Какова же была роль Лондона в эти последние дни?
Уверенный теперь, что только «буквальное» удовлетворение японских требований и только «двустороннее соглашение о Маньчжурии» может предотвратить войну, Лэнсдоун 3 февраля, когда русский ответ только что был отправлен, сидел и «ждал попрежнему русского ответа, чтобы определить свою позицию». В таком положении и застал его Камбон, явившийся к нему в этот день выразить надежду, что он будет «действовать быстро и энергично» «в примиряющем смысле», как было заявлено в тронной речи Эдуарда VII еще 3 января. Камбон готовился встретить у Лэнсдоуна «закрытую дверь». Оказалось ничуть. «Я понимаю, — сказал Лэнсдоун, — что Россия отказывается договариваться с одной Японией о неприкосновенности Китая. Это вопрос, касающийся прежде всего Китая и потом уже держав, имеющих интересы на Дальнем Востоке (можно было подумать, что говорит не Лэнсдоун, а сам Ламсдорф! — Б. Р.). Если бы Россия сделала всем державам приемлемую декларацию. Япония, мне кажется, должна была бы удовлетвориться». — «Достаточно ли будет вам сообщения русского ответа?», — попробовал сократить процедуру Камбон. — «Да, если русская нота будет сообщена нам официально, и будет содержать удовлетворительные заявления, мы будем действовать, чтобы заставить ее принять». Камбон счел, что «не должен итти дальше этого, ибо, слишком уточняя, рискуешь закрыть приотворяющуюся дверь» — и не спросил, что надо понимать под «удовлетворительными» заявлениями. Камбону уже и то «было важно, что английское правительство не поддерживает претензии Японии — одной договориться с Россией о неприкосновенности Китая посредством двустороннего акта».432 Это же был первоначальный проект Делькассэ — односторонней «торжественной декларации»!
На другой день, 5 февраля, явился к Лэнсдоуну Галси и «строго конфиденциально» предупредил, что «завтра японское правительство произведет мобилизацию»; хотя «русский ответ еще не дошел до него (nat yet reached them, т. е. в Токио знали, что ответ уже пошел, — Б. Р.), правительство предвидит, что он будет неудовлетворителен». Лэнсдоун тотчас же обратился в Вашингтон: война «очевидно неизбежна», Делькассэ хочет «согласованного выступления Франции, США и Англии», «мы можем навлечь на себя вечную вражду Японии, если станем на ее пути и лишим ее счастливого случая, который она, очевидно, решила использовать. Если она упустит свой шанс теперь, она может пострадать за это в будущем». Впрочем он надеялся на полное совпадение «точек зрения» Вашингтона и Лондона.
На следующий день, 6 февраля, Лэнсдоун дал Гаяси уже письменное формальное обязательство «приложить все усилия, чтобы предупредить вступление в войну других держав», и не допустить «в данный момент» какого-либо посредничества третьих держав.
Итальянскому министру иностранных дел Титтони справедливо казалось, что «от воли английского правительства зависит изменить непримиримость Японии и отвратить войну», что «слабость Форейн оффис, не сумевшего занять ясную позицию, много будет здесь значить». С своей стороны французский посол в Риме, Баррер, отмечал, что «высказывания его английского коллеги по этому предмету, изобличают недостаток чувства ответственности».433 А на деле, как видно, и здесь был свой стиль в работе (и своя политика!).
В ту самую «приотворенную» Лэнсдоуном 3 февраля дверь, в которую постучался и просунул голову Камбон, попытался пройти по его следам 7 февраля русский посол Бенкендорф. Лэнсдоун сразу же понял: «Россия, очевидно, будет рада выпутаться в последний момент», — и предложил Бенкендорфу заключить «договор между Россией и Китаем, который другие державы могли бы по приглашению России и Китая официально принять к сведению». — «А вы посоветуете Японии принять такое предложение?» — спросил Бенкендорф своего собеседника. Ленсдоун «притворил дверь»: он должен «посоветоваться с коллегами», но «боится, что может быть уже поздно, если бы Россия и хотела».
Прежде чем обратиться к «коллегам», Лэнсдоун в тот же вечер обратился к Гаяси. Тот был, как скала: «Японское правительство не может потерпеть дальнейшей отсрочки», да и «китайцы так не заслуживают доверия, что он (Гаяси, — Б. Р.) испытывает отвращение к мысли о каком-либо договоре, основанном на соглашении с ними». Гаяси прибавил, что, «даже если после открытия военных действий Россия придет к Японии с предложением договора, он очень сомневается, чтобы можно было сдержать воинственный дух его соотечественников». Что завтра, 8 февраля, британский кабинет будет обсуждать русское предложение о русско-китайском договоре, Гаяси был осведомлен Лэнсдоуном тут же, вечером 7 февраля. Это могло бы только ускорить начало военных действий. Но и без того эскадра Того уже двигалась в направлении к Порт-Артуру, когда британский кабинет вынес решение о невозможности какого-либо вмешательства в ход переговоров, о чем категорически и сообщил Лэнсдоун в ледяном тоне Бенкендорфу 8 февраля.434
Лэнсдоун, конечно, обыграл своего французского коллегу — Камбона. Узнав по горячим следам поздно вечером 7 февраля от Бенкендорфа, что ни о какой «декларации», «к его удивлению», Лэнсдоун больше и речи не поднимал, а заговорил о таком русско-китайском «договоре», заключение которого потребовало бы созыва громоздкого конгресса держав, Камбон «совсем рано утром» 8 февраля «появился» на квартире Лэнсдоуна, «заставил его разбудить» и потребовал объяснений. При этом Камбон «вышел совершенно из роли», и в результате «произошла бурная сцена». Объяснение Лэнсдоуна свелось к тому, «что в его словах (о декларации, — Б. Р.) несомненно заключалась некоторая неясность (confusion)», но «что в его мыслях... простые заверения России никогда не представлялись удовлетворительными». Идея «торжественной декларации», за которую только что ухватился было Камбон, оказалась мыльным пузырем.
Это, разумеется, не помешало обоим тут же договориться — приложить в дальнейшем все усилия, чтобы «локализовать» русско-японский конфликт (т. е. продолжать работу по выработке текста англо-французской entente).435
О том, чтобы дипломатически связать войну, не приходилось и думать: она была уже фактом.
433 British documents, II, № 289 (письмо Лэнсдоуна Макдональду, 5 февраля 1904 г.); № 288 (письмо Лэнсдоуна Дюрану в Вашингтон, 5 февраля 1904 г.); № 291 (письмо Лэнсдоуна Гаяси, 6 февраля 1904 г.) — Documents diplomatiques, IV, № 229 (телеграмма Баррера из Рима. 31 января 1904 г.).
434 British documents, II, № 293 (телеграмма Лэнсдоуна Макдональду, 7 февраля 1904 г.); № 294 (письмо Лэнсдоуна Макдональду 7 февраля 1904 г.); № 295 (письмо Лэнсдоуна Ч. Скотту в Петербург 8 февраля 1904 г.).
435 Documents diplomatiques, IV, № 246 (депеша Камбона Делькассэ, из Лондона, 8 февраля 1904 г.). — Die Grosse Politik, 19/I, № 5959 (телеграмма Экардштейна Швабаху из Лондона 10 февраля 1904 г.).
<< Назад
Вперёд>>
