ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Российская империя как исторический феномен
Как показано в нашей работе, основная часть территориальных приобретений России до XVIII в. включительно не была связана с ее имперской политикой и определялась не «имперской идеей», не какой-то целенаправленной политикой правящих кругов, а сцепкой и соотношением вполне конкретных обстоятельств. Новые земли, как правило, присоединялись к России в ходе войн, вызванных либо необходимостью обезопасить себя от вражеских вторжений, либо стремлением вернуть себе ранее отторгнутые соседними государствами территории, либо задачей прорвать экономическую блокаду и отвоевать себе свободный выход к морям, без которого в ту эпоху было невозможно нормальное экономическое развитие страны и преодоление ею вековой отсталости от Европы.
Такой обязательный атрибут имперскости, как территориальное расширение государства, явилось для России не только закономерным, но и неизбежным процессом, неприменным условием самого ее выживания, а понесенные на этом пути издержки и жертвы (несомненно, очень большие) были вполне естественной платой за победу в борьбе за сохранение русским народом своей этнической самобытности и культуры. Лишь абстрагируясь от реалий геополитической ситуации в Восточной Европе в XVI-XVII вв., можно принять доводы, согласно которым для блага России было бы предпочтительней «не расширяться» далее пределов Великого княжества Московского. Государственные организмы тоже развиваются по своим, объективным законам, и Россия никогда бы не стала не то что мировым, ведущим, но даже просто полноценным, самостоятельным государством, если бы не обезопасила свои жизненно важные, наиболее заселенные районы от опустошительных набегов, не пробилась бы к морям и плодородным землям, ставшим со временем главными житницами страны.
История знает как колониальные империи (Британская, Французская), так и неколониальные (Оттоманская, империя Габсбургов). Россия, безусловно, была не колониальной империей. В социально-политическом значении слова, колония - это территория, находящаяся под властью иностранного государства (метрополии) и не только лишенная политической независимости, но и управляемая на основе особого режима и, как правило, служащая для его экономики лишь сырьевым придатком. Метрополия - часть империи, которая полностью или в значительной мере живет за счет своих колоний в более благоприятных, по сравнению с ними, условиях и имеет отличные от колоний формы административного управления и устройства. В России трудно найти такие территории.
Россия не стала колониальной державой из-за относительной слабости, по сравнению с развитыми западноевропейскими государствами, а также в силу своего геополитического положения. Она находилась на стыке Европы и Азии, между католическим и протестантским Западом и мусульманским Востоком в условиях длительной и почти непрерывной борьбы с обеими сторонами, что требовало постоянного и гигантского напряжения сил и лишало ее возможности идти по пути «классических» колониальных империй.
Социальные функции имперской государственности как таковой носили в целом позитивный характер и во многом сближали Россию с другими мировыми державами, особенно в Новое время. Это унификация и культурное абсорбирование разнородных территорий; поддержание стабильности и эффективности управления ими (далеко не всегда сохраняющихся в послеимперский период); вклад в модернизацию общества путем последовательных реформ права и административных институтов, осуществляемых самой государственной властью; наднациональный арбитраж (благодаря ему на обширных многонациональных территориях долго поддерживалась социально-политическая стабильность, которой столь не достает современным обществам); специфические механизмы разрешения конфликтов (сочетание легитимного применения государственного насилия с поиском консенсуса); позитивная динамика развития абсолютистских систем в направлении гражданского общества и правового государства. Бесспорно позитивным следует признать вклад всех имперских государств, включая Россию, в мировую культуру, что было в первую очередь связано с высокими культурными запросами аристократической элиты. И, наконец, общими для почти всех империй Нового времени были причины их крушений и распада: это в основном неспособность правящих элит адекватно реагировать на поведение элит местных (национальных) и на изменения потребностей европейского и глобального развития.
Но наряду с общими чертами империи имели важные индивидуальные особенности, определявшиеся различными обстоятельствами: географическим и геополитическим положением, уровнем социально-экономического и культурного развития, ментальностями титульного этноса и элит и т.п. Были свои особенности и у Российской империи.
Поистине уникальным оказалось в ней положение имперообразующего этноса: русские не имели каких-либо преимущественных прав перед другими народами империи. Более того, русские социальные низы (прежде всего крестьяне) обычно несли гораздо более тяжелые налоги и повинности, чем соответствующие группы населения у других народов, а для нерусских элит имелись широкие возможности вхождения в правящий класс Российской империи (инкорпорация в его состав местной знати по мере присоединения нерусских территорий проходит красной нитью через всю историю Российской империи). В России никак не были ущемлены в правах и дети от браков русских с «инородцами». Господствующей в стране атмосфере национальной и религиозной терпимости Российская империя была обязана не только сугубо прагматической, а потому и гибкой политике правительства, но и облегчающему эту политику менталитету русского этноса: как отмечали многие наблюдатели (в том числе иностранные), русские обычно легко уживались с представителями других языков, рас и религий, в массе своей были чужды национального высокомерия и кичливости.
Поэтому не выдерживают научной критики рассуждения о «трагичности» судьбы «покоренных» Россией народов. Прежде всего, надо подчеркнуть, что абсолютное их большинство вошло в состав Российской империи в полном соответствии с господствовавшими тогда морально-этическими и правовыми нормами. Разумеется, оказавшиеся в составе Российской империи народы подвергались различным видам эксплуатации, страдали от административного произвола. Однако, во-первых, в массе своей не более чем русский народ, а во-вторых, при всем этом у абсолютного большинства этносов Российской империи наблюдались не сокращение и деградация, а рост численности и ускорение социально-экономического и культурного развития.
Национальную политику Российской империи и процесс этнокультурного взаимодействия населявших ее народов не следует, разумеется, упрощать. При слабости коммуникативных средств, удаленности от столицы, слабой заселенности обширных пространств адаптация присоединенных территорий к общегосударственным стандартам подданства и управления происходила медленно, растянувшись на полтора-два столетия. Правительство первоначально не форсировало этот процесс, часто довольствуясь лишь формальными признаками подчинения и лояльности и исправным обеспечением налоговых платежей. Однако с XVIII в. административное и экономическое освоение окраин приобрело более интенсивные формы. В ходе модернизации империя стала утрачивать средневековые, патриархальные формы отношений между монархом и «иноверными» подданными. Происходило это не только в результате целенаправленной политики, но и объективно, в ходе совершенствования административного механизма, расселения русских по окраинам, социального и культурного межэтнического взаимодействия, постепенного формирования новых идентичностей у присоединенных народов.
Форсированное развитие экономики и тяжелые войны поглощали громадные человеческие и материальные ресурсы. Обширная страна со слабо развитыми коммуникациями, долгими суровыми зимами, неэффективным сельским хозяйством и объективной невозможностью его интенсификации с трудом выдерживала внутреннее и внешнее давление. Поэтому прорыв России в ряды ведущих европейских держав обеспечивался неизбежным в сложившейся ситуации ужесточением крепостничества, которое, при всей своей жестокости, в известной степени и до определенного времени обеспечивало решение важнейших стратегических задач, стоящих перед страной.
Политическая стабильность Российского государства исторически была связана с экономическим и социальным могуществом, обусловленным владением земельными ресурсами. В коллективных представлениях общества государство, власть (персонифицированная в монархе) воплощали в себе одновременно и единство территории, и верховное управление, и верховное распоряжение земельными ресурсами.
Такое государство остро нуждалось в сильной и преданной престолу элите, которая должна была стать прочной основой власти на всей территории обширной империи, и в XVIII в. оно получило такую элиту. Ею стало российское дворянство, которое в силу оформившихся к последней трети столетия представлений о социальном престиже оставалось служилым сословием добровольно даже после «Манифеста о вольности дворянской». Но одна из драм имперской России заключалась в том, что страна, вынужденная в силу природных условий существовать в режиме мобилизационной экономики, имела европейскую по образованию и ценностным предпочтениям элиту. И когда самосознание представителей этой элиты столкнулось с жесткой политикой государства, направленной на укрепление державы, то возникла и поныне не разрешенное противоречие между свободой индивидуальности и достоинством подданного сильной, но оказавшейся в режиме острой конкуренции страны. -
В историографии и философской публицистике Россия XVIII в. иногда называется «Евразийской империей». Держава Романовых может быть так названа не только в геополитическом смысле: она соединяла в своем социальном развитии черты как восточной деспотии, так и европейского абсолютизма.
Россию всегда отличала особая, ведущая роль государства в жизни общества. Лишь при сильной государственной власти страна могла осваивать и сохранять свою территорию, получала возможность успешно обороняться от врагов и развиваться. Наиболее благоприятные периоды ее истории не случайно совпадали с усилением и совершенствованием государственных структур, а их ослабление приводило к территориальным претензиям со стороны соседей, политическим кризисам и дезорганизации всей жизни в стране, вплоть до угрозы ее распада и потери независимости.
Необъятные просторы России, ее слабая заселенность и постоянная внешняя опасность требовали в управлении страной «сильной руки», по сути дела диктатуры. Из нее и выросло «крепкое самодержавие». Вначале это была сословно-представительная монархия. С конца XVII в. складывается абсолютная монархия, когда в руках наследственного монарха сосредотачивается законодательная, исполнительная и судебная власть. Усиливается единовластие, которое при Петре I приобретает необратимый характер. И титул императора закрепил этот процесс.
Поэтому важно отметить, что Российская империя являлась не суммой или механическим соединением разных народов, а сообществом, объединенным и скрепленным феноменом самодержавия. Кроме того, важнейшей составляющей Российской империи было православие как религиозный фактор. Юридические прерогативы самодержавия и начальные признаки верховной императорской власти осенялись православной церковью как государственной религией. В известной мере она стремилась к имперскому доминированию, что порой приводило к перегибам в религиозной политике. Но взращенный исторической действительностью симбиоз монархии и православия проявил в конечном итоге удивительную религиозную и этническую (языковую, культурную) терпимость, давшую возможность спокойно существовать и развиваться в одном государстве многим народам.
Попытки некоторых историков и публицистов представить Российскую империю как некую «империю зла», отличающуюся от других империй какой-то особой, повышенной агрессивностью, не выдерживают научной критики. Если сравнивать размеры территорий, присоединенных к основному «государственному ядру» ее и западноевропейских государств, то окажется, что Россия в этом отношении сильно уступала ведущим колониальным державам.
Но Полтавская победа дала возможность Петру I начать активную политику на востоке, и вот эта политика, несомненно, была имперской. Она велась в трех направлениях: прикаспийском, дальневосточном и океанском. Целью ее было приобретение новых земель и расширение внешней торговли.
Прикаспийское направление объяснялось конкретными военно-политическими и экономическими интересами России. Океанское направление не было реализовано. В XIX веке проявлением имперской политики было присоединении Финляндии и Польши при Александре I и завоевание Средней Азии при Александре II. В XX в. имперская политика повлекла за собой неудачную войну с Японией.
Такие, относительно слабые, проявления имперской политики, как уже отмечалось, обуславливались прежде всего географическим положением России, которое поставило ее в условия почти непрерывной вооруженной борьбы за выживание. Это требовало постоянного напряжения сил и лишило ее возможности стать полноценной колониальной державой.
Довольно слабо проявлялись имперские черты и во внешней торговле России. Сырьевой, по преимуществу, характер русского экспорта в страны Западной Европы никак не соответствовал имперским принципам внешнеторговой политики. Лишь восточная торговля России в целом отвечала имперским целям.
Итак, к началу XIX в. Российская империя представляла собой крупное, централизованное, но в своей основе не колониальное государство со слабо выраженной имперской политикой, соединявшее в своем социальном развитии черты восточной деспотии и европейского абсолютизма. Включая в свой состав ранее независимые народы и их государственные образования, отличаясь неравномерностью социально-экономического развития отдельных частей своей территории, оно было объединено феноменом самодержавия и при преобладании русского этноса и православия сохраняло полиэтничность, поликонфессиональность, этническую и религиозную толерантность со стороны как имперообразующего народа, так и правящих кругов. Это была не «тюрьма народов», а фактор, объединяющий и сохраняющий народы.
Редколлегия
<< Назад Вперёд>>
