ему на службе на коне в пансыре и т.д., да за ним три человека на конях, в пансырех и т.д., да человек на мерине с юком". Выехать в таком виде в полк - это обязанность. Тверские разборные списки (десятни) 1621 и 1622 гг., составление которых вызвано желанием правительства узнать, в каком состоянии находятся служилые люди, постоянно говорят о том, может или нет служилый человек подняться на государеву службу, и если может, то в каком виде. Это бесконечный ряд соображений окладчиков о том, в каких размерах тот или другой дворянин может нести государеву службу. Эти соображения отправляются, конечно, от тех же оснований, от каких отправляются и определения меры службы. Что же это за основания?

В III т. "Древностей", говоря о повинностях землевладельцев, я доказывал, что повинности эти определяются не какими-либо внешними признаками, например, мерою земли, а общим состоянием хозяйства. То была индивидуальная оценка всякого хозяйства. Здесь было то же. Способность к службе каждого дворянина определялась индивидуально по состоянию его хозяйства.

Списки служилых людей, которые дошли до нас, составлены очень неодинаково и чрезвычайно коротко. В них внесено далеко не все то, что было в виду у окладчиков. Коломенская десятая, определяющая службу, приводит оклад поместный и денежный и денежную выдачу, но вовсе не говорит о размерах поместий, а можно ли сомневаться в том, что поместные и вотчинные дачи при определении службы тоже брались в соображение наряду с другими условиями хозяйства. Разборные десятни двадцатых годов XVII века подробнее, но и они составлены не по одному образцу, хотя во главе осмотрщиков стояли одни и те же лица, присланные из Москвы: стольник князь Куракин и подьячий Ботвиньев. Тверской и зубцовский списки приводят поместный оклад и поместную дачу с показанием числа четей, крестьян и бобылей; списки кашинский и бежецкий приводят поместный и денежный оклад, но поместную дачу обозначают только числом крестьян и бобылей, а не четями, а, конечно, при определении службы окладчики брали в соображение и размеры поместий и вотчин. Если эти данные, которые легко было занести в список, в него не заносились, то что же сказать о той общей оценке хозяйства, на основании которой делалось заключение о способности к службе? Ее и занести-то было нелегко. Ведь это не статистическая цифра, а целое рассуждение. Вот почему окладчики, обыкновенно, ограничиваются кратким результатом своей оценки положения хозяйства того или другого дворянина. Приведя число четей и крестьян или только крестьян, они коротко говорят: "с того поместья и с той вотчины на государевой службе быти не с чего", или "с того поместья и вотчины на государеве службе будет на конишке". А почему? Это всем известно, но не написано. Только очень изредка в списки проникают известия о положении хозяйства. Например, у тверского дворянина, И.З.Бобарыкина, есть поместье в 155 четей и два бобыля, но они "ходят меж двор", т.е. у него нет хозяйства, а потому ему и "на государевой службе быть не с чего". У кашинского дворянина, Б.И.Тютчева, было 9 крестьян и 8 бобылей; а у тверского помещика, Б.Б. Изъединова, было 8 крестьян и 4 бобыля при 561 чети. У Тютчева земли было, судя по числу крестьян, не меньше, если не больше; но крестьянишки его были худы, а потому окладчики нашли, что ему подняться нечем; Изъединов же, у которого крестьян и бобылей было меньше, по мнению окладчиков, мог служить и без государева жалованья на среднем коне. У Тютчева еще беда случилась, у него конь пал. Крестьянишки худы и лошади нет, вот почему ему подняться нечем. "И с государевым жалованьем, - говорят окладчики, - ему подняться не чем". А денежный оклад его достигает 16 р. Это утверждает он сам, и все подтверждают окладчики. У бежецкого дворянина, М.М.Батюшкова, 2 крестьянина и 9 бобылей, но они также "все бродят меж двор", а потому и ему "на государеве службе быть не с чего". У зубцовского дворянина, И.Ф. Пусторослева, было поместье в 200 четей, да родственная вотчина, сельцо Бубново (число четей неизвестно), и один крестьянин да два бобыля; окладчики нашли, что ему служить не с чего. А у тверского дворянина, О.Т. Кулпинского, было поместье в 205 четей, жалованная вотчина в 70 четей да еще родственная вотчина, пустошь Логвиново (число четей неизвестно), и на все поместья и вотчины всего один бобыль. Окладчики нашли, что Кулпинский может служить на меринке. Почему он может служить, а Пусторослев нет? Земель у него не больше, а людей втрое меньше. А вот почему. Зубцовские окладчики нашли, что Пусторослев "беден добре и службы у него никакия в заводе нет". Такие отметки, к сожалению, встречаются очень редко.

Из приведенного, полагаю, совершенно ясно, что в старину оценка размеров службы была индивидуальная, по состоянию хозяйства, а не по внешним признакам величины имения и числа душ, как и оценка способности нести денежные и всякие другие повинности. Одно и то же начало проникало всюду: как денежные и всякие другие повинности, так и служебные определялись на основании индивидуальной оценки каждого хозяйства,

Состояния городовых дворян начала XVII века были очень невелики. В Тверском уезде самым богатым является Овцын, у него было 612 четей, за ним следуют: Изъединов с 561, Епишев с 550, Одадуров с 500, - вот и все богачи. Затем уже идет мелочь в 300, 100 четей и совсем беспоместные. Овцыны - это фамилия старинных новгородских действительно богачей; их боярщины были конфискованы Великим князем Иваном Васильевичем, и сами они переведены в Москву. В Зубцовском уезде был один еще более богатый человек, это Демьянов с 695 четями. Но другие зубцовцы гораздо беднее тверичан. Я уже имел случай указывать на то, что дворяне с окладом в 300 четей нередко не имели ни одной чети⁷².

Население дворянских земель было тоже очень невелико. Самую высокую цифру находим у кашинского дворянина, Лазарева, у него было 33 души, и у бежецкого, Нелединского, 32, за ними идут: Гавренев с 25 и Травин с 21-й. У Овцына было 28 душ, у Изъединова - 22, а у Демьянова, владевшего самым большим количеством земли, всего 7 крестьян. Как ни малы эти цифры, но в них едва ли можно видеть результаты опустошения Русской земли после Смутного времени. В официальном документе 1620 г. читаем: "В прежния лета многия места были в пусте, а после того поселились и объявились в житье"⁷³. Итак, в двадцатых годах мы были уже в нормальном положении.

Возвращаюсь на прежнее. Размер службы каждого определялся индивидуально, за исключением осадной. Ее должны были нести даже увечные спуста и без денежного жалованья. В полковую службу требовалось физическое здоровье и некоторое состояние. Самой высшей мерой такой службы, по данным конца XVI века и двадцатых годов XVII, считался выезд на службу дворянина с тремя служилыми людьми, с человеком в кошу и с тремя или четырьмя лошадьми. Но хорошей службой был уже выезд с одним служилым человеком и с одним запасным конем. Тверской дворянин Калитин с некоторой гордостью говорит о себе: "Службы мои ведомы в разряде, а служивал я на добром коне и простой конь и человек служилой за мной бывал". Самой малой службой считался выезд дворянина на меринке без запасной лошади и без всякого сопровождения.

Обязанные служить полковую службу могли получить денежное жалованье. Оно выдавалось им, если окладчики находили такое пособие необходимым. Выдача жалованья увеличивает служебную способность дворянина. Если без жалованья он мог служить на меринке, то с жалованьем он будет служить на среднем коне и т.д. Но случалось, что хозяйственное положение служилого человека было так плохо, что и с жалованьем он не мог подняться. Таких случаев в десятнях двадцатых годов XVII века очень много.

Как определение оклада есть дело усмотрения окладчиков, так и определение службы. Но это дело столь трудное, что окладчики могли оказаться и без вины виноватыми. Делалось оно с большой осторожностью, как это видно, по крайней мере, из десятен двадцатых годов. Всегда опрашивался и сам облагаемый службой. Обыкновенно его показания подтверждались и окладчиками. Споры крайне редки.

Списки с определением службы шли в Москву и там могли быть изменены боярами. Случалось, что служилые люди подвергались в Москве новому осмотру⁷⁴.

Среди изданных служилых списков мы имеем ряжскую десятню 1647 г.⁷⁵ Она представляет в бытовом отношении большой интерес. Это десятая раздачи денежного жалованья, а не разборная двадцатых годов. И тут, и там производился смотр дворян. Но в двадцатых годах смотр делался для определения их способности к будущей службе, а теперь для выдачи им жалованья. Картина получилась совершенно иная. В 1621 г., по мнению окладчиков, тверской дворянин Блохин, при 374 четях и 23 душах населения, мог выехать на службу, без государева жалованья, на коне, но без запасного коня и служилого человека: а Желнинскому, у которого было 248 четей и 4 бобыля, на государеву службу и совсем подняться было не с чего и т.д. В 1647 г. ряжский дворянин Подъяпольский приезжает для получения государева жалованья на коне, а у него было всего 40 четей земли и один двор бобыльский; Куркин приезжает на мерине, а у него было всего 7 четей и ни одной души крестьян и бобылей; приезжает на мерине и Кожаринов в саадаке и с саблею, как и другие, а у него не было ни поместий, ни вотчин. Жалованье по 6 рублей давалось им по осмотре. Так как все они оказались способными к службе и приехали, кто на коне, кто на мерине, и все были вооружены, то они все и получили жалованье. Окладчики тут были ни при чем, они только осматривали и удостоверяли факт. Полагаю, что все эти господа, если бы их послали в поход, так бы и выступили, как они были на смотру.

Вот почему есть основание думать, что десятни двадцатых годов едва ли дают настоящую меру нашей старой службы. Это было время чрезвычайное. Двадцатым годам предшествовала страшная неурядица. Цари сменялись один за другим, новая династия только что вступила на престол и не вошла еще в силу. Этим и может объясняться слабое определение способности к службе в двадцатых годах. Что оно слабо, это видно из сравнения с только что приведенной десятней 1647 г. То же можно заключить и из коломенской десятой 1577 г. Правда, она не допускает полного сравнения с десятнями XVII века, так как в ней нет указаний на размеры поместий; но она все же дает основание для заключений по интересующему нас вопросу. В ней перечислено 288 детей боярских. Оклад их очень различен, от 100 до 400 четей. Поместные дачи их не указаны. Но есть ли основание думать, что они были больше тех, который числились за тверскими и зубцовскими дворянами XVII века? Думаю, - никакого. На 288 коломенских детей боярских приходится 28 человек с окладом в 150 четей и 68 - с окладом в 100 четей. Поместья их не могли быть выше их окладов, а могли быть между ними и беспоместные, как и в XVII веке. Жалованье выдали им от 12 (только двум) до 2 рублей. И между ними не нашлось ни одного, которому бы не была предписана служба на мерине. А есть между самыми последними из них и такие, которые должны были иметь еще запасного мерина, а другие должны были выехать на коне. Лучшим же при 100 четях и 12 р. жалованья должно было выехать на коне, в пансыре, в шапке железной, в саадаке, с саблей и копьем, человеком на мерине, тоже в саадаке, с саблей и копьем, да человек на мерине с "юком". В муромской десятне, тоже конца XVI века, находим указание на службу спуста и без денежного жалованья: "Оксенко, Лавреньев сын, Кро-козов имал 6 рублей. Сказали окладчики: служба худа, поместье за ним 43 чети пусто, крестьян нет, а женат не бывал. На Москве бояре осматривали, приговорили: Оксенку служить без денег". Это на будущее время без денег; а теперь он уже получил деньги. Так в конце XVI века. Еще более характерные данные дает известная уже нам Боярская книга половины XVI века. В ней показано, с каким числом людей дети боярские должны были приезжать на службу по Уложению и с каким числом они действительно приезжали. Здесь находим драгоценные указания для оценки служебного усердия детей боярских того времени. Вот некоторые из них:

К.В. Телятев должен был приезжать с 4 а приезжал с 6

И.Ф. Колтовской - - - - 3 - 6

Б.У. Болтин - - - - 1 - 4

М.М. Гагин - - - - 1 - 5

И.А. Совин - - - - 1 - 8

А.Е. Огарев - - - - 2 - 10

Ж.А. Вешняков - - - - 1 - 8

Я.Г. Моклоков - - - - 1 - 10

Г.М. Сукин - - - - 7 - 20

В книге приведено 196 лиц. Из них 73 выезжали с большим числом воинов, 48 - с меньшим. Из остальных одни с полным, а о других нет сведений.

Практика XVII века гораздо слабее. Вот примеры. Тверской дворянин Калитин, при окладе в 700 четей, с поместьями и вотчинами в 296 четей и с жалованьем в 37 рублей мог, по мнению окладчиков, выехать на службу только один на одном добром коне! Другому тверскому дворянину, Одадурову, при окладе в 700 четей, с поместьем в 111 четей, с 7 душами и с жалованьем в 32 рубля можно было быть на службе только на обышном коне, а Спечову, при окладе в 500 четей, с поместьем в 100 четей, 3 душами и жалованьем в 6 рублей совсем нельзя было подняться! И таких примеров много. Во всех десятнях двадцатых годов определение размеров службы очень слабое. Полагаю, это последствие распущенности Смутного времени, понизившей служебную ревность дворян и детей боярских.

Я указал уже на сходство в обложении службой и всякими другими повинностями: всякое обложение в старину происходило в силу индивидуальной оценки состояния. Это сходство шло весьма глубоко. Денежные повинности брались не спуста, а с земель обрабатываемых, т.е. населенных. То же и служба, требовавшая издержек, т.е. полковая, - она предполагала населенное имение. Это выражено и в Уложении, которое предписывает тем, у кого "старое поместье пусто и служить не с чего", дать новое (XVI. 24). Вышеприведенное решение бояр относительно муромского дворянина Крокозова представляет случай исключительный, мотивы которого не указаны. По ряжской десятне 1647 г. готовыми к походу оказываются люди, не имеющие ни крестьян, ни бобылей, ни поместий, ни вотчин. Можно думать, что им не чуждо было сознание насущных потребностей Московского государства и для их достижения они не прочь были и от личных жертв. Это то же самое, что служилые новики вроде Лупакова. В очень хорошем свете выступают и многие служилые люди Боярской книги 1556 г.

Итак, служба хотя не всегда и не непременно, но в огромном большинстве случаев стоит в зависимости от землевладения. Поверстанные обязаны были служить и без дач, но большинство служило с дач; не имевшие своих поместий и вотчин служили с родственных, по добровольной поддержке близких им людей. Теперь возникает вопрос, была ли служба привязана к месту нахождения поместья, т.е. обязан ли был всякий дворянин служить с дворянами того города, в округе которого находилось его поместье? Так было обыкновенно, но обязанности такой не было. Каждый дворянин, имея поместье в одном городе, мог "записаться"⁷⁶ на службу с дворянами другого. Ряжский сын боярский, И.П.Лунин, еще в 1591 г. числился в списках Ряжска, а служил он в Рязани в Коломенском стану. В писцовых книгах XVI века нередко перечисляются поместья за дворянами и детьми боярскими, которые "служат из иных городов", т.е. поместье в уезде одного города, а служба в другом городе⁷⁷.

Так и в XVII веке галицкий дворянин С.Е.Калитин служил прежде по Галичу, где у него поместье; а потом переписался в Тверь, где у него поместья не было, а была вотчина, да пустая; в галицком же поместье у него были 4 крестьянина да 2 бобыля. В половине XVII века этот порядок вещей обратился в общее правило. По указам 1650 - 1651 гг. дворяне и дети боярские, переведенные на службу в другие города, не лишаются поместий, которые были им даны в покинутых уездах (Указн. кн. Помест. приказа).

Служба с верстания составляет обязанность, и не явившиеся на службу подлежат наказанию. Подлежат наказанию не только не явившиеся в поход или в осаду, но и на смотр. Смотры стоят в самой тесной связи со службой. На смотру определяется служебное состояние человека, здоров он или болен, как вооружен и оконен. На смотру определяется мера его службы и производится верстание, а с первого верстания начинается обязательная служба. Без смотра нет и службы. Вот почему неявка на смотр так же наказуема, как и неявка на службу.

Наказания полагались всякий раз по особому указу и очень разные; самое слабое - выкинуть из службы, затем шли: убавка жалованья, отнятие поместья и даже телесные наказания, батоги и кнут. Уже давно было указано, что в Москве самые строгие наказания назначались во многих случаях не для применения их на деле, а только для устрашения; такова была нередко и смертная казнь⁷⁸. Думаю, что такую же роль играли телесные наказания и в делах службы. Практика была весьма мягкая. Вот примеры.

В 1555 г. велено было отобрать поместья у всех не бывших на государевой службе в Казани и отдать в раздачу. Но вскоре затем все нерозданное было возвращено, а что было роздано, то заменено дачей в другом месте.

В 1591 г. велено было ряжским детям боярским давать государево денежное жалованье, но с таким расчетом: за "ругодовские неты" давать с вычеты; а кто в приход крымского царя не был, тем вовсе не давать; а которые бежали со службы, с Воронежа, тем недодать по 2 р. человеку.

В 1594 г. приехавших на смотр, но не дождавшихся верстания приказано было выкинуть из службы. Но через два года государь всех нетчиков пожаловал, велел их испоместить.

За бегство со службы в 1613 - 1627 гг. приказано давать жалованье с вычетом 5 руб. из 15 и т. д.

В 1635 г. государь, "ради своих государевых чад", велел нетчикам, которые в Можайске на смотру не объявились, возвратить отобранные за неявку поместья"⁷⁹.

Нетчикам, хотя и с вычетом, но все же давали жалованье, поместья же отобранные возвращали назад. При таком мягком отношении правительства к служилым людям трудно думать, чтобы их за неты действительно наказывали телесно. Уложение за отъезд со службы до отпуска назначает кнут (VI. 8), а мы знаем, что в 1634 г. дворянам и детям боярским, съехавшим из-под Смоленска, не дождавшись отхода окольничего князя Прозоровского, т.е. до отпуска, назначено было наградное жалованье по 20 р., на 5 р. менее тех, которые дождались отпуска. Можно ли думать, что они были наказаны кнутом?! Статьи Уложения написаны для угрозы, а вовсе не выражают практики своего времени.

Подведу некоторые итоги.

В Московском государстве все население обязано было нести тягости военной службы.

Служба дворян и детей боярских не имела значения привилегии. Они стояли в одном ряду с крестьянами и посадскими людьми.

Кроме обязательной службы, существовала и добровольная для охотников.

Было немало дворян и детей боярских, которые служили добровольно, не получая ни денежного жалованья, ни поместий.

Служба обязательная оплачивалась, но для дворян и детей боярских - по мере возможности.

Обязательная служба дворян и детей боярских начиналась с верстания.

Верстание определяло место служилого человека в ряду других "по его отечеству и службе".

Верстание есть акт, многократно повторяющийся.

Действительно, получаемое служилыми людьми денежное и поместное жалованье далеко не всегда соответствовало тому окладу, который назначался при верстании.

За верстанием следовало определение размеров службы.

Размеры службы определялись индивидуально для каждого отдельного дворянина и сына боярского. Здесь проводилось то же начало, какое применялось и к определению размеров всяких повинностей: хозяйственная обеспеченность человека.

Верстание, определение размеров службы, дача денежного жалованья - все это делалось по приговору всех местных дворян и детей боярских и выбираемых ими из своей среды представителей (окладчиков).

Исправность службы обеспечивалась поручительством лиц из местных жителей того же класса людей.

Вся служба известного лица находилась, таким образом, под постоянным контролем всех его сослуживцев.

Правительство относилось очень мягко к служилым людям. Строгие постановления Уложения относительно нетчиков, повторяющие слова более ранних указов, не составляют практики того времени; это только угроза.

Плата особого вознаграждения за выводимых дворянами воинов вышла из употребления в конце XVI века. Это обстоятельство также могло иметь влияние на уменьшение числа этих воинов, замечаемое в тверских десятнях XVII века.

Земельное устройство служилых людей представляет общераспространенное в истории явление. Но земельное их устройство в Москве имеет много оригинальных особенностей, совершенно неизвестных, насколько я знаю, другим народам.

Печальную сторону нашего земельного устройства представляет необходимость для служилых людей самим отыскивать свободные поместья. Это должно было питать в их среде чувство розни и даже вражды.

Это обстоятельство, в соединении с чрезвычайно пестрым составом московских служилых людей, было причиной того, что дворяне и дети боярские, несмотря на то, что организация их, как служилого класса, была вся в их руках, - не сложились, однако, в сословие крепко сплоченное и с определенными политическими стремлениями.

---

¹Твер.дес. 1622. С. 12.
²Ряж. дес. 1597. С. 391.
³Кн. разр. 1.801.
⁴Колом, дес. № 83.
⁵Ряж. дес. С. 307.
⁶Зубцов, дес. 1622. № 1. АИ. IV. № 140. 1660. А вот еще любопытное место в Орловских актах (I. C.139. 1678): "Осип... сдал... драгунскую службу в Орлове: двор и землю и жеребий свой". Второй союз "и" лишний: "жеребий свой" - это и есть двор и земля. Здесь службой названы двор и земля, данные для обеспечения службы.
⁷Что такое дети боярские, помещики и дворяне, - об этом речь идет выше.
⁸АИ. II. № 259; Кн. разр. I. С. 174, 564, 946, 1107.
⁹Опис. докум. и бум. IV. Списки служилых людей.
¹⁰Древн. разр. кн. 213. 1560; Кн. разр. 49,1614.
¹¹Под казаками я разумею не донских и малороссийских, а городовых, которые стояли по московским городам.
¹²АИ. II. 46. 1604; АЭ. III. № 287. 1639; Д. к АИ. IV. № 128.1663; Атемар. дес. 1679; Введение. Рус. ист. б-ка. XV.
¹³АИ. IV. №31. II.
¹⁴Доп. к АИ. I. № 47. 1564.
¹⁵АИ. V. № 47; Доп. к АИ. VI. № 16. 1670; Атемар. дес. 1679. 440.
¹⁶Орлов, ак. ст. 390. 1681; Атемар. дес. 306, 414, 430; Доп. к А.И. IV. № 128. 1663. Ук. кн. Помест. пр. 89. 1635; Опис. док. и бум. IV. С.454.
¹⁷Ряж. дес. 1591 г. № 511 ел. и 1597 г. № 620.
¹⁸Ряж. дес. 1597 г. №№ 545, 554, 557, 560 и 561.
¹⁹Ц. Суд. 81.
²⁰Опис. док. и бум. VIII. Десятни. С. 89.
²¹Синб. сб.; Разр. кн. 1577 г.; Кн. разр. I. C.9 и 72; АЭ. III. № 64.
²²Верстальные списки московских дворян не открыты.
²³Сторожев В.Н. Тверское дворянство. Вып. III и IV.
²⁴Напечатана в извлечении у В.Н.Сторожева. Вып. II. 140.
²⁵Кн. разр. I. 125
²⁶Воронеж, акты. III. 173. 1671.
²⁷Сторожев В.Н. Тверское дворянство. Вып. I. С. 108.
²⁸Ряж.дес. 1579. С. 236.
²⁹Приведенную шкалу я извлек из документа, напечатанного в "Арх. ист.-юрид. свед.", кн. III под заглавием "Книга боярская 1556 г." Это не боярская книга. Боярские книги сохранились в Московском архиве М-ва юстиции; они содержат в себе списки служилых людей, начиная с высших придворных чинов, бояр, за ними идут окольничие, потом крайний, у ест-вы и т.д. Здесь же мы имеем дело с древнейшим служилым списком, во многом сходным с позднейшими, напечатанными под именем десятен. Здесь также указаны размеры поместий, вотчин, денежного оклада, вооружение, число коней и пр. Но есть и особенности. Это не список детей боярских известного города, а, кажется, список кормленщиков. У каждого показано его кормление, а у некоторых отмечено, что кормление за ним не сыскано. В числе перечисленных находим лиц разных городов. Начала списка недостает. Всего перечислено 196 лиц, - в этом числе к московским дворянам, по их первоначальному списку 1550 г., принадлежат 54 человека.
³⁰Сторожев В.Н. Твер. дес. 1621 г.; Указ. кн. Помест. прик. 116. 1645; Арх. кн. Баюшева. № 138. 1641.
³¹Кн. разр. I. C.125.
³²Кн. разр. 1.431. 1617.
³³Опис. док. и бум. VIII. С.330, 345, 420; Сторожев В.Н. Тверское дворянство. Вып. IV. 57; Указ. кн. Пом. пр. 55.
³⁴Кн. разр. 1.794.1621.
³⁵Кн. разр. С. 641; Опис. док. и бум. VIII. С. 457; Сторожев В.Н. Тверское дворянство. Вып.II. С. 56.
³⁶А вот еще весьма любопытная точка зрения на жалованье: воронежский сын боярский говорит, что "за его службы и за смерть убитаго племянника жалованья ему не давано" (Воронеж, акт. С.171. 1670).
³⁷Доп. к АИ. I. № 124; Кн. разр. I. 579.
³⁸Указания на такие случаи выдачи жалованья очень многочисленны, приведем немногие: АИ. IV. № 256. 1675; Муром, дес. С. 90. 1605; АЭ. III. № 237. 1633.
³⁹Выдачу жалованья без указания на предстоящий поход, т.е. заранее, находим в нескольких десятнях конца XVI века, епифанской и двух ряжских. Ряжанам дано было жалованье в 1591 г. по десятне 1584 г., а в 1597 по десятне 1593 г. Если при выдаче жалованья ссылка делается на десятни 1584 и 1593 г., то из этого надо заключить, что в промежутки от 1584 до 1591 и от 1593 до 1597 не было других выдач. Если бы такие выдачи были, на них надо было бы сослаться и отправляться от них, а не от более старых десятен. Итак, ряжанам было дано жалованье в 1591 и 1597, а, может быть, и в 1584 и 1593 г. В первом случае промежуток между двумя выдачами будет в 6 лет, во втором будут три разных промежутка в 7, 2 и 4 года. Следовательно, выдачи жалованья, не вызываемые предстоящим походом, отделяются одна от другой значительным временем, и разным. Это опять дело усмотрения правительства. Определенных сроков не было.
В ряжской десятне 1579 г. встречается, однако, слово срок: ряжанам, при выдаче жалованья, - "не додано по рублю, потому что их денежному жалованью по государеву указу до сроку деньги даны за два года". Что это за срок? Нет основания думать, что были определенные сроки выдачи жалованья. Из ряжан в 1579 г. выбрали 100 лучших для немецкого похода; а так как они до этого срока два года тому назад получили уже жалованье, то им теперь дано жалованье с убавкой кому в два рубля, кому в полтора, а кому в рубль. Слово "срок" употреблено здесь в том же смысле, в каком русский человек и теперь говорит, потрясая высоко поднятым кулаком: дай мне срок, я тебя выучу!
Среди ряжских десятен XVI века напечатана десятня 1594 г. Следующая за ней десятня составлена в 1597; как я сказал, она ссылается на десятню 1593 г. как на свою предшественницу, а десятни 1594 г. не знает. Как же это? Заголовок десятни 1594 г. сделан другою рукою, как говорит издатель, и письмом XVII века, а не XVI. Надо думать, что эта десятня или неправильно отнесена к 1594 г. или что ссылка десятни 1597 г. имеет в виду десятню денежной раздачи, а не просто верстальную, какова десятня 1594 г.
⁴⁰Доп. к АИ. I. № 91; III. № 30. 1647; № 91. 1651; IV. № 154. 1664 и намек на получение годового жалованья небольшим числом детей боярских в Коломне; Опис. док. и бум. VIII. С. 42. 1577.
⁴¹Доп. к АИ. I. № 80.
⁴²Кн. разр. I. 4. 1614.
⁴³В предисловии к Кормленой книге Костромской четверти высказано мнение, что жалованье лицам "пущеным в четь" выдавалось ежегодно в отличие от дворян и детей боярских, получавших его с городом лишь через несколько лет. Это мнение совершенно не соответствует господствовавшему у нас порядку.
⁴⁴Опис. док. и бум. VIII. С.308, 309, 429. 1591 и 1597.
⁴⁵Ряж. дес 1579. 221; Переясл. дес. 1590. 62; Кн. разр. I. 10. 1614.
⁴⁶Опис. док. и бум. VIII. С. 419. 1597; Сторожев В.Н. Тверское дворянство. Вып. II. 9.
⁴⁷Ряж. дес. 1591. № 489-493.
⁴⁸АЭ. III. № 234. 1633.
⁴⁹Термин "свершеные 6, 7, 8 р." и т.д. встречается в десятнях XVI века очень часто, но смысл его не всегда ясно бросается в глаза, а потому считаю нелишним привести несколько мест, в которых значение его несомненно.
"489. Ф.И.Ретюнской имал свершеные 6 р.; сказали про него окладчики, что убили его в 99 г. крымские люди... и по выспросу окладчиков Федоре, жене Рютинскаго, дано мужа ея оклад 6 р." (Опис. док. и бум. VIII. С.313).
Ряжские дети боярские в 1584 г. были поверстаны новичным окладом в 100 четей и 5 рублей. В 1591 г. им дали денежное жалованье по 5 р. Это жалованье называется то первым (первые 5 р.), то свершеным. Оно, действительно, и первое, и свершеное, т.е. без убавки (Там же. С. 296).
⁵⁰Они были разделены на три статьи, первая получила 25 р., ее составили те, что "оставались на службе по 18 октября, по отход окольничаго кн. Прозоровскаго, и съехали после отходу, и которые, по окладчиковым сказкам, были отпущены из под Смоленска до отхода к Москве, с отписками, и с языками, и со всякими государевыми разными делами, и ранены и больны, а у разбору на Москве государево жалованье дано им было по 25 рублей человеку, и ныне им государево жалованье дано по 25 р.; а другой статье, которые были под Смоленском и на Белой, а у разбору на Москве государево жалованье имали по 25 ж рублев, а съехали из под Смоленска, недождавшись отходу окольничево кн. Прозоровскаго, самовольством, без отпуску, и тем государево жалованье дано против государевы указныя статьи по 20 рублев человеку; а которые дворяне и дети боярския государево жалованье имели на Москве у разбору по 20 и по 15 рублев, а были на государеве службе под Смоленском и под Белой, а тем всем по государеву указу государево жалованье одна статья, дано по 20 ж рублев человеку". Это жалованье не по окладу, а по особому государеву указу. Из приведенного места видно, что одни и те же лица могут получать по 25 р. и по 20, по 15 и по 20, при том же окладе, это в зависимости от оценки их службы в известном походе, при чем не делается нового верстания и никакой перемены в окладе не происходит. Для одних это прибавка, для других уменьшение. Сторожев В.Н. Тверское дворянство. Вып.II. С. 7.
⁵¹Сторожев В.Н. Тверское дворянство. Вып. II. С. 137 и 138; Вып. I. С.32; Разр. кн. I. C.579.
⁵²АЭ. III. № 238.
⁵³Опис. док. и бум. VIII. С.365 и 384.
⁵⁴АИЛУ. №76. 1654.
⁵⁵Арх. кн. Баюшева. I т. С.3.
⁵⁶Эти любопытные сведения находим в вышеприведенной боярской книге.
⁵⁷Ряж. дес. 1591. С. 273; 1647. №№'35, 42, 44 и 45; Твер. дес. 1621. №№ 30 и 36.
⁵⁸Доп. к АИ. III. № 36; II. № 146; V. № 55.
⁵⁹АИ. I. № 228. 1589.
⁶⁰АЭ. III. 190. 1632; № 287. 1639.
⁶¹Подробнее об этом в III т. "Древностей".
⁶²Указы, кн. Пом. прик. № 55 а.
⁶³Твер. дес. №№ 73, 110, 113, 117; Кашин, дес. №№ 19, 23, 38; Ряж. дес. 1594. №№469, 515, 523.
⁶⁴Зубцов, дес. С. 80.
⁶⁵Без рубрик все четыре ряжских списка от 1591 г. по 1647 г. В списках Коломны и Переяславля XVI века нет выбора.
⁶⁶Древн. разр. кн. С. 40.
⁶⁷Синб. сб. 115 с.
⁶⁸Кн. разр. I. 44.
⁶⁹Древн. разр. кн. С. 42, 121, 150, 156. 1546 - 1552; Синб. сб. С. 590, 1572.
⁷⁰Колом, дес. 1577. №№ 4 и 5.
⁷¹Твер. дес. 1621 ч. №№ 7, 19, 27, 31, 32; Опис. док. и бум. VIII. С. 35. №№ 236, 237.
⁷²Четь равнялась полдесятине. Приведенные цифры четей обозначают количество земли в одном поле; всей пахотной земли было втрое более. К этому количеству надо еще прибавить луга и леса.
⁷³Указ. кн. Помести, прик. 33.
⁷⁴Муром, дес. 1597. №155.
⁷⁵Опис. док. и бум. VIII. С. 453.
⁷⁶Выражение "записаться по Ростову" см.: Рубцов, дес. С. 107. № 5.
⁷⁷I отд. С. 373; II. 1436.
⁷⁸Сергиевский. Наказание в русском праве XVII века. 1888.
⁷⁹Доп. к АИ. I. № 52; Опис. док. и бум. VIII. 263, 391; Рус. ист. б-ка. 15; Кормов, кн. 1619 - 1627, Указ. кн. Пом. прик. 91.

<< Назад   Вперёд>>