Слава Гангута не меркнет. Три кампании против шведов
С весною 1788 года открылась вдруг тщательно хранимая доселе тайна, которая внезапностью своею потревожила на несколько времени победоносную Россию, воевавшую тогда с Оттоманскою Портою. В начале сего лета флот наш вооружен и выведен был на Кронштадтский рейд. Он разделялся на две части, из которых одна под начальством адмирала Грейга долженствовала идти в Архипелаг, а другая под начальством адмирала Чичагова [В. Я. Чичагов, родившийся в год смерти Петра I (сведения взяты из архива П.В. Чичагова), в 1752 г. был произведён в штаб-офицеры, в 1770-м – в контр-адмиралы, в 1775-м – в вице-адмиралы, в 1782-м - в адмиралы. Участвовал во многих плаваниях и сражениях] крейсеровать в Балтийском море. Три стопушечных корабля из эскадры Грейга, порученные контр-адмиралу фон Дезину, посланы были наперед в Копенгаген. Сии корабли не имели полного числа пушек и людей для того, чтобы при переходе через мелководное в Копенгагенском проливе место надлежало им разгружаться, и потому предполагалось снабдить их всем нужным тогда, когда они уже перейдут через мелководье. Шведский флот в числе более двадцати линейных кораблей под главным начальством герцога Зюдерманландского выходит из Карлскрона в море, и тогда же сухопутные шведские войска под предводительством самого короля приближаются к пределам России. Неприязненный умысел нападения тогда только обнаруживается. Флот герцога Зюдерманландского встречается с нашими тремя кораблями и требует от них салюта.
Контр-адмирал фон Дезин, видя явную придирку к брани и не смея по бессилию своему ни отказать в салюте, ни вступить с ними в сражение, ответствовал присланному с требованием офицеру: «Донесите его высочеству, что, уважая в особе его принца крови и родственника нашей императрицы, я буду ему салютовать». Посланный отправился обратно с сим ответом, а он, отсалютовав и наполни паруса, продолжал свой путь. Не известно, потому ли, что герцог не имел еще решительного поведения начать без всякого повода неприятельские действия, или по иной какой причине, но он не преследовал наших кораблей, упустил сию добычу, и они пришли благополучно в Копенгаген.
Между тем враждебное против России намерение шведского короля, но сие время в великом таинстве хранимое, открылось явно. Вследствие чего правительство наше приняло тотчас деятельные меры. Посылка эскадры в Архипелаг была отложена. Обе части флота, соединенные под одно начальство адмирала Грейга, долженствовали немедленно выступить в море. Старшему адмиралу Чичагову повелено было спустить свой флаг и остаться в Кронштадте. Грейг с порученным ему флотом снялся с якоря и отправился в путь. Едва миновал он лежащий на половине дороги между Кронштадтом и Ревелем остров Гогланд, как встретился с неприятельским флотом. Началось сражение. Битва была жестокая. Наши овладели кораблем, называемым «Принц Густав», на котором взят в плен вице-адмирал Вахтмейстер. Шведы, напротив того, овладели нашим кораблем «Владислав», бывшим под начальством капитана Берха и от перебития снастей отогнанным далеко за неприятельскую линию, так что невозможно было подать ему помощь. Впрочем, вред с обеих сторон был немалый; однако же наш флот остался на месте сражения, а неприятельский скрылся в порт свой Свеабург, отколь не выходил, покуда глубокая осень не позволила ему уйти в Карлскрон. Между тем для выручки трех стопушечных кораблей, находившихся в Копенгагене, отправлены были еще четыре корабля, да туда же от города Архангельска пришли три корабля. Эскадра сия по причине позднего времени должна была там остаться, п как по тесноте гавани не могла она войти в оную, то, зимуя на рейде, подвергалась великой опасности; ибо шведы, когда пролив замерз, покушались тайно ее сжечь, но, по счастию, умысел их был открыт, предупрежден и отвращен.
Адмирал Грейг, находясь в Ревеле, занемог и вскоре умер. Флот вошел в гавань. Адмиралу Чичагову повелено было принять главное над оным начальство.
1789 г.
По прибытии в Ревель (в 1789 году) нашел оп зимовавший там флот в следующем состоянии. Корабли: «Ростислав» (100 пуш.), «Святая Елена», «Кир-Иоанн», «Святой Петр», «Мстислав» (74 пуш.), «Родислав», «Изяслав», «Болеслав», «Память Евстафия» (66 пуш.). Фрегаты: «Слава», «Прямислав», «Надежда благополучия», «Подражислав». Бомбардирские: «Победитель», «Страшный». Коттеры: «Нева», «Счастливый», «Летучий», «Нептун», «Поспешный». Госпитальное: «Колмагоры». Транспортное: «Хват». (Всего 22 судна.) На них морских и сухопутных всякого звания людей 9333 человека. Съестных припасов для оных заготовлено на 5 месяцев. К сему флоту по наступлении весны присоединилась еще прибывшая из Кронштадта эскадра, состоящая из следующих судов: корабли «Князь Владимир», «Двенадцать апостолов» (100 пуш.), «Всеслав», «Иезекииль», «По- бедослав», «Принц Густав» (74 пуш.), «Святослав», «Дерись», «Вышеслав», «Виктор» (66 пуш.); фрегаты «Бря числав», «Мстиславец»; брандеры «Касатка», «Лебедка»; госпитальное «Турухтан». (Всего 15 судов.) На них всякого звания людей 7295 человек. Сверх сих двух соединенных эскадр находилась, как выше упомянуто было, еще третья в Копенгагене. Оная состояла из следующих судов: корабли «Трех Иерархов», «Чесма», «Саратов» (100 пуш.); № 8, № 9, «Победоносец» (74 пуш.), № 75, «Мечеслав», «Северный орел», «Пантелеймон» (66 пуш.); фрегаты «Венус», № 41, «Архангел Гавриил», «Надежда»; коттеры «Меркурий», «Дельфин»[Пришедшим от города Архангельска не были ещё даны имена, и потому означались они номерами]. На них всякого звания людей 6882 человека. Таким образом, в сем году морские силы, выключая гребной флот и некоторые суда, оставшиеся в Кронштадте, состояли из 30 линейных кораблей (в числе коих было 6 стопушечных), 10 фрегатов, 7 коттеров, 2 бомбардирских, 2 брандеров, 2 госпитальных и 1 транспортного (всего 54 судна), на коих находилось всякого звания людей 23 510 человек.
Адмирал Чичагов по прибытии в Ревель и по принятии главного над флотом начальства 20 апреля доносит императрице: «С помощью вверенных мне... подчиненных занимался я распоряжением по кораблям вышних и нижних чинов, дополняя и уравнивая недостаток последних рекрутами, получаемыми от Адмиралтейской Коллегии, заменяя одного корабля избытком старослужащих недостаток оных на другом и дополняя остальное число рекрутами, дабы всякий корабль мог быть равно другому способен к действию и готов на поражение неприятеля. Корабли и прочие суда освидетельствовал в их худостях; исправил, где надобно, повреждения оных в корпусе и снастях; снабдил артиллериею, снарядами и необходимым запасом снастей и такелажа; приготовил потребное число брандеров и гребных судов; запасся по регламенту всеми морскими провизиями и пресною водою».
По прочищении льда Ревельский флот, начиная с 1 по 4 мая, вышел из гавани на рейд. От сего ж числа адмирал доносит императрице, что в силу высочайшего повеления, присланного к нему от 31 марта, первое внимание свое обращает он на Гангут, как на такое место, которое нужно занять кораблями нашими, дабы не токмо пресечь между финскими и прочими шведскими местами береговое сообщение, но и воспрепятствовать проходу из Стокгольма неприятельской флотилии. Почему и посылает туда отряд, состоящий из одного фрегата и двух коттеров, под начальством занимавшего в прошедшую осень сей пост капитана Тревенина, дав ему следующие предписания: ... с надлежащею осторожностию осведомиться, нет ли там сделанных от неприятеля укреплений; ...буде на пути встретит соразмерные силам своим неприятельские суда, то стараться овладеть ими или отделить их от убежища и через одно из легких судов своих немедленно дать о том знать ему, адмиралу; ...крайне остерегаться, дабы в ночное или туманное время не сблизиться с превосходнейшим в силах неприятелем — для сего иметь перед собою одно из легких судов своих в надлежащем расстоянии... приказав начальнику оного крепко наблюдать, чтоб при всякой открывающейся впереди опасности отвращать ее скорым и заблаговременным о ней предуведомлением; ...по обозрении Гангутского поста возвратиться в Ревель для донесения о том главноначальствующему флотом...
15-го числа капитан Шешуков с одним кораблем, фрегатом и коттером отправлен в крейсерство для обозрения, не приближаются ли какие военные суда, и для воспрещения неприятельским транспортам приходить в Свеабург.
18-го числа присланы два коттера, один от капитана Tpeвенина, другой от Шешукова. Первый доносил, что крепкий ветер и туманное время долго не позволяли ему войти в Гангутский залив, но что, наконец войдя в оный, увидел оя построенные вновь на островах и берегу четыре батареи, с находящимся при одной из них домом. По приближении его к оным открылась с них пушечная по судам пальба с ядрами которая, однако ж, за дальностью расстояния вредить им не могла. Капитан Тревенин, не ответствуя на сию пальбу, поворотил и вышел из залива. При донесении его приложен план, на каких именно местах и островах находятся помянутые батареи. Сам же он с отрядом своим идет обратно в Ревель. Капитан же Шешуков доносит, что подходил к шведским шхерам и, приближаясь к Свеабургу, видел стоящих за островами и плывущих к Паркалауту несколько двухмачтовых и мелких судов под военными флагами...
21-го числа отправлен в крейсерство к западу отряд, состоящий из одного корабля, фрегата и коттера, под начальством капитана Сиверса с приказанием, дабы, доколь Кронштадтская эскадра не соединится с Ревельскою, имел он неослабное попечение о заблаговременном уведомлении адмирала, в случае нечаянного приближения неприятельского флота, и чтоб, для собрания о том всевозможных сведений, останавливал и расспрашивал всякое идущее с моря судно.
26-го числа Кронштадтская эскадра, в числе десяти кораблей и пяти судов, под начальством контр-адмирала Спиридова, пришла в Ревель. Спиридов между прочим донес адмиралу, что на пути остановлен он был английским корабельщиком, просившим прислать к нему шлюпку для получения письма от вице-адмирала Казлянинова и принятия находящихся на его судне четырех русских матросов [Матросы сии, а именно: Иван Меншой, Карп Ермолин, канонер Сильвестр Вахрушев и крестьянин Василий Оксов, служивший на купеческом российском судне, разными случаями в прошедшем году взяты были в плен и отвезены в Стокгольм, откуда ныне накануне Св. Николая, т. е. мая 8-го дня, ушли почти полунагие и, ходя несколько дней около морского берега, нашли лодку, на которой и пустились в море с намерением переправиться на остров Эзель, но попали на Готтесанд, и с оного отправились на той же лодке, встретились с помянутым английским судном, которого корабельщик, увидя их в столь опасном состоянии, взял к себе на судно. Предприятие и решительность сих матросов удивительны!]
Казлянинов в письме своем от 5 мая уведомляет, что отправленный из его эскадры в море, для наблюдения выхода шведского флота, коттер под начальством капитан-поручика Кроуна [Здесь неточность: Р.В. Кроун в то время уже командовал не коттером, а фрегатом «Венус». История его назначения на этот корабль такова. 6(17) июля 1788 г. близ острова Гогланд (Финский залив) разгорелось сражение между русским и шведским флотами, составе последнего находился уже названный 44-пушечный фрегат. Ему противостоял 24-пушечный русский коттер «Меркурий» под командой Романа Васильевича Кроуна. На корабле находилась и его жена, которая перевязывала раненых. Пользуясь безветрием, экипаж «Меркурия», несмотря на беспрерывный пушечно-ружейный огонь с «Венуса», сумел подойти на веслах к фрегату и, предводимый отважным командиром, взял на абордаж вражеский корабль. Команда за отвагу и дерзость была отмечена наградами и высочайшими благодарностями, а командиру... грозило наказание. Дело в том, что на «Венусе» находился шведский принц, который в самый разгар боя сумел скрыться. Узнав об этом, начальство отдало Р.В. Кроуна под суд. Но когда решение суда легло на стол Екатерины II, то она, несколько помедлив, собственноручно написала: «Победителей не судят». И вместо наказания повысила отважного офицера в должности, назначив командиром захваченного им призового корабля.] 29 апреля встретился с неприятельским о двенадцати трехфунтовых пушках коттером, с которым немедленно сразился и по довольном сопротивлении овладел оным, не потеряв со своей стороны ни одного человека. Впрочем, Кроун по слышанной им к стороне Карлcкрона пальбе думает, что флот шведский вышел уже в море.
В тот же день получено от капитана Шешукова донесение, что он предприемлет меры к захвату, или по крайней мере притеснению, шатающихся в шхерах неприятельских судов...
3 июня получено от крейсирующего в западной стороне капитана Сиверса донесение, содержащее в себе разные показания шхиперов о шведском флоте, где и в каком числе оный видели...
6-го числа получено от капитана Шешукова донесение, что он, увидя 17 двух- и одномачтовых неприятельских судов, идущих шхерами из Тверминда к Свеабургу, тотчас, при тогдашнем тихом ветре, вошел с порученным ему отрядом в Паркалаут, даже до последнего к берегу большого острова, имея перед собою для промера глубины гребные суда и прикрывающий оныя коттер. Неприятель, желая воспрепятствовать дальнейшему приближению и занятию сего поста, покушался два дня кряду делать нападение двумя нечаянно из-за островов устремлявшимися с сильною пушечною пальбою полугалерами, которые, однако ж, всегда от коттера нашего были отражаемы и прогоняемы. Шедшие же из Тверминда вышеозначенные суда, увидя сие, принуждены были остановиться в Борзунде. При сем донесении присланы четыре человека шведских подданных, взятых на плывущей лодке...
15-го числа пришел во флот посланный от капитана Макарова фрегат с донесением, что он подходил к Гангуту я видел сделанные там укрепления, после чего расположил крейсирование свое на предписанном ему пространстве вод, но по сие время никакой шведской эскадры не видел и ни от кого из проходящих судов о приближении ее не слыхал.
16-го числа посланы на смену отрядов Макарова и Хомутова таковые же отряды под начальством капитанов Бачманова и Карцова... Сего же числа прибыли из Кронштадта ко флоту два корабля «Януарий» и «Европа», два фрегата «Симеон» и «Патрикий» и пять транспортов с провиантом под начальством старшего в сем отряде капитана 1 ранга Глебова...
22-го числа капитан Шешуков с присланным от него коттером доносит следующее: вчерашнего числа при восточном ветре увидел он идущие от Свеабурга к мысу Паркалауту гребные военные силы, состоящие из одной большой шебеки, трех полугалер и четырех канонерских лодок. Тотчас по усмотрении оных приказал он легким своим судам, а именно гребному фрегату «Святой Марк» и коттерам «Нептун», «Летучий» и «Счастливый», с поспешностью на них устремиться (корабль же его и другие фрегаты за мелководьем, не подвергая себя опасности, не могли туда идти). Обе стороны сближались, устроенные в боевой порядок. Неприятель первый открыл огонь. Капитан Шешуков для лучшего распоряжения приехал сам на шлюпке и сел на коттер «Счастливый». Видя, что пальба около получаса продолжается без всякого вреда и успеха, приказал он судам своим на гребле и парусах подойти ближе к неприятелю. Тогда полился с них огонь с такою быстротою и меткостию, что неприятель тотчас начал отступать; но едва суда наши, гонясь за ним, подвинулись несколько вперед, как вдруг с берегу открылась новая пушечная по ним пальба, и отступавшие неприятельские суда стали останавливаться. Капитан Шешуков, увидя сие, приказал усилить наступление на них и в то же время Действовать сильно против новооткрывшейся батареи, тем паче что приметил пальбу с оной калеными ядрами. Бой возобновился с великою с обеих сторон упорностью. Фрегат «Святой Марк» обратил все свои выстрелы на батарею, а коттеры не переставали поражать суда. Напоследок по упорном около двух с половиною часов продолжавшемся сражении неприятель, как на воде, так и на сухом пути, обратился с великим беспорядком в бегство. Суда укрылись в шхеры за каменья, куда гнаться за ними по неизвестности проходов было невозможно; люди же с батареи ушли в лес, оставя нам в добычу две чугунные четырнадцатифунтового калибра пушки, порох, ядра, картечи и другие разные припасы. Капитан Шешуков по выходе на берег нашел пушечные станки и платформы зажженными и уже до половины сгоревшими; при батарее устроен горн для каления ядер, коих 15 калились еще в огне. Батарея сия, судя по пространству платформ, заложена была для десяти пушек. Ныне оная, по приказанию его, разрыта и вместе с находящеюся при ней избою сожжена. При сем сражении с нашей стороны никого нет убитых, а только один подштурман тяжело и три человека рядовых легко ранены. Повреждения на судах в корпусах и такелаже, включая пробитой на «Святом Марке» бизань-мачты, маловажны. С неприятельской же стороны, судя по слабому их под конец сопротивлению, урон и повреждения должны быть не малые. Капитан Шешуков отменно похваляет храбрость и расторопность начальствующего на «Святом Марке» лейтенанта фон Дезина, а по нем начальствующих на коттерах лейтенантов же Огильви и Палицына, отдавая ту же справедливость и всем нижним чипам, исполнявшим их приказания.
25-го числа... Капитану Глебову при смене капитана Шешукова велено запять те ж самые места, яко надежнейшие к пресечению неприятельских покушений проходить через оные.
От сего ж числа адмирал доносит императрице, что, по слухам, достигшим до ней, о выходе из шхер неприятельского фрегата, захватившего четыре наших перевозных суда, шедшие из Лифляндии с провиантом в Фридрихсгам, он, адмирал, в силу повелений ее величества, отправил из флота отряд, состоящий из одного фрегата, под начальством капитана бригадирского ранга Денисова, для крейсирования в тех местах, откуда гребные шведские суда выбегают, дав ему повеление, как над ними делать поиск...
27-го числа адмирал со всем флотом снялся с якоря и отправился в путь, но за наступившим безветрием вскоре между островами Наргин и Вульф лег опять на якорь…
29-го числа адмирал за подписанием своим разослал во все порты и по всем кораблям и судам тайный опознавательный сигнал с означением всех вернейших и безопаснейших предостережений, дабы посланная куда эскадра, корабль или иное какое судно, возвращаясь в соединение с флотом, не могли, приняв неприятельский флот за свой, впасть в руки его.
Июля 2-го числа адмирал, при повеянии способного ветра, снялся с якоря и отправился в путь, причем получил он с пришедшим на купецком судне титулярным советником Бакуниным от вице-адмирала Казлянинова письма, в которых между прочим уведомлял он его, что он с эскадрой своею стоит у Драго в ожидании приближения нашего флота; что для наблюдения неприятельских движений посланы в крейсерство два датских фрегата и один коттер; что соединенно с ним стоят одиннадцать датских кораблей, которые, равно как и он, находятся в готовности, буде бы шведский флот покусился напасть на них, вступить с ним в бой на якоре или под парусами, смотря по обстоятельствам.
Как скоро флот наш выступил за Наргин, то везде по шведскому берегу воскурились огни... вероятно, то были знаки, извещающие о выходе нашего флота в море.
В тот же день адмирал, продолжая плавание, приметил, что оба брандера, один коттер и яхта весьма отстают от флота: почему, дабы не уменьшить скорости движения своего поджиданием оных, принужден был приказать им идти обратно в Ревель...
С сими отправленными судами адмирал послал о числе кораблей и судов, составляющих флот его (за исключением сих отправленных), следующее донесение. Три корабля сто- пушечных, а именно: «Ростислав», «Князь Владимир», «Двенадцать апостолов», из которых на первом он, адмирал, на втором вице-адмирал Пушкин, на третьем контр-адмирал Спиридов имеют свои флаги. Девять 74-х пушечных: «Всеслав», «Мстислав», «Святая Елена», «Кир-Иоанн», «Святой Петр», «Ярослав», «Иезекииль», «Принц Густав», «Победослав». Восемь 66-ти пушечных: «Родислав», «Изяслав», «Память Евстафия», «Болеслав», «Святослав», «Дерись», «Виктор», «Вышеслав». Шесть фрегатов: «Прямислав», «Подра- жислав», «Брячислав», «Мстиславец», «Слава», «Надежда благополучия». Два бомбардирских корабля: «Страшный», «Победитель». Два коттера: «Нептун», «Нева». Два госпитальных судна: «Колмогоры», «Турухтан». Три транспорта: «Хват», «Маргарита», «Минерва». Всего 20 линейных кораблей и 15 прочих...
7-го числа на вопросы, деланные мимоидущим купецким судам, некоторые из них отвечали, что по южную сторону Готланда видели шведский флот, состоящий из 30 военных судов. Вследствие сих слухов адмирал отрядил три легких Фрегата, приказав им в некотором отдалении держаться впереди флота, наблюдая крепко, чтоб неприятель не мог нечаянно приблизиться, и как скоро увидят его, то немедленно дали бы знать учрежденным на то знаком. Флоту же велено по ночам держаться всегда в близком расстоянии корабль от корабля...
9-го числа адмирал в силу высочайшего повеления располагал движения свои таким образом, чтоб, наблюдая шведские берега, не допускать никаким неприятельским силам пли подвозам проходить к финскому заливу. В сей день при тихом ветре созваны были на адмиральский корабль флагманы для совета и некоторых распоряжений; но вскоре по приезде их нашел от юго-востока шквал с дождем, молниею и громом столь сильный, что едва скорою уборкою парусов могли спастись от поломления мачт и стенег. Бурный ветер сей продолжался два часа, по утишеиии которого флагманы возвратились на свои корабли...
11-го числа при ясной погоде и южном маловетрии фрегатам для обозрения неприятеля велено было идти еще далее вперед...
12-го числа корабельщик мимоидущего голландского судна на вопрос о шведском флоте объявил, что видел его по восточную сторону острова борнгольм...
13-го числа в 9-м часу поутру прибыл к флоту на датском военном коттере датского флота поручик Фабрициус Теллер, который (по отдании флагу нашему салюта одиннадцатью пушечными выстрелами, на что ответствовано ему девятью), явясь к адмиралу на корабль, донес ему, что он, узнав от купецких судов о приближении российского флота к оконечности Готланда, пришел нарочно, дабы дать знать как о местопребывании шведского флота, так и для получения каких-либо приказаний... Едва сей офицер отпущен был, как передовые фрегаты дали знать, что видят неприятельский флот.
В начале 2-го часа пополудни поднят был на адмиральском корабле сигнал: флоту из одних кораблей построиться на двух линиях... а фрегатам быть за линиею в приличных! местах на случай заступления места поврежденных кораблей и охранения оных.
В 2 часа поднят сигнал: всему флоту приготовиться к бою, а транспортным и другим малым судам спуститься под ветер и стать позади линии. В сие время неприятельский флот, состоящий из тридцати шести разной величины кораблей и судов под флагами адмиральским, контр-адмиральским и брейт-вымпелом (т. е. бригадирским), построенных на двух линиях... стремился на всех парусах с благополучным для него западным ветром прямо на флот наш.
В начале 4-го часа... адмирал наш поднял сигнал: составить боевой строй и каждому занять свое место.
В начале 4-го часа... по девятый флот наш неоднократно! при некоторых малых переменах ветра, исправлял боевой строй свой по новой линии... В неприятельском же движении видно было, что хотя, будучи на ветре, имел он всю свободу подойти к нам, однако ж часто останавливался и спускался медленно. Адмирал Чичагов для показания, что ожидает его безбоязненно, приказал убавить парусов [я слышал ещё более, что он, как бы насмехаясь над его нерешимостью, приказал, выставя люки, на виду у него людям купаться].
В 9 часов флот наш лег в дрейф, неприятель сделал то же, и таким образом оба они... остались ночевать на месте...
15-го числа в 3 часа пополуночи при том же северо-западном ветре и в том же расстоянии и положении открылся неприятельский флот, который по данному с адмиральского корабля их знаку прибавил парусов и стал уравнивать свою несколько расстроенную ночью линию. С сего часу до двух часов пополудни неприятель спускался помалу, между тем как наш флот ожидал его, исправляя неоднократно строй свой, потому что ветер отходил понемногу от направления своего то в ту, то в другую сторону. Наконец в исходе второго часа неприятельская авангардия, пролежав несколько времени в дрейфе, стала спускаться на эскадру нашу под начальством контр-адмирала Свиридова, бывшую тогда передовою. Кордебаталия же неприятельская под предводительством королевского брата герцога Зюдерманландского в то же время спускалась на эскадру вице-адмирала Пушкина, составлявшую тогда заднее крыло. Между тем ариергардия шведского флота, примыкая более к кордебаталии своей, нежели спускаясь на нас, оставалась далеко на ветре. В сим положении неприятель, по данному с адмиральского корабля их знаку, открыл огонь. Почему и наш адмирал тож повеление дал своему флоту; но, примечая по дальности расстояния, в каком держался неприятель, и по ядрам, из коих редкое долетало, вторичным сигналом приказал прекратить пальбу, предоставя одному неприятельскому флоту продолжать оную. Вскоре, однако ж, некоторые корабли их, в том числе и генерал-адмиральский, склонились из линии своей ближе к кораблям эскадры вице-адмирала Пушкина, а именно к «Изяславу», «Виктору» и «Святому Петру», почему и произошла между ними перестрелка более, нежели между прочими сих двух сопротивных эскадр кораблями; но, приметя и от сей мало вреда, адмирал приказал пресечь оную. Тогда и неприятель через полчаса прекратил свою и, прибавя парусов, начал смыкаться с другими своими кораблями. В сие время авангардия его лежала против эскадры контр-адмирала Спиридова и производила сильную пальбу, а особливо с двух передовых кораблей, которые, невзирая на крепкое наносимое им поражение, продолжали бой с великим упорством даже до восьмого часу. Казалось, неприятель отборными силами своими устремлялся сломить сие наше крыло; но, встреченный храбро, принужден был два свои корабля и один фрегат с приметным вредом помощию буксира уклонить за линию. Из наших кораблей на «Мстиславе» сбита была фор-стеньга, однако ж он, не выходя из линии, продолжал бой. Другой корабль «Дерись» пострадал от разрыва трех своих пушек, причинивших с немалым убийством людей разорвание палуб и возгорание внутри корабля: почему и принужден он был уклониться за линию [По некоторым тогдашним известиям о сем корабле, бывшем под начальством капитана Престона, бедствие от разрыва пушек было тем ужаснее, что в сие время повалил из порохового погрома (крюйт-камеры) густой дым. Все в крайнем испуге ожидали ежеминутно подорвания корабля. Шлюпки, стоявшие у борта, тотчас отвалили прочь. Несколько человек бросились в воду, но, не доплыв до них, потонули. Отчаяние овладело всеми, как вдруг мичман Насакин твердым голосом закричал на окружавших его: «Что стоите, ребята? Страхом не избавитесь от смерти. За мною, кто хочет жить!» С сим словом бросился сквозь дым в крюйт-камеру. За несколько человек, ободренных им, кинулись и потушили огонь, прежде нежели он добрался до пороха. Удивительно, что сей мужествепный подвиг остался безгласным и только по одной молве достиг до моего слуха!]. Место его заступил перешедший из кордебаталпи корабль «Болеслав». Во время продолжения битвы между сим нашим и неприятельским крылом генерал-адмиральский корабль его, сопровождаемый своею кордебаталиею, поравнявшись против нашего адмирала, лег в дрейф, в расстоянии более одной версты но ближе не подходил и пальбы не начинал. Однако ж напоследок один из ближайших к нему кораблей, как думать должно по приказанию герцога, начал изредка палить по кораблю нашего адмирала; но как ядра его падали не долетая, то адмирал не ответствовал ему ни одним выстрелом. В 8 часов пальба на обоих флотах прекратилась.
При сем сражении... на всем флоте убито 32, ранено тяжело и легко 185 человек.
Повреждений на кораблях в мачтах, парусах и такелаже оказалось не много, так что на другой день все оные могли быть исправлены, кроме корабля «Дерись», на котором от разрыва пушек палубы и внутренние части столь много разломаны, что он не только быть в сражении, но и на море держаться не способен. Нанесенный неприятелю вред должен быть не мал, судя по тому, что на некоторых кораблях его видны были переломанные реи, а других спасал он уклоняя буксиром за линию.
16-го числа по происшествии ночи неприятельский флот открылся в отдалении четырех верст. Вскоре потом, когда от адмирала нашего сделан был сигнал: лечь в боевой строй, прибавил он парусов и, строясь также в линию, стал удаляться от нашего флота...
21-го числа поутру увидели в юго-восточной стороне идущую под парусами эскадру вице-адмирала Казлянинова; почему тотчас послан был к нему коттер, который по причине безветрия шел на гребле. Офицеру оного велено, приближаясь к эскадре, сделать тайный опознавательный сигнал, для удостоверения, что видимый ею флот не есть шведский под российскими флагами, но точно российский. Причем офицеру приказано было самому съездить на корабль к вице-адмиралу Казлянинову и лично его в том удостоверить...
23-го числа адмирал, соединясь с эскадрою вице-адмирала Казлянинова, поступившею под его начальство, решился остаться несколько дней плавающим перед Карлскроном, дабы, как он объясняется в донесениях своих императрице, «по крайней мере обнаружить пред целым светом, что флот шведский не дерзает выступить из порта своего и что победоносный флот Вашего Величества владычествует на Балтийском море»...
31-го числа адмирал, лавируя к Финскому заливу, взял такое положение, чтоб между нашим и шведским берегами всю обширность вод и плывущие от запада суда иметь во всегдашнем обозрении.
Августа 1-го числа флот находился в том же положении...
Ноября 1-го числа по данному от адмирала предписанию легкие суда стоящего при Наргине отряда выходили в море для лучшего обозрения плывущих по Финскому заливу судов п к ночи возвратились на свои места...
6-го числа получено именное повеление о вводе флота в гавань и разоружении оного...
1790 г.
Мая 1-го числа рано поутру боевая линия... была устроена...
2-го числа адмирал доносит императрице: «В 5 часов пополуночи при маловетрии... открылся неприятельский флот под одним адмиральским, одним вице-адмиральским, двумя контр-адмиральскими и двумя бригадирскими флагами. В седьмом часу усмотрен он уравнивающим свою линию. Почему приказал я флоту Вашего Императорского Величества лечь на шпринг и быть готову к бою. В начале осьмого часа авангардия шведского флота направляла путь свой к фарватеру между островов Наргин и Вульф. Вскоре после того один из кораблей ее стал на новую мель. В сие время созвал я к себе флагманов и капитанов: с первыми утвердил принятые мною меры к отражению наступающего неприятеля, а последним, напомня о долге их быть неустрашимыми и мужественными, дал наставление, чтоб порядочно, с осмотрительностью, без запальчивости и в должном расстоянии производили свою пальбу, дабы не растратить бесполезно заряды и чрез то не остаться без средств к обороне; а при том наиначе старались бы меткими выстрелами сбивать верхнее вооружение сопротивных кораблей; ибо сим образом могут лишить неприятеля способов управлять ими и привесть его в неустройство и замешательство... В десятом часу ветер начал крепчать. В сие время передовые неприятельские корабли, поворачивая один за другим, стали спускаться на нашу ариергардию, и когда подошли к ней на пушечный выстрел, направляя путь свой вдоль нашей линии, тогда между сим нашим и неприятельским крылом произошла сильная пальба, которая, по мере движения кораблей их вперед, распространилась потом и по всей линии. Главное стремление неприятеля обращено было на нашу кордебаталию. В исходе одиннадцатого часа лежавший в дрейфе против корабля моего шведский вице-адмиральский корабль, потеряв грот-марса и бизань-реи, принужден был удалиться от наносимых ему поражений. За ним шел бригадирский корабль, который, проходя нашу линию, претерпел также сильные удары и... уклонился от боя. За ним следовал генерал-адмиральский корабль; сей хотя и воздерживался подходить на весьма близкое к нам расстояние, однако ж вскоре с простреленными во многих местах парусами и поврежденным такелажем не умедлил, прекрати пальбу и оставя место сражения, последовать за предшественниками своими. За оным два корабля (из коих один под контр-адмиральским флагом), заступавшие 15-е и 16-е место в их линии, проходя кордебаталию нашу с великою неустрашимостью, приблизились к ней на картечный выстрел п производили жестокую пальбу; но встретили столь сильный отпор! что, невзирая на храбрость их и упорство, один из них, поравнявшись против корабля «Ростислав», потерял грот- стеньгу, а пройдя его, лишился и фор-стеньгн, без коих, влекомый силою ветра к правому нашему крылу и подверженный крайнему от него поражению, принужден был для спасения себя от конечной гибели, спустя шведский, поднять российский флаг и остаться пленным.
Другой корабль, под контр-адмиральским флагом, мог бы равным образом достаться оружию Вашего Императорского Величества, если бы сдавшийся уже корабль, увалясь близко к нашей линии, не заслонил его собою и чрез то, заграждая наши по нем выстрелы, не дал ему способа успеть, прибавя парусов, удалиться от оных. В сие время шведский генерал-адмирал (герцог Зюдерманландский), видя, что нападение его обращалось к собственному его вреду, и желая сохранить в целости остальную часть флота своего, сделал знак о повороте и отступлении, вследствие чего как находившиеся в сражении, так и не вступавшие еще в оное неприятельские корабли поспешали уйти от нас тем же северным фарватером, которым пришли. Первые из оных, будучи повреждены в стеньгах, реях, парусах и такелаже, шли в великом расстройстве и замешательстве, и, проходя мимо острова Вульф, один из них, имея разорванные паруса, не мог обойти простирающегося от него к западу рифа и остался на оном. Продолжавшийся во время боя крепкий ветер, в сие время еще более усилившийся, не позволял неприятелю помышлять о подании помощи как сему кораблю, так и ставшему прежде битвы на новую мель, и принуждал его для безопасности прочих кораблей своих выйти скорее из узкостей на пространное море, направляя плавание свое к северу и оставя флот Вашего Величества, после сражения, продолжавшегося два с половиною часа, торжествующим о полученной им победе. Между тем послал я со своего корабля капитана 2 ранга Чичагова[П.В. Чичагов – сын командующего флотом адмирала В.Я. Чичагова] на сдавшийся шведский корабль с надлежащими на первый случай приказаниями о принятии оного и привезении ко мне начальника его и офицеров. В час пополудни корабль сей поставлен за нашею линиею на якорь. Вскоре после того начальник оного майор и кавалер Сальстед привезен ко мне и, отдавая шпагу свою (которую в награду храбрости, оказанной им во время боя, оставил я при нем), объявил, что корабль... именуется «Принц Карл», имеет 64 пушки. При вступлении в море было на нем 520 человек, снабденных съестными припасами на 4 месяца; в том числе для высадки на берега 100 кирасир и 12 человек пехоты; а всех сухопутных войск на флоте их 6000 человек.
По сделанному же от меня свидетельству корабль сей нашелся весьма поврежденным... а потому и поручил я капитан-лейтенанту Гревенсу, офицеру исправному и знающему, все оное на нем в самой скорости исправить. Служителей по осмотре оказалось на оном, сверх помянутого майора, семь офицеров и четыре кадета, здоровых рядовых 432, раненых 11, следовательно, убитыми почитать должно 65 человек, коих они сами бросили в воду. Флот наш во время этого сражения потерпел малые весьма повреждения, которые в одни сутки могут быть исправлены. Убитых на нем нижних чинов служителей 8, раненных тяжело 8, легко 20, в том числе капитан-лейтенант Бартенев. Выстрелов сделано с него 13 065. Ревность и усердие к службе Вашего Величества, оказанные в сем деле вице-адмиралом Ханыковым, а равно и всеми капитанами кораблей и бывшими под их начальством штаб- и обер-офицерами... почему и осмеливаюсь приложить при сем именной список отличившимся мужеством и неустрашимостью сподвижникам сей знаменитой победы, одержанной... осмотрительным распоряжением флагманов, рвением капитанов и охотным повиновением подчиненных им офицеров и нижних служителей против троекратно превосходнейшего в силах противника».
...21-го числа адмирал доносит императрице: «В сей день имел я счастие получить Высочайший Вашего Императорского Величества указ, которым по свидетельству моему за сражение, бывшее во 2-й день сего мая, всемилостивейше пожалованы: капитан корабля «Ростислав» Чичагов орденом Святого Георгия четвертой степени, капитаны прочих кораблей: Денисов, Тимашев, Скорбеев, Телепиев, Брейер, Шешуков, Кроун, Сивере и Барт, також в должности цейхмейстера главной артиллерии майор Ламедорф золотыми шпагами с надписью «За храбрость», которым раздал я оные, а всем прочим в деле сем участвовавшим объявил монаршее Вашего Величества благоволение».
...25-го числа рано поутру усмотрен был шведский флот, сначала в 32, а потом в 40 судов. Адмирал, увидя оный, приказал эскадре помощию буксира (ибо иначе по маловетрию не можно было вскорости сего исполнить) построиться на линии... Около полудня неприятель казался приближающимся. Тогда адмирал созвал к себе флагманов и капитанов кораблей, с коими положил держаться к ветру, дабы затруднить неприятельское нападение и притом избрать такое место, в котором неприятель не мог бы окружить их превосходными своими силами: для сего положено приблизиться с эскадрою к островам Пени и Сескар, где и оставаться под парусами, покуда не получится сведение о Кронштадтской эскадре. Вскоре потом усмотрено вдали позади шведского флота несколько похожих на военные судов, но наши ли они или нет, за дальностью рассмотреть было не можно. Адмирал, чтоб подать им некоторый о себе знак, приказал с корабля своего сделать несколько выстрелов с ядрами и смотреть, не отзовутся ли они тем же образом, однако сего не примечено. В шесть часов пополудни за наставшим густым туманом как шведский флот, так и помянутые за ним суда стали не видны.
26-го числа по прочищению тумана открылись вдалеке идущие в линии под всеми парусами 24 судна. Адмирал, почитая их неприятельскими, привел эскадру свою в вышесказанное положение между островов Пени и Сескар и, построясь в боевой порядок, стал на якорь, дав потом приказание лечь на шпринг и приготовиться к отражению. Двум же коттерам, «Меркурию» и «Нептуну», велено идти к приближающемуся флоту для обозрения оного, из коих «Меркурий», возвратясь, уведомил, что идущие корабли имеют российские флаги, а «Нептун», продолжая путь свой далее, но возвращении своем донес, что он с передовым тех кораблей фрегатом имел переговор опознавательными сигналами и нашел его принадлежность российскому флоту. Таким образом адмирал, удостоверясь о приближении Кронштадтской эскадры, приказал на корабле своем поднять адмиральский, равно и на кораблях прочих флагманов соответствующие чинам их флаги. В 7 часов утра эскадра вступила под паруса и через час соединилась с Кронштадтскою эскадрою. Вскоре потом крейсирующие фрегаты дали знать о стороне, в которой виден неприятель; почему адмирал, приняв начальство над обеими эскадрами и составя из них три дивизии, направил туда свой путь. После полудня открылся неприятельский флот, стоящий на якоре в Выборгском заливе за банками Ильманту и Пухкова, примыкая одним крылом к мысу Крюсерорт, а другим к северной оконечности острова Пенсар... Он пробрался в сие тесное и едва для глубоководных судов приступное место узким фарватером, которым с помощью лоцманов проходят в Выборг купецкие суда.
27-го числа адмирал, усмотря сие положение шведского флота и трудность приближения к нему по причине рассеянных повсюду на сем пространстве вод подводных камней и мелей, из которых многие не означены на карте, решился, примечая все его движения, осторожным плаванием подойти к нему так близко, чтоб стеснить и окружить его со всех сторон, дабы никакое судно с моря пройти к нему не могло. Для лучшего исполнения сего намерения адмирал сделал чертежи, в каких местах, подвигаясь понемногу, флоту останавливаться на якорь... По раздаче сих чертежей и приказаний на корабли флот, подходя медленно к неприятелю, в два часа пополудни лег на якорь между мелями Коугола и Сапора. Между тем адмирал, приметя, что неприятельская гребная флотилия укрывается за Березовыми островами (Биорко-Зунд), отрядил три фрегата, как для наблюдения движений ее, так и для обеспечения транспортных наших судов, проходящих мимо сего пролива...
28-го числа посланы на гребных судах несколько штурманов для отыскивания неизвестных мелей и подводных камней с приказанием ставить на них знаки. Сначала от шведского флота, по-видимому для воспрепятствования им, выступили два коттера и потом еще два фрегата; но когда от нас навстречу к ним пошли коттер «Нептун» и фрегат «Венус», тогда они возвратились назад...
29-го числа по сделании сколько можно было промеров глубин шлюпками и фрегатами и по отыскании многих мелей адмирал велел флоту вступить под паруса и, построясь на линии, параллельной неприятельскому флоту, приближаться к оному, имея пред каждым кораблем шлюпки, которые бы беспрестанно бросали лот и показывали глубину... С сими повелениями флот понемногу приближался к неприятелю; но, невзирая на все вышеупомянутые предосторожности, стопушечный корабль «Двенадцать апостолов» и 74-пушечный «Константин» приткнулись, первый к мели, а другой к подводному камню, и хотя помощию всех посланных к ним шлюпок и гребных судов сняты без повреждения, однако ж адмирал, как по сему случаю, так и по причине окрепчавшего ветра, за благо рассудил остановить свое движение и стать на якорь между банками Репье и Пенц, подвинувшись от прежнего места на две мили к неприятелю.
30-го числа в час пополудни при тихом юго-западном ветре море покрылось таким густым туманом, что не только шведский флот, но и ближайшие наши корабли стали невидны... Через два часа туман несколько прочистился, и шведский флот оказался в прежнем положении... От сего ж числа адмирал доносит императрице: «Присланному ко мне при высочайшем Вашего Императорского Величества указе капитану 2 ранга Марчалу поручен от меня гребной фрегат «Св. Николай» [Упомянув прежде, что фрегат сей находился под моим начальством, должен я объяснить здесь, по какому случаю перешел я с него на адмиральский корабль «Ростислав»... С наступлением весны (1790 года) приближение шведского флота к Кронштадту понудило усилить сими фрегатами эскадру вице-адмирала Круза; но по соединении его с адмиралом Чичаговым велено было отослать их обратно к принцу Нассау. Получа единожды невыгодное о сем начальстве мнение, я желал лучше остаться в корабельном флоте, о чем и просил адмирала; но он отвечал мне, что не может сего сделать, потому что оставить у себя фрегат мой вопреки имянно- му повелению невозможно, а перемениться со мною фрегатами, вероятно, никто из находящихся во флоте начальников не захочет. Почувствовав справедливость сего отказа, я поехал от него весьма печален и, повинуясь судьбе своей, приготовлялся уже к отплытию в Кронштадт, как нечаянно привозят ко мне от адмирала записку, по которой он призывает меня к себе. Я приезжаю на корабль к нему. Он говорит мне: сейчас прислан сюда новопринятой в службу нашу капитан второго ранга Марчал, которому высочайше повелено дать под начальство какое-нибудь судно. Если ты желаешь остаться при флоте, то отдай ему фрегат свой, а сам перейди на мой корабль, где ты в звании особенной при мне должности оставаться будешь до тех пор, пока не откроется порожнее место начальника на каком-либо корабле...]...
1 июня адмирал, для пресечения сообщения между неприятельским флотом и могущими приходить к нему от запада мелкими судами, отрядил пять фрегатов под начальством контр-адмирала Ханыкова, приказав оным идти и расположиться между островами Фискар и Орискар...
2-го числа адмирал, увидя из донесения контр-адмирала Ханыкова, что на месте, где он стоит, грунт не благонадежен, приказал ему перейти на другое, столь же удобное для заграждения неприятелю путей, а именно расположиться от юго-восточной оконечности Сатаматалахты к банке Пассалода...
9-го числа, пользуясь тихим ветром, адмирал вступил под паруса, дав приказание всему флоту следовать с собою, и, приближаясь к неприятельскому флоту на два пушечных выстрела, лег на якорь, расположась с остальными, за исключением двух... отрядов, осьмнадцатью кораблями между островком Рондо и банкою Репье...
20-го числа... В сей день отправлен был на шлюпке под белым флагом капитан-лейтенант Трубецкой к герцогу Зюдерманландскому с ответным письмом, писанным к нему от имени адмирала флаг-капитаном... Помянутый капитан-лейтенант безостановочно допущен был к кораблю его и представлен герцогу... Между разговорами, по замечанию князя Трубецкого, офицеры жаловались на худую погоду и ветры, из чего можно было заключать, что они с нетерпеливостью ожидают благополучного ветра, который позволил бы им вырваться из сей заперти...
21-го числа, после стоявших долгое время западных ветров, ясная погода и переменное маловетрие. Капитан Кроун прислал донесение, что вчерашнего утра вышли из-за островов Люлли, Питкопас и Эсар пятьдесят гребных неприятельских судов и, построясь против отряда его в линию, стали производить по нем пушечную пальбу, продолжавшуюся около трех часов, в которое время три раза были прогоняемы и три раза опять возвращались, но напоследок ушли безвозвратно, и хотя посланы были коттеры для пресечения пути их, однако ж они скрылись за островами, куда следовать за ними по неизвестности проходов опасно; а как скоро пришли наши канонерские лодки, то он, Кроун, пересев на них, погнался за неприятелем, но за дальностью догнать его не мог; а только настиг две лайбы, из которых одну с двумя нашими пленными взял, а другая разбилась о камень и потонула. Шесть из сражавшихся с отрядом нашим лодок были так повреждены, что неприятель, по снятии с них людей, принужден был сжечь оные. Судя по сему, урон его в людях должен быть не мал. С пашей стороны на фрегате «Венус» убитых 2, большею частию тяжело раненных 10 человек. Причиненные фрегату повреждения удобно могут быть исправлены. Вслед за сим прислал он вторичное донесение, в коем прописывает о числе взятых им в плен людей и о получении в добычу двух 24-фунтовых пушек... Около полудня вышло из-за острова Пеисар шесть неприятельских лодок, которые, придерживаясь берега, шли на гребле к отряду капитана Лежнева, но когда приблизились на такое расстояние, что боковые корабли наши могли меткою пальбою им вредить, то при первых выстрелах возвратились они на прежнее свое место. Капитан Лежнев приехал потом на корабль к адмиралу с уведомлением, что множество гребных неприятельских судов собираются у оконечности острова Торсар…В 9 часов пополудни стали выходить из Зунда гребные неприятельские суда, из коих иные шли к своему флоту, а другие из-за северной оконечности Пеисара тянулись близ берега к отряду капитана Лежнева. В И часов услышана жестокая в Зунде пальба, и в то же время число тянувшихся к отряду капитана Лежнева канонерских лодок умножилось до пятидесяти и вступило с ним в перестрелку. Адмирал заключал из сего... что флот неприятельский, при наставшем для него благополучном ветре, желая пальбою с гребных судов своих заблаговременно утомить помянутый отряд, намерен выходить сим проходом. Вследствие сего велено ближайшим к сему отряду кораблям «Иезекиилю» и «Владимиру» тянуться к оному и действовать совокупно с ним.
22-го числа ветер от востока сначала тихий, потом умеренный и напоследок крепкий. В 4 часа пополуночи, при беспрестанном продолжении начавшейся со вчерашнего вечера пальбы, вышло из Зунда 25 неприятельских галер и 110 канонерских лодок, из коих до осьмидесяти подошли к отряду капитана Лежнева и производили по нему пальбу, но мужественным отпором прогнаны. В 6 часов из-за острова Пеисара показался шведский фрегат под адмиральским флагом, означавшим, как думать должно, королевское присутствие. За ним во множестве судов следовала вся гребная их флотилия, которая и построилась в линию позади корабельного своего флота. В то ж время флот неприятельский стал сниматься с якоря. Адмирал, не зная, которым проходом решится он идти, приказал поднять сигнал, повелевающий всему флоту лечь на шпринг и, приготовясь к бою, иметь при каждом корабле вооруженные шлюпки со всеми нужными орудиями для отбуксирования брандеров, буде бы неприятель покусился пустить их. В то ж время отряду капитана Кроуна и отдельной части флотилии под начальством вице-адмирала Казлянинова дан знак: приблизиться ко флоту. В исходе седьмого часа неприятельские передовые корабли, снявшись с якоря, направляли путь свой к Крюсерортскому берегу, куда следовала за ними и вся их гребная флотилия; остальные же две дивизии их флота, хотя... туда ж простирали ход свой, но шли весьма медленно, как бы предоставляя себе свободу обратиться в случае надобности на другой путь. Один из кораблей их, не сумев обойти байку Сальвор, стал близ оной на мель. В осьмом часу заграждавшие фарватер четыре Шведские корабли, которые с другими примкнувшими к ним составляли передовое неприятельское крыло, стали один за Другим спускаться на отряд контр-адмирала Повалишина, встретивший их сильною пальбою. Адмирал в сие время сначала приказал двум из арьергардии ближайшим к сему отряду кораблям идти для усиления действий его, а потом, увидя, что уже некоторые неприятельские корабли прошли сквозь оный, дал повеление всей арьергардии сняться с якоря и следовать туда же для нападения на прорывающегося неприятеля. Вскоре потом дано такое ж повеление и стоявшей в отдаленности аваигардии.
В девятом часу адмирал, усмотря, что весь шведский флот решительно пустился проходить Крюсерортским фарватером и что без затруднения не может уже обратиться на тот проход, где стоит отряд капитана Лежнева, дал сему отряду приказание: идти немедленно к месту сражения. В то же время посланным во вчерашний день в крейсерство некоторым фрегатам, не успевшим еще отойти далеко, дан знак: не удаляться от флота. Между тем, когда неприятельская кордебаталия проходила помянутый наш отряд, два корабля ее, узкостью места и сильным поражением стесняемые, стали на мель, один на восточной оконечности банки Реппие, а другой на северной оконечности банки Пассолоды. Адмирал, по соразмерению близости расстояний, приказал первым из них овладеть кораблю «Константину», а вторым кораблю «Болеславу». В десятом часу неприятель пустил на отряд контр-адмирала Повалишина зажженный брандер, который, не дойдя до него, стал на мель. Шедшие за ним неприятельские корабль и фрегат, не сумев по тесноте прохода обойти оного, от него загорелись и вскоре воспалившимся в крюйт-камере порохом взорваны на воздух[Ужас пожара на море превосходит всякое бедствие... Многие смоленные на корабле снасти и другие вещи, мгновенно возгораясь, распространяют повсюду пламень, который, проникнув до порохового погреба, страшным образом разрушает корабль, бросая верхние его части на воздух, а нижнюю опуская на дно моря... Мы смотрели на сие пагубное зрелище в трубы...]. Пламень сообщился и еще нескольким транспортам их и канонерским лодкам. Тут же сгорел и взятый ими прежде сего наш брандер «Касатка». Адмирал, видя, что некоторые из сих горящих судов ветром несет к нашему отряду, дал знак, чтоб он отступил, и тогда же, находя пребывание кордебаталии своей на месте более не нужным, приказал ей, отрубя якоря, вступить под паруса и поспешать за двумя прочими впереди идущими дивизиями, повелевая им гнать и нападать на бегущего неприятеля. [Прорыв шведского флота подвергал его великим потерям; он мог лишиться главной части или по крайней мере половины всех своих судов, и если сия знаменитая над ним победа не сделалась еще больше знаменитою, то надлежит оное приписать, во-первых, смелому и быстрому движению неприятеля, который, несмотря на тесноту прохода между мелями, нес все свои паруса; я, во-вторых, некоторому промедлению состоявшей пол начальством вице-адмирала Пушкина ариергардпи нашей, которой надлежало тотчас по данному ей сигналу отрубить якоря и нести равные с неприятелем паруса, чтоб, не упуская ни малейшего времени, не дать ему опередить себя; но она стала поднимать якоря, и не прежде отрубила их, как по вторичному сигналу, и притом, опасаясь елей, обходила их под малыми парусами. Между том неприятельские корабли, даже и самые задние, при ветре довольно свежем, употребя все способы к скорейшему ходу, успели миновать ее и сделаться вне опасности от погони за ними наших кораблей.].
В одиннадцатом часу дай знак кораблю «Победоносцу» идти к стоящему на банке Сальвор неприятельскому кораблю и овладеть оным. В сие время стала из Биорко-Зунда показываться предводимая вице-адмиралом принцем Нассау гребная наша флотилия. В то ж время фрегатам «Патрикию» и «Мстиславцу» приказано идти на подкрепление отряда контр-адмирала Ханыкова и для поражения проходящей мимо его неприятельской флотилии; а между тем примечено, что один шведский корабль и два фрегата, стесняемые пальбою с сего отряда и узкостию прохода, стали на мель на банке Пассалода, почему и дан капитану Лежневу знак овладеть оными. В половине двенадцатого часа флот наш в числе 17 кораблей (за исключением трех отрядов, а именно: контр-адмиралов Повалишина, Ханыкова и капитана Лежнева, оставшихся на месте) продолжал погоню свою за неприятельским флотом. В первом часу пополудни адмирал, подходя к Питкопасу, приказал находящемуся там отряду капитана Кроуна с одной, а кораблю «Ярославу», фрегатам «Слава», «Надежда благополучия» и коттеру «Вестник» с другой стороны сделать нападение на неприятельскую идущую между нашим флотом и берегом гребную флотилию.
Положение наше в сие время было такое... Флот наш гнался за неприятельским флотом, которого самый задний корабль был уже впереди нашего переднего. Хотя в сие время адмирал и полагал, что выступившая уже из пролива Березовых островов гребная наша флотилия не упустит напасть на сию неприятельскую флотилию, однако ж, дабы заранее нанесть ей некоторый вред, дал знак находившемуся в Питкопасе капитану Кроуну и некоторым другим бывшим по другую сторону вблизи крейсерам, чтоб они напали на оную. Капитан Кроун приблизился немедленно к передовой неприятельской галере и стал по ней палить. Она, не ответствуя ни одним выстрелом, тотчас спустя шведский, подняла российский флаг. Кроун, оставя ее и поворотя фрегат свой навстречу прочим галерам и другим судам, продолжал по ним производить пальбу. Они тоже без всякого сопротивления, одна за другою, спускали флаги свои и поднятием нашего объявляли себя пленными. Между тем подошли другие наши крейсера и, также нападая на них, с иных брали к себе людей, а других по два и по три судна прицепляли к корме своей и влекли за собой. Наконец каждый крейсер по набрании столько людей и судов, сколько мог, поспешал выйти из залива, предполагая, что идущая сзади гребная наша флотилия не упустит овладеть всеми оставшимися на месте. Но принц Нассау, мечтая быть соучастником в победе над корабельным флотом, не обратил внимания своего на сию до половины уже пленную неприятельскую флотилию и, пройдя мимо ее, направлял путь свой в море за адмиралом Чичаговым. В сих обстоятельствах шведская флотилия, не видя никого, препятствующего ей, стала поднимать шведские флаги и, снимаясь судно за судном с якоря, ушла вся в шхеры.
Король шведский (по тогдашним слухам) во время сего прорыва ездил на шлюпке, и когда пушечным выстрелом убит у него был гребец, то он пристал к одной из передних своих галер, к той самой, на которую Кроун направил первое свое стремление. Когда Кроун удалился от вышеозначенной галеры, то король переехал на парусное судно и сим образом избег от плена.
...В начале четвертого часа адмирал, полагая, что гребная наша флотилия, выступившая уже из Биорко-Зунда, не оставит овладеть уцелевшими еще гребной неприятельской флотилии судами, приказал кораблю «Ярослав» и фрегату «Венус» возвратиться ко флоту, и в то ж время с отправленным нарочно легким коттером послано повеление к капитану Лежневу, чтоб и он также с отрядом своим поспешил соединиться с флотом. В осьмом часу прошли мы остров Гогланд, гонясь при свежем ветре за неприятелем, бегущим под всеми парусами. В девять часов корабль «Мстислав» под начальством капитан-лейтенанта Биллоу стал приближаться к заднему шведскому под контр-адмиральским флагом кораблю, с которым вскоре вступил в сражение и принудил его сдаться [Битва сия, происходившая на виду обоих флотов, представляла прекрасное зрелище, если можно так назвать битву. Корабль наш, имея в ходу некоторое превосходство перед шведским, поврежденным несколько в верхних парусах, стал помалу приближаться к оному, и когда подошел к нему на пушечный выстрел, тогда швед начал палить по нему из двух кормовых пушек. Он же, ответствуя на то, продолжал свой путь, и чем более с ним выравнивался, тем больший претерпевал огонь от боковых ближайших к корме пушек его, доколь совершенно с ним не поравнялся. Тогда открыл свою батарею, и сражение между ими сделалось самое жаркое. Вскоре у обоих паруса изорванные затрепетали и скорость хода уменьшилась. Ядро с нашего корабля сбило висевший... шведский флаг, который, вея и кувыркаясь, летел... в море. Мы, зрители на сие отдаленное от нас единоборство, ожидали, что швед после сего отдастся в плен; однако ж увидели, что он, желая продолжать ещё битву, снова поднимает флаг на бизань-мачту; но прежде, нежели флаг сей дошел до вершины ее, другое ядро, ударившее в сию мачту, свергает ее, и она падает от кормы к носу, покрывая парусами своими всю палубу. Сим образом кончилось сражение. Корабль сей назывался «София-Магдалена». Контр-адмирал Лилиенфельд, начальствовавший им, по отдании шпаги своей, спросил капитана Биллоу: «Видели ль вы державшееся близ меня небольшое парусное судно, по приближении вашем ко мне пустившееся в шхеры?» И когда Биллоу отвечал: «Видели», тогда примолвил он: если бы вы знали, кто на нем, то, конечно, оставя меня, погнались бы за ним». Сими словами дал он знать, что на нем был сам король, вторично по незнанию о нем избегший от плена. К сему шведскому кораблю для провода оного в Ревель приставлен был корабль Храбрый».]
В одиннадцатом часу корабль «Кир-Иоанн» и фрегат «Венус» догнали неприятельский фрегат, который по краткой перестрелке спустил флаг свой и поднял российский. Ветер в сие время скрепчал, и наступила пасмурность. Фрегат «Венус» пошел вперед и производил пальбу по задним неприятельским кораблям, но, приметя, что за дальностию не может наносить им желаемого вреда, прекратил оную.
В двенадцатом часу ветер еще более скрепчал и мрачность увеличилась. Взятый кораблем и фрегатом нашим неприятельский фрегат, пользуясь темнотою и крепостью ветра, скрылся из вида и ушел. В сие время многие наши корабли отстали, так что в виду и даже в довольно близком от неприятельского флота расстоянии остались только адмиральский корабль «Ростислав» и при нем корабль «Елена» и фрегат «Венус». Адмирал, усмотря сие, приказал для поджидания прочих флота своего кораблей лечь в дрейф.
23-го числа в 4 часа пополуночи адмирал, по приближении к нему отставших кораблей, дал знак: сняться с дрейфа и прибавить парусов. В сие время неприятель, приведя к ветру, направлял путь свой к Свеаборгу. Адмирал, устроя флот свой на том же румбе, дал повеление гнать за ним. В восемь часов адмирал, приметя, что передовые корабли наши могут отрезать один или два задних неприятельских корабля, приказал кораблю «Изяслав» и фрегату «Венус» поворотить на противный им галс, и когда они исполнили сие, тогда самый задний неприятельский корабль, видя, что они путь его пресекают, принужден был, спустись от ветра, уклониться от линии своей и бежать в шхеры. Они погнались за ним и скрылись из виду; по вскоре появились, возвращаясь ко флоту и ведя за собою сей по некотором сражении сдавшийся им, корабль, называемый «Ретвизан». Адмирал поручил фрегату «Помощный» отвесть оный в Ревель. После полудня флот неприятельский, чая себя в безопасности, лег в шхерах на якорь по западную сторону острова Миолеланд; но когда флот наш при легком ветерке стал на всех парусах лавировать к нему, тогда он, опасаясь приближения его, ушел в самые не- приступнейшие узкости.
24-го числа адмирал, видя, что флот шведский достиг своего порта и не мог более подвержен быть его поискам, приказал флоту своему для безопасности плавания удалиться из сих узкостей в пространнейшее море, где лег в дрейф и созвал к себе всех капитанов кораблей и прочих судов для отобрания от них сведений о всех частных с ними приключениях. Из сих собранных известий оказалось, что во время нападения фрегатов наших и других судов на шведскую флотилию почти каждое из них столько набрало пленных, сколько могло взять. Многие суда, как уже выше упомянуто было, желая больше набрать оных и опасаясь, чтоб не стеснить людей, прицепляли помощию бакштова (толстой веревки) к корме иное галеру или полугалеру, иное две или три канонерских лодки, со всеми на оных служителями, когда вышли с ними в открытое море, то по причине скрепчавшего ветра, не имея более возможности держать их при себе, принуждены были отрубать сии бакштовы, предоставляя неприятелю спасаться как и куда хочет. Адмирал, по отобрании разных сведений от начальников судов, отправил сына своего капитана 2 ранга Василья Чичагова [У адмирала В. Я. Чичагова было четыре сына, два из которых умерли от оспы в детском возрасте. В живых остались Павел и Петр. Речь идет о первом из них, будущем военно-морском министре, Павле Васильевиче. Упоминание другого имени — или типографская погрешность, или недоброжелательная выходка автора воспоминаний. - составитель.] чрез Ревель со следующим к императрице донесением: «21 июня в одиннадцать часов пополудни слышна была во флоте пушечная пальба в Березовом Зунде, означавшая, что вице-адмирал принц Нассау-Зинген, со вверенною предводительству его гребною флотилиею вошед в Зунд, вступил в бой с неприятелем. В то ж самое время показались из-за мыса Пейсара до пятидесяти и более гребных неприятельских судов, которые, подходя к отряду генерал-майора Лежнева, выстрелами своими почти всю ночь не переставали его обеспокоивать; но напоследок были им прогнаны. Тогда же примечено, что великое число неприятельских гребных судов выходит из Зунда, а на другой день, то есть 22-го числа, в шесть часов пополуночи, увидели всю его флотилию, стоящую за большим корабельным флотом, и все корабли и фрегаты, при умеренном восточном ветре снимающиеся с якоря...
Сверх потерянных неприятелем кораблей, фрегатов и разных меньших парусных и гребных судов, как выше сказано [Это донесение приводится для того, чтобы восполнить в некоторой мере довольно скудные сведения автора воспоминаний об Участниках сражения. Впрочем, если внимательно прочитать всю книгу д. С. Шишкова, то в ней, нарочито или нет, выражается больше восхищения действиями шведских экипажей, чем русских. Донесение адмирала В. Я. Чичагова дается не полностью, чтобы не повторять приводимый текст воспоминаний.- составитель], взяты еще в преследовании командующим фрегатом «Св. Марк» лейтенантом фон Дезином один большой двухмачтовый барказ и две канонерские лодки; командующим фрегатом «Премислав» капитан-лейтенантом Станищевым одна канонерская лодка и два транспортных судна, из которых на одном находились четыре медные полевые пушки, а другое было с быками; командующим кораблем «Прохор» капитаном Скорбеевым, проходя остров Соммерс, канонерский бот о двух двадцатичетырехфунтовых пушках; командующим коттером «Летучий» капитан-лейтенантом Бартеневым две канонерские лодки и два транспортных судна; командующим фрегатом «Надежда благополучия» капитан-лейтенантом Бодиско четыре большие лодки, вооруженные каждая осьмью фальконетами и двадцатичетырехфунтовою на корме пушкою, и два транспортных судна, одно с лошадьми, а другое с балластом; командующим фрегатом «Слава» капитан-лейтенантом Свитиным две полугалеры, да потоплены в виду его полугалера одна, канонерских лодок две.
Число пленных, взятых на кораблях, фрегатах и других мелких судах, простирается более пяти тысяч человек, в том числе контр-адмирал один и до двухсот штаб- и обер- офицеров. Сверх того, урон неприятельский, считая оный сгоревшими, побитыми во время сражения и на поврежденных судах потонувшими людьми, должно по крайней мере полагать до трех тысяч человек.
С нашей стороны кораблей и других судов не потеряно. Людей же убито 117; ранено 164, в том числе флота капитан 1 ранга Тревенин, который и умер; капитан 2 ранга Экен; лейтенанты Марченко и Кушелев [По утверждению составителей архива П.В. Чичагова – это один из самых ярых недоброжелателей адмиральской семьи. Добившись большого влияния при Павле I, он строил всевозможные козни против своего бывшего командира, состарившегося и больного, а также против его сыновей. Часто его услугами пользовался А.С. Шишков] мичман Мордвинов; морской артиллерии капитан Вильфинг. Солдатских морских баталионов порутчик Трофимов, да губернского стата прапорщики Иванов и Андреев..
Капитан 2 ранга Шешуков и капитан-лейтенант князь Трубецкой посланы были, первый с кораблем своим, а второй с фрегатом, для занятия островка Рондо; что они со всякою точностию и искусством исполнили, отогнав державшегося на оном неприятеля; капитан-лейтенанты Гревенс и Бабаев, из коих один командовал кораблем, а другой бомбардирским на самом фланге в отряде генерал-майора Лежнева, поступили искусно и храбро при отражении неприятельских лодок, нанося им немалый вред. Капитан- лейтенанты Чернавин и Скот, командовавшие коттерами, по легкости судов их употребляемы были в разные нужные посылки и всегда приказы главнокомандующего в точности с рачением и расторопностью исполняли. Бывшие при адмирале капитаны: второго ранга Шишков[автор воспоминаний], флага капитан Саблин и лейтенант Малеев; тако ж и находившиеся на корабле его капитан-порутчики: Лупандин, Боиль и морской артиллерии капитан 3 ранга Невельской, примечены в отправлении должностей своих отлично рачительными и усердными...»
Июля 1-го числа адмирал доносит императрице: «После полудня флот... пришед к острову Наргину, стал между оным и островом Вульфом на якорь с тем, чтоб корабли, имеющие нужду в исправлении, посылать небольшими отрядами на Ревельский рейд. В сем положении могу я иметь лучшую удобность к недопущению неприятеля уйти в Карлскрон; ибо отселе, даже и при северном ветре, каковым он более других воспользоваться может, могу я удобнее сняться с якоря и вступить под паруса, нежели с Ревельского рейда, откуда иногда и совсем невозможно будет сего исполнить. По прибытии сюда тотчас велел я труднобольных свозить в городскую госпиталь. Сего ж числа с обстоятельным Вашему Величеству о поражении неприятеля в 22-й день июня донесением отправлен от меня капитан второго ранга Шишков».[Ранее автор воспоминаний сообщал, что с донесением был отправлен сын адмирала В.Я. Чичагов. Возможно, то было первое донесение о победе, а это – более обстоятельное. Но, скорее всего, что командующий изменил своё решение в отношении курьера из-за козней А.С. Шишкова.]
В 3-й день... августа... заключен вечный мир и надлежащий договор с утверждением границ...
<< Назад Вперёд>>
