Обвинения Годунова и проблема «нелигитимности» царя
Подобно многим современникам (И. Хворостинину, дьяку Тимофееву, автору Хронографа 1617 г. и др.), Палицын признает достоинства Годунова: государственный ум, заботу о стране и о нуждающихся, однако, несмотря на это, в «Истории» (и в ряде иных произведений) положительные качества государя перечеркиваются многочисленными обвинениями. Неодобрение книжника вызывают, казалось бы, самые благие поступки царя, как то борьба с голодом 1601-1603 гг. Примечательно, что, осуждая богатых людей за греховную жадность во время неурожая, Палицын не менее ярко порицает и меры Годунова, направленные против голода. Подобная забота о страждущих происходила, по утверждению книжника, против правил Святых Отцов и великих царей: Годунов использовал средства опальных бояр, «хотя ползу сотворите питаемым от царьских его сокровищ, дабы на время оскудити неких, инех же препитати бедных»; называя это «милостыней от лихоимения», келарь характеризует действия правителя словами пророка Исаии: «Аще оубо едину сребреницу неправедну присовокупите ко имению вашему, ея же ради вся сокровища вашя огнем потреблю» (Сказание, 108, 105).
Общее негативное отношение Палицына к Борису очевидно. Оно характерно для источников, созданных после 1605 г., и логично соответствует как ситуации активной борьбы за престол в 1605-1613 гг., так и распространившейся после свержения Федора Годунова идее о том, что Борис - неприрожденный государь, не имевший прав на царство. По словам келаря, греховные опалы, творимые правителем, были подчинены одной идее: «да утвердит на престоле семя свое по себе» (Сказание, 104). Палицыну, безусловно, была хорошо известна аргументация как ирогодуновских, так и антигодуновских памятников Смутного времени; на его описания могли оказать влияния многие идеи, распространенные в этот период.
Избрание на царство человека, не относившегося к богоизбранному роду Рюриковичей-Калитичей, традиционно возводимому к «обладателю вселенной» Августу, привело к кризису русской средневековой мифологемы власти. Убедить людей в закономерности подобной процедуры было не просто. В Утвержденные грамоты, составленные в 1598 г., включено проклятье каждому, не принявшему власть избранного государя: усомнившийся должен был быть извергнут из чина, отлучен от Церкви как раскольник и разоритель закона Божия, принять месть по церковным законам и быть проклятым в этом и будущем веке2. В 1605 г. проклятье было включено в крестоцеловальную запись Федору Годунову3.
В ряде памятников Смуты традиционная мифологема власти получила весьма любопытное развитие: утверждалось, что любой правящий издревле род избран для правления Господом, а, следовательно, кризис, поразивший страну, можно преодолеть, венчав на царство представителя одной из европейских династий. Подобное решение упиралось в проблему вероисповедания: чтобы получить возможность занять русский трон, любой инославный государь безусловно должен был перейти в православие - первым или вторым чином4. Последний вопрос, как известно, получил особую актуальность именно в Смутное время, когда в мае 1606 г. на русский престол впервые венчалась женщина - католичка Марина Мнишек5. Уже в 1606 г. принятие вторым чином, соответствовавшее практике Константинопольского патриархата и одобренное собором Игнатия, не устраивало многих современников; после филаретовского собора 1620 г. на несколько десятилетий подобное стало невозможным6. Идея призвать в страну представителя иностранного правящего рода закономерно родилась из мифологемы власти Московского царства; характерно, что избранный на престол Годунов тщетно пытался заключить династический брак с прирожденными государями.
Описание, непосредственно связанное с этой проблемой, обнаруживается в «Новой повести о преславном Российском государстве» (около 1611 г.)7. Рассказывая о Великом посольстве 1610 г. (целью которого было призвание на престол сына Сигизмунда III Владислава Вазы), автор раскрывает очень интересные представления о королевских династиях, хранимых Богом несмотря на отход от правой веры. Послам необходимо привлечь в Россию наследника правящего рода: «от того гнилаго и нетвердаго, горкаго и криваго корении древа, и в застени стоящего, на него же, мню, праведному солнцу мало сияти, и совершенней благодати от него бывати, и аще будет по строю своему вмале на него и призирает, но искоренения его ожидает, токмо за величество рода, хотящую нама ветъвь от него отвратити, и водою и Духом Святым совершенно освятитися, и на высоком и преславном месте посадите, иже всех мест превыше и славнее своим изрядством во всей поднебесней Вышняго волением. И рости ибо той ветви и цвести во свете благоверия, и своея бы ей горести отбыта, и претворитесь бо в сладость, и всем людем подовати плод сладок <...> и уже бы тому высокому и преславному месту не колебатися, занеже, за некое неисправление пред сотворившим вся, месту тому колебатися, и живущим на нем смущатися, и главами своими глубитися, и велицей крови литися»8.
«Праведное солнце», упоминаемое в Повести, - традиционный эпитет Христа, использующийся в текстах православной литургии и распространенный в древнерусских памятниках9; сравнение царственного рода с деревом (ветвями, корнями), а царства - с райским садом также традиционно для средневековой книжности10. Вопрос о взаимоотношении между богоизбранностью рода и «кривоверием» его представителей решается в памятнике очень оригинально: Всевышний ожидает искоренения неправедной династии, и в то же время призирает ее. Перекрещивание («водою и Духом Святым») превратит «горечь в сладость», благодаря чему страна вновь обретет истинного правителя. Смуту вызвало, по словам автора, именно отсутствие прирожденного государя; утверждение перекрещенного наследника королевской семьи на русском троне способно остановить все бедствия.
Проблема обретения прирожденного царя, возникшая вскоре после восшествия на престол Годунова, определила многие последующие события. Михаил Федорович, как известно, до конца дней стремился выдать дочь замуж за отпрыска правящего европейского дома; в документах утверждалась родственная связь новых правителей с прежними (первый Романов назывался внуком Ивана Грозного). В то же время источники сохраняют весьма красноречивые высказывания современников: «ныне де государь царь на Москве, а и он де бывал наш брат мужичий сын, полно де, ныне Бог его возвысил»11. Мысль о связи Смутного времени с восшествием на престол Бориса прослеживается с начала XVII в.; в одной из грамот, посланных под Смоленск в 1610 г., прямо говорится, что после Федора страной правили не природные государи и потому в Московском государстве началась Смута12. То же читается в Дворцовых разрядах и иных сочинениях эпохи13.
Тем не менее представление о нелигитимности царей, не относящихся к правящим родам, лишь одна из популярных в Смутное время идей, которая получила распространение после коронации Шуйского и последовавшей борьбы между вторым избранным боярином и вторым самозванцем. Объяснения современников, описывавших правление Бориса, выстроены по очень разным моделям. В документах 1598-1605 гг. содержится масса обоснований идеи о том, что Годунов стал законным правителем (официальные грамоты и посольский наказ 1598 г., чин венчания, Повесть о Житии Федора Ивановича патриарха Иова и др.). Памятники, созданные после воцарения Шуйского, напротив, показывают Годунова узурпатором (три редакции одного произведения: «Повесть како отмсти...», «Повесть како восхити...» и «Повесть 1606 года» (вошедшая в первую часть «Иного сказания»)14, краткая редакция Сказания о Гришке Отрепьеве, Житие и Служба царевичу Дмитрию и др.). Как относились к коронованному боярину создатели иных публицистических произведений эпохи, и в первую очередь Палицын, Тимофеев и Хворостинин, понять не столь просто: книжники демонстрируют, как кажется, двойственное отношение к правителю15. Слова о «низком происхождении» Годунова явно недостаточны для авторов, единодушно связывавших конец «смущения» с воцарением очередного боярина - Михаила Романова.
Существование в источниках разных мнений о законности / незаконности власти Бориса не способно объяснить тот факт, что Палицын обвиняет правителя, несмотря на описания, казалось бы, самых благих дел государя. Рассказ о Годунове представляет в «Истории» довольно сложную картину.
1 Ср. описание Палицына (Сказание, 101) и патриарха Иова в «Повести о житии царя Федора Ивановича» (БЛДР. Т. 14. С. 66).
2 ААЭ. Т. 2. СПб., 1836. С. 41; ср.: Державина O.A. Исторический и географический комментарий // «Временник» Ивана Тимофеева. С. 485.
3 СГГД.Т. 2. М., 1819. С. 194.
4 Официально принятие католиков в православие первым чином (перекрещивание) утвердилось на соборе 1620 г.; до этого, несмотря на крайне негативное отношение к «латынской ереси», источники упоминали случаи как перекрещивания католиков, так и принятия их вторым чином (миропомазание). Маржерет утверждал, что москвитяне «увольняют» католиков от повторного крещения, хотя не считают католический обряд истинным (Устрялов Н.Г. Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Ч. 3. СПб., 1832. С. 26). В редакциях «Вопрошаний Кирика» упоминаются миропомазание и перекрещивание. Константинопольский собор 1484 г. утвердил практику миропомазания; решение Московского собора 1620 г. было отменено как неканоническое на соборе 1667 г. (см. подробнее: Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998. С. 196-197 (примеч.); Ульяновский В.И. Смутное время. М., 2006. С. 243-244.
5 Обряд миропомазания был совершен над Мариной Мнишек 8 мая 1606 г., однако он представлял собой помазание на царство, которое предшествовало венчанию. (Такая последовательность допускала различные трактовки: она могла соответствовать упоминавшемуся в источниках желанию Лжедмитрия короновать Марину до брака; для русских людей миропомазание в рамках первой процедуры могло выдаваться за обряд перехода в православие, в то время как для Рима и поляков обряд не свидетельствовал о смене веры. Причастие завершало оба таинства и не было совершено новобрачными, в результате чего Марина сохранила верность католичеству.) Принятие вторым чином не устраивало при этом многих современников - допустимость этой процедуры была утверждена специальным собором, возглавленным Игнатием, что впоследствии послужило основой осуждения патриарха на соборе 1620 г. Иные обвинения вытекали из первого: браковенчание расстриги с «некрещеной» католичкой и допущение их к причастию (см.: Карташев А.В. История русской церкви. М., 2004. С. 555-556; Успенский Б.А. Царь и патриарх. М., 1998. С. 192-199, 209; Он же. Свадьба Лжедмитрия // Успенский Б.А. Этюды о русской истории. С. 199-212; Булычев А.А. История одной политической кампании XVII века: Законодательные акты второй половины 1620-х годов о запрете свободного распространения «литовских» печатных и рукописных книг в России. М., 2004. С. 92-95).
6 Собор 1620 г. отверг, в частности, правило о принятии католиков вторым чином из «Вопрошаний Кирика» на том основании, что во время создания памятника западные христиане еще не впали во все ереси. «Латынство» было приравнено в 1620 г. к крайним ересям (манихейство, монтанизм, маркионизм и др.), приверженцы которых подлежали принятию первым чином (см.: Карташев А.В. Указ. соч. С. 555; Ульяновский В.И. Смутное время. С. 243-244). Об актуализации решений собора в 1630-1640-х годах (вероятно, в связи с конфессиональными спорами, возникшими вокруг дела о браке между Ириной Михайловной и принцем Вальдемаром) см.: Булычев А.А. О публикации постановлений церковного собора 1620 г. в мирском и иноческом «Требниках» (М., 1639) // ГДЛ. Сб. 2: XVI - начало XVII веков. М., 1989. С. 35-62.
7 Повесть обнаружена в единственном списке XVII в., автор не известен, год создания не указан и определяется на основе анализа содержания памятника (см.: СККДР. Вып. 3, ч. 2. С. 404-408; БЛДР. Т. 14. С. 690-692).
8 Новая повесть о преславном Российском царстве // БЛДР. Т. 14. С. 152—154.
9 Подробнее см. гл.2.
10 См.: Филюшкин А.И. Модель «царства» в русской средневековой книжности ХV-ХVІ вв. // ГДЛ. Сб. 10. М., 2000. С. 265-269; ср.: Временник, 197.
11 Новомбергский Н. Слово и дело государевы: (Процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 года). Т. 1. М., 1911. С. 468-469.
12 РГАДА. Ф. 79. Oп. 1. Д. 6 (1610). Л. 1. Цит. по: Лисейцев Д.В. Еще раз о происхождении, содержании и хронологических рамках понятия «Смута» // Московский журнал. История государства Российского. М., 2002. № 4. С. 4.
13 Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные II отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии. Т. 1. СПб., 1850. Стб. 10-11. Ср., например, в челобитной патриарха Никона Алексею Михайловичу 1652 г.: «Блаженныя памяти великий государь царь и великий князь Феодор Иванович всеа Руси после тово вскоре, оставя земное царство, преселился в вечные обители. А после, де, государь, тово стояло Смутное время многие годы» (Севастьянова С.К. Указ. соч. С. 362).
14 См. подробнее: СККДР. Вып. 3, ч. 3. СПб., 1998. С. 52-55; 247-249.
15 См.: Солодкин Я.Г. Считали ли современники легитимным государем Бориса Годунова? (Из истории общественной мысли рубежа ХVІ-ХVІІ веков) // Россия и страны Запада. Проблемы истории и филологии: Сб. науч. тр. Ч. 1. Нижневартовск, 2002. С. 46-52; Он же. Признавался ли Борис Годунов современниками законным государем? // Очерки феодальной Руси. Вып. 7. М., 2003. С. 122.
<< Назад Вперёд>>
