Экономические кризисы в России

Экономика России конца 80-х годов. Мировой аграрный кризис и его влияние на экономику России. Кризис 1890 г.— частичный кризис перепроизводства. Голод 1891 г. и его влияние на народное хозяйство и положение трудящихся. Особенности подъёма 90-х годов. Усиление рабочего движения в 90-х годах в России. Состояние денежного рынка в послереформенный период и его влияние на промышленный цикл. Краткие итоги экономического развития России к концу XIX в.

Длительная депрессия 80-х годов, сменившая кризис 1882 г., заканчивается в 1887 г., и в 1888 г. во всём хозяйстве наступает некоторое оживление. Первые реальные признаки смены фазы цикла появляются уже в 1887 г. В этом году увеличился импорт хлопка и бумажной пряжи, а также выросла продукция бумагопрядильных и ситценабивных фабрик; после семилетнего падения снова увеличила выпуск продукции суконная промышленность; шёлковая и сахарная промышленность расширили производство ещё ранее, с 1885—1886 гг.

Из отраслей тяжёлой промышленности выплавка чугуна заметно ускорила свой рост в 1887 г., а машиностроение, снижавшееся с конца 70-х годов, вновь начало расширяться уже в 1886 г. Новый скачок, вверх даёт добыча нефти. Общая стоимость продукции фабрично-заводской промышленности (по 34 отраслям) в 1887 г. увеличилась в сравнении с предшествующим годом на 11%, а число рабочих — на 7%. Однако уровень 1879 г. не был ещё достигнут.

По всей промышленности, не обложенной акцизом, число рабочих в 1887 г. составляло 107% от минимума 1885 г.

Успешно прошла Нижегородская ярмарка по реализации хлопчатобумажных товаров: «На Нижегородской ярмарке,— отмечала «Неделя»,— бумажные товары были проданы все без остатка. Спрос не был удовлетворён сполна... Напротив, торговля шерстью шла тихо, цены понизились на 15—20% против 1886 г.»¹.

Оживление в 1887 г. не распространилось ещё на все отрасли. «Горнозаводский листок» сообщал, что «к концу 1887 г. продолжалось падение цен на уголь до пределов разорительных и не покрываемых размером производства».

Однако перелом в сторону оживления, происшедший уже в 1887 г., не оставляет сомнений. «Только в 1887 г.,— пишет Безобразов в «Народном хозяйстве России», — как это положительно засвидетельствовала Нижегородская ярмарка этого года, наше фабричное и заводское производство, по большей части своих отраслей, и внутренняя торговля нашими товарами несколько оживилась после замедления и застоя в событиях последних лет»².

В 1888 г. оживление охватывает почти все отрасли. Ряд факторов оказал известное влияние на оживление. Во-первых, рекордный урожай, давший 330 млн. четвертей: против 276 млн. четвертей среднего сбора за 4 предыдущих года. Непосредственным благоприятным результатом высоких сборов хлеба было резкое возрастание экспорта и повышение активности торгового баланса, давшего в 1887 г. положительное сальдо. Во-вторых, сказалось обилие ссудных капиталов на капиталистических рынках Западной Европы и России, обозначившееся с 1886 г. Оно обусловило низкий уровень учётного процента в Англии, Германии и Франции в период 1886—1888 гг., что видно из следующих данных³:



В России 1886 и 1887 годы также отмечены низким уровнем учётного процента; но в 1888 г. картина меняется.



Государственный банк, державший в течение почти 7 лет неизменную ставку 6%, снизил её в конце 1885 г. и вновь повысил её до 5,5% в середине 1888 г.

Обилие свободных капиталов на Западе расширило возможность притока иностранного капитала в Россию, где высокая норма прибыли всегда служила приманкой для западных капиталистов.

Выходу промышленности из состояния депрессии и перелому экономического цикла безусловно способствовало временное оживление железнодорожного строительства. Свободные капиталы, не находившие себе выгодного надёжного помещения в торгово-промышленной сфере, переживавшей длительную депрессию, устремились в эту хотя и не столь доходную, но более надёжную отрасль.

Прирост железнодорожной сети по трёхлетиям составил:



За последние 3 года рост железнодорожной сети был в 4,5 раза выше, чем за соответствующий период в начале 80-х годов.

Железнодорожное строительство в 80-х годах снабжалось почти всецело материалами внутреннего производства. Поэтому временное расширение строительства, хотя и не достигшее объёма первой половины 70-х годов, имело для тяжёлой промышленности не меньшее значение, чем крупное железнодорожное строительство в 1868—1874 гг., когда рельсы и паровозы ещё ввозились из-за границы⁴. В первые годы после кризиса и депрессии оживление, перешедшее в подъём, проявляется неравномерно: некоторые отрасли расширяют своё производство непрерывно (сталь, чугун, машиностроение, писчебумажное, химическое производство); другие, сделав скачок вверх, потом временно останавливаются на новом уровне или даже несколько снижают продукцию. В 1889—1892 гг. явно обнаруживается спад производства в ряде отраслей.

Известное влияние на сокращение промышленного производства оказали уменьшение спроса со стороны деревни в результате падения хлебных цен и последствия трёх неурожайных лет — 1889, 1891, 1892 гг. Средний сбор хлебов за 1889—1892 гг. составил только 266 млн. четвертей, т. е. был на 19% ниже, чем в 1888 г.; в 1891 г. урожай снизился до 229 млн. четвертей, или на 30%.

Далее, сказалось, несомненно, затишье, наступившее в железнодорожном строительстве; за те же 4 года вступало в эксплуатацию в среднем лишь по 620 км новых линий ежегодно.

Перерыв в поступательном движении промышленности наступил главным образом в текстильной промышленности, которая в 1889 г. натолкнулась на трудности сбыта и, заполнив товарами свои склады, вынуждена была временно сократить выпуск продукции.

Решающее значение имело падение покупательной способности сельского населения. Мировой аграрный кризис, охвативший Западную Европу ещё с середины 70-х годов, с 1883—1885 гг. распространился и на русское зерновое хозяйство, от чего в первую очередь страдали миллионные массы крестьянства.

В Европе падение хлебных цен началось уже с 1875 г. Движение цен на пшеницу в Англии, Германии, Франции и США характеризуется следующими данными (в % к средней цене за 1871—1875 гг.):




Падение цен на европейских рынках безусловно отразилось на хлебных ценах в России, что подтверждается данными о движении так называемых «местных» цен (см. табл. на стр. 167).

В некоторых местностях чернозёмного района цена ржи в 1887—1888 гг. падала ещё ниже, доходя до 20—30 коп. за пуд. Встречаются даже упоминания о ценах в 12—18 коп. за пуд. Так, в средней и восточной частях чернозёмной полосы цена ржи упала во многих местностях с 1 руб. до 20 коп. за пуд и сохранялась примерно на этом уровне месяцами. В результате уже в 1887 г. рожь и овёс для большинства районов сделались убыточными культурами, а в 1894—1896 гг. убыточной оказалась и пшеница.



«Аграрный кризис, как и всякий кризис, разоряет массы хозяев, производит крупную ломку установившихся отношений собственности, местами ведет к техническому регрессу оживанию средневековых отношений и форм хозяйства, но в общем и целом он ускоряет общественную эволюцию, вытесняет патриархальный застой из его последних прибежищ, вынуждает дальнейшую специализацию земледелия (один из основных факторов сельскохозяйственного прогресса в капиталистическом обществе), дальнейшее применение машин и т. д.»⁵

Аграрный кризис в России и в Западной Европе имел весьма различные последствия. В Западной Европе он повлёк за собой интенсификацию сельского хозяйства, на смену экстенсивному зерновому хозяйству пришли более интенсивные системы земледелия с развитым животноводством. Переход к интенсивному хозяйству сократил спрос на землю и повлёк за собой снижение земельных цен и земельной ренты. В России вследствие феодально-крепостнических пережитков кризис, напротив, вызвал прежде всего упадок помещичьего хозяйства, истощение его оборотных капиталов, сокращение собственных запашек и увеличение испольной аренды, рост задолженности банкам и, наконец, потерю помещиками значительной земельной площади. Кризис ускорил дифференциацию деревни, усилил обнищание основной массы крестьянства, привёл к снижению уровня земледелия. В то же время спрос зажиточной части крестьян на землю продолжал возрастать, а вместе с тем росла и земельная рента.

Вряд ли можно сомневаться в том, что обусловленное сельскохозяйственным кризисом падение доходов от сельского хозяйства на время приостановило рост спроса сельскохозяйственного населения на продукцию промышленности. Аграрный кризис ускорил необходимость ломки старого средневекового землевладения и преобразования земледельческой техники.

В прессе конца 80-х годов мы находим многочисленные отклики на аграрный кризис. В начале 1888 г. журнал «Неделя» писал: «Сельскохозяйственный кризис замечается уже давно, но и в настоящее время блестящий, давно небывалый урожай, охвативший почти всю Россию, очень мало облегчил положение землевладельцев». В конце года в том же журнале снова находим: «Кризис затянулся на самое неопределённое время. Масса хлеба или остаётся, или идёт за бесценок».

В 1891—1892 гг. два неурожая подряд, поразившие основные земледельческие районы, оказали влияние на повышение хлебных цен, усилив голод и разорение основной массы крестьян. Это не могло не сказаться на новом снижении их спроса на городскую продукцию. 1893—1894 годы дали два рекордных урожая, которые обусловили добавочный толчок к расширению производства в лёгкой промышленности. Однако новое сильное падение хлебных цен в 1894—1895 гг., опустившихся ещё ниже, чем в конце 80-х годов, значительно снизило эффект высоких сборов. Лишь с 1896 г. начинается длительный рост сельскохозяйственных цен, а вместе с тем повышается спрос со стороны сельского хозяйства на продукцию промышленности. Это явилось одной из предпосылок быстрого развития промышленности.

Как будет показано дальше, промышленный подъём 90-х годов был связан прежде всего с усиленным железнодорожным строительством. Общая картина роста народного хозяйства страны в рассматриваемый период, с 1887 по 1900 г., представлена следующими данными:



1887 год ознаменовался прекращением застоя в промышленности, длившегося с 1882 г. В 1888 г. общая стоимость продукции фабрично-заводской промышленности увеличилась по сравнению с 1887 г. на 111 млн. руб., или на 11,5%, число занятых рабочих возросло на 3,9%. Прирост законченных железнодорожных линий составил 32,8%. Произошло расширение экспорта, давшего увеличение по стоимости на 166,7 млн. руб., или на 27,0%.

В дальнейшем, в период 1889—1891 гг., наблюдается ярко выраженное неравномерное развитие хозяйства, причём по ряду показателей, характеризующих состояние экономики, наблюдается заметное снижение. Так, оборот Нижегородской ярмарки сократился за 3 года на 22 млн. руб., или более чем на 11%. Ежегодный прирост законченных железнодорожных линий снизился с 1 188 км в 1888 г. до 127 км в 1891 г., что свидетельствует о снижении темпа роста почти в 10 раз.

Учредительская деятельность резко снижается в 1891 и 1892 гг. Сельское хозяйство после двух высоких урожаев 1887—1888 гг. в течение четырёх последующих лет пережило три неурожайных года, из них один голодный год. Таким образом, и сельское хозяйство, и товарооборот, и строительство железных дорог после 1888 г. временно снижают свой уровень вплоть до 1893 г.

Несколько иную картину показывает промышленность. В целом её объём возрастает все годы, хотя общая стоимость продукции и даёт небольшое снижение в 1890 г. против предыдущего года. В 1891 г. объём продукции увеличился незначительно — всего на 1,9%. Но далее происходит быстрый рост промышленной продукции без перебоев до 1900 г. За 9 лет (1891 1900) общая стоимость продукции фабрично-заводской промышленности почти удвоилась.

Развитие промышленности по отраслям даёт следующую картину (см. табл. на стр. 171).

Возникает вопрос: как рассматривать наблюдавшуюся в период 1888—1892 гг. приостановку роста некоторых отраслей промышленности? Из таблицы можно видеть, что в этот период ряд отраслей продолжает расширяться, например: выплавка чугуна и стали, добыча нефти, машиностроительное, ситценабивное, писчебумажное и химическое производство. За 4 года выплавка стали непрерывно возрастала, превысив уровень 1888 г. в 2,3 раза. Производство чугуна также увеличилось на 60,7%, добыча нефти дала рост на 57%. При общем значительном росте добычи марганцевой руды за эти годы в 6,2 раза 1891 год показывает снижение против 1890 г. почти на 38%, что ярко свидетельствует о цикличности развития этой молодой и весьма важной отрасли народного хозяйства России. Продукция машиностроительной промышленности снизилась в 1890 г. в сравнении с 1889 г. на 6,6%; на таком же уровне оставалось производство и в 1891 г.



Происходил непрерывный рост производства в угольной промышленности, давшей увеличение добычи угля за 4 года на 34%. В химической промышленности рост производства составил 30,6%, в ситценабивном производстве — 22,8%. Что касается других отраслей, то они показывают снижение выпуска продукции. Так, бумагопрядильное производство после резкого скачка вверх в 1888 г. даёт затем снижение в 1890 г. на 13,5%. Примерно такая же тенденция наблюдалась в развитии бумаготкацкого производства. Весьма показательны данные о потреблении хлопка. Если в целом за 4 года (1888—1892) потребление хлопка выросло на 17,9%, то в 1890 г. оно снизилось по отношению к предшествующему году примерно на 20%. В шерстяной и шёлковой промышленности в течение ряда лет уменьшается продукция не только против уровня 1888 г., но и в сравнении с 1887 г. Падает и кожевенное производство.

Это частичное снижение в росте промышленности некоторые экономисты склонны рассматривать как кризис общего перепроизводства. Сокращение экспорта, уменьшение объёма привоза на Нижегородскую ярмарку, снижение цен на основные виды продукции, сокращение железнодорожного строительства и уменьшение вложений в акционерные компании послужило основанием академику Струмилину сделать вывод о кризисе общего перепроизводства.

Между тем колебания экспорта, который в эти годы в подавляющей части носил сельскохозяйственный характер, вообще не могут рассматриваться как показатели конъюнктуры для оценки циклического характера воспроизводства промышленности. Они отражали преимущественно урожаи внутри страны и состояние спроса на сырьё и продовольствие в импортирующих странах.

Что касается импорта, то он, несомненно, характеризует колебания промышленного и потребительского спроса внутри страны. Посмотрим детальнее, как он изменялся за эти годы. В 1888 г., когда промышленное производство почти по всем отраслям расширялось, стоимость импорта снизилась по сравнению с 1887 г. на 13,5 млн. руб., из которых 12,4 млн. руб. приходилось на ввоз чая,что связано главным образом с его удешевлением. Так, в стоимостном выражении импорт чая снизился с 45,2 млн. руб. до 32,8 млн. руб., или на 27,4 % , в то время как количество ввезённого чая уменьшилось всего лишь на 5%. Снижение ввоза хлопка (после скачка вверх в 1887 г.⁶) перекрывается резким увеличением (более чем вдвое) ввоза шерсти и шёлка; небольшое снижение ввоза чёрных металлов и угля компенсируется увеличением импорта машин. Поэтому говорить о падении импорта в 1888 г. вообще нельзя. В 1889 г. стоимость импорта повышается на 12%; за 1890 г. она снижается за счёт хлопка, шерсти, пряжи, чёрных металлов и угля под влиянием предкризисного вздорожания этих товаров в Англии и Германии, а в 1892 г. снова растёт и возвращается к уровню 1887 г. В итоге за 6 лет, с 1887 по 1892 г., кривая стоимости импорта 3 раза меняет своё направление. Количество ввезённого хлопка на протяжении 7 лет то падает, то возрастает, колеблясь из года в год между пределами 7,6 млн. и 10,7 млн. пудов при растущем потреблении среднеазиатского хлопка. Таким образом, показатели внешней торговли не могут служить критерием для суждения о циклах воспроизводства.

Ещё с меньшим основанием можно принимать за проявление промышленного упадка или подъёма изменения в объёме железнодорожного строительства. Строительство железных дорог безусловно являлось серьёзным фактором, содействовавшим промышленному подъёму, его сокращение могло ослаблять подъём. Но никак нельзя рассматривать расширение железнодорожного строительства как один из обязательных признаков промышленного подъёма — прямой связи здесь нет. Для России того периода характерно было другое: в годы пониженной активности промышленности было закономерным перенесение центра тяжести инвестиций в железнодорожное строительство и развитие водного транспорта, как более надёжное, хотя и не столь доходное помещение капитала, так как в бездорожной стране спрос на услуги механического транспорта для новых линий был всегда обеспечен. И действительно, в России можно наблюдать повышенный уровень железнодорожного строительства в годы депрессии (1875 1876 и 1885—1886) и, напротив, низкий уровень в годы подъёма (1879 —1881). Когда железнодорожное строительство принимало весьма значительный размах, оно, несомненно, усиливало и промышленный подъём, как это имело место после 1868 г. и 1890 г.

Уменьшение прироста акционерных капиталов, наблюдавшееся в течение 1891 и 1892 гг., несомненно, отражало наличие частичного кризиса перепроизводства, а также свидетельствовало о той угнетённой атмосфере на рынке капиталов, какая образовалась под влиянием голода 1891 г.

Наиболее показательными моментами из числа упоминаемых С. Г. Струмилиным для суждения о характере конъюнктуры в 1889—1891 гг. могут служить сведения о колебаниях цен.

Безусловно, что в отдельных отраслях, слишком расширивших своё производство в 1888 г., падение цен говорит о частичном перепроизводстве. Так, в хлопчатобумажной промышленности имели место следующие колебания производства, ввоза сырья и изменение цен:



Предположение о повышении оптовых цен на пряжу и на миткаль в расчёте на высокий спрос после хороших урожаев не оправдалось в обстановке аграрного кризиса, и в 1889 г. хлопчатобумажная промышленность стала перед необходимостью снижения цен и сокращения объёма производства: достигнутое в 1888 г. значительное увеличение его против предыдущего года по пряже и по тканям оказалось рынку не под силу в условиях низкой покупательной способности широких народных масс. Наличие перепроизводства здесь бесспорно, поскольку в дальнейшем имелось и сжатие производства и падение цен, которое отнюдь не было вызвано понижением издержек производства. Наоборот, затруднения в сбыте готового товара повлекли за собой снижение цен на полуфабрикаты и уменьшение спроса. Это наглядно подтверждается тем, что на английском рынке цена хлопка возрастала по 1890 г. включительно и упала только в 1891 г. В России же цена стала падать на 2 года раньше, несмотря на повышение пошлины на 55% с 1888 г.

Наличие частичного кризиса перепроизводства можно проиллюстрировать и на примере отдельных крупных предприятий. Так, Невская мануфактура в 1888 г., произведя максимальное количество пряжи (198 тыс. пудов), реализовала её по максимальным ценам (22,81 руб. за пуд) и в результате получила наибольшую прибыль — 768,3 тыс. руб. В течение следующих 4 лет выработка пряжи снизилась до 159,2 тыс. пудов в год, средняя продажная цена в Москве упала до 17 руб. за пуд, а прибыль уже в 1890 г. уменьшилась до 359,8 тыс. руб.⁷

Самсоньевская фабрика продолжала увеличивать выпуск своей продукции до 1890 г., но прибыль её, достигнув 360,7 тыс. руб. в 1888 г., упала затем до 105,4 тыс. руб. в 1890 г.⁸

В делах Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры имеется переписка с московским представителем фабрики, характеризующая положение мануфактурного рынка в Москве за 1890 1891 гг.⁹

С начала 1890 г. и до конца 1891 г. раздаются постоянно повторяющиеся жалобы на застой в торговле: «На истекшей неделе как с пряжей, так и с миткалем никаких дел не было. Вследствие продолжающегося застоя в делах у всех прядильщиков накопились запасы, и ввиду этого цены слабеют» (16 февраля 1890 г.). «Угнетённое состояние рынка продолжается» (2 октября 1890 г.). В течение всего года в письмах встречаются сообщения об отсутствии сделок и продажи. Не улучшается положение на текстильном рынке и в 1891 г.: «Затишье делах продолжалось и на истекшей неделе. Оборотов с пряжей почти не было, а на миткаль пока покупателей нет» (23 августа 1891 г.). «Дела после Нижегородской ярмарки нисколько не оживились и на пряжу и миткаль покупателей нет» (6 сентября 1891 г.).

Аналогичная картина перепроизводства, наступившего после расширения производства в течение 1887—1888 гг., наблюдается в шерстяной промышленности. Однако здесь в отличие от хлопчатобумажной отрасли рост производства до наступления частичного кризиса был невелик.



Длительная депрессия, которую испытывала шерстяная промышленность с начала 80-х годов, возобновившаяся после короткого оживления 1887—1888 гг., явилась результатом не столько узости рынка для шерстяных и суконных тканей, сколько конкуренции заграничных и польских фабрик, от которых таможенной охраны не было. Значительное увеличение в 1888—1889 гг. ввоза пряжи и шерсти из-за границы без последовавшего за этим расширения производства на русских фабриках даёт основание полагать, что рост производства имел место на польских предприятиях, которые не отражены в данной таблице, охватывающей производство только по 50 губерниям Европейской России.

Полотняная и шёлковая отрасли промышленности после 1888 г. также в течение ряда лет
переживают упадок.

Таким образом, можно констатировать, что вся текстильная промышленность после короткого оживления в 1888 г. вступает затем в полосу упадка, вызванного теми или другими причинами. Некоторое исключение представляет лишь ситценабивное производство, где снижение объёма продукции наблюдалось лишь в течение одного 1889 г.

Кроме текстильной промышленности можно наблюдать застой в рассматриваемый период также и в кожевенной промышленности, где он возник значительно ранее — ещё с начала 80-х годов.

Прочие отрасли лёгкой промышленности успешно развивались в течение всего периода — с 1887 г. и до конца 90-х годов. Никаких признаков кризиса или застоя в этих отраслях не наблюдается. В частности, по сахарной промышленности увеличение производства идёт неровно, в зависимости от урожаев свёклы; из 6 лет 4 года показывают повышение и 2 года — снижение производства; общий прирост за период с 1888 по 1892 г. составляет около 25%. Писчебумажное производство даёт за 5 лет прирост на 18%, химическая промышленность — на 47, резиновая — на 87%.

В целом стоимость продукции лёгкой промышленности после роста на 12% в 1888—1889 гг. снижается в 1890 г. на 3,2%, главным образом за счёт удешевления хлопчатобумажных товаров, но уже с 1891 г. рост общей стоимости продукции возобновляется. Говорить об общем, кризисе перепроизводства во всей промышленности, как это делает академик Струмилин или, например, профессор Мендельсон в своей книге «Экономические кризисы и циклы XIX века», нет достаточных оснований. Мы можем лишь констатировать вызванный перепроизводством частичный кризис в хлопчатобумажной промышленности и наличие длительного застоя в шерстяной и кожевенной промышленности, не носящего циклический характер. Возможно, что такой же характер носил и застой в полотняной и шёлковой промышленности. Аграрный кризис, угнетавший русский рынок до середины 90-х годов, несомненно, способствовал застою в тех отраслях, сбыт которых в значительной доле опирался на спрос сельскохозяйственного населения.

Иную картину наблюдаем в тяжёлой промышленности, которая показывает интенсивный рост на протяжении всего периода. Защищенная надёжной таможенной охраной, усилившейся с 1887 г., она успешно развивает производство по всем отраслям.

Исключение составила добыча нефти. Эту отрасль в начале 90-х годов охватил кризис перепроизводства, сопровождавшийся катастрофическим падением цен. Чрезвычайно быстрый темп роста добычи нефти, намного обгонявший темп развития других отраслей в 80-х годах, привёл в 1890 г. к сильному переполнению рынка.

В результате цена на нефть в Москве упала с 47,9 коп. за пуд в 1890 г. до 34,1 коп. в 1892 г. Ещё более стремительным было падение цен на месте добычи — в Баку: среднегодовая цена упала с 7,1 коп. за пуд в 1890 г. до 2,7 коп. в 1891 г. и до 1 коп. в 1892 г., после чего началось некоторое повышение, и только в 1896 г. цена нефти вернулась к уровню 1890 г. Соответственно снизилась и цена керосина в Баку: с 20,7 коп. за пуд в 1890 г. до 7,3 коп. в 1893 г. и до 6,6 коп. в 1894 г. В Москве падение цены керосина было не столь значительно: с 1 р. 8 к. в 1890 г. она снизилась лишь до 89 коп. в 1892 г.¹⁰ Тем не менее уменьшения добычи нефти не последовало, она продолжала расти, причём цены стали повышаться. Это указывает на то, что потребление нефтепродуктов быстро расширялось, так как нефть благодаря своей дешевизне и высокой калорийности легко вытесняла другие виды топлива, а керосин как осветительный материал и вовсе не имел конкурентов.

На падение цен в Баку, безусловно, повлиял и недостаток транспорта для вывоза нефтепродуктов в центральные районы России. Колебания цен отличались неравномерностью: в Москве и Петербурге уже в 1898 г. цена керосина вернулась к прежнему уровню, а в Баку — лишь двумя-тремя годами позже.

В целом тяжёлая промышленность даёт такую картину роста с 1887 по 1893 г. (в границах СССР — до 1939 г.)¹¹:



За пятилетие с 1887 по 1892 г. в тяжёлой промышленности число рабочих увеличилось на 17%, а стоимость продукции — на 42%, причём последняя росла все годы, кроме 1891 г., когда оставалась на стабильном уровне. Однако объём производства и в этом году, как отмечалось ранее, увеличивается по углю, нефти, чугуну, стали, и только по марганцу в 1891 г. наблюдается временное снижение, которое уже с 1892 г. сменяется интенсивным ростом.

Таким образом, можно сделать вывод лишь о частичном кризисе и частичном застое в некоторых отраслях, главным образом лёгкой промышленности, больше других обслуживающих нужды сельского населения и потому больше затронутых аграрным кризисом, а также катастрофическим неурожаем 1891 г.

Известное влияние на развитие промышленности и торговли России также оказал и кризис в Западной Европе. Мировой кризис начала 90-х годов, как и в 1867 г., лишь частично отразился на экономике России.

Вслед за частичным кризисом перепроизводства, охватившим отдельные звенья народного хозяйства, наступает промышленный подъём 90-х годов, явившийся переломным этапом в развитии капитализма в России.

Промышленный подъём 90-х годов был связан в первую очередь с усиленным железнодорожным строительством. За десятилетие (1890—1900 гг.) было выстроено свыше 21 тысячи вёрст новых железнодорожных путей.

В 1891 г. приступают к постройке Сибирской железнодорожной магистрали протяжением в 7 тыс. км. Правительственное решение о её постройке было вынесено ещё в 1887 г., но работы развернулись лишь четырьмя годами позже. Это сразу усилило подъём в металлургической и машиностроительной промышленности. Производство рельсов, стоявшее на низком уровне в течение нескольких лет, уже в 1890 г. удваивается. За этим следует постройка ряда других линий, и вскоре строительство железных дорог приобретает небывалый размах, далеко оставляющий за собой и железнодорожное строительство начала 70-х годов в России и объём строительства в Западной Европе в самые горячие периоды. Так, длина построенных в России железнодорожных линий составляла (в км)¹²:



В Германии за 1870—1880 гг.— годы наибольшего роста железнодорожной сети — среднегодовой прирост её составлял 1496 км\ во Франции за тот же период — 837 км\ в Англии максимальный размах железнодорожного строительства падает на 50-е годы, когда сеть ежегодно возрастала на 951 км.

Наряду с положительным влиянием железнодорожного строительства, развернувшегося на широком фронте, сказалось воздействие хороших урожаев 1893 и 1894 гг., давших валовой сбор хлебов в 378 млн. и 380 млн. четвертей¹³.

Если плохие урожаи предыдущих лет не смогли парализовать начавшегося подъёма, а лишь несколько задержали его, то теперь, получив новый мощный толчок, промышленность вступает в полосу длительного и энергичного расширения производства.

Рост промышленности в конце XIX в. определялся в основном спросом, создаваемым работой самой промышленности и строительством. Из вышесказанного можно сделать следующие два вывода: во-первых, определяющим в циклических колебаниях развития промышленности России были условия внутреннего капиталистического развития, а не автоматическое распространение европейских подъёмов или кризисов на Россию; во-вторых, продолжительность промышленных циклов в России в общем совпадала с продолжительностью их в капиталистических странах Запада, за исключением периода между кризисами 1858 и 1873 гг., растянувшегося на 15 лет. Следующий кризис, 1882 г., наступил через 9 лет, частичный кризис 1890 г. — через 8 лет. В первом цикле (от 1858 до 1873 г.) длительность периода депрессии и последовавших за ней оживления и подъёма в значительной мере объясняется социальной ломкой, вызванной отменой крепостного права, которая задержала наступление подъёма в связи с перестройкой ряда отраслей, пользовавшихся крепостным трудом. Длительность подъёма также была обусловлена последствиями реформы, вызвавшей значительную денатурализацию сельского хозяйства и тем создавшей для промышленности дополнительный рынок к тому, который промышленность создавала для себя сама.

Обострение основного противоречия капитализма — противоречия между общественным характером производства и частной формой присвоения,— выражением которого явился острый взрыв диспропорций между производством и платёжеспособным спросом на товары, наступило поэтому через больший промежуток, чем это имело бы место, если бы рыночный спрос ограничивался только теми доходами, которые создаются работой самой промышленности.

Длительность подъёма фабрично-заводской промышленности в 90-е годы объясняется тремя основными факторами. Во-первых, машинная крупная промышленность стала энергично вытеснять мелкое ручное производство кустарного типа; во-вторых, происходило вовлечение в общий товарооборот страны новых обширных районов в связи с быстрым развитием железнодорожной сети. Третьим фактором явился широкий размах железнодорожного строительства, а равно и другие заказы государства, связанные с постройкой военного флота и бюджетом военного ведомства.

Как уже отмечалось, прирост железнодорожной сети за десятилетие (с 1890 по 1900 г.) составил свыше 21 тыс. км, или примерно 75%.

Следует иметь в виду, что прирост вовлечённой в общий товарооборот территории оказался значительно большим, чем в предшествующий период, так как за это десятилетие железнодорожные линии возникли в Сибири, на Дальнем Востоке, в Закавказье, Средней Азии.

Насколько железнодорожное строительство повышало спрос на промышленные товары со стороны рабочих, занятых на строительстве, можно видеть из следующего расчёта, приводимого в статье Щепотьева о путях сообщения в России: каждая построенная верста обходилась в среднем 112,8 тыс. руб., из коих 13,6% падало на оплату рабочих по устройству путей и 24 % — на оплату прочих строительных рабочих, на добычу и доставку стройматериалов (лес, песок, цемент и т. п.); расход на оплату материалов, полученных от фабрично-заводской промышленности, составлял 46%. Каждая построенная тысяча вёрст была связана, следовательно, с созданием дополнительного платёжеспособного спроса.

Железнодорожное строительство, производившееся государством либо за счёт облигационных займов, большей частью выпускавшихся за границей, либо за счёт налогов, значительная доля которых падала на деревню, создавало большие дополнительные возможности для расширения тяжёлой промышленности независимо от спроса на её продукцию со стороны самой промышленности; тем самым тяжёлая промышленность, ускоряя рост потребительских доходов, расширяла рынок для лёгкой промышленности.

Сочетание этих факторов обеспечило для всей промышленности в целом более длительный период подъёма в 90-х годах, чем это наблюдалось на Западе, где эти факторы влияли более равномерно и раньше, чем в России. Так, вытеснение кустарного производства произошло на Западе намного раньше и шло более постепенно, так же как более постепенно шёл на Западе и процесс механизации промышленности. Приобщение новых районов в результате развития железнодорожной сети в Европе так же не играло такой существенной роли, как в России, поскольку большая часть европейских государств обладала несравненно меньшей территорией, лучше используемыми водными путями и более высокой плотностью населения. Отсутствие отдалённых окраин, не вовлечённых в общий товарооборот страны, сказалось в том, что периоды усиленного железнодорожного строительства в странах Запада не сопровождались заметным территориальным расширением рынка и лишь вызывали дополнительный спрос, который создавался самим строительством.

Факторы, усиливавшие в России подъём 90-х годов, были настолько существенными, что период промышленного расцвета длительное время не прерывался даже под воздействием таких решающих противоположных факторов, как прогрессировавшие с 80-х годов деградация сельского хозяйства и обнищание широких масс крестьянства, а равно и упадок части помещичьих хозяйств, не сумевших превратиться в хозяйства капиталистического типа. Как будет видно из дальнейшего, железнодорожное строительство сыграло известную роль и в затяжке депрессии 900-х годов.

Деградация деревни, массовое обнищание крестьянского населения как результат аграрного перенаселения, фискальной политики дворянского правительства и, кроме того, сохранившиеся пережитки феодализма в деревне — всё это препятствовало интенсификации сельского хозяйства и являлось серьёзным отрицательным фактором, тормозившим расширение лёгкой фабрично-заводской промышленности в России. Тенденция более быстрого развития отраслей первого подразделения,создающих средства производства, в условиях России 90-х годов была усилена непосредственным перераспределением через бюджет национального дохода в пользу тяжёлой промышленности.

Катастрофический неурожай 1891 г. вызвал почти повсеместно голод, захватив территорию 19 производящих губерний. Уже в мае 1891 г. бывший министр земледелия Ермолов писал в своей записке, поданной министру финансов Вышнеградскому: «На Россию надвигается страшный призрак голода... необходимо теперь же, пока не поздно, принять самые решительные меры к предупреждению бедствия». Но Вышнеградский заботился лишь о курсе рубля, боясь пошатнуть кредит империи за границей, поэтому записка Ермолова была спрятана под сукно. Вместо подготовки к борьбе с голодом правительство, действуя в интересах помещиков, допустило вывоз в 1891 г. хлеба на 354 млн. руб.; между тем этот год дал недобор пшеницы и ржи в количестве 600—700 млн. пудов.

По свидетельству современников, с весны 1891 г. в России стали быстро подниматься цены на хлеб, стоявшие до того на довольно низком уровне под влиянием аграрного кризиса, а вместе с тем появился усиленный спрос на вывоз хлеба за границу. В «Русских ведомостях» в ноябре 1891 г. Л. Толстой писал о положении в Рязанской губернии: «Цены уже теперь в наших местностях дошли до той высшей степени, до которой они когда-либо доходили — до 1 руб. 70 коп. — и продолжают равномерно подниматься». У Ермолова читаем: «После неурожая 1891 года цены на рожь достигали 1 руб. 35 коп. — 1 р. 40 к. и даже 1 р. 50 коп. за пуд»¹⁴. Между тем, как уже упоминалось, несколько лет назад в средней и восточных частях чернозёмной полосы цены на рожь снижались до 20 коп. за пуд.

Казалось бы, катастрофический неурожай — собрано было лишь 229 млн. четвертей при населении около 120 млн. человек — должен был резко отразиться на спросе, предъявляемом внутренним рынком на продукты лёгкой промышленности, и вызвать значительное снижение объёма её производства. Однако 1891 год даёт большой прирост по бумагопрядильному, бумаготкацкому, суконному, сахарному производству. Ещё менее неурожай отразился на основных отраслях тяжёлой промышленности, слабо зависевших непосредственно от спроса широких масс населения.

С 1892 г. расширение производства становится всеобщим, охватывая почти все отрасли. Между тем неурожай снова поражает 10 губерний полностью и 11 частично, хотя общий сбор хлебов и превышает сбор предыдущего года на 17%.

Ущерб, понесённый сельским хозяйством и особенно крестьянским хозяйством в 1891—1892 гг., был весьма серьёзным. «Крестьянское хозяйство,— читаем в «Русском богатстве»,— оказалось вконец расшатанным. Помимо нужды в насущном хлебе, появилась вопиющая нужда в топливе. Соломы нет, топить нечем, жгут крыши, жгут телеги и прочий хозяйственный инвентарь. И в довершение всего тифы и повальные детские болезни». «Если неурожайный 1891 г. обнаружил, что в этой области (сельское хозяйство. — А. Я.) у нас полный застой и отсутствие сколько нибудь правильной, отвечающей условиям времени организации земледелия, то последующий неурожай как бы подтвердил необходимость решительных мер к подъёму народного хозяйства... борьбы с рядом зол... в этом хозяйстве».

Но подобные выступления оставались «гласом вопиющего в пустыне». Никаких мер со стороны царского правительства к улучшению сельского хозяйства и, в частности, крестьянского хозяйства не предпринималось. Усилия были сосредоточены в 90-х годах на поощрении промышленности. Единственное, что было сделано для деревни, но пошло на пользу главным образом кулацкому крестьянству, — это облегчение ему приобретения помещичьих земель через Крестьянский банк. Но это не могло улучшить экономического положения основной массы крестьянства. К концу столетия положение крестьянства настолько ухудшилось, аграрное перенаселение столь резко обострилось, что даже царское правительство, выражавшее интересы дворян и крупной буржуазии, было серьёзно обеспокоено упадком крестьянского сельского хозяйства и образовало в губерниях и уездах «Комиссии по изучению причин оскудения центра». Обнищание деревни отрицательно отражалось на бюджете и на развитии промышленности и, главное, стало представлять для царского режима непосредственную политическую опасность.

Как постепенно деградировало крестьянское хозяйство под двойным гнётом— капиталистической и полукрепостнической эксплуатации, можно видеть хотя бы из следующих данных о числе неурожайных лет по десятилетиям в Поволжье¹⁵.



Журнал «Начало» в 1899 г. в статье «Неурожаи последних лет» приводит характерные данные о состоянии сельского хозяйства в начале 90-х годов и о тяжёлых последствиях неурожая. В 10 неурожайных губерниях естественное движение населения показывает сокращение рождаемости и резкое увеличение смертности, значительно превышающее средние данные по империи.



В той же статье констатируется, что сбор хлеба с надельной земли во всей Европейской России не покрывает потребности крестьянского населения на 26,7%. Далее автор приходит к выводу, что в 12 губерниях нечернозёмной полосы за редким исключением не только наделы, но и вся обрабатываемая крестьянами земля не в состоянии их прокормить.

Несмотря на упадок сельского хозяйства, капиталистическая промышленность развивалась бурно.

С 1892 и по 1900 г. все отрасли промышленности почти без перебоев в течение девяти лет расширяли своё производство. Впереди шла тяжёлая промышленность, стимулируемая небывалым размахом железнодорожного строительства и другими казёнными заказами и,.несмотря на свой быстрый рост, всё же не поспевавшая за растущим спросом; параллельно рос и импорт металлов, угля, машин, инструментов. Более медленно увеличивалась продукция лёгкой промышленности. Общий рост промышленности за период подъёма виден из следующих данных о количестве рабочих и о стоимости промышленной продукции.

В целом за весь период оживления и подъёма (1891—1900 гг.) стоимость всей продукции возросла в 2 раза, причём темпы развития тяжёлой промышленности были вдвое выше, чем по лёгкой промышленности. Число рабочих возросло значительно меньше, и опять-таки в тяжёлой промышленности темп роста оказался в 1,5 раза больше, чем в лёгкой. В результате к началу XX столетия удельные веса тяжёлой и лёгкой промышленности, почти сравнялись.



Более быстрый рост стоимости продукции по сравнению с ростом числа занятых рабочих, даже с отнесением части прироста стоимости на счёт повышения цен, всё же свидетельствует о происшедшем за эти годы существенном повышении производительности труда, обусловленном в основном повышением среднего технического уровня промышленности и удельного веса крупных предприятий с передовой техникой. И здесь опять па первом месте стоит тяжёлая промышленность, у которой средняя выработка на 1 рабочего повысилась на 83% против 30% в лёгкой.

В «Вестнике финансов» за 1892 г. читаем: «Идёт усиленное строительство новых заводов и технические усовершенствования на старый.— Все горнозаводские области содействовали увеличению производства чугуна, причём первенство в этом отношении принадлежало южным заводам, давшим 36% общего увеличения выплавки чугуна». Развитие металлургии шло главным образом за счёт строившихся на Юге новых заводов.



Наряду с интенсивным ростом тяжёлой промышленности «Вестник финансов» отмечает оживление на текстильном рынке: «Для торговли шерстью год закончился благоприятно. Причиной улучшения дел с шерстью служит оживление в настроении торговли суконными и другими шерстяными изделиями, как и вообще мануфактурными товарами». Весьма существенно отметить это «улучшение в настроении» после вторичного неурожая. Мы видим здесь, что мануфактурный рынок эмансипировался от его прежней тесной зависимости от состояния сельского хозяйства.

В 1893 г. рост производства по всем отраслям усиливается. Бумаготкацкая промышленность, более других зависящая от сельского хозяйства, после двух лет умеренного роста делает сразу большой скачок — на 28,7%; бумагопрядильная увеличивает выпуск продукции на 23%; ситценабивное, красильное и отделочное производство дало рост на 24,5%. Выплавка стали увеличилась за год на 22,6%. Добыча нефти дала годовой прирост на 13,6%.

Два прекрасных для того времени урожая — 1893 и 1894 гг. дали дополнительный толчок для расширения промышленного производства. Однако фактически повышение платёжеспособного спроса со стороны деревни не могло быть значительным, так как хлебные цены уже в 1893 г. резко упали и благоприятный результат высоких урожаев для сельского хозяйства оказался много меньшим, чем можно было ожидать. Спрос на промышленные товары со стороны деревни возрос слабо. Частично повторилась картина 1889 г.: мануфактурный рынок переживал застой- в торговле. Попытка фабрикантов заключить соглашение для поддержания цен на хлопчатобумажные ткани терпит крах, и цены продолжают падать.

Таким образом, становится всё яснее ослабление зависимости хлопчатобумажного производства от результатов сельскохозяйственного года. Всё большую опору в своём развитии хлопчатобумажная промышленность находила в спросе неземледельческого населения.

Последующие два года — 1895 и 1896 — дают сбор хлебов ниже, чем 1893 и 1894 гг., а 1897 год вовсе оказывается неурожайным. Тем не менее производство тканей быстро растёт, особенно шёлковых и шерстяных.

Тяжёлая промышленность все эти годы продолжала бесперебойно расти. Не только расширялось производство на действующих предприятиях, но лихорадочно строились новые заводы. Юг России по уровню производства обогнал Урал. По нефти Россия вышла в 1896 г. на первое место в мире, обогнав США. Развитию металлургии сильно содействовало соединение в 1895 г. Донецкого бассейна с Криворожским районом. Производство чугуна во всей стране в 1900 г. по сравнению с 1890 г. возросло более чем в 3 раза, а выплавка стали — почти в 6 раз. Продукция машиностроения увеличилась по своей стоимости в 4 раза.

Однако развитие металлургии и металлообрабатывающей промышленности далеко не поспевало за ростом спроса на металл со стороны народного хозяйства, и, несмотря на высокие охранительные пошлины, импорт чёрного металла и оборудования возрастал за десятилетие быстрыми темпами:



В условиях быстро развивавшейся отечественной тяжёлой промышленности резко увеличивается ввоз чёрных металлов, машин и инструментов.

Сопоставляя развитие тяжёлой и лёгкой промышленности в 90-х годах, когда рост железнодорожной сети был максимальным, следует учитывать то различное влияние, какое оказывало на сбыт их продукции присоединение к общероссийскому рынку новых районов. В то время как для продукции тяжёлой промышленности отдалённые от железнодорожных линий местности были ранее мало доступны или вовсе недоступны, продукция лёгкой промышленности, более способная выдерживать высокие транспортные расходы при гужевых перевозках, могла и без железных дорог проникать в самые отдалённые уголки страны. Для тяжёлой промышленности поэтому расширение обслуживаемой железнодорожной сетью территории имело гораздо большее значение, чем для лёгкой. Это различие особенно сильно сказывалось тогда, когда железнодорожное сообщение стало доступным окраинам, отдалённым от промышленных центров на тысячи километров.

Но главную роль в развитии тяжёлой промышленности 90-х годов всё же сыграли казённые заказы и спрос со стороны строившихся железных дорог; известное значение имело развитие водного транспорта. В 1890 г. речной флот России насчитывал 1 824 парохода мощностью 103,2 тыс. л. с. и 20,1 тыс. парусных и самоходных судов. Через 5 лет число паровых судов возросло до 2 539, их мощность — до 129,8 тыс. л. с, а грузоподъёмность флота увеличилась на 32%.

Новым фактором повышения спроса на металл и машины в 90-х годах явилась постройка броненосного флота, большая часть которого впоследствии нашла себе могилу в водах Тихого океана. Создание этого флота отвечало требованиям русского военно-феодального империализма.

В этот период небывалых для России размеров достигает рост акционерных обществ и учредительство новых компаний. В 1890 г. прирост акционерных капиталов составил 63,4 млн. руб., в 1895 г. — 129,4 млн. руб., а в 1899 г. достиг 430,9 млн. руб. Число вновь основанных компаний и прирост акционерных капиталов за годы подъёма обнаруживают следующую динамику.

В 90-х годах за 7 лет подъёма число новых акционерных обществ в России увеличилось с 31 в 1892 г. до 327 в 1899 г., что даёт увеличение годового прироста к концу рассматриваемого периода в 10 с лишним раз. В то же время годовой прирост акционерного капитала возрос более чем в 17 раз, что служит одним из показателей процесса концентрации акционерного капитала.



Поскольку колебания в учредительстве новых обществ и в выпусках акций зависели не только от наличия на рынке свободных капиталов, искавших применения, но и от царивших предпринимательских и биржевых кругах настроений, более или менее отражавших общую хозяйственную конъюнктуру, постольку эти колебания лишь приближённо отражали движение цикла. Так, угнетённое настроение рынка под влиянием тяжёлых неурожаев 1891 и 1892 гг. создало провал в ходе акционирования за эти годы, хотя широко развернувшееся в 1891 г. железнодорожное строительство открывало перед промышленностью вполне реальные перспективы. Напротив, акционерная горячка конца 90-х годов явно переоценивала перспективы ближайших лет, так как симптомы перепроизводства уже были налицо, рост продукции замедлился, и о надвигавшемся кризисе уже давно раздавались голоса в печати.

Следует отметить здесь ещё одно обстоятельство, а именно отсутствие заметного отражения неурожая 1897 г. на торгово-промышленной конъюнктуре. В печати не встречается жалоб на плохие дела, на ухудшение мануфактурного рынка. Лишь с зимы 1899/1900 г. стали поступать сведения о застое торговли, о банкротствах и безработице, несмотря на хороший урожай 1899 г.— высший за всё десятилетие. Таким образом, к концу столетия влияние сельского хозяйства па ход промышленного цикла становится менее заметным. Развитие промышленности в основном базировалось на спросе, создаваемом частью работой самой промышленности и транспорта, частью вовлечением в хозяйственный оборот страны новых рынков на окраинах в результате расширения железнодорожной сети.

Всенародная перепись 1897 г. выявила распределение населения страны по занятиям. Произведённый В. И. Лениным на основании переписи расчёт даёт для конца столетия следующую картину распределения населения по основным занятиям¹⁶:



Отсюда видно, что население, которое получало доходы от промышленности, торговли, транспорта, достигало в 1897 г. почти 22 млн. человек, что лишь на 1 млн. было меньше всего населения Великобритании в 1880 г. Доходы этой части населения страны в основном зависели от состояния промышленности и торговли. Хотя сельскохозяйственное население всё ещё составляло 77% всего населения страны, удельный вес его денежных доходов, остававшихся после уплаты обязательных платежей, был весьма невелик. По расчётам В. И. Ленина, из 97 млн. сельского населения лишь 19,4 млн. человек могли быть отнесены к зажиточному слою, способному предъявлять сколько-нибудь ощутительный для фабрично заводской промышленности сирое на её изделия. 29,1 млн. человек являлись беднейшими мелкими хозяевами, ведущими полунатуральное хозяйство, а 48,5 млн. человек представляли собой пролетарское и полупролетарское население, увеличение спроса которого на промышленные товары было ограничено их низкой покупательной способностью.

В создании многочисленного слоя потребителей, не связанных с сельским хозяйством, надо видеть ту коренную перемену в экономическом составе населения страны в пореформенный период, которая уже в 90-х годах обеспечила для промышленности широкие возможности развития согласно общим законам капиталистического хозяйства.

Итоги пореформенного развития капитализма подведены были Лениным в его классическом труде «Развитие капитализма в России». Ленин отмечает, что в России в конце 90-х годов образовался довольно многочисленный класс фабрично-заводского пролетариата, оторвавшегося от деревни, успевшего в значительной степени проникнуться чувством классовой солидарности и сознанием необходимости организованной борьбы за свои классовые интересы.

Рост промышленного производства, внедрение машинной техники в России и накопление баснословного богатства в руках эксплуататоров происходили в условиях резкого усиления эксплуатации пролетариата и обнищания широких трудящихся масс.

В 90-х годах под влиянием растущего рабочего движения царское правительство вынуждено было издать закон об ограничении продолжительности рабочего дня до 11,5 часа. Однако предприниматели различными ухищрениями фактически удлиняли рабочий день до 14—15 часов, что при значительном росте интенсификации труда и крайне низкой заработной плате приводило к дальнейшему ухудшению жизненных условий рабочих. Зверская эксплуатация в сфере производства дополнялась эксплуатацией рабочих со стороны домовладельцев, лавочников и самого государства, завинчивавшего до отказа налоговый пресс. В этих условиях усиливалась борьба рабочих с капиталом, росло их классовое сознание и организованность, что в немалой степени облегчалось концентрацией больших масс рабочих на крупнейших предприятиях и в промышленных центрах. В 90-х годах ширится стачечное движение, приобретая всё более организованный характер. В деле организации пролетариата и сплочения его сил в борьбе с капиталом огромную роль сыграл верный последователь учения Маркса и Энгельса — В. И. Ленин, который решительно выступил против либерального народничества, ревизионизма и оппортунизма. В 1895 г. Ленин объединил в Петербурге все марксистские рабочие кружки в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Под руководством петербургского союза происходили такие известные стачки, как в Петербургском порту, на фабрике Торнтона, на папиросной фабрике «Лаферм», на Путиловском заводе. В мае 1896 г. происходит всеобщая стачка петербургских ткачей и прядильщиков. Стачки происходят в Москве, Иваново Вознесенске, Орехово-Зуеве и в других крупных промышленных городах. Борьба рабочих за экономические требования под руководством петербургского «Союза борьбы» непосредственно увязывается с политическими требованиями, что знаменует собой новый этап в развитии революционного рабочего движения.

* * *

Особо следует остановиться на том, как отражались на ходе экономических циклов денежно-кредитное и финансовое состояние страны. После Крымской войны, повлёкшей за собой значительный выпуск бумажных денег и инфляционное повышение цен, сопровождавшееся типичным послевоенным «бумом» 1856—1857 гг., наступило ухудшение платёжного баланса России, вызвавшее внешнее обесценение рубля — падение его курса по отношению к золотым валютам капиталистических стран Европы и Америки. За годы войны выросла бумажноденежная масса при отсутствии соответствующего роста товарной продукции. Это создало на денежном рынке избыток свободных денежных капиталов, образовавшихся на почве военных поставок и устремившихся в биржевую спекуляцию и грюндерство; последние приняли в 1857 г. совершенно несообразные размеры по тому наличию реальных капиталов, какое тогда имелось. Эта грюндерская горячка завершилась биржевым крахом 1858 г. Большинство учреждённых компаний, а учреждено было за 3 года (1857—1859) 83 компании с общим капиталом 294 млн. руб., прекратило своё существование, едва успев возникнуть. В итоге фактический прирост акционерного капитала за 3 года учредительской горячки составил лишь 48 млн. руб., или 16% разрешённых к выпуску акций. Избыточные деньги, таким образом, лишь в небольшой части пошли на расширение производства, в значительной же мере были тезаврированы и способствовали быстрому повышению цен в начале 60-х годов на хлопчатобумажные ткани, а также дальнейшему расширению выпуска промышленной продукции. В течение 20 лет между двумя войнами правительство придерживалось политики дефляции, стремясь вернуть курс рубля к его прежнему паритету. Оно упорно стремилось к повышению курса и держало денежное обращение на неизменном уровне, несмотря на быстрый рост промышленного производства и торгового оборота в стране.

Однако в течение первого десятилетия после реформы 1861 г. эта политика стабильной денежной массы не могла оказать тормозящего влияния на рост товарооборота в силу ряда факторов, сокращавших потребность оборота в средствах обращения. Сюда относится прежде всего организация кредитной системы, рост вкладных операций в банках, развитие оборота кредитных документов и ускорение товарооборота в результате роста железнодорожной сети. Всё это ускоряло обращение денег, с одной стороны, и сокращало потребность в наличных знаках — с другой.

Но уже в 70-х годах все эти факторы перестали действовать, и отрицательная сторона дефляционной политики финансового ведомства, сделавшего себе фетиш из прежнего золотого паритета, начала оказывать своё угнетающее влияние на товарооборот. Действительно, страна в начале 70-х годов располагала развитой системой кредитных учреждений. Железнодорожная сеть, соединив важнейшие торговые центры, резко замедлила свой рост; падение цен на хлопок в России приостановилось после 1873 г., а с 1877 г. сменилось их ростом, особенно после введения ввозных пошлин на хлопок в 1878 г. Вместе с тем отпала возможность расширять рынок для хлопчатобумажной промышленности за счёт снижения цен без ущерба для прибылей.



Проводившаяся политика дефляции способствовала тому, что добывавшееся в больших количествах золото уходило за границу, не увеличивая денежной массы в стране. Это обстоятельство в ряду других экономических факторов ускорило наступление кризиса. Это же обстоятельство углубило депрессию после кризиса 1873 г., которая долго не сменялась оживлением и была прервана лишь новой войной. В условиях войны создавались новые денежные капиталы у военных поставщиков, с одной стороны, и новые доходы у лиц, занятых на производстве различных военных материалов, с другой стороны. Рост военных расходов повлёк за собой значительное расширение денежной массы — на 50%. Предложение товаров при этом не увеличивалось, спрос возрастал. Поэтому к 1879 г. па рынке вновь создалась инфляционная конъюнктура, повлёкшая резкое повышение цен и стимулировавшая значительное расширение производства. Между тем дефляционная политика продолжалась. В течение депрессии 80-х годов Государственный банк сохранял учётную ставку несколько лет на высоком уровне — 6 % и добился сокращения денежного обращения против 1880 г. на 20%, одновременно увеличив свой золотой фонд. Правда, уже в 1883 г. министр финансов Бунге отказывается от прежней задачи восстановления паритета, но лишь в конце 1885 г. Государственный банк решается, наконец, снизить учётную ставку до 5%. Официальная санкция на подготовку денежной реформы, исходя из паритета, сниженного на одну треть, последовала по докладу Бунге лишь в 1887 г.

Подъём в 90-х годах протекал в несколько иной обстановке. Отказавшись от нелепого намерения восстановить прежний паритет рубля и подготовляя восстановление размена на золото по новому, пониженному паритету, финансовое ведомство допустило постепенное увеличение денежной массы в меру растущей потребности оборота в средствах обращения. С восстановлением в 1898 г. размена на золото по новому паритету, уменьшившему содержание золота в рубле на одну треть, денежное обращение страны в дальнейшем неуклонно возрастает. Приведём данные о росте денежной массы в сопоставлении с ростом стоимости продукции фабрично-заводской промышленности, с среднегодовой учётной ставкой Государственного банка и с курсом рубля на петербургской бирже¹⁷:



Как видно из приведённых данных, увеличение денежной массы в течение 90-х годов шло медленно: с 1887 по 1897 г. она увеличилась всего на 17%, в то время как промышленная продукция выросла за этот период на 93%.

Это отставание роста денежной массы от роста товарооборота лишь отчасти находит себе объяснение в росте сети кредитных учреждении и расширении банковских операций, особенно операций текущих счетов и переводов, что ведёт к ускорению обращения денег и сокращению потребности в наличных деньгах. В самом деле, интенсивный рост банковских вкладов начался лишь с 1896 г., а уже к этому году таблица показывает резкое отставание прироста денежной массы в сравнении с быстрыми темпами роста продукции.

Следовательно, здесь действовали другие факторы, устранявшие несоответствие в темпах роста денежной массы и продукции. Такими факторами следует считать, во-первых, ускорение товарооборота и оборота денег в связи с ростом железнодорожной сети — процесс, уже игравший существенную роль в период подъёма 1868 — 1872 гг., во-вторых, развитие вексельного оборота. По данным Государственного банка¹⁸, средняя валюта векселя в пятилетие 1890—1894 гг. составляла 777 руб. против 1 071 руб. за 1885—1889 гг., что ясно говорит о внедрении векселя в мелкий торговый оборот. За следующее пятилетие средняя валюта падает до 582 руб., далее до475 руб. и за 1905—1909 гг. — до 428 руб. Наряду с этим векселя, предъявлявшиеся к учёту, делались всё более краткосрочными: средний срок учтённого векселя в 1885—1889 гг. составлял 149 дней, в 1890—1894 гг.—137 дней, в 1895 — 1899 гг.— только 109 дней. Это говорит, с одной стороны, об ускорении товарооборота, а с другой — о хождении векселей в торговом обороте вместо денег, благодаря чему они позже предъявлялись к учёту.

С 1896 г. Государственный банк начинает сокращать кредитование, однако кредиты частных банков с избытком компенсируют это сокращение, и общий рост учётно-ссудных операций продолжается до конца подъёма (1899 г.), хотя и в замедленных темпах. Государственный банк при этом не повысил учётную ставку и сохранил её на уровне 4,5%. Лишь с середины 1899 г. ставка эта начинает быстро повышаться и доходит до 7% в декабре, но уже с начала 1900 г. снижается до 5,5%.

Политика финансового ведомства, руководимого Витте, во время кризиса (1900—1903 гг.) сводилась к максимальной поддержке промышленных предприятий, главным образом крупных предприятий тяжёлой промышленности. Учётно-ссудные операции Государственного банка, снизившиеся к началу 1899 г. до 274,8 млн. руб., к концу 1901 г. возрастают до 561,1 млн. руб., т. е. более чем вдвое. Вместе с тем банк широко использует предоставленное ему уставом 1894 г. право выдачи промышленных ссуд на срок до 12 месяцев. Ссуды эти в срок не погашались и списывались в убытки. За четыре года (1900—1903) было списано непогашенных в срок ссуд на 36,4 млн. руб., и всё-таки остаток ссуд на балансе Государственного банка к 1904 г. составлял 30,4 млн. руб. Лишь небольшая часть этих кредитов была возмещена банку впоследствии.

Всё увеличение учётно-ссудных операций Государственного банка за период с 1899 г. до 1902 г. составило 300 млн. руб. Оказанная кредитная помощь тяжёлой промышленности, на которой кризис отразился особенно сильно, снизила количество банкротств и вынужденных ликвидации.

К 1902 г. денежная масса выросла на 28%. Нет сомнений, что если кредитно-денежная политика и отразилась благоприятно на положении предприятий, затронутых кризисом, то, с другой стороны, она способствовала росту перепроизводства, позволяя предприятиям, не имевшим сбыта, работать на склад.

Ясно, что проведение подобной политики в стране, бедной капиталами, тормозило рост товарооборота и особенно тяжело отражалось на деревне, страдавшей от непосильного обложения крестьянских хозяйств.

Проведённая в 1897 г. денежная реформа Витте, восстановившая в стране металлическое обращение с разменными банкнотами, оказала определённое воздействие на развитие народного хозяйства страны. Золотое содержание рубля было уменьшено против прежнего официального паритета в 1,5 раза, в соответствии с фактически установившимся курсом за последнее десятилетие перед реформой. Это позволило перейти к размену кредитных билетов без искусственного подтягивания курса к повышенному паритету и прекратить политику дефляции задолго до реформы.

Введение золотого обращения упрочило государственный кредит России за границей и создало устойчивую базу для внешней торговли и для финансовых и кредитных взаимоотношений с за границей. Особенно облегчился этим приток иностранных капиталов, которые проникли в основные отрасли тяжёлой промышленности и усилили зависимость русской промышленности и банков от иностранного финансового капитала. В России к концу столетия имелось 115 иностранных акционерных обществ. В 1900 г. их капиталы составляли 52 % от всех акционерных капиталов в стране.

Денежная реформа 1897 г. была проведена в классовых интересах крупной буржуазии и отвечала потребностям капиталистического развития страны.

Денежная реформа Витте практически вела к замораживанию огромных сумм в Государственном банке в виде золотого фонда, совершенно ненужного в таких размерах для обеспечения беспрепятственного размена, особенно в стране с активным торговым балансом, какою неизменно являлась Россия с 80-х годов.

Политика насильственного внедрения в оборот золотой монеты вместо банкнот обошлась государству в несколько сот миллионов рублей, тезаврированных населением во время мировой войны: к концу 1916 г. в обращении оставалось 436 млн. руб., которые так и не вернулись в кассы Государственного банка.

Из изложенного видно, какое влияние оказывала кредитно-денежная сфера на ход промышленного цикла, без анализа которой нельзя понять взаимодействия сферы производства и обращения в общем ходе капиталистического расширенного воспроизводства.

В результате длительного и интенсивного подъёма 90-х годов страна пришла к началу XX столетия с весьма существенными изменениями в экономике.

Тяжёлая промышленность резко повысила свой удельный вес и почти сравнялась с лёгкой по численности занятых в ней рабочих. Общая численность рабочих фабрично-заводской промышленности за 13-летний период (1887—1900 гг.) возросла на 61%, а стоимость продукции увеличилась в 2,3 раза. При этом продукция тяжёлой промышленности увеличилась по своей стоимости в 3,6 раза, выплавка стали — в 10 раз. Примерно вдвое выросла железнодорожная сеть.

По темпам развития промышленность России обогнала остальные страны. Выплавка чугуна за десятилетие в Англии увеличилась на 18%, в Германии — на 72, в США — на 50, а в России — на 190%. В мировом производстве чугуна Россия занимала в 1880 г. седьмое место, в 1890 г. — шестое, в 1895 г.— пятое и в 1900 г. — четвёртое место. Производство железа увеличилось за это время в Англии на 8 %, в Германии — на 78, в США — на 63, в России — на 116%. Каменноугольная промышленность возросла в Англии на 22%, в Германии — на 52, в США — на 61, в России — на 131 %. В хлопчатобумажной промышленности за десятилетие 1890—1899 гг. прирост числа веретён в Европе составил 33%, в США — 25,6, в Англии — 3,8, в России — 76%. В 1890 г. на долю России приходилось 4% общего числа веретён во всех странах и 14% числа веретён в Европе, а в 1899 г. доля России увеличилась до 6% мирового числа веретён и до 18,7% на европейском континенте.

В. И. Ленин, указывая на высокие темпы подъёма промышленности 90-х годов, в то же время подвергает резкой критике и высмеивает чрезмерный восторг и не знающий границ оптимизм буржуазных апологетов, подобных Брандту, Левину, Туган-Барановскому и др., переоценивавших значение роста промышленности в конце XIX в. Ленин показал, что за подъёмом неизбежно должен последовать кризис.

В этот период существенно изменяется характер направления вложений капиталов акционерных компаний. Если до 1889 г. около одной трети капиталов поглощалось банками, страховыми и транспортными предприятиями, то в последнее десятилетие XIX в. возрастают инвестиции капиталов в промышленность (с 56,1 до 74,3%), а вложения в банковые, транспортные, страховые и другие предприятия соответственно снижаются.

Прирост основного капитала в промышленности характеризуется следующими данными по отраслям¹⁹:



Быстрый рост основного капитала не мог не привести к концентрации всего капитала. Убедительно об этом говорят следующие цифры. За десять лет (с 1887 по 1897 г.) число фабрик возросло всего на 26,3%, сумма производства — на 112,8, а число рабочих — на 59,2%.

Далеко вперёд шагнула концентрация промышленности. Среди предприятий, имеющих более 100 рабочих, удельный вес крупных предприятий с числом рабочих более 1 000 повысился за 90-е годы с 38 до 50 %. Мелкая промышленность и кустарное производство были вытеснены фабрикой из большинства отраслей и утратили свою прежнюю роль в снабжении рынка.

К концу столетия на основе быстрой концентрации промышленности наметилась тенденция к созданию монополистических организаций.

Процесс образования монополий находил широкий отклик в печати 90-х годов. Так, в «Вестнике финансов, промышленности и торговли» за 1895 г. сообщалось, что фабриканты и скупщики решили устроить нечто вроде нормировки, договорившись не уступать в ценах, но одна из крупных московских фирм нарушила обещание, и цены были окончательно сломаны к февралю²⁰.

Несколько лет спустя в том же журнале указывалось, что сахарозаводчики-монополисты при покровительственной политике правительства искусственно поддерживали высокие цены на сахар внутри страны, экспортируя сахар по бросовым ценам. В результате в России пуд сахара- рафинада в 1900 г. стоил 6 р. 19 к., в то время как в Лондоне пуд русского сахара продавался за 2 р. 39 к.

На Юге России, где усиливают и расширяют свою деятельность существовавшие ранее заводы, образовался и продолжает образовываться ряд новых акционерных предприятий с громадными складочными капиталами для сооружения новых заводов. Куплен в Северной Америке и перевезён в Мариуполь трубопрокатный завод — с полным его устройством²¹.

Большой удельный вес и в промышленности и в финансовой сфере получил иностранный капитал. «...Иностранные капиталисты,—писал Ленин в 1895 г., — особенно охотно переносят свои капиталы в Россию, строят в России отделения своих фабрик и заводов и основывают компании для новых предприятий в России. Они жадно набрасываются на молодую страну, в которой правительство так благосклонно и угодливо к капиталу, как нигде, в которой они находят рабочих менее объединенных, менее способных к отпору, чем на Западе, в которой жизненный уровень рабочих, а потому и их заработная плата гораздо ниже, так что иностранные капиталисты могут получать громадные, неслыханные у себя на родине, барыши»²².

Проникновение иностранного капитала в промышленность, особенно в металлургию и в горнозаводскую промышленность, привело в значительной мере к подчинению этих ведущих отраслей народного хозяйства влиянию иностранного финансового капитала. Капиталы иностранных акционерных обществ возросли с 215 млн. руб. в 1890 г. до 911 млн. в 1900 г., что составляло 52% всех акционерных капиталов в стране.

Удельный вес внешней торговли в товарообороте страны за десятилетие подъёма значительно снизился: экспорт остался на одном уровне, а импорт повысился в полтора раза, в то время как продукция промышленности за 90-е годы возросла вдвое. В частности, импорт промышленных товаров за 10 лет удвоился, а экспорт возрос всего лишь на 31 %.

Таким образом, значение иностранного рынка для отечественной промышленности в 90-е годы сильно уменьшилось. Роль отечественной промышленности в удовлетворении потребностей страны, напротив, заметно возросла.

Проникновение иностранного капитала в банковское дело привело к установлению зависимости российского капитала от заграничного. Практика регулярного использования иностранного денежного рынка для государственного кредита усилила зависимость финансового ведомства от иностранного капитала.

Кредитная система страны получила дальнейшее развитие: сводный баланс акционерных коммерческих банков за десятилетие вырос в 2,4 раза, их вкладные операции — также в 2,4 раза, учётно-ссудные операции — в 2,3 раза. Происходило сращивание банковского капитала с промышленным и образование финансового капитала. В этих условиях существенно изменилась роль банков. Из посредников в промышленности и торговле банки превращаются в монополистов денежного рынка. Это находит своё непосредственное выражение и в изменении их функций: учётно-ссудные операции теряют своё былое значение; на первый план выступают инвестиции капиталов в промышленность, и с этим связано их всестороннее проникновение в хозяйство. В этом отношении весьма характерно сообщение печати того периода.

В «Вестнике финансов, промышленности и торговли» за 1899 г. читаем: «Банки контролировали 50% капиталов металлургической промышленности, 60% угольной и 80% электротехнической. В Международном банке процент промышленных ценных бумаг к общей сумме их повысился с 23,4% в 1896 г. до 31,4% в 1899 г.; в торгово-промышленном банке — с 49,0% в 1897 г. до 53,3% в 1898 г.».

Характерной чертой последнего десятилетия XIX в. явилось установление тесной связи тяжёлой промышленности с государством, роль которого в качестве потребителя её продукции сильно возросла. Именно покровительственной политике царского правительства в этот период тяжёлая промышленность в значительной степени была обязана своим быстрым ростом. Русская промышленность была защищена от иностранной конкуренции высокими покровительственными пошлинами. Кроме того, русское правительство в целях поддержания отечественной промышленности шло на огромные переплаты сверх стоимости за товары отечественного производства.

Сельское хозяйство страны в противоположность промышленности, несмотря на некоторый рост продукции и увеличение товарности хозяйства, к началу столетия всё в большей степени обнаруживало признаки деградации, сопровождавшейся обнищанием основной массы крестьянства. Наметились лишь некоторые успехи торгового земледелия. Однако сельское хозяйство в целом оставалось на крайне низком техническом и агрономическом уровне, что ограничивало его роль как потребителя промышленной продукции. Поэтому городское население при несравненно меньшем удельном весе в общем составе населения России играло значительную роль в качестве потребителя промышленных товаров II подразделения.

В области финансов страна закончила столетие с золотым денежным обращением и с возросшим бюджетом, доходы которого из года в год превышали над расходами за счёт усиления налогового пресса и разорения основной массы налогоплательщиков — крестьян и неудовлетворения минимальных потребностей широких масс трудящихся. Государственные доходы по обыкновенному бюджету увеличились с 944 млн. руб. в 1890 г. до 1 673 млн. руб. в 1899 г., т. е. на 77,3%. За этот же период расходы государственного бюджета выросли на 66,7%, составив в 1899 г. 1 463,6 млн. руб.

Соотношение обыкновенных доходов и расходов государственного бюджета России за десятилетие (1890—1899) показывает следующая таблица:



В составе доходов решающее значение имели косвенные налоги, взимавшиеся главным образом с крестьян и городского пролетариата. Для царского бюджета характерно поступление значительных сумм — около 25% всех средств бюджета — за счёт монопольной продажи водки.

Ярко выраженный классовый характер бюджета России виден также из структуры расходов. Прямые ассигнования на военные цели, на полицию и содержание тюрем составили в 1899 г. 544 млн. руб., или около 40% расходов бюджета. В то же время на народное просвещение царское правительство расходовало крохи — всего 29 млн. руб., или менее 2% объёма обыкновенного бюджета за 1899 г.

Антинародный характер расходов царского бюджета полностью соответствовал природе общественного строя дореволюционной России.

Несмотря на кажущиеся благоприятные условия для развития российской промышленности в конце XIX в. — широкое покровительство государства и увеличение его роли в качестве потребителя промышленной продукции, приток иностранных капиталов, территориальное расширение внутреннего рынка, где важную роль сыграло железнодорожное строительство,— всё же интенсивный рост промышленности, особенно во второй половине 90-х годов, обогнал возможности реализации её продукции и, приведя к перепроизводству, сделал неизбежным наступление кризиса в России ещё до того, как кризис разразился в Западной Европе.

Подъём отечественной промышленности в 90-х годах помимо источников внутреннего промышленного накопления обеспечивался в определённых размерах за счёт внешних для промышленности источников — бюджетных ресурсов и иностранных займов. Это объясняет длительность и интенсивность подъёма. Но эти же моменты послужили причиной того, что кризис оказался чрезвычайно тяжёлым и затяжным, так как нараставшая за время подъёма диспропорция между производственными возможностями быстро развивавшейся промышленности и не поспевавшим за нею спросом на её продукцию была слишком большой, чтобы не вызвать глубоких потрясений при смене фаз промышленного цикла. Свойственное капитализму основное противоречие между общественным характером производства и частным присвоением проявилось как антагонизм между неограниченным стремлением капитала к расширению производства в погоне за наибольшей прибылью и медленно растущим потреблением в силу абсолютного и относительного обнищания народных масс.

Эта диспропорция в темпах роста производства и расширения спроса была ещё усилена наблюдавшимся во второй половине 90-х годов небывалым расцветом грюндерства и биржевой спекуляции, способствовавшим созданию новых предприятий и расширению существующих без всякого учёта реальных потребностей рынка.

Данные об учреждении новых акционерных обществ рисуют следующую картину учредительской горячки в предкризисное пятилетие: за 1895—1899 гг. было выдано 864 разрешения на ъ организацию акционерных обществ и паевых товариществ с общей суммой капиталов в 1090 млн. руб., не считая разрешений на дополнительные выпуски акций для функционирующих предприятий.

Динамика роста акционерных капиталов и учредительства новых акционерных обществ была такова:



1899 год явился кульминационным по абсолютным размерам и темпам увеличения акционерных капиталов и нового учредительства. Но и в 1900 г., когда наступление кризиса перепроизводства уже не вызывало сомнений, выпуск акций всё ещё сохранил весьма высокий уровень. По мере усиления общего экономического подъёма усиливалось и акционирование²³.

Динамика учредительства весьма показательна для периода ажиотажа. Фиктивный характер значительной части учредительской деятельности виден уже из того, что далеко не все разрешённые акционерные общества существовали в действительности. Так, из 443 обществ, разрешённых за 1896—1898 гг., фактически организовалось лишь 317 обществ; вместо разрешённого к выпуску капитала в 620 млн. руб. было размещено акций новых обществ лишь на 319,9 млн. руб.

Под видом акционерных обществ нередко создавались дутые предприятия. «Учредители», разместив при помощи банков акции на рынке и получив высокую учредительскую премию, спешили сбыть собственные пакеты акций ещё до начала работы предприятия.

В условиях самодержавно-бюрократического строя взятки и «влиятельное посредничество» помогали основателям ряда таких акционерных обществ получать львиную долю акционерного капитала.

Развитие российского капитализма уже в этот период наглядно демонстрировало паразитизм и загнивание финансового капитала, одна из характерных черт которого, как указывал Ленин,— это «продажность, подкуп в гигантских размерах, панама всех видов».

Финансовый капитал весьма содействовал расцвету в стране спекулятивного грюндерства. Цены акций обнаружили быстрый рост явно спекулятивного характера уже в первую половину 90-х годов. До 1899 г. цены акций росли почти без перерыва (за исключением лишь 1895 и 1897 гг., когда биржа отмечала кратковременный упадок). Как это бывает во время биржевого ажиотажа, цена акций, обусловленная размером прибыли от ожидаемого повышения курса, совершенно оторвалась от их действительной ценности, определяемой по фактической доходности предприятий. В этих условиях бывает достаточно любого внешнего толчка, подрывающего веру в возможность дальнейшего роста биржевых цен, чтобы цены покатились на бирже вниз, стремясь вернуться к уровню, соответствующему размерам ожидаемых дивидендов, а зачастую опускаясь под влиянием паники значительно ниже.

Таким толчком послужил биржевой кризис, разразившийся осенью 1895 г. в Западной Европе и вызвавший панику на российских фондовых биржах. «8 сентября и 4 октября 1895 г. были «чёрными» днями на Петербургской бирже, — отмечает Брандт, — курс акций внезапно катастрофически упал, вызвав панику, продолжавшуюся, правда, недолго»²⁴. Этот биржевой кризис у нас, как и на Западе, был непродолжительным. Промышленный подъём был в разгаре, и поэтому обусловленный чисто внешним моментом перебой повышательной тенденции биржи, как не вытекающий из хода экономического цикла, скоро миновал и биржевой ажиотаж возобновился. Дело ограничилось потерями мелких спекулянтов. Вызванный биржевым кризисом усиленный спрос на деньги побудил Государственный банк повысить в августе 1895 г. учётную ставку до 5%, а в сентябре — даже до 6%; но уже в ноябре ставка восстановила свой уровень в 4,5%. Частный дисконт, повысившийся осенью 1895 г. до 6,5%, снизился до 5% весной 1896 г.

К концу 90-х годов в Западной Европе начал ощущаться недостаток ссудных капиталов, являющийся симптомом приближающегося циклического кризиса.

В Берлине учётная ставка в конце 1893 г. повысилась до 5%, а в 1899 г., после кратковременного понижения весною, вновь стала повышаться, достигнув в декабре 7%. Французский банк, державший в течение 1895—1897 гг. учётную ставку на уровне 2%, повысил её в октябре 1898 г. до 3%, а в декабре 1899 г. — до 4,5%.

Английский банк в октябре 1898 г. поднял ставку до 4%, а в 1899 г., после временного понижения её во втором полугодии, довёл в конце года до 6%. Это удорожание кредита на денежных рынках Запада не могло не отразиться и на русском денежном рынке, постоянно питавшемся заграничными кредитами.

* * *

Анализ циклического развития экономики России в пореформенный период показывает общий рост производства, свойственный промышленному капитализму. При этом развитие народного хозяйства происходило в условиях обострения всех противоречий и усиления неравномерности и цикличности.

Потребление хлопка увеличилось с 2,6 млн. пудов в 1861 г. до 16 млн. пудов в 1899 г., т.е. в 6,2 раза. Продукция бумагопрядильной промышленности дала рост в 5 раз. Шёлковая промышленность за эти годы увеличила выпуск продукции с 7,7 млн. руб. до 27,3 млн. руб., или в 3,5 раза. Производство сахара возросло с 2,6 млн. пудов до 41,7 млн. пудов, или в 16 раз. Развитие промышленности сопровождалось техническим прогрессом, что не могло не отразиться на ускорении темпов развития тяжёлой промышленности.

Выплавка чугуна возросла с 19,5 млн. пудов в 1861 г. до 165 млн. пудов в 1899 г., т. е. в 8,5 раза. Добыча каменного угля достигла в 1899 г. 853 млн. пудов, что даёт рост в сравнении с 1861 г. в 36 раз. Производство стали и железа составило в 1899 г. 136,0 млн. пудов, увеличившись за этот период в И раз. Продукция металлообрабатывающей промышленности в 1900 г. составила 201,3 млн. руб., что даёт значительный рост против 1860 г. Значительно расширилась сфера внешней торговли. Экспорт товаров увеличился со 177,1 млн. руб. в 1861 г. до 627 млн. руб. в 1899 г., или в 3,5 раза. При этом главной статьёй экспорта по-прежнему оставался хлеб и другие сельскохозяйственные продукты. Вместе с тем появились новые статьи экспорта, как, например, вывоз нефти, составивший 5% в общем экспорте. Одновременно возрос импорт товаров со 167,1 млн. руб. до 650,5 млн. руб., т. е. в 3,9 раза. О качественных изменениях в структуре импорта говорит тот факт, что удельный вес ввоза машин и оборудования, несмотря на быстрый рост отечественного машиностроения, повысился почти в 3 раза—с 5,3% до 15,3%.

Характерно отметить, что темпы роста промышленного производства в России в рассматриваемый период были значительно выше, чем в Англии, и по ряду отраслей производства выше, чем в США. Об этом свидетельствует следующая таблица:



За 40-летний период развития промышленности после реформы 1861 г. Россия, несмотря на три тяжёлых экономических кризиса, сделала значительный скачок в росте производительных сил, базировавшихся на новых, капиталистических производственных отношениях. Тем не менее по уровню своего экономического и технического развития Россия отставала от ряда развитых капиталистических государств, что прежде всего объясняется более поздним вступлением страны на путь капиталистического развития и тормозящим влиянием феодально-крепостнических пережитков в экономике и реакционной политики русского самодержавия. В значительной степени рост промышленного производства происходил в годы подъёма 90-х годов, за которым неизбежно должен был последовать кризис общего перепроизводства ещё большей продолжительности и глубины по сравнению с предыдущим кризисом.

Промышленный подъём 90-х годов завершил эпоху промышленного капитализма в России, после чего страна вступила в последнюю стадию капитализма — империализм.

---

¹ «Неделя», 20 декабря 1887 г.
² «Народное хозяйство России», ч. III, Примечание 1, 1894, стр. 5.
³ «Мировые экономические кризисы», т. III, стр. 788.
⁴ Ввоз чёрного металла за 70-е годы возрос с 23,9 млн. руб. до 50,9 млн. руб. К 1886 г. он снизился до 20,8 млн. руб., а в период 1887—1891 гг. составлял в среднем 16 млн. руб. Ввоз рельсов, колебавшийся в период 1867—1878 гг., в дальнейшем резко падает и в 1887—1888 гг. сходит почти на нет.
⁵ В. И. Ленин, Соч.; т. 4, стр. 141.
⁶ В частности, повышение закупок хлопка в 1887 г. всецело объясняется предстоявшим повышением пошлины на хлопок.
⁷ ЦГИАЛ, ф. 1438.
⁸ ЦГИАЛ, ф. 1295
⁹ ЦГИАЛ, ф. 100, д. 100
¹⁰ М. Соболев, Таможенная политика России во второй половине ХIХ века (приложение).
¹¹ С. Г. Струмилин, Промышленные кризисы в России, «Проблемы экономики» № 2, 1940 г., стр. 125.
¹² «Мировые экономические кризисы», т. I, стр. 517.
¹³ Там же, стр. 514.
¹⁴ А. Ермолов, Наши неурожаи и продовольственный вопрос, кн. 1, 1910 г., стр. 139.
¹⁵ «Русское богатство» № 2, 1893 г., стр. 89.
¹⁶ См. В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 439.
¹⁷ Данные о денежной массе приведены на 1 октября, так как в это время она достигает наибольших размеров.
¹⁸ «Краткий очерк деятельности Государственного банка за 1860—1910 гг.», стр. 44.
¹⁹ По данным «Ежегодника Министерства финансов» вып. 1901 г. и 1902 г.
²⁰ См. «Вестник финансов, промышленности и торговли» № 6, 1895 г., стр. 260.
²¹ См. «Вестник финансов, промышленности и торговли» № 16, 1897 г., стр. 195.
²² В. И. Ленин, Соч., т. 2, стр. 93.
²³ Следует иметь в виду, что эта статистика не отражает фактического притока новых капиталов в промышленность, который в действительности был ниже, так как в сумму прироста акционерных капиталов вошли капиталы обществ, преобразованных из отдельных предприятий, и, кроме того, некоторая часть выпускавшихся акций была получена учредителями бесплатно в качестве учредительской премии.
²⁴ Брандт, Торгово-промышленный кризис в России, т. II, стр. 43.

<< Назад   Вперёд>>