Российская Империя от истоков до начала XIX века. Очерки социально-политической и экономической истории

Отдельные аспекты аграрного строя России второй половины XVIII столетия уже не раз становились объектом внимания отечественных историков-аграрников. Из работ ученых XIX - начала XX вв. выделим содержательные исследования В.И.Семевского¹, в которых содержится ценный фактический материал, относящийся к хозяйственной и социокультурной жизни как крепостной деревни, так и дворянской усадьбы. В дальнейшем проблемы сельского хозяйства России эпохи правления Екатерины II нашли отражение на страницах многих работ, посвященных отечественной аграрной истории². Ученые подробно анализировали агротехнический уровень земледелия Центральной России³, земельные владения духовенства и секуляризационную реформу 1764 г.⁴, влияние законодательства на развитие российской деревни⁵, особенности традиционного крестьянского природопользования и средств коммуникаций⁶, положение крестьянского двора и дворянской усадьбы в этот период⁷ и другие вопросы⁸. Отдельные направления исследований составляют работы по истории как внутренней крестьянской колонизации⁹, так и приглашенных императрицей в Россию немецких колонистов¹⁰. Ученые изучали хозяйственную и социальную жизнь крестьянства как регионов Российской империи, так и отдельных губерний¹¹. Наконец, необходимо выделить большую группу научных работ по истории массовых крестьянских выступлений этого периода, включая труды о Крестьянской войне под предводительством Е.И. Пугачева¹².

Ряд проблем, связанных с изучением традиций и новаций в России последней трети XVIII в., рассматривается как в трудах, специально посвященных указанной теме¹³, так и в исследованиях по обычному праву русской дореформенной деревни¹⁴, по истории усадебной культуры¹⁵ и традиционного менталитета крестьян и помещиков¹⁶. Многие из этих проблем нашли подробное отражение в работах участников Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы, регулярно организующего сессии с 1958 г.¹⁷

В отечественной историографии имеются также немногочисленные обобщающие работы по аграрной истории страны в этот период¹⁸.
Вместе с тем подавляющее большинство трудов, так или иначе затрагивающих вопросы аграрной истории России екатерининской эпохи, посвящено либо эволюции производительных сил в сельском хозяйстве, либо истории классовой борьбы, либо традиционной деревенской и усадебной культуре (как материальной, так и духовной). При этом сложные взаимоотношения, возникавшие между верховной властью (зачастую персонифицированной в образе императрицы Екатерины Великой) и огромным миром сельской России, рассматриваются, в основном, сквозь призму политики просвещенного абсолютизма, а отношения между помещиками и крепостными крестьянами, как правило, анализируются на основе традиционно-устойчивых для отечественной историографии представлений о жестком противостоянии этих сословий - представлений, a priori исключающих саму возможность их мирного и взаимовыгодного сотрудничества¹⁹.

В отечественной аграрной историографии отсутствуют специальные работы, посвященные анализу имперских начал в сельском хозяйстве России второй половины XVIII в. Между тем мощно развивавшаяся в тот период Российская империя давала о себе знать не только на полях сражений, в промышленности и торговле, в сфере светской культуры и в кулуарах придворного фаворитизма, но и в самой отсталой и архаичной области государственной и народной жизни - в аграрном секторе экономики. Не случайно выдающийся историк Н.М.Дружинин при анализе социально-экономических процессов начала XIX столетия, когда «самодержавно-крепостная империя, втянутая в русло общеевропейских процессов, вступила в последнюю, критическую полосу своего существования»²⁰, обратил особое внимание на их глубокие предпосылки, заложенные во второй половине XVIII в.²¹
Необходимость рассмотрения данной темы обусловлена не только тем обстоятельством, что ее научная разработка позволяет по-новому взглянуть на существенные аспекты аграрного строя эпохи Екатерины II, но и тем, что историческое развитие Российской империи²², тесно связанное с проблемой национальной модернизации, привлекает в последние годы пристальное внимание отечественных специалистов-гуманитариев²³. Начинается анализ исследователями таких важных вопросов, как региональные особенности аграрной эволюции России в тесной связи с имперскими традициями. Характерно, что применительно к XIX в. подобные изыскания уже ведутся, и весьма плодотворно²⁴.

В последние годы в научной и общественной мысли Европы вновь выходит на передний план острейшая проблема поиска гармоничного баланса между национальными традициями (включая традиции имперские) и универсальными принципами современного либерализма. В условиях глобализации и постиндустриального общества начала XXI в., основанного на идеологии лично-эгоистического успеха, резко ограничиваются созидательные возможности как отдельной личности, так и общественных групп²⁵. На передний план выводится (зачастую необоснованно) исключительно опыт представителей элит²⁶, а не общества в целом. В этих условиях углубленное изучение имперского наследия отечественной истории и культуры (на протяжении многих лет оцениваемое в отечественной историографии как сугубо «реакционное») приобретает особую значимость²⁷.
Рассмотрим лишь некоторые, но при этом весьма существенные вопросы, связанные как с проявлениями имперских начал в сфере сельского хозяйства России (включая область традиционного аграрного менталитета), так и с их воздействием на патриархальную жизнь крестьянства и дворянства.


I. Взгляды Екатерины II на состояние сельского хозяйства России и перспективы его развития

Личность Екатерины II (ставшей олицетворением могущества Российской империи второй половины XVIII в.) и различные аспекты ее государственной деятельности нашли подробное отражение как в отечественной²⁸, так и в зарубежной историографии²⁹. Не осталась без внимания и экономическая политика великои российской императрицы³⁰.
В то же время, характеризуя взгляды Екатерины II на состояние и перспективы развития сельского хозяйства Российской империи второй половины XVIII столетия, историки, как правило, ограничиваются обращением лишь к отдельным ее высказываниям, посвященным либо насущным социальным вопросам, либо проблеме частной собственности и другим. Целостное представление об отношении императрицы к ключевой, аграрной составляющей традиционной экономики страны при подобном подходе получить довольно трудно. Попробуем это сделать, опираясь как на труды самой Екатерины II, так и на уже накопленные исторической наукой знания.

В России на протяжении большей части XVIII столетия представители государственной власти не рассматривали сельское хозяйство в качестве приоритетной и требующей особого «попечительства» отрасли отечественной экономики. Однако со вступлением на престол Екатерины II ситуация кардинально изменилась, что было вызвано как необходимостью изменения архаичных форм и методов природопользования (замедлявших развитие и других отраслей экономики, а также торговли), так и незаурядными личными качествами императрицы.
Екатерина Великая на протяжении всего своего долгого правления проявляла постоянное внимание к проблемам аграрного развития России. При этом она умело учитывала как природно-хозяйственные, так и социокультурные особенности страны, преодолевая упорное сопротивление новациям со стороны в основной своей массе достаточно инертного дворянского сословия³¹. Не подлежит сомнению, что исходным стремлением Екатерины II являлась, наряду с укреплением режима личной власти³², забота об усилении вверенной ей великой страны. Не случайно впоследствии она отмечала, что ее главной целью при работе над «Наказом» было желание «довести империю до высшей степени благополучия всякого рода, людей и вещей, вообще всех и каждого особенно»³³.
Даже учитывая определенную декларативность подобного рода заявлений (как и уверений императрицы, что «всегда моя душа была отменно республиканской»³⁴), искренность Екатерины II, приложившей огромные усилия к укреплению Российской империи, несомненна. При этом ее подходы к решению государственных проблем (включая и аграрные) носили исключительно прагматический характер. Вот лишь два характерных ее высказывания: «Чем народ будет достаточнее, тем будет в состоянии платить вернее»³⁵; .«...к разумной бережливости ведут нас истинные начальные основания государственного строительства»³⁶.

Как же понимала сама императрица насущные задачи, стоявшие перед отечественным земледелием - ключевой отраслью всей экономики страны второй половины XVIII в.? Говоря о недостатках крестьянского хозяйства, она отмечала в своем наказе «О размножении народа в государстве», что одна из главных причин удручающего состояния сельского хозяйства - «отягчение податями», в результате чего «рачением и трудолюбием своим люди с великою нуждою могут найти себе пропитание»³⁷. В итоге же крестьяне «закапывают в землю деньги свои... боятся богатыми казаться»³⁸. Таким образом, отмечала Екатерина II, необходимо «разделити земли всем семьям, которыя никаких не имеют; подать им способы выпахать оныя и обработать»³⁹.

Еще определеннее императрица высказала свою «монаршую волю» в «Наказе комиссии о составлении проекта нового Уложения». Выделим здесь ряд ключевых моментов.
Во-первых, говоря о земледелии, Екатерина II, прежде всего, считала важным еще раз подчеркнуть незыблемость основного принципа, лежащего в основе Российской империи - принципа жесткого иерархического сословного деления общества: «Земледельцы живут в селах и деревнях и обрабатывают землю, из которой произрастающие плоды питают всякого состояния людей; и сей есть их жребий»⁴⁰. Примечательно, что обоснование этого принципа выводилось как из традиций отечественной истории, так и из самой человеческой природы. В «Жалованной грамоте дворянству» 1785 г. Екатерина II отмечала, что российское дворянство, «научась послушанию, тем самым приуготовляется к вышнему начальству», ибо не существует начальника, «который во свое время сам повиноватися не приобык»⁴¹.
Во-вторых, признавая всю значимость земледельческого труда для великой империи и для человечества в целом («Земледелие есть самый большой труд для человека»⁴²; «Без земледелия не будет первых веществ на потребу рукоделиям и ремеслам»⁴³), императрица обратила особое внимание на коренные недостатки традиционного российского землепользования - недостатки, которые, по ее убеждению, были тесно связаны с проблемой частной собственности: «Не может быть там ни искусное рукоделие, ни твердо основанная торговля, где земледелие в уничтожении или нерачительно производится. Не может земледельство процветать тут, где никто не имеет ничего собственного»⁴⁴.
По-видимому, Екатерина II интуитивно понимала всю пагубность экстенсивного ведения сельского хозяйства, преобладавшего в тот период в империи⁴⁵. Об этом косвенно свидетельствует и ее признание, что в основе «хозяйского (государственного. - С.К.) строительства» следует «хранить безвредными источники оного, сделать их, если можно, обильнейшими и почерпать из них, не приводя в скудость и не иссушая их»⁴⁶.
Особо подчеркивала императрица, что в «государственном строительстве» необходим, прежде всего, комплексный подход (по современной терминологии). На практике это означало теснейшую связь аграрной государственной политики с политикой промышленной, финансовой и торговой, поскольку, по ее твердому убеждению, «только одно всех сих частей сопряжение может составить, укрепить и в веки продлить безопасность Государства, благосостояние народа и славу Самодержца»⁴⁷.

В-третьих, Екатерина II отмечала необходимость материального поощрения наиболее преуспевших в хозяйственных делах крестьян: «Не худо было бы давать награждение земледельцам, поля свои в лучшее пред прочими приведшим состояние. ...Земледелие есть первый и главный труд, к которому поощрять людей должно»⁴⁸.
В-четвертых, важная роль в практической реализации задач, направленных на улучшение сельского хозяйства Российской империи, отводилась законодательной политике. Интересно, что значимость подобных мер, по мнению императрицы, напрямую обуславливалась природно-климатическими условиями огромной евразийской державы. «Чем больше климат приводит человека к избежанию сего труда («земледельчества». - С.К.), тем больше законы к оному возбуждать должны»⁴⁹. Подчеркнем, что это были отнюдь не декларативные заявления, а принципиальная позиция, подкрепленная реальными общегосударственными мероприятиями⁵⁰. Правда, далеко не все начинания императрицы удалось реализовать: так, остался на бумаге составленный ею законопроект о правах свободного сельского населения⁵¹. Если бы задуманные меры были осуществлены, то они, фактически, подорвали бы саму основу феодализма в деревне⁵², на что власть решиться так и не смогла.

В-пятых, Екатерина II обращалась и к такой проблеме, как высокая детская смертность в России среди крестьян. Однако, она признавалась, что не знает причин этой «пагубы»: «...порок или в пище, или в образе их жизни, или в воспитании»⁵³. Этот вывод, помимо прочего, свидетельствует и об огромной социальной пропасти между властью и «народом» (крестьянством), которые зачастую не только не понимали друг друга, но даже говорили «на разных языках». Не случайно в «особой тетради» императрицы мы встречаем следующий пассаж, который вряд ли нуждается в особых комментариях: «Пойдите в деревню, спросите у крестьянина, сколько у него было детей; он вам скажет (это обыкновенно): десять, двенадцать, часто даже до двадцати. А сколько в живых? Он ответит: один, два, четыре, редко четвертая часть; следовало бы поискать средства против такой смертности; посоветоваться с искусными врачами, более философами, чем заурядными в этом ремесле, и установить какое-нибудь общее правило, которое мало-помалу введут землевладельцы, так как я уверена, что главная причина этого зла - недостаток ухода за очень маленькими детьми; они бегают нагие в рубашках по снегу и льду... но девятнадцать (из 20. - С.К.) умирают, и какая потеря для государства!»⁵⁴.

Как мы видим, элементарная мысль о том, что высокая детская смертность среди крестьян, прежде всего, была обусловлена тяжелыми условиями физического выживания и социально-экономического гнета, даже не приходила Екатерине II в голову, что позволяет говорить о своего рода «абстрактном гуманизме» монаршей особы в данном конкретном случае. Императрица стремилась как можно лучше узнать нужды империи и ее отдельных губерний (что нашло отражение в ходе ее путешествий по России⁵⁵), однако о многих важных аграрных проблемах имела весьма относительное представление. Об этом свидетельствуют опубликованные В.А. Бильбасовым материалы ее бесед с Д.Дидро в 1773 г.: так, по мнению Екатерины II, русские крестьяне-однодворцы «живут в полном довольстве; есть целые уезды, где они не садятся за стол без индейки; курица для них слишком обыкновенна»⁵⁶. Как отмечал историк, императрица «умалчивала при этом, что были не только уезды, но целые области, где люди ели овес и сено, пихтовую и еловую кору... конопляную избоину, нередко с примесью извести»⁵⁷. Знала Екатерина II или нет о реальном положении крестьян на местах, сегодня однозначно судить трудно, однако, несомненно, что хозяйственной информацией она себя не слишком утруждала⁵⁸. Примечательно, что даже в ходе путешествий по России основное внимание императрицы было обращено на представителей дворянства, и гораздо меньше - на купцов и мещан⁵⁹; крестьяне же оказались на периферии ее интересов. Как и все русские императоры, Екатерина II жила в глубоко мифологичной и оторванной от реальной жизни большинства подданных придворной среде, основанной на придворной лести, лицемерной бутафории⁶⁰ и личной преданности монарху⁶¹.

Наконец, в-шестых, императрица вынуждена была признать и за дворянами серьезные ошибки, тормозящие аграрный прогресс. Прежде всего, это касалось методов феодальных повинностей, налагавшихся помещиками на крестьян. Екатерина II отмечала: «...новозаведенный способ от дворян - сбирать свои доходы - в России уменьшает народ и земледелие. Все деревни почти на оброке. Хозяева, не быв вовсе или мало в деревнях своих, обложат каждую душу по рублю, по два и даже до пяти рублей, несмотря на то, каким способом их крестьяне достают им деньги»⁶². По ее мнению, нужно было «предписать помещикам законом, чтоб они с большим рассмотрением располагали свои поборы, и те бы поборы брали, которые менее мужика отлучают от его дому и семейства»⁶³. Отметим, однако, что о проявлении гуманизма по отношению к крестьянам здесь речь не шла; налицо лишь явная попытка урегулировать взимание феодальных повинностей, сохранив при этом status quo в имперской социальной иерархии⁶⁴, и по возможности «законсервировать» архаичные нормы семейно-бытового деревенского уклада.

Понимая под словом «народ» лишь совокупную массу людей, не принадлежащих к дворянскому сословию, Екатерина II, безусловно, недооценивала древние традиции нашей отечественной культуры - как материальной, так и духовной. Не случайно русский народ зачастую воспринимался как духовно нищий и дикий даже наиболее образованными лицами из ее ближайшего окружения⁶⁵.

Несмотря на явное предпочтение императрицы к архаичным, но испытанным десятилетиями принципам самодержавно-крепостнического управления, лежавшим в основе ее взглядов на сельское хозяйство Российской империи, в ряде случаев эти воззрения выходили за рамки своей эпохи. Прежде всего, это относилось к стратегической оценке будущих перспектив развития народного хозяйства страны, к стремлению сохранить национальные природные богатства и приумножить государственные доходы, что в долгосрочной исторической перспективе отвечало общероссийским интересам. Как отмечала Екатерина II, «выгоды от богатств естественных и приобретенных... не вмещаются в пределы времени настоящего; они распростираются и на будущее, приуготовляя в нужде надежные способы по умножению дохода, сии составляют также отрасль государственного строительства»⁶⁶.

Разработанные Екатериной Великой основные положения аграрной политики легли в основу не только ряда реальных мероприятий, направленных на развитие отечественного сельского хозяйства, но также социальной, идеологической и культурно-просветительской деятельности, проводимой в этот период в Российской империи. Вместе с тем главный акцент в идеологической сфере был сделан на том, что, по мнению императрицы, в первую очередь, укрепляло имперские основы самодержавной власти и российской государственности - на консервацию верноподданнических чувств и патриархальных устоев⁶⁷. Любопытно, что отмеченные элементы рассматривались ею как составные части отнюдь не деспотизма, а, напротив, гражданского общества⁶⁸.

Как подчеркивает А.В. Гордон, «Екатерина II вступала в открытый спор с авторитетами Просвещения, доказывая необходимость приспособления универсальных принципов к национальным особенностям», однако, «вся специфика России сводилась в конце концов к одному - к «исконности» самодержавия, необходимости абсолютной монархии»⁶⁹.
Примечательно, что идея незыблемости существующего социального устройства и строгой иерархии основных сословий (прежде всего, дворянства и крестьянства) воспитывалась у подданных империи и при помощи иностранных сочинений, переведенных на русский язык⁷⁰. При этом применялся сугубо избирательный идеологический подход: из всего богатейшего наследия западноевропейской мысли использовались лишь идеи, необходимые для укрепления имперского социального строя⁷¹; все остальное же (включая богатейший опыт управления) жестко отсекалось⁷². Этот незамысловатый, но действенный прием использовался и по отношению к отечественным деятелям культуры⁷³.

С другой стороны, налицо новые тенденции (правда, весьма робкие), в конечном счете, направленные на стимулирование буржуазных отношений⁷⁴. Екатерина Великая прекрасно понимала, что без изменения «старинных своих привычек» оживить аграрный сектор империи не удастся. Об этом же писали и многие современники, приходившие к выводу о малопроизводительное™ труда крепостных крестьян⁷⁵.
Итак, подводя предварительные итоги взглядам Екатерины II на сельское хозяйство Российской империи, можно сделать вывод, что высказанные императрицей положения, с одной стороны, отразили традиционно-патерналистские взгляды (искусно приспособленные к новым веяниям времени}, а, с другой, - означали шаг вперед по пути развития буржуазного аграрного рынка и частной инициативы.


II. Имперская аграрная политика при Екатерине Великой

Основные направления аграрной политики, проводившейся в екатерининскую эпоху, были тесно связаны как с внутренними, так и с внешними факторами имперского «государственного строительства» тех лет. Внутренние факторы обуславливались, прежде всего, необходимостью стабилизации хозяйственного и социального строя страны. Внешнеполитические факторы также непосредственно влияли на аграрную политику: блестящие победы России влекли за собой хозяйственное освоение новых территорий⁷⁶. Противостояние западному влиянию во многом предопределило не только российскую территориальную экспансию⁷⁷, но и новые тенденции в государственном этнополитическом курсе⁷⁸, включая развитие крепостничества «вширь»⁷⁹.

Решение всех этих сложнейших задач сопровождалось выработкой относительно целостной имперской идеологической доктрины, органично включившей в себя обоснование тех методов, которые обеспечивали решение ключевых аграрных проблем. Рассмотрение данной темы требует специального научного анализа, выходящего за рамки нашей работы, поэтому ограничимся лишь тем, что отметим тесную связь использовавшихся для указанных целей идеологических подходов с геополитической проблематикой (обоснование расширения границ Российского царства как мировой империи), что имело место задолго до вступления на престол Екатерины II⁸⁰.

При анализе аграрной политики екатерининской эпохи необходимо учитывать две противоположные тенденции, которые сосуществовали друг с другом: укрепление старых и в основе своей глубоко патерналистских основ Российской империи, - и появление новых, буржуазных явлений, отвечающих уже задачам перспективного ее развития.
Первая тенденция нагляднее всего проявилась в законодательной политике Екатерины II. Согласно указу от 11 июля 1763 г. крестьяне, отступившиеся «от должного помещикам своим повиновения», должны были сами оплатить все «казенные убытки», связанные с подавлением их «волнений и восстаний», «дабы чувствительнее то им было» и чтобы «другие, боясь сего, к тем ослушникам не приставали»⁸¹. На усмирение крестьянских выступлений был нацелен и указ от 17 января 1765 г.: крепостные, присылаемые помещиками в наказание «по предерзостному состоянию», принимались Адмиралтейской коллегией «в тяжкую работу» (приравненную к каторжному труду), причем «на толикое время, на сколько помещики их похотят»⁸². Однако ключевое значение в решении указанной проблемы приобрел екатерининский указ от 22 августа 1767 г., согласно которому окончательно была закреплена антигуманная крепостническая политика в отношении крестьян, включая и строжайший запрет сельским труженикам на «подавание челобития в собственные Е[е] И[мператорского] В[еличества] руки»⁸³. При этом власть апеллировала, прежде всего, к силе многолетней патерналистской традиции, основанной на беспрекословном послушании крестьян своим помещикам, «как о том издревле от самодержавных предков Е[е] И[мператорского] В[еличества] узаконено»⁸⁴. Нарушители этих правил наказывались кнутом и ссылались «в вечную работу» в Нерчинск («с зачетом их помещикам в рекруты»).

Указы Екатерины II, посвященные крестьянам, свидетельствуют, прежде всего, о стремлении власти любыми средствами удержать архаичные социальные основы Российской империи с тем, чтобы не допустить крушения зашатавшейся «властной вертикали». В этом была своя объективная логика: в условиях массовых бунтов (сопровождавшихся, как показал опыт Франции конца XVIII в., быстрым распадом как государственных, так и морально- нравственных устоев⁸⁵) разумнее было сохранять status quo, чем пускаться в опасный путь либерального «цивилизаторства». Однако здесь же таилась и главная опасность: созидание в аграрной сфере, фактически, обесценивалось, ибо уникальные источники ресурсов великой империи, по мнению власти, заключались не в мобилизации творческого потенциала подданных, а в чисто феодальном «силовом» перераспределении природных богатств и дарового крепостного труда. Тотальный имперский контроль и лояльность «власть имущим» выходили при этом на передний план.

Признавая негативное воздействие крепостничества на сельское хозяйство и аграрный строй Российской империи в екатерининскую эпоху, нельзя, однако, забывать и о том, что в сложившихся на тот период исторических условиях (редкость земледельческого населения, отсталая аграрная технология, примитивная техника, низкий уровень потребностей крестьянства и устойчивые традиции патернализма) организация народного хозяйства на основе свободного труда была не только неосуществима на практике, но, главное, - экономически неэффективна⁸⁶.

Другая тенденция аграрной политики, - тенденция, которую можно условно назвать «инновационной», - нашла отражение не только в правительственной аграрной политике, но и в эволюции хозяйственного менталитета и образа жизни русских помещиков того времени.
Из государственных мероприятий важнейшее значение имели следующие: проведение с 1765 г. Генерального межевания и секуляризация монастырских земель в 1764 г. Генеральное межевание, проведенное при Екатерине II в 18 губерниях страны, позволило точно определить границы земельных владений как помещиков, так и крестьянских общин. Оно сопровождалось значительным расширением дворянского землевладения и массовой продажей дворянам казенных степных земель по дешевой цене. Кроме того, как отмечал А.Т. Болотов, манифест о межевании «всех владельцев деревенских заставил так много мыслить, хлопотать и заботиться о всех своих земляных дачах и владениях»⁸⁷. В целом же Генеральное межевание позволило укрепить краеугольные основы Российской империи - систему землевладения, получить точную информацию о хозяйственных угодьях⁸⁸.

Решению последней задачи способствовали также проведенное в 1783 г. Академией наук топографическое описание городов и уездов⁸⁹ и организованные ею в 1768-1774 гг. пять экспедиций (три Оренбургские и две Астраханские), в ходе которых были собраны ценнейшие материалы об агротехническом уровне различных отраслей сельского хозяйства обширных районов страны.

Что же касается секуляризации земельной собственности духовенства, которая началась еще в первой четверти XVIII в. и завершилась в феврале 1764 г., то, как отмечают российские историки-аграрники А.И. Комиссаренко и И.А. Булыгин, проведение этого мероприятия существенно подрывало основы феодально-крепостнического строя, закладывая предпосылки для формирования буржуазных отношений⁹⁰. Тем самым был дан импульс и для успешного внедрения основ рационализма в монастырские хозяйства.
Для подъема аграрного строя империи огромное положительное значение имели законодательные акты Екатерины II, направленные на внедрение в хозяйственно-бытовой обиход новых сельскохозяйственных культур, в первую очередь, картофеля и кукурузы⁹¹. Кроме того, были заложены основы для быстрого развития мелкой крестьянской промышленности⁹². Новые законы облегчили также отлучку от своих семей лиц податного сословия, чем активно воспользовались крестьяне нечерноземных губерний⁹³.

В целом же многочисленные законодательно-распорядительные акты, принятые в екатерининскую эпоху⁹⁴, стали мощным рычагом развития прогрессивных тенденций в аграрной экономике Российской империи⁹⁵. При этом необходимо учитывать новые позитивные явления в хозяйственной жизни как крестьянских хозяйств, так и оброчных помещичьих имений в конце XVIII в. - явления, связанные с развитием внутреннего рынка, отказом от архаичных методов хозяйствования и введением аграрных новаций, что позволило в ряде случаев существенно увеличить продуктивность хозяйств⁹⁶. Так, резко возросло значение отходничества (к концу столетия треть взрослого мужского крестьянского населения уходила на заработки), что преображало замкнутый деревенский уклад.

При Екатерине II произошел также переход к стимулированию крестьянской торгово-промышленной деятельности⁹⁷. Особенно большое значение он имел для сельских тружеников Центрального Нечерноземья: были созданы благоприятные условия для переориентации местного крестьянского хозяйства на развитие внеземледельческих занятий (в основном, промыслов)⁹⁸.

Отметим и возложенную Екатериной II на губернских чиновников обязанность «изыскать меры к усовершенствованию и поощрению земледелия». При этом губернаторы были обязаны через каждые три года лично контролировать состояние земледелия в отдельных уездах. Основная же работа по развитию земледелия проводилась силами земских исправников⁹⁹.
С 60-х гг. XVIII в. российское правительство начинает осознавать острую необходимость использования и опыта рационального хозяйствования Западной Европы для обеспечения общегосударственных интересов великой империи. Прагматический подход, прежде всего, обеспечивал интересы сельского хозяйства России, в котором доминировали отсталые формы и методы экстенсивного природопользования¹⁰⁰. С учетом национальной психологии и хозяйственной этики (изначально тяготевших к крайностям¹⁰¹ и резко отличавшихся от хозяйственной этики протестантов и католиков¹⁰²), а также природно-климатических, исторических и социокультурных условий труда и быта, это была сложнейшая задача не столько ближайшего, сколько долговременно-стратегического развития огромной евразийской империи. «Россия должна совлечь с себя ветхого человека и приобщиться новых идей западноевропейского просвещения, - писал биограф Екатерины II В.А.Бильбасов. - Нетрудно заменить азиатский халат европейским фраком..; но нужны века усиленного труда и поколения умственных тружеников, чтоб восточную распущенность мысли подчинить западной дисциплине ума, авось - расчету»¹⁰³.

В конце XVIII в. в Российской империи начинается качественно новый этап формирования общенациональной культуры, которая уже включала в себя все общезначимое и из культуры светского типа, и из традиционной крестьянской культуры¹⁰⁴. Характерно, что формирующаяся культура, по мнению ряда отечественных ученых, начинает приобретать антифеодальный, буржуазный характер¹⁰⁵.
В чем же проявилось влияние идей западноевропейского рационализма на огромный усадебно-деревенский мир России в эпоху Екатерины II?

Прежде всего, это влияние отразилось в сфере повседневного бытового поведения дворян: «обломовский» жизненный уклад (применительно к этому времени) очень медленно, но все же вытесняется укладом европейским¹⁰⁶. В среде столичного и провинциального дворянства с конца 50-х - начала 60-х гг. XVIII в. усиливается не только стремление к самостоятельной хозяйственной деятельности в пределах своего поместья (чему во многом способствовала ликвидация обязательности государственной службы «благородного сословия» согласно Манифесту 18 февраля 1762 г.¹⁰⁷), но и желание более рационально использовать свободное время¹⁰⁸. Однако, как справедливо отмечал Ю.М. Лотман, в условиях крепостничества «европеизация акцентирована, а не стирала неевропейские черты быта»¹⁰⁹.

Влияние рационализма на поместное дворянство эпохи Екатерины II было тесно связано с идеями западноевропейского Просвещения, центральное место в котором занимало понятие «полезности»¹¹⁰. Воздействие этих идей приобрело в России, однако, двоякий характер. С одной стороны, принципы западноевропейского рационализма оказали положительное влияние на формирование «предприимчивого» начала у дворян, купцов, предпринимателей¹¹¹. Но, с другой стороны, идеи Просвещения (зачастую воспринимаемые в России некритично¹¹²) несли за собой не только «идеологию свободного человека» и «принципы человеческого равенства» (терминология современников), но и дух «религиозного сомнения и отрицания», «философски оформляющегося безбожия и пессимизма»¹¹³, что встретило затем осуждение и неприятие со стороны многих деятелей русской культуры, включая А.С.Пушкина¹¹⁴. Причины подобной «смены вех» понятны и оправданы: новые идеи не только отрицали великие христианские духовные традиции, искусственно возвышая Разум в ущерб Вере¹¹⁵ (зародыш позднейшего технократического мышления и позитивизма, а, главное, дисгармоничной урбанистической цивилизации «общества потребления» ΧΧ-ΧΧΙ вв.¹¹⁶), но и как показала дальнейшая историческая практика, вели к разрушению самих основ многовекового культурно- исторического уклада русской усадьбы, в котором, наряду с архаикой, было немало положительного¹¹⁷. Следует учитывать, что цивилизационная специфика русской истории и культуры¹¹⁸ всегда оставалась чуждой подавляющему большинству «просвещенных» западноевропейцев и в XVIII в.¹¹⁹, и в дальнейшем¹²⁰. Для основной же массы русских помещиков (зачастую формально заимствовавших элементы французской культуры¹²¹) новые идеи просветительской философии являлись всего лишь «оправданием и укреплением старого доморощенного невежества и нравственной косности»¹²².

Еще одним важным направлением аграрной политики Екатерины II являлось хозяйственное освоение новых и малонаселенных регионов России. «Мир необходим этой обширной империи, - записывала она в своей «особой тетради», - мы нуждаемся в населении, а не в опустошениях; заставьте кишеть народом наши обширные пустыни, если это возможно...»¹²³. Характерно, что среди всех иностранцев, прибывающих в Россию на поселение в этот период, подавляющее большинство составляли лица, занимавшиеся земледелием¹²⁴. Вначале им были даны пять районов на выбор: в Белгородской, Астраханской, Оренбургской и Тобольской губерниях; позже началось активное заселение отвоеванных у Османской империи Северного Причерноморья и Крыма¹²⁵. Иностранные колонисты сыграли важную роль в хозяйственном освоении российских земель.

Вместе с ем, определенная недооценка новейшего западного опыта хозяйствования правящими кругами России все же имела место. Характерно, что, приглашая немцев-колонистов в свою империю, Екатерина II, скорее всего, не имела в виду дать русским крестьянам образец рационального хозяйствования, а просто хотела выгодно заполучить как искусных земледельцев для заселения пустующих плодородных окраинных земель, так и исключительно дисциплинированных и законопослушных (в силу особенностей немецкого менталитета) налогоплательщиков¹²⁶. Кроме того, поселенцам, прибывшим в южные и юго-восточные губернии, отводилась и роль своеобразного «щита» против набегов иноземцев¹²⁷.

Характерно, что даже зарубежные историки (как правило, акцентирующие внимание на «деспотизме» Екатерины II) постепенно начинают отдавать должное ее мудрой политике в отношении как переселявшихся в Россию иностранцев, так и представителей «инородцев»¹²⁸.

Признавая весомую роль иностранных колонистов, отметим, что решающим фактором в хозяйственном освоении южных территорий стала созидательная работа коренного населения империи, прежде всего, русских крестьян и казаков. Благодаря их упорной и самоотверженной деятельности вошедшие при Екатерине II в состав империи новые земли, добытые кровью и трудом, превратились не только в ключевые аграрные регионы, но и в национально-государственное наследие России как великой европейской державы¹²⁹. Не следует забывать и о том, что именно на русских податных сословиях лежала основная тяжесть налогов¹³⁰.

Важную роль в укреплении страны в этот период сыграли хозяйственно-демографические процессы в Сибири и на Дальнем Востоке, связанные с быстрым приростом населения и исключительно активной подвижнической деятельностью русских переселенцев¹³¹.
Что же касается хозяйственного и социального положения крестьян в отдельных регионах Российской империи в рассматриваемый период, то это вопрос, требующий специального научного анализа. Ограничимся здесь указанием на то, что в целом положение крестьян в великорусских губерниях (где значительное распространение получила во второй половине XVIII в. оброчная система¹³²) было более благоприятным по сравнению с крестьянами на Украине, в Белоруссии и, тем более, в Польше¹³³.
Основную массу «владельческих» крестьян составляли русские, в то время как население присоединенных территорий (включая все ясачные народы Поволжья, Приуралья и Сибири) было включено в разряд государственных крестьян, положение которых отличалось в лучшую сторону от положения помещичьего крестьянства¹³⁴.

Встречались случаи и переселения безземельных либо малоземельных государственных крестьян в другие губернии¹³⁵.
В научной литературе зачастую осуждается жестокое подавление Екатериной II массовых антикрепостнических выступлений, однако нужно учитывать, что эти движения не только расшатывали основы личной власти императрицы, но и наносили огромный ущерб экономике: так, бунтовщики-пугачевцы прекращают обрабатывать землю, и в трагическом для России 1774 г. почти треть (!) всех сельскохозяйственных земель империи так и остается невспаханной¹³⁶.

Важным направлением аграрной политики Екатерины II являлась массовая раздача («пожалование») помещикам земель, причем вместе с крестьянами. Согласно подсчетам В.И.Семевского, всего за годы ее царствования было «пожаловано» около 425 тыс. душ мужского пола или около 850 тыс. душ обоего пола¹³⁷. В основном, новые имения были получены из дворцовых волостей; другими источниками «пожалований» были государевы вотчины, а также выморочные, конфискованные либо отписные имения¹³⁸. Наиболее значительные награды (по данным В.И.Семевского, 104376 душ мужского пола¹³⁹) получили любимцы императрицы - люди, приближенные ко двору. Только братьям Орловым досталось около 24 тыс. душ крестьян мужского пола, и впридачу земли в Самарской Луке¹⁴⁰. Выделим и огромные «пожалования» гр. Г.А.Потемкину, который лишь в 1779 г. получил от императрицы 150 тыс. дес. из земель, ранее отмежеванных хоперским казакам¹⁴¹. Помимо Г. А. Потемкина, наиболее значительными «пожалованными имениями» были награждены видные государственные деятели: выдающийся отечественный полководец гр. П.А. Румянцев и гр. А.А. Безбородко (секретарь Екатерины II с 1775 г. и фактический руководитель российской внешней политики с 1783 г.)¹⁴².
Отметим следующую весьма типичную тенденцию: почти все, кто получал в награду земли и крестьян, стремились любыми средствами (зачастую антигуманными) улучшить свое материальное положение¹⁴³. Это относилось и к людям, сыгравшим ключевую роль в успехах Российской империи этого периода¹⁴⁴. Указанное обстоятельство отнюдь не случайно: стремление к экстенсивному развитию пронизывало в тот период всю империю, найдя свое отражение и в аграрном строе¹⁴⁵, и в хозяйственной психологии помещиков, и в области внешней политики (военные успехи и колонизация¹⁴⁶).
Вместе с тем источники сохранили крайне мало свидетельств личного обращения императрицы к методам практического внедрения в России аграрных новаций. Одно из них - это инструкция императрицы управляющему Царского села Удолову 1764 г. - инструкция, в которой главное внимание обращено на усовершенствование земледелия дворцовых крестьян и увеличение их запашек. Екатерина II предписывала «пашни приумножать по пристойности и притом стараться, чтобы крестьяне от посредственного количества пашни имели довольное себе содержание, и чтобы, оставляя старые пашни, вновь лес не рубили, не жгли без пользы и, немного попользовавшись без удобрения, не оставляли бы землю»¹⁴⁷. Фактически, это была робкая попытка свести к минимуму недостатки экстенсивного природопользования, ставшего к тому времени печальной нормой хозяйственного уклада русских крестьян (причем не только дворцовых, но и других категорий). По мнению императрицы, крестьяне «столь нерадетельно поступая со своими пашнями, во вред обществу, больше в посторонних работах, переторжках и извозах упражняются, питался и с домашними своими покупным из города... хлебом»¹⁴⁸.

Какими же способами собиралась Екатерина II превратить крестьян в «исправных земледельцев» согласно этой инструкции? Как она полагала, необходимо было «удовлетворить их землями и достаточно наставить об удобрении таких земель, которые не приносят желаемого урожая»¹⁴⁹. При этом каждый крестьянин должен был иметь при посеве хлеба «не менее трех четвертей». Императрица распорядилась также «строго запретить прежние обряды, торговлю, извозы и земледельцам непристойные промыслы, которые отнимают у них время на полевые работы» и мешают «умножать внутреннюю домашнюю экономию»¹⁵⁰. Наиболее добросовестным и дисциплинированным сельским труженикам она велела выплачивать весьма солидное по тем временам вознаграждение (от 10 до 30 р.)¹⁵¹.

Таким образом, на передний план были выдвинуты вполне приемлемые хозяйственные меры: расширение крестьянского землевладения, использование удобрений и помощь слабосильным крестьянским хозяйствам. В дальнейшем они были реализованы, но лишь частично¹⁵². В 1770 г. управляющий Царского села Удолов представил императрице записку «о новом устройстве быта крестьян и бобылей». Она предусматривала ряд мер, которые автор проекта, вероятно, планировал ввести и в других государевых вотчинах: разрушение общинного землевладения, группировка крестьян по дворам и др.¹⁵³ Однако все эти аграрные новации так и не были реализованы. Возможно, Екатерина II отказалась от их введения после волнений царскосельских крестьян в 1772 г., вызванных предписанием о размежевании крестьянских земель. Если дело обстояло действительно так, то вывод однозначен: это был один из первых в российской истории случаев, когда аграрные реформы (даже в таком урезанном виде) пали жертвой архаичных традиций крестьянской общины.
Не удалось претворить в жизнь и пожелание императрицы (на реализации которого она, впрочем, не настаивала), касающееся материального поощрения отдельных крестьян за достигнутые ими хозяйственные успехи.

Говоря о личных заслугах Екатерины II в области улучшения отечественного сельского хозяйства, следует отметить, что она проявляла постоянную заботу о здоровье населения: так в годы ее правления учреждается специальная медицинская коллегия, возрастает количество больниц, активно ведется пропаганда и внедрение массового оспопрививания¹⁵⁴. Вместе с тем как санитарные правила, так и медицинские советы, чаще всего, не доходили до крестьян (с их «православно-языческим» менталитетом¹⁵⁵), среди которых широкое распространение получили суеверия и предрассудки¹⁵⁶.

Со второй половины XVIII в. в Российской империи проводятся и государственные мероприятия, направленные на создание развитой системы благотворительности¹⁵⁷. Вместе с тем, интересы крепостного крестьянства зачастую не учитывались: так, в 1786 г. в Ярославле был основан Дом призрения ближнего, в котором воспитывались «обоего пола сироты и неимущие дети всех состояний, кроме крепостного»¹⁵⁸.

Поскольку эффективное использование новой земледельческой техники и передовой аграрной технологии было невозможно на основе труда в массе своей неграмотного и отсталого российского крепостного крестьянства, к этому периоду относятся и попытки решения проблемы крестьянского сельскохозяйственного образования, предпринятые правительством. К ним, в частности, относится организация конюшенных школ¹⁵⁹. В этих школах, наряду с выходцами из других сословий, обучались и дети крестьян. Однако, в целом крестьянство, все же, проявлявшее интерес к практическим аграрным знаниям и навыкам (но при этом далеко не всегда инновационным¹⁶⁰), находилось в худшем положении по сравнению с другими сословиями, обладавшими значительно большими возможностями для получения образования¹⁶¹. К тому же существовавшие в Российской империи сельскохозяйственные учебные заведения (училище М.Е.Ливанова в с. Богоявленском близ Николаева и др.) не получили достаточной известности в обществе. Училища создавались медленно, представители крестьянства имели возможность обучаться, в основном, в солдатских школах. Не обошлось и без забавных курьезов, свидетельствовавших о явной недооценке императрицей значимости сельскохозяйственного образования. Так, в ответ на вопрос великого французского философа-энциклопедиста Д.Дидро о том, существуют ли в России ветеринарные школы, Екатерина II иронически отвечала: «Бог хранит нас всех от них»¹⁶².

Начало полноценному развитию в России сельскохозяйственного обучения было положено Вольным экономическим обществом. В 1789 г. его президент, гр. Ф.Е. Ангальт, являвшийся также главным начальником Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, ввел в программу подготовки кадетов ряд практических занятий агрономического характера¹⁶³. Однако дальнейшего развития это начинание не получило.

Важную роль в екатерининских преобразованиях, отразившихся на развитии аграрного сектора страны, сыграла реформа административно-полицейской системы. В 1775 г. в Российской империи была создана сельская полиция. При этом свободное сельское население впервые получило реальную возможность участвовать в местном управлении, что укрепляло социальную стабильность в стране¹⁶⁴. Однако внутренняя жизнь традиционной крестьянской общины по-прежнему осталась вне сферы законодательной регламентации¹⁶⁵.
В эпоху правления Екатерины II в России складывается система ипотечного кредитования дворянства¹⁶⁶. В 1786 г. Банк для дворянства реорганизуется в Государственный заемный банк, но реализовать с его помощью широкомасштабное кредитование дворянского землевладения так и не удалось: в условиях растущего дефицита государственного бюджета власти не решились предоставить банку обещанные средства¹⁶⁷.

Тем не менее, несмотря на упущенные возможности, можно сделать вывод, что аграрная политика, проводившаяся в екатерининскую эпоху, сыграла положительную роль как в процессе стимулирования развития производительных сил российской деревни, так и в постепенном, медленном, но неуклонном раскрепощении хозяйственной предприимчивости и частной инициативы - ключевом факторе усовершенствования отечественного сельского хозяйства¹⁶⁸. Создаются важные предпосылки для будущего цивилизационного прорыва империи: от крепостничества и феодализма - к буржуазному рынку и гражданскому обществу¹⁶⁹.

Рассмотрим отдельные аспекты еще одной важной проблемы в рамках аграрной политики Екатерины II, а именно: зарождение аграрной рационализации в России второй половины XVIII в. в контексте самодержавно-имперской государственности¹⁷⁰ и протомодернизационных процессов.

В конце XVIII в. для наиболее дальновидных современников становится очевидным, что дальнейшее развитие сельского хозяйства империи по экстенсивному пути неминуемо приведет к экономическому краху. Устаревшие формы и методы природопользования, чересполосица, угнетение крестьянства и подавление его свободной инициативы, привычка большинства помещиков жить «спустя рукава» (А.Т.Болотов), - все это не соответствовало нуждам времени, и, прежде всего, четко наметившейся тенденции к развитию буржуазных отношений. Именно эта причина и привела к учреждению в 1765 г. Вольного экономического общества и оживлению аграрно-промышленной и торговой активности отечественных предпринимателей.
На развитие рационализаторского движения в Российской империи оказали положительное воздействие факторы, во многом обусловленные как рациональной экономической политикой Екатерины Великой, так и общими тенденциями развития традиционной аграрной экономики. Во-первых, это революция цен в России и быстрые темпы подъема общенационального рынка¹⁷¹. Во-вторых, в последней трети XVIII в. четко определяется хозяйственная специализация отдельных регионов империи. В-третьих, укрепляются связи крестьянского и помещичьего хозяйства с рынком. В-четвертых, повышается общий уровень агрокультуры, что нашло отражение в интенсификации обработки почв Центрального Нечерноземья. Примечательно, что последняя тенденция была связана, в первую очередь, с втягиванием крестьянских хозяйств в товарно-денежные отношения¹⁷². Наконец, в-пятых, во второй половине XVIII в. крестьянская и купеческая торговля выступают уже в качестве грозных соперников-конкурентов торгово-предпринимательской деятельности российского дворянства, вынуждая его на ответные шаги¹⁷³.

Создание общества (сразу же принятого Екатериною II под свое покровительство и именовавшегося императорским) позволило объединить разрозненные усилия помещиков-рационализаторов отдельных губерний (в основном, Центральной России). Как отмечают исследователи, члены ВЭО внесли весомый вклад как в решение практических аграрных задач, так и в теорию сельского хозяйства¹⁷⁴. Прежде всего, отметим активную практическую деятельность по преобразованию традиционного аграрного строя центральных губерний страны: успешную селекционную работу, ряд аграрных опытов, восстановление почвенного плодородия земель. Большое внимание уделялось использованию удобрений. В 1789 г. Екатерина II отдает распоряжение ВЭО разработать вопрос о необходимости изменения традиционной практики повышения плодородия земель «путем сжигания деревьев», поскольку становится очевидным хозяйственный урон от истребления лесов. С этой целью в общество присылаются сочинения на указанную тему. Через год после этого ВЭО устанавливает на 1791-1792 гг. премии тем «сельским хозяевам», которые займутся искусственным удобрением и лесонасаждениями.

В конце XVIII в. в помещичьих хозяйствах Центральной России, а также в Северо-Западном регионе, на юге Поволжья и в Прибалтике используются усовершенствованные орудия труда. Данные «Трудов» ВЭО позволяют отклонить принятую ранее в аграрной историографии точку зрения о полном застое русской сельскохозяйственной техники в этот период. Не менее важен и другой момент. Уже с 80-90-х гг. XVIII в. в помещичьих хозяйствах центральных губерний исиытывались преимущественно отечественные образцы новых и усовершенствованных земледельческих орудий, причем больше половины из них использовались потом на практике.
Даже такой непримиримый обличитель крепостничества, как А.Н. Радищев (чье описание российского помещичьего быта, заметим, было весьма далеко от реальной жизни¹⁷⁵), в одной из своих работ выступил как землевладелец, имеющий 1400 дес. земли и 360 крестьянских душ, предложив ряд мер по улучшению архаичной аграрной техники и отсталой технологии земледелия¹⁷⁶.

Таким образом, деятельность Вольного экономического общества наглядно отразила стремление наиболее дальновидных российских землевладельцев перейти от старых архаичных форм и методов ведения сельского хозяйства к новым, в основе своей буржуазным способам хозяйствования¹⁷⁷.

Вместе с тем нужно учитывать, что в конце XVIII в. русские помещики нередко увлекались заимствованием чисто внешних форм земледельческой культуры Западной Европы. «Знатный помещик - это грансеньер, копирующий в своем поместье «Славную Версалию»¹⁷⁸, - отмечал С.П. Мельгунов, особо выделяя тесное переплетение в помещичьем быте «внешнего европеизма» с «замашками и приемами крепостнического барства»¹⁷⁹.
В целом же, несмотря на то что деятельность Вольного экономического общества не приобрела в рассматриваемый нами период достаточно масштабный характер, недооценивать ее значимость нет оснований: это были первые шаги на долгом тернистом пути внедрения в сельское хозяйство Российской империи основ буржуазного рационализма, более совершенной аграрной техники и передовой технологии. Поэтому создание и деятельность общества вполне целесообразно рассматривать не только сквозь призму достигнутых хозяйственных результатов, но и как реакцию правящего дворянского сословия на необходимость аграрно-промышленной модернизации отсталого имперского социально-экономического уклада. По мнению историка М.Д. Долбилова, патерналисты екатерининской эпохи (которые, заметим, преобладали среди членов ВЭО) внесли заметный вклад в разработку аграрного вопроса в России, «составив конструктивный противовес аболиционистскому течению»¹⁸⁰.
Таким образом, именно экономическая политика екатерининской эпохи сыграла важнейшую роль в процессе стимулирования аграрной рационализации в России, без чего дальнейшее поступательное развитие державы становилось невозможным. Не случайно именно во второй половине XVHI в. помещичье предпринимательство получает наибольший размах - наглядное свидетельство становления отечественного капиталистического уклада¹⁸¹.
Перед Российской империей стояли в этот период труднейшие задачи: не только географически, но и хозяйственно соединить Европу и Азию; обеспечить формирующейся нации «беспримерное в истории мира непрерывное жизненное пространство»¹⁸² (И.Л.Солоневич) с целью создания необходимой материальной базы существования страны, обеспечения ресурсов для ее самостоятельного и самобытного развития. Решение аграрных вопросов выходило здесь на передний план. Как мы убедились, на этом нелегком пути были достигнуты заметные успехи (во многом, благодаря личной энергии императрицы¹⁸³).

Как отмечал Н.М.Дружинин, именно экономическая политика Екатерины II была «наиболее эффективной и отвечающей требованиям времени», и при этом даже «прогрессивнее меркантилизма Фридриха II»¹⁸⁴. При этом «свобода промышленности» была широко использована различными категориями крепостного и государственного крестьянства¹⁸⁵.

Важно подчеркнуть, что, невзирая на все недостатки сословного деления общества, не только ведущие государственные деятели империи, но и многие «рядовые» исполнители, реализующие идеи аграрной политики Екатерины II, как правило, подчиняли свой «частный» либо сословный интерес интересу общенациональному, на практике воплощая ключевое для империи понятие «государевой службы»¹⁸⁶. При этом на первые роли, в основном, выдвигались личности талантливые, обладавшие стратегическо-геополитическим (в современном понимании) мышлением¹⁸⁷; люди, которые могли принести реальную пользу государству¹⁸⁸, что резко отличало императрицу от ее предшественников и стало одной из главных причин успехов внутренней и внешней политики Екатерины Великой¹⁸⁹.

Отметим и проведенную в екатерининскую эпоху губернскую реформу, которая, по меткому замечанию Л.Ф. Писарьковой, «завершила государственное «освоение» территории страны»¹⁹⁰. Несмотря на наличие существенных недостатков (отсутствие системы надзора за местной администрацией, недостаточно эффективная работа государственного аппарата и др.¹⁹¹), это был важный шаг по пути сословной консолидации огромной империи¹⁹². Что же касается территориальной консолидации, то здесь нужно выделить полную ликвидацию остатков украинской автономии, что привело к нивелированию местных сословно-социальных особенностей¹⁹³.

В начале XX в. Е.В.Тарле в работе (к которой редко обращаются современные историки) с характерным названием «Была ли екатерининская Россия экономически отсталою страною?» отмечал, что «экстенсивная мощь русской империи в конце XVIII столетия является одним из важнейших и грандиознейших феноменов всемирной истории»¹⁹⁴. Даже признававшие этот бесспорный факт дореволюционные исследователи, как правило, ограничивались стереотипными утверждениями «о натуральном хозяйстве и экономической зависимости и отсталости России»¹⁹⁵. Указанная тенденция имела место и в дальнейшем¹⁹⁶. Между тем проведенные на протяжении XX в. научные изыскания, опирающиеся на различные источники (включая свидетельства современников-иностранцев), указанные пессимистические выводы не подтверждают¹⁹⁷. Кроме того, как доказал еще Е.В.Тарле, миф об «экономической отсталости» екатерининской России во многом опирался на стереотипы западноевропейского общественного сознания XIX в.¹⁹⁸
Таким образом, аграрная политика Екатерины II, в целом опиравшаяся на традиционно-устойчивые феодально-крепостнические формы управления¹⁹⁹ и постепенную унификацию государственно-правовой практики²⁰⁰, в то же время, создала прочный экономический и геополитический фундамент для поступательного стратегического развития Российской империи²⁰¹, что позволило не только обеспечить проведение важнейших государственных реформ второй половины XVIII в., но и создать реальные возможности для дальнейшего цивилизационного прогресса страны и ее движения по буржуазному «рыночному» курсу.

III. Российский аграрный патернализм второй половины XVIII в. как феномен имперского сознания, национальной истории и культуры

Ключевым элементом массового сознания большинства сельского населения Российской империи в эпоху Екатерины II являлись устойчивые традиции патернализма, которые проявлялись как в крестьянской, так и в помещичьей среде. В советской историографии патерналистская традиция, как правило, оценивалась негативно²⁰²: в отношениях помещика с принадлежавшими ему крестьянами на передний план выступали формы и методы эксплуатации; при этом отмечались патриархальность и ограниченность массового крестьянского сознания, отсутствие у дореволюционного российского крестьянства XVIII-XIX вв. общественных потребностей, интересов и идеалов²⁰³.

Несостоятельность последнего утверждения особенно убедительно доказано работами А.А.Преображенского²⁰⁴, М.М.Громыко²⁰⁵, А.В.Буганова²⁰⁶ и И.Е.Козновой²⁰⁷.

В современной российской историографии «патернализм» - это уже относительно устоявшееся научное понятие. Кроме того, им широко оперируют представители целого ряда социальных наук, деятели культуры и политики. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на самом определении патернализма²⁰⁸, тем более что подавляющее большинство специалистов-гуманитариев признает правомерность использования этого понятия при анализе особенностей российского исторического процесса²⁰⁹.

Как убедительно доказано исследованиями последних лет, отношения патерналистского типа были характерным явлением отечественной истории на протяжении целого ряда столетий²¹⁰; более того, - продолжают во многом определять социальное поведение россиян (включая их «электоральные предпочтения»²¹¹) вплоть до конца XX - начала XXI вв.²¹² В дореформенную же эпоху «помещик считался... естественным покровителем и хозяйственным опекуном своих крестьян»²¹³, и именно на него и правительством, и обществом возлагалась ответственность «позаботиться о заброшенном классе, крестьянстве»²¹⁴. Как отмечал В.О.Ключевский, уже в годы екатерининских реформ российскому дворянству «предстояло своим знанием и примером приучить этот класс к трезвости, к правильному труду, производительному употреблению своих сил, к бережливому пользованию дарами природы, умелому ведению хозяйства, к сознанию своего гражданского долга, к пониманию своих прав и обязанностей»²¹⁵. Даже учитывая неоднозначное отношение самого В.О.Ключевского к роли традиций (а, следовательно, и патернализма) в хозяйственной, социальной и культурной жизни русского народа²¹⁶, подобная характеристика из уст выдающегося отечественного историка говорит о многом.

Исключительная живучесть традиций деревенского и усадебного патернализма в России была обусловлена целым рядом обстоятельств. С одной стороны, этому, прежде всего, способствовали характерные особенности российского исторического процесса, связанные с формированием авторитарной системы власти и ее функционированием²¹⁷. С другой же стороны, эти особенности нашей национальной истории во многом сформировали такие отличительные черты русского национального менталитета, как ориентация на сильную государственную власть (европейский вариант патронимии)²¹⁸, соборность - принятие решений на основе единогласия при единстве целей²¹⁹, а также тесное переплетение мирской и монархической традиций как в психологии русского крестьянина, так и в его хозяйственной, социальной и культурно-бытовой практике²²⁰. Как справедливо отмечал Б.Г.Литвак, в понятие «мы» крестьяне дореформенной эпохи включали не только общинный «мир», но также царя и Бога²²¹. Характерно, что и в отечественной лубочной литературе XIX столетия, ярко отразившей особенности крестьянского менталитета, понятие «русскость» - принадлежность к русскому народу - вплоть до конца XIX в. (когда могучее здание империи уже затрещало) отождествлялось с верностью «государю-императору» и православной вере²²².

Отмеченная тенденция, помимо своей исторической основы, объясняется также суровой, а подчас и жестокой логикой естественного существования и физического выживания русского крестьянина, который в силу самой своей природы был изначально склонен к так называемой «консервативной» позиции.

В чем же это стремление выражалось и каковы его изначальные истоки?
Во-первых, крестьянство остро нуждалось в хозяйственной стабильности, государственности и правопорядке, обеспечить которые в XVIII-XIX вв. могла лишь Империя - апогей централизованной государственной власти²²³. В этих условиях в массовом сознании населения социальный порядок отождествлялся с принуждением и насилием, но не с законом²²⁴. Поэтому именно в исполнении своих традиционных обязанностей и подчинении власти (верховной в лице императора и местной в лице помещика) русский крестьянин обретал правоту своего поведения и образа жизни, что органично заменяло ему присущее западноевропейцам стремление к созданию и расширению узаконенных личных прав²²⁵.

Во-вторых, исключительная живучесть патерналистских традиций в русской крестьянской среде во многом обуславливалась православными идеями, сформированными в одной из самых великих империй мира - Византийской, что в значительной степени предопределило и православную концепцию всемирного предназначения самодержавного государства²²⁶, и иерархичную структуру массового сознания сельского населения, отождествление им светской и церковной власти²²⁷.

Последняя тенденция обуславливалась самой логикой отечественной истории: мощь государства в массовом сознании подданных начиная с правления Ивана III в значительной степени была основана на личностном статусе верховного правителя²²⁸. При этом для менталитета населения еще допетровской Руси были характерны такие устойчивые модели восприятия власти, как «Государи - Боги», «Государь - Христос», «Государь - блюститель закона», а, главное, «Государь - гарант стабильности»²²⁹. Не случайно русские цари-самодержцы и императоры (включая и Екатерину II) на протяжении трех столетий изображались в официальной литературе в качестве патерналистских покровителей всех сословий²³⁰. Кроме того, православные общерусские традиции с выстроенной в течение многих столетий системой духовных ценностей выступали одними из главных гарантов национальной ментальной стабильности и «гармонии духа»²³¹.

В-третьих, в сложных, а порою и неблагоприятных природно-климатических условиях как европейской, так и азиатской части России²³², в обстановке государственного и помещичьего гнета русские крестьяне (прежде всего, крепостные) были вынуждены опираться на общинные коллективистские традиции, которые, при всей их архаике (отсталые формы и методы природопользования, семейный гнет, униженное положение женщины и др.), являлись подчас единственной гарантией выживания. Отсюда - и основная ориентация крестьянства на безопасность, на сохранение накопленного; на смирение и подчинение перед лицом как стихийных сил Природы, так и деспотичной власти²³³.

Русские крестьяне и помещики во второй половине XVIII в. были тесно связаны друг с другом. При этом наблюдались две противоположные тенденции. Первая тенденция основывалась на жестоких и антигуманных традициях крепостного права, в которых доминировали стремления к угнетению крестьянства и получению помещиками максимальной прибыли. Усиление помещичьего гнета, сопровождавшееся беззастенчивым использованием земле и душевладельцами самых отвратительных традиций крепостнической эпохи (включая изощренную систему наказаний и даже убийства крепостных помещиками) нашло отражение во многих источниках этих лет, включая журналы вотчинного и домашнего управления, а также наказы и инструкции по управлению имениями. Примечательно, что убежденными сторонниками крепостничества, за редчайшими исключениями, выступали не только дворяне, но и многие купцы, мещане, казаки, а также деятели Православной Российской Церкви²³⁴.

В последней трети XVIII в. усиливается барщина, непомерно тяжелым для крестьян становится натуральный и денежный оброк. Ужесточение эксплуатации коснулось всех категорий крестьян: помещичьих, государственных, удельных (до 1797 г. дворцовых). При этом, согласно подсчетам В.И.Семевского и H.Л. Рубинштейна, рост повинностей помещичьих крестьян во второй половине XVIII в. отставал от роста цен²³⁵. Напротив, доходы помещиков резко возрастают как за счет усиления эксплуатации крестьян, так и вследствие роста цен на сельскохозяйственные продукты, а также понижения реального значения подушной подати²³⁶. В нечерноземной полосе России наблюдается рост ставок оброка²³⁷. Что же касается губерний «северной России» и Сибири, то и здесь, несмотря на более благоприятное положение крестьянства по сравнению с центром страны, особенно сильно проявлялось «неравенство земельных угодьев» в результате перепродажи поземельных участков и отсутствия типичных для европейского региона переделов земли²³⁸. Так, в Сибири должники даже отдавали своих детей кредиторам на тот срок, на который ими были заняты деньги, а в ряде случаев и окончательно оставляли их «в собственность» кредиторам-«мироедам»²³⁹.

Как отмечал В.М. Кабузан, к территориям России «с максимальным развитием крепостничества» относились Северный, Центрально-промышленный и Озерный регионы, а также Среднее Поволжье, где отмечался и невысокий уровень воспроизводства населения²⁴⁰.
Крепостное право, в целом, отрицательно отражалось на развитии не только аграрного сектора Российской империи, но и на двух его главных сословиях - крестьянстве и дворянстве. Прежде всего, оно консервировало хозяйственную и социокультурную отсталость, способствуя сохранению несправедливого общественного устройства и экстенсивного природопользования. Еще В.О.Ключевский обратил внимание на отмеченные тенденции, подчеркнув, что «даровой крестьянский труд отнимал у дворянина охоту копить оборотный капитал», что влекло за собой «недостаток... предприимчивости, бережливости, нерасположение к усовершенствованным приемам хозяйства, равнодушие к техническим изобретениям» в дворянско-помещичьей среде, а, с другой стороны, неумение хозяйничать рационально и «непонимание выгод интенсивного хозяйства» - у крестьян²⁴¹.
В 60-90-е гг. XVIII в. ужесточается и государственная политика по отношению к крепостным крестьянам, о чем здесь уже подробно говорилось. В условиях нарастания массового крестьянского недовольства, вылившегося вскоре в мощную Крестьянскую войну 1773-1775 гг. под предводительством Е.И. Пугачева, крепостническая империя была вынуждена апеллировать к силе традиции, пытаясь использовать ее в качестве идейного оружия.

Тема противостояния крестьян и помещиков, с одной стороны, а также крестьян и самодержавной верховной власти, с другой, нашла подробное отражение в работах отечественных историков-аграрников²⁴². Долгие годы именно она являлась доминирующей в исследованиях, посвященных как русскому крестьянству, так и поместному дворянству екатерининской эпохи, что во многом было обусловлено идеализацией крестьянства со стороны русской интеллигенции XIX - начала XX столетий²⁴³, а также пресловутым «классовым подходом», долгие десятилетия безраздельно господствовавшим в отечественной аграрной историографии XX в.²⁴⁴
Однако в реальной исторической практике существовала и иная тенденция, а именно: отношения между крепостными крестьянами и помещиками, в основе которых лежали многовековые традиции патернализма.

В чем же они проявлялись?
Несмотря на огромную социальную, имущественную и культурную дистанцию, разделявшую помещиков и крестьян во второй половине XVIII в., их, тем не менее, многое объединяло: уровень сельского хозяйства, язык, православная вера, сельские обычаи и традиции, а также осознание (зачастую интуитивное) общности исторической и национальной судьбы.
Несмотря на очевидную обособленность, культурно-хозяйственные миры дворянской усадьбы и крестьянского двора были тесно связаны друг с другом. Экономический строй помещичьих имений, если рассматривать его сквозь призму взаимодействия аграрных традиций и новаций, в эпоху Екатерины II лишь незначительно отличался от экономики крестьянских хозяйств. Почти повсеместное господство трехполья, архаичная земледельческая техника, стародавние методы экстенсивного хозяйствования - все эти явления были типичны и для помещичьего земледелия Центральной России и других регионов империи. Не лучше обстояли дела и в других аграрных отраслях. Разумеется, в помещичьих хозяйствах уровень кормления скота был несколько выше, чем у крестьян, однако, серьезно повлиять на улучшение скотоводства этот фактор не мог. Отсутствовало в крестьянских и помещичьих хозяйствах и рациональное луговодство.

Сближению помещиков с крестьянами способствовало также глубокое чувство собственного достоинства, которое даже в условиях крепостной эпохи было характерно для многих русских крестьян и основывалось на патриархальных семейно-общинных традициях трудолюбия, добросовестности в работе, честности, взаимопомощи, верности своей земле и нелегкому земледельческому труду²⁴⁵. Традиционная крестьянская семья, как правило, культивировала трудовой характер путем создания и поддержания на уровне индивидуального сознания образа идеального трудолюбивого предка²⁴⁶. Эта же тенденция прослеживается и в провинциальной дворянской среде конца XVIII в.²⁴⁷
Отмеченная нами особенность не случайна: характерной чертой менталитета сельского населения России второй половины XVIII - первой половины XIX вв. являлось понимание народа не как ныне живущего поколения, а как череды сменяющих друг друга поколений, объединенных (несмотря на сословные перегородки) общими природно-климатическими и хозяйственно-бытовыми условиями деревенской жизни, национальными аграрно-культурными традициями труда и быта, объединенных исторически и духовно²⁴⁸. Неслучайно В.О. Ключевский, характеризуя крепостное хозяйство екатерининской эпохи, отмечал: «Когда целый ряд поколений живет под действием известного житейского порядка, люди привязываются к нему не одними привычками, не материальными только интересами, но и духовными сочувствиями, и если в нем нет особенно возмутительных недостатков, вопиющих несправедливостей, формируют по нему свою думу...»²⁴⁹

На протяжении XVIII в. русское дворянство все теснее срасталось с провинциальным хозяйственным бытом. Отметим основные вехи на этом пути. 1725 г. - дворяне получают право на длительные отпуска для поездок в свои поместья. 1736 г. - указ Анны Иоанновны, по которому дворянским семьям, имевшим несколько детей, разрешалось оставлять одного из них дома для ведения хозяйства. 1762 г. - Манифест Петра III, освободивший русское дворянство «на вечные времена» от обязательной государственной службы. Дворянам разрешили продавать оптом и в розницу «домашние свои товары, которые в собственных их деревнях и у крестьян родятся»²⁵⁰.

Как отмечал Ю.М. Лотман, по отношению к концу XVIII - началу XIX вв. «бытовая оторванность нестоличного дворянина от народа не должна преувеличиваться. В определенном смысле дворянин-помещик, родившийся в деревне... постоянно сталкивавшийся с крестьянским бытом, был по своим привычкам ближе к народу, чем разночинный интеллигент второй половины XIX в...»²⁵¹. Разумеется, не все провинциальные помещики принимали личное участие в управлении имением. Однако, в этот период было уже немало энергичных и инициативных дворян, хорошо знающих российский хозяйственный быт. Поэтому трудно согласиться с нередко встречающейся в исторической литературе оценкой Манифеста о вольности дворянства 1762 г. как особого акта Петра III, установившего российским дворянам «вольность на безделье»²⁵².

Основная масса провинциального дворянства, проживавшая в своих имениях, была тесно связана с традиционным деревенским укладом. Практически все помещики екатерининской эпохи, постоянно управляшие своей вотчиной, с уважением относились к общинным традициям, разделяя с крестьянским «миром» административную и судебную власть²⁵³. Так, помещик Лунин сформулировал взгляды на управление имением следующим образом: «...желаю распорядить так, дабы крестьянин не был отягощен, ни доход мой умален... а как в хозяйстве не имею я довольно практических опытов, то да будет мне правилом следующее: 1) стараться узнать наиточнее наблюдаемый порядок и, оставя его в своем течении, смотреть, что и как делается, и тогда 2) будеб что не нравилось, или б не согласовалось с лучшим опытом, тогда переменить, но не прежде однакож, как поговоря с умными из крестьян и хозяевами о том, как есть и как бы быть должно, и внушить им... предполагаемую перемену способом не самовластным, но снисходительным; 3) во всех по хозяйству заведениях вообще поступать без торопливости, с крайней осторожностию, следовательно опыты производить не над целым, а над частью, и тем себя и моих хлебопашцев лучше удостоверить; 4) стараться по всей возможности, чтоб принадлежащие мне меня более любили, нежели боялись, и всякий бы исполнял свое дело с усердием и с исправностию»²⁵⁴.

В подобной позиции ясно прослеживается, с одной стороны, желание помещика перенять все лучшее из проверенного временем крестьянского хозяйственного опыта и, если и вводить новации, то постепенно, стараясь органично «вписать» их в традиционный деревенский культурно-хозяйственный уклад; с другой стороны, налицо воздействие просветительских идей, все громче заявлявших о себе. Неслучайно современники не раз отмечали деятельность учебных заведений в помещичьих вотчинах второй половины XVIII в.: в подмосковном имении П.Б.Шереметева в с. Кусково, в имениях Н. Муравьева и А.Б.Куракина, в пермских вотчинах Голицыных²⁵⁵.

Разумеется, подобных помещиков в рассматриваемый период было немного. Однако, ситуация изменилась с организацией в 1775 г. «учреждений для управления губерний», в которых многие должности замещались по выбору местных землевладельцев. Начинается переход дворян из военной службы, а также столичных и губернских центров в уезды, что обусловило заметное оживление как хозяйственной, так и общественной жизни местного дворянства²⁵⁶, которое еще теснее соприкоснулось с деревенскими проблемами.
В результате русский помещик все глубже втягивался в хозяйственную жизнь не только своего имения, но и уезда, и губернии. «Генеральное соображение по Тверской губернии» 1783-1784 гг. уже свидетельствует, что местные помещики «к хозяйству склонны, а потому безвыездно живут в домах своих»²⁵⁷, как правило, лично вникая во все подробности управления имением. Подобная же ситуация была характерна и для ряда других губерний Центральной России.

Среди помещиков появляется все больше сторонников идеи о возможности самореализации личности вне государственной службы, которую одним из первых сформулировал А.Т.Болотов²⁵⁸, проявивший себя не только как выдающийся ученый-естествоиспытатель, литератор, основоположник русской агрономии, но и как убежденный патерналист²⁵⁹.

Характерной чертой сближения помещичьего и крестьянского быта являлось использование провинциальными дворянами многовековых традиций межсословных отношений и общинного хозяйственного уклада для «рачительного» управления имениями. К таким традициям относились «старинные обыкновения» разверстки крестьянских душ по тяглам и учета помещичьей пашни²⁶⁰, разнообразные способы и методы управления вотчинами²⁶¹ и др. Примечательно, что наиболее распространенным вариантом отношений между общинами и помещиками в этот период являлось сочетание вотчинных и мирских органов²⁶². Именно так строилось управление огромными поместьями Юсуповых, Шереметевых и Паниных.

При этом помещики стремились не только получить максимальный доход, но и сохранить основы существующей в империи социальной иерархии путем приведения крепостных крестьян «к должному и необходимо надобному послушанию»²⁶³.
В сохранившихся наказах и инструкциях российских помещиков второй половины XVIII в. содержатся подробные хозяйственные наставления управителям либо приказчикам, нередко содержащие и «гуманные наставления» в отношении крестьян²⁶⁴. Вместе с тем представители местной вотчинной администрации очень часто творили беззакония, разоряя сельских тружеников, что вынуждало земле- и душевладельцев «являться в грозном всеоружии плетей, палок и штрафов»²⁶⁵, выступая в роли верховного судьи и одновременно - защитника крестьян от произвола.

Парадоксально, но факт: несмотря на всю тяжесть крепостничества, образ справедливого общества в России был неразрывно связан с ориентацией основной части населения на всестороннюю опеку и патронат со стороны Империи и лиц, персонифицированных с нею: «государыни-императрицы» и помещика. Даже многочисленные крестьянские бунты (по мнению ряда ученых, глубоко консервативные по своей направленности²⁶⁶), как правило, опирались на народные иллюзии о «царе-заступнике» (т. н. «царистское сознание» в рамках феномена самозванчества²⁶⁷). Е.И. Пугачев, выступавший под именем Петра III и объявлявший в своих «указах» о ликвидации помещичьей собственности на землю, леса и воды, о предоставлении крепостным свободы и земли, а также о расправе с «злодеями дворянами», вместе с тем, жестко требовал, чтобы все находившиеся «прежде в крестьянстве и в подданстве у помещиков» теперь были «верноподданными рабами собственной нашей короне»²⁶⁸.

Основой патерналистской традиции сельской России екатерининской эпохи являлись материальный расчет и соображения экономической выгоды. При этом размер феодальной ренты на 60-80% определялся «исправностью» крестьянского двора²⁶⁹. Таким образом, на долю прочих факторов, включая и произвол землевладельцев, приходилось лишь около 20-30%.
Важную роль в системе деревенского патернализма, лежавшей в основе вотчинного управления этого периода, играли также бурмистры, старосты, выборные и целовальники, которые либо назначались помещиком, либо выбирались крестьянским миром²⁷⁰. Являясь своего рода «посредниками» между помещиками и крестьянами, они выполняли широкий круг обязанностей, главными из которых были «держать крестьян в полном послушании», контролировать ход хозяйственных работ, «чинить суд и расправу», определять кандидатов в рекруты.

Особенно отчетливо патриархально-патерналистская связь между помещиками и крестьянами проявлялась в области семейного быта дворян, который причудливо переплетался с патриархальными традициями крестьянской общины. Это ярко отразилось в хронологии брачного цикла: как крестьянские, так и дворянские даты совершения брачных обрядов XVIII - начала ХIХ вв. концентрировались вокруг весенних и осенних праздников²⁷¹. Кроме того, широко распространенные в крестьянской среде бытовые суеверия были характерны и для провинциальной дворянской культуры, придавая ей своеобразный национальный колорит²⁷².

Примечательно, что многие источники дореформенной эпохи (включая воспоминания дворян) содержат примеры соблюдения помещиками и крепостными крестьянами совместных сельских традиций и обычаев, имевших либо местные, либо общеправославные корни²⁷³.
Власть помещика над крестьянами в пределах «микро-империи» своей вотчины носила буквально всеобъемлющий характер. Как подчеркивал в своем фундаментальном исследовании В.И.Семевский, это влияние «обнимало все стороны жизни крестьян и непосредственно или при помощи вотчинных властей и крестьянского мира подчиняло крестьян... установленным помещиком правилам»²⁷⁴. При этом зачастую ограничивались и личные права крестьян.

В то же время следует учитывать, что в ряде случаев подобные методы «тотального контроля» были просто необходимы. Как известно, крестьяне сильно страдали от многочисленных пожаров, зачастую происходивших от их собственной халатности и беспечности. Неслучайно в помещичьих инструкциях методам противопожарной безопасности уделялось особое внимание²⁷⁵. Значительное место отводилось борьбе с сознательно поощрявшимся государством²⁷⁶ крестьянским пьянством (А.В.Суворов даже запрещал своим крестьянам варить домашнее пиво!) и наносившим огромный ущерб животноводству эпизоотиям²⁷⁷. Наконец, адекватной жесткой реакции требовали и многочисленные преступления, связанные с разбоем и воровством. В этих случаях нужно было учитывать традиционную крестьянскую психологию эпохи феодализма, реально повлиять на которую можно было отнюдь не «увещеваниями» (воспринимавшимися крепостными как признак слабости душевладельца²⁷⁸), а лишь угрозой неотвратимости наказания²⁷⁹.
Традиции патернализма во второй половине XVIII в. во многом определяли строй деревенской и усадебной жизни и вследствие постоянной помощи крестьянам со стороны многих помещиков в неурожайные годы²⁸⁰ и в случаях стихийных бедствий, что для сельского населения имело особую значимость. Характерно, что это была единственная обязанность помещика относительно подвластных ему крестьян, официально установленная в тот период российским законодательством²⁸¹. Вместе с тем, как отмечается в современной научной литературе, «основными учителями крестьянина в XVIII в. оставались пример и власть помещика»²⁸² (разумеется, наряду с традиционным аграрным опытом). Не случайно владельцы имений принимали активное участие в разрешении земельно-имущественных споров крестьян между собой, учитывая при этом традиционные нормы обычного права, а также выступая в роли третейского судьи.

Помещичья помощь крестьянам, как правило, носила единовременный характер, но затем стали предприниматься и организованные меры к решению этой проблемы. В помещичьих имениях учреждаются запасные магазины для оказания помощи земледельцам в неурожайные годы. В современной научной литературе можно встретить утверждения, ставящие под сомнение создание сельских магазинов в этот период²⁸³. Однако, в распоряжении историков уже давно имеются сведения о наличии таких магазинов: в имениях Р. Воронцова (с 1771 г.), нижегородских вотчинах князей Голицыных (с 1770 г.), в тульском имении М.П.Нарышкиной и др.²⁸⁴ С 1775 г. проводились мероприятия по организации запасных хлебных магазинов «для ссуды крестьянам в случае нужды» и в дворцовых волостях²⁸⁵. Некоторые помещики ссужали своих крестьян хлебом и скотом безвозвратно²⁸⁶.
Хорошо понимая, что доходы, получаемые от крестьян, напрямую зависят от их здоровья, помещики заботились о «санитарном состоянии» сельских тружеников, организовав в своих имениях больницы и аптеки²⁸⁷.

Учитывая все эти обстоятельства, становится неудивительно, что помещичьи крестьяне в ряде случаев (в вотчинах Шереметевых и др.) даже гордились своим положением²⁸⁸. Как справедливо отмечал Д.И. Раскин, известная народная пословица «Казенному просторнее, барскому спокойнее» являлась отражением не только определенного стереотипа крестьянского массового сознания, но и стоящей за ним действительности²⁸⁹. Некоторые крупные помещики даже создавали собственные «мини-имперские» кодексы по аналогии с общегосударственным имперским правом - как уголовным, так и процессуальным²⁹⁰.
Традиции патернализма включали в себя и духовно-религиозные элементы. Прежде всего, они были основаны как на многовековых православных традициях, так и на сакральном отношении к Власти на любом уровне (имперско-государственном, поместно-вотчинном и семейно-бытовом)²⁹¹. При этом возведенная в ранг высшей добродетели верноподданническая психология, а также идея служения царю (императору) как помазаннику Божьему являлись характернейшей чертой менталитета не только дворянства, но и других социальных групп Российской империи, включая подавляющую часть крестьянства²⁹². Вместе с тем следует учитывать, что отмеченная тенденция не носила всеобъемлющего характера: так, сакрализация имперской власти отрицалась старообрядцами, у которых идеи сопротивления власти и добровольного страдания «за веру» слились воедино в учении и массовой практике самосожжений²⁹³. Подобные идейные установки не только приводили к безвозвратным людским потерям, но и наносили серьезный хозяйственный, социальный и демографический ущерб, особенно на Европейском Севере России²⁹⁴. Однако после прекращения преследований старообрядцев при Екатерине II масштабы самосожжений заметно сокращаются²⁹⁵.

Помещики екатерининской эпохи не только строго следили за соблюдением крестьянами православных традиций, но и сурово наказывали их за отступление от канонов христианской морали. Так, ярославский помещик Карнович в 1765 г. приказал двух своих крепостных, перешедших «в раскол», «ни в какие по вотчине советы, мирские сходы и ни в какие поверенности не принимать, и детям их обоего полу, тако ж и сродственникам, и всем вотчины моей крестьянам в их домы не входить и их в свои домы не пущать, и на улице и в других местах с ними разговоров не иметь»²⁹⁶. Энергичные меры против раскольников принимал также вице-канцлер Екатерины II кн. A.M. Голицын²⁹⁷.
Многие помещики проявляли заботу и о «призрении стариков, старух и увечных людей»²⁹⁸.

Вместе с тем вплоть до последнего предреформенного десятилетия помещикам-гуманистам приходилось «применять свою отеческую заботливость к своим крепостным только втихомолку, т. к. такого рода деятельность не вызывала к себе сочувствия большинства»²⁹⁹.
Принимая во внимание все эти моменты, неудивительно, что в целом ряде случаев отношения помещиков и крестьян были весьма «добрососедскими», что никак не вписывается в традиционную для отечественной аграрной историографии конца XIX - начала XXI вв. схему в рамках стандартно-схоластической антитезы «эксплуататор - эксплуатируемые». При этом следует также учитывать и явление, о котором редко вспоминают исследователи: в ряде помещичьих вотчин крепостные, по закону не имевшие никаких прав собственности на движимое и недвижимое имущество, de facto не только пользовались и тем, и другим³⁰⁰, но даже имели (причем с XVII в.) своих крепостных³⁰¹! В 1730 г. крепостным крестьянам было запрещено приобретать своих крепостных, а спустя 9 лет права покупать людей были лишены также монастырские и дворцовые крестьяне³⁰². Однако крепостные по-прежнему продолжали приобретать людей, используя для этого немудреную уловку: покупка производилась на имя помещика и с его разрешения³⁰³. Подобная практика, как отмечал В.И.Семевский, была отнюдь не единичным явлением (хотя, разумеется, и не массовым)³⁰⁴. Вместе с тем этот материал свидетельствует о том, что русское крестьянство являлось не только жертвой системы крепостного права, но, напротив, принимало в ее функционировании весьма активное участие. Объяснялось это, по-видимому, отсутствием других возможностей хозяйственной и социальной самореализации для наиболее инициативных, «капиталистах» крестьян, которые начинают энергично проявлять себя уже в екатерининскую эпоху³⁰⁵.

Наконец, отметим еще один важный момент, касающийся крепостных крестьян и позволяющий лучше понять причины деревенского патернализма этого периода. Невзирая на полное юридическое бесправие этой группы сельского населения, тяжесть государственного и частновладельческого гнета, крепостные многих помещиков (прежде всего, в оброчных вотчинах великорусских губерний), не только пользовались «известным достатком» (чаще всего, благодаря промыслам и торговле³⁰⁶), но и весьма высоким уровнем личной (семейно-бытовой) независимости от помещика. Некоторые из крепостных имели даже «заводы» (по терминологии тех лет): кожевенные, мыловаренные³⁰⁷. Неудивительно, что в этих вотчинах отношения патернализма являлись наиболее прочными: крестьяне, добившиеся «значительного благосостояния», не были нацелены на «русский бунт, решительный и беспощадный». Наиболее богатыми считались крепостные крестьяне графов Шереметевых (что в значительной степени было обусловлено именно местными патерналистскими традициями крестьянской общины и системы самоуправления³⁰⁸), а также крепостные ярославской вотчины графа В.Г.Орлова с. Поречье (местные крестьяне самостоятельно построили каменную церковь стоимостью 50 тыс. р.³⁰⁹). Издавна славились богатством и крестьяне с. Великого той же Ярославской губ., где традиционно выращивался и изготавливался лен. Этот перечень «зажиточных селений» можно продолжить.

Сами крестьяне в этот период, как правило, проявляли слабую заинтересованность в каких бы то ни было аграрных новациях, в чем проявлялась отрицательная роль общины, выступавшей главным оплотом Архаики. Так, крестьяне А.В.Суворова, недовольные новшествами своего помещика, «постоянно просили оставить все по старому, как было при отце их господина, если же он не смилуется и не пожалует, то грозили придти в крайнее разорение и полный упадок»³¹⁰. Подобных примеров можно привести немало³¹¹.
Выделим особенность, которую современные историки, как правило, не учитывают. В тех случаях, когда отношения патернализма, в основном, базировавшиеся в дореформенную эпоху на нормах обычного права, не выходили за границы допустимого, а традиционные имущественные и личные права крестьян не нарушались, они воспринимались современниками и потомками в качестве естественного гаранта стабильного существования и крестьянства, и поместного дворянства³¹².

Вместе с тем нельзя забывать и о том, что основная часть русских помещиков, как правило, ограничивалась исключительно «охранительной» стороной патерналистских отношений, направленной только на поддержание существующего социально-экономического вотчинного устройства - своего рода «мини-империй в супер-Империи»³¹³. Отдельные попытки уничтожить общинное пользование землею в помещичьих вотчинах, предпринятые в эти годы, успехом не увенчались³¹⁴. Не случайно помещики всячески поддерживали отсталБш крестьянский семейный уклад, в основе которого лежала деспотическая власть «большака» - главы патриархальной семьи. Эта власть, опирающаяся на «домостроевские» правила, с одной стороны, была необходима крестьянам, выполняя важную стабилизирующую роль, но, с другой стороны, часто сопровождалась многочисленными злоупотреблениями: самодурством, избиениями членов семьи, «снохачеством» (общепринятым обычаем сексуального насилия главы семьи над своими невестками) и другими. Помещикам же подобная «властная вертикаль» оказывалась наиболее выгодной: так было гораздо проще держать «в узде» не только крестьянскую молодежь (наиболее бунтарскую часть общины), но и семью, и весь крестьянский «мир», апеллируя при этом к могучей силе Традиции, веру в которую разделяло подавляющее большинство сельских тружеников. Последнее неудивительно: в случае любых «форсмажорных» обстоятельств крестьянин зачастую мог реально рассчитывать на помощь не только общины³¹⁵, но и своего помещика (в том числе против произвола местной администрации)³¹⁶.

Кроме того, дворяне-землевладельцы лишь в редчайших случаях разрешали крестьянам семейные разделы, однако, воспрепятствовать желанию молодых крестьян вырваться из-под власти «большака» в полной мере так и не смогли, особенно в нечерноземной полосе России с развитыми отхожими промыслами и оброком³¹⁷. Тем не менее мелочная опека над крестьянами, освященная традициями патриархального общинного уклада³¹⁸, сковывала волю, самостоятельность и инициативу как крепостной деревни, так и дворянской усадьбы. Тот же А.В. Суворов, вместо того, чтобы организовать в вотчине школу, «просто потешался над неграмотностью своих крестьян», составив строгий циркуляр, детально регламентирующий даже обсуждение любых дел на мирской сходке³¹⁹. При этом случаи сознательного нарушения «социальной дистанции» между помещиком и крепостными крестьянами были крайне редким явлением, что вполне объяснимо: характерные для всей Российской империи иерархические отношения соблюдались строго, являясь стержнем всех хозяйственных, социальных и культурных связей.

В литературе неоднократно нашли отражение попытки приукрасить крепостной режим екатерининской империи, в том числе путем идеализации традиционного уклада русского крестьянства. Об этом не раз писали и современники. Так, известный французский дипломат Л.-Ф.Сегюр, проживший в России с 1785 по 1789 гг., отмечал: «Помещики в России имеют по закону почти неограниченную власть над своими рабами, но справедливость заставляет сказать, что на деле почти все они пользуются ею чрезвычайно умеренно;
посредством постепенного смягчения нравов рабство крестьян делается мало по малу тем, чем было некогда в Европе прикрепление к земле»³²⁰. Несостоятельность подобных выводов (в данном случае обусловленная дипломатическим лицемерием «либерального» иностранца) очевидна. Однако, принимая во внимание реальное положение крестьянства в системе «Семья-Община-Вотчина-Империя», нужно обязательно учитывать разновекторные факторы, включая помещичий гнет, государственное принуждение и традиционные отношения патернализма.

Имперский алгоритм поведения и мышления, опирающийся на убеждение в необходимости твердой единоличной власти на любом уровне, разделяли в этот период представители всех сословий и всех народов России³²¹. Было бы нецелесообразным связывать его исключительно с представителями правящего дворянского сословия, что долгие годы было характерно для отечественной историографии. Напротив, имеются многочисленные свидетельства о глубокой приверженности имперским традициям (в основе которых лежали патриархально-изоляционистские жизненные установки) и крестьянских общин, и даже отдельных крестьян. Главная причина заключалась в том, что в жестких условиях выживания только государство (персонифицированное в собирательном образе императора либо императрицы) и помещик-душевладелец являлись в глазах крестьянина главными надеждами не только хозяйственных, но и (в меньшей степени) социальных гарантий. Не случайно официальная патерналистско-имперская трактовка образа Екатерины II в качестве «Матери Отечества» (ярко воплощенная Г.Р.Державиным в его оде «Фелица»), практически, совпала с народным образом мудрой, могущественной³²², а, главное, милосердной «Матушки-Императрицы»³²³, «собирательницы русских земель».

При этом имперская психология (об идеологии как системе взглядов здесь говорить не приходится) у отдельных категорий крестьянства видоизменялась по-разному. Среди малоимущих сельских тружеников и крестьян «среднего достатка» на передний план выступали такие ее элементы, как беспрекословное подчинение власть имущим и канонам православия, вера в незыблемость социального мироустройства и приверженность общинным традициям³²⁴.

В то же время, у зажиточных крестьян (также разделявших указанные аксиологические нормы) начинают все отчетливее проявляться особенности имперского мировосприятия, характерные отнюдь не для «униженного и оскорбленного» в своих правах крестьянского сословия. Вот как описан в одном из научных трудов образ жизни богатого крестьянина «заводского ведомства» из д. Березовой Верхотомской волости Новикова (конца-XVIII - первой четверти XIX вв.): «Он занимался в обширных размерах хлебопашеством и торговлею скотом. ...Для полевых работ и ухода за скотом он содержал до 80-ти годовых работников, для присмотра же за ними и разных торговых дел - более 40 приказчиков... Сам Новиков разрешал только значительнее торговые предприятия, с важностью выслушивая доклады и мнения... поверял торговые книги, сводил счеты и вообще вел себя как крупный торговец. Дом его резко отличался от остальных, как величиною своею, так и красивым наружным видом; богатое же убранство комнат делало его похожим на дом знатного помещика. ...Для выезда он имел лучших лошадей и много городских экипажей... При поездке в город составлялся кортеж из четырех экипажей; в главном сидел сам Новиков, а в остальных его приказчики... Такой образ жизни сближал Новикова с должностными лицами; высшие власти, посещая Томск и Барнаул, запросто принимали его у себя»³²⁵. Местные крестьяне находились от него «в полной экономической зависимости»; а «тяжелая рука» Новикова «тяготела и над местным крестьянским самоуправлением»: местный «крестьянский император» распоряжался всеми делами Верхотомской волости, а волостное и сельское начальство (при попустительстве уездных чиновников) ему беспрекословно подчинялось³²⁶. Однако этим дело не ограничивалось: Новиков полностью контролировал и крестьянские мирские сходки³²⁷. В итоге местное волостное правление, по существу, превратилось в его личную канцелярию. Споры же между крестьянами разбирались следующим образом: «Дома он каждый день утром или после обеда выходил на крыльцо и, сидя в креслах, выслушивал жалобы и просьбы собравшейся толпы крестьян, спрашивал ответчиков и тут же произносил окончательное решение; признанного им виновным подводили к столбу, врытому во дворе, привязывали ремнями и наказывали плетьми до тех пор, пока угодно было Новикову, а он был очень жесток...»³²⁸. Даже отдача крестьян в рекруты проводилась согласно составленным Новиковым спискам.

Как мы видим, имперские нормы поведения и мышления, базировавшиеся в значительной степени на культурно-бытовых традициях деревенско-усадебного патернализма и самодержавного деспотизма, были свойственны не только дворянской³²⁹, но и крестьянской среде³³⁰. Прежде всего, это имперские основы мировосприятия (воплощенные в деспотической власти «большака» в крестьянской семье и власти помещика над своими крепостными), которые давали о себе знать даже в многочисленных народных выступлениях против «власть имущих»³³¹.

Вместе с тем при анализе этой сложной проблемы не следует и преувеличивать удельный вес Архаики в структуре традиционного крестьянского менталитета, что нередко имеет место в трудах зарубежных исследователей³³². Отмеченная тенденция, основанная на жестком противопоставлении «демократичного Запада» и «авторитарного Востока» (четко заявленном уже в конце XVIII в. мыслителями Просвещения³³³ и побывавшими в России иностранцами³³⁴), проявляется даже в трудах ученых, в целом с симпатией относящихся к нашей стране³³⁵. Как правило, она отражает стремление не допустить усиления культурного влияния России в обстановке вновь обострившегося в начале XXI в. глобального геополитического противостояния, попыток любой ценой изменить многополярность современного мира³³⁶. Между тем элементы архаики были свойственны менталитету и хозяйствованию как русского, так и западноевропейского крестьянства второй половины XVIII в.³³⁷

Итак, именно отношения патерналистского типа, уходящие корнями в общинный деревенский быт, являлись одним из главных стержней не только глубокого традиционализма всего аграрного строя России во второй половине XVIII столетия, но и имперского массового сознания как помещиков, так и крестьян, - сознания, во многом определявшего культурно-хозяйственный быт, нормы и стереотипы социального поведения основной массы сельского населения екатерининской Империи. Учитывая исключительную живучесть этих отношений и их относительно широкое распространение, можно сделать следующий вывод. Едва ли целесообразно по-прежнему рассматривать их исключительно в качестве архаичных пережитков эпохи «второго издания крепостничества» (равно как и оценивать устремления помещиков-патерналистов екатерининской эпохи как «сословное своекорыстие»³³⁸). Именно верность патерналистской традиции нередко помогала выжить малосильному крестьянскому хозяйству в случае неурожаев, стихийных бедствий и других многочисленных невзгод, на каждом шагу подстерегающих земледельца. Неслучайно даже В.И. Семевский, наиболее глубоко из историков изучивший положение крестьянства в этот период, был вынужден признать, что «фактическое положение крестьян было благоприятнее, чем можно было ожидать в виду их юридического бесправия»³³⁹. Что же касается помещиков, то патерналистская модель хозяйствования являлась для них наиболее оптимальной: без «крепкого» крестьянского хозяйства, опирающегося на помощь помещика, не могло быть и речи об устойчивых доходах земле- и душевладельца.

Но главное заключалось все же в том, что устойчивые доминанты сельского патернализма XVIII в. во многом сформировали отечественную хозяйственно-культурную среду, особенности национального менталитета и опорных аксиологических ценностей, а также отношение к Природе, Власти, Обществу и Богу (бытовое, конкретно-историческое и метафизическое)³⁴⁰.

Многое зависело и от личных качеств душевладельцев, многие из которых, хорошо понимая необходимость поддержания порядка в своей отдельно взятой «мини-империи», рассматривали могучую силу народной Традиции, прежде всего, в качестве, если не консолидации (что было невозможно в условиях крепостничества), то хотя бы относительной стабилизации хозяйственной и общественной жизни подвластных им сельских тружеников (да и всей империи в целом³⁴¹). «Мы должны сказать, что самое крепостное право, при всей его несовместительности с человеческими чувствами и с требованиями просвещения, производило различное действие, смотря по той среде, на какую оно попадало, - писал позже русский историк, юрист и философ Б.Н.Чичерин. - В одних оно развивало барскую лень и беспечность, в других необузданный, а иногда и зверский произвол, в третьих сознание своего достоинства, чувство долга и ответственности... Уважать власть и никогда не гнуть перед нею спину; дорожить независимостью и презирать почести, стремиться к просвещению, а не искать карьеры - таков священный завет, который мы, рожденные и воспитанные в среде русского провинциального дворянства, получили от своих отцов и за который мы благословляем их память...»³⁴². Именно эта гуманистическая составляющая отечественного патернализма (во второй половине XVIII в. еще только зарождавшаяся³⁴³) вызывала у многих русских патриотов дореформенной эпохи чувство заслуженной гордости³⁴⁴.

Подводя предварительные итоги рассмотрению сложных вопросов, связанных с бытованием «деревенско-усадебного» патернализма в екатерининской России и требующих дальнейшего изучения³⁴⁵, обратим внимание на еще один важный момент. При анализе данной проблемы необходимо учитывать также принципиальную невозможность ее окончательного (устраивающего большинство учёных) решения, опираясь лишь на современные сугубо рациональные методы научного познания, позитивистские в своей основе³⁴⁶. «Национально-культурные особенности - фактор, не поддающийся количественной верификации, - справедливо отмечает исследователь В.А. Maу, занимающийся также прикладными проблемами современной модернизации нашей страны. - Одинаково убедительный набор исторических аргументов доказывает, что Россия... - самая индивидуалистическая или самая коллективистская страна, что либерализм органически присущ или совершенно чужд ее истории и т. и.»³⁴⁷. Таким образом, дальнейшее комплексное исследование истории аграрного патернализма в Российской империи XVIII-XIX вв. потребует от ученых не только привлечения множества источников, характеризующих крестьянскую и помещичью среду, но и использования современных междисциплинарных подходов, включая методы культурологии,
филологии и этнической психологии.

* * *

Как мы убедились, имперские начала в эпоху правления Екатерины II (по меткому определению А.Н. Боханова, периода «становления и расцвета самодержавного имперства»³⁴⁸) занимают ключевое место не только в государственной аграрной политике, но и в традиционном менталитете крестьян и помещиков. Их главная положительная роль заключалась в известной внутриэкономической и внутриполитической стабилизации огромной державы³⁴⁹, что отнюдь не означало преобладания «застойных» явлений, а, напротив, являлось залогом «постепенного реформирования общества без резких потрясений»³⁵⁰.

Результаты исключительно рациональной аграрно-промышленной, социальной и внешнеполитической стратегии Екатерины II не замедлили сказаться: население страны увеличилось с 16 до 39 млн. человек; империя «прирастает» плодородными землями, включая Крым и Кубань, ставшие главными житницами страны; Россия впервые в своей истории начинает крупномасштабный экспорт хлеба. Государственная аграрная политика приобрела всеобъемлющий имперский размах, соответствующий нуждам огромной евразийской державы³⁵¹. По сравнению с XVII - первой половиной XVIII вв. это был огромный шаг вперед, который значительно усилил не только аграрный сектор экономики, но и промышленность, военную мощь империи, одновременно создав «пространственно-географические условия экономического развития страны»³⁵².

Вместе с тем, несмотря на достигнутые в сельском хозяйстве успехи, его развитие шло по принципиально иному пути по сравнению со странами Западной Европы, в которых еще сохранившиеся общинные угодья во второй половине XVIII в. начинают подвергаться подворному разделу³⁵³. Таким образом, в целом внутренняя аграрная политика, проводимая в Российской империи в этот период, не в полной мере отвечала коренным хозяйственным и социальным нуждам страны, и, прежде всего, интересам общенациональной модернизации³⁵⁴. Аграрный строй России все больше отставал от быстро развивавшегося сельского хозяйства Германии, Великобритании, Франции и других западноевропейских государств³⁵⁵.

Что же касается сравнительно скромных для империи итоговых результатов многолетней работы по внедрению аграрных новаций, проводимой при Екатерине II, то здесь нужно учитывать, что само русское общество еще не было готово к переменам. Как отмечал В.О.Ключевский, «нужда реформ назревает раньше, чем для них созревает общество. Необходимость ускоренного движения вдогонку ведет к перениманию чужого опыта на скорую руку, т. е. поверхностно»³⁵⁶. Несмотря на все недостатки крепостничества, к отмене его во второй половине XVIII в. не был готов никто: ни императрица, ни дворянство, ни крестьянство³⁵⁷. Характерно, что требования к расширению крепостного права мы встречаем и у дворян, и у купцов, и у казаков (членов Уложенной комиссии 1767 г.)³⁵⁸. Не следует преувеличивать и значимость антикрепостнического направления в русской общественной мысли (что имело место в отечественной аграрной историографии на протяжении всего XX в.³⁵⁹).

Говоря же о реальных предпосылках отмены крепостничества, нужно иметь в виду, что, как показал исторический опыт, и дворянство, и крестьянство оказалось не готово к нему (в хозяйственном и ментальном аспектах) даже в начале 60-х гг. XIX в.³⁶⁰ Тормозом аграрных улучшений являлась также упорная склонность русской крестьянской общины к архаическим хозяйственным и семейно-бытовым обычаям. Как отмечал впоследствии А.С.Хомяков, «едва ли есть какая-либо часть Европы, в которой обычай был бы так тесно связан со всею жизнию, как в России. ...Землевладельцы, старавшиеся до сих пор вводить перемены и улучшения в сельское хозяйство, испытали, как трудно частной догадке и частному знанию бороться с вековыми привычками»³⁶¹. Но и здесь ростки прогресса все отчетливее давали о себе знать. К концу XVIII в. уровень самосознания крестьянства повысился, о чем свидетельствуют как документы архива Уложенной комиссии³⁶², так и материалы археографических экспедиций последних десятилетий³⁶³, а также многочисленные факты тесного взаимопроникновения книжности, письменности, литературы и традиционной крестьянской культуры этого периода³⁶⁴.

Русское крестьянство обладало огромным созидательным потенциалом, который оставался большей частью неиспользованным. Так, известный ученый, писатель и путешественник Н.Я. Озерецковский писал о сельском населении, живущем «от Кинишмы вдоль по Волге до Нижнева Новгорода»: «Все жители вообще сих мест наилутчаго нрава... Любят гостеприимство, трудолюбивы... любят другим вспомоществовать и по малому просвещению слепо всему почти повинуются так, что можно ко всему их обратить, не касаясь только до их верования»³⁶⁵.

Огромные просторы империи, предопределившие исключительное разнообразие природно-климатических условий³⁶⁶ и особенности национального менталитета, объективно обуславливали неизбежность как преобладания экстенсивного природопользования, так и «единоначального» (самодержавно-имперского) способа управления и сельским хозяйством, и социумом³⁶⁷.

Отмечая существенные недостатки этого способа (отсутствие гражданского общества и др.³⁶⁸), следует иметь в виду не только его прагматическую, но и духовную значимость. Патерналистско-имперское мировоззрение на протяжении нескольких столетий объединяло население не только великорусских губерний, но и окраин огромной евразийской державы³⁶⁹. «В имперском своем могуществе Россия объединяла - в прошлом, - отмечал выдающийся мастер русского слова Б.К.Зайцев. - Должна быть терпима и не исключительна в будущем - исходя именно из всего своего духовного прошлого...»³⁷⁰.

В целом же, подводя итоги рассмотрению имперских начал в аграрном строе Российской империи в период правления Екатерины II, можно сделать вывод, что вектор структурирования (традиционализма, стабильности, нормативности), бесспорно, преобладал над вектором креативности (изменений, творчества, обновления). В долговременной исторической перспективе отмеченная тенденция имела негативный аспект, поскольку сохранение крепостничества, тотальный властный контроль и другие «пережитки феодализма» тормозили поступательное развитие страны. Однако, учитывая значимость сохранения самой Российской державы (не имевшей в тот период шансов уцелеть без твердой императорской власти³⁷¹, наиболее эффективно в условиях феодализма управлявшей как людскими, так и сырьевыми ресурсами огромных территорий³⁷²), сохранение ресурсов экстенсивного типа экономического развития³⁷³, а также глубокую приверженность подавляющей части населения к традиционно-патерналистской модели поведения и мышления, следует признать, что именно имперские традиции создавали ту устойчивость и стабильность, без которых дальнейшее историческое существование России было невозможно. Таким образом, для большинства помещиков и крестьян империи имперско-патерналистские жизненные установки превратились, наряду с православием, в важнейший источник упорядочения жизни в границах семьи, поместья и государства в целом. В итоге отмеченное противоречие «между стабильностью и прогрессом» (О.Конт) решилось в екатерининскую эпоху в пользу стабильности.

Принимая во внимание исключительно прагматический характер государственной политики великой российской императрицы, обеспечивший решение ключевых геополитических проблем страны и успешный старт многих инновационных аграрно-культурных процессов, а также решительный разворот страны к обновлению (предтечи грядущей модернизации)³⁷⁴, подобный промежуточный исторический результат, на наш взгляд, можно признать положительным. Имперские патерналистские традиции не только обеспечили сохранение аграрного строя страны и всей ее экономики во второй половине XVIII в.³⁷⁵, но и содействовали устойчивости российского социума, усилили коллективную имперскую идентичность³⁷⁶, став, в то же время, важной отправной вехой предстоящего в XIX столетии многолетнего буржуазно-модернизационного проекта³⁷⁷ и превратившись - уже при жизни Екатерины II - в опору государственности, ключевое системообразующее звено отечественной культуры и быта³⁷⁸.

---

¹Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. - СПб., 1881; Т. II. - СПб., 1901; его же. Домашний быт и нравы крестьян во второй половине XVIII в. // Устои. - СПб., 1882. № 2. С. 68-89; его же. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX в. - СПб., 1888; его же. Пожалования населенных имений в царствование Екатерины II. Очерк из истории частной земельной собственности в России. - СПб., 1906; и др.
²См.: Мельгунов С.П. Дворянин и раб на рубеже XIX в. // Великая реформа: Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. - М., 1911. Т. 1. С. 242-260; Ланно-Данилевский А.С. Екатерина II и крестьянский вопрос // там же. С. 163-190; Лященко П. Очерки аграрной истории России. Т. 1. - СПб., 1908; Ковалевский Г. Очерк сельскохозяйственных культур и интродукция их в России в XVIII в. // Известия гос. института опытной агрономии. Т. VII. № 6. - М., 1929. С. 652-673; Сивков К.В. Вопросы сельского хозяйства в русских журналах XVIII в. // Материалы по истории земледелия в СССР. Сб. I. - М., 1952. С. 553-613; Алефиренко П.К. Русская общественная мысль XVIII в. о сельском хозяйстве // Там же. С. 527- 544; Милов Л.B. Исследование об «Экономических примечаниях» к Генеральному межеванию (к истории русского крестьянства и сельского хозяйства второй половины XVIII в.). - М., 1965; Индова Е.И. Земледельческая практика в Центральной России XVIII в. // Из исторического опыта сельского хозяйства СССР. Сб. VII. - М., 1969. С. 32-44; Сивков К.В. Размещение сельского хозяйства Европейской России во второй половине XVIII в. // Материалы по истории сельского хозяйства России второй половины XVIII в. / Сост. Сивков К.В. - М., 1982. С. 71-98; и др.
³Горская Н.А., Милов Л.B. Опыт сопоставления некоторых сторон агротехнического уровня земледелия Центральной России начала XVII и второй половины XVIII в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы, 1964. - Кишинев, 1966. С. 197-205.
⁴Комиссаренко А.И. Вотчинное хозяйство духовенства и секуляризационная реформу в России, 20-60-е гг. XVIII в.: Дис. д-ра ист. наук. - М., 1984; его же. Русский абсолютизм и духовенство в XVIII в. (Очерки истории секуляризационной реформы 1764 г.). - М., 1990; и др.
⁵Введенский P.M. Государственное законодательство и развитие российской деревни во второй половине XVIII в. // Формы сельскохозяйственного производства и государственное регулирование. XXIV сессия Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы: Сб. ст. / Отв. ред. Л.В.Милов. - М., 1995. С. 63-70.
⁶Федоров В.А. Помещичьи крестьяне Центрально-промышленного района России конца XVIII - первой половины XIX в. - М., 1974; Милов Л.B. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. - М., 1998; Традиционный опыт природопользования в России / Отв. ред. Л.В.Данилова, А.К. Соколов. - М., 1998; и др.
⁷Булыгин И.А. Положение крестьян и товарное производство в России. Вторая половина XVIII в. (По материалам Пензенской губ.). - М., 1966; Милов Л.B. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса; Тихонов Ю.А. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII-XVIII вв.: сосуществование и противостояние. - М.-СПб., 2005; и др.
⁸См. также: Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселева. Т. I. - М.-Л., 1946; Водарский Я.Е. Дворянское землевладение в России в XVII- первой половине XIX в. (размеры и размещение). - М., 1988; Кабу- зан В.М. Крепостное население России в XVIII - середине XIX вв. - СПб., 2002.
⁹Шунков В.И. Очерки по истории земледелия Сибири XVIII в. - М., 1956; Дружинина Е.И. Северное Причерноморье в 1775-1800 гг. - М., 1959; Громыко М.М. Западная Сибирь в XVIII в. Русское население и земледельческое освоение. - Новосибирск, 1965; Кондрашенков АЛ. Крестьяне Зауралья в XVII—XVIII вв. - Курган, 1966; Тарасов Ю.М. Русская крестьянская колонизация Южного Урала. Вторая половина XVIII - первая половина XIX в. - М., 1983; Любарский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX в. - М., 1996; и др.
¹⁰Малиновский Л.В. Социально-экономическая жизнь немецкой деревни в России (1762-1871 гг.). - Барнаул, 1982. 13 Деп. в ИНИОН АН СССР 02.03.83,
№ 12425; Плеве И.Р. Немецкие колонии на Волге во второй половине XVIII в. 2-е изд. - Μ., 2000; и др.
¹¹См.: История крестьянства Сибири: Крестьянство Сибири в эпоху феода- 14 лизма. - Новосибирск, 1982; Громыко М.М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири (XVIII - первой половины XIX в.). - Новосибирск, 1975; Русакова Л.М. Сельское хозяйство Среднего Зауралья на рубеже XVIII-XIX вв. - Новосибирск, 1976; Пундани В.В. Государственная деревня Западной Сибири 16 во второй половине XVIII в. - первой половине XIX в. - Челябинск, 1984; Матвеева А.Ф. Крестьянство Тобольской губернии 1775-1860 гг.: хозяйственный уклад и социокультурный облик: Дис. ... канд. ист. наук. - М., 2007.
¹²Индова Е.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А. Народные движения в России XVII-XVIII вв. и абсолютизм // Абсолютизм в России (XVI-XVIII вв.): Сб. ст. к 70-летию со дня рождения и 45-летию научной и педагогической деятельности Б.Б.Кафенгауза. - М., 1964. С. 50- 91; Подьяпольская Е.П., Мавродин В.В. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. - М.-Л., 1966; Покровский П.Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосибирск, 1974; Лимонов Ю.А., Мавродин В.В., Панеях В.М. Пугачев и пугачевцы. - Л., 1974; Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков: проблемы, поиски, решения / Отв. ред. Л.В.Черепнин. - М., 1974; Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. - М., 1975; Буганов В.И. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. - М., 1976; его же. Емельян Пугачев. - М., 1990; Народы в Крестьянской войне 1773-1775. - Уфа, 1977.
¹³Козлов С.А. Аграрные традиции и новации в дореформенной России (централь- но-нечерноземные губернии) / Отв. ред. А.В.Семенова. - М., 2002; Гросул В.Я. Русское общество XVIII-XIX веков: Традиции и новации. - М., 2003; и др.
¹⁴Александров В А. Сельская община в России (XVII - начало XIX в.). - М., 1976; его же. Обычное право крепостной деревни России. XVIII - начало XIX в. - Μ., 1984.
¹⁵Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI-XX вв.: Исторические очерки. - М., 2001; и др.
¹⁶См., напр.: Зотова О.И., Новиков В.В., Шорохова Е.В. Особенности психологии крестьянства. Прошлое и настоящее. - М., 1983; Громыко М.М. Мир русской деревни. - М., 1991; Лотман Ю.КГ. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX в.). - СПб., 1994; Пушкарев Л.Н. Духовный мир русского крестьянина по пословицам XVII-XVIII веков / Отв. ред. чл.-кор. РАН А.Н.Сахаров. - М., 1994. С. 49-98; Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.): Материалы международной конференции. Москва, 14-15 июня 1994 г. - М., 1996; Фаизова И.В. «Манифест о вольности» и служба дворянства в XVIII столетии. - М., 1999; и др.
¹⁷Подр. см.: Козлов СЛ., Швейковская Е.С. Проблемы социально-экономической истории в работе Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы (1958— 2003 гг.) // ОИ, 2004. № 1. С. 158-173.
¹⁸Рубинштейн Н.Л. Сельское хозяйство России во второй половине XVIII в. Историко-экономический очерк. - М., 1957; Милов Л.В., Вдовина Л.Н. Культура сельскохозяйственного производства // Очерки русской культуры XVIII в. Ч. 1. - М., 1985. С. 39-147; и др. См. также: Александров В.А. Российское крестьянство в середине XVII - середине XIX в. // История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. - М., 1986. Т. 3. С. 307-353.
¹⁹См., напр.: Тихонов Ю.А. Указ. соч.; его же. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII-XVIII вв.: сосуществование и противостояние // «Вестник РГНФ», 2002. № 3. С. 16-27.
²⁰Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев // Дружинин Н.М. Избр. тр. Революционное движение в России в XIX в. / Отв. ред. С.С.Дмитриев. - М., 1985. С. 11.
²¹См.: там же. С. 11-15.
²²См. также: Каст С.И. Империя и модернизация: Общая модель и российская специфика. - М., 2001; Смолин М.Б. Энциклопедия имперской традиции русской мысли. - М., 2005.
²³См., напр.: Каменский А.Б. Российская империя в XVIII в.: традиции и модернизация. - М., 1999; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. Т. I-II- СПб., 1999; Каспэ С.М. Указ. соч.; Тавров С.Н. Модернизация во имя империи: Социокультурные аспекты модернизационных процессов в России. - М., 2004; Медушевский А.Н. Проекты аграрных реформ в России: XVIII - начало XXI в. - М., 2005; и др. См. также «Введение» настоящего издания, написанное Н.И. Никитиным.
Отметим, что интерес ученых к истории Российской империи обусловлен, помимо прочих факторов, и процессом своего рода «реабилитации» архаичных алгоритмов поведения и мышления как в научной среде, так и в сфере массового сознания, а также в политической, экономической и социальной жизни современной России. См. также: Ахиезер А.С. Архаизация в российском обществе как методологическая проблема // ОНиС, 2001. № 2. С. 89-100; Шляпентох В.Э. Современная Россия как феодальное общество. Новый взгляд на постсоветскую эру. - М., 2008.
²⁴См.: Савельев П.И. Региональные процессы в аграрном развитии России // Имперский строй России в региональном измерении (XIX - начало XX в.): Сб. научных ст. / Отв. ред. П.И. Савельев. - М., 1997.С. 67-85.
²⁵См.: Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина, ресурс человечества. - М., 1999; Федотова В.Г. Модернизация и глобализация. - М., 2001; Глобалистика: Энциклопедия. - М., 2003; Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. / Пер. с англ. - М., 2004; Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь / Пер. с англ. - М., 2004.
²⁶См. также: Bachrach P. The theory of democratic elitism: A critique. - N.Y., 1980; Дай Т., Зиглер Л. Демократия для элиты. - М., 1984.
²⁷См. также: Чубаръян А. Тема империй в современной историографии // Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. ст. / Под ред. А.И. Миллера. - Μ., 2004. С. 10-14.
²⁸Подробнее см.: Гаврилова Л.М. Екатерина II в русской историографии. - Чебоксары, 1996; Екатерина И: Аннот. библиогр. публ. - М., 2004.
²⁹Из зарубежных работ отметим следующие: Marcialis N. Caronte е Caterina: Dia- loghi dei morti nella litteratura russa del XVIII s. - Roma, 1989; Borntraer E.W. Ka- tharina II - die «Selbstherrscherin aller Reussen»: Das Bild der Zarin und ihrer Aussenpolitik in der westlichen Geschichtsschreibung. - Freiburg, 1991; Flocken J. von. Katharina II: Zarin von Rusland. Biografie. - Berlin, 1991; Donnert E. Katharina die Grose und ihre Zeit: Russland im Zeitalter der Aufklarung. - Leipzig, 1996; Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. Пер. с англ. - М., 2002.
³⁰См., напр.: Омельченко О.А. Законная монархия Екатерины II. - М., 1993; Каменский А.Б. Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой. - М., 1997; его же. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII в. Опыт целостного анализа. - М., 2000; его же. Российская империя в XVIII в.: традиции и модернизация; его же. Екатерина II // Экономическая история России (с древнейших времен до 1917 г.): Энциклопедия. Т. I. - М., 2008. С. 735-737; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи; и др.
³¹См., напр.: Рахматуллин М.А. Непоколебимая Екатерина // ОИ, 1997. № 1. С. 22-25. - Ср.: Былинин В.К., Одесский М.П. Екатерина II: человек, государственный деятель, писатель // Екатерина II. Соч. - М., 1990. С. 8-11.
³²См. также: Хлебников Н. О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории.- СПб., 1869. С. 13.
³³Екатерина II. Памятная заметка о «Наказе» // Екатерина II. О величии России. - М., 2003. С. 156.
³⁴Ее же. Письмо доктору Циммерману (январь 1789 г.) // Екатерина II. Соч. - М., 1990. С. 498. По мнению же М.Я.Геллера, целью «Наказа» Екатерины являлось «создание правового рабовладельческого государства на основах просветительской философии». - Геллер М.Я. История российской империи: В 2-х тт. Т. 2.-М., 2001.С. 99.
³⁵Ее же. Дополнение к Большому Наказу // Екатерина II. О величии России. С. 149.
³⁶Там же. С. 154.
³⁷Цит. по: Радищев А.Н. О законоположении: Неизданная записка // «Голос минувшего», 1916. № 12. С. 88.
³⁸Там же. С. 89.
³⁹Там же.
⁴⁰Екатерина II. Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения // Екатерина II. О величии России. - М., 2003. С. 124.
⁴¹Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства // Законодательство периода расцвета абсолютизма. Т. 5. / Отв. ред. Е.И. Индова. - М., 1987. С. 24.
⁴²Екатерина II. Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения. С. 115.
⁴³Ее же. Дополнение к Большому Наказу. С. 151.
⁴⁴Ее же. Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения. С. 114.
⁴⁵Выделим лишь один, но крайне важный момент: разрушение почвенного покрова в Центральной России и истребление целых лесных массивов в результате бесконтрольных вырубок. Ответственность за сложившуюся ситуацию лежала на представителях как крестьянства, так и поместного дворянства империи.
⁴⁶Екатерина II. Дополнение к Большому Наказу. С. 155.
⁴⁷Там же. Отметим, что, в отличие от Государства и Самодержца, слово «народ» написано Екатериной II с прописной буквы, что ясно свидетельствует о внутренней иерархии этих понятий как в мировоззрении самой императрицы, так и в жестко контролируемой ею государственной идеологической доктрине.
⁴⁸Там же. С. 115, 116. См. также: Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч.; Пресняков Α.Ε. Дворянский и крестьянский вопрос в Екатерининской комиссии // Великая реформа: Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. - М., 1911. Т. I. С. 204-217.
⁴⁹Екатерина II. Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения. С. 115.
⁵⁰Введенский P.M. Указ. соч.; его же. Просвещенный абсолютизм и крестьянство в законодательстве второй половины XVIII в. // Взаимосвязи города и деревни в их историческом развитии. XXII сессия Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории: Тезисы докладов и сообщений. - М., 1989. С. 155-158.
⁵¹Подробнее см.: Дружинин Н.М. Указ. соч. С. 143-146.
⁵²См. также: Там же. С. 147.
⁵³Екатерина II. Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения. С. 110-111.
⁵⁴Ее же. Мысли из особой тетради // Екатерина II. О величии России. - М., 2003. С. 63.
⁵⁵Подробнее см.: Бессарабова Н.В. Путешествия Екатерины II по России. 2-е изд. - М., 2008. При этом также необходимо учитывать, что путешествия императрицы по России одновременно являлись и увеселительными прогулками, что стоило российской казне огромных средств. - Павленко Н.И. Екатерина Великая. - М., 2000. С. 317.
⁵⁶Цит. по: Бильбасов В.А. Дидро в Петербурге // «ЛГ-Досье», 1993. № 8. С. 12.
⁵⁷Там же.
⁵⁸Так, на 28 (!) заданных ей Дидро вопросов, касавшихся сельского хозяйства, императрица ответить так и не смогла. - Там же.
⁵⁹Ибнеева Г.В. Путешествия Екатерины II: концепция «общего блага» в освоении имперского пространства // Российская империя: стратегии стабилизации и опыты обновления / Под ред. М.Д. Карпачева, М.Д.Долбилова, А.Ю.Минакова. - Воронеж, 2004. С. 107.
⁶⁰См., напр., историю первого женского воинского подразделения в России - амазонской роты, сформированной исключительно для «декорации» путешествия Екатерины II в Крым 1787 г. и распущенной сразу же после смотра «женского войска»: Щербинин П.П. Женщины в русской армии в XVIII-XIX вв. // «Военно-историческая антропология». Ежегодник, 2005/2006. Актуальные проблемы изучения / Гл. ред. и сост. Е.С. Сенявская. - М., 2006. С. 360-361.
⁶¹См.: Худушина И.Ф. Царь. Бог. Россия: Самосознание русского дворянства (конец XVIII - первая треть XIX в.). - М., 1995; Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. - М., 1995; Каменский А. Подданство, лояльность, патриотизм в имперском дискурсе России XVIII в.: к постановке проблемы // AI, 2006, №4. С. 59-100.
⁶²Екатерина II. Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения. С. 111.
⁶³Там же.
⁶⁴Так, в ответ на вопрос Д.Дидро о том, «каковы условия между господином и рабом относительно возделывания земли», Екатерина II весьма цинично отвечала, что «всякий помещик, имеющий здравый смысл, не требуя слишком многого, бережет корову (крепостного. - С.К.), чтобы доить ее по своему желанию, не изнуряя ее». - Цит. по: Бильба- сов В.А. Дидро в Петербурге. С. 12.
⁶⁵См.: Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. С. 355.
⁶⁶Екатерина II. Дополнение к Большому Наказу. С. 154.
⁶⁷Так, русский национальный характер, по ее мнению, состоит «в остром и скором понятии всего, в образцовом послушании (выделено нами. - С.К.) и в корени всех добродетелей, от Творца человеку данных». - Екатерина II. Были и небылицы // Екатерина II. Соч. - М., 1990. С. 51.
⁶⁸«Гражданское общество... требует известного порядка; надлежит тут быть одним, которые правят и повелевают, а другим, которые повинуются». - Ее же. Из «Наказа Комиссии о сочинении проекта Нового уложения // Там же. С. 27.
⁶⁹Гордон А.В. Просвещение в России - преобразование России // www.ekaterina2.com/konf/konf_024.shtml
⁷⁰См., напр.: [Фильбигер И.]. О должностях человека и гражданина. Книга к чтению определенная в народных городских училищах Российской империи. 6-е изд.- СПб., 1796. С. 125-128,158. См. также гл. IV части III с красноречивым названием «О союзе господ и слуг»: Там же. С. 160-172.
⁷¹См.: Там же. См. также: Кусбер Я. Индивид, подданный и империя. К вопросу о дискурсе воспитания, образования и школьного обучения во времена Екатерины II // AI, 2008. № 2. С. 125-156.
⁷²См., напр.: Мусихин Г.И. Власть перед вызовом современности: сравнительный анализ российского и немецкого опыта конца XVIII - начала XX веков. - СПб., 2004; Полякова О.Б. Россия и Франция в XVIII - первой половине XIX в. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 3 / Отв. ред. А.В.Голубев. - М., 2006. С. 276-277. См. также: Артемо- ва Е.Ю. Культура России глазами посетивших ее иностранцев (последняя треть XVIII в.). - М., 2000.
⁷³Так, Д.И.Фонвизин всего лишь за сформулированный «Эзоповым языком» иронический вопрос о сущности фаворитизма, заданный Екатерине II через журнал «Собеседник», был лишен императрицей права публиковать свои произведения. - См.: Макогоненко Г.П. «Друг свободы...» // Фонвизин Д.И. Соч. - М., 1981. С. 25.
⁷⁴Подробнее об имперской и либеральной моделях модернизации см.: Гавров С.Н. Указ. соч. С. 38-127.
⁷⁵Так, выдающийся дипломат Д.А.Голицын писал: «Без упразднения крепостного состояния нечего и думать о дальнейшем процветании государства... Труд крепостных невыгоден ни государству, ни помещикам». - Голицын Д.А. Письма // Избр. произведения русских мыслителей второй половины XVIII в. Т. 2. - М., 1952. С. 34.
⁷⁶См. также: Трепавлов В.В. Присоединение народов Поволжья и Южного Урала (с. 92-114 наст, издания); Никитин Н.И. Присоединение Сибири (с. 115-145 наст, издания). Вопрос хозяйственного освоения окраин России нашел также отражение в работе: Водарский Я.Е., Кабузан В.М. Территория и население России в XV-XVIII вв. (с. 328-359 наст, издания).
⁷⁷См. также: Ремнев А.В. Российский имперский проект (сибирская модель) // www.othnography.omskreg.ru
⁷⁸См.: Каст С.И. Указ. соч. С. 117, 122 и др.; Ерасов B.C. Выбор России в евразийском пространстве. Цивилизации и культуры. Вып. I. - М., 1994. С. 47-50; Очирова Т.Н. Присоединение Сибири как евразийский социокультурный вектор внешней политики Московского государства // Там же. С. 148; Лурье С.В. Российская империя как этнокультурный феномен // ОНиС, 1994, № 1.
⁷⁹В рассматриваемый период власти расширяли зону действия крепостничества среди различных народностей империи. Так, в Оренбургском крае указом от 22 февраля 1784 г. башкирским и татарским мурзам и князьям разрешили пользоваться правами российского дворянства; отныне они могли владеть крепостными, но лишь из числа лиц мусульманского вероисповедания.
⁸⁰Подробнее см.: Долгов В.В. Византийская иерархия государств и идея империи в политической идеологии Древней Руси XI-XIII вв. // «Государство и общество: История. Экономика. Политика. Право», 2002, № 1. С. 209-214; Богданов А.П. От летописания к исследованию. Русские историки последней четверти XVII в. - М., 1995; его же. Россия накануне империи: политические концепции и реальность последней четверти XVII в. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. / Отв. ред. А.В. Голубев. - М., 2002. С. 9-29.
⁸¹Об уплате крестьянами расходов, связанных с подавлением их волнений и восстаний // Дворянская империя XVIII в. (Основные законодательные акты): Сб. док. - М., 1960. С. 24-25.
⁸²Подробнее см.: О приеме Адмиралтейской коллегии присылаемых от помещиков для смирения крепостных людей и об употреблении их в тяжкую работу // Там же. С. 22.
⁸³См.: О бытии помещичьим людям и крестьянам в повиновении и послушании у своих помещиков и о неподавании челобития в собственные Ее Величества руки // Там же. С. 22-24.
⁸⁴Там же. С. 24.
⁸⁵«Французская революция, гордо именуемая «великой», по своему дикому разгулу варварства, вырвавшегося на волю из-под распавшихся социальных и культурных уз, далеко превзошла английскую революцию XVII в.», - отмечает В.Ф.Чеснокова, исследуя ослабление механизмов социального контроля в периоды революционных потрясений. - Касьянова К. [Чеснокова В.Ф.] О русском национальном характере. - М., 1994. С. 63. См. также: Солженицын А. Черты двух революций // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси: Сб. - М., 1991. С. 262, 274, 280; Гордон А.В. Власть и революция: Советская историография Великой Французской революции. 1918-1941; - Саратов, 2005; Бовыкин Д.Ю. Революция окончена? Итоги Термидора. - М., 2005; Чудинов А.В. Французская революция: история и мифы. - М., 2007. О воздействии идей Великой французской революции на русское общество см.: Итенберг Б.С. Россия и Великая французская революция. - М., 1988; Семенова А.В. Великая французская революция и Россия (конец XVIII - первая четверть XIX в.). - М., 1991; Чудинов А.В. Французская революция в исторической памяти российской интеллигенции (конец XVIII - начало XX в.) // Российская империя: стратегии стабилизации и опыты обновления. С. 201-213.
⁸⁶См.: Бруцкус Б.Д. Экономия сельского хозяйства // Бруцкус БД. Экономия сельского хозяйства. Народнохозяйственные основы. - Пг., 1924. С. 19 и др. К подобным же выводам постепенно приходят и современные исследователи. - См., напр.: Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 401, 407 и др.
⁸⁷Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т. 2. - М., 1993. С. 320.
⁸⁸Подробнее о Генеральном межевании см.: Герман И.Е. История русского межевания. 3-е изд. - М., 1914; Рудин С Д. Межевое законодательство и деятельность межевой части в России за 150 лет. - Пг., 1915; Милов Л.B. Исследование об «Экономических примечаниях» к Генеральному межеванию; Горский А.Л. Экономические примечания к Генеральному межеванию как источник по истории сельского хозяйства России во 2-й половине XVIII в. (опыт количественного анализа) // «История СССР», 1984. № 6. С.117-122.
⁸⁹См.: Анкета Академии Наук 1783 г. для топографического описания городов и уездов // Описание Тобольского наместничества. - Новосибирск, 1982. С. 245-246.
⁹⁰Булыгин И.А. Монастырские крестьяне России в первой четверти XVIII в. - М., 1977. С. 309; Комиссаренко А.И. Царизм и земельные владения духовенства в конце XVIII - первой половине XIX в. // Спорные вопросы отечественной истории XI—XVIII вв.: Тезисы докладов и сообщений Первых чтений, посвященных памяти А.А.Зимина. Ч. 1. - М., 1990. С. 131.
⁹¹Введенский P.M. Государственное законодательство и развитие российской деревни. С. 65-66.
⁹²См.: там же. С. 66.
⁹³Там же. С. 67.
⁹⁴Подробнее см.: Законодательство Екатерины II: В 2-х тт. - М., 2000-2001.
⁹⁵Введенский P.M. Государственное законодательство и развитие российской деревни. С. 67.
^96
97См.: Милов Л.B. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. С. 548-549.
⁹⁸Там же. С. 549.
⁹⁹Турчинович Ф. История сельского хозяйства России, от времен исторических до 1850 г. - СПб., 1854. С. 143.
¹⁰⁰См.: Рубинштейн Н.Л. Указ. соч.; Милов Л.В., Вдовина Л.Н. Указ. соч.
¹⁰¹См.: Астафьев П.Е. Национальность и общечеловеческие задачи: (К русской народной психологии) // ВФ, 1996, № 12; Солженицын А.И. Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни // «Звезда», 1994, № 6. С. 16-20 и др.; Сидоренко Ю.И. Русская психология как фактор русской истории // Российская государственность: этапы становления и развития. - Кострома, 1993. Ч. II. С. 18.
¹⁰²Подробнее см.: Менталитет и аграрное развитие России; Коваль Т.Б. Тяжкое благо: христианская этика труда. Православие. Протестантизм. Католицизм. Опыт сравнительного анализа. - М., 1994.
¹⁰³Бильбасов В. История Екатерины II. Т. 2. - Лондон, 1895. С. IV.
¹⁰⁴См.: Карлов В.В. Введение в этнографию народов СССР. - М., 1990. С. 54-65.
¹⁰⁵См., напр.: Краснобаев Б.И. Основные черты и тенденции развития русской культуры в XVIII в. // Очерки русской культуры XVIII в. Ч. 1. - М., 1985. С. 22- 36 и др. - Ср.: Карлов В.В. Указ. соч. С. 54-59.
¹⁰⁶См., напр.: Мельгунов С.П. Указ. соч.; Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVlff в. // Из истории русской культуры. Т. IV. - М., 1996. С. 539-541.
¹⁰⁷Как образно отмечал М.М.Богословский, манифест 1762 г. «наполнил провинцию дворянством». - Богословский М.М. Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII в. - М., 1906. С. 37. См. также: Фаизова И.В. Указ. соч. С. 132-144.
¹⁰⁸Подробнее см.: Праздное время, в пользу употребленное (еженедельное изд.).- СПб., 1759-1760. См. также: Шматова Н.В. Праздничная культура московского дворянства в последней трети XVIII в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 1999; Александрова Н.В. Частная жизнь российского дворянства во второй половине XVIII - начале XIX в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Челябинск, 1999.
¹⁰⁹Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения. С. 540. - Ср.: Успенский Б А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII в.) // Успенский Б А. Избр. тр. Т. 1. - М., 1994. С. 235.
¹¹⁰См.: Бесс Г. Полезность как основное понятие Просвещения // ВФ, 1972, № 4. С. 104-117.
¹¹¹См., напр.: Семенова А.В. Идеи Просвещения и третье сословие в России // Мировосприятие и самосознание русского общества (ΧΙ-ΧΧ вв.): Сб. ст. / Отв. ред. Л.Н.Пушкарев. - М., 1994. С. 134-141.
¹¹²См. также: Яковлев Л.С. Адаптация архетипов идеологии Просвещения российской общественной мыслью рубежа ΧΙΧ-ΧΧ вв. // В раздумьях о России (XIX век) / Отв. ред. Е.Л. Рудницкая. - М., 1996. С. 343-344; Софронова Л. Мифологизация образа Европы в русской культуре XVIII в. // «Славяноведение», 2004. № 1.
¹¹³См.: Ильин ИА. Пророческое призвание Пушкина // Ильин И.А. Одинокий художник. Статьи. Речи. Лекции. - М., 1993. С. 50; Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) // Вехи. Из глубины. - М., 1991. С. 41-43; Камю А. Бунтующий человек // Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. - М., 1990. С. 211-254.
¹¹⁴Ильин И.А. Указ. соч. С. 50-51. См. также: его же. Россия в русской поэзии // Там же. С. 201-202; Федотов Г. Певец империи и свободы // «Наше наследие», 1991. №111 (12). С. 91-96.
¹¹⁵Особенно четко эта тенденция проявилась в антиклерикальных сочинениях Вольтера, которого Екатерина II называла «мой учитель». См. также: Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 1. Ч. 1. Л., 1991. С. 86-88; Панин Д.М. Держава созидателей. - М., 1993. С. 238-239.
¹¹⁶См.: Панарин А. Стратегическая нестабильность в XXI веке. - М., 2003. С. 118-177, 359-426; Де Грааф Д., Ванн Д., Нэйлор Т.Х. Потреблятство: болезнь, угрожающая миру / Пер. с англ. - М., 2003; Перспективы человека в глобализирующемся мире: Сб. филос. ст. / Под ред. В.В.Парцвании. - СПб., 2003.
¹¹⁷В связи с этим, представляется малооправданным некритическое осмысление опыта Просвещения в России, учитывая также условия современной глобализации, сопровождающейся разрушением многовековых национальных ценностей и целенаправленным вытеснением христианских императивов поведения, мышления и чувствования на периферию массового общественного сознания.
¹¹⁸Подробнее см. о ней: Трепавлов В.В. Многонациональная цивилизация России: поиски закономерностей // Российская многонациональная цивилизация: Единство и противоречия / Отв. ред. В.В.Трепавлов. - М., 2003. С. 343-377.
¹¹⁹См. также: Мезин С.Л. Денни Дидро и возникновение концепции «цивилизации» России // Россия и мир глазами друг друга: история взаимовосприятия. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. Москва, 25-26 ноября 2008 г. / Отв. ред. А.В. Голубев. - М., 2008. С. 48-62; Митрофанов АЛ. Образ России в общественном мнении революционной Франции конца XVIII в. // Там же. С. 53-57.
¹²⁰См., напр.: Солоневич И.Л. Народная монархия. - М., 1991. С. 183-195 и др.
¹²¹См.: Полякова О.Б. Указ. соч. С. 278.
¹²²Ключевский В. О. Два воспитания // Ключевский В.О. Соч. в 9 тт. Т. IX. - М., 1990. С. 35. См. также о восприятии идей Просвещения в современной России: Пахсарьян Н. «Ирония судьбы» века Просвещения: «обновленная литература» или литература, демонстрирующая исчерпанность старого? (www.natapa.msk.ru/biblio/works/lumieres). Вместе с тем, в литературе отмечается и положительное воздействие просветительских идей на отдельные сословия русского общества. - Семенова А.В. Идеи Просвещения и третье сословие в России // Мировосприятие и самосознание русского общества (XI-XX вв.): Сб. ст. / Отв. ред. Л.H. Пушкарев. - М., 1994. С. 134-141.
¹²³ Екатерина II. Мысли из особой тетради // Екатерина II. О величии России. - М., 2003. С. 61.
¹²⁴См.: Введенский P.M. Поселения иностранцев в российском законодательстве второй половины XVIII в. // Аграрный рынок в его историческом развитии. Ч. II. - М., 1991. С. 195.
¹²⁵Подробнее см.: Там же. С. 196.
¹²⁶Малиновский Л.B. История немцев в России. - Барнаул, 1996. С. 33-38. См. также: Шлобах И. Екатерина II и Германия // Русские и немцы в XVIII в.: Встреча культур. - М., 2000. С. 44-59; Pleve J. Die Listen der ersten auslandischen Kolonisten an der Wolga als historische Quelle // Der Beitrag der Deutschbalten und der stadtischen RuBland-deutschen zur Modernisierung und Europaisierung des Russischen Reiches im 18 und in der ersten Halfte des 19. Jh. - Koln, 1996. S. 367-374.
¹²⁷Введенский P.M. Поселения иностранцев в российском законодательстве. С. 195.
¹²⁸В ряде случаев отмеченная тенденция распространяется и на российскую политику в долгосрочной исторической перспективе: так, Д. Бербэнк отмечает, что характерной чертой имперского правления являлось признание русскими императорами «возможности сохранения многообразия религиозных практик и национальных обычаев», поскольку «разнородность подданных воспринималась как данность». - Бербэнк Д. Местные суды, имперское право и гражданство в России // Российская империя в сравнительной перспективе. С. 321.
¹²⁹«Великодержавие определяется не размером территории и не числом жителей, - отмечал И.А.Ильин, - но способностью народа и его правительства брать на себя бремя великих международных задач и творчески справляться с этими задачами». - Ильин И.А. Путь духовного обновления // Ильин И А. Собр. соч.: в 10 тт. Т. 1. - М., 1993. С. 173. Применительно к Российской империи екатерининской эпохи этот вывод полностью справедлив.
¹³⁰См.: Цимбаев Н.И. Российская имперская государственность: к пониманию проблемы // Российская империя: стратегии стабилизации и опыты обновления. С. 30.
¹³¹См.: Гончаров Л.M. Проблемы интеграции коренных народов Сибири в имперскую систему России XVIII - начала XX в. // Сибирское общество в контексте модернизации XVIII-XX вв. Сб. материалов Всерос. конф. / Под ред. B. А.Ламина. - Новосибирск, 2003. C. 105-123. См. также: Кабузан В.М. Как заселялся Дальний Восток (вторая половина XVII - начало XX в.). - Хабаровск, 1973. С. 30,180. Данная проблема нашла отражение и в ряде других работ B. М. Кабузана. В освоении южных губерниях, наряду с русскими, заметную роль сыграли украинцы. - Подробнее см.: Кабузан В.М. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в XVIII - первой половине XIX вв. (1719-1858 гг.). - М., 1976.
¹³²Так, по данным В.И.Семевского, в этот период в 20 великороссийских губерниях 44% из числа крепостных крестьян находилось на оброке, а 56% - на барщине. - Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 32.
¹³³Подробнее см.: Там же. С. 15-32. См. также: его же. Пожалования населенных имений в царствование Екатерины II. C. 58-64; Мякотин В.А. Крестьянский вопрос в Польше в эпоху ее разделов.- СПб., 1889.
¹³⁴См.: Индова Е.И. Введение. С. 18; Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. Кн. 1. - М., 1992. С. 95. Ослабление тотального государственного контроля на окраинах было характерно для всех великих империй мира.
¹³⁵См., напр.: Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. II. С. 147.
¹³⁶Каус Г. Екатерина Великая. Биография. Пер. с нем. - М., 2002. С. 245.
¹³⁷Семевский В.И. Пожалования населенных имений в царствование Екатерины II. С. 18.
¹³⁸Там же. С. 19-20. Имения отписывались за недоимки, за долги банку и пр.
¹³⁹Там же. С. 46.
¹⁴⁰Там же. С. 40.
¹⁴¹Там же. С. 42.
¹⁴²Подробнее см.: Там же. С. 48-54.
¹⁴³В.И.Семевскому, проанализировавшему огромный фактический материал, встретились всего два случая, когда люди, «пожалованные имениями» (Н.В.Репнин и П.Д.Еропкин), отказались от «императорской милости». - См.: Там же. С. 34-35.
¹⁴⁴Так, отнюдь не умаляя государственных заслуг гр. П.А. Румянцев и гр. А.А. Без- бородко, отметим и их высокую активность в решении указанной задачи, что порою доходило до курьезов. - см., напр., о борьбе П.А.Румянцева за белорусские леса, где водятся «дикие коровы» (зубры) и о «величайшей скаредности» А.А. Безбородко в его ожесточенной борьбе за семь душ крестьян мужского пола (в итоге решение приняла сама императрица). - Там же. С. 51-54. Впрочем, подобный образ действий был характерен для императорских фаворитов на протяжении всего XVIII в. - См., напр., о крупнейших сановниках России начала XVIII в. А.Д.Меньшикове и А.В.Макарове: Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. (формирование бюрократии). - М., 1974. С. 319-346.
¹⁴⁵См., напр., о недостатках экстенсивного территориального развития отдельных регионов Российской империи: Тавров С.Н. Указ. соч. С. 95.
<sup>146Цит. по: Рогалина ПЛ. Борис Бруцкус - историк народного хозяйства России. - М., 1998. С. 70.
147Цит. по: Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. II. С. 147.
148Там же.
149Там же.
150Там же. С. 147-148.
151Там же. С. 148.
152См.: Там же.
153Подробнее см.: там же. С. 147-148.
154См.: Ковригина В Α., Сысоева Е.К., Шанский Д.Н. Медицина и здравоохранение // Очерки русской культуры XVIII в. Ч. З.-М., 1988. С. 68-71 и др.
155См.: Милов Л.B. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства // Менталитет и аграрное развитие России. С. 45-51
156Ковригина В.А., Сысоева Е.К., Шанский Д.Н. Указ. соч. С. 81-82.
157См., напр.: Ульянова Г.Н. Благотворительность в Российской империи, XIX - начало XX вв. - М., 2005. С. 99,135-138 и др.
158Там же. С. 187.
159См.: Волков С.И. Крестьяне дворцовых владений Подмосковья в середине XVIII в. (30-70-е гг.). - М., 1959. С. 161- 170.
160См. также: Пушкарев Л.H. Указ. соч. С. 49-86.
161См., напр.: Громыко М.М. Мир русской деревни. С. 275 и др.
162Бильбасов В. А. Дидро в Петербурге. С. 12.
163Ходнев А.С. История Императорского Вольного экономического общества с 1765 до 1865 г. - СПб., 1865. С. 258.
164См.: Красильников С.В. Государственно-правовая политика Екатерины II и ее влияние на развитие полицейской системы России: (Историко-правовое исследование): Автореф. дис. ...канд. юрид.
наук.-СПб., 2001. С. 19.
165Там же.
166Подробнее см.: Проскурякова Н.А. Кредитные учреждения России во второй половине XVIII в. // «Ипотека», 1996. № 1 (13). С. 6-7.
167Там же. С. 6. Подробнее о деятельности банка см.: ее же. Земельные банки Российской империи. - М., 2002.
168Введенский P.M. Государственное законодательство и развитие российской деревни; Власть и реформы: От самодержавной к советской России. - СПб., 1996. С. 180-183. См. также: ТитковЕ.П. Указ. соч. Отметим также интенсивный процесс приобретения земель крестьянами и купцами в этот период. В основном, скупались (через подставных лиц) черносошные земли.
169Как подчеркнул А.Н.Сахаров на телепроекте «Имя Россия» 16 ноября 2008 г., Екатерина II не только «создала модель просвещенного работоспособного государя», но и впервые дала свободу торговле и предпринимательству - «экономическую свободу в рамках крепостнического государства».
170См. также о тесной связи между становлением самодержавной власти в России и развитием рыночного хозяйства: Рожков Н.А. Происхождение самодержавия в России. 2-е изд. - Пг., 1923. С. 150 и др.
171См.: Ковальченко И. Д., Милов Л.B. Всероссийский аграрный рынок XVIII - начала XX в. - М., 1974; Миронов Б.Н. Внутренний рынок в России во второй половине XVIII - первой половине XIX в. - Л., 1981; его же. Влияние революции цен в России на ее экономическое и социально-политическое развитие // «История СССР», 1989. № 1. С. 86- 101.
172Милое Л.B., Вдовина Л.H. Указ. соч. С. 74-78.
173См.: Козлова Н.В., Тарловская В.Р. Торговля // Очерки русской культуры
XVIII в. Ч. 1. - М., 1985. С. 244-247; Козлову Н.В. Российский абсолютизм и купечество в XVIII в. (20-е - начало 60-х гг.). - М., 1999. С. 273-333. См. также: Алексеев Н.Н. Российская империя в ее исторических истоках и идеологических предпосылках. - Женева, 1958. С. 82-86, 102-105.
174Подробнее см.: Орешкин В.В. Вольное экономическое общество в России. 1765-1917. - М., 1963; Бердышев А.П. Сто пятьдесят лет служению Отечеству (Из истории Вольного экономического общества). Т. 1-4. - М., 1992-1993; и др.
175См.: Павленко Н.И. Указ. соч. С. 280.
176Подробнее см.: Радищев А.Н. Описание моего владения, поместья, вотчины, деревни или назови как хочешь // Радищев А.Н. Избр. соч. Т. 2. - М. - Л., 1949.
177См. также: Орешкин В.В. Труды Вольного экономического общества: зарождение капитализма // Науч. тр. Международного союза экономистов и Вольного экономического общества России. - М.-СПб., 1995. Т. 2. С. 150-167.
178Мельгунов С.Л. Указ. соч. С. 244.
179Там же. С. 246-247. См. также: Боленко К. «Русский вельможа, европейский grand seigneur и татарский князь» Н.Б. Юсупов: к вопросу о самоориентализации российского дворянства в последней трети XVIII - первой трети XIX вв. // AI, 2006, № 3. С. 161-216.
180Долбилов Μ Д. Аграрный вопрос // Экономическая история России (с древнейших времен до 1917 г.): Энциклопедия. Т. I. - М., 2008. С. 36. Подробнее см.: Там же. С. 35-36.
181См.: Троицкий С.М. Указ. соч. С. 318-319. См. также: История предпринимательства в России. Кн. 1 / Отв. ред. А.В.Семенова. - М., 2000. С. 327.
182См.: Солоневич ИЛ. Политические тезисы российского народно-имперского (штабс- капитанского) движения // «Наш современник», 1992. № 12. С. 139-140.
183Как справедливо отметил губернатор Краснодарского края А.Н.Ткачев на телепроекте «Имя Россия» 16 ноября 2008 г., реформы Екатерины II «всегда были по-немецки педантично выверены - и по-русски с размахом реализованы».
184Дружинин Н.М. Просвещенный абсолютизм в России // Дружинин Н.М. Избр. тр. Социально-экономическая история России / Отв. ред. С.С.Дмитриев. - М., 1987. С. 262.
185Там же.
186См. также: Козлова А.А. Отношение элиты российского дворянства к государственной службе в период правления Екатерины II: Автореф. дис.... канд. ист. наук. - М., 2007.
187Как отмечает один из историков, «основным субстратом имперских притязаний России было геополитическое сознание». - Исмаил-Заде Д.И. Система управления и российская бюрократия // Российская многонациональная цивилизация: Единство и противоречия. С. 90.
188См.: Екатерина II и ее окружение / Сост., вступ. ст. и прим. А.И. Юхта. - М., 1996; Павленко Н.И. Указ. соч. С. 351- 483.
189Козлова А.А. Указ. соч. С. 11. См. также: Писарькова Л.Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века: Эволюция бюрократической системы. - М., 2007. С. 449-450.
190Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 479.
191См.: Там же. С. 479-480 и др.
192Имеются в виду, прежде всего, такие меры, как учреждение многочисленных сословных судов, а также привлечение к делам управления выборных от дворян, городских жителей и крестьян. - См.: Там же. С. 478-479 и др. См. также: Мигунова Τ. Л. Административные реформы Екатерины Великой: Исторические предпосылки и результаты. - Н.Новгород, 2001.
193Исмаил-Заде Д.И. Указ. соч. С. 90.
194Тарле Е.В. Была ли екатерининская Россия экономически отсталою страною?// Тарле Е.В. Запад и Россия. Статьи и документы из истории XVIII-XX вв. - Пг., 1918. С. 122.
195Там же.
196См.: Рубинштейн ПЛ. Указ. соч.; и др.
197Подробнее см.: Там же. С. 126-149; Александров В А. Российское крестьянство в середине XVII - середине XIX в.; Очерки русской культуры XVIII в. Ч. 1. - М., 1985; и др.
198Тарле Е.В. Указ. соч. С. 124-126.
199Так, в 1783 г. крепостнический режим был узаконен на Украине, а в конце 1796 г. - на Дону.
200Абдулатипов Р.Г., Волтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Указ. соч. С. 107.
201См. также: Бекмаханова Н.Е. Государственное законодательство и народы России // Российская многонациональная цивилизация: Единство и противоречия. С. 30.
202В «Советском энциклопедическом словаре» 1981 г. термин «патернализм» трактуется (применительно к капиталистическим странам) как «показная предпринимательская «благотворительность» в целях создания иллюзии заботы об интересах трудящихся». - Советский энциклопедический словарь. - М., 1981. С. 986.
203См., напр.: Зотова О.И., Новиков В.В., Шорохова Е.В. Указ. соч. С. 52-53. См. также: Кучуков М.М. Исторические типы патриотизма: Дис.... канд. филос. наук. - Ростов н/Д., 1984.
204Преображенский А А. «Веков связующая нить...». Преемственность военно-пат- риотических традиций русского народа (XIII - начало XIX в.). - М., 2002. См., напр., о патриотической линии в творчестве поэта Е.И. Кострова, вышедшего из крестьянской среды. - Там же. С. 154-155.
205Громыко М.М. Указ. соч.; ее же. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. - М., 1986. - М., 1992.
206Буганов А.В. Русская история в памяти крестьян XIX в. и национальное самосознание. - М., 1992.
207Козлова И.Е. XX век в социальной памяти российского крестьянства. - М., 2000; ее же. Труд на земле в памяти российского крестьянства // XX век и сельская Россия. - Токио, 2005. С. 7-37.
208На наш взгляд, российский патернализм применительно к деревенско-усадебной культурной среде - это исторически сформировавшаяся сложная система хозяйственных, социокультурных и эмоционально-психологических связей между помещиком и его крепостными крестьянами, в рамках которой на передний план выходит, с одной стороны, подчинение крестьянина душевладель- цу, а, с другой стороны, забота последнего о крестьянских семьях (экономические и гуманистические аспекты мотивации).
209Особую позицию занимает здесь Ю.А.Тихонов, настаивающий на замене понятия «патернализм» другим понятием - «патронаж». - Тихонов Ю.А. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII-XVIII вв.: сосуществование и противостояние. - М.-СПб., 2005. С. 31.
210См., напр.: Железкин В.Г. Государственный социальный патернализм в уральской промышленности XIX века // Модернизация в социокультурном контексте: традиции и трансформация. - Екатеринбург, 1998. С. 78-87; "Ермоленко Т.Ф. Патернализм в России: Культурологический анализ: Дис.... д-ра филос.
наук. - Ростов н/Д., 2000; Суворова Н.Г. Патерналистская политика в государственной деревне Сибири в первой половине XIX века // Материалы IV Всероссийской научно-практической конференции «Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития». - Омск, 2002. С. 56-61.
211См.: Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность: исследование клиентарных отношений, их роли в эволюции и упадке прошлых форм российской государственности, их влияния на политические институты и деятельность властвующих групп в современной России. - М., 2000; Фадеев А.В. Образ политической власти в массовом сознании россиян на рубеже ΧΧ-ΧΧΙ веков: Дис. ... канд. социол. наук. - М., 2003; Литвина СЛ. Установки на патернализм по отношению к политической власти как транскоммуникативные образования и их взаимосвязи с элементами образа социального мира в ментальное™ россиян: Дис.... канд. психол. наук. - Томск, 2005. Эта проблема исследуется и зарубежными учеными. - См., напр.: Eisenstadt S.N., Roniger L. Patrons, clients and friends: Interpersonal relations and the structure of trust in society. - Cambridge, 1984.
212Подробнее см.: Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х / Под ред. Ю.А.Левады. - М., 1993; Кризисный социум: Наше общество в трех измерениях / Под ред. Н.И.Лапина. - М., 1994; Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян // ППИ, 1994, № 1. С. 68-92; Майминас Е. Российский социально-экономический генотип // ВЭ, 1996. № 9. С.131-141; Марков А.П. Российская ментальность и ценности рыночной экономики // Человек и духовно-культурные основы возрождения
России,- СПб., 1996. С. 119-136.
213Ключевский В.О. Недоросль Фонвизина: (Опыт исторического объяснения учебной пьесы) // Ключевский В.О. Соч. В 9 тт. Т. IX,-М., 1990. С. 72.
214Там же. С. 74.
215Там же.
216См. также: Федотов Г.П. Россия Ключевского // «Наше наследие», 1991. № 3 (21). С. 97-102; Мезин С.А. В.О.Ключевский как историк русской культуры X-XVII веков // Ключевский. Сб. материалов. Вып. 1. - Пенза, 1995. С. 169-178.
217См. также: Тихонова Е.Ю. В.Г.Белинский в споре со славянофилами. - М., 1999. С. 78-79 (о позиции К.С.Аксакова по данной проблеме); Каст С.И. Указ. соч. С. 85-104. В зарубежной историографии указанная проблема также является объектом пристального внимания ученых. См., напр.: Каппелер А. Россия - многонациональная империя: Возникновение, история, распад / Пер. с нем. 2-е изд., 2000; его же. Формирование Российской империи в XV - начале XVIII в.: наследство Руси, Византии и Орды // Российская империя в сравнительной перспективе. С. 94-112; и др.
218См.: Мауль В.Я., Новиков С.Г. Очерки по истории российской цивилизации. - Комсомольск-на-Амуре, 1998. С. 14. Как отмечал И.Л.Солоневич, в России «вся нация, в течение всего периода ее существования непрерывно строит и поддерживает единую верховную царскую власть». - Солоневич И.Л. Народная монархия. С. 170. Подробнее см.: там же. С. 170,127 и др. Об истоках самодержавного самоопределения верховной власти в XIV-XVI вв. см.: Боханов А.Н. Самодержавие. Идея царской власти. - М., 2002. С. 181-207.
219Савруцкая Е.П. Традиции обновления в культуре современной России // Традиции и обновление: Диалог мировоззрений: Материалы межд. Симпозиума. Ч. 1. - Н.Новгород, 1995. С. 82; Шулындин Б.П. Реформы, традиции, диалог // Там же. С. 20-21. Подробнее о феномене соборности в российском историческом процессе и отечественной религиозно-философской мысли см.: www.sobor.ru (Православный интернет-журнал «Соборность»); Горбунов В.В. Идея соборности в русской религиозной философии. - М., 1994; Лазарева А.Н. Идея соборности и свободы в русской религиозной философии. - М., 2003.
220См.: Покровский Н. Мирская и монархическая традиции в истории российского крестьянства // НМ, 1989, № 9. С. 225-232; Данилова Л.В. Сельская община в средневековой Руси. - М., 1994. С. 12-60, 71-72.
221Литвак Б.Г. О некоторых чертах психологии русских крепостных первой половины XIX в. // История и психология / Под ред. Б.Ф.Поршнева и Л.И.Анцыферовой. - М., 1971. С. 208-209. См. также: Кавтарадзе Г.А. Крестьянский «мир» и царская власть в сознании помещичьих крестьян (конец XVIII - 1861 г.). Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Л., 1972. С. 9-10; Тулъцева Л.А. Божий мир православного крестьянина // Менталитет и аграрное развитие России. С. 294-305.
222Миронов Б.Н. Д.Брукс. Когда Россия училась читать: Грамотность и народная литература, 1861-1917 // «История СССР», 1989, № 2. С. 192.
223Подробнее см.: Цимбаев Н.И. Указ. соч. С. 15-32.
224См. также: Гавров С.Н. Указ. соч. С. 130— 209.
225Панин Д.М. Указ. соч. С. 75. См. также: Архиепископ Серафим (Соболев). Об истинном монархическом миросозерцании,- СПб., 1994; Казанский П.Е. Власть
Всероссийского Императора. - М., 1999. О различии монархического и республиканского мировоззрений см.: Ильин И.А. О монархии и республике // ВФ, 1991, №5. С. 156 и др.
226Подробнее см.: Боханов А.Н. Самодержавие. С. 208-231.
227См.: Государственный катехизис. Православное учение о Боговластии // Русское избранное. Т. 1. - СПб., 2004. С. 387-426; Архиепископ Серафим (Соболев). Указ. соч.; Wright L.B. Religion and Empire. - New York, 1968. P. V. В екатерининскую эпоху возникает и принципиально иной подход к роли светской и церковной власти в жизни России - подход, связанный с фактическим отрицанием положительной роли отечественной паттерналистской традиции. - См., напр.: «Власть царска веру охраняет, / Власть царску вера утверждает, / Союзно общество гнетут...». - Радищев А.Н. Вольность // Радищев А.Н. Избр. соч. Т. 2. - М.-Л., 1949. С. 268.
228См.: Касьянова К. [Чеснокова В.Ф.] Указ. соч. С. 307. Отдельные аспекты данной проблемы (применительно к императорской России) рассматриваются также в в научных исследованиях А.Н. Боханова.
Вместе с тем параллельно шел и противоположный процесс, связанный с разрушением сакральности российских императоров в массовом сознании. - Гросул В.Я. Указ. соч. С. 74-75.
229Подробнее см.: Одесский М.П. Поэтика власти на Древней Руси // «Древняя Русь. Вопросы медиевистики», 2000. № 1. С. 4-10.
230Вортман Р. Николай II и популяризация его образа в 1913 г. Пер. с англ. // НЛО, 1999, № 4 (38). С. 89.
231Как отмечает Н.М. Рогожин, «боговдохновенные понятия христианской веры и вечной жизни стали символами прочности и надежности и в таком качестве вошли как в русское богословие, так и дивломатическую практику». - Рогожин Н.М. Диалог вероисповеданий в дипломатии средневековой Руси // «Древняя Русь. Вопросы медиевистики», 2000, № 1. С. 40. См. также: Епископ Андроник (Никольский). Русский гражданский строй жизни перед судом христианина или смысл царского самодержавия. - Старая Русса, 1909; Сапожников АЛ. О царской власти с Библейской точки зрения.- СПб., 1899; Тихомиров Л.A. Апология веры и монархии. - М., 1999; Филимонова Э.Г. Православие и его роль в формировании национального самосознания русского народа // Обновление России: трудный поиск решений. - М., 1996. Вып. 4. С. 119-131.
232См.: Милов Л.B. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // ВИ, 1992, № 4-5. Как отмечал в свое время И.Л.Солоневич, «если Империя Российская была беднее, чем другие, то не вследствие «политики», а вследствие географии: трудно разбогатеть на земле, половина которой находится в полосе вечной мерзлоты, а другая половина в полосе вечных нашествий извне». - Солоневич И.Л. Народная монархия. С. 15. Вместе с тем не следует и преувеличивать значимость природно-климатического фактора, выдвигая его на передний план перед факторами хозяйственным и социальным, которые, по мнению ряда историков, являлись определяющими. - См., напр.: Рогалина Н.Л. Указ. соч. С. 71, 72; Тихонов Ю.Л. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII- XVIII вв.: сосуществование и противостояние. - М.-СПб., 2005. С. 19-20.
233 Опора на Традицию издавна была характерна для русских людей. См., напр., о периоде начала XVII в.: Рогожин Н.М.
Указ. соч. С. 47-48. См. также о конце XVIII в.: Чекунова А.Е. Из «подлости» в «достоинство благородства». По запискам бывшего крепостного А.Л.Травина // Зажиточное крестьянство России в исторической ретроспективе: Материалы XXVII сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы / Отв. ред. Л.В.Милов. - Вологда, 2001. С. 121.
234Гросул В.Я. Указ. соч. С. 81-83; Козлов СЛ. Указ. соч. С. 29-30, 263-264.
235См.: Рубинштейн НЛ. Указ. соч. С. 156— 160.
236Миронов Б.Н. Внутренний рынок России во второй половине XVIII - первой половине XIX в. - Л., 1981. С. 112-113.
237См.: Буганов В.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А. Эволюция феодализма в России: Социально-экономические проблемы. - М., 1989. С. 179.
238Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. II. С. 697.
239Там же.
240См.: Кабузан В.М. Население Российской империи в XVIII в.
241Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Соч. В 9 тт. Т. V. - М., 1989. С. 141.
242Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. ТТ. I- II; Мелъгунов С.П. Указ. соч.; Тихонов Ю.Л. Указ. соч.; и др.
243См.: Зимин А.Л. «О книгах, театре, кино и прочем» (Из архивного наследия) // История России XIX-XX веков. Новые источники понимания / Под ред. С.С. Секиринского. - М., 2001. С. 16.
244См., напр., о «параллельном» существовании в дореформенную эпоху дворянской и крестьянской культур: Платонов О.А. Русский труд, - М., 1991. С. 150-153 и др.
245См.: Никольский С.Л. Земледелие и крестьянство как природно-исторические
явления // ВФ, 1991. № 2. С. 14-19.
246См. также: Платонов O.A. Русский труд. С. 7-8.
247На это обстоятельство, в частности, обращал внимание историк-аграрник первой четверти XX в. А.М.Фокин, опираясь на материалы о жизни смоленского провинциального дворянства. - ЦИАМ. Ф. 2049. On. 1. Д. 15. Л. 368.
248Так, взгляды на природу русских помещиков XVIII в. ничем не отличались от «простонародных». - Секиринский С.С. Дворянская вольность и царская служба: «наследие Петра» против идей Монтескье и Констана // В раздумьях о России. С. 347.
249Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Соч. В 9 тт. Т. V. Комментарии. - М., 1989. С. 409.
250ПСЗ-1. Т. XIV. - М., 1830. № 10486.
251Лотман Ю.М. Очерки по истории русской культуры XVIII - начала XIX в. // Из истории русской культуры. Т. IV. - М., 1996. С. 276. См. также о патернализме екатерининской эпохи в трудах М.Д.Чулкова: Кауркин Р.В., Титков Е.П. Михаил Чулков: Творческое наследие. - Арзамас, 2000. С. 53-54.
252Индова Е.И. Введение // Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 5. - М., 1987. С. 15-16; и др.
253Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 213.
254Цит. по: Там же. См. также: Дружеские советы благородным сельским жителям, в двух отделениях состоящие: из оных первое о добродетели и пороках, второе о земледелии и домостроительстве // Тр. ВЭО. 1767. Т. VI. С. 7-9.
255См.: Лепская Л. А. Крепостные школы Шереметевых во второй половине XVIII в. // Проблемы истории СССР. Вып. 10. - М., 1979. С. 86-100; Калинина Г. А. Развитие народного образования на Урале в дореформенный период (80-е гг. XVIII - первая половина XIX в.). - Пермь, 1992; Курмачева М.Д. Школы для крестьян // История крестьянства в России с древнейших времен до 1917 г. Т. 3. - М., 1993. С. 538.
256См. также: Ермишкина O.K. Генезис дворянской интеллигенции в России в XVIII - первой четверти XIX вв.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. - Тверь, 2000.
257Генеральное соображение по Тверской губернии, извлеченное из подробного топографического и камерального по городам и уездам описания 1783- 1784 гг. - Тверь, 1873. С. 7.
258См.: Акулъшин П.В. Болотов Андрей Тимофеевич // Экономическая история России (с древнейших времен до 1917 г.): Энциклопедия. Т. I. - М., 2008. С. 268.
259А.Т. Болотов оказывал своим крестьянам большую помощь (так, он удачно лечил хронические болезни при помощи электричества), часто советуясь со своими крепостными по различным хозяйственным вопросам, и не случайно пользовался у них огромным авторитетом в качестве «помещика-отца». - См.: Болотов М.П. Андрей Тимофеевич Болотов. 1737-1833 // PC, 1873, № 11. С. 743.
260См., напр.: Инструкция П.И. Рычкова управителям и приказчикам имений // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства России. Сельскохозяйственные инструкции (середина XVIII в.) / Отв. ред. А.А.Преображенский. - М., 1990. С. 66, 67.
261См.: Александров В.А. Сельская община в России. С. 47-116.
262Подробнее см.: Александров В.А. Сельская община в России. С. 78-116.
263Инструкция А.Т. Болотова управителям и приказчикам имений // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства России. Сельскохозяйственные инструкции (середина XVIII в.). С. 101.
264См.. напр.: Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 217-219.
265Там же. С. 221.
266См.: «Выглядевшие внешне как разрушительная... стихия, народные бунты XVII-XVIII вв. на деле несли в себе консервативное начало, служили гарантами стабильности традиционной системы, формой протеста против изменения социального и государственного порядка...». - Мауль В.Я., Новиков С.Г. Указ. соч. С. 15.
267Подробнее см.: Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв. - М., 1967; Успенский Б А. Царь и самозванец: самозванчество в России как культурно-исторический феномен // Художественный язык средневековья. - М., 1982. С. 201-236; Живов В.М., Успенский Б А. Царь и Бог: Семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Успенский Б.А. Избр. тр. Т. I. Семиотика истории. Семиотика культуры. - М., 1994. С. 110-218.
268См.: Пугачевщина. Т. I. М.; Л., 1926. С. 40, 41. См. также: Robinson G.T. Rural Russia under the old Regime. A History of the Landlord-Peasant World and Prologue to the Peasant Revolution of 1917. - N.Y., 1957. P. 31-32.
269См. также: Сильдмяэ И., Выханду Л. О применении математических методов к проработке данных о феодальной ренте // Ученые записки Тартуского ун-та. Вып. 183. - Тарту, 1966. С. 28-30.
270Подробнее см.: Там же. С. 222-229. Последние выбирались крестьянской общиной для хранения «денежной казны» помещика.
271Лотман Ю.М. Очерки по истории русской культуры XVIII - начала XIX в. С. 278-279."
272См.: Там же. С. 277, 279; Мельгунов С.П.
Указ. соч. С. 242-244, 246-247.
273См., напр.: Черты дворянского быта: Воспоминания М.С.Николаевой // РАрх, 1893, № 9. С. 107-120 и др. Ср.: Флоринова економия / Пер. с нем. С.Волчкова. 3-е изд.- СПб., 1775. Кн. 1. О должности господ к подчиненным своим. С. 18-22; Гл. 12. О должности подчиненных к господам своим. С. 22- 24. См. также: Сазанов В. Православное понимание Традиции // Традиции и обновление. С. 30-34.
274Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 222-229.
275См.: Там же. С. 232-233.
276Доходы от питейных сборов занимали в екатерининскую эпоху второе (после подушной подати) место среди всех государственных доходов Российской империи. - Хромов П.А. Экономическая история СССР. - М., 1988. С. 249.
277Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 233.
278«Народ такой, из которого все не столько ласкою, сколько принудлением сделать можно, - отмечал А.Т. Болотов, хорошо знавший крестьянскую психологию. - К послушанию они склонны и притом любят грозу, при малой же воле поднимают голову и ни на кого не смотрят». - Цит. по: Акульшин П.В. Указ. соч. С. 268.
279См. также о жестоких, но действенных способах наказания крестьян за воровство, используемых А.Т.Болотовым: Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т. 3. - М., 1993. С. 176-182.
280С 1765 по 1861 гг. в ряде губерний страны (в основном, в Центральной России) было 76 неурожайных лет! - Борисенков Е.П., Пасецкий В.М. Тысячелетняя
летопись необычайных явлений природы. - М., 1988. Приложения. С. 497-499.
281Там же. С. 234-235, 238.
282Юферова С.В. Крестьянское хозяйство России конца XVIII в. // Крестьянское хозяйство: история и современность. Ч. И. - Вологда, 1992. С. 9.
283См., напр.: Тихонов Ю.Л. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII-XVIII вв.: сосуществование и противостояние. - М.-СПб., 2005. С. 31.
284Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 239-240.
285См.: Там же. Т. И. С. 91-92.
286Там же. Т. I. С. 239, 241.
287Там же. С. 242.
288Раскин Д.И. Влияние различий в правовом положении на крестьянское общественное сознание // Социально-политическое и правовое положение крестьянства в дореволюционной России: Сб. ст. / Отв. ред. В.Т.Пашуто. - Воронеж, 1983. С. 107. Подробнее см.: Там же. С. 103-113.
289Там же. С. 107.
290Чистяков О.И. Введение // Законодательство периода расцвета абсолютизма. Т. 5. - М., 1987. С. 420.
291Подробнее см.: Живов В.М., Успенский Б.Л. Указ. соч.; Царь и царство в русском общественном сознании. - М., 1999; Кагарлицкий Ю. Сакрализация как прием: Ресурсы убедительности и влиятельности имперского дискурса в России XVIII в. // НЛО, 1999. № 4 (38). С. 66-77.
292На это обстоятельство неоднократно обращали внимание специалисты. См., напр.: Полищук И.С. О русском менталитете // «Клио. Журнал для ученых», СПб., 2005. № 1 (28). С. 207. См. также: Кавтарадзе Γ.А. Указ. соч.
293Подробнее см.: Пулъкин М.В. Шествие «огненной смерти». Историко-географический аспект старообрядческих самосожжений в конце XVII-XVIII в. // «Клио. Журнал для ученых», 2005. № 2 (29). С. 99-103.
294Там же. С. 99-100.
295Там же. С. 102. См. также: Далецкая В.Ю. Политика российского государства и церкви в отношении сектантов в XVIII- XIX веках: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 2004. С. 10-12.
296Цит по; Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 244-245.
297См.: Там же. С. 245.
298Там же. С. 243-244.
299Семенов Тян-Шанский П.П. Мемуары. Т. 1. - Пг., 1917. С. 227-228.
300На это обстоятельство не раз обращали внимание как отечественные, так и зарубежные исследователи XIX-XX вв. - См., напр.: «Хотя, говоря юридически, крепостной не имел права владеть собственностью, на самом деле он обладал ею на всем протяжении крепостничества - редкий пример того, когда господствующее в России неуважение к закону шло бедноте на пользу». - Пайпс Р. Россия при старом режиме / Пер. с англ. - М., 1993. С. 198.
301См. также о крестьянах-однодворцах XVIII-XIX вв., владевших собственными крестьянами: Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. II. С. 770-775.
302Там же. Т. I. С. 296.
303Там же. См. также: Там же. С. 296-298.
304Там же. С. 298. Отметим, что указанное явление было характерно и для других стран, в том числе для «просвещенной» Франции XVIII в. - См.: Там же.
305См. также о процессе противоборства общинных и частнособственнических тенденций в крестьянском землепользовании в XVIII в.: Прокофьева Л.C. Поземельные отношения в крепостной общине во второй половине XVIII в. (процедура оформления крестьянских договоров) // Ежегодник по аграрной истории. Вып. VI. - Вологда, 1976. С. 69-78; Гриненко А.А. Внутренний механизм крестьянской коллективной аренды в XVIII в. // Аграрный рынок в его историческом развитии. Ч. II. - М., 1991. С. 203-205; Собственность в России: Средневековье и раннее новое время / Отв. ред. Н.А.Горская.- М., 2001. С. 173-175.
306Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 294, 299.
307См.: Там же. С. 292.
308Подробнее см.: Прокофьева Л.С. Крестьянская община в России во второй половине XVIII - первой половине XIX в. (на материалах вотчин Шереметевых). - Л., 1981.
309Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 295.
310Подробнее см.: там же. С. 265.
311См. также: там же. Т. II. С. 146-147 и др.
312См., напр.: там же. С. 213-214, 238-244 и др.; Семенов-Тян-Шанский П.П. Указ. соч. С. 17-22. Яркое художественное описание патерналистских отношений содержится в трудах С.Т.Аксакова. - См.: Аксаков С.Т. Избр. соч. - М., 1982. С. 22-48 и др.
313Как отмечает О.С.Евангулова, в массовом сознании российского дворянства в этот период помещичья усадьба олицетворяла собою родовое гнездо и кров, обязанности перед семьей и своими крестьянами. - Евангулова О.С. Город и усадьба второй половины XVIII в. в сознании современников // Русский город: (Исследования и материалы). Вып. 7. - М., 1984. С. 175.
314См., напр.: Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 120.
315Там же. С. 110-111 и др.
316Там же. С. L и др.
317Там же. С. 286.
318Даже А.И.Герцен, которого трудно заподозрить в антипатии к коллективистским общинным традициям, отмечал: «Если бы в общине не было полного поглощения личности, то самодержавие... не могло б образоваться». - Герцен А.И. Россия // Герцен А.И. О социализме. Избранное. - М., 1974. С. 226.
319Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 286.
320Цит по: Тaм же с. LI.
321«Имперская идеология, неразрывно связанная с идеей Великой России, ве- ликодержавия, соединяла представителей разных народов», - отмечает Н.И.Цимбаев, подчеркивая при этом, что данная идеология «не могла быть русской, она была российской». - Цимбаев Н.И. Указ. соч. С. 29. См. также: Анисимов Е.В. Исторические корни имперского мышления в России (www. politforums.ru).
322Примечательно, что, в свою очередь, бурятские ламы даже объявили императрицу земным воплощением Белой Тары (женского проявления бодхисаттвы Авалокитешвары и Будды Амогхасиддхи), дарующей исцеление и удачу.
323См.: Россия и Романовы: Россия под скипетром Романовых. Очерки из русской истории за время с 1613 по 1913 г. - Ростов-н/Д., 1992. С. 132; Геллер М.Я. Указ. соч. Т. 2. С. 92; Виноградов В.В., Громов Д.В. Легенды о путешествующей императрице // «Живая старина», 2007, № 3. С. 4-7. См. также патерналистское описание образа Екатерины II, сделанное выходцем из крестьян, известным поэтом и переводчиком Е.И. Костровым: Курмачева М.Д. Крепостная интеллигенция России (вторая половина XVIII- начало XIX в.). - М., 1983. С. 202-203.
324См. также: Сараева Е.Л. Настроение крепостных крестьян конца XVIII - первой половины XIX в. // Изучение истории СССР и всеобщей истории в свете решений XXVII съезда КПСС. - Ярославль, 1988. С. 18-19.
325Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. II. С. 698.
326Там же. С. 698-699.
327Там же. С. 699.
328Там же.
329См. также яркое историко-художественное описание образа жизни Олонецкого наместника, генерал-губернатора Т.И.Тутолмина, возомнившего себя «как бы и вовсе императором»: Ходасевич В.Φ. Державин. - М., 1988. С. 113-114.
330См. также о схожести менталитета и образа жизни у русских крестьян и мелких помещиков-дворян в конце XVIII в.: Clarke E.D. Travels in Russia, Tartary and Turkey. - Edinburg, 1839. P. 15.
331«За тысячу лет народные массы ни разу не выдвинули какого бы то ни было республиканского... лозунга и Сталин с неодобрением отметил, что даже Разин и Пугачев - и те были «царистами»...». - Солоневич И.Л. Народная монархия. С. 367. См. также: Федотов Г.П. Россия и свобода // Русские философы. Конец XIX - середина XX в. - М., 1996. С. 175- 196.
332См., напр.: Ранкур-Лафевьер Д. Традиция почитания икон Богоматери в России глазами американского психоаналитика / Пер. с англ. - М., 2005. Отметим также явную идеализацию западноевропейского колонизационного опыта XVIII-XIX вв. (зачастую противопоставляемого российскому). - См., напр., о «цивилизаторском потенциале» колонизационной истории Британской империи: Ferguson N. Empire. Now Britain Made the Modern World. - L., 2003.
333Wolff L. Inventing Eastern Europe: The Map of Civilization on the Mind of the Enlightment. - Stanford, 1999. P. 345.
334Развернутую критику одного из подобных русофобских сочинений, в котором Россия изображалась как дикая и варварская страна, см.: Болтин И.Н. Примечания на «Историю древния и нынешния России» г. Леклерка. Т. 1-й. - СПб., 1788.
335См., в частности, о книге известного американского исследователя Д. Биллинг- тона «Россия в поисках себя» - М., 2005; Истомин В. В поисках России // «Америка», 2005, № 4 (483). С. 57.
336Данной теме посвящен, в частности, ряд содержательных работ Н.А.Нарочницкой. См.., напр.: Нарочницкая Н.А. Россия и русские в мировой истории. - М., 2004. См. также: http://www.narochnitskaia.ru
337См.: Самборский АА. Описание практического английского земледелия, собранное из разных англинских писателей. - М., 1781; Осипов Н.П. Крестьянин-скотовод... Собрано из новейших иностранных экономических сочинений и записок.- СПб., 1792•, Люблинская АД., Малое В.Н. Основные проблемы истории крестьянства Западной, Юго-Западной и Северной Европы // История крестьянства в Европе. Т. 3. - М., 1986. С. 25 и др.
338Долбилов Μ. Д. Указ. соч. С. 36.
339Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. II; Т. I. С. L.
340Отмеченную нами особенность, как правило, не учитывают зарубежные ученые, нередко проявляющие при анализе истории России поразительную неосведомленность. Так, исследовательница Д. Бурбанк рассматривает как миф (!) не только теорию о патерналистском характере российской монархии, но и положение «о крепостном праве, как фундаменте российской элиты». - Бурбанк Д. Империя и гражданское общество. Имперская конструкция России и Советского Союза // Имперский строй России в региональном измерении. С. 29.
341Неслучайно А.И.Аксенов обращает особое внимание на «поразительную стабильность и устойчивость развития», присущие государственной власти России в XVIII в. - Аксенов А.И. Особенности имперской власти и центрального управления в XVIII в. (с. 418-451 наст, издания). Несомненно, что основу подобной стабильности составляли, наряду с другими факторами, и имперские традиции аграрного строя.
342Из воспоминаний Б.Н.Чичерина (По поводу дневника Н.И.Кривцова) // РАрх, 1890, № 4. С. 521.
343См. также: Россия и Романовы: Россия под скипетром Романовых. С. 134-135.
344См.: Из воспоминаний Б.Н.Чичерина. С. 521.
345Так, специального научного анализа требует проблема «Особенности деревенского патернализма в отдельных регионах Российской империи в XVIII- XIX вв.». См. также: Ремнев А.В., Савельев П.И. Актуальные проблемы изучения региональных процессов в имперской России (вместо введения) // Имперский строй России в региональном измерении. С. 5-18.
346«Беспрекословное повиновение миллионов одному человеку и их преданность монарху представляет явление настолько поразительное, что его нельзя объяснить никакою «хитрою механикою» (рациональными аргументами. - С.К.), - отмечал в 1904 г. известный писатель Н.И.Черняев. - ...Государственное устройство, имеющее религиозную основу, не может не иметь мистического оттенка: его имеет и русское самодержавие, ибо оно построено на убеждении, что Император и Самодержец Всероссийский - Помазанник Божий...». - Черняев Н.И. Мистика, идеалы и поэзия русского самодержавия // «Мирный труд», 1904, № 1. С. 29-30. Подробнее см.: его же. Необходимость самодержавия для России. - Харьков, 1901; Тихомиров Л.A. Указ. соч.; Филимонова Э.Г. Указ. соч.
347Maу В. Интеллигенция, история и революция: Очерки жизни современной России // НМ, 2000, № 5. С. 152,153.
348Боханов А.Н. Самодержавие. С. 18. - Ср., напр., с оценками «просвещенного деспотизма» Екатерины II: Каррер д'Анкосс Э. Незавершенная Россия / Пер. с φρ. - М., 2005. С. 98-106.
349Об исторической прочности екатерининской государственной системы подробнее см.: Ахиезер Α., Клямкин И., Яко- венко И. История России: конец или новое начало? - М., 2008. С. 209-210. Как отмечают авторы, императрице удалось временно «приспособить отечественную самодержавную государственность к дозированной свободе». - Там же. С. 193.
350См.: Каменский А.Б. Российская империя в XVIII в.: традиции и модернизация. С. 258.
351См. также: Орлова И.Б. Евразийская цивилизация. - М., 1998.
352Милов Л.B. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. С. 565.
353Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 121-122.
354Указанная проблема нашла также отражение в работе: Confino Μ. Systemes agraires et progres agricole: L'assolement triennal en Russie aux XVIIIe-XIXe siecles: Etude d'economie et de sociologie rurales. - P., 1969.
355См. также: Mokyr J. The economics of the industrial revolution. - L., 1985; Розенберг Η., Бирдцелл Л.Ε., мл. Как Запад стал богатым: Экономическое преобразование индустриального мира / Пер. с англ. - Новосибирск, 1995; Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Т. 2. Игры обмена / Пер. с φρ. - М., 1998; От аграрного общества к государству всеобщего благосостояния: Модернизация Западной Европы с XV в. до 1980-х гг. - М., 1998.
356Цит по; Пантин И., Плимак Е. Россия XVIII-XX вв. Тип «запоздавшего» исторического развития // «Коммунист», 1991. № И. С. 56-57.
357См. также: Белявский М.Т., Кислягина Л.Г. Общественно-политическая мысль // Очерки русской культуры XVIII в. Ч. 3. - М., 1988. С. 193; Гросул В.Я. Указ. соч. С. 111-112. Как отмечает С.С.Секиринский, вплоть до самого конца XVIII в. в России «в самодержавии мало кто угадывал черты тирании, в крепостном состоянии - постыдного рабства...» - Секиринский С.С. Указ. соч. С. 347.
358Мауль В.Я., Новиков С.Г. Указ. соч. С. 40- 41.
359См., напр.: Захарова Л.Ф. Положение крестьян и общественно-политическая мысль в России XVIII в. - М., 1969; Болебрух А.Г. Крестьянский вопрос в передовой общественной мысли России (конца XVIII - первой четверти XIX в.). Дис.... д-ра ист. наук. - М., 1988; его же. Критика феодально-крепостного строя в трудах русских и украинских просветителей XVIII - начала XIX в. - Днепропетровск, 1988.
360Подробнее см.: Козлов С. А. Аграрная рационализация в Центрально-Нечерноземной России в пореформенный период (по материалам экономической печати) / Отв. ред. В.Я. Гросул. - М., 2008. С. 26-88, 109-114, 420-421.
361Хомяков А.С. О сельских условиях // «Москвитянин», 1842, № 6. Отд. «Науки». С. 254.
362См. тексты крестьянских наказов в Уложенную комиссию 1767 г.: Сб.РИО. Т. 123,- СПб., 1907.
363Громыко М.М. Мир русской деревни. С. 276-284.
364Там же. С. 285. См. также: Пушкарев Л.Н. Указ. соч. С. 49-98.
365Озерецковский Н.Я. Путешествие по России 1782-1783: Дневник,- СПб., 1996. С. 63-64.
366Выдающийся ученый-агроном XVIII в. И.М. Комов отмечал: «Русское земледелие имеет такие великие возможности, каких нет ни в одной из западных европейских стран... Да, мы почти все европейские климаты имеем, и нет ни одного овоща, травы или дерева в Европе, кое бы у нас в южных или северных провинциях расти не могло». - Комов И.М. О земледелии. - М., 1788. С. 17. Справедливость подобного вывода доказали на практике русские садоводы и овощеводы конца XVIII-XIX вв. - См., напр.: Козлов С.А. Грачев Ефим Андреевич // Экономическая история России (с древнейших времен до 1917 г.): Энциклопедия. Т. I. - М., 2008. С. 601-602; его же. Садоводство 367См. также: Хомяков Д.А. Православие. Самодержавие. Народность. - Монреаль, 1983.
368Как отмечал А.А. Преображенский, применительно к крестьянству «наиболее зримой и вопиющей стороной феодального режима» являлась «личная зависимость, придавленность, стесненность во всех областях жизни». - Буганов В.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А. Указ соч. С. 290.
369Данная тема, наряду с другими вопросами, нашла отражение в работе: Трепавлов В.В. «Белый царь»: образ монарха и представления о подданстве у народов России XV-XVIII вв. - М., 2007.
370Зайцев Б.К. Слово о Родине // Прометей. Т. 16. - М., 1990. С. 378.
371Этот ключевой момент прекрасно понимала сама императрица. - См., напр.: «Столь великая империя, как Россия, погибла бы, если бы в ней установлен был иной образ правления, чем деспотический, потому что только он один может с необходимой скоростью пособить в нуждах отдаленных губерний, всякая же иная форма парализует своей волокитой деятельность, дающую всему жизнь». - Екатерина II. [Мысли о тирании, рабстве и правлении в России] // Екатерина II. Соч. - М., 1990. С. 485. См. также: Пивоваров К.С., Фурсов А.И. Екатерина II, Самодержавие и Русская Власть // РИЖ, 1998, № 4. С. 215-262.
372Американский исследователь А. Мотыль, детально проанализировав причины системной стабильности ведущих мировых империй, пришел к важному выводу, что «империя представляет собой эффективный механизм перераспределения ресурсов и обеспечения безопасности». - Мотыль А. Пути империй: Упадок, крах и возрождение имперских государств. Пер. с англ. - М., 2004. С. 45. См. также: Бейссингер М. Феномен воспроизводства империи в Евразии // ΑΙ, 2008, № 1.С. 157-176.
373В рассматриваемый период экстенсивный тип развития экономики еще далеко не исчерпал своего потенциала; более того, по мнению ряда исследователей, именно он дал возможность значительно увеличить ресурсы империи (за счет колонизации южных земель). - Ахие- зер Α., Клямкин И., Яковенко И. Указ. соч. С. 209.
374А.В.Гордон справедливо подчеркивает, что с этого времени «обновление России станет центральным вопросом в осознании ее настоящего и восприятии будущего». - Гордон А.В. Указ. соч. См. также: Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. С. 465-471; Черкасов П.П. Уроки Великой Екатерины // РИЖ, 1998, № 1. С. 182-192.
375См. также: Ананьич Б., Правилова Е. Имперский фактор в экономическом развитии России, 1700-1914 // Российская империя в сравнительной перспективе. С. 230-260.
376Как отмечает Н.И. Цимбаев, имперское сознание к началу XIX в. приобретает уже «зримые черты российского национального сознания». - Цимбаев Н.И. Указ. соч. С. 29. По мнению В.Г.Белинского, «сближение с Европой в царствование Екатерины проявилось... прежде всего, в том, что не отказываясь от европейских нововведений, нация в их рамках вновь обрела «народность», свое неповторимое лицо». - Тихонова Е.Ю. Мировоззрение молодого Белинского. 2-е изд. - М., 1998. С. 33.
377См. также о буржуазных элементах в экономической политике Екатерины II: Павленко Н.И. Указ. соч. С. 302-303.
378 Как известно, именно Традиция является основой для формирования не только хозяйственной психологии, но и социокультурных норм. См. также: Холодков В. Православные традиции в российском землевладении // ВЭ, 1993, № 8. С. 97-105; Каиров В.М. Традиции и исторической процесс. - М., 1994.

<< Назад   Вперёд>></sup>