§ 1. Период равенства ассигнаций и серебряного рубля
Когда речь заходит о бумажных деньгах априори предполагается, что этот институт существует в похожих и малоизменяющихся формах в различных странах. На самом деле бумажные деньги в ходе своего развития в XVIII-XIX вв. претерпели ряд метаморфоз. Они прошли несколько этапов эволюции от более низких форм к более развитым. Так, известный русский учёный М. И. Туган-Барановский выделял три, как он их называл, «фазиса» развития бумажных денег. Первый этап (фазис) характерен для таких ситуаций, когда бумажные деньги «не выполняли в равной мере всех функций денег».2 В качестве иллюстрации Туган-Барановский ссылался на русские ассигнации: «Они были орудием обращения и законным платёжным средством, но они не были единственным мерилом товарных цен, ибо товарные цены выражались также и в металле».3 Поэтому учёный считал их «денежным эмбрионом, а не зрелыми деньгами». Второй этап связан с существованием более развитых форм бумажных денег. Туган-Барановский имел в виду бумажные деньги, получившие законченную юридическую форму, которые выполняли все положенные функции денег, «в том числе в полном объеме и функцию мерила ценностей».4 Типичным примером таких денег могут служить русские кредитные билеты, ставшие неразменными во время Крымской войны. Третий фазис предполагает существование таких бумажных денег, функционирование которых полностью контролируется государством, а не стихийными законами рынка, которые регулируют денежное обращение в той или иной степени на первых двух этапах. Туган-Барановский полагал, что эта стадия ещё не в полной мере проявилась в России и других странах.
М. М. Сперанский в истории существования ассигнаций видел три разных эпохи: «1) Время равенства; 2) Время падения; 3) Время повышения».5 В данном параграфе мы рассмотрим первый этап генезиса ассигнаций — этап равенства, который, по мнению Сперанского, продолжался 18 лет: с 1769 по 1787 г.
Историю русских бумажных денег следует начинать с появления их непосредственных предшественников — векселей. Во времена царствования Елизаветы Петровны были предприняты первые серьёзные меры по упрощению денежного обращения в России, которое было очень архаичным по сравнению с европейскими странами. В российском денежном хозяйстве формально «правил» серебряный рубль, но основной формой денег, использовавшейся в обороте, была всё-таки медная монета, так как серебра хронически не хватало. В 1757 г., когда были утверждены параметры вексельного обращения в стране, основными задачами вексельного проекта полагались: удержание в казне серебреных денег; облегчение хождения медных денег; укрепление государственного кредита, а также развитие вексельной пересылки денег.
Для достижения этих целей из государственной казны было выделено 2 млн руб. медной монеты, которые были разосланы в 50 городов для организации вексельного обращения. Эти деньги выдавались в первую очередь частным лицам под векселя, по которым те получали в Санкт-Петербурге (или, наоборот, на местах) медные же деньги в размере сумм, зафиксированных в векселях. Срок у векселей был определён в 8 месяцев с удержанием по 0,5% за каждый месяц. В данном случае, как видим, государство кредитовало купцов для облегчения торговых связей со столицей. Правда, на первый взгляд вызывает удивление, что речь шла только о Санкт-Петербурге, а не других городах, но это было обусловлено отсутствием в других городах соответствующей инфрастуктуры. Впрочем, данное обстоятельство может быть объяснено высокой степенью централизации российского государства.
Были также предусмотрены и другие операции с векселями, поскольку разрешалось выдавать под вексель суммы в медной монете с возвратом в серебре, что было безусловно выгодно для казны, очень нуждавшейся в металле. В качестве поощрения таких клиентов и своего рода льготы с них не взимали процент за кредит. Получить такие вексельные кредиты могли только купцы, торговавшие со столицей — Санкт-Петербургом. Правда, кредиты с возвратом в серебре, по понятным причинам, особой популярностью не пользовались.
Таким образом, в России впервые было введено именное вексельное обращение для частных лиц, дававшее им возможность не возить с собой большие суммы денег (преимущественно медных), что бесспорно, было очень удобно для торговых людей и способствовало развитию торговли. Успех эксперимента с векселями подтолкнул власти к расширению вексельной программы. Именным указом от 21 июля 1758 г. в Санкт-Петербурге и Москве были учреждены банки, носившие название банковых контор вексельного производства, а для обращения внутри государства медных денег — Медный банк. Конторы состояли под ведомством монетной экспедиции и имели двоякую цель: «устранить перевозку медных денег с одного места на другое и способствовать более быстрому обращению денег».6
Как оценить «вексельный проект»?
Во-первых, несмотря на фрагментарность и ограниченность вводимых им мер (в Западной Европе вексель стал использоваться ещё тамплиерами во времена Крестовых походов), векселя всё-таки оживили внутреннюю торговлю в России того времени, упрочили связь центра страны и периферии. Другими словами, было положено начало формированию общероссийского рынка.
Во-вторых, значительно облегчился перевод крупных денежных сумм в медной монете. В этом плане вексель был явно вне конкуренции: «1000 рублей в серебряной монете составляло тяжесть почти в 1 1/2 пуда, в медной же монете — почти в 60 пудов».7
В-третьих, учреждение так называемого Медного банка знаменовало собой появление в России первого банка, который принимал «денежные вклады с платою за них процентов и отдававшего деньги в рост желающим».8 Иначе говоря, все люди, имевшие временно свободные деньги, получили возможность прирастить их путем помещения в банк, т. е. превратить их в капитал. Кроме того, «хранение капиталов в банке и перевод их через посредничество банка представляли большое обеспечение в те времена, в которые грабительство и воровство были обыкновенными явлениями».9
Несмотря на неоспоримые достоинства вексельного обращения, у него имелись и существенные недостатки. Получение ссуд под векселя было обставлено многочисленными бюрократическими формальностями, преодоление которых требовало много сил и времени у тех, кто решил их получить. Для России того времени (как, впрочем, и нынешнего) это была обычная практика. Кроме того, векселя выдавались не на предъявителя, а на контору банка, хотя формально были именными, что существенно усложняло их обращение. Наиболее «экзотичным» среди этих бюрократических препятствий было требование к вкладчикам об уведомлении банка за год вперёд о своем желании получить деньги по векселю.
Несмотря на отмеченные недостатки, российская вексельная система сыграла свою положительную роль в развитии торговли в стране. Можно привести в качестве обобщающего вывода мнение Н. С. Мордвинова, известного русского экономиста, относительно роли вексельного обращения в России того периода: «Но как скоро векселя заменили металлическую монету, при недостатке оной восприяли равное с нею достоинство, и вексельное право поместилось в число законов, тогда обмены всякого рода умножились, расходы на пересылки и получение денег уничтожились, ускорилось движение денег, распространился круг обращения их, исчезли многочисленные затруднения, работа и всякое упражнение восприяли поощрение и новую деятельность...».10 В приведённом отрывке Мордвинов перечисляет все положительные свойства вексельного обращения, которые проявились на начальном этапе развития российской денежной системы.
И всё-таки векселя были переходной, промежуточной формой платёжных инструментов и нуждались в дальнейшем совершенствовании. Поэтому вполне логичным выглядел следующий шаг правительства по введению в России бумажных денег. В связи с этим небезынтересно отметить тот факт, что бумажные деньги появились в результате правительственной политики, направленной на снижение издержек торговли. Доминирование фискальных целей в государственной денежной политике проявилось позже.
Формально «отцом» русских бумажных денег может считаться Петр III, так как именно он подписал 25 мая 1762 г. указ об уничтожении именных векселей и о выпуске вместо них 5 млн банковских билетов. Эти банковские билеты должны были поступать в денежный оборот через Государственный банк — через его конторы, расположенные в Санкт-Петербурге и Москве. «Сим конторам вверяем мы теперь тотчас 2 000000 рублей, один в серебряной, а другой в медной монете состоящие, прочие 3 000000 рублей вступят в оные через три года, а именно в каждый год по миллиону».11 В этом же указе предписывалось, «чтобы сии и самом деле за наличную монету ходили, и как таковые во все Наши казенные сборы поступали, не исключая из того таможенных... »12, т.е. бумажным деньгам не предписывался принудительный курс и они должны были быть только дополнительным средством обращения. Но указ не был реализован, так как в июне того же года в Ропше недалеко от Петербурга император был убит и на российский престол взошла его супруга Екатерина II, отменившая проект выпуска бумажных денег как преждевременный.
Однако идея учредить в России бумажную валюту не умирала, так как сохранялись объективные причины, требовавшие такой валюты. В стране сохранялся дефицит необходимых государству финансовых ресурсов. Уже в 1768 г. проект введения в оборот банковских билетов (банкоцеттелей)13 был изложен в записке без подписи, представленной Екатерине II. Записка была составлена, по всей видимости, К. Е. Сиверсом, гофмаршалом и действительным камергером. Предполагалось, что с помощью банковских билетов можно увеличить объём денежных средств для торгового оборота. Для эмиссии бумажных денег планировалось создать специальный банк. Этот вновь создаваемый банк предусматривался как вспомогательный, и первоначально «проект учреждения ассигнационного банка не выставлял целью его основания воспособление нуждам государственного казначейства».14 Другими словами, государство первоначально было намерено создать только вспомогательную денежную единицу, а не новую (с целью финансирования за её счет дефицита бюджета).
Однако в 1768 г. в России резко выросли военные расходы, связанные с началом русско-турецкой войны 1768—1774 гг., вызвавшие острую нужду в денежных средствах. «Вследствие сего генерал-прокурор князь Вяземский представил проект о выпуске вместо денег ассигнаций... ».15 В итоге 29 декабря 1768 г. появился манифест, которым Екатерина II возобновляла бумажно-денежный проект своего покойного супруга. В манифесте воплощены те же идеи и принципы, что и в указе Петра III. Разница заключалась только в мелочах — указ Екатерины II имел более эффектную и помпезную форму, и в этом незначительном факте сразу же проявилось отличие екатерининской эпохи от предшествующей. Новые бумажные деньги в указе Екатерины II назывались несколько иначе, чем в указе Петра III: «Что касается до названия ассигнаций, то оно дано было, потому что вошло в общее употребление со времени вексельного производства и вполне выражало ассигновку на ассигнационный банк, по которой Императрица принимала на себя и приемников престола обязательство "чинить всегда верный и исправный платёж"».16 Иначе говоря, ассигнации представляли собой, по сути, обезличенный вексель на государственный ассигнационный банк. Но отмеченные отличия носили косметический характер, и основная разница этих двух документов заключалось в том, что Петр III создавал фонд из серебряных и медных денег для обеспечения бумажных. «Екатерина II избегла такой определённости, потому что серебряных денег обещать не могла, за недостатком их, а медных давать не хотела, чтобы не поставить их в противоположность к серебряным».17 П. А. Шторх восхищался прозорливостью императрицы, не взявшей на государство такое серьёзное обязательство, по которому нужно было бы рано или поздно отвечать. По его мнению, именно это обстоятельство помогло ассигнациям просуществовать так долго. Того же мнения придерживался и А. Н. Миклашевский, считавший «что фактически ассигнации были уже с самого момента их появления неразменными бумажными деньгами, а цена их, по незначительности количества, поддерживалась спросом народного хозяйства на этот вид орудий обращения».18
Согласно упомянутому указу в феврале 1769 г. был организованы ассигнационные банки в Петербурге и Москве «для вымена ассигнаций». Главной функцией этих банков был обмен ассигнаций на металлические деньги, которые принимались от населения. Впрочем, банкам вменялась и другая обязанность, противоположная первой, т. е. выдавать металлические деньги. «Хотя банки для вымена государственных ассигнаций и именуются один Санкт-Петербургским, а другой Московским, однако по существу своему составляют, так сказать, единое тело».19
Перед банками стояла задача совершенствования денежного обращения в стране. Точнее, банки должны были облегчить путём выпуска ассигнаций товарооборот в стране. Предполагалось, что ассигнаций «выдаваемо будет столько, а не более, как в банках капитала наличного состоять будет».20 В каждый из банков правительством было выделено по 500 тыс. руб., и банки должны были выпускать ассигнации только в пределах выделенных капиталов, а именно на 1 млн руб. Из этого следовало, что по существу эти два банка банками не являлись, а были своего рода разменными кассами. Ведь формально сами ассигнации выпускал Банковский комитет при правительстве, а не банки. Такого же мнения придерживался и А. А. Манулов, он замечал, что ассигнационные банки «не были учреждениями, которые мы в настоящее время называем эмиссионными банками... и их задача состояла в том, чтобы распределять между правительственными местами и поддерживать размен».21
В итоге, как видим, по своим свойствам и условиям выпуска ассигнации были дополнительными и, самое важное, более удобными средствами обращения. Никакой самостоятельной роли они не играли, так как их количество зависело от запаса серебряных рублей в банках для размена ассигнаций. Иначе говоря, в России ассигнации не представляли собой полноценные деньги, на них как бы лежал отблеск серебряного рубля. Самостоятельными бумажными деньгами ассигнации не являлись и по другой причине, так как не были «в одно и тоже время мерилом стоимости и законным средством платежа».22 Они выступали, по мнению Гольдмана, лишь суррогатом полноценных металлических денег. Наконец, ещё одно свойство русских ассигнаций (пожалуй, самое главное), которое не позволяло считать их полноценными бумажными деньгами, — это то, что они не обладали принудительным курсом. Другими словами, государство не обязывало никого принимать ассигнации в качестве законного платежного средства. Мало того, правительство настаивало на том, чтобы «при всех казенных платежах свыше 500 рублей на каждые 500 рублей была вносима, но крайней мере, одна — 25 рублевая ассигнация».23 То есть ассигнации имели так называемый податной курс.
Первые ассигнации были очень просто оформлены, можно сказать, даже примитивно. Они представляли собой листы белой бумаги с водяными знаками, на которых находился номер ассигнации, посредине — текст обязательства и соответствующий номинал (25, 50, 75 и 100 руб.), а также собственноручные подписи двух ответственных сенаторов, главного директора правления банков и директора одного из банков. В отличие от металлической монеты выпуск ассигнаций был очень выгоден для казны из-за их низкой себестоимости. За один лист ассигнаций казна платила по 2 коп., а номиналы на этих листах были от 25 руб. и выше. Этим и объясняется величина эмиссионного дохода государства, или сеньораж. Кстати, бумага для ассигнаций выпускалась на принадлежавшей Сиверсу бумажной фабрике в Красном Селе под Петербургом.
Столь высокие номиналы были предусмотрены для того, чтобы ассигнации имели хождение среди высших кругов общества. Также они были удобны и для купечества, оперировавшего крупными суммами денег, особенно в оптовой торговле. На это обратил внимание В. Т. Судейкин: «Как известно, в первую эпоху выпуска ассигнаций, как императрица Екатерина II, так и государственные люди того времени высказывали мысль, что ассигнации крупных достоинств и выпущены с той целью, чтобы не доходили до крестьян, то есть правительство опасалось допустить их в мелкие обороты... ».24
Из-за своей слабой защиты ассигнации легко подделывались. Особенно это касалось ассигнаций 75-рублевого достоинства: в них легко переделывались 25-рублевые ассигнации (нужно было изменить только одну цифру). По этой причине от выпуска 75-рублевых ассигнаций вскоре отказались, и они были все выкуплены и уничтожены. Никогда больше бумажные деньги такого номинала в России не выпускались. Особенно были популярны среди населения 25-рублевые ассигнации из-за их относительно небольшого номинала, более подходящего для обслуживания торговых сделок.
Правительство на первых порах было очень осторожным в выпуске новых денег, чтобы их не дискредитировать, соответственно поначалу проект вполне успешно развивался. Это были ассигнации что называется с «полным покрытием». Поэтому русская публика встретила бумажные деньги с полным доверием: «курс их был от 100 до 103 за сто коп. на монету».25 Но такая благостная ситуация не могла продолжаться долго.
В стране остро ощущалась нехватка денежных средств в казне, в первую очередь для ведения практически перманентных войн, а также и для финансирования хозяйственного развития посредством государственных инвестиций. В этот период некоторые представители российской правящей элиты пришли к заключению, что с помощью бумажной валюты можно решить ряд хозяйственных проблем и ускорить экономический рост. Впервые с идеей увеличить объём ассигнаций в обращении выступил граф П. А. Шувалов. Он представил императрице Екатерине II записку, где обосновал идею о невозможности в ближайшем будущем обойтись без новых выпусков ассигнаций. Шувалов ссылался на то, что необходимые казне средства не могут быть получены путем займов и увеличения налогов. С помощью денежной эмиссии предполагалось одновременно решить проблему кассовых разрывов государственного бюджета и в то же время доставить правительству необходимые средства для финансирования государственных обязательств, а также улучшить положение дворянского и купеческих сословий. Кроме того, граф П. А. Шувалов предлагал расплачиваться по уже существующим внутренним государственным долгам путем новых выпусков ассигнаций.
В качестве конкретных мероприятий в этой записке предлагалось, например, увеличить ссуды дворянству до 17,5 млн руб. под залог их земель, а так же выделить 11 млн для кредитов городам. Сумма задолженности дворян возрастала в итоге до 23 млн руб. с учётом ранее выданных ссуд. Государство намеревалось получить чистый доход от этих ссуд в размере 19 140 000 руб. исходя из годовой ставки в 8% сроком на 20 лет.26 Оценивая записку графа П. А. Шувалова можно заключить, что она была написана исходя из фискальных интересов государства и совсем не учитывала экономических последствий, к которым могла привести дополнительная эмиссия ассигнаций. Поэтому шуваловский проект не мог не вызвать противодействия со стороны той части высшей русской бюрократии, которая не считала возможным жертвовать денежной системой страны ради краткосрочных фискальных выгод.
Решительным противником проекта П. А. Шувалова выступил влиятельный екатерининский сановник генерал-прокурор князь А. А. Вяземский. Он подал в мае 1786 г. Екатерине II особую записку с возражениями против проекта, предложенного А. П. Шуваловым. Он считал, что надежды правительства на производительное использование кредитов дворянством чересчур оптимистичны и ничем реально не подкреплены.
Свои доводы А. А. Вяземский аргументировал фактами задолженности дворян. Он утверждал, что в 1750 г. за дворянами числилось долгов на сумму 1 593 000 руб. К 1775 г. сумма задолженности возросла до 8 430 733 руб., из которых 4 379 686 руб. были позаимствованы в дворянских банках на льготных условиях. По мнению генерал-прокурора, новые кредиты ещё больше усугубили бы и без того тяжелое положение дворянского сословия. Проект графа Шувалова предусматривал выдавать ссуды исходя из расчета 40 руб. на одного крепостного. Выплаты по долгу предусматривались, как уже отмечалось, в размере 8% годовых или 3 руб. 20 коп. в денежном выражении. Годовой оброк, взимаемый помещиками с крестьян и то время, был меньше предполагаемого размера процентных выплат и не превышал 3 руб.
Вяземский в связи с этим утверждал, что оброки должны будут вырасти, чтобы перекрывать процентные платежи по помещичьим ссудам. Фактически всю тяжесть платежей по долгу помещики переложили бы на крестьян. Князь не верил также в производительное использование заемных средств. По его мнению, помещики направят их на покупку предметов роскоши, а не на средства производства или мелиорацию своих земель, т. е. выгоду получат в итоге не отечественные, а иностранные производители дорогих и бесполезных в производстве товаров.
У верховной власти была другая точка зрения на этот вопрос: «Правительство Екатерины II надеялось, что дворянство употребит ссуды производительно, и на возражение Вяземского не было обращено должного внимания».27 План Шувалова был обсуждён, а затем одобрен специальной комиссией, с выводами и рекомендациями которой согласилась и императрица. В итоге в 1786 г. накануне русско-турецкой войны 1787-1791 гг. правительство издало ряд законов, изменявших существовавшее на тот момент денежное устройство страны. Помимо этого в рамках мероприятий по переустройству денежного хозяйства правительство осуществило значительную эмиссию ассигнаций, исходя из соображений, предложенных П. А. Шуваловым.
В марте 1786 г. (16 марта 1786 г.) был опубликован манифест, которым вводился обмен старых ассигнаций на ассигнации нового образца. В обращение были также выпущены ассигнации новых номиналов: «Во обеспечение хождению и оборотам денег, повелеваем установить ассигнации в 10 рублей и в 5 рублей, кои печатать для лучшего различения десяти рублевые на красной и пяти рублевые на синей бумаге разными образцами... ».28 Любой желающий мог обменять старую ассигнацию на новую или получить взамен металлические деньги. Хотя во всех официальных документах речь шла об обмене на металлические деньги, в реальности размен ассигнаций шёл исключительно на медную монету, что мало кого вдохновляло на такой обмен. Это был своеобразный пробный шар, проверка реакции публики на выпуск новых ассигнаций. Ввиду того, что российское общество достаточно благосклонно приняло новые деньги, правительство сочло это добрым знаком «и полагало возможным, не подрывая кредита, умножить количество их (ассигнаций. — А. Д.) до 100 млн, тем более, что предстояла надобность в подкреплении средств казначейства».29 Здесь П. А. Шторх говорит не о кредите в обычном смысле этого слова, а подразумевает курс ассигнаций. Благоприятная реакция публики заключалась в том, что курс бумажных денег практически не изменился в ответ на правительственные мероприятия. По большому счёту речь могла идти о кредите доверия к правительству, выпустившему эти ассигнации.
В 1786 г. два разменных банка были объединены в один, названный Государственным ассигнационным банком. Этот вновь образованный банк уже не занимался разменом ассигнаций на металлическую монету. В законе, посвященном образованию банков, о размене вовсе не упоминается. Вклады наличными деньгами были из этого банка устранены. Функции размена стали теперь прерогативой Государственного заемного банка. Ассигнационному банку были приданы функции чеканки монет, для чего при банке создали специальный монетный двор, для которого осуществлялась покупка золота и серебра за границей и меди в России. Кроме этой функции он мог ещё заниматься дисконтированием или учётом векселей и т.д. Ассигнационный банк, таким образом, стал обычным коммерческим банком. Все эти изменения банковской системы были связаны с тем, что государство готовилось к прекращению размена ассигнаций на наличную монету.
Тем же Манифестом 1786 г. предусматривалась эмиссия ассигнаций на сумму 60 млн руб., т.е. в полтора раза более масштабная, чем предыдущая. Эти огромные деньги должны были пойти на следующие цели: 22 млн — в качестве ссуд дворянам, 11 млн — городским магистратам, 50 млн — на обмен старых ассигнаций, оставшаяся сумма образовывала резервы на случай войны.30 В Манифесте 1786 г. есть важный пункт, подтверждающий надежды правительства на то, что выдаваемые кредиты будут использованы производительно: «Щедрою рукою отверзая сокровища наши на нужды верных наших подданных, утешаем себя надеждою, что каждый дворянин воспользуется тем, и обратит нашу щедроту в сущую свою пользу, радея вящше о земледелии, о умножении произрастений нужных к пропитанию и для торговли, и, средством сим вспомогаем, возвысить всякое благоустройство своего хозяйства, заплатить долги отягощающие имение его, и не употребить к умножению вредной роскоши или инако во зло благой от нас помощи... ».31 Этим идеалистическим надеждам не суждено было сбыться.
Нетрудно догадаться, как на самом деле были израсходованы огромные эмиссионные средства. «Ссуды, розданные дворянам и городам, пошли, по словам многих исследователей, на спекулятивную стройку домов и способствовали развитию роскоши и расточительности».32 Предсказания князя А. А. Вяземского полностью сбылись. Кредиты были впустую растрачены на покупку предметов роскоши, а курс ассигнаций, как и предупреждал Вяземский, стал падать. Тем не менее, несмотря на постигшую правительство неудачу, следует признать, что Россия впервые в своей истории попыталась стимулировать хозяйственное развитие за счёт эмиссии бумажных денег. Неудача политики бумажно-денежной экспансии заключалась не в принципиальной невозможности проведения такой политики, а в том, что применялась она в феодальной стране. Очевидно, ставку следовало сделать не на дворянство, а на купечество и мещан, а отчасти и крестьян. Впрочем, в России тех лет это было невозможно.
В том же Манифесте 1786 г. содержалось обещание правительства ограничить количество ассигнаций в обращении суммой 100 млн руб. Сделано это было в пышной помпезной форме, характерной для екатерининской эпохи: «Узаконяем Самодержавною от Бога Нам данною властию и обещаем святостию слова Царского за Нас и Приемников Императорского Российского Престола, что число банковских ассигнаций и никоем случае не долженствует простираться в Нашем Государстве выше 100 миллионов рублей».33 Впрочем, не прошло и трёх лет, как государству вновь понадобились деньги. «С 1786 года ассигнации становятся нашим обычным финансовым ресурсом»,34 — саркастически замечал A. Н. Миклашевский. Других ресурсов, таких как доходы бюджета, полученные от сбора налогов, или внешние займы, у правительства просто не было.
1 Гольдман В. Русские бумажные деньги. СПб., 1866. С. 16.
2 Туган-Барановский М. И. Бумажные деньги и металл // М. И. Туган-Барановский. Экономические очерки. М., 1998. С. 377.
3 Там же. С. 377.
4 Там же. С. 377-378.
5 Сперанский М. М. Записка о монетном обращении графа Сперанского с замечаниями графа Канкрина. СПб., 1895. С. 11.
6 Шторх П. Материалы для истории государственных денежных знаков в России с 1653 по 1840 год. СПб., 1868. С. 28.
7 Чечулин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. СПб., 1906. С. 323.
8 Шторх П. Материалы для истории государственных денежных знаков в России... С. 29.
9 Там же. С. 29.
10 Мордвинов Н. С. Рассуждения о могущих последовать пользах от учреждения частных по губерниям банков // Мордвинов Н. С. Избранные произведения. М., 1945. С. 146.
11 Полное собрание законов Российской империи (далее — ПСЗРИ). Собр. 1-е. Т. 15. № 11.550. С. 1021.
12 Там же. С. 1021.
13 Происходит от нем. Zettel — называние бумажных денег в некоторых южногерманских государствах и Австрии.
14 Куломзин А. Ассигнации в царствование Екатерины II // Русский вестник. 1866. № 5. С. 219.
15 Там же.
16 Шторх П. Материалы для истории государственных денежных знаков в России... С.31.
17 Там же. С. 31-32.
18 Миклашевский А. Н. Деньги. М., 1895. С. 575.
19 ПСЗРИ. Собр. 1-е. Т. 18. № 13.219, 13.220. С. 789.
20 Чечулин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. С. 332.
21 Мануйлов А. А. Учение о деньгах. М., 1916. С. 176.
22 Гольдман В. Русские бумажные деньги. С. 19.
23 Чечулин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. С. 323.
24 Судейкин В. Т. Восстановление в России металлического обращения (1839—1943 г.). М., 1891. С. 42.
25 Чечулин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. С. 323.
26 См.: Антонович А. Теория бумажно-денежного обращения и государственные кредитные билеты. Киев., 1883. С. 104.
27 Там же. С. 105.
28 ПСЗРИ. Собр. 1-е. Т. 22. № 16.407. С. 624.
29 Шторх П. Материалы для истории государственных денежных знаков в России... С. 36.
30 ПСЗРИ. Собр. 1-е. Т. 22. № 16.407, № 16.481 . С. 616.
31 Там же. С. 622.
32 Миклашевский А. Н. Деньги. С. 576.
33 Там же. С. 617.
34 Там же. С. 575.
<< Назад Вперёд>>
