Глава первая. Древнейшее время
"Княже, мы все пойдем! Хоть бы дьяк был и гуменцо пострижено, да не поставлен, и тот пойдет".
В 1151 г. киевляне решили воевать с тем же князем, Юрием, и так возвестили об этом бывшим на их стороне князьям:
"У нас все пойдут, кто только может взять в руки хлуд! А кто не пойдет, укажите их нам, мы их побьем".
Люди, которые так говорили, отправлялись, конечно, от мысли о всеобщей обязанности принять участие в войне. По мере ослабления вечевой жизни право требовать отправления ратной обязанности сосредоточивается в руках князя.
И в глубокой древности князья могли вести войны без согласия веча. Но в этих случаях они выступали в поход не с народным ополчением, а только с охотниками; они призывали желающих идти с ними. Война в это время всегда сопровождалась грабежом, а потому охотники всегда находились. Даже частные люди предпринимали такие походы на чужую собственность. Таковы были, например, новгородские ушкуйники. Они доходили до Каспийского моря и возвращались иногда с богатой добычей; а случалось, они все складывали свои буйные головы в таком предприятии. Большинство княжеских войн велось при участии охотников.
Ипатьевская лет. под 1147 г. совершенно ясно различает эти два случая. Когда киевское вече отказало своему князю поднять руку на Владимирово племя, Изяслав Мстиславич обратился к киевлянам с таким воззванием: "а тот добр, кто по мне пойдет!" и собрал таким образом множество воинов. Но такие ясные различения весьма редки1. В большинстве случаев нельзя определить действительный характер ополчения. Надо, однако, думать, что война с помощью народного войска, составленного из охотников, была весьма обыкновенным явлением. Военная добыча составляла один из главных способов приобретения в древнейшее время, и охотников повоевать было немало; а потому князь, взывавший к охочим людям, редко оставался один2.
Народное ополчение не составляло постоянного войска. Оно созывалось только на случай войны и распускалось по домам, как скоро война была кончена.
В состав обязательного народного ополчения входили все слои населения, начиная с лучших людей, или бояр, и оканчивая - худшими, или смердами. Так, в войске Ярослава Владимировича встречаем смердов, а позднее в войске Игоря Святославича упоминаются - черные люди (Воскр. 1019; Ипат. 1185); наоборот, в походе Всеволода Юрьевича на Чернигов принимают участие новгородские мещане и купцы (Новгрд. I. 1195). При описании ночного нападения Даниила Романовича на Бельз читаем: "боярин боярина брал в плен, смерд - смерда, град - града", т.е. горожанин горожанина (Ипат. 1221). На помощь к Новому-городку из Пскова выступают: посадники, бояре и "пскович не много", т.е. горожан в тесном смысле (Псков. I. 1463). Великий князь Московский, Иван Васильевич, посылает из Москвы на Казань: сурожан, суконников. купчих людей и прочих всех москвич"... (Воскр. 1169); подобно этому новгородцы в борьбе с тем же князем выставляют против него: "купцев, житьих людей и мастеров всяких, плотников и гончаров"3. В летописях весьма часты известия об обороне городов - горожанами, т.е. всем городским населением4; еще чаще городское ополчение обозначается общим именем - киевлян, новгородцев, лучан, москвичей, галичан, вятчан и пр5.
Случалось, что вече во всем его составе обращалось в войско6. - Если вече находило необходимым войну, оно же определяло и самые размеры военной повинности. Смотря по требованиям обстоятельств, тягость военной повинности была различна: самый высший размер ее составляло поголовное ополчение7; в менее важных случаях к участию в войне призывалась только часть населения8.
Право сходиться на вече народ удерживал за собой и во время похода.
Второй вид княжеских войск составляют служилые люди князя, которые в древнейшее время и жили во дворе князя. Мы ознакомились уже с разными наименованиями этого низшего разряда княжеских слуг. Согласно с последовательным изменением этих наименований в войсках князя встречаем: в древнейшее время - отроков, детских гридей9; а потом дворян и детей боярских10. Высший ряд служилых людей также принимал непосредственное участие в составе княжеских войск11. Но мужи и бояре выходили на войну не одиночно, а в сопровождении своих собственных слуг12.
Тот вид служилых людей, который находился неотлучно при князе, жил в его дворе, составляет древнейший вид постоянного войска. У некоторых князей число таких воинов, по тому времени, достигало значительных размеров. Святополк-Михаил Киевский, собираясь против половцев, говорил:
"Имею отрок своих 800, иже могут противу им стати" (Лавр. 1093).
Третий вид войск образуют призываемые князьями в помощь иностранцы: варяги, половцы, татары и проч.
В древнейшее время эти разные виды княжеских войск, взятые отдельно и в соединении один с другим, назывались дружиной. В пример обозначения дружиной народного ополчения укажем на слова Ярослава Владимировича, обращенные к новгородцам:
"Заутра же, - говорит летописец, - собрав остаток новгородцев Ярослав рече: о люба моя дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе" (для войны со Святополком)13.
Под 1036 г. находим пример обозначения дружиной всего войска, из каких бы частей оно ни состояло:
"Ярослав выступи из града и исполчи дружину: постави варяги посреде, а на правой стороне Кыяне, а на левом крыле новгородцы"14.
Таким образом, народное ополчение из киевлян и новгородцев входит в состав дружины наравне с варягами. Кроме того, то же слово употребляется и в более тесном смысле для обозначения одних только княжеских слуг, в отличие их от других составных частей войска. Под 1024 г. читаем:
"Мстислав же рече: кто сему не рад? Се лежит северянин, а се варяг, а дружина своя - цела"15.
Наконец, слово дружина обозначает и отдельные разряды служилых людей. Так, Владимир Святой созывает бояр своих и старцев и, обращаясь к мужам, которые были посланы им для изучения различных религий, говорит "скажите пред дружиною". Здесь наименование дружиной, помимо старцев градских, относится только к боярам князя, т.е. высшему разряду его слуг16. Но иногда слово дружина употреблялось для обозначения низшего разряда слуг, и именно в отличие его от высшего, которое в таком случае являлось под именем бояр. Так, под 1186 г. читаем:
"А дружину Всеволожю повязаша, а жену его ведоша в Рязань и бояр его" (Сузд.).
В этом же смысле надо понимать и место Лаврентьевской лет. под 945 г.:
"Рекоша дружина Игореви: отроци Свенельжи изоделися суть оружием и порты, а мы нази..."
Эта дружина, лишенная всего необходимого и ставящая себя в уровень с отроками Свенельда, состояла, конечно, из самого низшего слоя княжеских слуг17.
Итак, слово дружина употребляется в очень разных смыслах: и в тесном, и в очень широком смысле; оно служит для обозначения всех сторонников князя, к какому бы роду людей они ни принадлежали. Но так как служилые люди князя принадлежат по преимуществу к его сторонникам и друзьям, то понятно, что всего чаще мы и встречаем их под этим именем18.
Кроме дружины, для обозначения войска с древнейших времен было употребительно слово "полк". В отличие полков народных от полков, составлявшихся из княжеских слуг, первые назывались по городам, например, киевский полк, новгородский, белозерский и пр., вторые по князьям, например, полк Изяслава, Юрия, Вячеслава и пр19. Городовые полки назывались еще тысячами20. Позднее для обозначения войска вообще входит в употребление слово "рать"21; полк же встречается только в смысле боевого подразделения рати: большой полк или центр армии, сторожевой или авангард и пр.
Что касается до военного управления, то заведование местной обороной находилось в руках посадников и наместников, которым в силу этого и усвоилось наименование воевод. Под их начальством состояло не одно только местное народное ополчение, с целью усиления местных средств - в их распоряжение предоставлялись иногда и особые отделы из служилых людей князя22.
Центральное военное управление сосредоточивалось в руках самого князя и особых чиновников, известных под именами воевод и тысяцких. Эти оба названия означают собственно одну и ту же военную власть. На это указывают такие выражения источников, как, например: "воеводство держащю киевския тысяща Яневи"23. Таким образом, тысяцкий есть вместе с тем и воевода: первое наименование перенесено на него от военного деления на тысячи, второе же от самого рода его занятий. Но в употреблении этих терминов усматривается некоторое различие, условливаемое указанным уже различием в составных частях княжеского войска. Слово воевода употребляется в самом широком смысле: так называется всякий военачальник, каким бы разрядом княжеских войск он ни командовал и на какое бы короткое время ни был назначен. Более в тесном смысле употребляется наименование тысяцкого; так называются преимущественно начальники городовых полков или тысяч, откуда и возникло самое их имя. Мы остановимся прежде на тех немногочисленных свидетельствах источников, которые характеризуют должность тысяцкого, и затем уже перейдем к остальным воеводам.
Должность тысяцкого есть постоянная должность. Он назначался непосредственно вслед за тем, как известный князь добывал себе известный стол, и независимо от того, предстояла война или нет24. Согласно с этим характером тысяцких, как постоянных чиновников, источники сохранили указание на существование их в мирное время25.
Назначение тысяцкого принадлежало князю, так же как и увольнение26. Раз назначенный, он являлся во главе городовых полков во всех войнах, которые велись в течение его служебного периода, без всякого нового назначения, в силу того, что он возведен в звание тысяцкого. Тысяцкий назначался для предводительства только тем народным ополчением, которое собиралось по определению веча. Согласно с этим, если князь выступал на войну против воли веча, тысяцкий не следовал за ним, а оставался в городе27. - Должность тысяцкого не могла пережить тех условий, которые ее вызвали, т.е. веча и зависевших от него городовых полков. Позднейшее указание на существование тысяцких в Москве относится к концу XIV века. В Воскр. лет. под 1374 г. находим известие о кончине последнего московского тысяцкого, Василия Васильевича Протасьева: эпитет "последний" указывает на то, что по смерти Протасьева московские князья не назначали более тысяцких, а довольствовались воеводами28. Значение этой перемены уяснится из того, что будет сказано о воеводах.
Должность ратных воевод не была постоянною: они назначались, по мере надобности, для предводительства в известном походе29. С окончанием войны, для которой они были назначены, сами собой прекращались и данные им полномочия. Предводительству воевод поручались как служилые люди князя, так и охотники из народа. Число воевод было совершенно произвольное и исключительно зависело от усмотрения князя, которому принадлежало их назначение и увольнение30. Таким образом, учреждение воевод оставляет гораздо большую свободу князю, чем учреждение тысяцких; в этом различии и коренится объяснение только что указанного уничтожения последней должности.
На подчинение одних воевод другим не находим указаний. Если для одной и той же войны назначалось несколько воевод, каждому из них давался особый отряд войск и особое поле действия31. В случае же совокупного действия, по общему обычаю древней России, они должны были руководствоваться началом единения, действовать "за один муж".
В должность воевод назначались - князья, бояре, мужи, дети боярские, дворские, окольничие и пр.32 Должности тысяцких, надо думать, поручались лучшим людям из местных бояр.
Под тысяцкими стояли сотские, а под ними десятские.
Наши древние войска вовсе не были знакомы с требованиями правильной военной дисциплины; подчинение начальникам было далеко не безусловное33. Воины сражались не столько по сознанию долга службы, сколько по охоте и воодушевлению, за отсутствием которых не было никакой возможности рассчитывать на успех дела34.
В заключение необходимо остановиться на порядке командования военными силами в тех случаях, когда война велась не одним князем, а несколькими союзниками вместе. В древнейшее время, в случае соединения нескольких князей для одного общего дела, каждый из них удерживал начальство над принадлежащими ему войсками. Другая особенность состояла в том, что князьям-союзникам совершенно чужда мысль об учреждении главного начальника, которому принадлежало бы верховное распоряжение над всеми военными действиями. Князья-союзники действовали или по общему соглашению, или врознь, каждый за себя, кроме тех случаев, конечно, когда известный князь подчинял себя другого35.
В летописных источниках встречаем обычай - посылать одного из князей "ездить на переди". "Ездить на переди" значило ездить с авангардом для предварительных разведок. Для этой цели избирались князья "бодрые, дерзкие и крепкие на рать". Избрание их, как и все другие распоряжения во время похода, зависело от соглашения всех князей-участников36.
С теми же порядками встречаемся и во времена позднейшие. Начало единства команды одинаково чуждо всем дошедшим до нас княжеским договорам XIV и последующих веков. Каждый из князей-союзников, на основании этих договоров, удерживал за собой право команды своими войсками - лично или чрез посредство назначаемых им воевод37. При отсутствии особых статей, определяющих порядок распоряжения союзными войсками, нет никакого основания допустить подчинение одного союзника другому на случай похода, по крайней мере, для тех князей, в договоры которых не внесено никакого одностороннего ограничения воли одного из договаривающихся в пользу другого38.
В княжеских договорах встречаем только определение лица, под предводительством которого в известных случаях войска должны были выступать в поход. Особенно важное значение имело личное предводительство князя; а потому князья, выговаривавшие в свою пользу содействие других князей, вместе с тем определяли и самые случаи, когда это содействие должно было быть оказываемо под личным предводительством их союзников. Случаи эти определялись различно: иногда союзники обязывались выступать лично в поход только тогда, когда выступал лично и сам нуждавшийся в помощи; иногда они предоставляли ему право требовать их личного участия в войне даже и в тех случаях, когда сам он оставался дома и вместо себя высылал сына или воевод39.
В договорах встречаем еще одно частное определение относительно назначения воевод для московской рати. Так как Москва находилась в общем владении нескольких князей, то естественно, между ними возникал вопрос о праве назначения воеводы в эту общую рать. В договоре воровского князя, Василия Ярославича, с Великим князем Василием Васильевичем право это передано последнему (PC. I. № 45). Где такого условия нет, надо предполагать назначение воеводы по общему соглашению всех князей-совладетелей.
Переходим к вопросу о содержании войска. Постоянным содержанием пользовалась только небольшая часть воинов - отроки, гриди, дворяне, словом, только те, кто жил во дворе князя и на его счет. Источники не сохранили никаких подробностей о мере и роде этого содержания40. Остальное войско не получало постоянного содержания и вознаграждалось некоторыми случайными выгодами войны, из которых первое место принадлежит военной добыче.
По первоначальному взгляду, воевать значило - обогащаться добычею, брать в плен людей, овладевать их скотом и всякого рода движимостями41. Возможность легкого обогащения сильно привлекала народ к участию в княжеских войнах. Битвы могло и не быть, но без грабежа дело не обходилось. Он начинался обыкновенно вместе со вступлением в неприятельскую землю. Так, при описании похода Андрея Боголюбского на Новгород, читаем: "И пришедше только в землю их (Новгородскую), много зла створиша (воины Андрея); села взяша и пожгоша, и люди посекоша, а жены и дети и имения взяша и скоты поимаша..." (Ипат. 1173). И все это по отношению к мирным жителям, которые не вошли в состав собравшегося в Новгороде войска, а остались дома за своими обычными занятиями. Эти суровые обычаи войны объясняют следующее известие летописи о полочанах. Узнав о походе на них смольнян и новгородцев, полочане так рассуждают на вече:
"Не может стати противу новгородцев и смольняном, аще пустим их в землю, то и мир хотя с ними будет, а зла много сделают нам и землю нашу пусту сотворят: пойдем к ним на рубеж"42.
Этот характер войны не изменился и в позднейшее время. Под 1382 г. читаем:
"Не по мнозих же днях Великий князь Дмитрий Иванович посла рать свою на князя Олега Рязанскаго: князь же Олег сам не в мнозе людей убежа, а землю его до остатка пусту ратнии учинили, пуще ему бысть и татарския рати" (Воскр.).
Война Великого князя Ивана Васильевича с Новгородом описана в следующих выражениях:
"Братия же великаго князя все с многими людьми, кийждо из своея отчины, поидоша разными дорогами к Новугороду, пленяюще и жгуще и люди в плен ведуще. Также и князя великаго воеводы тоже творяху, кийждо на свое место послан"; и далее: "не токмо бо те воевали, кои с великим князем и братиею его, но и изо всех земель их пешею ратью ходили на них, а Псковская вся земля от себя их же воевала" (Воскр. 1471).
Вести такую войну значило "брать землю на щит".
"Того же лета, - рассказывает летописец под 1401 г. - на миру, на крестном целовании, князя великаго Василия повелением, Анфал Микитин да Герасим Рострига с князя великаго ратью, наехав войною за Волох, и взял всю Двинскую землю на щит без вести, в самый Петров день, христиан посекли и повешали, животы их и товар поймали..." (Новг. I; Ср.: Лавр. 1127).
Конечно, не все войны отличались одинаковой суровостью, но эта суровость лежала в существе дела, условливалась особенностями тогдашней военной организации, а потому и составляет отличительную черту наших древних войн. Как скоро народ всею своею массой переходил в воинов, было трудно и опасно отличать мирных жителей от немирных и щадить жизнь и имущество первых. С другой стороны, при малом развитии государственного хозяйства для продовольствия войск во время похода не существовало других средств, кроме собственности неприятеля. Конфискация же ее только в мере, необходимой для обеспечения продовольствия, была невозможна по отсутствию всякой дисциплины в рядах княжеского войска, и, кроме того, лишила бы войну всей ее привлекательности в глазах народных масс.
Согласно с этим характером наших древнейших войн, при выборе пункта для нападения князей занимали не столько стратегические соображения, сколько желание выбрать местность, способную и прокормить их воинов, и обогатить их полоном.
"Оже пойдем к Новугородку, - думают южные князья, Мстислав, Владимир и Юрий, во время похода на Литву, - а тамо уже татарове извоевали все; пойдем где к целому месту!" (Ипат. 1277).
Право делать добычу принадлежало всем разрядам княжеских войск, без всякого между ними различия: каждый воин приобретал то, чем завладевал43. В мирных договорах князей находим статьи, которыми военная добыча признается собственностью приобретателя44. Исключения делаются только в пользу пленных, относительно которых встречаем условия о возвращении их даже и в том случае, если бы они были уже кому и проданы (Там же. №№ 43, 47, 48, 54, 56. 65). В Ипат. лет. под 1229 г. есть указание на ограничение права делать добычу. В мирный договор русских князей, Даниила и Василька, с польскими было внесено условие, по которому обе стороны, в случае войны между ними, - обязались не делать пленников45.
Второй вид вознаграждения воинов составляли единовременные денежные награды, которые выдавались князьями и обыкновенно вслед за окончанием известной войны. Для этой цели назначались или собственные суммы князя, или особые контрибуции, которые выговаривались с побежденных при самом заключении мира46. Единовременные награды выдавались всем воинам, без различия рода войск47; но понятно, что дружина в тесном смысле, состоя постоянно при князе, имела гораздо более случаев получать такие награды, а потому и обогащалась скорее. - Летописи отметили имена некоторых князей, особенно щедрых в этом отношении. Так, о Владимире Глебовиче читаем:
"И плакашася о нем все переяславцы, бе бо любя дружину, и злата не сбирает, но дояшет дружине"48.
Для продовольствия войска во время его переходов в пределах собственного княжества встречаем учреждение корма, как натуральной повинности, лежавшей на волостных и городских людях. Древнейшее указание на корм относится к XI веку49. - В договорных грамотах князей встречаем условия, которыми князья-союзники обязываются давать друг другу корм при переходе их войск через пределы союзного княжества50. Согласно с этим встречаем и учреждение особого чиновника, обязанность которого состояла в наблюдении за собиранием корма для продовольствия союзных войск51. - Рядом с обязанностью давать корм существовала обязанность отводить квартиры проходящим войскам, давать им подводы и проводников. В некоторых жалованных грамотах встречаются освобождения от этих повинностей (ААЭ. I. №№ 24, 89, 98).
1Ср.: Лавр. 882 и 964., воины Олега и Святослава, по всей вероятности, были охотники.
2Даже частные люди соединяли около себя шайки охотников с целью войны, см.: Воскр. 1032. Новгрд. I. 1219. Воскр. 1366.
3Воскр. 1471. Это место объясняет слова воеводы Святополка, обращенные им к новгородцам, составлявшим войско Ярослава Владимировича: "что придосте с хромцем сим, о вы плотнице суще! а поставим вы хоромом рубити нашим" (Лавр. 1016).
4В Ипат. под 1185 г. читаем: "Римовичи же затворишася в городе а возлезше на забороле, и тако, Божием судом, летеста две городницы с людьми, тако к ратным, и на прочая гражаны найде страх. Да который же гражане выйдоша из града и бьяхуться, ходяще по римскому болоту, то те и избыша плена, а кто ся остал в городе, и те вси взяти быша". В Густ, под 1240 г. находим известие о защите Киева от татар - "гражанами". В Ипат. под 1259 г. о владимирцах на Волыни читаем: "взыдоша на не (на татар) гражане пешцы"... Так же гражданами защищается от татар - Тверь, Москва и Переяславль Рязанский, а Смоленск от Витовта (Новгрд. IV. 1375; Воскр. 1382, 1404, 1460). Ср. еще подобные же известия в Ипат. под 1249 и 1258 г. и в Воскр. под 1468 г.
5Для примера см.: Лавр. 1015, 1036; Ник. 1059; Лавр. 1085; Ник. 1125, 1135, 1138, 1142; Ипат. 1151, 1152, 1154, 1167, 1171, 1174; Сузд. 1213, 1214; Лавр. 1223; Ипат. 1224; Воскр. 1282; Львов. 1285; Новгр. IV. 1372; Воскр. 1417, 1434, 1468.
6Летописи сохранили несколько весьма ясных указаний на такое единство веча и войска. Дручане, призывая к себе князя Рогволода, дают ему обещание "биться за него и с детьми" (Ипат. 1151). Подобно этому о пронянах читаем: "Проняне же пояша к себе Изяслава Владимировича и затворишася с ним в граде. Князь же великий, пришед ста у града и посла к ним мужа своего омирить их. Они же не внушиша глагол его, надеющеся на градную твердость. Слышав же к. в. речь их буюю и повеле приступите к граду; они же бьяхутся крепко из града..." (Лавр. 1207) - Ярослав Всеволодич, приехав в назначенный ему отцом Переяславль, сзывает переяславцев на вече и спрашивает их, желают ли они иметь его своим князем и сложить за него свои головы? (Сузд. 1213). Особенно любопытно известие Новгрд. I. под 1209 г.: Всеволод Юрьевич, отпуская с Коломны пришедших к нему на помощь новгородцев, дает им "волю всю, и уставы старых князь"; итак, владимирский князь обращается с новгородцами-воинами совершенно так, как бы они составляли новгородское вече. Ср. еще подобные известия: Ипат. 1135, 1147; Новгрд. I. 1169; Сузд. 1175; Воскр. 1371.
7Случаи поголовного ополчения приведены во II т., где идет речь о пред. вед. веча.
8В Псков, лет. сохранились некоторые указания на порядок распределения военной повинности. За основание при обложении военной повинностью брали имущественную обеспеченность человека; с известной ее меры, всякий раз особо определяемой, выставлялся один вооруженный человек. В Пек. I. под 1495 г. читаем: "и псковичи срубилися с 10 сох человек конный". Такие воины назывались рублеными и отличались от охочих людей, которые выступали по личному желанию и вооружались на собственный счет. Там же под 1463 г. читаем: "А иная сила псковская, не рублении люди, охвочей человек, в то же время ходиша за Избирско в слободу и воеваша немецкую власть"... - На такое же распределение военной повинности по имуществу находим указание и в Воскр. лет. под 1469 г. Великий князь Иван Васильевич посылает на Казань "всех москвич, коих пригоже, по их силе". В Новгородских летописях вместо "срубиться" встречаем выражение "крутитися на войну" (Новгрд. IV. 1137).
9Лавр. 1093; Ипат. 1149 и 1231. При описании поражения Мстислава Изяславича читаем: "и много изоимаша дружины около его: ...дворьскаго тиуна и ины многи" (Ипат. 1171). - В числе этого рода служилых людей встречаем мечников, специальное название воинов по оружию (Ипат. 1140, 1175). - Гридей встречаем в Киеве, Новгороде и Владимире Сев. См.: Лавр. 996 и 1014; Сузд. 1177. Они жили во дворе князя, в помещении, которое называлось гридницей.
10Новгород. 1. 1245: "а князь (Александр Новгородский) погонися по них (за Литвой) с своим двором и би я под Зижьчем и не спусти их ни мужа..." (Воскр. 1310): "князь же Святослав (Брянский) двором своим токмо много бився..." О псковском князе Александре Чарторыском читаем: "а двора его, кованой рати, боевых людей - 300 человек..." (Псков. I. 1460). - См. еще: Новгород. I. 1220; Воскр. 1443, 1445, 1452, 1455, 1469, 1478.
11В Лавр, под 1093 г. читаем: "мнози бо падоша от полка его (Владимира Мономаха) и боляре его ту падоша"; в Ипат. под 1277 г.: "Мстислав и Юрий посласта лутьшеи свое бояре и слуги воевать с Тюимою...": там же под 1280 г.: "убиша бо Ляхове от полку его (Льва Даниловича) многи бояре и слуги добрые" (PC. 4.1. №№ 33, 35, 37).
12Древнейшее свидетельство в пользу этого относится к X веку; в Лавр. лет. под 945 г. читаем: "отроци Свенельжи (воеводы Игоря) изоделитя суть оружием и порты". Там же под 1095 г.: "и начаша думати дружина Ратиборя (мужа Владимира Мономаха) со князем Владимиром". Там же под 1127 г. встречаем "своих отроков" у тысяцких князей Андрея и Вячеслава Владимировичей, которые сопровождают их во время войны и посылаются ими ночью для ограбления побежденного города. Особенно любопытно место Ипат. лет. под 1211 г.: "бе бо вой Даниловых больши и креплейши, бяху бояре велиции отца его вси у него". В том же смысле надо понимать и место той же лет. под 1231 г.: "Мирослаку (галицкому боярину) пришедшему к нему (к князю Даниилу) на помощь с малым отрок..".
13Лавр. 1015. В Ипат. под 1147 г. читаем: "Изяслав же созва бояры своя и всю дружину свою, кияне" (т.е. киевское вече), а далее: "Изяслав же с братом своим Ростиславом... поидоста Киеву, рекше своей дружине, кияном и смолняном..." Там же под 1150 г., "дружина" Изяслава дает такой совет своему князю: "княже! поеди Киеву своей дружине", в первом случае дружина означает только тех, кто сопровождал Изяслава в походе; во втором - всех киевлян. В Лавр, под 1096 г. читаем: "к Мстиславу же собрашася дружина в тот день и в другой, новгородцы, и ростовцы, и белозерцы".
14Лавр.; там же под 1024 г. читаем: "Мстислав же с вечера исполчив дружину, и постави север в чело противу Варягом, а сам ста с дружиною своею по крылома". В первом случае дружина означает северян, во втором - только служилых людей князя.
15Лавр.; в Ипат. под 1147 г. читаем: "Мстислав же совокупився с дружиною и с переяславци..." и там же под 1151 г.: "дружина же Вячеславля и Изяславля, и Ростиславля и всих князей утягивахуть от того, и Кияне, наипаче же Чернии Клобуци..."
16Такое же словоупотребление находим и под 1169 г. Ипат.: "И рекоша ему дружина его: о собе еси княже, замыслил; а не едем по тобе, мы того не ведали. Володимер же рече, везрев на децскы: а се будут мои бояре". Из ответа князя видно, что дружина, отказавшаяся следовать за ним, - состояла из бояр. Подобно этому нижегородский князь, Константин Борисович, обращаясь к боярам своим, говорит: "Господие моя и братия и милая дружина" (Никон. 1391).
17Кроме, того, слово дружина употребляется и еще в некоторых других смыслах; напр., для обозначения товарищей вообще и соратников в особенности, в Ипат. под 1180 г. читаем: "крило же их (воинов) в мале отлуцивше от дружине своее" (т.е. от центра); для обозначения особого отряда воинов, составленного с какой-либо специальной целью; там же под 1161 г. читаем: "повеле нарядити дружину из полков, а полков не рушити"; в Лавр, под 1067 г. киевляне называют своею дружиною князя Всеслава: "пойдем, - говорят они, - высадим дружину свою из погреба".
18Что же касается до разных разрядов служилых людей, то не всегда бывает легко определить, который именно из них разумел летописец в том или в другом случае. Если говорится о "думе" князя с дружиною, можно предполагать, что дело идет о высшем разряде служилых людей, ибо они составляли обыкновенных советников князя; то же самое, когда говорится о передней или о старшей дружине. Наоборот, эпитеты - "уная", "молодшая" - указывают на отроков и детских.
19В Ипат. лет. под 1150 г. встречаем чрезвычайно ясное различие народного полка от княжеского: "а мы поедем в свой Киев, - говорит Изяслав Мстиславич, - а в сильный полк киевский аже въедем в не, то аз веде, ти ся за мя бьють". Там же под 1160 г. читаем: "бяше бо Володимер притягл с полком своим и с киевским полком"; под 1148 г.: "Изяслав поя полк у стрыя своего Вячеслава и володимерский полк приведе"; под 1153 г.: "И пойде Изяслав на Галич и Вячеславль полк поя с собой, Изяслав Давыдович пусти с ним свой полк, и сын его Мстислав приде с переяславским полком"; под 1180г.: "Святослав же сняся на пути с сыном Володимером и со всим полком новогородским, бе бо сын его Володимер княжа в Новгороде Великом" (Ср. еще Ипат. 1149, 1150, 1152, 1162, 1180, 1185). - Что полки князя состояли из его служилых людей, видно из следующего места Ипат. лет. под 1291 г.: "Лев (Галицкий) приеха к своим полком, и рады быша ему бояре его и слуги его"; народ галицкий не входил в состав этих полков, иначе и об нем было бы упомянуто (Ср. еще там же 1280 г.). - Но нельзя утверждать, чтобы именем князя не называлось иногда и все его войско, из кого бы ни состояло. - "Исполчить дружину" или "нарядити полк" значило построить войско к бою (Лавр. 1096). С этою целью все воины составляли или один полк, или несколько. Так, в Новгороде в 1220 г. приверженцы посадника Твердислава становятся у Бориса и Глеба "полком, урядивше на 5 полков" (Новгород. I). - Если воинов распускали из строя для отдыха, говорили: "людье... без ряду" (Ипат. 1277). Пойти на неприятеля "полком" значило двинуться на него в боевом порядке (Лавр. 1096 г.). "Дать полк" - значит дать битву (Ипат. 1195).
20Лавр. 1089. Но тысяча не была действительной арифметической тысячью. В Киеве была одна тысяча и один тысяцкий, точно так же в Перемышле, Смоленске, Новгороде и пр. Тысячи совпадали с городовыми полками.
21Воскр. 1469: "послал к. в. на казанския места рать в судех, воевода К.А.Беззубцев, а с ним многие дети боярские, двор свой, также и от всей земли своей дети боярские; а с Москвы послал сурожан" и т.д.
22Черниговский епископ, призывая Святослава Всеволодовича на черниговский стол, приказывает сказать ему: "стрый ти умерл, а дружина (умершего князя) ти по городом далече" (Ипат. 1164). Сюда же надо отнести и древнейшее известие о гридях, состоявших в Новгороде на жалованье.
23Лавр. 1089 и 1231. Кроме того, иногда одно наименование употребляется вместо другого. Так, "воевода" Густынской летописи в Воскресенской назван "тысяцким" (см. 1240).
24Любопытное указание на это находим в Ипат. лет. под 1146 г. Игорь Ольгович, получив киевский стол по смерти брата своего Всеволода, призывает к себе Глеба, киевского тысяцкого, и говорит ему: "держи ты тысячу, как еси у брата моего держал". Известно, что в том же году киевляне отступили от Игоря и признали Изяслава Мстиславича; вместе с тем они испрашивают у него и нового для себя тысяцкого. - Впрочем, одна перемена князя, сама по себе, еще не условливала смены тысяцкого (см. Лавр. 1252).
25См.: Ник. 1138; Ипат. 1147, 1164, 1187, 1213; Новгород. I. 1215 и 1219; Лавр. 1252; Воскр. 1374. Новгородские договоры с князьями пишутся и от имени тысяцкого; в договоре Семена Ивановича с братьями встречаем подпись тысяцкого как свидетеля.
26В Новгороде и в учреждении тысяцкого встречаем те же отступления от общих порядков, какие были в учреждении посадника. С начала XIII века тысяцкие назначаются не князем, а вечем (Новгород. I. 1219). Кроме того, у новгородских тысяцких был свой суд (Новгород. IV. 1384).
27Чрезвычайно любопытное указание на эго сохранилось в Ипат. лет. под 1147 г. В этом году киевский князь Изяслав Мстиславич предпринял в союзе с некоторыми из Ольговичей войну против Юрия Владимирского. Киевское вече не хотело поднять руки на Владимирове племя и отказалось принять участие в войне. Согласно с этим, киевский тысяцкий Лазарь не последовал за князем, выступившим к Суздалю с одними охотниками да служилыми людьми. - Узнав об измене черниговских князей, Изяслав посылает в Киев посольство "к брату своему Владимиру, того бо бяшет оставил Изяслав в Киеве, и к митрополиту Климови, и к Лазореви, тысяцкому..."
28Но и по уничтожении звания тысяцкого городовые полки не слились сейчас совершенно с княжескими. Они продолжали выходить в поход под начальством особо назначаемого для них воеводы. Эта особенность выразилась в княжеских договорах в условии: "А московская рать, кто ходил с воеводами, те и нонеча с воеводами, а нам их не принимати" (РСГГ. и Д. Ч. I. № 33).
29Так, напр., Ярослав назначает особого воеводу для войны с греками (Воскр. 1043); подобно этому Даниил Романович поручает своему дворскому предводительство войсками в походе на Перемышль (Ипат. 1241); в Галиче воеводам раздаются города, чего не могло бы быть, если бы с званием воеводы соединялась постоянная должность (Ипат. 1235).
30Позднейшая история Пскова и по отношению к этому вопросу представляет особенность. Мы встречаемся здесь со случаями назначения ратных воевод - вечем (см.: Псков. I. под 1463 г.).
31При описании Новгородского похода 1471 г. читаем: "такоже и князя великаго воеводы творяху, кийждо на свое место послан" (Воскр.). В источниках встречаем "великих" и "больших" воевод (Воскр. 1380 и 1450); но это не от власти над другими, а от числа поручаемого их ведению войска.
32В Ипат. под 1180 г. читаем: "Лепшии мужи остались бяху: Лазарь, воевода, с полком Рюрика и Борис Захарьич с полком своего княжича Володимера" и пр. (Ср. еще: Ипат. 1241 и 1281; Воскр. 1378 и 1445).
33Примеры непослушания князю и самовольных распоряжении воинов во время самого хода военных действий встречаются как в древнее время, так и позднее. В Лавр. лет. под 1096 г. читаем: "Володимер же хоте нарядити полк, они же (т.е. воины) не послушаша, но удариша в коне к противным". В 1127 г. жители города Изяславля сдалися Вячеславу под условием что он "не даст их на щит". Несмотря на это, Воротислав, тысяцкий князя Андрея, и Иванко, тысяцкий Вячеслава, ночью послали своих отроков грабить город. Остальные воины, узнав об этом на рассвете, бросились на Изяславль и взяли его на щит "едва Мстиславны товар ублюдоша", (дочери Мстислава Киевского и жены Брячислава, оставленной мужем в Изяславле) (Ипат. 1127). Ср. еще приведенное уже место об обороне Днепровского брода (Ипат. 1151). - В Воскр. лет. под 1433 г. при описании битвы Великого князя Василия Васильевича с Юрием Дмитриевичем читаем: "С князем Юрием множество бе вой, а у великаго князя добре мало, но единако сразишася с ними; а от москвич не бысть ни коея помощи, мнози убо от них пиани бяху, а инии с собою мед везяху, что пита еще".
34В Ипат. под 1185 г. при описании нападения половцев на Переяславль читаем: "Володимер же Глебович бяше князь в Переяславле, бяше же дерз и крепок к рати, выеха из города и потче к ним, и по нем мало дерзнув дружине, и бися с ним крепко. И обступивши мнозии и половце, тогда прочий, видевше князя своего крепко бьющеся, выринушася из города, а тако отъяша князя своего, язвена суща тремя копьи". Константин Всеволодич перед Липецкой битвой на совет союзников своих, - обойти неприятельскую рать и направиться прямо к Владимиру, отвечал: "Люди мои к боеви недрези, и если пойдем к Владимиру, они разойдутся по городам" (Воскр. 1216).
35Проистекающее отсюда отсутствие единства команды было главною причиной поражения русских князей на Калке (см. Ипат. под 1224 г.). - Во время совокупного похода на Литву южных князей, Мстислава, Юрия и Володимера, двое первых, "утаившеся Володимера", послали войска свои в отдельную экспедицию (Ср. еще Сузд. 1186).
36В Ипат. под 1187 г., при описании похода русских князей на половцев, читаем: "Володимер же Глебович приеха к ним (к Святославу, Рюрику и др. князьям, собравшимся в поход) из Переяславля с дружиною своею и испросися у Святослава и у Рюрика ездити напереди с Черным Клобуком. Святослав же (киевскому князю) не любяшет пустити Володимера наперед перед сыны своими, но Рюрик и инии вси улюбиша, за не бе муж бодр и дерзок и крепок на рати, всегда бо тосняся на добра дела".
37Относительно наступательных военных действий, начало это выражалось в следующей формуле: "которые бояре твои живут в наших уделах и в великом княженьи, а те бояре с тобою (выступают в поход); а коли ми послати своих воевод из которых городов, и твои бояре поедут с твоим воеводою, а твой воевода с моим воеводою вместе; а кто живет наших бояр в твоей отчине и в уделе, а тем по тому же" (РСГГ. и Д. 4.1. № 35; Ср. еще там же №№ 37, 43, 46, 47, 49, 53, 61, 64, 91, 92, 95, 108, 128, 183, 160). Наоборот, для войны оборонительной существовало другое начало, выражавшееся в следующей формуле: "а городная осада, где кто живет, тому туто сести", т.е во время осады города для его защиты должны явиться все, живущие вблизи города, хотя бы они служили и не тому князю, которому принадлежит город; из этого исключались только бояре введенные и путные, которые, как имеюшие особое назначение, не обязывались являться на защиту своего города (РСГГ. и Д. 4.1. №№ 35, 45, 64 и др. Там же в № 33 это начало принято и для войны наступательной).
38О подчинении воевод князей-союзников одного другому также нет указаний. Выражение договора Дмитрия Юрьевича с Василием Васильевичем "а моим воеводам идти под твоим воеводою" надо считать опиской, ибо оно не повторено во втором экземпляре того же договора и не вошло ни в один из последующих договоров между теми же князьями (РСГГ. и Д. Ч. 1. №№ 54, 55, 56, 57, 58, 59).
39Условия первого рода выражались в следующей формуле: "А где, господине князь великий, самому тебе всести на конь противу своего недруга и мне пойдти с тобою без ослушания; а где пошлешь на свою службу своих воевод, и мне послати с твоими воеводами своего воеводу с своими людьми" (РСГГ. и Д. 4.1. №№ 28, 45, 48, 62, 66 и пр.). Для второго рода условий служила формула: "А где ми будет самому великому князю всести на конь, и тобе со мною пойдти; а где ми тобя послати, и тобе пойти без ослушания; а где пошлю своих воевод и тобе послати с моими воеводами своего воеводу с своими людьми" (Там же. №№ 23, 46, 47, 52, 84, 92, 97, 99, 113 и пр.; Ср. еще там же №№ 43, 115, 119). Эти условия, определяя исключительно порядок выступления в поход союзных войск, соединяются с самым разнообразным содержанием договоров (Ср. там же №№ 80 и 84).
40Только о новгородских гридях находим известие, что в XI веке они получали содержание деньгами; в Лавр, под 1014 г. читаем: "Ярославу же сущю Новегороде и уроком дающю Кыеву две тысяче гривне от года, а тысячю Новегороде гридем раздаваху".
41В Ипат. под 1142 г читаем: "Изяслав же слышав, что брат его (Ростислав Смоленский) воюет волость их (черниговских князей), и еха из Переяславля вборзе в землю Черниговскую и повоева около Десны села их и около Чернигова; и тако повоевав волость их взратися в свояси с честью великою". Там же под 1229 г. русские князья заключают мир с польскими с условием: "не воевати ляхом русское челяди, ни руси лядской", т.е. не брать в плен. В Воскр. лет. под 1471 г. читаем: "Вой же князя великаго после бою того воевали много посады новгородские и до немецкаго рубежа по реку Нерэву, и великое место, завое Новое село, поплениша и пожгоша". В договоре Ивана Федоровича Рязанского с Юрием Дмитриевичем Галицким читаем: "А что есми посылал свою рать с твоим братаничем, с князем Василием, и воевали, и грабили, и полон имали; ино грабежу тому всему погреб". В последнем случае слово грабеж употреблено вместо "воевали, и грабили и полон имали" (РСГГ. и Д. 4.1 № 48).
42Воскр. 1186. В Ипат. под 1148 г. читаем: "И приидоста (Изяслав и Ростислав) к Кснятину, и ту им от Юрия вести не бысть и начаста городы его жечи и села и всю землю его воевати обапол Волги" (Ср. еще там же 1152,1170, 1171,1191,1193).
43Из указанного уже места Лавр. лет. под 1127 г. видно, что грабеж Изяславля начали отроки тысяцких, посланные ими для этой цели тайком; на рассвете же к ним присоединились и все остальные воины. - По взятии Киева в 1171 г. его грабят в течение двух дней: смольняне, суздальцы, черниговцы, Ольгова дружина, а также и дружины прочих князей. Дружина Владимира Андреевича отличалась при этом не менее других. Когда, по смерти этого князя, пришлось везти тело его в Киев, она отказалась следовать за ним. "Княже, - говорят служилые люди покойного князю Давыду в ответ на предложение его проводить до Киева тело умершего, - ты сам ведаеши, что есмы издеяли кияном; а не можем ехати, избьют ны" (Ипат.).
44Это начало выражается в следующей формуле: "А что были межи нас в наше нелюбье войны и грабежи... и тому грабежу всему погреб на обе стороны" (РСГГ. и Д. Ч. I №№ 43, 48, 56, 65 и др.). - Но для этого требовалось, чтобы добыча была сделана в период - "нелюбья" или "размирья", т.е. в период войны, открывшейся установленным порядком, возвращением складных грамот. Согласно с этим, в договорных грамотах встречаем условия, коими выговаривается возвращение добычи, сделанной до объявления войны или по заключении мира (См. там же №№ 28, 54). В договоре Дмитрия Ивановича Московского с Михаилом Тверским находим место, из которого видно, что это право освоения не простиралось на церковные вещи: колокола, книги, кузнь, - они подлежали возвращению (Там же. № 28).
45Означенное место летописи читается так: "Руси бо беаху полонил многу челядь и боярыне. Створиша же межу собою клятву Русь и Ляхове: аще по сим межи ими коли будет усобица, не воевати Ляхом Русское челяди, ни Руси Лядьской". Надо думать, что рассматриваемое условие не совсем точно записано летописцем. Судя по поводу, его вызвавшему "Руси бо беаху полонил многу челядь и боярыне", необходимо допустить, что союзники обязались не брать в плен не одну челядь, но и вообще пленников, кто бы ни был.
46Ипат. 1144; Новгород. I. 1214; Воскр. 1376. Эти контрибуции, по крайней мере в некоторых случаях, могли иметь значение откупа от взятия на щит.
47Ярослав после победы над Святополком оделяет "смердов, старост и новгородцев" - всех без различия (Воскр. 1019). Подобно этому там же под 1376 г. читаем: "Князь же Болгарский... доби челом Великому князю и тестю его Дмитрию Константиновичу двема тысячемя рублев; а ратем их тремя тысячемя рублев".
48Ипат. 1187; ср. еще подобную же похвалу Святославу и Давиду Ростиславичам (Там же. 1172 и 1197).
49Лавр. 1018, здесь дело идет о продовольствии союзных войск польского короля Болеслава Храброго. Тот же корм означает и древний термин "зажитье". В Новг. I. под 1216 г. читаем: "Мстислав же поиде Серегерем, и вниде в свою волость, и рече новгородцем: идите в зажитья, толико голов не емлете; идоща, исполнишася корма и сами и кони". - В выражении "толико голов не емлете" заключается указание на размеры корма: воины не должны были ни уводить с собою стад, ни бить скотину на месте. Указаний на более точное определение корма источники не сохранили (См. след. прим.). В летописях встречаем жалобы на превышение воинами всякой меры при собирании корма. В Воскр. под 1438 г. читаем: "Идущим же им к Белеву (воинам Великого князя Василия Васильевича), вся пограбиша у своего же православнаго християнства, и мучаху людей из добытка, и животину бьюще, назад себе отсылаху..." (Ср. еще Пек. 1. 1474). Слово "зажитье" с присоединением слова "воевать" употребляется и для обозначения способа продовольствия войск в неприятельской земле. В Пек. 1. под 1234 г. читаем: "Иде Ярослав на немцы и пусти вой воевати в зажитье; немцы же из городов высунушася... на сторожей, и бишася с ними".
50РСГГ. и Д. Ч. I. № 76: "а корм взяти, а не корыстиватися ни на чем". Это различие "корма" и "корысти" указывает на то, что под кормом разумелось нечто определенное, хотя, может быть, только обыкновенными потребностями здорового человека.
51В Воскр. под 1478 г. читаем: "Еще же князю великому, на Волоце сушу, приела противу ему князь великий Михайло Тверской сына боярскаго своего, отдавати кормы по отчине своей (на походе к Новгороду)".
<< Назад Вперёд>>
