Глава четвёртая. Встреча на вилле министра юстиции
Анастасия Семеновна работала секретарем, она получала почту, поступавшую от американских граждан и различных местных организаций, сортировала и регистрировала письма, затем передавала их сотрудникам отдела для подготовки ответов. Писем приходило много. Американцев интересовали различные вопросы, связанные с жизнью в Советском Союзе. Многие просили прислать печатные материалы о том, как в СССР охраняется окружающая среда, кто-то высказывал возмущение по поводу советского китобойного промысла в Тихом океане, кого-то интересовали достижения советских спортсменов, кто-то просил выслать советские почтовые марки. Встречались письма и любителей русской литературы, театра и кино.
Сотрудники информационного отдела готовили ответы на письма, вместе с которыми часто отправляли свежие номера журнала «Soviet Life».
Не обходилось и без курьезов. Однажды из Москвы прислали сотню красивых детских книжек на английском языке о подвигах Мальчиша-Кибальчиша, который вел непримиримую героическую борьбу против буржуев. В письме, сопровождавшем этот уникальный груз, сотрудникам информационного отдела рекомендовалось разослать книжки в американские начальные школы. Анастасия Большакова и ее помощники выполнили указание московских кураторов. Но через неделю-другую почти все посылки с Мальчишами-Кибальчишами возвратились в отдел. В сказке был явный идеологический намек, и американские читатели его поняли.
Женский коллектив отдела был невелик. Условно он разделялся на две части. В первую входили две милые американские девушки, которые занимались редактированием материалов советских журналистов. Работу их трудно было переоценить, так как в Москве журналисты писали свои статьи на классическом английском, а в американском английском было много особенностей, возникших под влиянием языков других народов, проживавших на территории Соединенных Штатов.
Вторая часть — жены советских дипломатов. Они помогали сортировать почту, готовили ответы на запросы американских граждан, выполняли другую не сложную, но важную для отдела работу. Была среди них и Людмила Лезжова, которая свободно владела английским языком и по поручению редактора журнала даже вела свою колонку, где она давала ответы на многочисленные вопросы читателей. Семья Лезжовых проживала недалеко от офиса на 14-й улице. Муж Людмилы, Иван Лезжов, был сотрудником аппарата советского военно-воздушного атташе. Он родился в 1923 году и был на год младше Георгия Большакова.
Большаков и Лезжов встречались редко, но их жены поддерживали теплые отношения. Возможно, контакты между двумя семьями могли бы быть более частыми, но Большаков был постоянно занят своими служебными делами. В мае 1961 года его служебная нагрузка еще больше возросла.
18 мая в советское посольство в Вашингтоне из Министерства иностранных дел поступило указание ЦК КПСС, в котором одобрялась встреча Георгия Большакова с Робертом Кеннеди. Послу Анатолию Добрынину предписывалось оказать Большакову помощь в выполнении его сложной миссии.
В послании из Москвы Большакову приказывалось поддерживать контакты с братом президента и давались строгие инструкции о том, что и как он должен был ему сообщить во время второй встречи. Большакову рекомендовалось собственной инициативы в организации встреч с Робертом Кеннеди не проявлять, но если последний пригласит его на беседу, не отказываться, вести себя корректно, вопросов не задавать, запоминать просьбы и предложения Кеннеди и незамедлительно сообщать о них в Москву через резидента военной разведки в Вашингтоне.
Утром 18 мая Большаков был в своем офисе и занимался подготовкой к печати июньского номера журнала «Soviet Life». Номер был приурочен к предстоящей в Вене встрече Джона Кеннеди и Никиты Хрущева, никакой политики в нем не было. Там публиковались статьи о России, ее богатой природе, советско-американском военном сотрудничестве в годы Второй мировой, подборка материалов о культурных связях, раздел о спорте, который был всегда популярен у американских читателей.
Во второй половине дня Большаков получил указание из Москвы, предписывавшее ему встретиться с Робертом Кеннеди.
19 мая в 14 часов Большаков выехал в город и, припарковав машину на 14-й улице недалеко от здания Национального Пресс-клуба, позвонил Роберту Кеннеди. Большаков был взволнован — никогда ранее он не звонил по телефону политическому деятелю столь высокого ранга, к тому же еще и брату президента США.
Когда в телефонной трубке раздался голос Роберта Кеннеди, Большаков узнал его и, справившись с волнением, представился.
Кеннеди сдержанно ответил на приветствие.
Большаков сообщил, что он получил ответы на вопросы, которые интересовали Кеннеди.
Роберт Кеннеди некоторое время раздумывал. Скорее всего, он изучал расписание своих дел. Затем он сказал, что 19 и 20 мая будет занят и предложил встретиться утром в воскресенье 21 мая. Большаков согласился.
Затем Кеннеди добавил:
— Встретимся в 10 утра на пересечении Конститьюшен-авеню и 15-й улицы.
Большаков внимательно вслушивался в каждое слово. Слова звучали властно, но произносились как просьба. Важная просьба. Он сказал Кеннеди, что будет на месте в назначенное время.
Большаков почувствовал, что Роберт Кеннеди пытался скрыть предстоящую встречу от лишних глаз и ушей. Чьих? На этот вопрос у полковника Большакова ответа не было. Директор ФБР подчинялся министру юстиции, то есть Роберту Кеннеди, и не имел права устраивать слежку за своим боссом. Тогда кого опасался брат американского президента?
21 мая в 10 утра Большаков стоял в назначенном месте. Он внимательно изучил указания ЦК КПСС и был готов дать ответы на все вопросы Кеннеди. Можно сказать, что он выучил эти указания назубок, помогли хорошая память и глубокое знание английского языка. Большаков с улыбкой вспомнил вопрос, который в субботу накануне встречи задал ему резидент.
— Ботов к встрече с Робертом Кеннеди?
— Готов, — однозначно ответил Большаков. И добавил: — Могу повторить все указания ЦК.
Ровно в десять у перекрестка остановилась, сверкая черной краской, машина «Понтиак».
«Умеют же люди делать машины», — едва успел подумать Большаков. В то же мгновение приоткрылась дверь «Понтиака», и Роберт Кеннеди пригласил его в салон автомобиля.
Через секунду, шурша широкими шинами по сухому асфальту, «Понтиак» рванулся в сторону Хикори Хилл, города-спутника Вашингтона. Там проживали наиболее обеспеченные американцы.
На вилле Роберта Кеннеди и советского дипломата встретила жена министра юстиции Этель. Она удивленно спросила, почему Джордж, так она назвала Георгия Большакова, приехал один.
Большаков не знал, что ответить Этель. Выручил Роберт Кеннеди. Он сказал, что в следующий раз Джордж обязательно приедет со своей супругой.
Беседа по предложению хозяина дома проходила за круглым столом в саду. Большаков отметил, что в таких условиях практически невозможно подслушать то, о чем они будут говорить.
Большаков во всех подробностях передал Кеннеди ответы его «московских друзей», тот внимательно выслушал, иногда задавая уточняющие вопросы. Видно было, что он был вполне удовлетворен той информацией, которую ему сообщил советский дипломат.
Кеннеди одобрил конструктивную позицию советского правительства в вопросе о Лаосе, а также его точку зрения на проблему Западного Берлина и Германии в целом, сказал, что президент США «разделяет и понимает опасения Советского Союза по германскому вопросу и весьма реально оценивает позицию СССР».
Внимательно он отнесся и к сообщению о кубинском вопросе. Роберт Кеннеди заявил, что Соединенные Штаты не намерены вести войну на Кубе, как и в любом другом уголке земного шара. Однако правительство США обеспокоено расширением советских и чехословацких поставок промышленных товаров и вооружения на Кубу.
После того как Большаков выполнил свою трудную миссию, инициативу в беседе взял в свои руки Роберт Кеннеди. Он сказал, что администрация Джона Кеннеди считает улучшение советско-американских отношений задачей номер один в своей деятельности, для решения которой обе стороны должны приложить одинаковые усилия. По его мнению, эти взаимоотношения должны строиться исключительно на взаимовыгодной основе.
Роберт Кеннеди обрадовался, что в Москве положительно отнеслись к его идее о соглашении по вопросу запрета ядерных испытаний. Он сказал, что президент США возлагает большие надежды на достижение этого соглашения и что, со своей стороны, он намерен сделать на встрече в Вене все для этого. По словам Роберта, Джон Кеннеди был готов также обсудить вопросы о квотах наблюдателей и не возражал против укомплектования Административного совета на основе равноправного представительства из трех групп государств, но был, однако, против права «вето».
Министр рассказал Большакову, что 19 мая президент на заседании Совета национальной безопасности выдержал серьезный натиск представителей сил, выступающих против заключения с Советским Союзом любых соглашений, ограничивающих или запрещающих ядерные испытания.
— Возможно, к этому заседанию, — сказал Большаков, — в США был приурочен запуск межконтинентальной баллистической ракеты «Минитмен». Первая ступень сработала нормально, а что произошло со второй?
— В результате отклонения от заданного курса снаряд примерно через 90 секунд полета был уничтожен командой с земли.
После нескольких минут молчания Кеннеди добавил:
— Президент готов предложить господину Хрущеву заключить соглашение о совместном исследовании космического пространства и проводить это исследование в мирных целях.
Беседа на вилле министра юстиции США продолжалась около двух часов. Завершая встречу, Роберт Кеннеди выразил готовность продолжить общение с Большаковым.
— Брат считает, что напряженность между нашими странами, — сказал Роберт Кеннеди, — возникла, главным образом, из-за непонимания, неправильного толкования намерений и действий друг друга.
Георгий сообщил, что в конце мая он собирается в отпуск в Москву.
Завершив дискуссию, Кеннеди и Большаков выпили по чашечке кофе, который им предложила Этель Кеннеди.
Министр сказал, что вечером проинформирует о результатах встречи президента США. Затем они сели в « Понтиак », и Роберт Кеннеди привез Большакова в Вашингтон. Во время поездки Кеннеди сказал, что об их встрече знает только президент, и попросил звонить ему в офис только из телефонов-автоматов. Он назвал имена и фамилии своих помощника и секретаря, к которым Большаков может обращаться, если возникнет необходимость организации новой встречи.
В понедельник Большаков доложил резиденту о состоявшейся встрече. В Центр было направлено соответствующее донесение и сообщение о том, что Большаков вместе с семьей готов вылететь в Москву в очередной отпуск.
Размышляя о встрече на загородной вилле, Большаков пришел к выводу о том, что Роберт Кеннеди не хочет, чтобы об их контактах и дискуссиях узнали американские репортеры или представители Конгресса.
23 мая из Центра резидент получил следующее указание: «В связи с работой, проводимой Большаковым с Р. Кеннеди, предлагается пересмотреть вопрос о перенесении отпуска Большакова с 31 мая на более поздний срок и до особых указаний».
В Центре внимательно изучили второй отчет Большакова о встрече с Робертом Кеннеди. На его основе в ГРУ были подготовлены два документа. Один — докладная записка Хрущеву и начальнику Генштаба маршалу М. В. Захарову. Второй — 24 мая был направлен резиденту ГРУ в Вашингтон. В указаниях Центра была сказано: « Наш работник конспиративно встречается с членом правительства США. Нужно обеспечить соответствующую конспирацию с нашей стороны».
Указания Центра были многозначительно важны, но не конкретны. Начальник ГРУ генерал армии Иван Серов, который подписывал указания резиденту, впервые в своей деятельности столкнулся с ситуацией, когда рядовой советский разведчик встречается с членом правительства США. С подобным случаем не встречались и опытные оперативные работники Центра полковник А. Павлов и генерал-майор В. Соколов.
Какую конспирацию мог обеспечить полковник Георгий Большаков в ходе встреч с Робертом Кеннеди? И будут ли еще такие встречи? Ответов на эти вопросы не существовало, да и не могло существовать в мае 1961 года. Никто в Москве предположить не мог, что встречи брата президента США с представителем советского посольства Г. Большаковым могут сыграть какую-либо роль в создании нового формата советско-американских отношений.
<< Назад Вперёд>>
