Работа над диким камнем: Масонский орден и русское общество в XVIII веке.

Рынок печатной продукции, рассчитанной на интересы «публики», сформировался в основном при Екатерине II. Этому предшествовали разительные перемены в русском книгопечатании. В допетровские времена его практически не существовало — в собственности государства была только одна печатня, еще несколько находилось в распоряжении монастырей, в западных районах страны. За весь XVII век все эти печатни выпустили менее 500 книг³². В следующем столетии, в особенности во второй его половине, картина радикально меняется; бюрократический аппарат укрепляющегося полицейского государства (а вслед за ним и частные лица) начинает осознавать действенность печатного слова. В 1752—1774 годах были запущены восемь новых типографий. К 1770 году Российская академия наук владела 17 печатными станками и являлась одним из крупнейших издательств Европы. Указом от 15 января 1783 года Екатерина дозволила учреждение частных типографий и тем самым поощрила дальнейший рост русского книгопечатания. За последнюю четверть XVIII века около 30 частных лиц или товариществ открыли собственные типографии в Москве или Петербурге; еще некоторое количество арендовало казенные печатные станки. Кроме того, к 1801 году в более чем двадцати губерниях работало 26 русскоязычных издательских предприятий³³.

Умножение типографий естественным образом привело к увеличению объемов печатной продукции. В 1755—1775 годах количество ежегодно издаваемых книг и журналов на русском языке выросло с 50 до более чем 200; к середине 1780-х годов эта цифра перевалила за 400. В одном Петербурге выходило 16 журналов. В 1775—1801 годах было выпущено 8000 отдельных изданий — в три с лишним раза больше, чем за предыдущие 200 лет³⁴. Такое изобилие способствовало росту книжной торговли — если в 1770-х годах в двух столицах было около 15 книжных лавок, то к началу 1790-х годов их стало более 50. Столько же лавок насчитывалось к концу века в провинции³⁵.

В это же время складывается общенациональный книжный рынок. В первой половине столетия он был ограничен Москвой и Петербургом, а в екатерининское царствование охватил и провинцию. Хотя провинциальные издания редко доходили до столиц, в обратном направлении книжная продукция поступала хорошо. А.Т. Болотов описывает в своих воспоминаниях, как в последней трети века обитатели города Богородска стали подписываться на всевозможные журналы, прибытие которых ожидалось с большим нетерпением³⁶. Особенно популярны были издания Новикова; так, его журнал «Утренний свет» (1777—1780) имел более 700 подписчиков из числа провинциальных жителей. За пределами Москвы и Петербурга новиковской продукцией торговали более 20 книгопродавцев. Широту распространения столичных изданий показывает, например, список подписавшихся на еженедельник «Зеркало света» (1786): они проживали от Ревеля на западе до Перми на востоке и Астрахани на юге³⁷.

Расширялся и репертуар печатной продукции. Если в 1708—1725 годах основную ее массу (60%) составляли государственные документы (указы, законы, манифесты), то к 1787 году на них приходилась только четверть от общего числа изданий, а преобладать стали книги из гуманитарной сферы (художественная литература, исторические сочинения, философские трактаты)³⁸. Сдвиг этот произошел потому, что отбор текстов для публикации, производимый ранее государственными структурами, стал по большей части делом издателей, руководствовавшихся, в частности, рыночной конъюнктурой. Им необходимо было удовлетворять интеллектуальные запросы все возраставшей читательской массы, неоднородной по своим интересам. Как указывает Гэри Маркер, к 1780-м годам «в русском обществе могли найтись читатели почти для любой книги, читаемой на Западе»³⁹. Однако не все издатели старались просто угодить вкусам публики; некоторые из них, как, например, Новиков и П. Богданович, видели в книгопечатании общественное служение и старались, по примеру английских коллег, преподносить обществу серьезные книги, способствующие его просвещению. Этих издателей огорчала популярность приключенческих и любовных романов, которыми они вынуждены были торговать, чтобы окупать свою деятельность⁴⁰.

Таким образом, в конце XVIII века в распоряжении русских читателей был широкий выбор книг и журналов. Разнообразие их соответствовало социальной неоднородности читающей публики, включавшей людей различного происхождения, общественного положения и несходных занятий. Еще И.И. Дмитриев писал в 1789 году, что в России читают не только «просвещеннейшие из нашего дворянства», но и люди «всех состояний: купцы, солдаты, холопы и даже торгующие пряниками и калачами»⁴¹. Печатная продукция, кроме прочего, порождала у грамотной части общества ощущение единства и автономности, особенно заметных при сравнении с неграмотным большинством. Читатели книг и журналов начинали сознавать себя членами «почтенной публики», к которой так часто адресовались писатели и журналисты. Как показал У. Джонс, этот эффект возник не случайно; издатели, подобные Новикову, сознательно стремились к нему. Подписчикам «Трутня» должно было представляться, что все они принадлежат к одному клубу⁴².

Однако не только книги и журналы объединяли русскую публику. Одновременно с книгопечатанием развивались новые формы личного общения; благодаря им складывалось в России новое, гражданское общество.

---

³² См.: Marker G. Op. cit. P. 19.
³³ См.: Ibid. P. 76, 89-90, 105, 138.
³⁴ См.: Ibid. P. 71, 105.
³⁵ См.: Ibid. P. 138.
³⁶ См.: Чечулин Н.Д. Русское провинциальное общество во второй половине XVIII в. СПб., 1889. С. 76.
³⁷ См.: Marker G. Op. cit. P. 150-151, 178, 180-183, 233-236. См. также: Мартынов И.Ф. Книга в русской провинции 1760—1790-х гг.: зарождение провинциальной книготорговли // Книга в России до середины XIX в. Л, 1978. С. 109—125; Зеркало света. 1786. Ч. I. № 1. 9 февраля 1786 г. Как свидетельствует помещенный в этом номере список подписчиков журнала, его получали более чем в тридцати провинциальных городах.
³⁸ См.: Marker G. Op. cit. P. 24, 230.
³⁹ Ibid. P. 202.
⁴⁰ См.: Ibid. P. 118—120, 201—206. Маркер упоминает даже о появлении в России XVIII столетия «литературы Граб-Стрита». Об аналогичных явлениях в английской культуре той же эпохи см.: Brewer J. The Pleasures of the Imagination: English Culture in the Eighteenth Century. New York, 1997. P. 192—194.
⁴¹ Дмитриев И.И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866. С. 34.
⁴² См.: Jones Gareth W. Op. cit. P 31, 48.

<< Назад   Вперёд>>