"Мерзость запустения": смысловое наполнение топоса
Ключ к пониманию «темного места» обнаруживается во «Временнике» Тимофеева. Процитируем весь отрывок, говорящий о восшествии на престол Лжедмитрия и вхождении в церковь поляков: «Яко в просту храмину... пес со всесквернавою сукою и латынь и еретик со множествы вскочи и на верее царска престола дерзостно председ. Видимо весь храм наполнися тогда еретик, яко волков, невидимо же мрачен облак тмы исполнися бесов, радующемся, объемлющим их, Божия благодати, мню, отступльши, яко да исполнится реченное: "Узрите мерзость запустения, стоящу на месте святее"; чтый да разумеет» (Временник, 88. Сохранена пунктуация публикаторов источника: следует ли закрывать кавычки таким образом или после слов «чтый да разумеет» - спорный вопрос). В Священном Писании «мерзость запустения» - один из моментов Апокалипсиса, предшествующий концу света: это понятие несколько раз используется в пророчество Даниила (Дан.9: 27; 11: 31; 12:11), впоследствии, упоминая пророка, о «мерзости запустения» говорит Христос в пророчестве на Елеонской горе. Вошедшая в Евангелия от Матфея, Марка и Луки Елеонская проповедь - одно из важнейших и наиболее цитируемых в средневековых памятниках апокалиптических пророчеств1. В Острожской Библии интересующее нас место читается следующим образом: «Егда оубо оузрите мрьзость запустения, реченую Даниилом пророком, стоящу на месте святе, иже чтет да разумеет...» (Мф. 24: 15-30. Л. 14). Так же выглядят эти слова в Геннадиевской Библии 1499 года2. Тимофеев цитирует Писание полностью, опуская лишь отсылку к Даниилу, цитаты Палицына и Хворостинина фрагментарны.
Определение, применяемое книжниками к Лжедмитрию, существует, как видим, в Ветхом и Новом Завете. В Острожской Библии обнаруживается при этом интересный парадокс: здесь, в книге пророка Даниила, отсутствует понятие «мерзость запустения» - в первом случае оно замещено словами «омерзение и опустение» (Дан. 9: 27. Л. 158), а во втором и третьем вообще опущено (Дан. 11: 31, 12: 11. Л. 159). Слова Христа в Острожской Библии относят читателя, в терминологическом плане, к «пустому месту», отсылая к Даниилу лишь на смысловом уровне. Основываясь на этом важнейшем печатном издании Писания, книжник мог говорить о «мерзости запустения», цитируя только пророчество Елеонской горы, но не книгу Даниила. Разумеется, Острожская Библия далеко не единственный вариант Священного Писания для XVII в., но обратим внимание на то, что Тимофеев убирает слова «реченую Даниилом пророком» из своей, дословной в остальном цитаты. Как станет видно из дальнейшего анализа, актуальным в источниках Смуты оказывается именно евангельское, а не ветхозаветное пророчество.
Установление «мерзости запустения» в соответствии с пророчеством знаменует наступление конца света; в этом плане утверждения о сатанинской природе самозванца получают особое звучание («ничим же тогда мнее самого антихриста его зрящим, недостойна на престоле суща, неже царя». Временник, 88). Однако принципиальным оказывается вопрос о том, что есть «мерзость запустения» в понимании древнерусских авторов.
«Места из книги пророка Даниила... считаются очень темными и потому переводятся разно», - читаем в Толковой Библии. «Мерзость запустения, как предполагают, стало у евангелистов чем-то вроде terminus technicus для обозначения идолов, поставленных в храме... но что именно в точности разумел Спаситель, предсказывая о мерзости запустения в Иерусалиме, трудно сказать»3. В начале XX в. мотив закономерно признавался трудным для понимания. В начале XVII в. ситуация была несколько иной.
Автор «Повести о бесе Зерефере» называет дьявола тремя именами: «древняя злоба», «помраченная прелесть» и - «мерзость запустения»4. В том же значении употребляет последнее словосочетание современник Палицына, автор «Повести како восхити...»: Лжедмитрий, по его словам, решает пребыть «у древние злобы, у мерзости запустения, у возгордевшагося сотоны в недрах»5. В «Летописце Еллинском и Римском», распространившемся на Руси с середины XV в., читаем: «Си убо пророк тако сказает о антихристе... о семь вся писания глаголють и пророци прорекоша: на пагубу многым его идуща. И Господь послушествова си, и апостоли учиша о нем, и имя его числом отаи и Иоанн в Откровении сего мръзость запустения Господь нарече»6. В популярных на Руси эсхатологических памятниках («Слове о скончании мира и о антихристе», «Слове о скончании мира Иоанна Дамаскина») сын погибели также назван этим именем7. Подобных примеров немало8.
«Темное» словосочетание является соответственно одной из характеристик сатаны или антихриста. Дьявол, ад понимаются в сочинениях многих Отцов Церкви как пустота, отсутствие Бога, подобно тому, как тьма лишь отсутствие света («Якоже тма несоставна есть по существу, но страсть есть на воздоусе, якоже глаголет святый Василий, оускудением света бываема»9). Падшие духи, утратившие благодать, - суть пустота и тление: в Житии Андрея Юродивого дьявол характерно назван «согнилая мерзости»10. Наименование сатаны «мерзостью запустения» имеет определенную связь с этой идеей, но понятийное поле словосочетания отнюдь не ограничивается данным значением.
Известные на Руси толкования можно разделить на две группы: исторические и пророческие. Речь всегда шла об осквернении святого места, что соответствовало предсказанию, однако в первом случае евангельские слова связывались с разрушением и осквернением Иерусалимского храма в I в. н. э.11, во втором случае - с концом света и пришествием антихриста. Примечательно, что вторая трактовка актуализировалась непосредственно накануне Смуты.
В конце XVI в. было создано эсхатологическое произведение, ставшее популярным на Руси, - «Казанье об антихристе» Стефана Зизания, являющееся переложением трактата голландского кальвиниста Зибрандуса Луббертуса (Sibrandus Lubbertus) «De Papa Romano» (Franeker, 1594)12. В 1596 г. «Казанье» было издано параллельно на русско-литовском и польском языках. Сочинение представляет собой пространный комментарий «Слова» Кирилла Иерусалимского о последних временах (в 1644 г. оно откроет изданную в Москве «Кириллову книгу» и даст название всему сборнику). О «мерзости запустения» рассказывается здесь особо: это не что иное, как предсказанное самим Христом знамение (шестое в соответствии с толкованием) близкого конца света. Чтобы объяснить его значение, прежде всего нужно определить, что такое святое место: «Разумей же и ты, на всяком месте иде же церкви християнския во олтари престол место святое, на нем же священницы приносят жертву Богу, осушают хлеб и вино в тело и кровь Христову. Ибо в церквах християнских два святая места во олтари имать, жертвенник и престол»13. Само знамение понимается следующим образом: «Вънемли же мерзость запустения, яко еретицы жертвенник не имут, и егда в церквах християнъских пребудут, разоряют, и извергают из олтаря ... жертвенник. <...> Токмо во олтари на месте священия мерзость запустения подобно трупу поставляют»14. Подобная трактовка не противоречит исторической, однако соотносится не с прошлым, а с будущим: в эсхатологической традиции «мерзость запустения» - знамение последних дней, времени, когда произойдет последнее осквернение Церкви, и на святом месте утвердится антихрист.
И. Хворостинин недаром связывал установление «мерзости запустения» с возведением в сан патриарха еретика - святительский престол традиционно осознавался как святое место, митрополит, склонявшийся к еретичеству, получал аналогичные определения: «Змий пагубный, мръзости запустение на месте святом, отступник Христов <...> первый отступник в святителех в нашей земле, антихристов предтечя»15 (послание Иосифа Волоцкого против митр. Зосимы). Отступник на святительском престоле оскверняет святое место16.
Чтобы понять, о чем говорит Палицын, упоминая «мерзость запустения», необходимо рассмотреть весь контекст «Истории», включающий этот библейский символ. Книжник характерно связывает его с опресночным причащением.
1 Цитаты и образы из пророчества встречаются в массе источников; к нему часто апеллируют широко распространенные на Руси эсхатологические памятники - «Откровение Мефодия Патарского», «Сказание о скончании мира и антихристе», «Слово о мытарствах» и др.
2 Библия 1499 г. и Библия в синодальном переводе: В 10 т. Т. 7. М., 1992. С. 93.
3 Толковая Библия, или Комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового завета: В 3 кн. Кн. 3, т. 8. Стокгольм, 1987. С. 371-372.
4 О бесе Зерефере // Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 1. СПб., 1860. С. 204; БЛДР. Т. 8. СПб., 2003. С. 530.
5 «Повесть како восхити...» С. 166.
6 Летописец Еллинский и Римский / Подг. О.В. Твороговым и С.А. Давыдовой. СПб., 1999. С. 49.
7 См.: Срезневский И.И. Сказания об Антихристе в славянских переводах. СПб., 1874. С. 59, 83.
8 См., например, наименование дьявола «запустенной мерзостью» в Забелинской редакции «Повести о Соломонии бесноватой» (Юрганов А.Л. Убить беса... С. 230).
9 Ефрем Сирин, авва Дорофей. Поучения. Л. 109об.
10 См.: Молдован A.M. Указ. соч. С. 218.
11 В толкованиях на Евангелие от Матфея существовали обе трактовки (ср. у Иоанна Златоуста, Феофилакта Болгарского). В XVI в. «историческое» понимание слов Спасителя обосновывал Максим Грек (Сочинения преподобного Максима Грека. Ч. 3. Казань, 1897. С. 42-43). Ср., например: Иоанн Златоуст. Беседы на апостола Матфея. М.,1664. Л. 319.
12 См. также: Опарина Т.А. Образ «третьей части звезд небесных» в русской публицистике XVII в. // Славяноведение. М., 2003. № 2. С. 70-71; Она же. «Чужие» письмена в русской магии // Studia Slavica Hungarian. Budapest, 2004. Vol. 49/ 1-2. P. 55-57.
13 Кириллова книга. M., 1644. Л. 31; см. также: Стефан Зизаний. Казанье об Антихристе. Вильно, 1596. Л. 41об.-42.
14 Кириллова книга. Л. 32.
15 Послания Иосифа Волоцкого. С. 161.
16 Отметим, что в краткой редакции послания Волоцкого, где обвиняется не митрополит, а новгородские еретики, понятие «мерзость запустения» не употребляется (Там же. С. 169). В то же время Палицын использует это определение применительно к «еретикам», призывавшим осажденный монастырь перейти на сторону лже-Христа (Лжедмитрия II): «Да весть ваше темное державство, гордии начальницы Сапега и Лисовский и проча вашя дружина, всякую нас прельщаете, христово стадо православных христиан, богоборцы, мерзость запустения» (Сказание, 137). Идея связана с намерением поляков разрушить и уничтожить церкви; ср. в том же контексте: Сказание, 247. Любое осквернение церкви, в том числе разрушение храма, также получало название «мерзость запустения»; ср. у Курбского: «И приходят вкупе со зверем в великую церковь, и садятся на месте святее - мерзость запустения со главою окружения их и со трудом устен их» (История о великом князе Московском // БЛДР. Т. 11. С. 444).
<< Назад Вперёд>>
