Глава пятая. Две встречи с бартлеттом
История Карибского кризиса — хороший материал для раздумий не только политиков, но и экспертов в области разведки. Специалисты современной американской военной разведки, изучая материалы Карибского кризиса, приходят к интересным, на наш взгляд, умозаключениям. В качестве примера можно привести монографию Дэвида Мура, которая называется «Критическое мышление и разведывательный анализ»201. Ее содержание в какой-то мере позволяет судить о том, как некоторые американские исследователи оценивают события октября 1962 года.
Касаясь деятельности американской разведки в кризисных ситуациях, Мур пишет: «Применительно к Карибскому кризису, стимулирование аналитиков разведывательных служб повторно формулировать свои заключения, предоставлять примеры и проводить аналогии продемонстрировало бы сильные и слабые стороны их выводов, сделанных на основании работы с агентурой. Такой подход продемонстрировал бы их понимание проблемы, показал бы слабость допущений и, таким образом, проложил бы дорогу для альтернативных оценок сложившейся ситуации. Это произошло бы в результате появившейся необходимости задаться вопросом: как могло случиться, что аналитики не смогли обратить внимание либо проигнорировали ряд фактов. В результате ситуация могла быть разрешена до того, как перешла в более напряженную стадию».
В октябре 1962 года ситуация действительно могла быть разрешена до того, как она перешла в более напряженную стадию. Подтверждением этому выводу являются результаты встреч Георгия Большакова с американскими журналистами 24 и 25 октября и их оценка в высших советских и американских эшелонах власти и разведывательных структурах двух государств.
24 октября Чарльз Бартлетт и Георгий Большаков встретились в Национальном пресс-клубе. Эта встреча интересна и примечательна тем, что Бартлетт сразу же сообщил советскому дипломату о том, что он встречается с ним «с ведома президента и его брата». О чем говорит это замечание Бартлетта и для чего оно было сделано?
Во-первых, Чарльз Бартлетт накануне встречи с Большаковым был приглашен президентом на беседу, они были знакомы на протяжении многих лет. Нельзя исключать, что Кеннеди иногда подсказывал известному журналисту темы для газетных статей. Видимо, Бартлетт добросовестно выполнял просьбы Кеннеди — и сенатора, и президента.
О чем мог попросить Кеннеди своего друга 24 октября в разгар Карибского кризиса? Бартлетт об этом сказал сам: встретиться с Георгием Большаковым. Для чего? Естественно, чтобы передать советскому дипломату какие-то сведения. Какие? Об этом будет сказано чуть позже.
Но возникает и другой вопрос: почему же это поручение не мог выполнить Роберт Кеннеди, который многократно встречался с Большаковым?
Можно предположить, что сам Кеннеди не захотел встречаться с Большаковым, так как был недоволен им, поскольку тот не сообщил, что на Кубе строятся стартовые площадки для советских ракет. Роберт Кеннеди не подумал о том, что Большаков мог просто не знать об этом. Хорошо известно, что решение о размещении ракет было совершенно секретным, и о нем не знал даже посол А. Ф. Добрынин.
Сведения о советских ракетах должны были добыть через своих агентов действовавшие в Москве разведчики ЦРУ, одним из которых в то время был полковник Пеньковский, поддерживавший дружеские отношения с маршалом артиллерии С. Баренцевым. Если американская разведка, как это официально утверждалось, только 14 октября с помощью самолета-разведчика U-2 вскрыла наличие ракет на Кубе, то это означает, что Пеньковский подобной информацией не обладал и передать ее своим американским кураторам не мог.
Если бы американская разведка получила информацию от Пеньковского, фотоснимки, сделанные 14 октября, лишь подтвердили бы их. За пятьдесят лет, минувших после Карибского кризиса, ЦРУ уже рассказало бы о том, что именно Пеньковский сообщил в Вашингтон о переброске советских ракет. Но этого не произошло, поэтому можно утверждать, что он об этом не знал. Как полагают американские специалисты, он передал ЦРУ сведения о тактико-технических характеристиках советских ракет среднего радиуса действия, что позволило уточнить и конкретизировать данные, полученные воздушной разведкой, и предположить, сколько времени потребуется для монтажа установок202. Расчет был предположительный. В ЦРУ не знали, когда ракеты оказались на Кубе, какая предварительная работа по оборудованию стартовых позиций уже была проведена, и сколько всего было пусковых установок. Тем не менее представители ЦРУ утверждали, что « благодаря материалу, полученному от Пеньковского», они имели возможность сказать президенту: «вот что мы обнаружили, им потребуется столько-то дней, чтобы быть готовыми к запуску»203.
Игра продолжалась. ЦРУ, не имея достоверных сведений, своими предположениями подталкивало президента к принятию радикального решения — направить ВВС для захвата ракетных баз204. И он был близок к тому, чтобы согласиться. Однако, понимая, что ЦРУ не имеет точной информации о том, что на самом деле происходит на Кубе, Кеннеди продолжил использовать конфиденциальный канал связи. Большаков должен был помочь ему найти выход из безвыходного положения.
Не исключено, что Роберт Кеннеди не желал лично встречаться с Большаковым, чтобы сведения, которые тот должен был получить, не исходили лично от руководителя американской администрации. Скорее всего, так и было. Это значит, что информация, которую Бартлетт сообщил Большакову, имела исключительно важный характер, который не в полной мере соответствовал интересам милитаристских кругов США.
В беседе с Большаковым Бартлетт сказал: «Президент весьма озабочен развитием событий на Кубе, которое напоминает ему исторический обман японцами Рузвельта перед Перл-Харбором. Вера в искренность отношений с советскими людьми поколеблена».
Упоминание Перл-Харбора было не случайным. Кеннеди на одном из заседаний Исполнительного комитета, проводившихся иногда и в Белом доме, действительно упоминал эту аналогию, что позволяет утверждать, что Бартлетт встретился с Большаковым по поручению президента.
Большаков понял, что упоминание об «историческом обмане японцами», внезапно напавшими на Перл-Харбор, — камень в его огород и сказал, что он не пытался дезинформировать Роберта Кеннеди, передавая ему сообщение Хрущева о том, что на Кубе нет советского наступательного оружия, он заявил, что ничего не знал о переброске ракет на Кубу.
Запоздалая американская классификация «наступательного оружия» мало что означала для Большакова. Он лишь мог предположить, что эта классификация была введена президентом для оправдания перед мировой общественностью последующих действий США против Кубы и Советского Союза.
24 октября продолжали существовать две непримиримые точки зрения на наступательное оружие. Видимо, эти точки зрения должны были столкнуться, чтобы их сторонники смогли почувствовать тот уровень опасности, который это столкновение может представлять для советских и американских граждан, а также для всех других народов, не принимавших участия в этой адской игре. В этой ситуации и было необходимо «критическое мышление», о котором Дэвид Мур писал в своей монографии.
Бартлетт продолжал: «Президент по-прежнему не хочет вторжения на Кубу. Чего он добивается, так это ликвидации на Кубе советских ракетных баз, если такие там действительно находятся».
Бартлетт неожиданно поинтересовался, не известно ли Большакову, есть ли в действительности на Кубе ракеты?
В ответ Большаков еще раз повторил, что советские поставки на Кубу носят исключительно оборонительный характер.
Бартлетт попросил, чтобы, если Большаков получит какую-либо информацию о наличии на Кубе ракет, он сообщил об этом ему или Роберту Кеннеди.
В беседе с Большаковым, которая больше была похожа на встречу не коллег-журналистов, а разведчиков, пытающихся выведать друг у друга сведения секретного характера, Бартлетт сказал:
— Президент считает, что лучше всего кубинская ситуация может быть урегулирована через ООН. Наилучшим вариантом, по его мнению, была бы отправка на Кубу группы наблюдателей ООН, которые могли бы проверить, действительно ли там имеются советские ракеты. А на то время, пока вопрос будет решаться, можно было бы придержать продвижение каравана советских судов к Кубе в открытом море.
Завершая встречу, Бартлетт спросил, нет ли у Большакова каких-либо мыслей по урегулированию кубинского кризиса.
Большаков ответил, что все пути к этому урегулированию изложены в заявлении советского правительства, и добавил, что все теперь зависит от правительства США. Полковник Большаков не мог принять на себя ответственность за свое вмешательство в советско-американские дела. Единственное, что он мог сделать, — повторить содержание заявления советского правительства, которое уже было известно Джону Кеннеди и его брату Роберту.
Возвратившись в посольство, Большаков доложил своему резиденту о встрече с Бартлеттом и, по его указанию, подготовил срочное донесение в Центр, в котором особое внимание обращалось на три важных обстоятельства:
— первое, в США уверены, что на Кубе имеются советские ракеты среднего радиуса действия;
— второе, администрация Кеннеди готова пойти на компромиссное урегулирование противоречий;
— третье, президент США предлагает привлечь к урегулированию кризиса наблюдателей ООН и просит на это время приостановить продвижение новых советских судов с вооружением к берегам Кубы.
Не успел Большаков завершить подготовку шифровки в Центр, как ему опять позвонил Чарльз Бартлетт и попросил подъехать к нему в офис.
Большаков прибыл в Национальный пресс-клуб. Поднялся на этаж, где располагалось представительство газеты, в которой работал журналист.
Бартлетт встретил Большакова предельно сухо, без особых предисловий он показал Большакову аэрофотоснимки кубинской территории, на которых были запечатлены советские ракеты.
Обращаясь к Большакову, Бартлетт сказал:
— Эти снимки есть только у президента. Специалисты определили, что это — ракеты среднего радиуса действия. К такому выводу они пришли, сравнивая эти снимки с другими, на которых зафиксированы ракетные базы на территории СССР.
После этого Бартлетт еще раз повторил просьбу, в соответствии с которой президент хотел бы получить неофициально или официально пояснения по вопросу нахождения на Кубе советских ракет среднего радиуса действия. Прозвучала в его словах и идея о сделке: ликвидация советских ракет на Кубе в обмен на закрытие американской ракетной базы в Турции.
Завершая вторую встречу, Бартлетгсказал, что, по данным американской разведки, часть кораблей, направляющихся на Кубу, изменила курс, а другая замедлила ход. По мнению президента США, это «обнадеживающий признак».
24 октября в Центр было направлено второе донесение о встрече Большакова с «неофициальным представителем» президента США журналистом Чарльзом Бартлеттом.
Начальник ГРУ приказал донесение резидента срочно направить членам Президиума ЦК КПСС и А. А. Громыко.
201Moor Т. David. Critical thinking and Intelligence Analysis. Washington, 2009. P. 33-36.
202Шектер Д., Дерябин П. Шпион, который спас мир: в 2 т. Т. 2. М., 1993. С. 136.
203Там же. С. 137.
204Там же.
<< Назад Вперёд>>
