«Евхаристическая экклесиология»: опресноки и квасные хлеба
Антикатолические византийские и славянские сочинения, входившие в многочисленные древнерусские сборники, представляли глубокую критику «латынской ереси». В соответствии с ней «порча веры» произошла в Риме от немцев, во времена Карла Великого; в ересь уклонились понтифики Формоз и Петр Гугнивый1. Грехи католиков многочисленны и вызваны прежде всего гордыней папы, который возомнил себя выше восточных патриархов и впал в «самомудрие». Опресночное причащение относилось к наиболее осуждаемым «ересям латынским». Обвинение выросло из известного факта: католики пекут причастный хлеб из пресного, бездрожжевого теста, не используя в нем закваски («кваса») и соли; аналогичная традиция существует в иудаизме, в христианстве же оказывается общей для католиков и монофизитов-армян.
Споры об опресноках имеют давнюю историю. В XI в. они стали серьезным противоречием между Римом и Константинополем, вызывавшим бурную полемику, которая перешла затем в славянскую литературу (Балканы и Русь). В древнерусских источниках распространено представление о том, что «опресночную ересь» обличал константинопольский патриарх Фотий (середина IX в.). Свидетельства об этом приводят позднейшие авторы: Никон Черногорец (XI в.) и Никита Хониат (XIII в.), в греческих рукописях существует также трактат об опресноках, приписанный патриарху Фотию, однако оригинальных сочинений IX в., посвященных этой проблеме, не известно: полемика разгорелась в XI столетии (сама практика опресночного причащения возникла на Западе в ІХ-Х вв.). История вопроса хорошо изучена: основными памятниками, содержащими критику причастия на пресных хлебах, является Послание митрополита Льва Охридского 1053 года и источники, созданные в последующие годы: сочинение Никиты Стифата2, послания Михауила Керулария Петру Антиохийскому3, Послание Петра Антиохийского Доминику Граденскому4. Отношение авторов к важному обрядовому отклонению было разным (заблуждение или крайняя ересь), однако сами памятники и приведенные в них аргументы на века вперед определили позицию Восточной церкви в вопросе о евхаристии.
Полемика о способе приготовления евхаристических хлебов развивалась по двум ключевым направлениям: через символическое уподобление ингредиентов священных хлебов природе Богочеловека и через трактовку евангельского рассказа о событиях Тайной вечери. Представители Восточной церкви отождествляли «квас» (закваску) с душой и соотносили состав евхаристических, «животных» хлебов с Божественной и человеческой природой Христа; католики уподобляли огонь, воду и муку, входящие в состав опресноков, Святой Троице5. В связи с таким уподоблением обе стороны приписывали друг другу уклонение в массу ересей (в 1054 г. кардинал Гумберт в Константинополе обвинил греков в манихействе за тезис об «одушевленности» квасного хлеба; православные полемисты обвиняли католиков в савелианстве за слияние лиц Троицы в обряде, завещанном Христом, и т. п.). Доказательства правомерности использования квасного или пресного хлебов обе стороны искали в Евангелии: привлекались лингвистические и исторические тезисы, обосновывающие мысль о том, что Христос разделил с учениками на трапезе квасной или пресный хлеб (что означает слово «артос» - пресный хлеб или обычный; когда происходила Тайная вечеря - в опресночные дни еврейской Пасхи или нет). Помимо прочих ересей, католиков неизменно обвиняли в иудействе за следование «ветхозаветному обряду» в вопросе о евхаристии.
На Руси греческие сочинения XI в. получили широкое распространение в виде переводов, компиляций, пересказов и т. п.6 Многочисленные антилатинские трактаты, входившие в древнерусские сборники («Слово об опресноках Никиты мниха», Послание антиохийского патриарха Петра, Поучение от седми Собор на латину, «Сказание 12 апостолов о латине и опресноцех» и др.), представляли широкую и всестороннюю критику опресночного причащения как важнейшей ереси, извратившей западное христианство. При создании Русской кормчей во второй половине XIII в. антилатинские сочинения, входившие в Сербскую кормчую, были сокращены, но полемика оказалась сфокусирована именно на вопросе об опресноках. Новые редакции Кормчих обогатились переводными и русскими сочинениями, осуждавшими католическую гостию. Примечательно, что (по наблюдению М.Ю. Неборского) Послание Петра Антиохийского Доминику Граденскому подверглось здесь целенаправленной переработке, в результате которой из всего корпуса обвинений переводчики оставили исключительно осуждение опресноков7. Компиляции антилатинских сочинений, включавших краткие и пространные осуждения пресных хлебов, входили в различные древнерусские сборники8.
Практика осуждения католического обряда, унаследованная от Византии на Руси, развивалась по аналогичным принципам. Прежде всего, евхаристия на опресноках - иудейство, чуждое духу Нового Завета. Так как в Евангелии сказано, что Тайная вечеря произошла в первый опресночный день (Мф. 26: 17, Мк. 14: 12, Лк. 22: 7-8, Ин. 13: 1-2), утверждая истинность восточного обряда, необходимо было особо доказывать, что Христос преломил с апостолами не пресный, но «совершенный» хлеб. В символической интерпретации ингредиентов гостии квас соотносился с плотью, принятой Богом и страдавшей на кресте, и вопрос приобретал христологический аспект («...како плотная сила телесе Христова к хлебу приложися, и како хлеб сы прост, к телоу человечю приложися... Бог человекь бысть, а человекь хлебь бысть»; «како не образно, нъ истинъное тело Христа Бога нашего хлеб есть»9). Гостия должна выражать не Троицу, но Христа и символизировать единство Божественного и человеческого. Трактовка пресных хлебов как «мертвых для греха» не удовлетворяла символическому смыслу обряда в его видении православными авторами: в соответствии с представлением о природе человека квас в хлебе уподоблялся также душе, «оживляющей» хлеб, в то время как соль уподоблялась уму; эти ингредиенты делали хлеб «совершенным», знаменующим человеческое естество, в отличие от «мертвых» опресноков. Утверждалось, что, не используя закваски в евхаристическом хлебе, католики извращают догматическое учение о Богочеловеке (знаменуя представление о том, что Спаситель принял плоть привидением и мечтанием) и соответственно склоняются в савелианство или аполлинариеву ересь (тезис подкреплялся тем, что пресные евхаристические хлеба используются у монофизитов-армян). Это был не единственный аргумент для упрека католиков в аполлинариевой ереси и не единственный повод для отрицания благодатности католической евхаристии10, однако в древнерусских сочинениях антилатинской направленности осуждение опресноков занимало безусловно первое место.
Одним из известных памятников, посвященных «латинским ересям», и прежде всего опресночному причащению, является сочинение, приписанное русскому митрополиту Льву (Леонтию) (атрибуция неправдоподобна, так как митрополит умер в 1008 г., до начала евхаристических споров). Памятник, основанный на сочинении Льва Охридского, сохранился в греческом списке. Аргументация автора выстраивается по характерной модели: утверждается, что любое изменение заповеди приводит к погибели; добрые дела зиждутся на вере, а опресночное причащение разрушает ее изнутри; квасной хлеб - «животный» и Христов, а пресный - мертвый, иудейский; употребляя пресный хлеб необходимо соблюдать старые обряды и приносить жертвы, как было при Ветхом Завете. Спаситель дал апостолам квасной хлеб, и только им можно совершать евхаристию - причащающийся опресноками «не будет жив». Доказательства того, что Тайная вечеря произошла не в опресночный день и что Христос завещал ученикам вкушать именно дрожжевые хлеба, весьма изощренны11. Трактуя слова апостола «не в квасе ветсе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины», автор памятника обосновывает мысль о том, что речь идет не о «ветхом квасе», но о злобе, проявляемой «ветхим квасом» (так как квас двояк: один ветхий, злой, другой - новый, добрый), и не об опресноках, но об умерщвлении греха, означаемом опресноками (так как последние мертвы без кваса и знаменуют смерть). В словах апостола заложена мысль о том, что люди должны быть «мертвы для греховного движения». Представление об истинной евхаристии непосредственно связано с христологией и учением о спасении: «мы, заквашенные прародительским грехом, чрез умерщвление его на кресте Христовом, соделались безквасными, т. е. мертвыми для греха, и таким образом заквашены, т. е. обожены, через приобщение Его»12. Прочие расхождения в догматах (в том числе filioque) упомянуты очень кратко: опресноки - важнейшее «изменение веры», через них западные христиане отпали от верного понимания сущности Христа и лишились истинной, спасительной гостии. «Это служит отличительным признаком того и другаго исповедания, нашего и вашего», - прямо утверждается в грамоте13.
Русские авторы постоянно обращались к проблеме «квасного» и «бесквасного» хлебов, когда речь заходила о проблеме вероисповедания. В рассказе о выборе веры князем Владимиром, включенном в «Повесть временных лет», именно обряд опресночного причащения представлен как ключевое разногласие греков с «латынами» - это единственный грех католиков, обличения которого вложены в уста греческих послов («их же вера с нами мало же развращена: служат бо опреснокы, рекше оплатъкы, их же Бог не преда, но повеле хлебом служити»)14. Разница между хлебом и опресноком, ставшая принципиальной для русских богословов, оказывалась предметом описаний едва ли не всякий раз, когда речь заходила о кафедре святого Петра. Уже в первые века после принятия христианства на Руси русские митрополиты Иоанн II (XI в.) и Никифор (ХІ-ХІІ вв.) обличали опресноки15. После заключения унии XV в., когда прибывший на Русь митрополит Исидор был отвержен Русской православной церковью, антилатинская полемика получила новый импульс для развития16. Признание униатами обоих вариантов изготовления хлебов для евхаристии сразу стало объектом осуждения: чудо преложения (с XV в. в Восточном христианстве используется также западный термин «пресуществление») творится лишь на дрожжевом хлебе, с пресным невозможно само таинство17. Традиционные представления утверждали Максим Грек, старец Филофей, Ермолай-Еразм и другие. Приведем характерные рассуждения Филофея из послания дьяку М.Г. Мисюрю-Мунехину: «...глаголють о опресноце яко за чистоту и безстрастие, но сие лжут, скрывающе внутрь себе диавола. Аполинарии же своим учением повеле опресночная служити за сию вину: глаголеть бо сице, яко не приат плоти человеческиа от Пречистыа Девы Господь наш Иисус Христос, но з готовою Небесною плотию яко трубою девичьскою утробою прошед, ниже душа человеческия прият, но вместо душа Дух Святыи в нем пребывает, да тем льстять незлобливых душа и неутвержденных. Увы горкия прельсти и отпадения от Бога жива; аще плоти человечьския не прият Спасе, то и падшего Адама и всех от него рожденных человек плоть не обожися. И аще ли душа человеческия не приял Господь, то и ныне душа человечьския не изведены от адскых <...>. Аще убо великого Рима стены и столпове и трекровныя полаты не пленены, но душа их от диавола пленены быша опреснок ради»18. Соотнося обряд изготовления гостии с событиями Тайной вечери, Филофей не стремился доказать, что последняя происходила не в опресночный день, но приводил иной аргумент: вечеря получила название Тайной именно потому, что на ней Христос тайно преломил с учениками «квасной» хлеб19.
Рассуждение об опресноках - неотъемлемая часть эсхатологической историософии Филофея. Описывая падение Первого и Второго Рима и вознесение Третьего (и последнего) богохранимого царства, книжник утверждал святость православной Церкви и соответственно Московского государства через обоснование истинности «квасных» хлебов, привлекая традиционные идеи антилатинской полемики (отмечая эту особенность Послания, М. Гардзанити оценивает труд Филофея как экклезиологический трактат20). В XVII в. отречение от обряда опресночного причащения стало элементом катехизации, входившим в Оглашение о переходе в православную веру, созданное для католиков: «А что пръсно, то бездушно, а без соли - без ума», католики «творят тело Христово бездушно и безумно»21. То же обвинение могло вменяться и протестантам22.
Авраамий Палицын не пишет о безблагодатности пресных евхаристических хлебов - многовековая антилатинская полемика не нашла выражения в «Истории». Примечательно, однако, что книжник говорит о «мерзости запустения». На Западе (в протестантской мысли), как и на Руси (прежде всего через трактат С. Зизания), в начале XVII в. были известны представления о папе Римском как предтече антихриста, причем в русских сочинениях XVII в. это представление оказалось особым образом связано с опресноками. В «Казаньи об антихристе» Стефан Зизаний утверждал известную идею о том, что разница между хлебом и опресноком подобна разнице между человеком и трупом (тесто без закваски и соли мертво), но мысль получила здесь дальнейшее развитие: римский понтифик поставил в алтаре мертвый хлеб, а это не что иное, как осквернение престола - святого места алтаря23. Введение опресночного причащения, таким образом, и есть предсказанная Христом «мерзость запустения». Значение опресноков в этой модели трудно переоценить: через них Западная церковь оказалась уже оскверненной, подобно тому, как осквернится мир перед пришествием антихриста. Тот, кто введет опресночное причащение в последнем православном государстве (каким к началу XVII в. осознала себя Россия - Третий Рим и Второй Иерусалим), может стать самим сыном погибели: «но не оу еще кончина, дондеже сам приидет, и с ним свершиться и исполниться мерзость вседневнаго запустения»24.
Описания Палицына актуализировали важнейшие мифологемы эпохи - то, что должен был сделать самозванец, связано с папой Римским, антихристовым предтечей и «всепагубным змием»: именно ему Лжедмитрий обещал «непричащающихся мерзости запустениа опресночному хлебу всех предати смерти». Эсхатологическая трактовка происходящего раскрывается здесь, как и в иных описаниях: монах-расстрига, в представлении келаря, стремился сделать то, что суждено сделать антихристу в конце времен, и был близок к осуществлению задуманного25.
Объяснительная система автора «Истории» характерна для начала XVII столетия, однако во второй половине века понятие «мерзость запустения» подверглось интересной эволюции - в известные слова пророчества начали вкладывать иной смысл, причем решающую роль играл здесь именно эсхатологический план. Прежняя трактовка была категорически отвергнута никонианами: опровергая раскольников и доказывая, что пришествие антихриста не произошло и не произойдет в ближайшее время (что в корне меняло средневековые представления), сторонники реформы актуализировали «историческое» прочтение символа. Эсхатологический контекст оказался неприемлем, его необходимо было заместить иным. Критикуя и «разоблачая» старообрядцев, Дмитрий Ростовский цитировал то же «Слово» Кирилла Иерусалимского, опровергая все сказанное там о шестом знамении конца света. Ростовский епископ утверждал, что в пророчестве на Елеонской горе подразумевается не будущее пришествие антихриста, но деяния римлян; установление «мерзости запустения» на святом месте - не осквернение святынь и не знамение, а произошедшее на заре христианства водружение «идола» кесаря в храме26. Те же идеи проповедовал Стефан Яворский, чье «антиэсхатологическое» сочинение «Знамения пришествия антихристова и кончины века» (1703) регулярно переиздавалось на протяжении XVIII в. («Видите оубо мятежницы, что есть мерзость запустения, стоящая на месте святе, яко не антихрист есть, разве прообразительный <...>. Вся же сия оуже сбышася ... тем же сбышася оуже и седмины Данииловы»27). Еще раньше Юрий Крижанич называл автора «Книги о вере» «веренкою», который по собственному дерзновению «подместил» антихристово число 666 - 1666 годом: представление о скором конце света получило беспощадную оценку - «от сатаны вдохньево проречнjе»28. К концу столетия апокалиптические ожидания, свойственные Средневековью, были вытеснены из официальной культуры: эсхатологические трактовки последовательно опровергались никонианами в рамках полемики со старообрядцами, и важное понятие из евангельского пророчества оказалось вовлечено в этот процесс.
1 Понтификат первого относится к 890-м гг.; второй легендарен. См., например, в распространенных на Руси сочинениях «О римском отпадении, како отступиша от православныя веры и от святыя Церкви», «Слово о немецком прельщении, како научи их Гугнивый Петр» и других антилатинских памятниках.
2 Преподобный Никита Стифат (Пекгорат), пресвитер Студийского монастыря в XI в., автор антилатинских сочинений, осуждающих опресночное причащение («Слово Никиты Стифата против опресноков» было изначально составлено против армян).
3 Антиохийский патриарх Петр правил в XI в. во время раскола Церкви; в антилатинской полемике занимал более умеренную позицию, считая опресночное причащение одним из простительных обрядовых отклонений католиков и относя к принципиальным противоречиям между Восточной и Западной церквями только догмат filioque.
4 См. подробнее: Попов А.Н. Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян (ХІ-ХV вв.). М., 1875; Павлов А.С. Критические опыты по истории древней греко-русской полемики против латинян. СПб., 1878; Чельцов М. Полемика между греками и латинянами по вопросу об опресноках в ХІ-ХІІ веках. СПб., 1879; Лебедев А.П. Очерки внутренней истории Византийско-Восточной церкви в IX, X и XI веках: (От конца иконоборческих споров в 842 г. до начала Крестовых походов - 1096 г.). М., 1902. С. 216—239; Древнерусская литература: Восприятие Запада в ХІ-ХІV вв. М., 1996. С. 72-75; Творения митрополита Никифора. М., 2006. С. 140—143; Неборский М.Ю. Митрополит Никифор и антилатинская полемика на Руси // Творения митрополита Никифора. С. 334-338.
5 Позиция католиков по вопросу правомерности использования квасных хлебов для евхаристии зависела от позиции понтифика; в XV в. при заключении унии оба способа приготовления евхаристических хлебов были, как известно, приняты в качестве возможных.
6 В отличие от антилатинских сочинений последующих веков, которые в меньшей степени переводились на Руси (см.: Неборский М.Ю. Антилатинская полемика на Руси до Флорентийской унии (по материалам Кормчих книг): Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1994. С. 14; см. также: Цеханович А.А. Сочинения князя Курбского и полемические антикатолические традиции древнерусской письменности: К проблеме изучения источников // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. 27. СПб., 2000. С. 19-31).
7 См.: Неборский М.Ю. Антилатинская полемика на Руси... С. 18-19,24. См., например, компиляции антилатинских сочинений в Кормчих из собрания РГБ [ОР РГБ. Ф. 256. № 233; Ф. 304. I. № 205 (1955); Ф. 304.1. № 206 (1954) (XVI в.)].
8 См., например, в Сборнике Кирилла Белозерского (Энциклопедия русского игумена ХІV-ХV вв.: Сборник преподобного Кирилла Белозерского. СПб., 2003. С. 10-11, 101). Осуждения опресноков входили и в иные переводные памятники (см., например: Летописец Еллинский и Римский. С. 49).
9 Епистолия на римляны (Сказание 12 апостолов): Попов А.И. Историко-литературный обзор... С. 214, 215. В то же время соль может соотноситься в символических интерпретациях с умом, вода - с духом и животом, мука - с телом (Поучение от седми собор на латину и др.; ср. у Максима Грека: Сочинения преподобного Максима Грека. Ч. 1. С. 167-169, 183-184,417-420).
10 Так, пятиперстное крестное знамение, распространенное у католиков, символизирует пять ран Христа, в то время как православное перстосложение знаменовало изначально две природы Христа и Троицу (сохраняется у старообрядцев), и только Троицу или Троицу и Христа двумя оставшимися перстами после никонианской реформы; католическое крещение одним (большим) пальцем служило основанием для упрека в монофизитстве (аполлинариевой ереси), так как один палец в трактовке православных авторов символизирует единственную (Божественную) природу Спасителя (см.: Успенский Б.А. Крестное знамение и сакральное пространство: Почему православные крестятся справа налево, а католики - слева направо? М., 2004. С. 99-114, 130). В XV в. возникла новая полемика относительно евхаристии, касающаяся эпиклезиса (призвания Святого Духа) и времени пресуществления Святых Даров. Православные богословы отрицали преложение Даров у католиков и упрекали их в «хлебопоклонной ереси» (осуждена на «антилатинском» Московском поместном соборе 1690 г.; см. об этом, в частности: Живов В.М. Из церковной истории... С. 191-192).
11 Доказательства основываются на том, что евреям нужно было вкушать опресноки лишь на 14-й день Пасхи, в то время как Тайная вечеря произошла на день раньше. Вопрос о том, был ли квасным тот хлеб, который преломил Спаситель после воскрешения, если в то время иудеям положено было использовать пресный, решается следующим образом: пресные хлеба нужно было есть лишь в Иерусалиме, Господь же пребывал в тот момент в Эммаусе, который отстоит от Иерусалима на 65 стадий. Ср. также интерпретации иных фрагментов Евангелия, указывающих на то, что Тайная вечеря произошла в опресночный день (Памятники древнерусского канонического права. Ч. 2. (РИБ. Т. 36). Пг., 1920. Стб. 86-91).
12 Там же. Стб. 74-95.
13 Там же. Стб. 75.
14 БЛДР. Т. 1. С. 134. Ср. описания «латинской ереси» в «Вопросе благоверного князя Изяслава о латынех», включенном в Киево-Печерский патерик во второй половине XV в.: здесь опресноки оказываются лишь пятым пунктом обвинения, причем весь перечень грехов сводится к обрядовым расхождениям, не получившим глубокого догматического осмысления. Важным оказывается не сущность ересей, но идея о нечистоте католиков («ядят бо со псы и с кошьками, пиють же свой сець» и т. п.). Помимо описания греховных обычаев латинян дальнейшие обличения включают краткое осуждение службы на «мертвых хлебах» и исповедальной католической формулы отпущения грехов, а также обвинения в Савелиевой «и многих иных» ересях (см.: БЛДР. Т. 4. СПб., 2000. С. 482).
15 Творения митрополита Никифора. С. 124-184; см. также: Полянский С.М. Никифор - выдающийся мыслитель Древней Руси // Творения митрополита Никифора. С. 67-73.
16 См.: Попов А.Н. Историко-литературный обзор... С. 326-395; Флоря Б.Н. Исследования по истории Церкви: Древнерусское и славянское Средневековье: Сб. М, 2007.
17 В ряде посланий этого периода основные латинские «ереси», принесенные митрополитом, определяются следующим образом - догмат о filioque, чистилище и опресноки, «яко истинно есть, рекоша пишущее, в бескваснем и кваснем хлебе телу Христову сътворятися» (см.: РИБ. Т. 6: Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. Стб. 532, 653).
18 Послание монаха псковского монастыря Филофея дьяку М.Г. Мисюрю-Мунехину // Синицына Н.В. Третий Рим: Истоки и эволюция русской средневековой концепции (ХV-ХVІ вв.). М., 1998. С. 343.
19 Там же. С. 343-344. Ср.: Ермалай-Еразм. Правительница // БЛДР. Т. 9.С. 484.
20 Если на Западе XVI в. раскол привел к интенсивному поиску экклезиологических основ у протестантов и католиков, то в России, по мнению Марчелло Гардзанити, основанием истинной святости православной Церкви стала евхаристия, творимая на квасном хлебе (см.: Гардзанити М. Библия и экзегеза в России XVI века: Новая интерпретация «Послания» старца псковского Елеазаровского монастыря Филофея дьяку Мисюрю Григорьевичу Мунехину // Славяноведение. СПб., 2003. № 2. С. 33-35).
21 Опарина Т.А. Иван Наседка... Приложения. С. 340.
22 Ср. в антипротестантском послании Антония Подольского: Опарина Т.А. Иван Наседка... Приложения. С. 348-349.
23 См.: Стефан Зизаний. Казанье об Антихристе. Л. 44. Ср. то же: Книжица о вере. Острог, 1588. Л. 187об.
24 Кириллова книга. Л. 32об.
25 Отметим, что некоторые списки «Истории» Палицына, относящиеся к первой половине XVII столетия, входят в сборники, включающие Послание Филофея либо представляющие собой компиляцию полемических антилатинских и антиармянских сочинений и соответственно окружены догматическими осуждениями опресночного причащения. См., например, сборник, включающий Изначальную редакцию «Истории», окруженную антилатинскими сочинениями в собрании Московской духовной академии [ОР РГБ. Ф. 173 (МДА). № 175], сборник с «Посланием» Филофея [ОР ГИМ. Собр. Уварова.№ 1847 (906) (403)].
26 См.: Дмитрий Ростовский. Розыск о раскольнической вере брынской. М., 1824. С. 447-451.
27 Стефан Яворский. Знамения пришествия антихристова и кончины века. М., 1752. Л. 27.
28 Крижанич Ю. Собрание сочинений Юрия Крижанича. Вып. 2. М., 1891.С. 25.
<< Назад Вперёд>>
