Российская Империя от истоков до начала XIX века. Очерки социально-политической и экономической истории

I. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ В СРАВНИТЕЛЬНОМ ОСВЕЩЕНИИ

Империи нового времени могут быть определены как форма становления современных национальных государств, имеющих как простой, так и сложный состав: наряду с доминирующим национальным ядром, в него могут входить многочисленные этно-национальные образования, находящиеся на разных стадиях развития и формирования собственной национальной идентичности. С этих позиций в современной историографии представлены основные теоретические подходы к империям: дается определение географических и хронологических рамок данного феномена, решаются проблемы его типологии, правовой программы и социальных функций (идеологии, кодификационной деятельности и социальной практики), места российской модели в сравнительной перспективе.

Существенно общими характеристиками государственности имперского типа (при всем различии определений этого понятия в литературе) принято считать следующие: империя - это большое государство; оно включает в себя значительное разнообразие национального и этнического состава населения входящих в нее областей; интеграция этих областей в состав единого государства определяется преимущественно силой, как правило, военной; политическая система государства характеризуется централизмом - существованием сильного наднационального центра, легитимность которого связана со способностью эффективно разрешать конфликты и поддерживать единство государства, а также отражать его противников извне; наконец, государственность имперского типа - это особая идеология, обосновывающая (с помощью Божественной воли, исторической традиции или народного волеизъявления) существование единого государства и его право на существование. Хотя формы правления имперских государств различны (от неограниченной власти монархов до конституционной монархии и республики), исторически все империи тяготеют к монархическим и абсолютистским формам, власть в которых легитимируется теологическими доктринами, патриархальными аргументами или рациональными социальными доктринами, отражающими преимущества сверхцентрализованного наднационального центра управления и разрешения конфликтов. Сравнительный анализ империй Романовых, Габсбургов и Гогенцоллернов позволяет выявить существенное сходство основ, стадий и форм развития, установить позитивные и негативные параметры их административного опыта, а также причины кризиса этого типа государств в период Первой мировой войны и революций начала XX в. Обращает внимание сходство этапов развития государственности крупных империй Центральной и Восточной Европы: утверждение абсолютизма в первой четверти XVIII в.; развитие - Просвещенный абсолютизм второй половины
XVIII в.; преобразования рубежа XVIII - нач. XIX века, осуществлявшиеся после Французской революции; этап либеральных реформ - вторая половина XIX в., трансформация абсолютизма в дуалистическую монархию, начавшаяся в XX в. и закончившаяся его свержением.
Ключевая проблема модернизации абсолютистских режимов - изменение соотношения правящего класса и бюрократии, в российском контексте была представлена следующими фазами: эволюционное формирование приказной бюрократии в системе служилого государства XVI-XVII вв.; введение принципов рационализированной бюрократии в период утверждения абсолютизма и реформ государственного строя начала XVIII в.; развитие «просвещенной» бюрократии как особого социального слоя нового времени, связанное с попытками движения в направлении гражданского общества и проведением либеральных реформ XIX в. Наконец, заключительный этап формирования российской бюрократии связан с ограничением абсолютизма в период конституционных преобразований начала XX в. В свете общей генетической взаимосвязи имперского типа государственности с неограниченной (абсолютной) властью, ее характерным проявлением в крупнейших империях Центральной и Восточной Европы (особенно России) нового и новейшего времени, имеет смысл обратиться к анализу данного феномена в сравнительной перспективе.

1. Теоретическое определение имперского абсолютизма и исторические
рамки данного феномена

В современной литературе существует три основных направления интерпретации имперского абсолютизма - юридический подход (центральным для него является понятие монархического суверенитета); социологический подход (абсолютизм как социальный строй, система политических институтов и механизм власти); и исторический подход (рассмотрение абсолютизма как определенной исторической эпохи в развитии общества и государства)¹.

Юридический подход видит в абсолютизме прежде всего неограниченную (абсолютную) власть - а потому в широком смысле относит к нему всякий режим, отвергающий идею о том, что власть суверена может быть ограничена какой-либо другой властью, нежели его собственная. В этом смысле понятие абсолютизма может применяться как к монархическим так и к демократическим режимам («абсолютизм народной воли»). Абсолютистским формам правления противостоят, поэтому, плюралистические режимы. Свою классическую форму абсолютизм (и легитимирующие его теории) обрел во французской монархии. В основе абсолютистской доктрины лежат две концепции - суверенитета и монархии, образующие понятие монархического суверенитета (в отличие от народного суверенитета демократических государств). Наибольший вклад в теорию абсолютизма на Западе внесли Т. Гоббс, Ж. Воден, С. Пуффендорф, а также их либеральные критики - Д.Локк, Ш. Монтескье и Ж-Ж. Руссо. В России теория абсолютизма (или абсолютного монархического суверенитета) представлена наиболее полно в сочинении Феофана Прокоповича - «Правда воли монаршей». Она получила закрепление в Воинском уставе 1716 г., и сохранялась до конца существования монархии. «Его величество, - гласит формула закона, - есть самовластительный монарх, который никому на свете в своих делах ответу дать не должен; но силу и власть имеет, свои государства и земли яко христианнейший государь по своей воле и благомнению управляет». Свод основных государственных законов в новой редакции от 23 апреля 1906 г. формулирует существо самодержавия следующим образом: «Императору всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть. Повиноваться власти его, не только за страх, но и за совесть, сам бог повелевает». Таким образом, российское самодержавие (периода империи) следует признать одной из исторических разновидностей абсолютизма, учитывая, разумеется, его значительную историческую специфику возникновения, легитимации, социальной опоры и функционирования.

В историко-социологической литературе абсолютизм рассматривается в более узкой трактовке как определенная фаза формирования национальных централизованных государств западного общества и в этом смысле противопоставляется предшествующему этапу феодализма. При таком подходе абсолютизм предстает как целостная социальная система, которая, несмотря на специфику в отдельных странах, обладает рядом устойчивых признаков - наличием определенного уровня национального самосознания, экономической и социальной интеграции (система налогообложения), единой (хотя и не вполне унифицированной) системой правовых и политических институтов, характеризуется централизованным порядком управления, значительной ролью регулярной армии и рационализированной бюрократии в консолидации политической власти, наконец, господством идеологически закрепленного принципа монархического суверенитета.

С этим связано различие моделей классификации абсолютистских режимов: они подразделяются на романский и германский типы абсолютизма, островной и континентальный, западноевропейский и восточноевропейский, монархический и деспотический, феодальный и просвещенный. Наряду со статическими моделями абсолютизма предложены динамические - рассматривающие его в перспективе аграрных революций и реформ нового и новейшего времени. При таком подходе центральной проблемой является конфликт в рамках единой абсолютистской системы между привилегированным классом землевладельцев и бюрократией, составляющий основу различных модификаций абсолютизма - от монархической власти, добившейся консенсуса между социальными силами в ходе реформ до одномерных крепостнических режимов, не способных к структурной перестройке.

В историографии важным явилось то направление современной науки, которое рассматривает имперский абсолютизм как особую фазу или стадию развития государственности нового времени, имеющую характерные правовые и социальные параметры, стремится дать типологию абсолютистских режимов. Особое направление разрабатывает преимущественно проблемы инфраструктуры правящих режимов, ставя в центр внимания механизм власти и управления, те социальные слои, которые осуществляют властные решения (аристократическая элита, бюрократия, лидеры). В России это направление было представлено трудами П.И.Ардашева, И. И.Кареева, М.М.Ковалевского, Н.П. Павлова-Сильванского².

В связи с анализом особенностей исторических традиций российской государственности актуально обращение к концепции государственной или юридической школы русской историографии, давшей целостное объяснение специфики отношений общества и государства в России, формирования сословного строя и роли политической власти и бюрократии в определении стратегии социальных преобразований по модернизации и европеизации страны. Констатировав особый тип отношений общества и государства в русском историческом процессе, теоретики государственной школы (Б.Н.Чичерин, С.М.Соловьев, К.Д.Кавелин и А.Д.Градовский, В.И.Сергеевич) отметили ведущую роль государства в формировании сословного строя, а утверждение абсолютизма в новое время связывали с изменением положения сословий (прежде всего дворянства) по отношению к политической власти в условиях растущей конкуренции национальных государств. Из этого анализа выводилась особая концепция служилого государства допетровского периода, его трансформации в новое время путем государственных реформ - закрепощения и раскрепощения сословий государством³.

Это позволяет определить имперский абсолютизм как форму становления национальных государств нового времени. Эта форма, если рассматривать ее как идеальный тип, характеризуется следующими параметрами: формирование нации и национального самосознания как устойчивой совокупности социально-психологических установок и значимой мотивации социального поведения; стремление к созданию в определенных национальных границах рациональной системы военного, административного и финансового управления; создание такого консенсуса между обществом и государством при котором последнее берет на себя основное бремя модернизации первого; правовая унификация, систематизация и централизация управления с этой целью; реализация монархического суверенитета, одновременно представляющего собой идеологический постулат, правовой принцип и механизм управления; создание новой административно-бюрократической вертикали власти, устраняющей возможность автономного и независимого общественного мнения. Приняв данное определение, возможно более четко определить географические, исторические и социальные параметры изучаемого явления.

Географические параметры связаны с естественными пределами формирования национальных государств, а затем колониальных империй: абсолютистские государства формируются первоначально на Западе Европы (Англия, Испания, Франция XVI-XVII вв.); затем в Восточной Европе - Россия, Австро-Венгрия, Германия. В геополитической перспективе - соотношение центра и периферии не оставалось постоянным. Существовало два основных вектора экспансии: на Запад - к Америке и на Восток - к Сибири. Раздел мира между великими державами стал в конечном счете результатом этого процесса (Англия и Россия в Средней Азии). Фактор внешней угрозы приобретал самостоятельное значение для формирования многонациональных империй в Восточной Европе (Оттоманская империя для России и Австро-Венгрии). Другими факторами стали поиск культурной идентичности (по религиозным параметрам); установление контроля над стратегическими коммуникациями (до изобретения авиации - выход к морям). Проблема границ и их перемещения решалась не только сознательными усилиями, но также спонтанным движением масс населения из центра на окраины. В этом смысле наиболее убедителен факт российской аграрной колонизации окраин (стимулировавшийся бегством крестьян от крепостного права), а также вывозом избыточной рабочей силы и криминального элемента из метрополий в колонии (например, в Британской империи).

Исторические параметры связаны с динамикой национальной государственности нового времени: в широком смысле - от формирования централизованных государств до распада империй (а в известном смысле до настоящего времени, поскольку сознание принадлежности к имперскому типу государственности живо в исторической памяти масс в соответствующих государствах). Имперский абсолютизм определяется исходя из уровня национального самосознания, расстановки социальных сил в переходную эпоху от традиционного общества (феодализма или сословного общества) к гражданскому (демократии или массовому обществу), из присущего данной системе административно-правового регулирования (полицейское государство), структуры и функций бюрократического аппарата, из идеологии самого абсолютизма как неограниченной власти монарха. Все эти определения не исключают, но скорее дополняют друг друга в определении места абсолютистского режима при переходе от сословно-иерархического к гражданскому обществу. Указанные параметры, в принципе присущие всякой абсолютистской системе, реализуются в различной степени в национальных вариантах абсолютистских государств. Более конкретно - время существования империй связано с нахождением у власти крупнейших европейских династий - Бурбонов, Габсбургов, Романовых, Гогенцоллернов.
Социальная функция имперских абсолютистских государств - национально-территориальная консолидация. Ее выражение, поэтому, следует видеть, поэтому, прежде всего в правовой интеграции, социальных моделях, административных реформах и общей динамике развития. Эти функции в принципе присущи всем крупнейшим попыткам создания империй в Европе - Римской империи; империи Карла Великого; Священной Римской империи; империи Наполеона. Но наиболее четко функция национально-территориальной интеграции выражена абсолютизмом в период его наивысшего развития - XVIII-XX вв. Остановимся на этой проблеме специально.


2. Правовая интеграция общества

Стабильное существование всякого национального государства возможно при соблюдении трех важнейших условий: во-первых, создании единства правового пространства (отмена внутренних таможен, возможность перемещения товаров и услуг, единство правовых норм и судебной практики, т. е. преодоление сословных и феодальных ограничений). В частности необходимо преодоление различий в региональных юридических нормах (особенно четко данная потребность проявилась в Австрийской империи, но и в России - Прибалтика, Польша, Финляндия, принятие особых норм для бродячих инородцев); во-вторых, преодоление правового дуализма (постепенное сближение гражданских прав привилегированных и непривилегированных сословий после отмены крепостного права) в том числе через судебную практику; в-третьих, тенденция к унификации прав гражданства (в рамках концепции подданства, а затем и гражданства).
Первая задача решалась империями XVIII-XX вв. путем кодификации права. Именно в эпоху абсолютизма идея создания общего национального кодекса становится важным политическим императивом. Сравнительный анализ права таких стран как Россия, Пруссия, Австрия, других государств Центральной и Восточной Европы позволил выявить ряд крупных законодательных инициатив, имеющих принципиально общие черты. Рассматривая крупные кодификационные инициативы как вехи на пути реформирования социальных отношений с помощью политики права, можно выделить ряд основных этапов законодательных работ в эпоху расцвета абсолютизма XVIII в. Это начало кодификационных работ (Уложенные комиссии Петра 11700,1714 и 1721 гг., в Австрии - комиссия 1709 и в Пруссии 1713 г.), их новая активизация в середине XVIII в. (Уложенные комиссии Елизаветы и Екатерины Π в России 50-60-х гг., комиссия 1747 г. в Пруссии и 1753-1755 гг. в Австрии), наконец, третий, этап кодификации права, который приходится на период после Французской революции (Прусское земское Уложение 1794 г., Австрийское гражданское уложение 1811 г. и кодификационные проекты начала царствования Александра I в России. В данной перспективе кодификационная программа русского абсолютизма выступает как попытка целенаправленного использования законодательства, правовой политики для реформирования и модернизации социальных отношений. Прослеживается несомненное сходство побудительных мотивов кодификации (систематизация источников права и рационализация его с помощью перестройки общественных отношений), сходство условий кодификации (проходившей в странах с абсолютистскими системами), а также методов их проведения (путем создания бюрократических комиссий). Сходными в принципе оказывались и результаты их деятельности, характеризовавшейся незавершенностью, которая в свою очередь объяснялась стремлением приспособить западноевропейское право к сословным структурам стран Восточной Европы. Это вполне справедливо и в отношении Уложенных комиссий русского абсолютизма, особенно в области регулирования владельческих прав правящего класса⁴.

Существует параллелизм и последующих кодификационных работ второй половины XIX - начала XX вв. Так, перед составителями проекта русского Уложения рассматриваемого периода стояла непростая задача согласования положений различных правовых систем - нового и традиционного, кодифицированного и прецедентного права, норм писаного и обычного права, - как между собой, так и с российским законодательством, прежде всего - Гражданскими законами (Свод законов. Т. X. Ч. 1) и судебной практикой (решениями и разъяснениями Кассационных департаментов Правительствующего Сената)⁵. В результате исследования переводов гражданских законов можно констатировать, что в поле зрения Редакционной Комиссии находился весь массив современного ей гражданского законодательства. Наибольшее влияние на общие разделы Проекта, в частности - определение самого понятия собственности, оказало гражданское законодательство Франции (Кодекс Наполеона 1804 г.) и близких к ней стран, особенно Италии, а также Калифорнийские законы, дававшие очень четкие нормы о частной собственности на землю. Общее право Швейцарии, несомненно, представляло интерес для регламентации отношений поземельной собственности (аренды, сервитутов) в обычном праве крестьянской общины. Германское уложение давало разработанные нормы, позволявшие совместить признание частной собственности и ее защиту с возможными социальными ограничениями и ограничениями в интересах третьих лиц (социальная функция собственности). Содержательная разработка норм земельного права велась при активном использовании права западных российских губерний - Польши и Прибалтики. Обращение к обычному крестьянскому праву делало актуальным анализ норм Финляндского Уложения.

Другим направлением унификации права являлось преодоление правового дуализма - то есть признанного существования двух правовых систем. Специфика правовой системы пореформенной России (как, впрочем, и других крупных империй - Автро-Венгерской и Германской) определяется понятием правового дуализма. Им обозначается сосуществование в пореформенной России двух правовых систем - позитивного права (все больше находившего выражение в рецепции норм западного происхождения) и обычного (в основном, норм неписаного крестьянского права или норм, имеющих выраженные региональные особенности), которое лишь частично было отражено в действующем законодательстве, но составляло реальную основу правового самосознания подавляющей части населения страны. Проблема кодификации гражданского права стала, поэтому, одной из центральных в пореформенной России второй половины XIX - начала XX вв. В дискуссиях по ней выступали крупнейшие теоретики права и цивилисты - К.Н.Анненков, А.Х.Гольд1стен, С.И.Зарудный, К.Д.Кавелин, Н.М.Коркунов, Д.И.Мейер, К.И.Малышев, С.А.Муромцев, С.В.Пахман, Л.И.Петражицкий, И.А.Покровский, В.И.Сергеевич, Г.Ф. Шершеневич, выдвинувшие различные теоретические концепции системы кодификации⁶. На этой основе (сопоставления двух типов права) возможно раскрытие конфликта старого и нового права; причин и параметров кризиса легитимности той концепции земельной собственности, которая была зафиксирована в позитивном праве (Своде законов гражданских). В центре внимания юристов и политиков той эпохи находится попытка преодоления правового дуализма, связанная с модернизацией правовой системы страны, рационализацией и модернизацией традиционных норм российского поземельного права. Она получила выражение в проекте Гражданского Уложения Российской империи. Особое внимание уделялось проблеме правового регулирования традиционных форм земельной собственности в новых условиях, а также переходных форм собственности, владения и пользования землей. Данная постановка вопроса позволяет по новому интерпретировать научные дискуссии рассматриваемого периода, в частности, смысл использования ряда категорий римского и западного права для выражения сложной реальности поземельных отношений пореформенной России. Преодоление правового дуализма оказывалось возможно тремя способами - путем постепенного вытеснения одного типа легитимности (и соответствующих правовых норм и практики) другим (через кодификацию права и судебную практику), достижения компромисса между ними (законодательного реформирования исторически сложившейся модели собственности) и, наконец, путем ускоренной модернизации социальных институтов, осуществляемой на правовой или даже неправовой основе в виде так называемой «революции сверху» (которая во многом является атрибутом абсолютизма).

Третьим направлением унификации права становилось распространение гражданских прав на новые категории населения. Существо социального конфликта нового времени выражалось в сравнительной перспективе в переходе от подданства к гражданству.


3. Постепенный переход от подданства к гражданству в империях Центральной и Восточной Европы

В Российской империи до Февральской революции 1917 г. существовало юридическое понятие подданства. Оно определялось как юридическое отношение между государством и личностью, и означало совокупность прав и обязанностей лица по отношению к данному государству. Объем понятия включал установленную юридически совокупность прав и обязанностей - пребывание в пределах государства, право на защиту на территории государства и за его пределами, обязанность подчиняться законам государства не только на государственной территории, но и за ее пределами, трактовка как измены действий, направленных во вред государству. Приоритет государственной власти над подданными выражался, в частности, в том, что свобода перехода в подданство другой страны (принятая в европейских государствах XIX века), не признавалась в России. Переход от подданства к гражданству, поэтому, не есть здесь формальный момент: он влечет ряд важных социальных последствий и непосредственно связан с изменением политического строя страны⁷. Гражданство и подданство составляют часть более общей проблемы - отношения индивида и государства в различных политических системах - в абсолютистско-монархическом (самодержавном) государстве, с одной стороны, и в системе правового государства - с другой. Вряд ли было возможно изменить содержательный объем понятия путем замены одного термина другим. Именно поэтому, в центре внимания оказывается проблема перехода от традиционных политических систем к системе правового государства. Она стала центральной для русских и немецких юристов - М.Я. Острогорского, М.Вебера, Г. Еллинека, П.Лабанда, Ф.Ф. Кокошкина и И.И. Лазаревского⁸. Одним из ключевых признаков этого содержательного различия является право свободного передвижения как в пределах государства, так и заграницей. В первом случае решение данного вопроса является прерогативой государства, а во втором - эта свобода входит в общий комплекс гражданских прав личности. В XIX в. как раз по этому признаку и различается положение российских подданных и граждан стран классической демократии. В переходный период становления конституционализма начала XX века этот вопрос стал предметом специального внимания исследователя государственного права В.В.Ивановского⁹. В специальном разделе своего труда о публичных правах граждан он различает два их вида: права политические и права общегражданские. Политические права - это возможность участвовать (согласно действующей конституции) в организации государственной власти и законодательной деятельности, которые реализуются прежде всего через избирательное право по выбору народных представителей. Общегражданские права он определяет как юридически санкционированную возможность граждан «проявлять себя вовне», то есть осуществлять деятельность по обеспечению своего благосостояния, свободно пользуясь своими физическими и духовными силами. В существовании и признании гражданских прав и индивидуальной свободы, - писал Ивановский, - выражается определенный характер отношений между государственной властью и гражданами. Рассматривая далее более подробно сущность этих прав на индивидуальную свободу, он называет право неприкосновенности личности и собственности, право на свободное передвижение, право на свободу мысли и вероисповедания, право собраний и обществ, право петиций. Право свободного передвижения в данном контексте вызывает особый интерес. Оно трактуется как возможность свободного передвижения как в пределах государства, так и за границу. Существование такого права он относит к политически культурным государствам. Конституции разных государств разрешают не только передвижения в собственном смысле слова, но и выселение из государства, ограничивая это право или условием предварительного выполнения гражданских обязанностей или только выполнением воинской повинности. Он подчеркивал также, что в большинстве современных государств упразднена и паспортная система, ограничивающая право свободы передвижения. Отмечается, однако, что к поселению иностранцев в пределах государства существуют более строгие ограничения и в демократических государствах. Даже республиканские конституции содержат разные ограничения, вплоть до права высылки иностранцев по усмотрению администрации. Для российской реальности, где переход к конституционализму еще только начинался, данный либеральный подход становился особенно актуальным. Он сохраняет свое значение и для новейшего периода, концепционно выражая логику перехода от советской системы к демократической. Либеральная концепция построения гражданского общества представлена в программах либеральных политических партий, а также конституционных проектах (прежде всего проекте С.А.Муромцева)¹⁰.


4. Модернизация, европеизация, догоняющее развитие

Известно, что имперская государственность как политическая система представляет собой новое качество в сравнении с традиционными феодальными монархиями. Традиционной организации власти и управления в мировой истории противостоит рационалистическое их устройство. Процесс рационализации управления, проявляющийся в реформах, охватывает при этом самые разные стороны жизни - экономику, социальные отношения, политику, сферу культуры. Однако наиболее четко он проявляется в организации государственного управления - перестройке административного аппарата, правящего класса и бюрократии. Исходя из этого становится более понятной логика реформ и контрреформ в русском историческом процессе.
Существенную роль в интерпретации восточноевропейского и русского типов государственности играет теория модернизации, связывающая формирование абсолютистского режима с попытками преодоления диспропорции развития и стремлением модернизировать общественные отношения и экономику сверху. В России в концепцию абсолютизма как инструмента преобразований внесли свой вклад сами монархи (сочинения и указы Петра Великого, Екатерины II, Александра I и Александра II), крупнейшие реформаторы (как М.М.Сперанский и С.Ю.Витте), а также их консервативные оппоненты С.С.Уваров, К.П.Победоносцев). Дискуссии о самодержавии и перспективах его развития в России отражали различные позиции в отношении модернизации и роли государства в целом¹¹.

Отметим сходство этапов развития государственности крупных абсолютистских империй: начало - утверждение абсолютизма; развитие - Просвещенный абсолютизм; рубеж XVIII - нач. XIX века - реформы, осуществлявшиеся после Французской революции; этап либеральных реформ - середина XIX - нач. XX вв. Утверждение абсолютизма в России рассмотрено в сравнительно-исторической перспективе: в сравнении с предшествующим типом государственности, в перспективе последующего развития и, наконец, в сравнении с другими странами на определенном этапе их развития. Эпоха нового времени внесла существенные изменения в процесс рационализации управления. В это время, когда в силу экономических, географических, технических и культурных открытий мир все более становится единой цивилизацией, отставание в темпах развития, рационализации становится угрозой суверенитету государства. Организация государственного устройства передовых стран выступает в этих условиях в качестве модели желательного переустройства. На этой основе возникает необходимость избрать путь догоняющего развития и модернизации. Все эти модификации процесса рационализации - догоняющее развитие, радикальные реформы государственного управления и европеизация - впервые нашли свое полное выражение в ходе утверждения абсолютизма - реформах Петра Великого первой четверти XVIII в. Сравнительный анализ показал, что структурные преобразования подобного типа, отвечая объективным задачам модернизации, были первыми в ряду сходных широкомасштабных преобразований нового времени, обнаружив ряд устойчивых признаков, которые затем прослеживаются в реформах абсолютистских и вообще авторитарных режимов - Пруссии, Австрии, Дании, Турции, Египта, Японии и других развивающихся стран нового и новейшего времени.

Важной исторической модификацией имперского абсолютизма в новое время является Просвещенный абсолютизм, который в современной науке интерпретируется как существенный шаг в направлении правового государства. Просвещенный абсолютизм означает стремление традиционных структур приспособиться к новым условиям развития, провести модернизацию путем реформ сверху и активного вмешательства государства в жизнь общества, средством чего служит регламентация социальных отношений, усиление их регулирования с помощью права. Данная модель интерпретируется также как полицейское государство, в котором существует жесткая правовая и административная регламентация всех сторон жизни, однако сама верховная власть не ограничена правом.

В России имперский абсолютизм был представлен самодержавием периода империи XVIII - начала XX вв. Трансформация самодержавия в направлении правового государства (в форме конституционной монархии), начавшаяся после Манифеста 17 октября 1905 г., была непоследовательной. В правовой и политической литературе (Гессен В.М., Котляревский С.Α., Кокошкин Ф.Ф., Лазаревский Н.И., Милюков П.Н., Муромцев С.А.) обсуждался вопрос о том, в какой степени самодержавие стало ограниченной монархией и каковы тенденции его развития. Если для одной группы исследователей ограничения самодержавной власти, введенные в основное законодательство, означали переход к дуалистической конституционной монархии, то для другой - определялись скорее как мнимый конституционализм¹².
В сравнительной перспективе можно констатировать сходство целей (модернизация права) и результатов (неполная реализация) политики имперских государств. В целом существовала устойчивая тенденция к постоянному расширению объема регулирования социальных прав. Это видно в направлениях регулирования и рецепции римского и европейского права. В России доказательством существования данной тенденции является динамика предложения проектов аграрных и политических реформ¹³.


5. Социальный конфликт и реформы в имперских государствах

В контексте мировых процессов модернизации обращает на себя внимание сходство реформ и их идеологического обоснования в России с преобразованиями того же времени в странах Восточной Европы и Азии - Пруссии Бисмарка, Австрии в период «Компромисса» 1867 г., Оттоманской империи, Японии и Китае. Исследователи уже давно обратили внимание на тот факт, что по механизму проведения реформы 60-х годов XIX в. в России, а также сопутствующий им конфликт в общественной мысли, - имеют много общего с преобразованиями эпохи Танзимата в Турции и Мейдзи в Японии, где правящая элита в своем стремлении к модернизации наталкивалась (как и в России) на значительные пережитки традиционной культуры и вынуждена была считаться с существованием мощной консервативной оппозиции.
Процесс рационализации управления, начавшийся в период утверждения абсолютизма, охватывает при этом самые разнообразные стороны жизни - экономику, социальные отношения, политику, сферу культуры. Однако наиболее четко он проявляется в организации государственного управления - в перестройке административного аппарата и бюрократии. Будучи основной целью реформ, административная модернизация становится одновременно и их движущей силой, а бюрократия начинает играть ключевую роль. В России побудительным мотивом реформ становилось изменение функций административной системы в период утверждения абсолютизма и последующих попыток его трансформации. Наиболее существенным нам представляется тот факт, что в организации традиционного типа, когда деятельность ее определяется прежде всего обычаем, прецедентом, огромное значение приобретает практическая реализация властных решений. Исполнительный аппарат по существу самостоятельно определяет возможность ускорить или замедлить проведение в жизнь тех или иных предначертаний власти. Темпы проведения определенной политики, а иногда и ее судьба в целом, оказываются во многом зависимыми от того, насколько она соответствует интересам высших эшелонов администрации. Приказной аппарат действовал без четко определенных правовых норм, закрепленных в законодательных актах или нормативных инструкциях. При таком порядке всегда был открыт путь приказной волоките, - специфический способ торможения невыгодных бюрократии решений. Когда традиционная система в целом оказалась в оппозиции петровским преобразованиям (а это стало очевидным в первые же годы его правления), у царя не оказалось другого пути, кроме радикальных административных реформ, направленных на создание новых учреждений и изменение состава аппарата управления. Весь ход развития бюрократии как особого социального слоя подтверждает его удивительную способность к самовоспроизводству. Некоторое сокращение штатов чиновников из-за перенапряжения бюджета в послепетровский период не приостановило в целом общей тенденции к росту бюрократии.

Последовательная смена реформ и контрреформ (концепция которых формировалась в обществе по мере их проведения) является характерной чертой русского исторического процесса нового и новейшего времени. Чем глубже и серьезнее попытка реформ, тем вероятнее возможность контрреформ. С этим связан феномен известной цикличности реформационного процесса в России, отмечавшийся мыслящими наблюдателями. Так, за преобразованиями Петра Великого следует консервативная политика его преемников, за реформами Просвещенного абсолютизма Екатерины Π наступает режим Павла, после конституционных проектов начала эпохи Александра I в последующем преобладает консервативный курс и торжествует николаевский режим. Наконец, реформа 1861 г., являвшаяся наиболее радикальным социальным преобразованием за всю историю императорской России, завершилась н«вым и весьма продолжительным периодом контрреформ, поставившим страну на грань катастрофы. В это время дворянство и бюрократия фактически ликвидировали тот путь демократических преобразований, которые открывала реформа. Очевидно, что именно провал этих преобразований, объясняющийся в ко«ечном счете консерватизмом дворянства, политического строя и правящей элиты, сыграл роковую роль в последующей истории страны. Последние попытки реформ были проведены уже слишком поздно, не могли радикально изменить ситуацию и сталкивались с не менее, а возможно и более сильным сопротивлением. Конституционные преобразования начала XX в. и реформы П.А. Столыпина вновь закончились торжеством реакции и крахом всей системы старого порядка в России. Таким образом, история реформ и контрреформ в России показывает, что модернизация есть объективный процесс, усиливающийся по мере того, как мир становится все более единой цивилизацией¹⁴. По-существу, альтернативного пути развития не существует. Наступление контрреформ оказывается, поэтому, пирровой победой в более длительной перспективе. Вместо ожидаемого успокоения общества и возвращения вспять, контрреформы только на время отодвигают разрешение противоречий, порождая опасную тенденцию к социальной дестабилизации.

История России дает три модели реформ (и их идеологического обоснования), направленных на модернизацию социальных отношений. Первая из них состоит в ускоренном догоняющем развитии, осуществляемом исключительно путем административного регулирования, нацеленного на быстрое достижение стратегических целей. Поскольку в общественном сознании место державы в мировой политической системе стереотипно определялось военным потенциалом, данный вариант модернизации часто бывает нацелен на достижение соответствующих результатов именно в этой области. Лучшим примером этого служат реформы Петра, в короткие сроки создававшего промышленность, налоговую систему, образование, армию и флот. Выбору подобного варианта способствует ряд исторически сложившихся предпосылок - слабость общества, авторитет государственной власти, не имеющей противовеса в виде сословно-представительных институтов, развитый бюрократический тип управления. При таком варианте быстрых реформ государство до предела напрягает общественные ресурсы, полностью перекрывая для этого механизмы социального контроля. Это приводит в свою очередь к отчуждению власти от народа и уже в силу этого порождает огромный резерв для контрреформ. Более того, проведение такой модернизации, подавляя демократические начала саморегуляции общества, в длительной перспективе ведет к обратному результату.
Другая модель модернизации представлена реформами 60-х гг. XIX в., опиравшимися на поддержку более широких кругов общества, которым присуще осознание необходимости преобразований. Главной отличительной особенностью данной модели реформ являлось то, что она сразу законодательно провозгласила коренное социальное переустройство, что способствовало вовлечению в реформационный процесс всех слоев общества. Реформа открыла возможности для участия общества в преобразованиях, имевших целью создание гражданского общества и правового государства. Ликвидация крепостничества, введение земского самоуправления, демократические реформы в области суда, образования и печати служили реальным основанием постепенной рационализации и европеизации общественных отношений, освобождения от традиционных институтов.

Третья модель связана с формированием достаточно широкого социального движения, способного инициировать проведение реформ в направлении гражданского общества и правового государства. Анализ российского либерализма и конституционализма конца XIX - начала XX вв. с этой точки зрения показывает, что они формируются в рамках определенной более широкой социальной системы, являясь в то же время ее важной самостоятельной частью и стабилизирующим фактором. Политическая философия русского либерализма и конституционализма представляла собой теоретическую парадигму, которая давала объяснение этого процесса и потому не утратила своего значения. Основными компонентами данной теории стали - обоснование возможности выхода из фундаментального социального конфликта не путем революции, а радикальных социально-экономических и политических реформ, целенаправленно осуществляемых государством; разработка модели перехода от авторитарного правления к современной плюралистической демократии при сохранении преемственности власти и легитимности правления; установление специфики теоретических оснований, стратегии и тактики конституционализма в условиях ускоренной политической модернизации. Специфика российской ситуации по сравнению с государствами Западной Европы усматривается в сочетании аморфного общества и сильного государства, которая таит в себе большой конфликтный потенциал, но в то же время содержит инструмент выхода из кризиса. Им является государство, осознавшее свою историческую миссию социальных преобразований .
Главная проблема российского либерализма - создание гражданского общества и правового государства - рассматривалась им в перспективе перехода от абсолютизма к конституционной монархии. Введение этой последней в России становилось основным условием эффективной социальной трансформации общества, осуществляемой правовым путем. Из этого следовала политическая установка - максимального воздействия либеральной »артии на государство с целью трансформации его из инструмента обеспечения сословных прав верхов общества в институт проведения демократических реформ. Отказ государственной власти от курса либеральных реформ имел своим результатом социальную революцию - неконтролируемый властью спонтанный социальный взрыв - аграрную революцию, сравнимую скорее с крестьянскими движениями XVII-XVIII вв., нежели с социальными движениями буржуазной Европы, результатом которых стала реставрация традиционалистских аграрно-коллективистских принципов общественного устройства и новая механическая стабилизация в рамках однопартийной диктатуры. Срыв попыток либеральных реформ в ходе революций XX в. объяснялся как неподготовленностью общества к реформам, так и консерватизмом самой государственной власти.

Отсюда выводится идея неизбежной периодичности конституционных конфликтов в России: они обусловлены характером социальной системы, единство которой определяется прежде всего сильной деспотической государственной властью (П.Н.Милюков). Для систем такого типа, характеризующихся скорее механистическим, чем органическим единством, свойственны только два взаимоисключающих состояния - стабильность, переходящая в застой или дестабилизация, связанная с вакуумом власти. Смена этих стадий подчиняется известной цикличности, проявляющейся в русской истории последовательной сменой периодов усиления и ослабления государственного контроля над обществом, реформ и контрреформ. Единственная возможность преодоления этой цикличности состоит в переходе от механического типа организации общества (где индивиды инкорпорированы в созданные государством сословно-административные институты) к органическому, т.е. гражданскому обществу (где индивиды обладают всей полнотой индивидуальных прав и равны перед законом). Эта концепция, созданная для объяснения стратегии либерализма в начале XX в., сохраняет свое значение и в настоящее время.

В российском политическом процессе, следовательно, были представлены три основных модели реформ, сконструированные на основе преобразований Петра Великого первой четверти XVIII в., либеральных реформ 60-х гг. XIX в. и программы конституционных реформ рубежа ΧΙΧ-ΧΧ вв. Этот анализ позволяет сосредоточиться на механизме реформ, выявить их социальную специфику, а также интерпретировать значительный административный опыт, не утративший своего значения до настоящего времени. Ход реформ, как было показано, определяется на каждом этапе нахождением рационального взаимодействия общества и государства, центра и периферии, сильной исполнительной власти и системы правового контроля над ней, а также политической волей реформаторской элиты и наличием в ее распоряжении функционирующего административного аппарата. Можно констатировать, однако, что Россия XX в., как и большинство стран, впервые вступивших на путь демократии, действительно знала в основном революции и перевороты (совпадавшие с социальными и политическими кризисами) и в гораздо меньшей степени использовала потенциал правовых реформ (проекты которых оставались, как правило, не востребованными властью).

Еще одна сторона процесса модернизации и реформ - бюрократизация управления. Процесс развития бюрократии, как показано в русской политико-правовой литературе, исторически связан повсюду с формированием современных национальных государств и отражает особенности их становления. В России рассматриваемого периода он представлен следующими фазами: эволюционное формирование приказной бюрократии в системе служилого государства; введение принципов рациональной бюрократии в период утверждения абсолютизма и реформ государственного строя первой четверти XVIII в.; развитие бюрократии как особого социального слоя нового времени, связанное с попытками движения в направлении гражданского общества и проведением либеральных реформ XVIII-XIX вв. Наконец, заключительный этап формирования российской бюрократии связан с ограничением абсолютизма в период конституционных преобразований начала XX в.

В условиях разворачивавшегося конфликта между обществом и государством, реформ XVIII и особенно XIX в., бюрократия становилась важнейшим элементом, от позиции которого зависел в конечном счете поворот политики в направлении либеральных реформ или контрреформ. Это проявилось в ключевой роли бюрократии в подготовке и проведении Великой реформы 1861 г., а затем - сворачивании процесса реформ. Особая роль бюрократии в ходе реформ четко отражена в сочинениях их основных деятелей - от Петра Великого до М.М.Сперанского, П.Д. Киселева, П.А.Валуева, Я.И. Ростовцева, Н.А.Милютина, М.Т.Лорис-Меликова, С.Ю.Витте, П.А.Столыпина, цель которых состояла в превращении бюрократии в рациональный инструмент построения гражданского общества¹⁵.

Тот факт, что бюрократия выступала основным источником дисфункции при проведении реформ, делал необходимым преобразование самой административной службы. Концепция рациональной администрации (действующей на основании правовых норм, а не собственных предпочтений) - важный конструктивный элемент либеральных проектов административных реформ в России XIX в. Эта концепция включала пересмотр общего места бюрократии в политической системе (преодоление сращивания власти и собственности, высшей администрации с придворной средой, а фактически всем привилегированным классом землевладельцев); расширение социального контроля (в том числе на уровне местного земского самоуправления); правовое регулирование положения чиновничества; увеличение его независимости, с одной стороны, и ответственности, - с другой.


6. Трансформация политической системы империи: переход от абсолютизма к конституционной монархии

Хотя империи исторически тяготеют к абсолютистским формам власти, они могут иметь и другие - конституционно-монархические и республиканские формы правления. В новейшее время большинство империй Центральной и Восточной Европы начинает трансформироваться в направлении ограничения монархического абсолютизма конституционными формами. Россия позднее других встала на этот путь, однако оказалась вынужденной модернизировать политическую систему в сходном направлении. В России проблема соотношения конституционной революции и конституционной реформы стала актуальной позднее, чем в других империях Восточной Европы - в начале XX в., когда она практически вступила на путь правовых ограничений самодержавной власти. Тем не менее в этих странах существует несомненное сходство всей логики разворачивания данного конфликта, использование аналогичных теоретических подходов. Теоретики русского либерализма, отстаивавшие принцип правового государства, не были едины в решении вопроса о механизме его реализации. Наиболее радикальные из них, как П.Н. Милюков и Ф.Ф. Кокошкин, определенно выступали за конституционную революцию - созыв Учредительного собрания и выработку совершенно нового Основного закона демократическим путем, не считаясь с предшествующей российской самодержавной традицией (образцом служило принятие Конституции Болгарии после свержения турецкого ига). Напротив, более умеренное направление, представленное С.А.Муромцевым, М.М.Ковалевским и В.А. Маклаковым, не говоря о более правых деятелях, считало наиболее приемлемым вариант октроированной конституции, а основной механизм проведения новых начал - видело в новой интерпретации традиционных правовых принципов старых Основных законов. При этом они вполне определенно указывали на опыт Германской и Австро-Венгерской империй. Исходя из этого, принципиально иным (гораздо более сдержанным) было отношение к идее всеобщего избирательного права, введения парламентской республики, создания независимого верховного суда и ограничения прерогатив монархической власти. Этим объясняется противоположное отношение к идее Учредительного собрания, а в случае его необходимости - определению его властных полномочий и их объема. В целом Манифест 17 октября 1905 г. рассматривался как октроированная конституция, вполне отвечающая российской ситуации. Особенно полная интерпретация данного подхода была дана позднее В.А. Маклаковым, видевшим основную ошибку русских либералов в стремлении к конституционной революции в ущерб конституционной реформе, позволявшей, по его мнению, сохранить легитимность власти и избежать неконтролируемого социального взрыва с последующим торжеством антиправовых экстремистских элементов.

Тот вид конституционной монархии, который начал утверждаться в России после 1905 г., всего более напоминает германскую, позаимствовав у нее основную идею - монархический принцип. На это обращали внимание как русские (Ковалевский, Муромцев, Милюков, Кокошкин, Лазаревский), так и германские (М. Вебер, О.Хинтце) исследователи¹⁶. На этом основании делался вывод о том, что в обеих странах утвердился режим мнимого конституционализма, исторически противостоявший подлинному (западноевропейскому). Если либеральные оппоненты самодержавия отстаивали идеал дуалистической конституционной монархии, то правительственные круги ориентировались на модель монархического конституционализма, дававшую монарху неограниченные преимущества перед парламентом. Еще важнее в условиях переходного периода была практика политического режима, сводившего на нет и те зыбкие правовые гарантии, которые были провозглашены.

В результате выяснилось, что в рамках одной формы правления - «конституционной монархии», скрываются совершенно различные политические режимы, радикально отличные между собой по социальной природе, политико-правовому оформлению и последующей исторической судьбе. Наряду с парламентарными и дуалистическими монархиями Западной и Центральной Европы, эта типология позволяет выявить особый тип - монархического конституционализма. В конце XIX - начале XX вв. он получил развитие в Восточной Европе - Германии, Австро-Венгрии и России, а также в государствах Азии (прежде всего - Японии). Его принципиальные особенности отражены в его названии - это именно «монархический» конституционализм (в отличие от конституционной монархии). Основными признаками данного политического режима являются октроированный (дарованный) характер конституции, крайне непоследовательное проведение разделения властей (как в теории, так и на практике), отсутствие ответственности правительства перед парламентом (при сохранении полного контроля над ним со стороны монарха), сохранение за монархом полного контроля над армией и вообще силовыми структурами, наконец, исключительно большие законодательные полномочия монарха, которые в чрезвычайных условиях становились практически абсолютными (что делало возможным спор о самом существовании парламента). Данная система объективно тяготела к трансформации первоначально провозглашенного разделения властей (которое было известным шагом в направлении дуалистической монархии) в фактический режим личной власти монарда, а затем (после свержения монархии) - диктатора. Это был, таким образом, политический режим, который вполне соответствует его интерпретации как мнимого конституционализма. Исключительно важным фактором поддержания стабильности данной системы в переходный период было сохранение легитимности самого института монархии (именно института, а не персонального носителя монархической власти). Эта легитимность в рассматриваемый период несомненно перевешивала легитимность представительных учреждений. Именно этим обстоятельством объясняется крайне слабая поддержка населением России Государственной Думы в условиях ее конфликтов с самодержавием.


7. Имперская идеология и либерализм

В литературе существует устойчивый стереотип, согласно которому имперское сознание противоречит либерализму. Но справедливо как раз обратное: классический либерализм (как западноевропейский, так и российский), отстаивавший идею сильного национального государства, выступал не только за сохранение империй, но и их развитие. Представляет интерес поиск, осуществлявшийся в этом направлении либеральными теоретиками правового государства рубежа XIX - начале XX вв. Его результатом можно считать появление особой и чрезвычайно влиятельной теории государства как юридического отношения или юридического лица (авторами были австриец Г. Еллинек и немец - П.Лабанд)¹⁷. Для либеральной интерпретации теории государства как юридического лица наиболее важными были следующие ее компоненты: договорные отношения общества и государства (синтез противоположных теорий общественного договора и монархического принципа); баланс федерализма и централизации (единство состава федеративного государства в рамках единого союзного государства - юридического лица); сочетание разделения властей и их единства (в рамках учения о конституционной монархии как форме правления, отличной от парламентарной монархии британского типа); десакрализация государственной власти при сохранении исключительного статуса монарха как главы государства; поиск оптимального соотношения прав государства и прав личности (появление теории Иеринга о субъективных публичных правах, т.е. правах личности по отношению к государству). Исходя из этого модифицировалось известное понятие суверенитета, который интерпретировался уже не как воля монарха, но воля всего государства. Если государственная власть и вытекающие из нее права принадлежат всему государству, то только к государству как юридическому лицу может быть отнесено и такое свойство государственной власти, которое называется суверенитетом. Суверенитет не может быть приписан исключительно народу (или народному представительству - парламенту), исполнительной власти (правительству) или монарху, который осуществляет не свою собственную власть, а власть государства. Все они представляют собой органы государства, причем суверенитет становится выражением их коллективной воли.

В данной трактовке суверенитета государства как юридического лица уже заложена компромиссная модель конституционной монархии как формы правления, противостоящая двум крайним доктринам - революционного народного суверенитета и феодального монархического принципа. Кроме того, концепция разделения властей (на законодательную, исполнительную и судебную) не доводится здесь до крайности их противопоставления и автономного существования, но интерпретируется скорее как разделение функций в рамках единой управленческой системы во главе с единым арбитром - императором.

Можно назвать как минимум три преимущества, делавших данную философско-правовую концепцию практически значимой в переходный период. Первое: концепция государства как юридического лица была важна для сочетания принципов федерализма и унитаризма, позволяя оптимально сочетать автономию и единство государства как политического образования (в Германской империи, но еще более - в Австро-Венгерской империи). Государство в качестве юридического лица само создает право, применяет его и выступает судьей в случае конфликта; преодолеть это противоречие возможно только при таком толковании принципа разделения властей, когда само государство попеременно выступает в разных функциях. В этом контексте понятно выступление Г. Еллинека за расширение прерогатив Имперского суда для решения проблем дуалистической монархии (1885 г.), ставшее отправной точкой формирования концепции конституционного правосудия Г. Кельзена¹⁸.

Второе: данная правовая конструкция (фактически интерпретировавшая публично-правовой феномен в категориях частного права) предполагала наличие договорных отношений государства и общества, центрального правительства и федеративных образований, основанных на признании взаимных обязанностей и прав. Это давало возможность обоснования автономных прав национальных образований, социальных и профессиональных союзов, личности гражданина перед лицом государства. Гражданское общество и правовое государство выступали при этом как взаимодополняющие части единого образования нации. Правовое (конституционное) государство, исходя из этого, - «есть государство, которое в своих отношениях к подданным связано правом, подчиняется праву, иными словами - государство, члены которого по отношению к нему имеют не только обязанности, но и права, являются не только подданными, но и гражданами»¹⁹. Совокупность гарантий прав индивида со стороны государства - это конституция. Государство, подчиняющееся нормам прав - есть конституционное государство.

Третьим преимуществом данной теории являлась возможность обоснования с ее помощью сильной (хотя и действующей в рамках права) власти в форме конституционной монархии, а затем президентской республики, являющейся выражением воли нации к модернизации традиционалистских социальных институтов (своеобразный юридический эквивалент «воли к власти» Ф.Ницше).

Теория государства как юридического лица - есть компромисс, реализуемый в условиях конституционных кризисов переходного общества. Опираясь на всю философскую традицию, она давала синтез важнейших теоретических конструкций в области публичного права. Значение концепции прослеживается по трем параметрам: во-первых, она дала теоретическое решение классических проблем правовой мысли (как, напр., проблемы суверенитета) в новых исторических условиях; во-вторых сформулировала правовую, а по существу и социологическую модель компромисса тех противоречивых начал, которые ранее не позволяли достичь единства (соотношение принципа суверенитета и разделения властей; федерализма и унитаризма; правовых гарантий и сильной дееспособной исполнительной власти); в-третьих, создала юридическую и легитимирующую формулу государственной власти на стадии перехода от абсолютизма к правовому государству в форме конституционной монархии. Эти достижения теории способствовали тому, что она оказала существенное влияние не только в Германии, но и ряде других государств переходного периода, в первую очередь - в России.
В своей концепции государственного права сторонники умеренного либерализма уделяли особое внимание проблемам, актуальным для крупных государств (империй) при переходе от абсолютной монархии к представительной системе правления и от унитарных государств к федеративным, а именно - государственно-правовым формам федеративных отношений, государственному суверенитету, системе формирования представительных институтов, теории разделения властей, роли судебной власти в разрешении публично-правовых и административных конфликтов, правам и политическим свободам личности. Но эти проблемы вновь оказались актуальны в условиях объединения Германии и интеграционных процессов в современной Европе. В контексте современных попыток пересмотра классической теории суверенитета, введения новых интерпретаций федерализма, осознания конфликтности доктрины прав человека и культурной идентичности, социальных гарантий и экономической эффективности свежо выглядят вопросы, сформулированные старой философией права: пределы политического единства, характер будущего объединения (конфедерация, федерация, новые формы ассоциированного членства); правовой статус субъектов будущего политического образования (федеративные образования, субъекты деволюции, различные формы административной и территориальной автономии), споры о суверенитете и возможностях его ограничения; конфликтное соотношение демократии и правового государства (роль судебной власти в разрешении споров).

Эти наблюдения раскрывают известную цикличность европейской модели конституционного развития и заставляют задуматься об общей логике смены его форм²⁰. Трансформация абсолютистского государства в правовое государство была связана с попытками найти политико-правовой компромисс в условиях переходного общества (фактически находящегося в состоянии конституционного кризиса): соединить рациональную модель сильного государства с его правовым ограничением. Очевидно, что поиск такого эффективного компромисса есть важнейшая задача всех переходных режимов современности.
Таким образом, имперский абсолютизм как форма становления и развития национальных государств - важная часть социально-политического и культурного наследия Европы. Исследование больших империй Восточной Европы - сохраняет серьезное научное значение. Практический интерес этих исследований состоит в том, чтобы выявить позитивный опыт больших империй, ставших основой и выдающимся проявлением интеграционных процессов в Европе. Мы видели, что они не только способствовали становлению современных национальных государств, но стремились поддерживать определенный консенсус в обществе, не препятствуя при этом его правовому и политическому просвещению.
Европеизация предстает как общий вектор развития абсолютизма (в отличие от предшествующих и последующих стадий).

Движение к гражданскому обществу и правовому государству выступает как важная цель. Именно этим определяется такая характерная тенденция как заимствование правовых норм с запада или из римского права. Другой стороной того же процесса является отказ от религиозной нетерпимости. Следует подчеркнуть выраженный космополитический характер правящих династий и элитных групп (международные браки, путешествия, знание иностранных языков и чтение книг).

Проявлениями данной социальной функции абсолютистских государств становились - консолидация власти, унификация правовой системы, расширение и укрепление границ (в условиях естественной борьбы государств за выживание), стремление обеспечить подданным (гражданам) стабильное устойчивое развитие. Анализ правовых инициатив (кодификаций), а также систематических административных реформ показывает, что они стремились обеспечить правовое и рациональное управление. Сравнительное исследование крупных империй выявляет сходство основ, стадий и форм развития. Оно позволяет указать на общие параметры кризиса этого типа государств.

Можно констатировать сходство причин кризиса и крушения империй абсолютистского типа в начале XX века. Для объяснения обратимся к социологической модели конфликта двух типов интеграции - механической и органической (она была выдвинута Г. Спенсером и Э.Дюркгеймом). Для первой (механической интеграции) характерно стремление к достижению устойчивости за счет предельно централизованной системы управления, основанной на жесткой иерархической вертикали власти, таких ее параметрах как армия, полиция и бюрократия. Для второй (органической интеграции) характерна устойчивость, образующаяся путем взаимодействия (и перекрестного наложения) многочисленных подразделений общества, при которой индивид оказывается включен в многообразные сети социальных отношений, ролей и статусов. Если первый тип интеграции кажется внешне более прочным, то это обманчивое впечатление. Именно второй тип имеет более устойчивый характер в силу большей гибкости и вариативности способов приспособления к изменению внешней среды. Если использовать этот теоретический подход к анализу империй (для которых был характерен не органический, а механический тип интеграции), то становится понятно: основной причиной их кризиса и дезинтеграции стала невозможность приспособиться к быстро изменившимся условиям развития (все они погибли в условиях первой мировой войны). Для Германской, Австро-Венгерской и Российской империй в равной мере оказалось невозможным осуществить бесконфликтный переход от одного типа интеграции к другому: во всех трех империях национализм выступил как новый доминирующий фактор социального развития (о его силе говорит тот факт, что он продолжает действовать до настоящего времени, причем независимо от форм политического устройства). Другой фактор дезинтеграции - эрозия монархической легитимности в условиях перехода к демократии. Третий фактор - внешний (война и распад государств под влиянием извне).
В настоящее время можно констатировать появление такого феномена как «второе рождение» имперской (даже монархической) идеи после гибели этих режимов. Данный феномен представляет собой, разумеется, не реальное восстановление подобных систем, но должен интерпретироваться как явление социальной психологии, причем как всякое явление массового сознания - он имеет и определенные реальные политические последствия. Констатируя факт непопулярности современных партийных режимов, некоторые авторы говорят о ностальгии масс по предшествующему времени, обращение к истории династий, их символике (Россия, Венгрия, Болгария). Одной из причин этого обращения признается кризис национальной и культурной идентичности в период посткоммунизма и затем - противоречивого процесса Европейской интеграции (символом чего явилось отсутствие согласия в отношении Европейской конституции). Наконец, определенное значение имеет аргумент об успешности конституционно-монархических государств (самые богатые, стабильные и либеральные государства в Европе).
Суммируем опыт империй и причины их привлекательности: наднациональный характер власти (социальный арбитраж), оказавшейся способной длительное время поддерживать существование больших многонациональных государств; социально-политическая стабильность, которой столь недостает современным демократиям; специфические механизмы разрешения конфликтов (сочетание легитимного применения государственного насилия с поиском консенсуса); позитивная динамика развития абсолютистских систем в направлении гражданского общества и правового государства; наконец, значительный вклад монархических государств в мировую культуру (некоторые связывают его с высокими культурными запросами аристократической элиты, уровнем спонсорской деятельности, недостижимым при демократии, а также сохранением такого уровня интеллектуальной свободы, который был утрачен в последующее время).
Эти стороны государственности имперского типа становятся информативны при сравнении с той социальной катастрофой, которой сопровождалось крушение империй и последующее революционное разрушение цивилизационных основ общества с началом Первой мировой войны и русской революции 1917 года.

II. ВЛАСТЬ И СОБСТВЕННОСТЬ В АБСОЛЮТИСТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

Важнейшим условием демократии и рыночной экономики становится на современном этапе преодоление исторически сложившегося фактического слияния собственности и власти. Именно в этой области происходит борьба двух основных тенденций политики права, одна из которых представляет интересы гражданского общества, другая - интересы самой бюрократии. Данный конфликт прослеживается практически по всем значимым направлениям развития общества - от решения проблемы частной собственности на землю и правового ограничения административного вмешательства в экономику, до решения проблем конституционного развития, федерализма (выстраивания отношений центра и регионов), административной и судебной реформ. В этой связи важно обратиться к истокам проблемы - отношениям общества и государства в период крепостного права и абсолютистской политической системы.

Политическая стабильность Российского государства исторически была связана с экономическим и социальным могуществом владения земельными ресурсами. В коллективных представлениях общества государство, власть (персонифицированная в монархе) воплощала в себе одновременно и единство территории, и верховное управление, и верховное распоряжение земельными ресурсами. Во второй половине XVII в. обозначились важные для дальнейшего развития страны процессы: геополитическая обстановка, составлявшая один из факторов общественного консенсуса, стала более стабильной; создалась возможность широкого колонизационного процесса освоения новых перспективных для земледелия ресурсов. В свою очередь, власть получила возможность положить предел перетеканию населения в незанятые землевладением регионы: произошло прикрепление крестьян к той земле, и, соответственно, к тем землевладельцам, у которых они были зафиксированы учетной документацией (Уложение 1649 г.).

Другим важным условием последующего развития стало вхождение страны в мировую (для того времени - европейскую) систему, обозначив начало эпохи модернизации. Сохранение стабильности существования и в перспективе - процветания страны, стало необходимо соотносить с общей мировой системой европейских держав. Одновременно это вхождение в европейскую систему произвело мощный информационный сдвиг в сознании населения: новое информационное пространство сделало возможным для населения идентифицировать себя в кругу других европейских стран, изменить качество жизни и культуру правящих верхов, изменить национальное самосознание. Именно тогда и возникло определенное противоречивое представление о самоидентификации страны: возник естественный, но ранее не актуальный вопрос о том, почему государство, столь богатое ресурсами (по европейским масштабам), оказывается в то же время столь скудным для собственного населения.


1. Земельный фонд государства и идея надсословности власти

Из традиционного общества вышло глубоко укоренившееся в сознании большинства представление о верховенстве власти над землей, - как государственной территорией, как объектом управления населяющими землю людьми, как источником государственных средств, которые предоставляют за пользование землей жители, ее обрабатывающие. Это был своего рода традиционный консенсус: стабильность и обеспечение правового пространства в обмен на средства общины. Земщина обращена непосредственно к государству. Но если между государством и земскими людьми стоит землевладелец - тогда именно он отвечает перед государством за повинности и налоги, за тягло. Владелец этот имеет землю или в наследственном (вотчина, изначально родовое владение) или же в вотчинном праве - купленных или пожалованных вотчин, не принадлежащих его роду (и не связанных с ним традиционными возвратами в род) даже при продаже или закладе. Есть и еще одна форма земель, которыми государство распоряжается на основе поместного права - в тех местах, где особенно важна военная служба, земли раздаются за службу. По ее прекращении, земля возвращается в ресурс государства (хотя всегда остается и определенная часть на прожиток членам семьи), который в принципе может быть отчужден (напр., в приданое и т. д.).
Несколько иначе складываются отношения государства и церкви, которая выступает как распорядитель земель, стоящий в особых отношениях к государству, всегда стремящемуся эти земли вернуть в свой оборот, но до времени не способное это сделать сразу. По писцовому порядку видно, что государство приравнивает в своем отношении служилые земли (поместные и вотчинные) и, учитывая службу, берет со служилых земель меньшие налоги, нежели с церкви и больше всего с черных земель, где община выходит на государство непосредственно, без частного посредника - владельца или пользователя.

Вотчинное право, - не право безраздельной собственности, но оно привлекательно тем, что это право наследственное. Старинные, родовые вотчины ведут свое происхождение от аристократических родов. Приобретение земель доступно людям, обладающим средствами. Но есть и другой способ - получение земельного оклада за службу, в условное владение, которое последующие модификации превращают в безусловное.
В основе всей традиционной системы лежали особые отношения земли, народа и власти. Власть выступала в качестве высшего распорядителя земельными ресурсами государства. Даже высшее привилегированное сословие - было обязано государству службой и не было свободно в этом отношении от власти. Земли, даже находящиеся в наследственном владении вотчинников, вряд ли возможно считать частнособственническими. Существовали сложные и довольно запутанные нормы возвращения, напр., проданных владельцами вотчин обратно в род, к которому принадлежали владельцы (право выкупа родовых вотчин). Вотчинники находились в распоряжении власти и несли служилые функции. Огромный резерв земель находился в полном распоряжении государства и выдавался во временное, условное владение, то есть при условии несения военной службы. Она велась по месту нахождения этих земель (поместья).

В XVIII в. произошли существенные изменения, в результате которых сословно-представительная монархия превратилась в абсолютистское государство. Изменились отношения власти, сословий и система их отношений между собой, закрепленная в законодательстве. Социальная структура, закрепленная в Уложении 1649 г.²¹, различает служилое сословие, которое несет обязательную воинскую повинность, имеет право личного владения землей и освобождено от податей с собственной (барской) пашни. Крестьянство живет и работает на землях, чьим верховным владельцем и распорядителем является либо само государство, либо служилые землевладельцы, либо церковь. Крестьянское население прикреплено к земле, несет поземельные повинности и подати (тягло), а его внутреннее устройство имеет старинную общинную структуру. Городское тяглое (несущее городские повинности и подати) население прикреплено к своему тяглу и городу. Эта исторически сложившаяся структура в рассматриваемый период изменяется. Вызываемая объективными условиями рационализация (т. е. сознательное реформирование) социальных отношений в ряде стран и регионов мира в новое время приобретает направленный характер. Она предполагает существование установки общества (прежде всего, его правящих кругов и государства) на программированное изменение, имеющее определенные целевые ориентиры и соответствующие (культурные, политические, идеологические) идеи и образцы. Исходя из представлений о принципиальной общности и даже типичности подобных процессов в России и других странах нового и новейшего времени, важно понять характер воздействия такого типа развития на динамику изменений (отчасти желаемых, целенаправленных), но в значительной своей части - непредвиденных проектом, объективных и от этого еще более значимых для системы в целом, а также механизма проведения преобразований и их результатов. В истории России изучение этих процессов открывается реформаторской деятельностью Петра. Процесс дальнейшего развития страны в XVIII в. полон противоречий. Естественен интерес к проблемам такого развития, целей и средств общества при его осуществлении. Ответ следует искать в тех изменениях, которые происходят в социальных структурах общества и власти и их отражении в социальном сознании и политических установках представителей власти и общества.
Политическая мысль стран, находящихся на различных фазах и ступенях модернизационных изменений, представлена двумя основными (при всем различии спектра суждений и оценок) альтернативными программами, выступающими как ответ на вызов глобализации (европеизации). Одна из них этот вызов стремится не заметить или законсервировать национальное развитие для противопоставления его деструктивному воздействию, а потому опирается на резервы, позволяющие тормозить процессы изменений (массовое сознание, специфика его национальных стереотипов существования и закрытости, природные ресурсы, позволяющие идти развитию вширь как альтернативе качественным изменениям и т.д.). Напротив, другая программа - ориентирована на изменение и потому более активно изыскивает резервы для их проведения. Понятно, что обратной стороной процесса направленных изменений является консолидация оппозиционных ей сил, имеющих общий вектор - противодействие изменениям и сохранение status quo. Единое противостояние изменениям способно консолидировать негативную энергию процесса торможения изменений. На этой фазе противостояния остается невыясненным внутренняя противоречивость сил и интересов, отстаивающих неизменность традиционных порядков, что и проявляется в отношении к образу Петра-преобразователя со стороны духовенства, крестьянства, городского среднего слоя и верхов традиционных опор власти. Лишь сопоставление взаимоисключающих проектов реформ, выражающих интересы разных слоев общества (такой исключительно редкий случай имеется при сопоставлении наказов в Уложенную комиссию 1767 г.) позволяет выяснить, что консервация традиционных порядков непродуктивна по существу, поскольку они противопоставляют интересы одного слоя интересам другого слоя.

Изменения в социальной стратификации традиционного общества могут быть определены как очень существенные. На исходе XVII - в начале XVIII в. прослеживается существенная модификация социальной структуры общества и ее отношения к власти. За этим процессом стоит рост взаимного несоответствия различных элементов традиционной социальной организации, основу которой и дала сословно-представительная монархия, теперь утратившая свою былую определенность, в том числе и социальную. На этой основе возникают противоречия в статусе, благосостоянии, престиже социальных групп, прежде всего правящего сословия. Усиливается несоответствие традиционных функций институтов и социально ориентированных (в служилом государстве) слоев новым функциям, которые им приходится принимать на себя в соответствии с изменившимися условиями. И, разумеется, изменяется роль и целевая ориентация различных социальных слоев и групп, связанных с активным поиском ими более прочных позиций в новой социальной иерархии. Уже с самого начала XVIII в. дает себя знать формирующаяся новая социальная структура, появление которой изменяет социальный консенсус, тот баланс сил, который понимается под термином «служилое государство».


2. Владение землей и формирование дворянского сословия

В XVIII в. Россия - страна, которая оказалась вовлеченной в процесс глобализации экономики, культуры, политического мышления Европы (для того времени синонимом глобализации была европеизация). Она была страной, объективно стремившейся утвердить свою самодостаточность перед лицом политических и культурных реалий своего времени. Осознание необходимости быстрых перемен в виду угрозы утраты самоидентичности, необходимость отказа от традиционалистского взгляда на мир, вызвали раскол общества и особенно правящего слоя. Единственным инструментом перемен, неотвратимость которых уже осознана через реалии политической картины мира, становится сильная государственная власть. Условия развития Московской сословно-представительной монархии создали в стране сильную власть, сформировали особый резерв влияния на общество. Одним из таких резервов явилось верховное распоряжение крупными земельными ресурсами - поместная система, бывшая инструментом для организации службы государству со стороны верхов общества, службы поместных служилых элементов в организации обороны страны с помощью ресурсов населения. Мощным импульсом для поддержания системы в состоянии функционирования долгое время было мощное давление геополитических факторов по всей линии границ, особенно с Юга. Именно там, в Диком поле (Черноземье), а затем в Поволжье, развивалось поместное владение.

Характер ситуации длительное время определялся отсутствием инициативы со стороны общества. Массовое сознание формирует особый тип общественной ситуации, ключевым компонентом которой становится идея сильной государственной власти (монархия), идея надсословности власти (апелляция к хорошему царю, сдерживающему сословные верхи), способной организовать, по крайней мере, два условия - внешнюю безопасность и внутреннюю стабильность (антисмуту). Ресурсов для быстрых изменений со стороны сословного общества было мало: крестьянство, прикрепленное к земле, посадское население (прикрепленное к городским службам и повинностям), представлявшее слабый известный функциональный аналог среднего сословия, не оставляли надежд на саморазвитие общества и преодоление традиционной системы служилого государства. Главным ресурсом перемен выступает власть.
В условиях конфликтной динамики становления абсолютизма в Росси неоднократно возникали инициативы власти по созданию нового общего кодекса законов - нового Уложения, и какое-то время функционировали Уложенные комиссии. Однако, новое Уложение так и не было создано. За внешним ходом истории этих незавершенных кодификационных работ важно выявить смысл противоречий власти и общества по ключевой проблеме земельной собственности. Рассмотрение идей и интересов, проявлявших себя в кодификации права, позволяет лучше понять новые явления в отношениях власти и собственности, формирования бюрократии в условиях становления абсолютизма²².

В этом контексте следует рассмотреть Первую Уложенную комиссию и попытку закрепить в Уложении элементы права, возникшие во второй половине XVII в. Его общий смысл сводится к тому, чтобы сделать прозрачными границы поместного и вотчинного права, облегчив переход условного владения в безусловное. Для того, чтобы понять, какое пополнение получило сословие земельных собственников в начале XVIII в. необходимо вернуться к предыстории вопроса. В центре внимания оказывается при этом отнюдь не хозяйственная деятельность: в соревновании поместного и вотчинного хозяйств поместные владельцы отнюдь не лидировали. В исследовании тенденций восстановления хозяйственной деятельности поместья и вотчины после экономического кризиса, вызванного Смутой и ее последствиями, вывод, как известно, был тот, что вотчина в этом отношении была более эффективна. Вполне возможно, что немалую роль здесь играл фактор самой формы владения (наследственного или условного). Во всяком случае, речь шла о длительных тенденциях, и вряд ли они изменились позднее. Таким образом, в социальной мобильности, управлявшей процессами перераспределения земельных ресурсов внутри сословия будущего дворянства, решающую роль играл не фактор умелого хозяйствования и предприимчивости или коммерческой инициативы. В этом можно убедиться, прослеживая (на первый взгляд достаточно мозаичную) картину законодательного закрепления данного процесса. Решающую роль в получении владельческих прав на землю (и, разумеется, землю населенную) играли другие факторы. Это были скорее всего бюрократические факторы: борьба за землю разыгрывалась не на ней самой, и даже не на местах (хотя поместные земли должны были по идее даваться местным кандидатам, чтобы обеспечивать государственную обороноспособность границ). Эта борьба происходила в центре и развертывалась в Поместном приказе.

В процессе сближения прав владения вотчиной и поместьем к началу царствования Петра уже было достигнуто главное: границы двух форм владения (наследственного и условного) настолько сблизились de facto, а правовые нормы стали настолько гибкими и размытыми, что конкретные вопросы, по-существу, уже становились просто предметом определенного юридического компромисса. Это открывало огромные возможности для всякОТо рода манипуляций. Такой подход дал нам возможность предложить интерпретацию деятельности Первой Уложенной комиссии, образованной 18 февраля 1700 г.
Вопрос этот имеет самое прямое отношение к рассмотрению формирования нового дворянского сословия, более того, к выявлению социальной базы российского абсолютизма XVIII в.²³.

Первая Уложенная комиссия была началом реализации идеи нового молодого царя - о создании правовой законодательной базы будущего идеального «регулярного государства», в котором реформатор видел образец государства, управляемого хорошими законами, направленными на общественное благо. Первым шагом и явилась мера по кодификации действовавшего законодательства послеуложенного периода, еще не приведенного в систему. Все указы, новоуказные статьи и боярские приговоры должны были быть приведены в соответствие с частями Уложения, и в качестве цели кодификационной работы было поставлено создание Новоуложенной книги, включающей законодательные материалы 1649-1700 гг. Для этого проведена была подготовительная работа в приказах, которые должны были собрать относящиеся к их сфере деятельности материалы и доставить их в Палату. В состав Палаты вошли представители боярской знати (Троекуров, Ромодановский, Львов) и другие думные чины титулованной знати. Включение тех или иных указов и других юридических норм в Новоуложенную книгу придавало им значение действующего при новой власти права.
Интересно, что в центре внимания оказался главный вопрос - о поместном землевладении, именно «вопросам о поместьях» Уложенная комиссия придала особое значение, собрав все «указы и боярские приговоры», относящиеся к разделу «о поместьях». Что из этого получилось можно понять, если проанализировать само это законодательство второй половины XVII в. Смысл процесса понятен на примере новоуказных статей об обмене поместья на вотчины с большими перехожими четвертями, то есть по существу, обмене неравноценном, фиктивном, прикрывающем выход поместья из ведения власти. Этот обмен был разрешен нормами 1667 г. Подробно рассматривался также вопрос о мене служилых земель (поместных и вотчинных) с монастырскими и церковными. И в этом случае суть состояла в выведении служилых земель из-под непосредственного ведения власти. Удивительно оперативно действовал и Поместный приказ, представивший в Уложенную палату все документы, и сама Уложенная палата, быстро подготовив Новоуложенную книгу и даже проект указа о ее обнародовании²⁴. В качестве ее инициаторов и создателей назывались царь, церковный собор, митрополиты, а также бояре, окольничьи и думные люди, что приравнивало ее легитимность к Уложению (имевшему, как известно, еще и совершенно иную легитимность - Земского собора). Оставалось лишь подписать проект. Этого, однако, никогда не было сделано, иначе мы имели бы, по-существу, законодательную санкцию власти на дальнейшее выведение из под ее правового контроля земельного регулирования и распространение на поместное владение наследственных прав. На это власть пойти не смогла, но и поставить преграду стихийно развивавшемуся процессу также не имела возможности.

Отказ Петра утвердить Новоуложенную книгу в период 1700-1714 гг. означал стремление власти если не остановить утрату земельного ресурса (бывшего в Поместном приказе), то хотя бы подтвердить это положение принятием Нового Уложения. Поместный приказ сосредоточил в своей деятельности скрытую борьбу государственного «интереса» с дворянским стремлением захватить земли. В общем процессе присвоения ранее находившихся в общем ведении государства земель в частное (в перспективе) пользование, процессе, охватывающем довольно длительный период конца XVII - начала XVIII вв. можно выделить, однако, определенную динамику. Если в более ранний период центральной тенденцией является распространение поместного права на ранее не занятые земли (колонизация бывшего Дикого поля, раздача окраинных земель в поместья, а также вотчины), то в период регентства Софьи становится более заметным акцент на земельных спорах, переделе пустошей, обводных земель, новоросчистных земель в поместья, в оклады, в куплю и вотчину, ссорах и драках, грабежах и «доносствах», которые при этом происходят. Часто возникает тема закрепления владельческих прав и снятия возникающих на этой почве конфликтов. Писцовый наказ 1684 г. дает подробную инструкцию, какие документы могут служить обоснованием права владения, как именно мерить и межевать, по каким документам писать поместья и вотчины, где давать «дикие поля» и порозжие земли. Возникает тема незаконно полученных дач, «вылганных», полученных «подлогом», требование, чтобы «не искали неправдою», тема утаивания ранее выданных поместных дач²⁵. Приоритетные позиции оставляются властью за лицами, находящимися на момент спора на государственной службе (указ 1787 г. предписывал откладывать дела спорные в тех случаях, когда одна из сторон находится на службе или в наряде). Наконец, вновь подтверждается приоритетность Поместного приказа в регистрации владельческих прав.

В петровское царствование, с самого начала XVIII в., проблема Поместного приказа приобретает новые черты. После попытки создать Новоуложенную книгу и закрепить все достигнутое в раздаче земель, выводимых из-под ведения власти, ситуация уходит из под контроля власти и оказывается на практике в ведении бюрократии Поместного приказа. Умение «в мутной воде рыбу ловить», играя указами как в карты, «прибирая масть к масти», которыми царь-реформатор обозначил деятельность Поместного приказа в 20-е годы, наверняка сложилось в бюрократической практике этого приказа значительно раньше. Период 1700 г. (когда отложена была созданная его усилиями Новоуложенная книга) и до 1714 г., когда деятельность в области поместного землевладения вновь привлекла к себе внимание власти, не прошел для него напрасно. Именно в этот период и оформлялись все новые и новые раздачи: практика передачи земель в поместные оклады не была перекрыта и, с другой стороны, искателей таких поместий оказывалось, по-видимому, немало.

Едва земельные проблемы оказались вновь в поле зрения власти, как обер-фискалы (1713-1714 гг.) сообщили о крупных злоупотреблениях земельными дачами в Поместном приказе. С ведения думного дьяка Автамона Иванова и дьяков осуществляется незаконная раздача поместий и вотчин. В делах фигурируют выявленные цифры незаконных раздач, а именно - из числа пустых и выморочных земель, за чем последовали административные меры со снятием старого и назначением нового руководства приказом.

Уже приходилось отмечать связь ряда контролирующих мер по деятельности Поместного приказа весной - начале лета 1714 г. с деятельностью новой Уложенной комиссии Петра (создана указом 20 мая 1714 г.), которую можно интерпретировать как новую попытку создать законодательную основу земельного права.

Однако, и эта попытка не принесла реальных результатов. Уложенную комиссию 1714 г. в литературе, как правило, не рассматривают содержательно, поскольку ее деятельность по созданию Нового Уложения (как и в 1700 г.) не имела результата. Возникает, однако, вопрос о смысле проделанной для ее подготовки огромной кодификационной работы. Нам уже приходилось развернуть аргументацию по этому вопросу. Особенно интересен проект, согласно которому приказы должны были предоставить обобщенные материалы законодательства за период 1649-1714 гг. Была разработана особая таблица (образцовая табель), предусматривавшая систематизацию законодательства по отношению к Уложению (что было «прибавлено», «убавлено», «учинено вновь»)²⁶. Приказы собрали значительный материал по этой программе. Ее смысл проясняется при обращении к указу 15 июня 1714 г. «О вершении дел по Уложению»²⁷. Констатация обилия противоречивых указов и, как его следствия, затруднений для судопроизводства, выступает как обоснование необходимости кодификационных работ. Однако она еще не проясняет направления этой кодификации, ее политического содержания. А между тем такой смысл здесь прослеживается. В указе 15 июня 1714 г. содержится мысль об отмене указов, которые «противны Уложению», такие указы и Палатные приговоры предлагается не учитывать, не придавать им значения прецедента («все те указы, которые учинены не в образец, а также те, которые противны Уложению и прочие тому подобные, - хотя и отмечены именными указы и палатными приговоры, все отставить, а на пример не выписывать, и вновь таких указов отнюдь не делать». Более того, предполагается дела, уже прежде решенные по этим указам, «по челобитьям перевершивать по окончании сея настоящие войны». Из этого можно заключить, что речь идет, хотя и в более отдаленной перспективе, о пересмотре поместно-вотчинной политики послеуложенного периода. По смыслу указа, законодательная политика, и прежде всего по отношению к вопросам землевладения («по челобитьям», то есть по вопросам частного владения), прежних государей, выраженная в указах и палатных приговорах, если и не отменяется, то как бы приостанавливается, причем вектором желаемого восстановления является возврат к Уложению 1649 г. Северная война была далека от окончания и вопросы, поднятые в Уложенной комиссии 1714 г., не нашли своего непосредственного продолжения в законодательстве Петра. Но весь круг проблем, которые власть рассматривала в 1714 г. в связи с поместно-вотчинным правом и Поместным приказом, становится возможным интерпретировать более полно, так, как этот вопрос того заслуживает. Формирование нового сословия, чьи усилия направлены на приобретение земельных прав и высвобождение от служилых обязанностей шло в конце XVII - начале XVIII вв. полным ходом. Пользуясь традиционной сословно-правовой практикой раздачи окладов, его наиболее предприимчивые или близкие к бюрократической элите представители служилого сословия, утверждали свою собственность на земли. Государство, власть, разумеется, не могла не понимать, какой инструмент управления служилым сословием, организацией управления и военной защиты пограничных территорий неуклонно ускользает из-под его власти. В 1700 г. неутверждение Новоуложенной книги означало отказ от признания и законодательного подтверждения этого порядка. В 1714 г. была сделана попытка обозреть (на основе систематизации) суть перемен, произошедших в земельном праве после Уложения, обозначилась и попытка возврата к традиционным нормам. Однако, этот пересмотр и возврат виделся лишь как возможная, хотя и желательная, перспектива, отложенная самим законодателем на неопределенное будущее. Реальным остался другой, хорошо известный указ о единонаследии 23 марта 1714 г. Указ не рассматривает вопрос о статусе двух форм землевладения и в этом смысле не является законодательным актом о формировании нового сословия дворянства, но исходит из реальности этого социального факта. При этом ставит своей целью ограничить негативные и в перспективе разрушительные следствия этого факта. Сословие земельных собственников и так уже превзошло все разумные пределы, его дальнейшее увеличение с каждым новым поколением законодатель пытается приостановить: только один наследник должен быть владельцем земли и крестьянства, а остальные - пусть служат.

Перемены в политической системе, социальной структуре и системе управления, произошедшие в период перехода от сословно-представительной монарши Московского государства к империи Петра Великого и его преемников, были очевидны для современников и в трудах исследователей определяются как утверждение абсолютизма в России. Сравнительно-исторический подход к интерпретации данного социального феномена требует рассмотрения целого спектра проблем. В центре внимания при этом должны находиться прежде всего глубинные, системообразующие тенденции отношения власти, земли как государственной территории и населяющего ее народа. Эти глубинные изменения происходят, по определению, в самой социальной практике повседневной реальности, не всегда они отражаются и тем более сознаются современниками. Однако будучи осознанными, они заставляют государственную власть определенным образом закреплять те позиции, которые представляются жизненно важными. Формируется корпус законов, обобщенным образом выражающий суть той проблемы, которая волнует законодательную власть. А через закон, который хотела и, соответственно, могла принять государственная власть, возможно увидеть происходящие на поверхности события и попытаться интерпретировать их сущность. В центре внимания исследователя петровской эпохи не случайно оказывается петровский указ 23 марта 1714 г. о введени единонаследия, то есть об обязанности владельца собственности, прежде всего земельной, оставить ее в наследство одному из своих наследников. Эти владения обозначены, впервые в истории России, как недвижимое имущество²⁸. От внимания современников не укрылась та сторона указа, которая «уравняла поместье», то есть условное владение, с вотчиной как владением наследственым, находящемся в наследственном распоряжении владельца (и его рода). Внимание заинтересованных лиц было сосредоточено на закреплении позитивной для них стороны новой юридической нормы (подтверждавшей произошедшее постепенное исчезновение механизма поместных дач, с помощью которых верховная власть регулировала реализацию военной обязанности служилого сословия - условность поместного владения землей на период службы. Этот механизм (в течение всей второй половины XVII в. подтачивавшийся целым рядом указов), наконец, формально-юридически был признан снятым. Этот позитивный для владельцев поместьями на условиях обязательной службы момент был ими воспринят, что вполне понятно, весьма позитивно.

Рассмотрение истории реализации этого закона в социальной практике Российского государства в более длительной перспективе сделало очевидным и другое, более глубокое следствие. Принципиальное значение регулирующего принципа всей системы имело ограничение, накладывавшееся на земельных собственников государством, а именно - их обязанность сохранять владение целостным, а не разделять его до бесконечности между наследниками всех последующих поколений (о чем законодатель заботился в первую очередь, стремясь это раздробление земельного ресурса если не остановить, то хотя бы оставить стабильным, включив свои аргументы в сам текст закона). Это ограничение не нашло понимания заинтересованных лиц, понявших его как ограничение своих владельческих прав и разрушающее в этом смысле традицию. Нам уже приходилось прослеживать, каким образом, без явных проявлений неповиновения, держатели земли сумели пассивным сопротивлением с помощью бюрократии Поместного приказа, сделать закон не действенным. Прослеживали мы также и судьбу петровского закона о единонаследии (по смыслу - близкого майорату) в последующей законодательной практике XVIII в., когда он был сначала ограничен, а затем при Анне Ивановне отменен. Послание Петра несомненно содержало призыв к высшему, государственно мыслящему сословию - подумать о длительной перспективе, о судьбе земель, раздробляющихся все больше и о беспредельном увеличении гнета на все тот же состав крестьянского сословия, вынужденного содержать этот умножающийся корпус все более мелких земельных, собственников. Между властью и крестьянским тяглым населением (несущим повинности и платящим налоги на государственные нужды) оказывался слой землевладельцев, умножающийся с каждым поколением по мере роста числа наследников семейных владений. В законе содержался призыв - заботиться о других возможностях служения государству младших («кадетов»), не наследовавших имения, т.е. расширить слой служилого сословия, служащего не через владение землей, а непосредственно. Известно, что все усилия сословия, добившегося отмены единонаследия майоратного типа, были далее направлены на высвобождение от обязательств службы, прежде всего военной, что и осуществилось известным указом Петра III о вольности дворянства 1762 г. и закреплено деятельностью Екатерины II. Закон 23 марта 1714 г. не реализовался. Именно его судьба в бюрократических играх Поместного приказа вызвала у законодателя размышления об очевидных пределах законодательной власти как инструмента в достижении государственного блага, регулярного государства с хорошими законами.
Закон 1714 г. создал по существу новое сословие дворянства, узаконил норму его земельной собственности, стал его правовым инструментом. Закон не «уровнял поместье с вотчиной» как это иногда говорится. Он лишь подтвердил свершившийся факт и сделал попытку как-то ограничить негативные последствия свершившегося. Важно, однако, рассмотреть, что же сложилось к началу XVIII в., что определило уже безостановочное движение огромной страны по пути, которым она столь далеко продвинулась в рассматриваемый период. Закон зафиксировал, что триединство: власть-земля-население - своего рода традиционалистский консенсус, обеспечивавший стабильность использования земельного ресурса, меняет свою конфигурацию.

В этом контексте очень важна регламентация права отношений собственности на землю, находящуюся во владении. Связь между владением и службой государству была впервые не обозначена законодательством и это означало, что эта связь фактически уже не существует. Так это и было понято владельцами. Дворянство, однако, оставалось обязанным военной службой. Избавление от этой обязанности и стало главным мотивом давления земельных собственников на власть. Эта тенденция была прослежена нами в «Утверждении абсолютизма в России»: отмена единонаследия, ограничения дворянской службы, указ о вольности дворянства, наконец, жалованная грамота 1785 г. - были лишь основными и наиболее заметными вехами этого процесса. Итак: указ о единонаследии 1714 г. способствовал передаче условного владения в право собственности, после чего отказ от службы перестал считаться основанием для возвращения поместий. Освобождение дворян от обязательной службы в 1762 г. и предоставление им корпоративных привилегий по Жалованной грамоте 1785 г. привело к ряду фундаментальных последствий - 1) для власти, ставшей заложником сословия и утратившей возможность независимой общегосударственной политики; 2) для крестьянства, ставшего собственностью помещиков; 3) для общества, расколотого по антагонистическому критерию владения землей и крестьянами; 4) для дворянства, потерявшего стимул конкурирующего развития; 5) для земли, раздробляемой каждым поколением владельцев. Численный состав дворянского сословия важен, потому что его привилегией стало обладание земельной собственностью. А следовательно, обеспечение сословия землей оказалось постоянной проблемой. Выслуга по Табели не ниже 8-го класса давала право на дворянство. Уже само сословие начало беспокоиться о том, чтобы оно стало более закрытым. Отсюда претензии к Петру, который «открыл дверь в дворянство» (М.М. Щербатов, Е.Р.Дашкова). В Уложенной комиссии Елизаветы находим яркое выражение амбиций дворянского сословия - требования отменить выслугу как источник потомственного дворянства. То же требование находим и в проекте «о правах благородных» (стремление сохранить в качестве источников дворянство только рождение и пожалование).

Отношения дворянства и власти выступают как центральная проблема политической системы. Ситуация указа о единонаследии представляет особый интерес тем, что показывает отношение власти (инструментом которой стало законодательство) и нового, набиравшего силу сословия. Попытка законодательного ограничения права наследования (один наследник) никем не была открыто оспорена. Однако практика показала, что норма указа не выполнялась. Поместный приказ в силу своих прерогатив (регистрация сделок с земельной собственностью и межеванием) накопил к этому времени немалый опыт манипулирования противоречивым законодательством о поместно-вотчинном праве в области выведения условного владения в статус наследственного. Эту бюрократическую практику, по-видимому, продолжали применять и для обхода норм единонаследия. Разумеется, эти действия не находят прямого отражения по определению, - они не фиксируются. Но о том, что они имели место, говорит ряд мер власти, обозначающей, что именно следует контролировать и чего не допускать. Так указом 27 марта 1714 г. губернаторам предписывается неукоснительное наблюдение за соблюдением указа о единонаследии, назван и один из способов его обойти, - регистрация сделок более ранними датами, фальсификации дат («чтобы задними числами не делали»)²⁹. Примечательно свидетельство написанного лично Петром указа об особенностях традиционной бюрократической практики: «обычай есть проклятым ябедникам все указы своими вымыслами портить». Через 5 лет в Наказе воеводам (1719 г.)³⁰ в обязанности местной власти вменяется недопущение раздела имений, различных форм обхода закона, «подлогов» в оформлении прав наследования. Местные власти должны были следить за своевременным возвратом полученных маетностей, не допускать переход дворовых и государственных земель в частное владение.
Государственный механизм раздачи земель в обеспечение военной службы разлаживается. Окраинные земли раздаются не тем, кто служит «по месту» (т. е. здесь, в регионе), но тем, кому удается в Поместном приказе узаконить себе владение. Первое десятилетие XVIII в. явилось периодом, во время которого процесс принял особенно активный характер. Законодательство этого периода упоминает и «вылганные поместья», - те, которые были получены незаконным путем, утаенные ранее полученных дач (ради получения новых) и множество ссор, побоищ и незаконных занятий заселенных участков. Поместный приказ стал, по видимому, средоточием управления этим процессом ради получения немедленных выгод чиновниками. Власть в лице Петра I обратилась к проблеме своего земельного ресурса после благоприятного поворота в Северной войне в 1713-1714 гг. В 1714 г. обращение к документации Поместного приказа выявило, что там происходили постоянные незаконные раздачи земель. Этот приказ оказался в центре внимания тех представителей дворянства, которые стремились получить земельные владения не путем купли, наследования или обмена, но путем закрепления за собой поместного оклада (поскольку уже было ясно, что такой оклад вполне возможно укрепить за собой в безусловное владение). Выявились факты незаконного распределения земель администрацией Поместного приказа с ведома думного дьяка. Указом 29 ноября 1713 г. прежние дьяки были отставлены от дел, назначены новые чиновники, а сам приказ был отдан в ведение Сената. В преддверии окончательного завершения процесса ликвидации условности поместного владения, состав дворянства значительно расширяется. В этой борьбе за землю остается недостаточно проясненным то главное, что стоит за этим процессом: речь идет о землях, населенных крестьянами, и каждое новое приобретение (мена, занятие «пустошей» и «диких поль») означает все новое увеличение числа крепостных людей.
Законодательство конца XVII - начала XVIII вв. лишь косвенно отражает эту социальную драму. Но ее общий смысл оно показывает. Владелец наделяется правами на землю и одновременно на крепостных. Крестьяне упоминаются в законодательных актах лишь в тех случаях, когда регулируется вопрос о землях (напр., если из приданых вотчин крестьяне переводятся на поместные земли, а эти земли в свою очередь, подлежат возврату по родству). В качестве основного документа при этом служат записи в писцовых книгах: «помещик и вотчинник в поместьях своих и вотчинах и во крестьянах поступиться, и сдать, и променять, а вотчину продать и заложить и крестьян переселить волен»³¹. В первом десятилетии XVIII в численность дворянского землевладельческого сословия резко возрастает, земельный фонд государства активно переходит в распоряжение частных владельцев, а вместе с ним в состав владельческих крепостных переходят и крестьяне, живущие на этих землях.

Петровский указ 23 марта 1714 г. «О единонаследии» хорошо выражает те изменения, которые произошли в социальной структуре общества. Рассмотрев значение данного указа, мы отмечали несомненную дальновидность законодателя, предвидевшего раздробление земельного фонда, экономически невыгодную казне и опасную для государства. С другой стороны, привлечение необеспеченных наследством к занятиям торговлей, промыслами, государственной службой способствовало бы большей социальной мобильности как дворянства, так и общества в целом. Однако, эта линия, разумная с позиций государственного «блага», оказывалась в противоречии с узкосословным интересом дворянства. Судьба указа 23 марта 1714 г. ясно показала (еще при жизни самого законодателя) неэффективность властных решений. Средоточие собственнических интересов сословия - Поместный приказ, оказался бюрократическим бастионом, который свел на нет его содержание, манипулируя правоприменительной практикой. Подчеркивая в указе Сенату (1722 г.), что главное в государственном управлении есть «крепкое хранение прав гражданских», поскольку «всуе законы писать, когда их не хранить или играть ими как в карты, прибирая масть к масти, чего в свете так нет, как у нас было, а отчасти еще есть, и зело тщатся всякие мины чинить под фортецию правды», - Петр привел в пример именно Поместный приказ, где нарушают указ 1714 г., умея «сочинять указ на указ, дабы в мутной воде удобнее рыбу ловить, как то чинится ныне в Поместном приказе, толкуя наш указ о наследстве противным образом»³².

Как показывает анализ основных направлений развития сословных отношений и административного аппарата допетровской России, обе эти линии представляют две стороны единого процесса. Формирование сословий происходит под непосредственным влиянием государства, а административные учреждения существуют для обеспечения функций данного сословного строя. В результате сословия и государство как бы переплетаются между собой. Это находит свое выражение в формировании особого типа государственности - служилого государства³³. Общество и государство здесь трудно разграничить: каждое сословие, слой, группа выполняют определенные служебные функции, занимая строго определенное место в общественной иерархии, закрепленное в законодательстве. В этих условиях важнейшим способом регулирования социальных отношений снизу доверху выступает управление. Данное обстоятельство ставит аппарат управления в особые условия при ограниченных возможностях социального контроля, способствует консолидации и росту бюрократии как особого социального строя.

Перестройка структуры правящего класса проходила в петровское время по ряду направлений - ускорилось отделение дворянства от остальной массы населения, превращение его в привилегированное сословие и противопоставление его массе зависимого населения. Происходила социальная перегруппировка, приведшая к уравнению прав членов привилегированного сословия за счет ликвидации привилегий боярства. Оформилась социальная опора абсолютизма на основе выделения из традиционного правящего класса его верхушки. Эти социальные тенденции подготовили утверждение абсолютизма в России, что нашло свое выражение в реформах правящей элиты и бюрократии. Важным результатом этих изменений явилось возрастание зависимости статуса, престижа и благосостояния элиты от воли монарха - предоставляемых чинов, должностей и связанных с ними преимуществ. Рационализация новой чиновной иерархии, избавление ее от традиционных ограничений местничества, нерасчлененности функций, приоритета родовитости над заслугами в делах нашли свое выражение в Табели о рангах 1722 г., завершившей серию социальных и административных преобразований.

Дальнейшее укрепление абсолютизма происходит при преемниках Петра в условиях обострения социальных противоречий. Развиваются новые отношения между правящим слоем и монархом, усиливается отчуждение общества от власти. Правящий слой, непосредственно связанный с политической властью исправлением, представляет собой весьма своеобразную, далеко не однородную и продолжающую изменяться структуру. Без ее рассмотрения не могут быть поняты история дворцовых переворотов и последующее развитие политики просвещенного абсолютизма, особенно характерное для законодательства Екатерины II. Боярская правящая элита предшествующих царствований, понесшая немалый урон еще в ходе династической борьбы рубежа XVII-XVIII вв., в последующий период продолжала терять власть и влияние как целостная группа. Потомки знатных родов, некогда составлявшие общую корпорацию, объединяемую политическими интересами и традициями поведения, распадались на отдельные группы, враждовавшие и соперничавшие между собой. При Петре I структуре правящей элиты была придана новая юридическая форма. В основании иерархического чиновного деления вместо прежнего - знатность рода - был положен принцип чинопроизводства, служебной годности. Табель о рангах создала единую иерархию гражданской, военной и придворной службы, поставив чиновников в положение людей, целиком обязанных центральной власти. В социальном плане это сильно повлияло на состав правящего слоя послепетровского времени, тем более, что открывалась возможность приобретения дворянства не только по праву рождения, но и с помощью выслуги - достижения определенного чина по Табели о рангах.

Утрата верховенства государственной власти в области перераспределения земельной собственности становится главной дестабилизирующей тенденцией. Начало ей, как мы видели, было положено уже в XVII в., когда стал истощаться резерв свободных земель, которые находились в распоряжении власти и раздавались в условное владение. Этот мощный инструмент власти постепенно уплывает из ее распоряжения. Данному процессу власть не смогла противостоять в начале XVIII в., приняв сложившийся новый порядок вещей как данность. Дальнейшее развитие социально-политического процесса XVIII в. продолжается в том же направлении: консолидированное сословие настойчиво добивается все новых законодательных норм в свою пользу. Этому способствует неустойчивость положения представителей власти, которые, в силу сложившихся в XVIII в. обстоятельств, не имели достаточно прочной наследственной легитимности. При воцарении Екатерины I, Анны Ивановны, Елизаветы Петровны, Екатерины II всегда присутствовал выбор, сохранялась возможность альтернативных кандидатов, что позволяло требовать от представителя власти постоянных уступок господствующей политической силе - дворянству. Уже при Петре I, в условиях лишения поместного владения его условности, уклонения дворянства от службы, неявки на нее («нетчики») становились заметным явлением. Угроза лишения имений выступает как один из мотивов при этой борьбе (так, Сенат, постоянно взывая о представлении дворянства на службу, использует и этот мотив, но в качестве не столько практики, сколько - угрозы).
Поддержав Анну Ивановну в ситуации с попыткой верховников установить аристократический контроль над властью, дворянство не преминуло воспользоваться плодами своей поддержки самодержавной власти. Прежде всего, дворянству удалось добиться законодательной отмены указа 23 марта 1714 г. о едином наследии недвижимого имущества. Политические проекты также не обходят, разумеется, проблемы земли и власти, их регулирования в отношениях между властью и отдельными сословиями или сословными группами. В этих политических проектах отражаются узкие групповые интересы. Именно в данном аспекте возникает отношение земля - власть в проекте верховников (1730 г.).

В Проекте (Кондиции) соответственно они оговаривают круг прерогатив правительницы, ограничивая его в области решения вопросов войны и мира, установления новых податей, использовании государственных средств («доходов в расход не употреблять»). У правительницы отторгается такой инструмент обеспечения собственной власти и влияния как право возведения в высшие чины, принятие решений по кадровым вопросам («определение к знатным делам»), а также непосредственное ведение гвардией и армией. В том же направлении перевода всех властных полномочий от монархини к Верховному совету решаются в проекте и вопросы, связанные с отношением земли и власти. Дворянство («шляхетство») не может быть лишено жизни, имения и чести без суда. Монархиня теряет прерогативы распоряжения населенными землями - «вотчины и деревни не жаловать»³⁴. Здесь важен мотив правовой защищенности всего сословия шляхетства (его жизни, имения и чести). Этим верховники могли рассчитывать на получение определенной социальной опоры всего сословия в целом. Важно и другое - пожалование выступает как мощный рычаг влияния власти (которого и хотели лишить царицу верховники, повидимому, оставляя его себе наряду с другими мерами воздействия на власть).

Дворянские проекты 1730 г. были альтернативными к кондициям Тайного совета. Поэтому ряд предполагаемых ими норм относился к этому противостоянию. Дворянство в принципе не поддержало тот тип аристократической (олигархической) власти, который выдвинули верховники. Дворяне были, поэтому, вынуждены особо оговаривать, в частности, ограничение представительства (в высшее правительство, в Сенат, в губернаторы) одной и той же аристократической фамилии (проект Максима Грекова и другие проекты). Однако, за относящимися непосредственно к борьбе с верховниками ограничительными нормами, в дворянских проектах вполне определенно прослеживаются более четкие требования к власти. Они говорят уже о достаточной консолидации сословия и достаточно ясном представлении о своих корпоративных интересах. В данной ситуации 1730 г. можно говорить о том, что проекты выражают относительно широкий представительный состав шляхетства не только столичного, но и прибывшего с мест (дворяне собирались в столице специально для участия в свадебных торжествах молодого царя).

Реформы государственного управления или «общей пользы» (т.е. общеимперские) должны были производиться с общего совета и желания Верховного совета, генералитета (т.е. высших чиновников и офицерства) и шляхетства (проект Матюшкина)³⁵. Иначе говоря, понятие общей пользы в представлении данных проектов совпадало с интересами шляхетства. Дворянские проекты вполне отчетливо сформулировали свое предложение власти - отменить указ о единонаследии Петра I: «Старшинство в наследстве детей отставить, а дать на волю родителем, а ежели родителей у кого не останется, - делить по частям». В общей форме ставился вопрос об остальных сословиях в государстве. Мотивом при этом выступает «целость правления», то есть, по смыслу текста проекта, - стабильность общесословного баланса, для чего в общей форме и предлагается некоторая неопределенная реформа. Но и здесь шляхетство поставлено первым в иерархии сословий: «Шляхетству, духовенству, купечеству и прочим, всякому по состоянию их учинить удовольствие, в чем возможно, понеже от того зависит целость правления, також и крестьянству в податях рассмотрение и надлежащее облегчение»³⁶.

Таким образом, шляхетство заявило о своих амбициях и своих требованиях к власти достаточно рано и вполне определенно. На протяжении XVIII в. многие из них и были властью выполнены. Уже в царствование Анны Ивановны определены сроки службы дворянства, но в 1762 г. они отменены вместе с принципом обязательной службы Манифестом о вольности дворянства. Анна отменила и петровский указ о единонаследии, подтвердив тем окончательно неограниченность прав на владение землями и тем самым признавая de facto полную возможность для дворянства распоряжаться своей собственностью, хозяйством и общинными порядками тех крестьян, которые бесконтрольно, «по частям», как сформулировали это дворянские наказы, разделяются между наследниками при любой смене намерений владельцев.
Реформа отношений собственности постепенно осуществлялась на протяжении рассматриваемого периода. Преобладание государственных интересов над сословными (выражавшееся в обязательствах сословия служить) было постепенно изжито в XVIII в. Важным шагом стало исчезновение условности земельного владения, непосредственно связанного со службой (1714 г.). Полная отмена служилой повинности зафиксирована указом о вольности дворянства 1762 г. В результате право владения землей оказалось не связанным обязательствами, оно стало правом собственности (а не пользования землями под условием выполнения обязательств перед властью).

Изменение положения земельных собственников - дворян, изменило фактически положение крестьянства. Оно оказалось двойственным. Обязательства перед властью в предшествующий период несло и служилое сословие (служба) и тяглые сословия (город и сельская местность). Тяглое, то есть общегосударственное несение повинностей, сохранилось наряду с городскими, определив положение соответствующих социальных слоев. В смысле обязанностей население осталось в зависимости от государства, а апелляция к власти - традиционным сознанием. В XVII в. произошло закрепление крестьян к той земле, на которой они жили и которая давала им средства на жизнь и осуществление тяглых повинностей. В условиях нараставшей земельной тесноты крестьянство России осталось на своем месте, не было отделено от земли, - что означало бы распад системы. Фиксация сельского населения осуществлялась с помощью писцовых книг, которые на протяжении веков фиксировали крестьянские дворы и земли. Однако именно писцовые книги показывают нам структуру населения: тяглое население заносилось в эти учетные фискальные книги по категориям принадлежности земли: государству (казне), служилому владению (равно вотчинному и поместному) и церковному. В двух последних случаях между государством и тяглым населением оказывались посредники - пользователи (а в XVIII в. уже и владельцы) земли. По отношению к дворянству это положение власть не смогла изменить. В отношении церкви ей удалось изменить данное положение: земли, находившиеся в пользовании церкви отошли государству. Можно констатировать, что постоянное расширение прав дворянства в XVIII в. косвенным образом осуществлялось за счет сокращения прав других сословий.

Право собственности на земли стало исключительной привилегией дворянства. Законодательство лишь подтверждает и фиксирует эту тенденцию (запрещение приобретать недвижимость в городах и уездах в 1730 г., запрещение вступать в подряды и брать откупа). Право владения крепостными по законодательству XVIII в. ограничивалось дворянством и было их главной привилегией. Воспрещение владеть землей (указ 1746 г.) в уездах касалось купцов, цеховых, казаков. По первой ревизии еще существовала практика запиги крепостных за теми, кто их заявил (купцы, посадские, приказные, духовные люди, крестьяне). Указ 1739 г. фиксирует, что крестьяне могут быть закреплены только за дворянами, церковными властями. Параллельно идет конкретизация прав других сословных корпораций и их имущественных прав (напр., права владения фабриками). Наиболее представительными актами в этой области являются Регламент Главного магистрата (1719 г.) и Жалованная грамота городам. При переходе к подушной подати (указ 1718 г.) в состав крепостных были записаны новые социальные группы. Все, жившие на землях частных владельцев, были для платежа подушной подати, приписаны к этой категории. А это были лица духовного происхождения, люди без определенных занятий (гулящие люди) холопы (дававшие на себя записи).
Практиковалось пожалование государственных населенных земель частным лицам. Было введено крепостное право на Украине. Следует подчеркнуть, что выход крестьян на волю с землей был невозможен даже теоретически. Позднейший указ Александра I о вольных хлебопашцах (1803 г.) создавал новую статусную группу - своего рода сословие. Эта категория была совершенно ничтожной по числу крестьян, получивших вольную. Смысл указа состоял, однако, в создании законом нового социального состояния, выходящего за рамки жесткой традиционной системы.

Статус городского населения устанавливался при Петре Регламентом главного магистрата 1719 г. Устанавливалось три категории городского населения - граждане (банкиры, знатные купцы, представители медицинской профессии и шкиперы); вторую категорию составляли «подлые граждане» (делившиеся на цехи) и, наконец, следовали низшие подлые люди - работный люд. В Наказе Екатерины вводится понятие «среднего рода людей» (городских жителей), т. е. не относящихся ни к дворянам, ни к хлебопашцам и занимавшихся наукой, ремеслом, торговлей и художествами. Статус городского сословия определялся в Жалованной грамоте 1785 г. Городское сословие разделялось на податной, тяглый слой и купечество, не платившее подушную подать. Приписанные к городу мещане имели право на торговлю и ремесла. Закрепление тяглых людей города и уезда не создавало никаких возможностей для развития городов, для свободного торгового обмена, занятий промышленностью, формирования резерва рабочей силы. Исключение, сделанное для развития фабрично-заводских заведений состояло в предоставлении прав приписки крестьян к заводам. Из 6 млн. тяглого населения лишь незначительная часть (170 тыс. душ) было городского.

Продолжение борьбы дворянства за власть над крестьянами и другие привилегии достигло кульминации в период Уложенной комиссии Елизаветы Петровны (1754 г.). Идеалом для законодателей являлось подтверждение правовыми нормами присвоения помещиками как личных, так и имущественных прав крестьян. Проект Кодекса оставляет перспективу для распространения этих норм не только на помещичьих, но и возможно на другие категории крестьянского населения. По крайней мере, о дворцовых и черносошных крестьянах если и говорится, то только наряду с крепостными. Другая фундаментальная позиция проекта формулирует исключительные права и привилегии дворянства. «Всему дворянству пользоваться вольностью и свободой... на вечные времена и в потомственные роды». Кроме того, предполагается право свободного выезда заграницу. Проект корректировал норму, которая «открывала дверь в дворянство» по Табели о рангах (1722 г.), исходя из которой дослужившимся представителям непривилегированных сословий давалось потомственное дворянство. По проекту Комиссии дослужившиеся до соответствующих чинов получали только личное (не передававшееся потомству) дворянство. Превращение дворянства в закрытое сословие явилось одной из важных идей его идеологов, выражавших (как, напр., М.М. Щербатов) явное порицание петровской Табели за «открытие двери в дворянство». В первую очередь идеологи дворянства опасались включения в свой состав представителей купечества и предпринимательства (об этом Щербатов говорил и позже, на заседаниях Уложенной комиссии 1767 г.)³⁷. И, наконец, еще одно очень важное для дворянства положение: использовать кодификационные комиссии, а через законодательство, - и государственную власть, для прекращения деятельности предпринимательства и получения государственного протектората в торговле. Предлагалось изменение права посессионного владения (заводами и деревнями) резервировать как исключительное право дворянства. Исключительным правом дворянства должно было остаться винокурение - одна из крупнейших статей дохода в России.
Вполне в духе диалога дворянства с представителями власти, не обладающими перспективным государственным мышлением, имеющими слабую легитимность и потому готовыми к радикальным уступкам, явилось утверждение Петром III «Указа о вольности дворянства» (18 февраля 1762 г.), освободившего дворянство от обязательной службы. Дворяне могли продолжать службу, но могли и выйти в отставку по своему желанию³⁸. Расширение хлебного экспорта и ряд других мер могли способствовать увеличению производства товарного хлеба в России³⁹. Многие дворяне, освободившись от обязательной службы, обратились к ведению хозяйства в своих имениях. Указ о вольности дворянства, подготовленный длительной борьбой дворянства с властью, был встречен им с удовлетворением, причем при подавляющем отсутствии в его среде понимания смысла происходящих процессов. «Не могу изобразить, какое неописанное удовольствие произвела сия бумажка среди всех дворян нашего любезного отечества», - отмечал наблюдатель (А.Т. Болотов}⁴⁰. А между тем, она означала полную консервацию сложившихся социальных отношений, с одной стороны, и полное непонимание правящим сословием того факта, что сохранение этой системы делает невозможным вхождение России в мировую (европейскую) экономическую и политическую систему. Таким образом, пдеалоРкГдворянства (в чем оно требовало государственной поддержки) была консервация существующих отношений. Оно предлагало меры по стабилизации численности привилегированного сословия (ограничивая приток новых дворян через Табель о рангах), но оно ничего не могло поделать с естественным приростом дворянского сословия, с самой проблемой, разрешение которой Петр I видел в утверждении единонаследия. Добившись отмены петровского указа, дворянство оказалось перед лицом бесконечного раздробления земельных владений, а его следствием оказалось отсутствие возможности вести минимально доходное хозяйство и, более того, - отсутствие возможности его долгосрочного планирования. Единственным средством для поддержания стабильности существования становились усиление хозяйственного давления на собственных крестьян и, разумеется, надежды на получение новых земельных раздач. Государство, со своей стороны, оказывалось в состоянии постоянного давления со стороны представителей дворянства, испытывавших потребность во все новых приобретениях.

Выступая в качестве единого сословия по отношению к другим сословиям и власти, дворянство с точки зрения внутрисословных отношений в нем, характеризовалось жесткой конкурентной борьбой различных групп, которая велась преимущественно за землю, выступавшую единственным возможным благом. Говоря о становлении помещичьего владения как свободного от условных обязательств службы (обмен поместья на вотчину и т. п.) мы уже отмечали, что законодательство начала XVIII в. характеризовалось массовыми нарушениями действовавших законов (при содействии, в частности, бюрократии центральных ведомств, ответственной за фиксацию земельных сделок). Борьба сильных с более слабыми конкурентами (однодворцами, мелкопоместными, с соседними землями государственных крестьян, дворцовыми и т. д.) были характерной приметой становления новой системы дворянской собственности в первые десятилетия XVIII в. В последние годы царствования Петра I по его поручению молодой деятель В.Н.Татищев составил для царя аналитическую записку по данной проблеме. Татищев отметил пять типов конфликтов («междоусобных враждеб»), связанных с землевладением и его наследованием: противоречия, связанные с петровским указом о единонаследии, между представителями семьи; злоуотребления, происходящие при продаже или закладе деревень «обманом, насильством, подлогом и прочими образы»; завладение землями по незаконным дачам; неразмежевание земель и, наконец, займы с закладами и без закладов⁴¹. За прошедшие после этого времени десятилетия дворянству удалось добиться отмены указа о единонаследии, что сняло для него необходимость обхода данного закона незаконными средствами. Отметим, что при отмене этого закона (указ Анны Ивановны 1730 г.) констатировалось, что в ходе этой борьбы между наследниками происходили самые острые формы конфликтов, не исключая даже убийств. Понятно также, что острота конфликтов борьбы за владения с годами и десятилетиями не становилась менее острой.


3. Институционализация новых отношений собственности: генеральное межевание

Уже в разгар борьбы за раздел земельных ресурсов в Диком поле - благоприятном для земледелия Черноземном центре - в конце XVII - начале XVIII века местные конфликты с конкурентами дворянство стремилось преодолеть, апеллируя к центральной власти и требуя скорейшего закрепления своих прав на раздачи межеванием. Вопрос о межевании земель европейской части страны к середине XVIII века стал особенно актуален. Межевая инструкция правительства Елизаветы Петровны (1754 г.) была разработана как раз в то самое время, когда амбиции дворянского сословия нашли свое наиболее яркое выражение в материалах Комиссии по составлению Уложения. Межевая инструкция 13 мая 1754 г. развивала тенденцию исключительного права дворянства на владение землями. В ходе межевания предполагалась проверка прав на владение землей. Соответственно все земли, которые принадлежали недворянам (приказным, чиновникам, не дослужившимся до дворянства) должны были быть ими проданы или впоследствии конфискованы⁴². Межевание предполагалось провести в европейской части страны (кроме Оренбургской и Астраханской губерний). Однако, с этим законодательным положением произошло нечто подобное указу 23 марта 1714 г.: его исполнение затянулось. Проверка прав на землю не отвечала интересам основного землевладельческого сословия и это вело к торможению межевания.

Генеральное межевание, начатое при Елизавете Петровне, было задумано властью для упорядочения земельных владельческих споров. Поэтому оно должно было проводиться с представлением документов на право владения. Это и стало главной причиной того, что это межевание не было реализовано. Генеральное межевание Екатерины II фиксировало дачи, но не проверяло права их владельцев на момент межевания. Генеральное межевание Екатерины II учитывало этот конфликтный потенциал проверки прав владения и оно было проведено на условии межевания «дач», то есть первоначальных для раздач владений, без учета того, что произошло с частями или границами этйх участков впоследствии. Таким образом, к середине XVIII в. дворянство уже многого достигло и сформулировало свои представления о социальном строе крепостнической и крепостной России. Манифест 18 февраля 1762 г. явился важным шагом по реализации намеченного проекта. Дворяне освобождались от обязательней службы и, тем самым, их многолетний поединок с идеей государственного блага был завершен. Этому способствовало то, что на протяжении второй четверти XVIII в. у власти находились монархи, не имевшие достаточно надежной легитимности по праву наследования престола. С ними легко было выдвигать требования и получать законодательные подтверждения исключительного положения привилегированного сословия. 28 июня 1762 г. Екатерина II была провозглашена самодержавной императрицей. К власти пришла личность, в принципе способная к принятию решений, учитывающих не только сиюминутные выгоды, но и более отдаленные перспективы государственного развития. Вопрос о возможной альтернативе социального управления она рассматривала на протяжении ряда первых лет своего правления. Межевание - выступает как объективный результат и форма закрепления земель за дворянством. В «Семейной хронике» С.Т.Аксакова⁴³, этой энциклопедии русской провинциальной жизни XVIII в., обозначены практически все аспекты конфликтных ситуаций, неизбежно возникавших в дворянской крепостной стране, где даже инициативные землевладельцы могли действовать лишь интенсивными методами: «тесно стало» деду Аксакова в наследственном имении, где прочно переплелись и перепутались права ближайших родственников и свойственников, соседей - владельцев. Найденный им выход - переселение крестьян на просторы Оренбургского наместничества и здесь омрачается земельными спорами с соседями - государственными крестьянами («припущенниками»), главами башкирских родов, судебными тяжбами за наследственное имение жен и многими другими препятствиями. Помещик Аксаков вынужден был послать своего крепостного на обучение юридическим тонкостям, чтобы постоянно иметь при себе опытного крепостного - юридического знатока, помнившего наизусть все законы и указы, умеющего подготовлять документы для судебных разбирательств, вплоть до самого Сената. Между помещиками и их соседями судебные споры, разбирательства и захваты сильным имения слабого стали обыденным повсеместным явлением. Межевание земель лишь закрепляло за более сильной стороной то, что не мог удержать слабый владелец.
Елизаветинская Уложенная комиссия была создана в 1754 г.⁴⁴ В Комиссии предлагалось представительство от дворян и купцов «для слушания того Уложения». Выборы депутатов прошли в 1761 г. и они явились в Петербург в 1762 г., где оказались свидетелями смены царствований и затем (во время коронации Екатерины II были переведены в Москву, а затем распущены в январе 1763 г.). Законодательные предположения елизаветинской комиссии хорошо выражают далеко идущие амбиции дворянства. В третьей части - «О состоянии подданных» принципы этого сословного строя представлены в качестве правовой нормы: «Все подданные в государстве не могут быть одного состояния; природа, заслуги, наука, промыслы и художества разделяют их на разные в государстве чины, из которых каждый чин имеет особливое своему званию приличное преимущество и право, от которых благополучие их единственно зависит». В Уложении сформулирована идея полноты помещичьей власти над крестьянами. «Дворянство имеет над людьми и крестьяны своими мужского и женского полу и над имением их полную власть без изъятия, кроме отнятия живота и наказания кнутом и произведения над оными пыток» (глава 19). Крестьяне дворцовые и черносошные упоминались в проекте наряду с крепостными⁴⁵. Уложение выразило мысль об ограничении права доступа в дворянство. Они попытались «закрыть» ту «дверь в дворянство», которую открыл Петр. Проект предполагал отмену того положения, согласно которому дослужившись до 8 класса (не ниже), чиновник или офицер получал потомственное дворянство и оставлял такому лицу лишь личное дворянство⁴⁶.

Неудача петровской модели экономической организации правящего сословия, сначала ставшая заметной фактически, а затем признанная и юридически (отменой единонаследия), остро поставила вопрос о помещичьем землевладении. Оно стало развиваться спонтанно, причем именно тем путем, который предвидел Петр: вместо одного помещика в следующем поколении являлось пять и ни один из них не желал поступиться своими правами. В результате уже к середине XVIII в. конфликты, связанные с борьбой за землю, усилились. Можно понять, по каким направлениям они развивались: конфликты шли между владельцами-родственниками и соседями помещиками, которым, как герою С.Т. Аксакова, становилось «тесно» среди межевых споров и малоземелья. В сложившихся условиях земельная теснота не приводила к конкурентной борьбе за интенсификацию сельского хозяйства, когда бы преимущество оказывалось у тех, кто использовал эффективные методы ведения хозяйства. Напротив, шло распространение традиционных способов экономической жизни (экстенсивное движение хозяйства «вширь» вместо качественных изменений и интенсивных методов). Вытеснение слабейших владельцев более сильными, судебные споры, подкуп местных властей, захват земель других социальных слоев и институтов - таковы были основные тенденции процесса дворянской приватизации. При этом прежде всего давлению подвергались земли, находившиеся в пользовании государственных крестьян, актуализировался вопрос о секуляризации монастырских земель, которые дворянство могло рассматривать как будущий резерв земельных раздач. Отметим, в данной связи, что когда секуляризация при Екатерине II уже произошла, идеолог дворянства М.М. Щербатов как раз и настаивал на таком варианте использования этого земельного резерва, обосновывая его раздачу помещикам-дворянам⁴⁷. Особенно ярко выражено в данный период стремление дворянства сделать свои привилегии исключительными. Эта позиция нашла свое выражение в замысле Генерального межевания 1754 г.⁴⁸

В середине XVIII в. впервые возникла мысль провести общее генеральное межевание земель. Одновременно предполагалось провести проверку прав владения землей и при этом отказать в праве владения землей лицам не принадлежащим к дворянству⁴⁹. Указом 1746 г. покупка населенных земель и крестьян запрещалась купцам, казакам ямщикам, дворовым людям, монастырским слугам, крестьянам и разночинцам, состоявшим в подушном окладе, т. е. в тягле⁵⁰. Инструкция межевания должна была провести это запрещение в отношении тех недворян, которые уже имели такие владения. Межевание было намечено провести по всей европейской части России кроме Оренбургской и Архангельской губерний. Главным руководителем межевания был назначен П.И. Шувалов. Проверка прав на владение землей оказалась трудновыполнимым делом, поскольку эти права и прежде всего у самого дворянства были весьма запутаны. Генеральное межевание производлось по старинным дачам, т. е. раздачам, фиксировавшимся еще в писцовых книгах. В сравнении с ними фактические границы наследственных, обмененных и благоприобретенных владений, а также самовольных захватов земель (напр., однодворцев, пахотных солдат и других категорий) сильно изменились, и проверка прав на владение не отвечала интересам прежде всего дворянства. Поэтому судьбы елизаветинского межевания оказались неопределенными, а само оно нереализуемым⁵¹. В свое время Екатерина II установила другой принцип Генерального межевания - по дачам, но без проверки прав владения, что и дало возможность его провести. Резервы для расширения помещичьих владений, в которых постоянно испытывали потребность представители возраставшего сословия, были небеспредельны. Власть стремилась ограничить эти тенденции. Потребовался указ о раздаче во владение дворцовых земель⁵². Секуляризация церковных имений была подготовлена еще при Елизавете Петровне, а Екатериной первоначально отменена. Но затем в 1764 г. секуляризация церковных земель состоялась. Однако земли эти не были переданы дворянству, но стали казенными. Численность экономических крестьян составляла (на 1762 г.) более 991 тысяч душ, то есть 13,8 % сельского населения империи.

Опыт петровского царствования показал, как уже отмечалось, ограниченные возможности государственной власти по формированию регулируемого законами порядка и достижения консенсуса при посредстве административного бюрократического контроля. В последующий период правительственная власть относительно легко шла на уступки узко-сословным интересам, что углубляло социальный конфликт, делая его неразрешимым. Не менее интересен опыт екатерининских законодательных инициатив, особенно эпохи Уложенной комиссии 1767 г., когда возникла беспрецедентная попытка выявить спектр сословных предпочтений путем выбора депутатов и составления наказов.

Развитие общего социального конфликта, связанного с дальнейшим распространением и усилением крепостного права, заставляло правительство принимать решительные меры для его разрешения. В условиях абсолютизма единственный выход состоял в законодательном регулировании сословных отношений и ужесточении административного и военного контроля. Весьма своеобразным явлением стал созыв в 1767 г. Екатериной II Уложенной комиссии, то есть комиссии для составления нового кодекса законов. Об этом было объявлено манифестом 14 декабря 1766 г. Уложенная комиссия Екатерины II формально представляла собой временный коллегиальный орган, созданный для кодификации законов, вступивших в силу после Уложения 1649 г., и была задумана как собрание всероссийских сословных представителей-депутатов⁵³. Это было по существу необычное в истории России и абсолютистской Европы, организованное правительством, волеизъявление общества по важнейшим экономическим, социальным и политическим вопросам. Конечно, это представительство было далеко не полным, поскольку крепостные крестьяне были исключены из него. Право составления наказов (предложений, передававшихся депутатам от населения) было предоставлено сословиям - дворянству, городским и сельским жителям, однодворцам, черносошным крестьянам и др. В отличие от представительства Земских соборов XVI-XVII вв., в Комиссии не было представлено духовенство. Наказы составлялись также центральными государственными учреждениями. Социальная направленность политики государства отразилась прежде всего в исключении владельческих крестьян из числа сословий, представленных в Уложенной комиссии, а также в существовании имущественного ценза городских жителей при выборе депутатов. Кроме того, если для дворян и горожан предусматривались одностепенные и двухстепенные выборы депутатов, то для крестьян - трехстепенные. Города были уравнены между собой и посылали число депутатов безотносительно к своим размерам или другим параметрам. Депутаты действительно получили наказы (инструкции), содержавшие самые различные пожелания от высших вопросов управления до самых мелких региональных нужд. Заседания комиссии проходили в торжественной обстановке, в них председательствовал генерал-прокурор, а позднее избранный депутатами маршал. Изданный ранее «Наказ» Екатерины II содержал скорее философские суждения о природе права, которые не соотносились прямо с состоянием законодательства и реальными задачами его преобразования. Работе Уложенной комиссии не было представлено какого-либо начального варианта законодательного кодекса. В качестве основного инициативного документа выступает написанный самой императрицей Наказ комиссии о составлении проекта нового Уложения. Уложенная комиссия 1767-1768 гг. не выработала нового Уложения. Напротив, общее настроение большинства депутатов ясно отразило неготовность общества к принятию радикальных нововведений.

Распустив Уложенную комиссию без принятия какого-либо крупного и обобщающего документа, Екатерина II затем использовала и приняла к сведению декларации дворянства. Получив по манифесту Петра III (Манифест о вольности дворянства 18 февраля 1762 г.) освобождение от обязательной службы, правящее сословие активно добивалось того, чтобы все, чем оно вознаграждалось за службу, обратилось в привилегии. Окончательная организация сословия была дана Жалованной грамотой дворянству 1785 г. Ее содержание во многом основано на дворянских наказах Уложенной комиссии. Этой грамотой окончательно подтвержден термин «дворянство», в то время как ранее данное сословие именовалось шляхетством. По жалованной грамоте источниками дворянства были признаны рождение и пожалование. Оставалась открытой возможность продвижения от личного дворянства (не передававшегося по наследству) к потомственному в том случае, если дед, отец и сын были личными дворянами. Тенденция к превращению дворянства в закрытое сословие в дальнейшем продолжалась, а принцип выслуги в этом случае терял свое абсолютное значение. По законодательству XIX в. чин, дающий право на получение дворянства, отодвигался все выше и выше. Важнейшим источником дворянства являлось право по рождению. По Жалованной грамоте документом, устанавливающим это право, были дворянские книги, которые велись в губерниях. Дворянские книги подразделялись на шесть частей по источникам права на дворянство, а именно - пожалование, военная выслуга, давность, наличие титула и др. Таким образом, дворянство окончательно сформировалось как корпорация, закрытый привилегированный слой, проникновение новых людей в который было сопряжено с большими трудностями⁵⁴.

III. ПРОСВЕЩЕННЫЙ АБСОЛЮТИЗМ: ПОИСК СОЦИАЛЬНОГО КОНСЕНСУСА И СТРАТЕГИИ МОДЕРНИЗАЦИИ

В концепции Просвещенного абсолютизма центральное место занимала идея реформирования системы позитивного права (крепостного права; гражданско-правовых отношений в целом и собственности на землю, в частности); сословиых отношений (по линии правового регулирования их статуса, привилегий и обязанностей), а также административных институтов и бюрократии. Появление данной концепции ознаменовало в то же время поиск формулы социального консенсуса, способного обеспечить поддержку реформ традиционного общества и сверхцентрализованной политической системы империи.


1. Поиск консенсуса и причины неудачи

Поиск консенсуса в расколотом обществе - важнейшее направление идеологии и политической программы Просвещенного абсолютизма. При изучении сословных отношений и различных интересов (представленных в наказах в Уложенную комиссию Екатерины II) мы стремились реконструировать целостную картину общества, в котором каждое сословие требует от власти преимуществ для себя, причем стремится отобрать эти преимущества у другого сословия. Утрата социального консенсуса и попытка его восстановления стали основными факторами, определившими инициативу екатерининской Утоженной комиссии. Ее программа, выраженная в Наказе, представляла собой попытку достижения согласия путем открытого диалога по острейшей проблеме крепостного права. Екатерина поставила вопрос обществу: может ли оно богатеть, не имея собственности и прав. Без этого власть также не может добиться движения вперед. Меры, которые предложены Екатериной в данном направлении, были следующими: секуляризация церковных земель и установление для экономических крестьян статуса, близкого к статусу государственных крестьян; роспуск Комиссии 1754 г.; включение государственных крестьян. Не удивительно, что правительница, перед лицом которой развернулась картина острых противоречий, сочла за лучшее немедленно прекратить эти взаимоисключающие проявления узко-сословного эгоизма.

Наказ Екатерины, идеи которого после роспуска Уложенной комиссии были полностью дезавуированы и правящим сословием, и самой правительницей, чья реальная политика последующих лет развивалась по линии укрепления и расширения на новые регионы крепостнических отношений, находит и соответствующую оценку в историографии. Однако, на наш взгляд, сама проблема этим не исчерпывается. Не случайно, после столетия молчания, эти идеи оказались вновь актуализированными в эпоху Великих реформ XIX в. Сам Наказ был в его полном виде (не забудем, что первые варианты Наказа уничтожались и цензурировались самим автором по мере того, как выяснялась негативная позиция правящего слоя), был снова опубликован в период Первой русской революции. В годы реформ были вновь востребованы и опубликованы (хотя и мало известны в историографии) такие уникальные документы, как екатерининский проект устройства государственных крестьян (если и не полностью ею самой написанный, то несомненно авторизованный многочисленными вставками) и тогда же опубликован лучший (хотя и не отмеченный премией Вольного экономического общества) проект - ответ на вопрос о том, может ли иметь собственность крестьянское население страны. Этот ряд документов, написанных или инициированных Екатериной, наряду с Наказом, заслуживает внимания.

Наказ Екатерины, являющийся наиболее целостным выражением идеологии Просвещенного абсолютизма в России, поставил перед обществом (пусть лишь перед наиболее его образованной, продвинутой частью) вопросы, касающиеся самой сути движения страны, ее перспектив. Другая линия - формирование новых отношений между общественным мнением и властью - была развернута Екатериной в связи с ее Наказом, подготовленным для деятельности Комиссии по составлению проекта нового Уложения (опубликован 30 июля 1767 г.).

Концепция фундаментальных правовых принципов, лежащих в основании политической системы, предполагала возможность несоответствия им новых законов и следовательно, допускала возможность их пересмотра в правовом порядке. Тем самым был сделан важный шаг в разграничении трех видов правовых актов - основных законов (которые в идеале оставались неизменными), временных предписаний, вызванных обстоятельствами (временных учреждений или регламентов) и предписаний (приказов и указов). Трактующая этот вопрос глава XIX исходила из того, что «законы» должны включать фундаментальные установления, которые не подлежат изменениям и число которых не должно быть велико. Исходя из этого, абсолютная власть должна осуществляться в определенных установленных и зафиксированных пределах. Фундаментальные законы, хотя и немногочисленны, являются постоянными, существуют независимо от царствующего государя и создают рамки, в которых он должен действовать. Признание монархом существования обязательных для него законов есть ограничение власти. Область, в которой господствует произвол правителя, сужается проведением разграничения правителя и государства. Эта концепция не была совершенно новой в России, однако впервые она была облечена в философские формулы и провозглашена с трона.

Петр Великий очень сдержанно, непрямо, без обычной уверенности, поставил однажды перед Сенатом вопрос о том, возможно ли продавать людей как скот, чего нет в других цивилизованных странах, возможно ли разделять при этом семьи, отчего «большой вой бывает». Он не дождался ответа, что, собственно, и было ответом.

Екатерина очень развернуто аргументировала главную свою идею о том, что никакого процветания не может быть в стране, где люди работают не для своего благосостояния, а под принуждением. «В таких местах народ не размножается, — пишет она от руки на полях своего Наказа. — Они закапывают в землю деньги свои, боясь пустить оные в обращение; боятся богатыми казаться; боятся, чтобы богатство не навлекло на них гонения и притеснений». Эту мысль о связи вольности и собственности позже четко выразил Н.И. Панин, подчеркнув, что одно без другого не бывает.

Итак, к середине XVIII в. дворянский вариант развития отношений уже сложился. В проекте елизаветинской Уложенной комиссии он был воплощен в виде своего рода основного закона - «о правах подданных» и затем достиг апогея в манифесте «о вольности». Людям с достаточно широким политическим кругозором было ясно, что этот путь - путь социальной и экономической стагнации, углубления социального конфликта и отчуждения общества от государства, которое, в свою очередь, оставалось во власти корпоративных амбиций дворянства. Пассивно двигаться по пути обеспечения личной безопасности правителя с помощью постоянных уступок дворянству как это делали правители послепетровской России, Екатерина, по видимому, не предполагала, по крайней мере, в первые годы царствования она активно искала ответа на главный вопрос - возможен ли путь, альтернативный стагнации? Как и Петр Великий, к опыту которого она неоднократно обращалась, возможно, не только по популистским соображениям, Екатерина могла сравнивать социальный строй России с опытом Европы, где уже полным ходом развивались рыночные отношения, города, и где не прослеживалось столь жесткого прикрепления крестьян к земле или городскому посаду, как в России. По-видимому, в представлении императрицы возникал проект государства просвещенного и благоденствующего: такой идеал привлекателен для любого просвещенного правителя. Петр рано возвел в идеал регулярное государство, где верховная власть выступает инициатором правового или, вернее, административного порядка, сильной власти, контролируемой просвещенным властителем, имеющим в качестве высшей ценности государственное благо, которое властитель ставит выше собственного или семейного благополучия.

Вряд ли у Екатерины был столь далеко идущий идеальный образ и столь бескомпромиссный моральный стимул. Но, вполне вероятно, она желала бы управлять стабильной и процветающей страной, логично усматривая в этом залог прочности собственной личной власти. Она мало знала Россию и доступными мерами расширяла информацию о ней. Одно было ясно: продолжать политику подчинения амбициям одного сословия в ущерб всем остальным недальновидно и даже опасно. Вопрос состоял, однако, в том, в какой мере возможно (не создавая для себя и своего положения опасной ситуации) противостоять уже утвердившейся дворянской исключительности. Ведь дошедшее до предела господство над крепостным крестьянским населением составляет ключевую проблему. Сохранение такого положения - приговор государственному развитию, экономическому благоденствию и даже приумножению населения (что в условиях России того времени являлось синонимом процветания). Именно этот и только этот вопрос и составляет суть философского сочинения Екатерины II, над которым она работала не менее четырех первых лет своего правления. Все остальное (выписки из философов Просвещения) - это попытка, с одной стороны, привлечь аргументацию авторитетных европейских мыслителей и, с другой, - закамуфлировать, смягчить реакцию читателей на свой главный вопрос. Ведь не случайно автор писала свой текст, таясь ото всех окружающих и лишь постепенно, осторожно, начала знакомить с ним близких ей и более надежно ее поддерживавших вельмож. Разрушительный потенциал главного своего вопроса, своего текста в целом, начинающий философ на троне понимала сама. Первая реакция сразу показала ей, что стоит за ее вопросом. В.О. Ключевский приводит слова одного из вельмож, прочитавшего текст императрицы: «это - аксиомы, которые опрокидывают стены»⁵⁵.

Императрица имела твердость (и, вероятно, огромную потребность) получить исчерпывающую информацию о состоянии общества, довести путем бесконечных изъятий (по существу цензурного характера), смягчений, купюр, текст Наказа до читателей. И не просто до узкого круга ценителей философских сочинений, но до русского города, до провинциальных депутатов. Текст Наказа неоднократно интерпретировался как компилятивное политико-философское сочинение, обращалось внимание на заимствования из «Духа законов» Монтескье, сочинения Беккариа, немецких юристов⁵⁶. Интересно издание данного памятника, предпринятое под редакцией Н.Д.Чечулина, поскольку в нем отмечается редакционная правка при подготовке печатного текста Наказа для работы Уложенной комиссии 1767 г.⁵⁷ Однако главным остается то, что составляло цель издания - постановка вопроса о русской реальности. Именно эти положения оказались в наибольшей степени подвергнуты купюрам. Важно, поэтому, рассмотреть положения текста Наказа не в сравнении с текстами западных мыслителей (что обычно делается в литературе для выяснения заимствованных философских суждений), но в сравнении с однородным по цели текстом - проектом Уложенной комиссии 1754-1761 гг. Можно утверждать, что Екатерина, несомненно, была знакома с проектом предшествующей Уложенной комиссии. Именно она принимала решение о ее переводе из столицы в Москву, а затем и о роспуске депутатов. Сама идея представительности депутатов, идея подготовки проекта могли дать ей мысль провести подобное государственное мероприятие уже в соответствии с собственными представлениями. Интересно, поэтому, сопоставить данные тексты между собой. Тем более, что и в том, и в другом случаях (в первом - утвердительно, нормативно и даже агрессивно, во втором - осторожно, предположительно и в дискуссионной форме) - рассматривается один и тот же вопрос: крепостное состояние владельческих крестьян и его последствия в более длительной перспективе. Первая часть Елизаветинского Уложения («о состоянии подданных») утверждает полную власть именно дворянства над своими крестьянами и дворовыми: «Дворянство имеет над людьми и крестьянами своими мужского и женского полу и над имением их полную власть без изъятия; кроме отнятия живота и наказания кнутом и произведения над оными пыток» (Гл. 19). Вопрос о том, могут ли владельческие крестьяне иметь собственное имущество - ключевой. И в реальности этого времени, и в проекте елизаветинской комиссии, т. е. фактически и юридически он решается однозначно: всякое имущество крестьян находится в полном владении помещика. Наказ предлагает пересмотреть это положение, установить «нечто полезное для собственного рабов имущества» (Гл. XI, ст. 261). Этот вопрос действительно главный, поскольку наличие собственности (даже движимой) делает положение крестьянина принципиально иным, открывая возможности накопления средств, торговли, других занятий. Это положение Наказа призывает, следовательно, к пересмотру уже сложившейся юридической нормы - запрещения даже государственным крестьянам вступать в откупа и подряды (1731 г.), обязываться векселями и вступать в поручительства. В Наказе этот вопрос аргументируется с позиций экономического благосостояния страны. Невозможно ожидать благосостояния, а с ним и увеличения численности населения в стране, где люди «закопывают в землю деньги свои; боятся богатыми казаться; боятся, чтобы богатство не навлекло на них гонения и притеснений» (ст. 276 из главы XII «О размножении народа в государстве»).

Екатерина не сразу отказалась от этой действительно центральной позиции своих рассуждений. Вполне допустимо предположение, что и Екатерина думала о возможности подобного выхода на волю. В продолжении статьи 268 Наказа (где говорилось о «собственном рабов имуществе», имелось начало фразы, написанной собственноручно Екатериной: «Можно также установить, чтобы на волю...», которое было затем вычеркнуто. Близко к вопросу об освобождении автор Наказа подходит в статье 260, где осторожно говорится о том, что «не должно вдруг и через узаконение общее делать великого числа освобожденных». Иначе говоря, не исключая самой^этой возможности, автор сосредоточивается на мысли о постепенности таких шагов. Отметим, однако, что сама идея «узаконения общего» реализовалась как
Великая реформа в России только в 1861 году, причем даже тогда была предусмотрена ее постепенность.

В ряде статей автор возвращается к вопросу о соотношении «гражданского общества» и «произведении людей в неволю» (ст. 253), отмечая необходимость гражданских законов, чтобы «отвращать» злоупотребления рабства (ст. 254). Мысль подкрепляется ссылкой на указы Петра Великого, который узаконил опеку над теми, кто мучает своих подданных, и выражением удивления неисполнением его законодательных положений. Прямо говорится о том, что лишь отцы семейств имеют право решать вопросы о вступлении в брак их детей (известно, что на практике эти вопросы были прерогативой помещика), то есть и здесь Наказ формирует определенную норму защиты личного права.

В проекте елизаветинской Уложенной комиссии и, с другой стороны, в Уложенной комиссии 1767 г. есть и еще одно, очень существенное принципиальное расхождение. Первая не делает различия между владельческими крестьянами и государственными, уравнивая тем самым их бесправное положение. Напротив, в Уложенную комиссию 1767 г. государственные крестьяне выдвигают своих депутатов и дают наказы, т. е. они трактуются как субъекты (а не просто объекты) права.

Особый интерес в Наказе Екатерины II представляет, естественно, та его глава, в которой автор поднимает проблемы гражданского общества и принципов его установления. Отметим, что в отличие от других глав, имеющих заголовки (например, глава XII - «О размножении народа в государстве»; глава XIII - «О рукоделии и торговле» и т. п.), глава XI - не имеет никакого заголовка, который бы обозначал ее содержание. Именно эта глава подвергалась в ходе неоднократных переделок изменениям (в так называемой Сенатской рукописи) и, в конце концов, была в полном объеме изъята автором, собственноручно вновь переписана для окончательного текста, предназначавшегося для печати. По странному совпадению, номер главы XI совпадает с порядковым номером главы Уложения 1649 года, называвшейся «Суд о крестьянах». Именно эта глава и устанавливала бессрочный сыск беглых крестьян и бобылей и толковала о нормах крестьянского закрепощения. Глава XI Наказа по существу, хотя и осторожно, толкует проблему соотношения гражданского общества и того, что в нем обозначено как «приведение людей в неволю» (ст. 253) и «рабство». Начав с того, что «гражданское общество, так, как и всякая вещь, требует известного порядка, надлежит тут быть одним, которые правят и повелевают и другим, которые повинуются» (ст. 250), автор выдвигает далее некоторые ограничения этого состояния. Выдвигается положение о том, что законы гражданские должны «отвращать» злоупотребления рабства (ст. 254), а в качестве обоснования используется ссылка на закон Петра I, который вводил опеку над теми, кто подданных своих мучает. Очень близко к вопросу об освобождении от рабства автор подходит в статье 260: «не должно вдруг и через узаконение общее делать великого числа освобожденных», - иначе говоря, вопрос ставится уже в практическую или технологическую плоскость, а мысль законодательницы направлена на решение вопроса о том, как проводить освобождение.

Рассмотрим вопрос о соотношении власти, дворянства и социального консенсуса в период первых лет екатерининского правления. Идеи екатерининского Наказа обычно воспринимаются как некритический, чисто пропагандистский пересказ «Духа законов» Монтескье, своего рода интеллектуальная игра. Историография склонна следовать в этом отношении за той обструкционистской реакцией, которой этот текст был встречен при его появлении, прежде всего со стороны окружения молодой правительницы - правящей элиты, а затем и в более широких слоях дворянства, наконец, в обществе в целом, которое не только обошло данный текст молчанием, но демонстративно проигнорировало его. Разумеется, быстро поняв грозный смысл такой реакции, «философ на троне» диаметрально изменила свою позицию, сама немало способствуя подобному фарсовому отношению к написанному ею ранее тексту (в котором она, по собственным словам, всего лишь «обокрала» Монтескье). Обе стороны - власть и общество (разумеется, в той степени в какой это понятие может быть приложимо к России XVIII в.) - оказались заинтересованы в том, чтобы предать забвению произошедший между ними странный диалог: слишком далеко могло завести его продолжение. Тем не менее смысл самого диалога стоит интерпретировать более внимательно.

Проект императрицы Екатерины II - «Об устройстве свободных сельских обывателей» - представляет собой развернутый и четко сформулированный план организации общественного устройства и управления в селениях ведомства Директора Экономии, то есть у свободных сельских обывателей, именовавшихся государственными или казенными крестьянами⁵⁸. Очевидно, проект задумывался по аналогии с другими жалованными грамотами - дворянству и городам, поскольку имеет с ними много общего в структуре и содержании. Он является выражением той сословной организации, которую Екатерина в конце своего царствования признавала возможным дать свободному сельскому населению. Внимание императрицы к проекту (точное время создания которого не известно) подтверждается собственноручной редакторской правкой, а также сходством с рядом других предшествующих законодательных актов и практическими административно-политическими действиями в данном направлении. Однако, проект, несомненно направленный на ограничение консервативных тенденций в аграрном и крестьянском развитии, так и не стал законом, вероятно, в силу опасения открытого обсуждения положения крествян в крепостной стране.

Проект Екатерины - документ, четко демонстрирующий цели, возможности и методы просвещенного абсолютизма в реформировании аграрных отношений. Цель реформ - определяется общей культурой Просвещения с ее представлениями о правах личности и собственности, перспективности договорных отношений, приоритете закона над административным усмотрением, формирования институтов, основанных на выборах. В этом контексте характерна заключительная часть документа, где (со ссылками на Блэкстона и Де Лольма) отстаивается преимущество подобных институтов, упоминается парламент, а римское право служит образцом рациональной модели политических обществ. Влияние этих идей было, как известно, значительно и в других сочинениях Екатерины - от «Наказа» до Жалованных грамот дворянству и городам. На необходимость практической реализации философских принципов Екатерине указывали просветители. «Желает ли она, — писал Д.Дидро, — чтобы ее народ пребывал в рабстве? Разве неизвестно ей, что там, где нет свободы, нет ни правильной администрации, ни законов, ни населения, ни земледелия, ни торговли, ни богатства, ни наук, ни искусств, ни ремесел?» «Я, - писал Дидро, - вижу в Наказе ее величества проект превосходного кодекса, но в нем нет ни слова относительно способа обеспечить устойчивость этого кодекса. Я вижу там деспота, отрекшегося на словах, но деспотизм по существу остался, хотя он и именуется монархией. Я не вижу здесь ни одного постановления, которое было бы направлено на освобождение массы народа; а без освобождения, без свободы не будет и собственности, без собственности не будет земледелия, без земледелия не будет ни силы, ни величия, ни богатства, ни процветания»⁵⁹. Екатерина, вполне разделявшая эти принципы, отвечала философу, что ставит своей задачей постепенное достижение этой цели: «то дерево, которое она не может свалить одним ударом, она заставляет упасть, постепенно подрубая у него корни». Обсуждая с Дидро перспективы своей программы реформ, Екатерина говорила, что надеется прожить до восьмидесяти лет. Возможно, она не успела реализовать до конца задуманный тогда жизненный план? В рассматриваемом проекте они отражены в трактовке личных прав сельских обывателей - равенство всех перед судом; предоставление лицам различных вероисповеданий свободного отправления веры; исключение круговой поруки и индивидуальность судебной ответственности; возможность лишения индивида состояния, жизни или имущества только по суду; десятилетняя давность как основа прекращения преследования за нераскрытое преступление. Предоставляемые государственным крестьянам личные и общественные преимущества должны были войти в особую жалованную грамоту, даруемую императрицей данному сословию по образцу двух других. Следовательно, идея правового равенства получает отнюдь не всеобщую, но сословную интерпретацию, что выражается в создании особых параллельных вертикалей административной и судебной власти для каждого из трех сословий.

Возможности реализации подобной реформы теоретически были открыты, поскольку речь шла лишь об одном сегменте крестьянского населения - государственных крестьянах. Представленные в проекте идеи не носили исключительно кабинетного характера, но опирались на определенный опыт введения особого порядка управления для крестьян монастырских вотчин (и разработки соответствующих инструкций для Коллегии Экономии). В то же время положения данного проекта не были приняты в ходе последующих реформ управления государственных крестьян. П.Д. Киселев, позже располагавший этим проектом, отверг потому, что сельские порядки, основанные на земледелии не могут быть устроены по образцу городского, опирающегося на движимые имущества - ремесла и торговлю. Действительно, сельское положение было попыткой применения городового положения к сельскому населению: это подтверждается особенно установленным порядком разделения жителей сел на разряды (настоящих сельских обитателей, статейных - трех разрядов, ремесленных, чужеродных и переселенцев, первоместных (то есть служивших неоднократно по выборам) и поселян - их имущественного ценза, промысловых прав, доказательств состояния, порядок управления и суда.

В основу определения статуса сельских жителей и их подразделения по категориям (разрядам или статьям) был положен принцип отношения к собственности. «Настоящие сельские обитатели, - подчеркивал документ, - суть те, кои в том селе, деревне, селении или жилище, двор или иное строение или место или землю имеют». Данный принцип отражен также в разработанной системе цензов при проведении выборов в сельские органы самоуправления: наличие «двора или земли» - необходимое условие для избрания на административную должность (ст. 27-28).

Планируемая структура сельского управления вытекала из идеи создания целостных корпораций сословного характера. Всякое селение составляет сельское общество и проводит сход один раз в год для выслушивания предложений генерал-губернатора или Директора Экономии, а также для выбора должностных лиц - сельского старшины, сельских старост и сельских разборщиков и заседателей в нижние и верхние расправы (основные судебные инстанции). С одной стороны, перед нами предстает идеальный тип местного самоуправления: «обитателям не запрещается собираться сходом в том селе или деревне или селении или жилище и составить общество сельское» (ст. 9); иметь для этого «общую казну» (ст. 18) и административный центр - «избу для собрания схода и для хранения дел» (ст. 16), осуществлять «дозволенные тем сельским обывателям выборы» (ст. 10) и даже «представлять губернатору и Директору Экономии о своих общественных нуждах и пользах» (ст. 13), а в случае необходимости давать ответ на заявления главы администрации - «чинить по случаю пристойный ответ сходственно узаконениям и общему благу» (ст. 15). С другой - сельскому обществу запрещено «делать положения, противные законам или требования в нарушение узаконений» (ст. 14). Выборные сельские власти подчиняются особому административному институту - «горнице управительских дел» (в составе основных должностных лиц - управителя экономии, надзирателя домоводства, надзирателя вод и лесов, и по делам вдов и сирот, два поселянских заседателя). Этот институт в свою очередь подконтролен директору домоводства. Таким образом, реальная автономия сельского общества как единицы самоуправления оказывается под жестким административным контролем и наблюдением по важнейшим параметрам - от хозяйственных до юридических.

Наконец, методы, предложенные проектом, вопреки общим соображениям, решающую роль отводили не институтам самоуправления, а административному регулированию. Обращает на себя внимание детальное регулирование обязательств поселян разного рода, жесткие требования к учету земли (ее хозяйственного и юридического статуса) и населения, контролю за его мобильностью - как территориальным перемещением, так и внутрисословным движением (переходом из одной категории в другую), а также соответствующей учетной документации. Проект допускает для рассматриваемой сословной категории возможность свободного въезда в город с целью торговли - «не требовать явления или записания паспортов в здоровое время» (ст. 7), что, безусловно, радикально отличает положение лично свободных людей от крепостных. В то же время жестко определяются требования к составлению основных учетно-контрольных документов - «сельского обитательского списка» и «десятинной описи земли» (характерно, что включение последнего документа в статью 31 проекта, было сделано собственной рукой императрицы уже в окончательном варианте текста).

Что касается «десятинной описи земли», составлению которого посвящена отдельная и очень значительная по объему часть проекта, то его содержание может быть определено как подробное землеописание, сочетающее функции кадастра и межевой книги. В особом «Наставлении» сельским старостам, включенном в проект, подчеркивалось, что данное описание должно иметь детальный характер, отражая в каждом населенном пункте «по алфавиту и нумерам» все категории земли - «пахотные и непахотные, перелоги, пустоши, поросли, луга, сенокосы, леса, кустарники, болота моховые и немоховые и иные земли застроенные и незастроенные, засеянные или незасеянные, загороженные, или незагороженные, тако же сады, огороды, зверинцы и всякие иные земли».

В контексте борьбы за землю, развернувшейся в рассматриваемый период на межсословном уровне, обращает на себя внимание мобилизация автором проекта всех возможных категорий «доказательства принадлежности десятины земли». Они включали следующие категории юридических доказательств - сельские книги; устные свидетельства (свидетельство священника и прихожан); длительность владения (спокойное владение от 19-го сентября 1765 года); межевание, писцовые книги, другие частно-правовые акты (крепости, купчие, документы, фиксирующие закладные сделки, полюбовные мены, духовные, меновные, отказные, дозорные и отдельные книги и засвидетельствованные выписки из них); публично-правовые акты (указы и жалованные грамоты); судебная документация (определения судов, явка и иск от сельского общества); административно-фискальные документы (например, фиксирующие подати).

О важности, придаваемой точности юридического оформления принадлежности к определенному сословию, свидетельствует раздел проекта, посвященный доказательствам состояния сельских обывателей (ст. 54 включает 24 способа такого доказательства, оперируя в свою очередь значительным числом гражданско-правовых актов и других документов). Очевидно, что такой итоговый акт как «сельский обитательский список», подлежавший обновлению и проверке каждые три года, представлял собой аналог других сходных документов - дворянских родословных книг и городовых обывательских книг, что подтверждается примечанием документа о соотношении их информации. Это были именно те документы, которые реально определяли сословную принадлежность, фиксировали статус индивида в социальной иерархии, определяли место внутри своей сословной группы⁶⁰.

При современной оценке содержания данного документа следует учитывать две возможных позиции: одна из них, выраженная еще публикаторами данного документа, может быть названа узкой и исходит из декларированной задачи проекта - обеспечить правовой статус государственных крестьян; другая - исходит из возможности более широкой трактовки проекта, предполагая, что в нем Екатерина возможно стремилась осмыслить правовой статус всего крестьянского сословия после отмены крепостного права. В этом случае необходимо признать, что проект содержал идеи, которые могли быть использованы при реализации этой реформы в переходный период.

Идеи Екатерины - не компиляция из Монтескье, и вопрос, поставленный в этом тексте перед обществом, - русский вопрос. Этот вопрос ставили перед собой представители различных социальных слоев: мыслящим людям всех сословий было ясно, что в ходе исторического процесса возникала тупиковая ситуация, скрепляющая «цепью великою» «барина» и «мужика», а ее разрешение оказывалось возможно только в конфликтной форме. В общем, все было ясно уже И.Т. Посошкову: с одной стороны, дворянство не хочет служить, крестьянские повинности не определены законом, солдаты нищи, повсюду скудость (и в материальном, и в духовном смысле); с другой стороны, богатство возможно лишь при развитии коммерции и торговли («Торг дело великое. Торгом всякое государство богатится»)⁶¹. Слово «торговля» и, шире, «коммерция» - приобретают в сознании людей XVIII в. широкое значение: можно было не договаривать, но торговля - это свобода передвижения, свобода деятельности в разных сферах. На протяжении XIX в. эти ключевые слова - «торговля» и «коммерция» становятся словами-символами. «Коммерция - не только свобода обмена всеми материальными и духовными благами, но и свобода самих людей»⁶². Эта интерпретация характерна для всех основных памятников политической мысли, начиная от наказов купцов в Уложенную комиссию до М.Д.Чулкова, А.Н.Радищева и Н.И.Новикова. Данная интерпретация, - по мнению указанных исследователей, - отразилась также в появлении во второй половине века особой легенды о Новгороде как великом вольном торговом городе. Вряд ли, однако, это просто «легенда», поскольку Новгород действительно принадлежал к типу европейских городов России: не случайно его завоевание Иваном III привело к немедленному закрытию Немецкого (Ганзейского) двора, что было как политическим, так и символическим актом. Условие «не затворяти Немецкого двора» издавна включалось в договор с князьями, например, оно присутствует в договоре Новгорода с Ярославом 1270 г., а также в проекте договора Казимира IV с Великим Новгородом - «А Немецкого двора тебе не затворяти»⁶³.
В широком историческом контексте Наказ Екатерины II и последующие проекты является несомненно выдающимся явлением на общем социально-психологическом фоне российской реальности. Она выступает в нем как политик и даже мыслитель, вполне ясно понимающий, в чем состоит суть социального противоречия эпохи: в подневольном труде нет и не может быть никакого прогресса, никакого развития. Однако, первые же попытки ознакомить с текстом даже наиболее образованных из числа приближенных императрицы показали, что документ совершенно неприемлем для их сознания. Опубликование Наказа дало ясно понять, что никакого встречного движения нет и, напротив, отторжение вполне очевидно. История Уложенной комиссии хорошо известна, чтобы здесь останавливаться на ней.

Концепция просвещенной монархии в этих условиях не могла реализоваться как проект переустройства общества. Дворянство видело в государственной власти исключительно инструмент реализации своих социальных ожиданий. Данное послание дворянства власти было хорошо понято и точно исполнено. То, что данная линия развития (всеобщее закрепощение) в длительной перспективе нереальна, не имело значения для политической динамики, подчиняющейся логике текущих социальных интересов. Властвующая элита, города, учреждения и тяглое население уезда и города мыслили в иных категориях.

На этом фоне понятен процесс изменения форм собственности - от власти над землей как территорией, как резервом национального богатства и как источником средств (через использование ее ресурсов населением) - к узкой интерпретации землевладения как сословной привилегии. Первоначальная власть государства над землей выражает в теории своего рода общественный договор, очень напоминающий его трактовку Т. Гоббсом, где государственная власть получает исключительную прерогативу на поддержание внутренней и внешней стабильности. Отсюда трактовка отношений общества и власти, в задачу которой входит оборона, организация армии, обеспечение управления, государственного аппарата. Функционирование данной системы основывалось на систематическом учете земель и их налогообложении (три типа земель - служилые, церковные, государственные или черные), а важнейшей функцией государства становилось обеспечение учета и контроля над распределением земельных ресурсов, что требовало функционирования соответствующего аппарата.


2. Формула решения социального (крестьянского) вопроса

Оригинальную модель решения вопроса, идущую вразрез со сложившимися стереотипами служилого государства выдвинул А.Я. Поленов: он выступил за предоставление крестьянам земли в наследственную аренду с установлением гарантии ее целевого использования. Иначе говоря, крестьяне получали земли на началах условного наследственного владения землей. Проект А.Я. Поленова, поэтому, представил основу последующей идеологии крестьянских реформ на длительный период. Модель решения аграрного вопроса, предложенная проектом А.Я. Поленова - одна из наиболее цельных и значительных в истории страны. Записка Алексея Яковлевича Поленова была написана в рамках конкурса, объявленного Вольным экономическим обществом в 1767 г. по теме о поземельной собственности крестьян. Это произошло по инициативе императрицы Екатерины II в условиях созыва депутатов для сочинения Нового Уложения и начала активных дебатов по данной проблеме в обществе. Она обратилась (анонимно) в Вольное экономическое общество в Петербурге с посланием (1765 г.), предложив тему, трактующую вопрос о крестьянском праве на собственность в перспективе общественной пользы⁶⁴. Вопрос ВЭО формулировался следующим образом: «Что полезнее для общества, чтоб крестьянин имел в собственности землю, или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?» (Question: Est-il plus avantageux a un Etat que le paisan possede en proper du terrain, ou qu'il n'ait que des biens-meubles? Et jusqu'on doit s'etendre cette propriete pour l'avantage de l'Etat?)⁶⁵. Данный вопрос, очень четко сформулированный Екатериной II, и сохраняющий актуальность до настоящего времени, уже определял возможные рамки записки - достаточно ограниченные для того, чтобы делать общий вывод «о крепостном состоянии крестьян в России».

Назначенная премия была дана малоизвестному иностранному автору - Беарде Делабей (ум. 1771 г.)⁶⁶. Данное сочинение выступает против сохранения рабства и за преимущества свободы, решая в принципе вопрос положительно, однако делает вывод о необходимости отложить решение проблемы: «должно приуготовить рабов к принятию вольности прежде, нежели дана будет им какая собственность» («II faut done preparer les serfs a recevoir la liberte, avant de leur ceder quelques proprietes»⁶⁷.

На этом фоне вклад А.Я. Поленова - очень значителен, поскольку практически за столетие до освобождения крестьян, сформулировал решение проблемы. Предложенная им концепция решения аграрного вопроса представляется вполне рациональной и с современных позиций. Она очень близка к той, которая появляется в последующих либеральных проектах - Кавелина и других, выдвинутых в период реформы 1861 г. А сам Поленов выступает как крупный российский юрист, теоретик права и просветитель. Сочинение Поленова было издано в 1865 г., через столетие после его написания и как раз в условиях обсуждения прошедшей крестьянской реформы. Оно получило от издателей название - «Об уничтожении крепостного состояния крестьян в России», что представляет собой известную модернизацию сочинения, автор которого ничего не говорит об освобождении крестьян, хотя, вероятно, подразумевает это (этот вывод делается исследователями на основании критики Поленовым рабства с позиций Просвещения)⁶⁸.

При анализе записки Поленова обращает на себя внимание ряд обстоятельств: прежде всего, ее чрезвычайно четкий философский, правовой и исторический язык (отражающий, как показано ниже, основные направления формирования взглядов мыслителя); далее, известное внутреннее противоречие между общей (теоретической) частью (где доказывается необходимость частной собственности для всякого гражданского общества) и прикладной (где дается концепция передачи крестьянам земли на условиях наследственной аренды). Это противоречие, свойственное, собственно, для всей философской мысли эпохи Просвещения, было выражением реального конфликта между социальным идеалом и реальностью традиционного общества. Наконец, это противоречие снимается в концепции переходного периода, для которого конструируется особый тип договорных отношений между помещиками и крестьянами и особый тип землепользования. Аналоги этому типу права земельного пользования трудно найти в рациональных правовых нормах гражданских кодексов нового и новейшего времени. Поэтому принципиальное значение имеет вопрос о генезисе этих идей Поленова, которые были им сформированы прежде всего в категориях римского права.

Биография ученого рассказана его внуком - Д.В.Поленовым, опубликовавшим документы семейного архива⁶⁹. А.Я.Поленов - родился 1 октября 1738 г. - умер 10 июля 1816 г., происходил из костромских дворян. Окончив гимназию при Академии наук, он поступил в 1754 г. в учрежденный при Академии Университет, где изучал юриспруденцию. Уже в это время он был определен Сенатом для перевода Лифляндских законов под наблюдением Юстиц-коллегии советника Волкова. Получив за эти работы чин переводчика, Поленов был направлен заграницу для прохождения стажировки - «усовершенствования в избранном им предмете». Основными направлениями стажировки, как видно из переписки Поленова, являлись в Страсбургском университете - философия, античная история, всеобщая история и история Римско-Германской империи, юриспруденция и языки - латинский, греческий, французский и немецкий. Поленов вообще стремился к фундаментальному философскому, правовому и историческому образованию.

Особое внимание в юридическом образовании того времени занимало римское право. Поленов, поэтому, уделял ему много времени, прослушав лекции о Таците, Цицероне. Он уведомлял Академическую канцелярию и своих российских наставников об изучении частей курса римского права - Jus publicum, Institutiones, а также «универсальной» и «политической» истории. В контексте последующей деятельности Поленова и его участия в рассмотрении крестьянского вопроса важно указание на внимательное изучение им философских основ римского и западноевропейского права - естественного права и права народов. Важно признание Поленовым значения норм римского права (1765 г.): «они основанием служат и всем другим правам и без основательного и твердого оных познания почти ничего или очень мало можно успеть в юриспруденции». Наряду с этим предметом его внимания*стали каноническое и феодальное право - Jus canonicum et foeudale, а также международное право - курс о «мирных трактатах».

Имея в виду возможное участие в будущих кодификационных работах, идея которых носилась в воздухе, Поленов писал о методе своей работы (3 декабря 1765 г.): «Я думаю взять на первый случай образцом наставления императора Юстиниана для их посредственного порядка и к каждому титулу присоединив российские, французские и немецкие права с показыванием их разности или согласия, не упуская причин исторических и политических, подавших повод к изданию нашего закона». В этом письме дается эскиз возможных направлений законодательных работ.

Признавая кодификацию российских законов важным делом, Поленов констатирует следующие трудности. Во-первых, традиционность и устарелость российского законодательства: «прежние узаконения, или по крайней мере большая оных часть, смотря по нынешним обстоятельствам России, совсем негодны, и к решению дел не могут быть употреблены». Во-вторых, отсутствие рационального разделения отраслей права, функций государственных учреждений и соответствующей дифференциации судебных институтов и подсудности: «гражданские, политические и криминальные дела так меж собою смешаны, что их разобрать трудно», а также «не можно знать, где о каком деле просить, ибо каждая контора, умалчивая о канцеляриях, присвояет себе право решать дела всякого рода, хотя против всей справедливости». Наконец, в-третьих, неэффективность судебной власти как следствие предыдущих причин: «сие самое причиною, что у нас нет ни судов, ни судей, которые бы сие имя по справедливости заслуживали». Сходную характеристику проблемы находим у С.Е.Десницкого⁷⁰.
Для реконструкции взглядов Поленова важно отметить, что он задумал специальное сочинение по римскому праву, имея в виду, по-видимому, провести сравнения с российским правом. Вообще он моделировал российское право и его возможную кодификацию по образцу римского, что было свойственно всей европейской науке того времени. «Что касается до нашего законодательства, - отмечал Поленов, - то оно имеет много сходства с римским. Чтоб удостовериться в этом, стоит только прочитать предисловие к Уложению царя Алексея Михайловича». Данный вывод, далеко не бесспорный с точки зрения современной науки, стал основой размышлений об отношениях собственности в России, изложенных в записке. Основная идея может быть сформулирована как переход от рабства к колонату - одной из форм аренды. Мы увидим в дальнейшем, что эти направления сравнительных исследований российских форм с западноевропейскими и римскими - стали важнейшим направлением науки второй половины XIX - начала XX вв.: это труды М. Вебера, М. Ростовцева, В.М.Хвостова по аграрной истории древнего мира и категориях римского права, таких как колонат, эмфитевзис (которым они пытались найти русские аналоги⁷¹.

Направления научной и исследовательской деятельности Поленова подверглись критике в российской Академии наук в связи с интересом молодого ученого к историческим дисциплинам. В ответ на обвинения в нарушении инструкции и требования изменения плана посещения лекций, Поленов ответил дерзким письмом, - «покорнейшим рапортом» от 7 августа 1766 г., где не только ставил под сомнение «мнение профессорского собрания», но и фактически формулировал новую концепцию юриспруденции. За пятьдесят лет до выступления исторической школы права в Германии Поленов сформулировал ее основной тезис - без изучения истории права невозможно понять реальное содержание действующих правовых норм, а значит и размышлять об их совершенствовании. Это относится прежде всего к России: «Я, — писал Поленов, — довольно ведаю в каком запущении и небрежении повержена лежит Российская история, о приведении коей в порядок, сколько мне известно, никто еще не думал». Приведя целый ряд научных авторитетов - от Цицерона до Гроция и современных ему юристов, Поленов не скрывал иронии по отношению к академикам: «Не утвердясь прежде в сем знании (истории права), - полагал он, - приниматься прямо за юриспруденцию столько же безрассудно, как, не насадив железа, рубить дрова одним топорищем»⁷². Конфликт с бюрократическим руководством Академии заставил Поленова отказаться от продолжения обучения в Страсбурге и переместиться в Геттинген, университет которого «может почесться первым относительно юридических наук», где он (практически самовольно, без санкции академического начальства) продолжал изучать римское право и историю, пользуясь трудностью коммуникаций и длительностью почтовых пересылок.

Конфликт с Академией, однако, привел к невозможности для Поленова продолжать научную работу как в Европе, так и в России. Поддерживавший его проф. Тауберт, сообщавший о переменах в Академии, дал знать Поленову (в письме от 3 апреля 1767 г.) о начале государыней «великого дела о сочинении новых законов, при котором вы со временем употреблены быть можете». Он предлагал Поленову сосредоточиться на тех курсах и областях знания, которые могли готовить его к этой работе - изучении истории права, а также законов Дании и Швеции, с которыми более сопоставимы российские законы. Он выдвигал несколько тем для возможной докторской диссертации, имея в виду избрать «такую материю, которая бы соответствовала великому намерению всемилостивейшей государыни». Среди них: «каким методом поступать должно при исправлении недостаточных и сочинении новых законов, и как другие народы в древние и новейшие времена в том поступали». К сожалению, эти планы не были реализованы.

Поленов не смог продолжать научные исследования, хотя числился при Академии до 1771 г., но не получил никакой должности. Поленов занимался изданием Никоновской летописи, а в дальнейшем переводами. Среди них известны переводы сочинения Монтескье - «Размышления о причинах величества Римского народа и его упадка» (СПб., 1769 г.); Фридриха II - «Рассуждение о причинах установления или уничтожения законов» (СПб., 1769) и Теофраста - «О свойстве нравов человеческих» (1772 г.)⁷³. Оставив Академию наук (1771 г.) в силу невозможности научной самореализации, Поленов работал обер-секретарем в Сенате (до 1793 г.), советником в правлении Заемного Банка, а затем - Комиссии о составлении законов Российской империи (1796 г.). Это была (вплоть до отставки в 1800 г.) вполне рутинная работа, не соответствовавшая ни масштабу личности, ни таланту Поленова.

Написанная им записка, таким образом, является единственным оригинальным теоретическим сочинением Поленова. Она была признана конкурсной комиссией ВЭО одной из лучших, однако члены комиссии нашли в этом сочинении «многие над меру сильные и по здешнему состоянию неприличные выражения», которые необходимо «немедленно переправить», после чего автор может получить соответствующее поощрение, «кроме печатания». В конечном счете, на заседании Общества 23 апреля 1768 г. было решено признать сочинение удовлетворительным (автор получил золотую медаль и 12 червонных), но не печатать его. Отметим, что это решение совпало по времени с прекращением деятельности Екатерининской Уложенной комиссии, началом «застоя», а затем и консервативного пересмотра идей начала царствования.
Вклад Поленова в решение крестьянского вопроса в России оказался значительно меньше того, которым он должен был быть в силу острого сопротивления его идеям уже в момент их появления. Этим объясняется и последующая судьба его записки - она была опубликована лишь столетие спустя после своего написания. Это публикация - «Об уничтожении крепостного состояния крестьян в России»⁷⁴. Следует отметить, что текст записки получил научную публикацию (с приложением архива - подлинных бумаг мыслителя) благодаря предоставлению этих сведений его внуком - Д.В.Поленовым.

Содержание записки определялось вопросом, поставленным Вольным Экономическим Обществом: «Что полезнее для общества, чтоб крестьянин имел в собственности землю, или только движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны ?» Вопрос, в сущности, имевший скорее технический или инструментальный характер, сформулированный таким образом, чтобы вывести проблему из тупика российской действительности. Поленов значительно шире интерпретировал эту проблему, написав размышления именно «О крепостном состоянии крестьян в России». Он выделяет следующие проблемы, выделенные в структурных частях записки - разделение крестьян; преимущества собственности; о происхождении рабского состояния; бедственное состояние наших крестьян; о учреждении крестьянского воспитания; о собственности в недвижимом имении; о собственности в движимом имении; предписание постоянных служеб и податей государю и господину; о учреждении крестьянских судов; какие предосторожности при сей перемене употреблять.

Для анализа концепции Поленова важно иметь в виду различие таких понятий как «собственность», «владение» и «пользование» землей, которые он в ряде случаев разделяет (возможно, намеренно) не очень строго. Это создает возможность разных интерпретаций его модели, которые действительно имели место в литературе вопроса. С одной стороны, записка Поленова открывается разделом, красноречиво названным «преимущества собственности», с другой - эти преимущества (как видно из других разделов) он отнюдь не в полном объеме считает необходимым передать крестьянам. Существует, таким образом, известное противоречие двух частей записки. Можно предположить, что во вводном разделе о преимуществах собственности речь шла скорее об общих теоретических принципах, вытекавших из философии естественного права и римского права, знатоком которых был Поленов. Доминирующий мотивы человеческого поведения он усматривает в стремлении к удовольствию и избежании того, что этому противоречит. Этот гедонистический принцип, вполне свойственный экономической теории рыночных отношений, приводит его далее к выводу о фундаментальном значении собственности на движимое и недвижимое имение. Распространяя эту идею далее на российскую действительность, он приходит к выводу о роли собственности, усматривая в ней «весьма изрядный способ к одобрению и поправлению крестьянства». Преимущества частной собственности на землю усматриваются в принципе в большей ответственности собственника за результаты своей работы: в этом случае «крестьянин, будучи господином своему имению, не опасаясь ни с которой стороны в рассуждении его претерпеть какое насилие и пользуясь приобретенным свободно, может располагать и употреблять оное, смотря по своим выгодам». Прогнозируемые последствия наделения крестьян землей оцениваются чрезвычайно позитивно: развитие хозяйства, укрепление семьи, уменьшение цен на сельскохозяйственные продукты, рост населения и увеличение налоговых поступлений, вообще укрепление народной нравственности и «истребление в народе праздной жизни».

Предложенная Поленовым модель решения может быть определена как условное наследственное владение крестьянами землей без права собственности и при сохранении их ограниченной зависимости от помещика. Данное решение трудно интерпретировать в понятиях современного гражданского права, которое в принципе знает только понятие собственности (частной или публичной). Поленов не доводит своих выводов до принятия этого тезиса (напротив, отвергает его как неприемлемый для Российской действительности). Он пишет об «определении крестьянам собственности в землях с надлежащим ограничением и об уступлении им полной власти над движимым имением и другими выгодами». Тем не менее это была серьезная попытка ограничить крестьянское землепользование от произвольного вмешательства со стороны помещиков. Можно интерпретировать данную конструкцию как своего рода наследственную аренду земли без права распоряжения ею нецелевым образом. Земля остается в собственности помещика, но крестьянин получает право на ее наследственную аренду с целью сельскохозяйственного производства (ближе всего к этому подходит понятие эмфитевзиса). Положение крестьян при этом могло быть определено понятием колоната. Это решение напоминает позднейшую модель Кавелина, реализованную в ходе Крестьянской реформы, заключавшуюся в сохранении на переходный период определенного статуса временно обязанных. Поленов, предлагая свою модель, имеет в виду именно российскую специфику. Он хочет обеспечить, с одной стороны, интересы крестьянского хозяйства и, с другой, - предотвратить произвол в отношении земли со стороны самих крестьян.

Для достижения первой цели «каждый крестьянин должен иметь довольно земли, для сеяния хлеба и паствы скота и владеть оною наследственным образом так, чтобы помещик ни малой не имел власти угнетать каким-нибудь образом, или совсем оную отнимать». Право крестьянина на самостоятельное пользование землей должно быть ограничено не произволом помепдака (который исключает эффективное ведение хозяйства), но рациональностью поведения самого крестьянина, тем, насколько «крестьянин исправно будет наблюдать все свои должности». В случае конфликта между крестьянином и помещиком, последний может отобрать землю крестьянина лишь по решению независимой внешней судебной инстанции - дело должно быть рассмотрено в приличном суде» (что предполагает, отметим, его межсословную или внесословную функцию в разрешении споров).

Для достижения второй цели - гарантий прав владельца земли (помещика) от ее нецелевого использования крестьянами (которое может привести к «великому их разорению») наследственное право крестьянского землепользования подвергается существенным ограничениям. Поленов специально подчеркивает, что речь не идет о передаче земли в частную собственность крестьян («чтобы крестьянин был в состоянии данною ему от другого землею располагать по произволению»), но о предоставлении ее крестьянам на началах условного пожизненного и наследственного пользования, масштаб которого определяется как возможность для крестьянина «невозбранно и беспрепятствеино пользоваться (землей помещика) и от того себе получить пропитание». Полную «власть и волю» предлагалось предоставить крестьянам только на движимое имение (под которым понимались скот и урожай).
Формула отношений крестьян и помещиков такова. За крестьянами сохранялась обязанность ежегодной выплаты господину «уложенной» части урожая (к сожалению о величине и форме этого оброка ничего не говорится). В другом месте говорится о возможности ограничить барщину (работу на господина) одним днем. Важной стороной проблемы является даже не величина барщины и оброка, а стремление ввести их в правовые рамки: «Предписание постоянных, для прекращения грабительств и разорений, податей и служб неотменно нужно; ибо такое учреждение не мало защитит крестьян от от наглостей их помещиков, которые их без всякой пощады и милосердья мучат, отнимая все то, что им в глаза попадется, и через то приводят в несказанную бедность, от которой они никогда не в состоянии избавиться». Это модель колона, эмфитеота, узуфрукуария, арендатора, но не фермера⁷⁵.
В рамках данной модели понятно, поэтому, введение Поленовым (как позднее Кавелиным) существенных ограничений в применении норм гражданского (частного) права: крестьянину не дозволяется ни под каким видом «продавать свою землю, или дарить, или закладывать, или разделять между многими детьми, но по смерти отца один из сынов будет оною владеть» (принцип майоратного владения, который Петр ранее безуспешно пытался реализовать в отношении дворянских усадеб).

В целом модель Поленова носила компромиссный характер, стремясь уравновесить интересы крестьян и помещиков: «таким образом, - заключал он, помещик всегда удержит свое право, а крестьянин свободно будет пользоваться дозволенными ему выгодами».
Выдвигается следующая концепция движимой и недвижимой собственности крестьян. Отдавая одну часть в полное и неприкосновенное распоряжение крестьян, Поленов говорит, что некоторая часть помещичьей земли должна также быть уступлена крестьянам за определенную повинность и на основе ограниченного права - лишь в наследственное пользование, то есть без права отчуждать каким-либо образом. Эта идея была положена в основу освобождения помещичьих крестьян от крепостного права.

Надо подчеркнуть, что важными компонентами предложенной реформы являлись те, которые вполне соответствуют концепции гражданского общества: с одной стороны развитие крестьянского воспитания и образования (раздел о котором предшествует разделам о реформе собственности^ с другой - судебная реформа. Оба направления стали затем важнейшими в период Крестьянской реформы 1861 г., столыпинской аграрной реформы начала
XX в. и вновь приобрели актуальность в ходе реформ последнего десятилетия. Поленов, как Болотов и другие авторы, весьма критически оценивает культурный и нравственный облик российского крестьянства. Простой народ, по его словам подвержен в полной мере таким порокам как невежество, суеверие, невоздержание, леность, легкомыслие, которые «делают нам его не только презрительным, но в некоторых случаях ненавистным». Однако, основным средством для удержания «неистового безумия» народа являются не «принуждения и казни», а «воспитание», способное «преобразить всякого человека». В этих размышлениях сказывается вера просветителей в силу разума, но она позволила наметить практические шаги. Данное направление связано с организацией просвещения - сельских школ для обучения грамоте и духовного воспитания, подготовки учителей, издании дешевых книг и сочинении азбуки (для этого предлагается использовать ресурсы провинциальных консисторий, церквей и духовенства). Предложены меры по развитию местной инфраструктуры - организации здравохранения (в частности - докторов и аптек в деревнях, особого института «повивальных бабушек», развития пожарного дела и укрепления полиции и дорожной службы). Это были именно те направления, которыми стало заниматься земство после крестьянской реформы.
Другой стороной проблемы является для него учреждение крестьянских судов. Их цель - разрешение конфликтов крестьян и их господ, «установленное на твердом основании правосудие, при помощи которого могли бы они себя защищать от всяких неправедных нападений и насильств». Предлагается настоящая судебная реформа: создание гражданских судов разных уровней, начиная от простых деревенских судей, рассматривающих мелкие дела («малые тяжбы») до высших крестьянских судов, действующих под начальством «таких людей, которых бы искусство и знание Российских законов не было подвержено никакому сомнению». В их компетенцию входит рассмотрение и решение «происходящих между крестьянами и господами важных спорных дел». В случае недовольства сторон предусматривалась возможность апелляции в земских судах, в состав которых предлагалось включить наряду с дворянами профессиональных юристов»дабы ничего служащего к нарушению закона произойти не могло, но все бы отправлялось по предписанию правосудия».

Данная версия модели Поленова позволяет по-новому интерпретировать его аргументацию по таким вопросам как рабство, свобода, образование и проч. Прежде всего, обращает на себя внимание отождествление Поленовым крепостного права и рабства. О том, что это сравнение не просто метафора, говорит сравнительный анализ рабства в разных странах мира с целью определения его экономического эффекта. В сфере его размышлений - ситуация в Риме и Лакедемоне, Греции и древней Германии, Польше и России, что позволяло сравнивать классическое рабовладение и его существование в новое время. Поленов даже сопоставляет сведения Тацита о рабстве у древних германцев и данные Русской правды, Повести временных лет. Он приходит к выводу о существовании рабства на Руси с древнейших времен и видит его аналог в таких категориях как «челядин» и «смерд», которые, согласно его интерпретации, представляют собой «не иное что как рабское состояние» с тем лишь отличием, что «челядин означал домашнего слугу, а смерд земледельца или крестьянина».

Происхождение рабства выводится из завоевания, когда военнопленных обращали в рабов или из добровольного, но вынужденного перехода в рабское состояние. Происхождение русского крестьянства связывается с теми же причинами. Во всех случаях рабство есть вынужденная социальная аномалия, не соответствующая ни принципам «естественного права» ни врожденной склонности человека к благополучию и его «непреодолимому стремлению к вольности». Оно ведет не только к «бедственному состоянию крестьян», но и другим опасным социальным следствиям, среди которых упоминается хозяйственная неэффективность («нерадение и леность»), сокращение рождаемости, падение налогов, и опасности социального взрыва. Когда Поленов писал о восстаниях илотов в Спарте, «рабской войне» в Риме и восстаниях казаков в Польше, он имел в виду ситуацию, приведшую уже через несколько лет к крестьянской войне в России.

Поленов нигде не говорит прямо и четко об уничтожении крепостничества, но выдвигает в качестве ограничительной меры прекращение отождествления человека с вещью, то есть, отказ от римской формулы о «говорящем орудии труда». Он предлагает «для славы народа и пользы общества вывесть производимый человеческою кровию торг». «Мы в сем случае, не делая ни малой разности между неодушевленными вещами и человеком, продаем наших ближних как кусок дерева и больше жалеем наш скот, нежели людей».

Эта критика современного ему рабства, основанная как на моральных так и экономических аргументах, приводит Поленова к выводу о необходимости не отмены, но рационализации процедуры, ее гуманизации. «Я, - говорит он как бы в оправдание, - не разумею здесь конечное запрещение; но кто намерен продавать, то должен продавать все вместе, и землю и людей, а не разлучать родителей с детьми. Братьев с сестрами, приятелей с приятелямигибо, не упоминая о прочих несходствах, от сей продажи порознь переводится народ, и земледелие в ужасный приходит упадок».

Под «крестьянином» Поленов понимал человека, имеющего «постоянное жилище и пребывание в деревне», занимающегося земледелием, независимо от тогсс«какой бы власти он подвержен не был». Поленов различал несколько категорий крестьянства, группируя их в соответствии с тремя основными критериями: во первых, кому они принадлежат (государственные, дворцовые, господские); во-вторых, на кого возложено обязательство - на человека, или на землю (крепостные, вольные); в-третьих, имеет ли кто землю или нет (пахотные и бобыли). Он говорит, что иностранное право знает и другие разделительные линии, но они не имеют места в России. Главной особенностью, определяющей статус всего российского крестьянства является то, что крестьяне «как сами в себе, так и в своем имении не вольны».
По мнению издателей записки, Поленов уже в 1767 г. формулирует идеи, положенные в основу крестьянской реформы. Автор, по словам публикатора, за целое столетие предвидит необходимость и, даже более, невозможность освобождения крестьян без наделения землею; он с поразительной ясностью указывает на те вредные и пагубные последствия, которые может иметь масса людей, не имеющая никакой собственности». Подтверждением правильности этого стала - Пугачевщина. Другая идея, выделенная исследователем записки периода Крестьянской реформы 1861 г. - «мысль дать народу образование, утвержденное на религии и притом через посредство духовенства, весьма практична и основательна». Третья - мысль Поленова, «чтобы разрешение гражданских споров и недоразумений между крестьянами и помещиками было предоставлено лучшим выборным людям, также нашла применение в Положении 19 февраля, учреждением Мировых посредников; равно и мысль о выборе в каждом селении старосты для разбора споров и разных дел крестьян между собою вместе с тремя или четырьмя выборными, выразилась в Положении учреждением Волостных судей». Издатель находит, далее, у Поленова компромиссный тезис о сохранении за помещиками охоты, рыбной ловли и лесов, который вполне вошел в Положение 19 февраля (Местное положение ст. 29,104,105). В конечном счете, - по мнению публикатора, - реализовалось и предложение Поленова о создании условий, благоприятствующих продолжению занятия крестьян земледелием (затруднение условий перехода крестьян в другие сословия и отказа от земли в течение первых 9 лет по Положению).
Не менее информативны положения записки Поленова, которые не были реализованы в ходе Крестьянской реформы (не вошли в «Положение»). Среди них предложенная им система землепользования и взимания податей: первое потому, что «несогласно с понятием Великорусского народа, который не принимает и не понимает другого пользования кроме общинного, а второе по трудности определять десятую часть плодов каждого земледельца и притом как несогласные с современным финансовым взглядом»⁷⁶.
Таким образом, Поленов, выступая за индивидуальное землепользование и налогообложение - шел дальше условий Крестьянской реформы, предвидя реформы Столыпина и отчасти некоторые современные проекты преобразований (идея наследственной аренды как альтернатива частной собственности на землю при роспуске колхозов).


3. Границы правового регулирования системы

Рост самосознания личности формирует общественную потребность в правовом регулировании институтов власти и управления. Эта тенденция развития социального процесса в новое время вступает во все более острое противоречие с административно-бюрократической системой. Возникает отчуждение общества от политической власти. Это происходит в обстановке правовых ожиданий демократических реформ общества и ответных действий абсолютизма, для которых характерна тактика реформационных инициатив, за которыми, как правило, следует усиление консервативных черт режима.

Ключ к пониманию Просвещенного абсолютизма - борьба за введение власти в пределы законности. В этих попытках выявляется граница, которая отделяет монархию от деспотии, просвещенный абсолютизм от непросвещенного, законную монархию от полицейского или регулярного государства. Средством этого стали попытки законодательно определить характер монархической власти и ее правовых параметров. В этой связи можно отметить специальный указ от 22 января 1762 г. о том, что устные распоряжения императора получают законную силу лишь при соблюдении определенных условий и процедуры их принятия: они не должны отменять уже принятые законодательные акты; из круга решаемых ими вопросов исключены смертная и гражданская казнь, конфискация имущества и раздачи крупных сумм и высоких чинов (выше полковника); устанавливался порядок их регистрации в Сенате, а также процедура объявления лишь определенным кругом высших чиновников (сенаторами, генерал-прокурором и президентами трех первых коллегий). Этот шаг впервые противопоставлял письменный закон и устное распоряжение, приобретавшее в данной перспективе характер чисто административной санкции. В последующее время данная логика вела к необходимости разграничить указ и Закон⁷⁷.

Вопрос об изменении формы правления после выдвижения дворянских проектов 1730 г. больше не вставал открыто. Отдельные представители правящих структур стремились реформировать систему путем обращения к воле монарха. Изменение ситуации они связывают с совершенствованием административных институтов, реформированием правосудия, ограничением административного произвола. Среди них - ряд проектов П.И. Шувалова, Н.И. Панина, А.А. Безбородко, самой Екатерины II. Представители правящих верхов стремились реформировать систему, не ставя под вопрос основы ее существования. Подобные проекты интересны прежде всего тем, что изменение ситуации они связывают с государственной инициативой - последовательных действий по совершенствованию административных институтов.
Деятельность П.И. и И.И.Шуваловых рассматривается как практическое применение идей Просвещенного абсолютизма. Граф П.И.Шувалов - государственный деятель эпохи Елизаветы Петровны, генерал-фельдмаршал, был автором ряда проектов административных и экономических реформ. Для мыслящих людей, которые по своему статусу, образованию и политическому опыту могли охватить ситуацию в стране более масштабно и относительно цельно, становилось ясно, что частные реформы не способны изменить существующее положение. Поэтому их внимание привлекает прежде всего реформирование самой политической системы. Главная идея по-прежнему состояла в том, чтобы создать возможность ограничения самодержавной власти правовыми нормами, своего рода «фундаментальными законами» (в России избегали употреблять понятие конституции)⁷⁸.

В проектах эпохи Просвещенного абсолютизма прослеживается попытка создать более четкие законодательные основы государственности, которые не могли бы нарушаться произволом монархов. К их числу относятся проекты П.И. Шувалова и И.И. Шувалова, М.И. Воронцова и Р.И. Воронцова, Н.И. Панина и самой Екатерины И, стремившихся в духе эпохи Просвещения отыскать разумные и незыблемые основы государственного устройства и вывести из них всю систему законодательства. Одной из первых попыток такого рода стал проект П.И. Шувалова об учреждении в России «фундаментальных законов, к числу которых были отнесены сословные отношения, структура высших политических институтов и церкви, венчающий их принцип монархического правления. Другим шагом в сходном направлении явился известный проект Н.И. Панина, предложившего создать при монархе особое учреждение - Императорский совет с целью усилить правовой контроль над указами и распоряжениями самодержца. Важным источником конституционных идей Панина является его знакомство с политической системой Швеции, где он выполнял (в 1748-1760 гг.) политическую миссию русского правительства.
Проект Н.И. Панина был подготовлен в первые месяцы после воцарения Екатерины II⁷⁹. Крупный дипломат, сторонник шведской политической системы, назначенный Елизаветой Петровной воспитателем наследника престола - будущего Павла I, Панин отстаивал идею монархии, ограниченной законом или «законной монархии». Концепция Панина состояла в создании определенной системы ограничений деспотической власти монарха. В качестве такой системы Панин предлагал создание особого статуса для Сената. По его представлению Сенат мог бы обладать правом давать возражения на высочайшие указы, выступая как контролирующий орган при монархе. Проект Панина предполагал восстановление Сената в новом качестве. Екатерина II в течение нескольких месяцев начала своего правления медлила с окончательным решение вопроса о реформе правления. Н.И. Панин переписал свой проект с добавлениями, затем сформулировал свои основные положения в виде Манифеста об учреждении Императорского совета и разделении Сената на департаменты. Результатом осмысления новых перспектив в развитии монархической власти стал подготовленный Паниным вскоре проект Императорского совета, целью которого стало преодоление беспорядка в центральном государственном управлении, его систематизация и рационализация путем укрепления правовых норм функционирования монархической власти. Решение проблемы Панин видел в создании постоянного законосовещательного учреждения - Императорского совета с правовым закреплением его отношения к монарху, с одной стороны, и другим административным учреждениям - с другой. Это позволило бы избежать многочисленных неформальных путей принятия решений (интриги, фаворитизм и т. п.), но в то же время привело бы к некоторому ограничению монархической власти, введя ее в определенные правовые рамки. Власть в государстве оказывалась в руках аристократии, перед которой становились ответственными министры.

Поручив Панину подготовить окончательный текст Манифеста об учреждении Императорского совета и даже подписав его (28 декабря 1762 г.), императрица продолжала лавировать, выясняя для себя соотношение сил. Панин прямо писал о противодействии его проекту и призывал монархиню проявить твердость в его реализации. Опасения Панина были не напрасны. Даже подписав манифест, Екатерина отменила собственное решение. История с подписанием Анной Ивановной важного политического документа и его последующей отмены была ей хорошо известна, и Екатерина в точности воспроизвела данный прецедент, аннулировав подписанный манифест тем, что она собственноручно надорвала на нем свою подпись.
Между тем общественное мнение не осталось равнодушным к происходившим среди высших сановников дискуссиям о форме политической власти. На следующий год (1763) Екатерина требовала расследовать, какие разговоры идут о том, что она «обещание свое не исполнила, которое будто дала Панину быть правительницей». Был издан манифест «О воспрещении рассуждений и толков, относящихся до правительства»⁸⁰, из которого ясно, что такие толки в обществе действительно были, и они относились именно к вопросам о правовых оснс/Бах власти. В манифесте подчеркивалось, каким опасностям подвергают себя люди, которые «касаются дерзостно своими истолкованиями не только гражданским правам и правительству, и нашим издаваемым уставам, но и самим божественным узаконениям» - и проявляют, тем самым, говоря словами того же манифеста; «непристойные умствования».
Политические игры с ограничительными для самодержавия законодательными инициативами повторяются в ходе последующего исторического процесса неоднократно. Интересно отметить, что текст манифеста об учреждении Императорского совета, подписанный Екатериной и ею же аннулированный, находился в бумагах Кабинета Александра I. О том, что этот манифест был найден в Кабинете императора Александра Павловича, его преемник Николай Павлович сообщает в собственноручной записи на листе бумаги, в который был положен манифест (14 ноября 1826 г.). Весь комплекс документов, связанных с подготовкой и отменой манифеста, оказался известен обществу по публикации 1871 г.⁸¹ Наследник цесаревич, будущий император Александр III выразил желание издать бумаги его бабушки - Екатерины II, согласие государя было получено 21 марта 1870 г. и издание состоялось. Спустя 11 лет, император Александр III, решая вопрос о судьбе реформ, начатых его отцом, возможно, восстановил в памяти данную типологию политического поведения.

Н.И. Панин не смог подвести правовые основания под самодержавное правление Екатерины II. Однако эту идею он не оставил, в течение ряда лет скрытно работая над проектом создания фундаментальных законов государства. Возможность его реализации Панин связывал теперь с перспективами перехода власти к наследнику престола, будущему императору Павлу I, воспитателем которого он был в свое время назначен еще Елизаветой Петровной, и сохранял определенное идейное влияние на него и в дальнейшем. Работа над проектом, по-видимому, активизировалась после того, как Н.И. Панин был отправлен императрицей в бессрочный отпуск (1781). В его работе принимал деятельное участие Д.И.Фонвизин, чью первую из знаменитых комедий («Бригадир») Панин успел увидеть и высоко ценил. После смерти Н.И. Панина, его брат П.И. Панин придал проекту конституционных реформ, о которых мечтал его брат, новое движение. Он подготовил для наследника ряд документов, посвященных фундаментальным законам государства. Среди них было «рассуждение» (т. е. обоснование) необходимости введения фундаментальных законов, записанное Д.И.Фонвизиным со слов Панина, к которому, по словам брата, Н.И. Панин «имел полную доверенность». Без них, - считали Панин и Фонвизин, - «есть государство, но нет отечества, есть подданные, но нет граждан, нет того политического тела, которого члены соединялись бы узлом взаимных прав и должностей». Государственная власть, по мысли авторов, регулируется законами, которые не может переменить и сам монарх («непременные законы»). П.И. Панин (1784 г.) представил наследнику и этот документ и два варианта проекта манифеста о вступлении на престол. В нем провозглашались данные принципы, проводилась мысль «О утверждении на все времена формы государственного правления, признанной всем разумным светом для монаршеского владения с фундаментальными непременными законами». В послании наследнику П.И. Панин сообщает об истории создания данного проекта реформ, и разъясняет различие двух вариантов (более развернутого и более краткого, состоящего из семи статей) текста манифеста.
Проект содержал не только декларацию о форме государственного правления (монархии с фундаментальным, непременным законами), но и раскрывал основные черты будущей правовой реформы. В их числе отметим положения о свободе вероисповеданий, свободном отправлении богослужений (кроме сект); о не раздроблении и не разделении Российской империи ни в наследство, ни в продажу, ни в мену, ни в заклад; о едином наследственном праве (с преимуществом мужской персоны перед женской); о праве вольности к не запрещенному, но к дозволенному законами; о праве собственности каждому и многие другие. Были обозначены (хотя и не раскрыты) законы, регулирующие права сословий (о праве дворянству, о праве духовенству, о праве купечеству, о праве мещанству, о праве крестьянству). Предметом законодательной реформы должны были бы стать также законы о власти помещиков над своими подданными (т. е. крепостными), и о должностях (т. е. обязанностях) оных к их помещикам; о власти господ над вольными служителями и их должностях по отношению к господам; о праве и обязательствах между супружеством, а также между разошедшимися супругами, их детей и их собственности. Таким образом, круг проблем, подлежащих правовому регулированию, в проекте Паниных был представлен весьма широко, охватывая все основные сословные категории государства.

Сравнивая законодательные проекты Н.И. Панина начала царствования Екатерины и его проекты 80-х гг., можно отметить, что мысль реформатора развивалась в сторону большего расширения правовой основы государства. Вопросы о системе учреждений, которые могли бы регулировать властные функции монарха, занимающие главное место в проекте 1762 г., в дальнейшем утрачивают для автора интерес. Что же касается Екатерины II, тсГона на протяжении своего царствования обращается к реформированию государственных учреждений вполне последовательно.

В проекте политических реформ Панина-Фонвизина 1784 г., обращенном к наследнику престола Павлу мы находим в сущности те же идеи в более развитой форме. Среди них следует выделить следующие: осознание кризисной ситуации; невозможность дальнейшего развития страны без реформирования крепостной системы и, в то же время, невозможность быстрых (единовременных) реформ. Отсюда выводится идея постепенной законодательной политики власти. Предполагалась ее реализация путем укрепления легитимности наследования престола (без чего невозможно было обеспечить необходимый общественный престиж монархической власти). Эта часть программы была впоследствии реализована Павлом. Выдвигалась, далее, задача - начать движение по регулированию отношений помещиков с крестьянами правовым путем (Павел начал осуществлять эту задачу, издав указ о трехдневной барщине, т. е. именно путем правовой регламентации отношений между сословиями). Результатом данной политики стала, однако, утрата поддержки дворянства (возможно, это одна из причин иронического изображения действий императора).

Возвращаясь к проекту Панина (1784 г.) отметим, что ключевыми словами записки стали вольность и собственность, а освобождение от рабства выступает как одна из составных частей намечаемых (правда, в весьма общей форме) будущих реформ. После восстания Е.И. Пугачева дворянство, и тем более его мыслящая часть, отдавала себе отчет в том, чем грозил самому существованию государства раскол в обществе. Панин рисует картину государства, в котором сословия отличались только по имени, не имея прав. Он изображает «государство, которое - силой и славою обращает на себя внимание всего света, но которое мужик... и никем не предводимый, может повести, так сказать, в несколько часов в самый край конечного разрушения и гибели». Текст Паниных-Фонвизина наиболее последовательно выразил существо конфликта власти и общества: 1) идеал - вольность и свобода, одно без другого невозможно, с уничтожением одного уничтожается и другое; 2) констатация застоя огромного малонаселенного государства, а причина его - в заторможенном развитии городов, в стране существует всего «два города» (две столицы); 3) состояние сословий бесправно; 4) «мужик» может в одночасье привести страну на край гибели.

Обстоятельства смены власти сыграли определенную роль в том каскаде переворотов, которыми сопровождалось воцарение: Екатерина I, Анна, Анна Леопольдовна и, наконец, Екатерина Π действительно не имели легитимности и, осознавая это, должны были ощущать себя обязанными постоянно соответствовать предъявляемым к ним требованиям, прежде всего - сословным. Понимая, что стабильность политической системы подрывается с практикой политических переворотов, Н.И. Панин обращался к будущему императору Павлу I как единственному и законному наследнику, предлагая законодательно закрепить правила передачи власти старшему сыну монарха, а также урегулировать порядок передачи власти следующим по старшинству наследникам мужского, а при их отсутствии и женского иола⁸². Относительная быстрота и легкость, с которой дворянство в XVIII в. превратилось в привилегированное и корпоративно организованное сословие, и сумело полностью поработить крестьянское население своих имений, а также оттеснить от хозяйственной деятельности и ее правового обеспечения все другие сословия, - эта легкость объясняется отчасти неустойчивостью (нелегитимностью) передачи власти в период, последовавший за петровским законом о свободе монарха передать власть по собственой воле. Н.И.Панин не без основания писал в данной связи о полном исчезновении общественной поддержки монарха «отчего российские сыны не имели уже в общем государственном благосостоянии никакого с государями союза...».
Судя по документам, император предполагал продолжить движение в сторону реформ. В Записке А. Безбородко (1799 г.), просившего об увольнении от дел по болезни, представлен проект «О потребностях Российских», из которого явствует, что проблемы, поставленные перед ним императором сразу по восхождении на престол, имели достаточно широкий характер. Общая проблематика совпадает с той, которая представлена в текстах Паниных-Фонвизина. Однако ответы Безбородко не столь радикальны и более осмотрительны. И тем не менее, вопрос о крепостном праве, о земле, о власти здесь также выступает как центральный⁸³. Записка продолжает развивать идею о законодательном регулировании некоторых сторон отношений крестьян с помещиками (запрещение продажи деревень без земли и др.). Предлагается «неотъемлемая крестьянская собственность на движимое имущество» и отчасти на денежные их капиталы. Впервые поставлен вопрос о возможности выхода на волю - «сим образуется прямая вольность поселян». Эта мысль в дальнейшем была, уже при Александре I, положена в основу «положения о вольных хлебопашцах», причем устанавливается возможность правового определения статуса вышедших на волю крестьян, чего ранее вообще не было. Но главное положение в записке Безбородко принципиально важно, поскольку оно показывает, чего добилось дворянство за сто лет: «Неоспоримо, что в России вся земля принадлежит, яко точная собственность, помещикам». Речь не идет о верховном властителе земли - государственной власти, короны и т. п. Напротив, право на землю государя видится в уравнении его власти как помещика: «Государь есть сам помещик землей своих дворцовых, Экономических, государственных и всех порозжих в его империи». Именно этим и аргументируется законность податей от «земледельца и поселянина».

В данном контексте можно интерпретировать позитивный идеал другого мыслителя - М.М. Щербатова, который он находил не в будущем, но в прошлом - служилом государстве. Фундаментальный недостаток современной ему эпохи Щербатов видел в «повреждении нравов» - интегрирующее понятие, выражающее разрушение традиционного консенсуса, культурных и идеологических приоритетов допетровской эпохи, а также рост коммерциализации и индивидуализма дворянства⁸⁴. В своем утопическом романе - «Путешествие в землю Офирскую» он создал идеальный проект регулярного или полицейского государства. Главная его идея - поместная система и соответствующее распределение власти и собственности в обществе, жесткая социальная стратификация, отсутствие социальной мобильности между основными сословиями. Гарантировать этот порядок должно государство, опирающееся на незыблемые законы. Поскольку в основе всей системы лежат права правящего сословия на земельную собственность (от которой отчуждены все другие слои общества), то необходима жесткая фиксация этих прав и порядка передачи собственности на них. Первой задачей «палаты» является наблюдение за мобилизацией земли. В особом центральном учреждении содержатся книги, в которых отмечаются перемещения земельных владений из рук в руки для чего вводится мониторинг перемещений земли по уездам, волостям, селам и деревням. В результате гражданин, «в единый миг справясь, может иметь сведение о истории своих владений от давнейших лет», а специальная справочная система позволяет быстро установить, где «оригинальные дела в архиве можно сыскать о том имении». Другой задачей данного учреждения является препятствовать дроблению имений между наследниками. Напротив, оказывается поддержка консолидации земли в руках одного собственника с целью предотвращения экономической деградации правящего сословия. С этой целью упоминается фактически та идея единонаследия, которую стремился реализовать Петр - передача земли одному из наследников с компенсацией остальных в денежном эквиваленте⁸⁵. В Офирской земле реализованы, следовательно, все основные преимущества служилого государства - земледельческий характер экономики; регулярное распределение налогов; дешевая армия и административный аппарат⁸⁶. Реализации данной идеи в позитивном праве уделено существенное внимание в экономическом сочинении Щербатова - «Статистика в рассуждении России», где основное внимание уделено неэффективности правовых гарантий земельной собственности. Эта неэффективность связана с противоречиями в законодательстве, отсутствием законодательного регулирования существенных вопросов (фактически - пробелами в праве); недостатками учетной документации архивов, которая «от многих бывших пожаров отчасти истреблена, или и воровством расхищена».

Важным позитивным результатом правительства Екатерины II признается проведение генерального межевания, а важнейшей задачей - сохранение составленных описаний - передача межевых книг «как в Гражданскую палату, так в Межевую контору и в Вотчинную коллегию, через что право владения утверждается, по которому и впредь случающиеся дела решиться могут так, как доныне по Писцовой книге решались». Критически важный институциональный компонент системы - Вотчинная коллегия. «Сия коллегия, - предлагает он, - судит все дела касающиеся до наследства и разных укреплений недвижимого имения, чего ради и архиву имеет всех писцовых старинных книг, записей, записку купчей, вводные грамоты, и отказных и межевых книг, также и планов»⁸⁷.

Если в философских и политических произведениях Щербатов обличал в основном моральную сторону этой деградации, то в ряде проектов он выдвигал конкретный набор реформ, способных исправить негативные тенденции, повернув ситуацию вспять. Если Императрица утверждает, что «земледелие есть наиполезнейший труд», а Вольное экономическое общество стремится найти пути его развития, то в чем, - спрашивает Щербатов риторически, - причина того, - что голод возник именно в эту эпоху? Размышляя о причинах голода в России в 1787 г., он, подобно Платону, видит их как в моральной деградации всех чинов государства сверху до низу; развитии торговли, промыслов и роскоши; распаде традиционной системы условного землевладения (то есть предоставлении земли государством дворянству исключительно за службу); перемещении центра тяжести из сферы земледелия в сферу торговли и промыслов, развитии городов и расширении образования. Достаточно перечислить эти направления, чтобы убедиться, что они соответствуют основным параметрам модернизации и европеизации России. Щербатов не только отрицает их, но и подводит теоретическую основу под свою обскурантистскую программу. Он выступает предшественником всех последующих консервативных мыслителей, подчеркивая, что Россия, в отличие от стран Запада, находится в принципиально иных условиях развития, а потому должна выработать иную его стратегию. В своих «Рассуждениях» он не оставляет в стороне ни один из привычных аргументов подобного рода: территориальная протяженность страны, редкость ее населения; удаленность от удобных морских портов (он использует даже понятие «водных коммуникаций»); невыгодность привычных форм коммерции, - делают необходимой жесткую сословную структуру, основанную на взаимном подчинении сословий и цементирующей роли государственной власти.

Отсюда понятны и методы, с помощью которых данный проект стремится решить проблемы голода и аграрной экономики вообще. Они не предполагают какой-либо формы общественной инициативы или саморегуляции, но включают изоляционизм - экономический протекционизм (запреты на торговлю, винокурение, ввоз и вывоз хлеба и т. д.); элементы распределительной системы (правовое регулирование; установление централизованного учета и контроля за количеством и качеством земли, состоянием пахотных угодий и лесов, посевами и урожаем; направленная государственная переселенческая политика в одних случаях и контроль над перемещением крестьян - в других; установление системы налогов и податей, стимулирующих земледелие); репрессии (разработанная система наград и кар, штрафов и премий); наконец, приоритет чисто административных методов регулирования ситуации (от организации мелочной отчетности, справок и инструкций по делопроизводству до стремления регулировать порядок посевных работ и рекомендовать как помещикам так и крестьянам приоритеные сельскохозяйственные культуры). Идеологическим обоснованием служит осуждение праздности и лени, пьянства, отрицание роскоши, апология простого, трезвого, можно сказать, военного, быта.

Венцом этих усилий должна стать особая хлебозаготовительная властная вертикаль - подконтрольная Сенату Государственная Коллегия или Приказ земледелия и домоводства, имеющая разветвленный аппарат (систему региональных отделений в губерниях). В ее задачу входит практическая работа по учету и описанию всех сельскохозяйственных земель и их населения; их правовой принадлежности и статуса владельцев; установление степени хозяйственного освоения этих земель; их межевание, а в случае необходимости и возможное перераспределение путем системы поощрительных и репрессивных мер. Это не что иное как возврат к системе служилого государства, восстанавливающего единый резервуар земельных ресурсов, которые могут постоянно перераспределяться по воле высшей власти (обременения земли служилыми повинностями и обязательствами пользователей перед государством)⁸⁸. Обратной стороной данной концепции явился вывод «о неудобстве дать свободу крестьянам»⁸⁹.

Практическим выводом из этой концепции являлся тезис о необходимости сохранения исключительных прав дворянства на землю и отстранения от нее всех других сословий. Крепостное право сохранялось в неизменном виде, а вопрос о наделении крестьян землей, как это предлагал, например, Коробьин, радикально отвергался Щербатовым⁹⁰.
Таким образом, мы рассмотрели ту конструкцию соединения земли и власти в рамках крепостного права, которая составляла сердцевину служилого государства вплоть до начала его реформирования. Направления этого реформирования представлены проектами Уложенных комиссий XVIII в., проектами введения наследственной аренды на землю (Екатерины II и Поленова), которые определили контуры последующих реформационных инициатив (от Сперанского и Мордвинова до реформы государственных крестьян Киселева). Появление данной концепции ознаменовало поиск выхода из жесткой формулы служилого государства, начало движения в направлении гражданского общества. Стратегии правовой модернизации, намеченные в период Просвещенного абсолютизма, сохраняли свое значение до конца существования Российской империи.

---

¹Общественная мысль России. Энциклопедия. - М., 2005; Европейские монархии в прошлом и настоящем. - М, 2001.
²Ардашев П.Н. Абсолютная монархия на Западе. - СПб., 1902; Кареев Н.И. Западноевропейская абсолютная монархия XVI-XVIII вв. - СПб., 1908; его же. Поместье-государство и сословная монархия средних веков. - СПб., 1908; Ковалевский М.М. История монархии и монархических доктрин. - СПб., 1912; Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. - М., 1988.
³Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. - М., 1894-1896; Кавелин КД. Бюрократия и общество // Собр. соч. - СПб., 1904. Т. 2; Соловьев СМ. Публичные чтения о Петре Великом. СПб., 1903; Гра- довский АД. Начала русского государственного права // Собр. Соч. - СПб., 1901-1904. Т. 7-9; Коркунов Н.М. Русское государственное право. - СПб., 1893.
⁴Пахман С.В. История кодификации гражданского права. - СПб., 1876. Т. 1- 2; Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России XVIII столетия. - СПб., 1887; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - СПб., 1900.
⁵Медушевский А.Н. Правовой дуализм в России и попытка его преодоления: Сравнительный анализ проекта гражданского уложения Российской империи // «Сравнительное конституционное обозрение», 2005, № 1 (50). С. 183- 193.
⁶Анненков К. Система русского гражданского права. - СПб., 1894; Мейер Д.И. Русское гражданское право. - СПб., 1910; Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. - Казань, 1910.
⁷Vom Untertan zum Staatsburger: Das russische Modell // Staatsburgerschaft in Eu- ropa. - Hamburg, 2001.
⁸Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. - М„ 1998; Либеральный консерватизм: история и современность. - М., 2001; Российские либералы. - М„ 2001.
⁹Ивановский В.В. Учебник государственного права. - Казань, 1908.
¹⁰Проект С.А. Муромцева // Конституционные проекты в России XVIII - начало XX в. - Μ., 2000.
¹¹Модели общественного переустройства. - М., 2004.
¹²Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. - М., 1997; Лазаревский Н.И. Лекции по русскому государственному праву. - СПб., 1908; Котляревский С.Л. Юридические предпосылки русских основных законов. - М., 1912; Геръе В.И. О конституции и парламен-таризме в России. - М., 1906; Гессен В.М. Основы конституционного права. - Пг., 1917; Милюков П.Н. Республика или монархия? - Париж, 1929.
¹³Медушевский А.Н. Проекты аграрных реформ в России XVIII - начала XXI в. - М„ 2005.
¹⁴Великая реформа. Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. - М., 1911. Т. I—VI; Джаншиев ГА. Эпоха великих реформ. - СПб., 1907; Корнилов А.А. Курс истории России XIX в. - М., 1993; Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. - СПб., 1905.
¹⁵Власть и реформы. От самодержавной к Советской России. - СПб., 1996; Реформы и реформаторы в истории России. - М., 1996.
¹⁶Stahl F.J. Das Monarhische Prinzip. Eine Staatsrechtlich-politische Abhandlungen zur Allgemeinen Verfassungsgeschichte. - Gottingen, 1982; Hintze O. Das monarhische Prinzip und die konstitutionelle Verfassung // Hintze O. Gesammelte Abhandlungen. Bd. 1. - Gottingen, 1962.
¹⁷Jellinek G. Allgemeine Staatslehre. - Berlin, 1921; Laband P. Deutsches Reichsstaatsrecht. - Tubingen, 1919.
¹⁸Kelsen I. Reine Rechtslehre. Zweite neubearb. Und erweiterte Auflage. - Wien, 1960.
¹⁹Кокошкин Ф.Ф. Лекции по общему государственному праву. - Μ., 1912. С. 267.
²⁰Медушевский А.Н. Теория конституционных циклов. - М., 2005.
²¹Соборное Уложение 1649 года: текст, комментарии. - Л., 1987.
²²Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России. Сравнительное историческое исследование. - М., 1994.
²³Палата об Уложении: РГАДА. Ф. 1255. Д. 1.4. 2-3; Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России XVIII столетия. - СПб., 1887; Богословский М.М. Палата об Уложении 1700-1703 гг. - М., 1927-1929. Ч. 1-2.
²⁴РГАДА. Ф. 1255. Д. 1. Ч. 3. Л. 2.
²⁵ПСЗ. Т. I, № 1074. С. 590-617.
²⁶РГАДА. Ф. 1255. Д. 1. Ч. 1. Л. 115.
²⁷ПСЗ. Т. V.№ 2828
²⁸«О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах» 23 марта 1714 г. // Памятники русского права. - Μ., 1961. Вып. VIII. С. 246-251.
²⁹Указ от 27 марта 1714 г. // ПСЗ. Т. V. № 2789.
³⁰ПСЗ. Т. V. №. 32946. С. 624-697.
³¹ПСЗ. Т. II. № 1376(1690). С. 63.
³²Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. - М. - Л., 1945. № 132. С. 40.
³³Павлов-Сильванский Н.П. Проекты реформ в записках современников Петра Великого: опыт изучения русских проектов и неизданные их тексты. - М.: ГПИБ, 2000.
³⁴Кондиции, 18 января 1730 г.: Корсаков Д.А. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. - Казань, 1880. С. 8-9.
³⁵Проект Матюшкина см.: Корсаков Д.А. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. - Казань, 1830. Приложения. С. 9-10; Проект Дмитриева-Мамонова см.: Кашпирев В. Памятники новой русской истории. - СПб., 1871. С. 6-7.
³⁶Кашпирев В. Памятники новой русской истории. - СПб., 1871. С. 6-9.
³⁷Щербатов М.М. Сочинения князя М.М.Щербатова. Т. 1. Политические сочинения / Под ред. И.П.Хрущова. Изд. Кн. Б.С.Щербатова. - СПб.: С.П.Яковлев, 1896. Т. 1. С. 300.
³⁸Подробнее об этом: Романович-Словатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. - Киев, 1912. Изд. 2-е.
³⁹ПСЗ. Т. XV № 11480. С. 959-966; 11550. С. 1021-1023.
⁴⁰Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. - СПб., 1871-1873. Т. 1-4.
⁴¹Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. - М. - Л., 1945. № 68. С. 70- 71.
⁴²ПСЗ. Т. XIV. № 10237. Гл. XXX. С. 148; Готье Ю.В. Очерк истории землевладения в России. - Сергиев Посад, 1915. С. 108.
⁴³Аксаков С.Т. Семейная хроника и детские годы Багрова-внука. - СПб.: изд. М.М.Стасюлевича, 1915.
⁴⁴Рубинштейн Н.Л. Уложенная комиссия 1754-1766 гг. // Исторические записки. Кн. 38.
⁴⁵Проекты к сочинению Нового Уложения 1754-1766 гг. и первоначальный План к сочинению нового Уложения // Проекты Уголовного уложения 1754-1766 гг. / Под ред. А. Востокова. Предисл. Н.Сергеевича. - СПб., 1882; Указ 24 августа 1754 г. // ПСЗ. Т. XIV. № 10282.
⁴⁶Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России. С. 156-158; Очерки истории СССР Период феодализма. Вторая половина XVIII в. - М., 1956. С. 257.
⁴⁷Комиссаренко А.И. Русский абсолютизм и духовенство в XVIII веке. - М., 1990.
⁴⁸См.: Инструкция 13 мая 1754 г. // ПСЗ. Т. XIV. № 100237. Гл. XXX. С. 148; Готье Ю.В. Очерк истории землевладения в России. - Сергиев Посад, 1915.
⁴⁹Инструкция 13 мая 1754 г. ПСЗ Т. XIV. № 10237. Гл. XXX.
⁵⁰Указ 14 марта 1746 г. // ПСЗ. Т. XII. № 9267.
⁵¹Герман И.Е. История русского межевания. - М., 1914.
⁵²ПСЗ. Т. XV. № 10957. С. 350
⁵³Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России XVIII столетия. - СПб., 1887.
⁵⁴Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - М., 1995. Российское законодательство Х-ХХ веков. - М., 1985. Т. 2-3.
⁵⁵Ключевский В.О. Русская история. Литографированный курс лекций. Часть 3. С. 76.
⁵⁶ПСЗ. Т. XVIII. № 12949.
⁵⁷См.: Наказ имп. Екатерины II, данный комиссии о сочинении проекта нового Уложения / Под ред. Н.Д.Чечулина. - СПб., 1907.
⁵⁸Проект императрицы Екатерины II об устройстве свободных сельских обывателей // Сб. РИО. Т. 20. - СПб., 1877. С. 447-498.
⁵⁹Дидро Д. Замечания на Наказ ее императорского величества депутатам Комиссии по составлению законов (1774) / / Собрание сочинений. Т.Х. Rossica. Произведения, относящиеся к России. - М.: ОГИЗ, 1947. С. 509-511.
⁶⁰Проект императрицы Екатерины II об устройстве свободных сельских обывателей // Сб. РИО. Т. 20. - СПб., 1877. С. 447-498.
⁶¹Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. - М., 1951.
⁶²Тарловская В.Р., Шанский Д.Н. К вопросу о понятии «Коммерция» в России XVIII века // Торговля и предпринимательство в феодальной России. - М., 1994. С. 304.
⁶³Памятники русского права. - М., 1953. Вып. 2. Коростынский договор 1471 г. Ст. 33. С. 269.
⁶⁴Очерки истории CCCP. XVIII век. Вторая половина. - М., 1956. С. 275-276.
⁶⁵Dissertation qui a remporte le prix sur la question proposee en 1766 par la Societe d'Economie et d'agriculture a St.Petersbourg a la quelle on a joint les pieces qui ont eues l'Accessit. - St.Petersbourg, 1768.
⁶⁶Сочинение Беарде Делабея опубл.: Труды ВЭО. 1768. Ч. VIII. С. 1-59; Об авторе см.: Bearde de l'Abbaye // Nouvelle biographie generale. - Paris, 1859. Т. 1-4.
⁶⁷Dissertation qui a remporte le prix sur la question proposee en 1766 par la Societe d'Economie et d'agriculture a St.Petersbourg a la quelle on a joint les pieces qui ont eues l'Accessit. - St.Petersbourg, 1768. P. 43-44.
⁶⁸«Об уничтожении крепостного состояния крестьян в России» // РАрх. Исто- рико-литературный сборник. Т. 3. - М., 1865. С. 510-541.
⁶⁹Биография Поленова и история формирования его взглядов даны по.: Поленов Д.В. А.Я.Поленов русский законовед XVIII в. // РАрх. Т. 3. С. 558-614.
⁷⁰Десницкий С.Е. Представление о учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи. - СПб.: Изд. АН, 1905.
⁷¹Вебер М. Аграрная история древнего мира / Под ред. Д.Петрушевского. - М., 2001; Ростовцев М.И. Колонат // Там же. С. 469-490.
⁷²РАрх. Т. 3. С. 558-614.
⁷³Монтескье Ш. Размышления о причинах величества Римского народа и его упадка - СПб., 1769; Фридрих II. Рассуждение о причинах установления или уничтожения законов - СПб., 1769; Теофраст. О свойстве нравов человеческих. - СПб., 1772.
⁷⁴Здесь и далее цитаты по публикации: «Об уничтожении крепостного состояния крестьян в России» // РАрх. Т. 3. С. 510-541.
⁷⁵Об интерпретации этих категорий римского права в русской юридической литературе см.: Хвостов В.М. Система римского права. - М., 1996.
⁷⁶Борзое Я. Заметка к статье А.Я. Поленова//РА. Т. 3. С. 540-541.
⁷⁷Коркунов Н.М. Русское государственное право. - СПб., 1893. Т. 1-2.
⁷⁸Проект П.И. Шувалова - «О разных государственной пользы способах» //
Конституционные проекты в России XVIII - начало XX в. - М., 2000. С. 193- 221.
⁷⁹Сб. РИО. - СПб., 1871. Т. VII.
⁸⁰ПСЗ. Т. XVI, № 12843 от 4 июня 1763 г.
⁸¹Сб. РИО. Т. VII. - СПб., 1871. С. 217.
⁸²Письмо Н.И.Панина наследнику престола Павлу с предложением проекта Манифеста о престолонаследии 1784 г. // Император Павел I. Жизнь и царствование / Сост. Е.С.Шумигорский. - СПб., 1907. Приложение I. Письмо Панина. С. 20-21; Проект манифеста. С. 32-35.
⁸³Записка А. Безбородко // Сб. РИО. Т. 29. - СПб., 1881. С. 643-646.
⁸⁴Щербатов М.М. О повреждении нравов в России. - М„ 1983.
⁸⁵Щербатов М.М. Путешествие в землю Офирскую г-на С... Швецкого дворянина // Сочинения князя М.М.Щербатова. Т. 1. Политические сочинения / Под ред. И.П.Хрущова. Изд. кн. Б.С.Щербатова. - СПб.: С.П.Яковлев, 1896. С. 749-1060.
⁸⁶Чечулин Н.Д. Русский социальный роман XVIII века. - СПб.: В.С.Балашов и Ко., 1900. С. 38.
⁸⁷Щербатов М.М. Статистика в рассуждении России // Соч. кн. М.М. Щербатова. Т. 1. С. 584-585.
⁸⁸Щербатов М.М. Рассуждение о нынешнем в 1787 году почти повсеместном голоде в России, о способах оному помочь и впредь предупредить подобное же не- щастье // Щербатов М.М. Разные сочинения. - М.: Университетская типография, 1860. С. 81-112.
⁸⁹Щербатов М. О неудобстве в России дать свободу крестьянам. - СПб., 1873.
⁹⁰Мнение Коробьина // Сб. РИО. Т. 32. С. 406-410; Щербатов М.М. Возражение на мнение г-на депутата Козловского от дворянства г. Коробьина // Соч. кн. М.М.Щербатова. Т. 1. С. 177-192.

<< Назад   Вперёд>>