История русского народного хозяйства

Относительно системы земледелия, господствовавшей до XVI в., у нас нет почти никаких сведений. Но и данные, касающиеся XVI и XVII в., отнюдь не отличаются ясностью и определенностью. Наряду с пашней паханой или "живущей", регулярно обрабатываемой, и с перелогом, т.е. с запущенной на отдых пашней (иногда поросшей лесом), источники упоминают постоянно и о пашне наезжей, которая иногда достигает значительных размеров. Эти наезды обрабатываются случайно, урывками, не подлежат налогам. Н. А. Рожков считает их явлением регрессивным с хозяйственной точки зрения: это земли, прежде обрабатываемые, ныне брошенные; он ссылается на такие выражения, как: "А в пусте сошного письма и с наезжею пашнею", "и те приказные люди те монастырские, деревни многие пахали наездом, и оттого же их села и деревни позапустели"⁷⁹⁰.

Наезжая пашня, следовательно, причисляется к лежащей впусте, запустение образуется вследствие нерасчетливой, хищнической эксплуатации земли при наезде. В противоположность этому Ключевский не усматривает в ней ухудшения хлебопашества, считает ее признаком не упадка, а зачатков земледелия там, где его не было, или средством поддержания его, где оно падало. "Наездом или разрабатывались пустоши, или обрабатывались доли, покинутые прежними работниками. Увеличивался рабочий состав двора, а вместе с ним рабочий инвентарь, распахивалась поблизости пустошь, на которой потом садился на льготе отделившийся сын от отца, либо брат от брата и т.п. Тогда пустая пашня, пахания наездом превращались в жилой починок или деревню"⁷⁹¹. Эту точку зрения развивает дальше Ю. В. Готье, указывая на то, что, как видно из самого названия, речь идет об участке пашни, который обрабатывают "наезжая", но не живя при нем; как видно из писцовых книг, "это почти всегда участок земли на пустоши, состоящий в оброчном владении за лицом, его запахавшим"; в некоторых случаях вместо наезжей она именуется "пустотной", т.е. находящейся на пустошах, на пустом незаселенном участке. В пользу этого взгляда и против предположения Н. А. Рожкова, что наезжая пашня означает упадок хозяйства, говорит, по мнению Ю. В. Готье, и то обстоятельство, что ни в конце XVI в., ни в эпоху Смуты, ни следующего за ней периода не заметно увеличения доли наезжей пашни⁷⁹².

С. Б. Веселовский также полагает, что пахать наездом означало лишь обрабатывать землю, отъезжая более или менее далеко от своего усадбища, но не живя при ней. Но из этого он делает вывод, что наезжая пашня не обозначает ни упадка, ни успехов земледелия. Наезд мог обусловливаться и желанием расширить свои пахоти, захватывая новые земли и расчищая леса, он мог вызываться и тем, что землевладелец не жил в поместье, а лишь временно наезжал, или отдавал ее в оброк другим лицам, которые лишь по временам обрабатывали ее, наезжая из своих деревень. На севере наезжая или отхожая пашня, как ее там называли, была явлением нормальным и неизбежным, потому что скудная почва быстро истощалась и требовала отдыха, почему приходилось пахать уезжая более или менее далеко от своего двора. Во всяком случае, наезд свидетельствовал о том, что земля не порастала лесом и потому не становилась труднодоступной для обработки⁷⁹³-⁷⁹⁴.

Наконец, некоторые авторы (В. Н. Седашев, В. Ф. Загорский, Е. Д. Сташевский) обращают главное внимание на то обстоятельство, что наезжая пашня не шла в оклад, что и побуждало население развивать ее в целях уменьшения податного бремени⁷⁹⁵. В интересах "оживления" земель, перевода их из "пуста" в живущее, государство готово было идти на эти жертвы. Однако ему приходилось бороться со злоупотреблениями, почему Судебник 1589 г. допускает обработку пашни наездом лишь в течение 3 лет: "А кто наездом деревню пашет, и ему больше трех годов не пахать наездом, любо скупать, любо спродавати с суда и с жеребья"⁷⁹⁶.

Действительно, в наказах писцам упоминается "про отхожие пашни и про припаши", говорится, что крестьяне "пашют пашню на сторонах, найму я у монастырей и у всяких людей мимо государевых земель, а свои будет у них в государевых в черных землях пашни лежат в пусте". Но возможны и такие случаи, когда они "пашни свои пашют сполна, а на сторонах пашют же сверх своих пашен для прибыли"; тогда им следует давать "в наем, в тягло или из выдельного снопа государевы пустые земли", чтобы они "в пусте не были"⁷⁹⁷.

Итак, речь идет о пустошах, отдаленных от жилья, еще не вполне разработанных и потому часто не входящих в тягло; впрочем, в северных областях они обычно были в тягле. Оба момента — свойства незаселенного пустого, отдаленного от деревни участка и свобода от обложения — совпадают. О наличности этих пашен мы узнаем лишь потому, что они не попадают в оклад. Но уже в первой половине XVII в. обложение по сохам (сошное письмо) было заменено подворным ("живущей четвертью") и поэтому характер пашен потерял свое значение — пашня паханая и пашня наездом постепенно перестают различаться, сливаются вместе⁷⁹⁸.

Наряду с вопросом о наезжей пашне возникает еще и другой. Обычное выражение писцовых книг "пашни столько-то в поле, а в дву потому ж", толкуют обыкновенно в смысле существования трехпольного севооборота. Но в тех же писцовых книгах, — как указывает И. Н.
Миклашевский, — упоминается о сенных покосах о всех грех полях в пашне, которая поросла лесом, так что в этих случаях ни о трехпольной системе полеводства, ни вообще о каком-либо возделывании земли говорить невозможно. Так, например, читаем: "А четвертями того лесу пашни добрые земли 736 чети в поле, а в дву потому ж, лесу пашенного две десятины во все три поля", "и в поляне пашни паханой и на пашню дикого поля 10 чети да логу на сено жать три чети: обоего 13 чети в поле, а в одну потомуж"⁷⁹⁹. Ю. В. Готье и полагает, что указанный "способ исчисления, подразумевающий всегда существование как бы трех полей, есть только обычный технический прием писца, выражавшего размеры описанных им земель наиболее простыми и всем доступными понятиями"⁸⁰⁰.

При таких условиях, очевидно, уверенности в том, что речь идет о трехпольной системе, не может быть, указания же относительно пашни наездом, размеры которой, даже в одновременных описаниях, ввиду различного понятия о наезде резко колеблются (от 3 до 33% )⁸⁰¹, необходимо вовсе исключить, ограничиваясь сопоставлением количества живущей пашни с перелогом, и на основании этого различать, с одной стороны, паровую зерновую систему, если залежь составляет менее половины всей пахотной земли, а с другой, — переложную систему, раз залежь превышает эту норму.

Относительно характера земледелия мы получаем для XVI в. довольно пеструю картину. Рядом с местностями, где преобладает паровая зерновая система, находим и такие, где господствует переложная или даже подсечная (или лядинная) на росчистях и изобилующих лесом местах. На севере, например, имелись, по-видимому, все эти три системы земледелия одновременно, хотя и в различных местностях, а наряду с ними и области, где хлебопашества вовсе не существовало, а население занималось лишь рыбной и звериной ловлей, добыванием соли, иногда и скотоводством⁸⁰². Но и в отношении южных степей нельзя говорить об одной какой-либо преобладающей системе. В таких уездах, как, например, Веневский, господствовала зерновая система, в других, как в Тульском, Каширском, Епифанском, распахивались участки еще нетронутого "дикого поля", но вскоре забрасывались и обращались в перелог⁸⁰³, или даже порастали лесом. В Орловском и некоторых других уездах это была, по-видимому, и залежная, и лесопольная форма, причем (разумеется) "система эта нерегулированная, т.е. в ней нет ничего правильного, постоянного срока обращения залежи вновь под пашню". Кроме того, на юге существует большой запас не использованной, не взятой под культуру земли — дикого поля (в Орловском уезде в конце XVI в. 82%), этой пашни в будущем. А в таких уездах, как Темниковский или Шацкий, имелся в XVI в. только лес и дикое поле, и жили бортники да рыболовы, и ходили "многие разные люди без наших (т.е. царских) грамот и безоброчно". В общем перелог составлял в степной области 62%, в Поволжье — даже 75% пахотной земли⁸⁰⁴.

Что касается центральной области и Новгородско-Псковской, то в первой половине XVI в. господствовала и тут и там паровая зерновая, по-видимому, трехпольная система — пашня пахотная живущая равнялась 96% всей пахотной земли, перелог же и наезды, вместе взятые, составляли не более 5%. Но к концу века, в связи с запустением земель, паровая зерновая система исчезла и сменилась переложной или, вернее, по выражению Ю. В. Готье, полным отсутствием всякой системы — обработка участка и оставление его зависели от случайных обстоятельств. В центральной области все же пашня паханная составляла еще третью часть земли, в Новгородской же упала до нескольких процентов⁸⁰⁵. Согласно писцовой книге Бежецкой пятины 1495 г., живущая пашня достигала 92% всей пашни, по книге 1564 г. той же пятины — 80%. Напротив, в писцовой книге Шелонской пятины 1567 г. распределение пашни уже совершенно иное: пашня живущая — всего 23%, переложная — 39, лесом поросшая — 15, поросником поросшая - 1, пустая - 21%. Наконец, в 1582-1584 гг. во всех пятинах живущая пашня не превышала 7%, тогда как 71% приходился на долю перелога, а 21% представляла собой поросшая лесом пахоть⁸⁰⁶.

Смутное время и последующие десятилетия, характеризуемые продолжением и обострением того же экономического кризиса, должны были и в центральной области привести к такому же полному запустению пашни. Наряду с сокращением числа дворов и людей, в них живущих, кризис выразился именно в сокращении размеров пахоти до крайних пределов. Так, по описаниям Троицких вотчин 1592—1594 гг., пашня составляла 24 тыс. четей в поле, а перелог — 40 тыс., получалось соотношение как 37 : 63, т.е. перелог уже охватывал 2/3. В 1614—1616 гг. пашня сократилась до 1000 четей, т.е. почти совсем исчезла, перелог же вырос до 54 тыс. четей, соотношение было как 2:98. Еще позже, в 1612 - 1640 гг. пашня снова расширилась до 10 тыс., а перелог упал до 35 тыс. и соотношение оказалось 23 : 77. Замечается вновь улучшение, но даже положение конца XVI в. не было еще достигнуто. В 40-х годах постепенно вновь устанавливается паровая зерновая система, но оставалось все еще много запущенных земель, "старая пустота", следы разорения Смутного времени, и этим, по-видимому, объясняется значительное количество перелога, насчитываемого писцами. Наконец, к концу XVII в. паровая зерновая система опять завоевала себе первенствующее место в центральных областях. Пашня пахотная уже доходила до 60% всего поля, хотя еще не достигала и теперь той цифры, которую мы наблюдаем в середине XVI в., перелог всюду сохраняется⁸⁰⁷. Почти полное исчезновение его в первой половине XVI в. следует, быть может, рассматривать как явление временное и случайное.

Удобрение полей навозом уже известно в рассматриваемую эпоху. Крестьяне обязаны "гной", "назем" или "навоз" на "землю возити", "навоз" "возити на великого князя пашню и (из) своих дворов по тридцати колышек на десятину", "навоз на пашню возити с монастырских и с конюшенных и с животных дворов", "навоз по вся годы на поля вывозить"⁸⁰⁸. В порядных конца XVI в. постоянно упоминается обязанность крестьянина "гной на землю возити", "навозы на землю возити"⁸⁰⁹. "Л у кого которые пустоши подняти под рош и навозом навожены", — читаем в новгородских ямских книгах 1600 г.⁸¹⁰ Ради удобрения заводились скотные дворы: "А буде на Похорской мельнице скотного двора не построить, то на тех вышеписанных полях впредь хлеба сеять будет не для чего, потому что земля худа гораздо". В государевых вотчинах плату за "возку" навоза рассчитывали с 1000 возов в размере "60 рублев да 5 ведер вина" — очевидно, удобрение производилось здесь в широких размерах⁸¹¹.

Флетчер перечисляет целый ряд хлебов, возделываемых в Московском государстве, — пшеницу, рожь, ячмень, овес, горох, гречу, просо, — и утверждает, что они произрастают даже в избытке⁸¹². Олеарий главным образом подчеркивает, что земля родит рожь и пшеницу⁸¹³. Однако из оброков, добавляемых крестьянами, видно, что основными посевными злаками были рожь и яровой овес, сеяли также гречиху и ячмень, иногда полбу, просо; на севере нередко сеялся из всех хлебов один только ячмень. Гораздо реже и в меньших количествах разводилась пшеница: в оброках на 12 четвертей ржи приходилось не более 2 четвертей пшеницы⁸¹⁴. Если возьмем Новгородские писцовые книги, например книги Бежецкой пятины XVI в., то увидим, что поскольку там вообще указан доход, и поскольку последний не выражен в деньгах, или при натуральном доходе не сказано просто: "А хлеба всякого потом", он уплачивается в ржи и в овсе — "а доходу дают 2 (одну, три) коробьи или четверти овса, да за мелкой доход денгами". Или же, если указана и пшеница, то ее доля несравненно меньше, чем прочих хлебов: например, 10 5/8 коробей ржи, 10 5/8 овса, 8 1/2 солоду, но всего 2 1/8 пшеницы⁸¹⁵.

В жалованной грамоте архимандриту, попам, дьяконам, старцам Похвало-Богородицкого и Рождественского монастырей в Переяславле в 1540 г. царь жалует ежегодную ругу в виде ржи, овса и соли в определенном количестве на каждого, а сверх того им всем вместе 10 четей пшеницы, но только на "проскуры" (просфоры)⁸¹⁶.

По описи Кирилло-Белозерского монастыря 1601 г., вотчины его в количестве 880 деревень обязаны были до сих пор доставлять хлебный оброк в 3154 четвертей ржи, 3076 четвертей овса, 525 четвертей ячменя и всего 271 четверть пшеницы. По новой устанавливаемой описью раскладке оброк определяется в 1229 четвертей ржи, 1170 четвертей овса, 175 четвертей ячменя и 46 четвертей пшеницы⁸¹⁷. Здесь резко выступает важное значение ржи и овса и незначительность посевов ячменя, и особенно, пшеницы. Даже на государевой десятинной пашне находим, например, 39 десятин ржи и 25 десятин овса и всего 10 десятин пшеницы, а в 1667 г. велено выслать к Москве из Домодедовской волости свыше 10 тыс. четвертей зерна, из них всего 300 четвертей пшеницы⁸¹⁸. В костромском Ипатьевском монастыре в 1657 г. было посеяно 860 четвертей овса, 662 четвертей ржи и 180 четвертей ячменя, но всего 41 четвертей пшеницы, в костромском Богоявленском монастыре в том же году 689 четвертей овса, 318 — ржи, 39 — ячменя и только 3 четвертей пшеницы⁸¹⁹. Впрочем, боярин Морозов (в 1659 г.) приказывает прислать из своих нижегородских вотчин "50 четвертей муки пшеничной, самой доброй, да 30 четей пшеницы самой же доброй, в которой моей вотчине самая добрая есть пшеница, оттуды и взяв прислать, чтоб годилась на крупчатую муку"⁸²⁰.

Разводились также лен и конопля. По Флетчеру, лен сеялся только в Псковской области, около Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы⁸²¹. Кунрад фан-Кленк во время своего путешествия из Архангельска в Москву видел поля, засеянные коноплей⁸²². По Кильбургеру, последняя сеялась повсюду в Московском государстве, тогда как лен главным образом в Псковской области⁸²³. О разведении льна и пеньки в Новгородской и Псковской области упоминают и другие иностранцы: на полях около Новгорода "множество пеньки и льну и вообще в Московском государстве пенька и лен возделываются чрезвычайно дешево"⁸²⁴. "Около Новгороду растет прекрасный лен и конопля", в окрестностях Пскова "множество пеньки и льну"⁸²⁵. В Новгородских писцовых книгах часть оброка ("мелкого дохода") уплачивалась горстями льну (например, "а мелкого доходу пол — 10 сыра, пол — 10 горсти льну, да 3 овчины")⁸²⁶. Из записных книг немецкого двора в Пскове 1631 г. видно, что иностранцы вывозили лен оттуда за границу⁸²⁷. В Пскове находим и специальный льняной гостиный двор⁸²⁸. Насколько Псков славился своим льноводством, можно усмотреть из того, что царь Алексей Михайлович, желая завести культуру льна в своих имениях, расположенных в центральной области, приказывает Псковскому воеводе прислать к великому государю к Москве из Псковских мест семени льняного оттуда же "из дворцовых самых добрых и умеющих людей, которые б подлинно знали, на кой земле сеять лен и какево обряжать"⁸²⁹. Одновременно поручается А. Л. Ордину-Нащокину найти в Пскове мастеровых людей по два человека, "которыелен сеют и которые лея мочат и стелют и которые лен строят на торговую руку и которые коленские полотна делают" (на полях приписано: "присланы и отосланы в Ихчаилово" — дворцовое село)⁸³⁰. И впоследствии не раз вызывали псковских "ольлеников", умеющих "лен трепать и вязать"⁸³¹ (псковитин Гараска должен "осмотреть землю, которая годитца под лен")⁸³², а из Калуги брались посадские люди, "масленики добрые, которые бы умели бить конопляное масло"⁸³³.

В вотчинах Морозова сеялся и хмель, и мак, и лен, отдавалось распоряжение "избить из семени конопляного масла 20 ведер", женщины обязаны были доставлять в виде оброка и "ляную пряжу". Флетчер называет и множество видов фруктов и ягод, растущих в лесу и огородах.

Герберштейн рассказывает о Московской области, что "она изобилует хлебом и обыкновенными овощами, однако во всей области нет сладких вишен и орехов, кроме лесных". Зато сеются дыни с особенной заботливостью и искусством: складывают в высокие грядки землю, смешанную с навозом, и в нее зарывают семена; этим способом они предохраняются одинаково от излишков тепла и холода. В Москве почти при каждом доме имеются большие сады и огороды. В Рязанской области, по его словам, деревенские плоды гораздо нежнее московских, в особенности же ему понравились берега Дона, представляющиеся тщательно возделанным садом, в таком изобилии растут на них различные травы, сладкиеовощи и самые разнообразные плодовые деревья. Подробно останавливается на разведении овощей и фруктов и Олеарий, отчасти возражая Герберштейну. Он видел яблоки, груши, вишни, сливы и смородину, между прочим один сорт яблок столь нежный и белый, что если держать его против солнца, то можно видеть находящееся внутри него зерно. Разводятся, далее, огурцы, лук и чеснок в большом количестве; спаржу толщиной в большой палец он сам ел в Москве у одного голландского купца, салата же русские не разводят и смеются над немцами, потребляющими его, говоря, что они едят траву. В особенности же он приходит в восторг по поводу умения русских выращивать дыни, присоединяясь в этом отношении к Герберштейну, и повествует о том, что русские мочат сперва семена в сладком молоке, затем берут конский помет, смешивают его с соломой и кладут в землю, вырытую локтя на два глубиной, прикрывают все это землей, в которой проводят ровные борозды, и кладут в них семена. На ночь они для защиты от мороза нередко прикрывают грядки рамками, в которых вместо стекла пользуются слюдой, затем обрезают боковые ростки и вообще "помогаютросту дынь своим прилежанием и терпением". Олеарий видел редкий сорт дыни или тыквы, растущей за Самарой, которая по качеству похожа на обычную дыню, но по наружности сходна с ягненком, имея весьма ясно очертанные члены его, почему русские ее именуют "баранец". Когда плод ее созреет, она покрывается курчавой шерстью, как у ягненка, и ему говорили, что ее можно обрабатывать, и показывали кусок такой шерсти, вырванной из одеяла, черной и курчавой, как у вырезанного из брюха матки ягненка (мерлушка)⁸³⁴. Об этом овцевидном растении "баранце", наряду с виноградом, дынями, арбузами, яблоками и иными плодами, упоминает и Рейтенфельс, говоря, что знатные люди подбивают им себе платье и рукавицы, чтобы было теплее. Оно высушивает всю траву вокруг себя, "почему некоторые плохо осведомленные предполагали, что оно обладает разумом и питается близ находящейся травой"⁸³⁵.

В Тверском уезде сады великого князя Симеона Бекбулатовича упоминаются уже в писцовых книгах конца XVI в. "Да в селе же в Щербинине великого князя сад, а в нем яблоки и вишенья, а оброку с него крестьянам платити на год по 3 бочки яблок да по ведру вишенья"⁸³⁶. Обилием фруктовых садов известен был и Новгород⁸³⁷.

У царя Алексея были здесь, как и в промышленной сфере, широкие замыслы создать под Москвой образцовый питомник, где объединялась бы флора всего мира, вплоть до винограда, дынь бухарских, арбузов шемахинских, марены, миндаля, финикового дерева, кизиля кавказского, дулей венгерских, перца астраханского, даже тутового дерева и хлопчатника. Планы были совершенно фантастические, напоминавшие поручение того же царя добыть в заморских странах камень, который "такую б мочь имел, что человека с тем камнем на рати не убьют" или другой камень такого рода, "что роженицы без истомы и болезни младенцев рожают". Приказывалось привозить дерев немецких мерою полсажени, без всяких дальнейших определений, "семян всяких, которые, чаят, на Москве взойдут из земли", посылались для этой цели специально люди в Киев, в Симбирск, в Астрахань, которые должны были привозить "деревье самое доброе", "с кореньем" ("притом так, чтобы уже нынешним летом от них плод был"), в том числе привозить и семена тутового дерева и хлопка ("семени бумажного")⁸³⁸. Но, конечно, такого рода попытки были бесплодны — эти растения под Москвой произрастать не могли.

Поручалось "сыскивать садовников, самых добрых, смирных и не гордых людей", чтобы им те сады завести "на Москве против астраханских садов", выписали "для строенья садового" из Киева "старца Филарета", а затем двух старцев славившегося в Малороссии своим садоводством (черкасского города Лубны) Мгарского монастыря. Но русским садовникам предпочитали иностранцев, которые, как люди ученые, должны были понимать тайны аптечного дела, и эти "немцы" "строили всякие травы". Уход за привозными растениями производился с особой тщательностью, земля на грядки предварительно просеивалась через решето или доставлялась "специальная виноградная и арбузная земля" из Астрахани. В приходо-расходных книгах под 25 апреля 1668 г. записано: "Из работников, которые в Виноградном саду виноград раскрывали и под виноградное семя гряды готовили... да на покупку заступов и заступных дерев и решот, в чем сеять в гряды земли, всего 50руб. 20 алт. ", в 1673 г. "а присланы те садовники и Земля в Москве из Астрахани"⁸³⁹. Впрочем, и на государевой пашне семена подбирали только лучшего качества, "самые добрые", доставляли из других местностей, которые славились своими растениями, пытались брать их в обмен у служилых людей, хотя последние нередко "отказывали", ссылаясь на то, что они "бедны и бесхлебны"⁸⁴⁰. Во всяком случае, в имениях царя, по-видимому, сельскохозяйственная культура стояла для того времени весьма высоко, и делалось все возможное для усовершенствования хозяйства, хотя задачи, которые здесь ставились, и были частью фантастичны и невыполнимы.

В вотчинах Морозова, нижегородских, звенигородских также имелись сады плодовые и хмельники, и сады каждый год увеличивались посадкой новых деревьев, причем боярин внимательно следил за всем и давал подробные указания относительно разведения фруктов.
И в ином направлении действовал боярин Морозов, который, узнав, что у его соседа немца "заморское семя посеяно на своей земле", пригласил его к себе и писал своим приказчикам: "Поехал к вам в вотчины мой полковник Еган Александров Графорт земли обыскивать, которая бы земля годилась посеять для меня заморским семенем — рензатом. И как он приедет и где обыщет место, и вы б землю велели готовить сколько десятин ему надобно, и поскольку раз велит перепахивать землю — так все по его и делать. А как землю станут перепахивать, полковник станет сам смотреть... А как он учнет то семя из своей земли жать и вам бы велеть в то число быть и смотреть Артомошке Мишевскому, да крестьянам — человекам двум или трем, которым смышленым, чтоб они видели, как станут то семя жать и молотить, и прятать"⁸⁴¹. Едва ли здесь речь идет о посеве кормовых трав — это была бы слишком ранняя попытка, кроме Италии и Нидерландов, они в то время еще нигде известны не были⁸⁴². Из другого источника мы, действительно, узнаем, что в 1651 г. иностранец полковник Граффорт (Краффорт) получил жалованную грамоту на исключительное право в течение 8 лет сеять особые заморские семена ("имя ему реин залт") и выделывать из них масло⁸⁴³.

Овощи, по-видимому, сажали не только в огородах, но и на иоле. Кунрад фан-Кленк видел на полях северных не только хлеба и коноплю, но и репу и редьку⁸⁴⁴. Больше всего разводили, можно думать, огурцы и капусту, которые потреблялись в пищу солеными, в особенности же лук и чеснок. Иностранцы подчеркивают, что все кушанья в России обильно приправлены чесноком или луком, "которые у Мсковитян самые изысканные, возбуждающие вкус средства"⁸⁴⁵. "Пальма первенства среди излюбленных русскими плодов принадлежит луку и чесноку", из прочих овощей они употребляют в пищу только огурцы и капусту⁸⁴⁶. "При своих похлебках и жарких едят они лук и чеснок; эта еда им очень нравится, хотя непривычных она отталкивает ужасающей вонью"⁸⁴⁷.

На злоупотребление русскими луком и чесноком мною указывают иностранцы. Так, нидерландские послы Бурх и Фельтдриль в своем отчете о посещении Москвы в 1630 г. рассказывают о том, как их угощали, по повелению царя прибавляя, что блюда, состоявшие по случаю поста все из рыбы, были приготовлены, по русскому обычаю, большею частью с чесноком и луком⁸⁴⁸. По Майербергу, во время обеда они разражаются самой звонкой рыготней с отвратительным "запахом непереваренной смеси чеснока, лука, редьки и водки", и эти звуки сливаются с "громозвучными испарениями из желудков", обдавая окружающих смрадом⁸⁴⁹. А неизвестный данцигский купец в своем сочинении, вышедшем в 1630 г. в Амстердаме, находит, что вывоз нидерландских товаров должен скорее направляться в Польшу, чем к московичам, варварской нации,состоящей из бедных рабов и крестьян и немногих лишь дворян, вовсе не привыкших к перцу, сахару, вину и т.п. дорогим вещам, а чувствующих себя лучше со своими чесноком, водкою и медом⁸⁵⁰. Лук и чеснок, очевидно, заменяли перец и другие употребляемые в Западной Европе пряности⁸⁵¹.

В приходно-расходных книгах костромского Ипатьевского монастыря (середина XVI в.) записано: "Купил на монастырь семя иросадного иредковного, и свеколного, и огурешного и всякых семян огородных"⁸⁵².

Точно так же Болдин-Дорогобужский монастырь приобретает для братии не только дыни и арбузы, яблоки, вишни в патоке (последние, по-видимому, очень любили в то время), но и "росады врозщенные с гряд на капусту, да луку, да чесноку па домашний обиход их"⁸⁵³. Солотчинский монастырь растил в своих огородах капусту, огурцы, а также горох и коноплю. Но и крестьяне монастыря имели свои огороды и везли ему вытную капусту, вытныи хмель и т.д.⁸⁵⁴

Широко было распространено, по-видимому, огородничество в г. Боровске: в писцовой книге 1685 г. на каждом шагу читаем: "Продает лук да чеснок, что упашет в огороде своими трудами", "а промысла у него — торгует луком и чесноком, отъезжая по деревням, что упашет в огороде", "а промысла у него никакого нет, только что упашет в огороде луку да чесноку, да продаст, тем и кормится". И так здесь один двор за другим, почти сплошь, только в некоторых случаях к разведению лука и чеснока присоединяются и другие промыслы, в большинстве же случаев живут одной продажей их в городе и по деревням, очевидно, снабжая целую округу⁸⁵⁵.

В качестве земледельческого орудия повсюду применялась соха, сохи были с палицами и без палиц; "соха с лемеши да коса". Наряду с ними встречается и борона ("еже боронити", "бороноволоки"), иногда и плуг, хотя последний нередко отсутствовал или заменялся более упрощенной косулей. Все эти орудия были, по-видимому, обыкновенно деревянные, но встречаются и железные сошники (ральники) "плужные железа"⁸⁵⁶. Из грамоты Василия Шуйского 1607 г. в Пермь Великую видно, что верхотурским пашенным крестьянам были отправлены сошники, железо ("уклад") на косы, серпы и топоры, а пермскому воеводе велено было из находившегося в Перми белозерского железа изготовить косы, серпы, топоры и сошники "как в сибирских городах сошники делают"⁸⁵⁷. При Алексее Михайловиче грамотой 1663 г. приказано было разослать в дворцовые села приготовленные на железных заводах плуги и косули. В этих селах, по-видимому, старались заменить обычный серп косою — отдавались распоряжения прислать "лутчих крестьян с косами и з гряблями, которые умеют овес косить"⁸⁵⁸.

В государевых имениях и в этой области обнаруживалось стремление к усовершенствованиям — возникала мысль о применении механических приспособлений, в особенности в области молотьбы. Появляется часовой мастер немчин Андрей Крак со своим "образцом, как хлеб водою молотить", другой "часовник" — характерно, что все это часовых дел мастера (они были впоследствии первыми изобретателями машин в Англии)⁸⁵⁹ — делал тоже какой-то "молотильный образец", стрелец Ивашка Вязьмя с товарищи пробовали построить даже настоящую машину "станок, чем хлеб молотить"⁸⁶⁰. Едва ли из всего этого что-либо вышло, но важны замечавшиеся при Алексее Михайловиче попытки сдвинуться с места, воспользоваться опытом Запада — превозвестники Петровской эпохи.

Земля обрабатывалась как волами (устраивались "воловьи дворы"), так и лошадьми. "Неции человецы али покрадеша волы монастырстии, на них же братиа службу творяхоу ", татие, "пришедшие в нощи вземше работные три волы в окольне лесе обители, от дневных трудов там почевающем", "имяше убо отец нашь супруг волов, на них же сам и брат, монастырскую работу творяху и в летнее время пометаху их вне обители в частие леса". Все это, как мы видим, относится к монастырям, которые летом, по окончании работ, пускали скот в лес, и он там кормился на свободе⁸⁶¹. В вотчине Кирилло-Белозерского монастыря находим, по описи 1601 г., и 619 кобыл "больших и пашенных"⁸⁶². В государевых имениях волы отбирались "для работы", но там пахали, по-видимому, главным образом лошадьми: в 1667 г., например, куплено было для села Измайлова 500 лошадей за 2100 руб. и сверх того велено было приобрести "про ево великого государя обиход но 700 меринов нашейных и куия прислать к Москве"⁸⁶³.

Насколько распространено было вообще скотоводство и какую роль оно играло в хозяйстве, трудно сказать с достаточной определенностью. Н. А. Рожков пользуется для выяснения значения скотоводства в различных районах отношением между пашней и сенокосами, определяемым на основании писцовых книг. При этом он исходит из указа 1550 г. об исиомещении (снабжении поместьями) тысячи бояр и детей боярских: "А сена им давати по толку ж копен, на колке кому дано четвертьные пашни, опричь крестьянского сена; а крестьянам дати сена па выть по тридцати копен". Отсюда он заключает, что нормальными для земледельческого хозяйства (а не скотоводческого) признавались размеры пахотной земли в десять раз большие, чем количество луговой, так что в тех случаях, когда отношение было более благоприятно для сенокосов, можно предполагать перевес скотоводства над земледелием. На основании этого и получается тот вывод, что как в центре, так и на юге скотоводство по общему правилу играло совершенно подчиненную роль — пожни, по сравнению с пашней, были гам крайне незначительны, и скот держался только в необходимом для обработки земли количестве. Следовательно, указанный выше упадок земледелия, имевший место в центральной области во второй половине XVI в., не компенсировался и развитием скотоводства, получалось действительно запустение. Напротив, в другой области, где также в конце XVI в. обнаружилось сокращение населения и понижение уровня земледелия, одновременно с этим замечается сильное расширение сенокосных угодий. Вместо указанного выше соотношения пашни к лугам как 10:1 мы наблюдаем здесь по отдельным новгородским пятинам, в Пскове с пригородами, в Великолуцком уезде соотношение как 1,3—0,3:1, т.е. пахоти не превышают сенокосных угодий и даже значительно меньше их: совершается переход от земледелия к скотоводству, которое в этой области раньше имело известное значение. Наконец, на севере земледелие в большей части местностей было весьма слабо развито и на первом плане стояло разведение скота — приходили "татие, хотящем стадо монастырское покрасти", в котором нередко заключалось главное богатство монастыря⁸⁶⁴.

Разорение Смутного времени и последующих десятилетий не могло способствовать и развитию скотоводства в стране. По описи Кирилло-Белозерского монастыря 1601 г., в монастыре на конюшне, по селам и но службам было 1086 лошадей. Опись, произведенная, вероятно, при Самозванце, насчитывает в монастыре и по селам "стадных всяких лошадей и прикащиковых и довотчиковых и нарядчиковых и з жеребцами" 1153 лошади. После осады монастыря и разорения вотчин, в 1621 г. осталось только 310 лошадей, т.е. всего 1/3—1/4 прежнего количества. В 1601 г. "в монастыре же и по селам было всякие животины: 516 коров и быков и телят, до 319 овец и баранов и 68 свиней". Но к 1621 г. против описи 1601 г. убыло 265 коров и быков и телят, 169 овец и 38 свиней.

Однако к концу XVII в. скотоводство восстанавливается и, по-видимому, находится в более благоприятном положении. В дворцовых волостях Бежецкого уезда, например, в 79 селах и деревнях, заключавших в себе 514 дворов и 1427 душ мужского населения, находим в 1669 г. 942 лошади и 130 жеребят, 1465 коров, 800 телят, 1847 овец, 1343 свиньи, так что на двор приходится 2 лошади, 3 коровы, около трех овец и почти 3 свиньи⁸⁶⁵. На роль скотоводства в XVI в. указывает и взимание наряду с денежными оброками и так называемых столовых обиходов или столовых запасов, которые в значительной мере состояли в продуктах скотоводства. "А мелкого доходу по овчине да з дву обеж сыр, куря, горсть лну", "с обжи полоть мяса, да борон", "по сыру, по лопатки борапьих мяса"⁸⁶⁶.

В пользу развития скотоводства говорит и факт значительного вывоза кож и сала за границу, хотя Кильбургер и утверждает, что Московское государство не отличается богатством скота, почему кожи наибольших размеров и лучшего качества приходится разыскивать на протяжении всей страны. По и он указывает на то, что русские не потребляют в пишу телятины, а откармливают телок на сало⁸⁶⁷.

Обилием домашних животных и птиц отличались государевы имения, где находим обширные скотные дворы и конюшенные дворы. Коров, быков, баранов и овец частью покупали у крестьян, частью попросту собирали с них; свиней и кур живых было сравнительно мало, получались же они в качестве оброка в битом виде.⁸⁶⁸ "Собрать с (каждых) 4 дворов по корове для заводу самых добрых" — читаем в записных книгах. "Завесть племянные овцы и нарочитым крестьянам роздать по полуполтине на двор па овцу, а на них имать на год по барану и присылать к Москве"⁸⁶⁹.

Царские конюшенные дворы пополнялись путем приобретения лошадей у татар в Астрахани, коннозаводство же едва ли существовало. Кроме того, еще в это время, по-видимому, сохранялся обычай ставить царских коней у крестьян на прокормление, о чем свидетельствуют льготы, встречающиеся в жалованных грамотах: "Коня моего не кормят". Наряду с ногайскими конями, ордынскими баранами, получаемыми от калмыков, черкасскими коровами, на государевых дворах появляется и голландский рогатый скот, неоднократно приобретаются "немецкие племяпные куры в разные ево государевы села"⁸⁷⁰. Ищут и в этом случае специалистов "животинников", "добрых и правдивых и радетельных людей, которые всякую животину дворовые всякие птицы водить умели б", для "строенья овец и свиней"⁸⁷¹. Но голландские ("немецкие") коровы имелись также в Архангельске и в Холмогорах у "иноземцев и посадцкихлюдей и тех городов и уездеху крестьян" и у них они приобретались для царя, причем за этих коров платили до 15 руб. за голову, вместо двух рублей, которые стоили обыкновенные "животины"⁸⁷². Так что влияние сношений с Западом обнаруживалось и в области скотоводства.

Если верить иностранцам, то Московское государство в XVI в. отличалось баснословным плодородием. По словам Герберштейна, во Владимирской области из одной меры пшеницы родится 20, а иногда и 30 мер, и ей не уступает в смысле плодородия и обилия произведений Нижегородская область. Еще плодороднее Рязанская область; в ней, как говорят, одно зерно пшеницы приносит по два колоса и больше, стебли их растут так густо, что ни лошади не могут свободно переходить через поле, ни перепелы свободно вылетать оттуда. Очень плодородны и местности по обеим сторонам Оки. Напротив, плодородию Московской области препятствует песчаная почва, губящая посевы то излишней сухостью, то слишком большой влажностью, а к этому присоединяется крайняя суровость климата, вследствие которой посевы часто не могут созревать⁸⁷³.

То же говорит сто лет спустя Олеарий. "Хотя обширная страна русская там и сям покрыта кустарником, обильна лесом, большею частью еловым, березовым и орешником, хотя она довольно пустынна и болотиста, тем не менее по причине доброго качества почвы земля в ней, при небольшой обработке, чрезвычайно плодородна и родит рожь и пшеницу в громадном изобилии"⁸⁷⁴.

По Рейтенфельсу почти везде получается обильная жатва. Владимирская область так плодоносна, что пять мер пшеницы дают жатву во сто крат. В Рязани, — повторяет он слова Герберштейна, — на одном стебле вырастают два-три колоса. Тверь, знаменитая кузнечным производством, известна и изобилием хлеба; Псковская область, хотя не менее других богата лесами, все же весьма плодородна; много родит хлеба и Смоленская. Только около Астрахани жители почти не засевают полей, довольствуясь скотоводством. Отсутствует хлеб и в Перми, где жители питаются одной сушеной рыбой⁸⁷⁵.

Исходя из сообщений иностранцев, Соколовский утверждает, что почва в те времена отличалась производительностью, которая может показаться теперь почти невероятной⁸⁷⁶. Н. А. Рожков, правда, находит эти известия преувеличенными и не заслуживающими доверия, но и он готов допустить, что "почва в XVI в. была несколько более плодородна, чем теперь, по крайней мере в некоторых местах", и на этом основании берет более высокую из существующих в настоящее время норм урожайности⁸⁷⁷. Напротив, П. Н. Милюков полагает, что "вообще предания о высоких урожаях старого времени не подтверждаются собранными до сих пор, правда, весьма немногочисленными данными. В XVII в., может быть, вследствие, дурной обработки, урожаи были значительно ниже теперешних"⁸⁷⁸. К взгляду П. Н. Милюкова примыкают и другие авторы⁸⁷⁹.

Взявши казенные запашки в Елецком уезде за 16 лет подряд (1676— 1691гг.), Миклашевский получил средний урожай ржи сам-2,2 а овса сам-1,5; самый высокий урожай ржи, имевший притом место только один раз, составлял сам-3,09, а овса (два раза) сам-2. Но кроме того один год для ржи и семь лет для овса оказались вовсе неурожайными, не вернули даже семян⁸⁸⁰. Присоединив к данным Миклашевского о Ельце и материалы относительно государевой пашни, имеющиеся у Н. Новомбергского по Курску, Осколу, Белгороду и Змиеву, С. Тхоржевский (на основании 28 наблюдений) получил средний урожай ржи сам-2,5, а овса сам-1,9, причем годы, когда хлеб совсем не родился, им отброшены⁸⁸¹. По данным сводной книги за 1675 г., в государевых подмосковных имениях рожь уродилась в среднем ниже 3, а овес в среднем около 2,5, в других же селах рожь и овес дали в среднем сам-5⁸⁸². В имениях Морозова, где хозяйство было поставлено образцово, за 1656—1662 гг. урожай ржи был сам-3,8, овса сам-4⁸⁸³. В вотчинах Кирилло-Белозерского монастыря урожай ржи равнялся за 6 лет (1606, 1607, 1610,1617,1619,1620 гг.) в среднем сам-4,3⁸⁸⁴.

Таким образом, мы имеем все основания считать урожай сам-5 наивысшим, более же обычным сам-3 и даже сам-2,5—3, т.е. урожай более низкий, по сравнению с тем, что получалось в конце XIX в. Более примитивная техника и культура, более простые сельскохозяйственные орудия, меньшее унавоживание земли и т.д. должно было привести к этому⁸⁸⁵.

---

⁷⁹⁰Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. С. 64.
⁷⁹¹Ключевский. // Отчет о 44-м присуждении наград графа Уварова. 3-й сборник статей. С. 470.
⁷⁹²Готье. Замосковный край в XVII в. С. 145 сл.
⁷⁹³Веселовский. Сошное письмо. Т. II. 1916. С. 205—215.
⁷⁹⁴С. Б. Веселовский указывает на то, что и угодьями пользуются наездом: "отошли будет которые далече и ведают будет которые бортники ухожии свои бортные леса и бобровые и рыбные ловли и иные всякие угодья из тех сел и деревень наездом" (1627 г.)
⁷⁹⁵Седашев. Очерки и материалы по истории землевладения Московской Руси в XVII в. 1912. С. 63. Сташевский. Очерки из истории царствования Михаила Федоровича. Загорский. История землевладения в Шелонской пятине в конце XV и XVI вв.
⁷⁹⁶Судебник царя Федора Иоанновича. Ст. 161.
⁷⁹⁷кты писцового дела. II, 1. № 28. С. 67. № 183. С. 454, 456. Ср.: Гневушев. Крестьяне на землях дворцовых Новгородской области // ЖМНП. IX. 1915. С. 37.
⁷⁹⁸Готье. Замосковный край в XVII в. С. 149 сл.
⁷⁹⁹Миклашевский. К истории хозяйственного быта Московского государства. Ч. I. С. 39 сл.
⁸⁰⁰Готье. Замосковный край в XVII в. С. 443.
⁸⁰¹Веселовский. Сошное письмо. Т. И. С. 409.
⁸⁰²Ефименко. Исследования народной жизни. 1884. С. 201. Соколовский. Экономический быт земледельческого населения России и колонизация юго-восточных степей. С. 84 сл., 87.
⁸⁰³Перелог писцовых книг, как указывает Н. А. Благовещенский ("Четвертное право". 1899. С. 2), отнюдь нельзя смешивать с переложной системой; это то, что когда то, что пахалось, но в момент регистрации уже не пашется. См.: Сташевский. Московский уезд по писцовым книгам. С. 28.
⁸⁰⁴Смирнов. Орловский уезд в конце XVI в. по писцовым книгам. С. 158 сл. Милюков. Очерки по истотрии русской культуры. 6-е изд. Т. 1.1909. С. 78. Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. С. 97 сл. Огановский. Закономерности аграрной эволюции. И. С. 182.
⁸⁰⁵Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. С. 64 сл., 66 сл. Огановский. Закономерность аграрной эволюции. II. С. 116.
⁸⁰⁶Яницкий. Экономический кризис в Новгородской области XVII в. С. 21—32, 47, 88.
⁸⁰⁷Готье. Замосковный край в XVII в. С. 213,443 сл., 448. См. также: Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве // Русский исторический журнал. 1917. С. 111 сл.
⁸⁰⁸АЮ. № 184. ААЭ. 'Г. IV. С. 217. Описание актов собрания графа А. С. Уварова. Акты исторические, описанные И. М. Катаевым и А. К. Кабановым, под ред. М. 8. Довнар-Запольского. 1905. № 154. Ефименко. Исследования народной жизни. С. 201 сл. Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. С. 110 сл. Никольский. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. II. С. 59. Готье. Замосковный край в XVII в. С. 455 сл. Доброклонский. Солотчинский монастырь, его слуги и крестьяне в XVII веке // Чтения ОИДР. С. 75. Островская. Земельный быт сельского населения русского севера в XVI—XVIII вв. 1913. С. 219.
⁸⁰⁹Сводный текст крестьянских порядных, составленный слушательницами СПб. Высших Женских курсов. Отд. IV. 1910.
⁸¹⁰Гурлянд. Новгородские ямские книги 1586—1631. 1910. С. 103, 105—106.
⁸¹¹Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве. С. 112 сл. По Штадену (Штаден Генр. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. С. 76), впрочем, навоз спускается в реки.
⁸¹²Флетчер. О государстве русском. С. 11.
⁸¹³Олеарий. Подробное описание путешествия Гольштинского посольства. 1870. С. 117.
⁸¹⁴Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. С. 118 сл. Готье. Замосковный край в XVII в. С. 456 сл. Костомаров. Очерк торговли Московсковского государства XVI—XVII вв. 2-е изд. 1889. С. 232.
⁸¹⁵Новгородские писцовые книги. Т. VI. См.: ст. 588,726,823 сл., 831,890 сл., 947 сл., 952 и др.
⁸¹⁶ААЭ. Т. I. №291.
⁸¹⁷икольский. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. И. С. 75 сл.
⁸¹⁸Дела Тайного Приказа. Т. I. // РИБ. Т. XXI. 1907. Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве. С. 112, 114.
⁸¹⁹Сторожев. Из истории сельскохозяйственного быта Костромского Ипатьевского и Богоявленского монастырей. Прил. II // Чтения ОИДР. I. 1894.
⁸²⁰Забелин. Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве // Вестник Европы: Кн. I. 1871. С. 33.
⁸²¹Флетчер. О государстве русском. С. 14.
⁸²²Посольство Кунрада фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. 1900. С. 316.
⁸²³Курц. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. 1915. С. 258 сл.
⁸²⁴Олеарий. Подробное описание путешествия Гольштинского посольства. С. 76, 121.
⁸²⁵Известия англичан о России во второй половине XVI в. Изд. Середонина // Чтения ОИДР. IV. 1884. С. 2.
⁸²⁶См., например, писцовые книги Бежецкой пятины за 1501, 1545, 1551 гг. (Новгородские писцовые книги. Т. VI). Пол-10 означает 9 1/2.
⁸²⁷Сборник МАМЮ. Т. VI. № 5. И. IV.
⁸²⁸Там же. Т. VI. С. 15.
⁸²⁹Дела Тайного Приказа. Т. I. Ст. 1037—1038.
⁸³⁰Там же. Т. I. Ст. 1036.
⁸³¹Там же. Т. I. Ст. 1199.
⁸³²Там же. Т. I. Ст. 1183-1185.
⁸³³Там же. Т. I. Ст. 1095.
⁸³⁴Забелин. Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве. Кн. I. С. 26—32. Флетчер. О государстве русском. С. 11. Герберштейн. Записки о Московии. С. 95 сл., 101 сл. Олеарий. Подробное описание путешествия Гольштинского посольства. С. 119 сл.
⁸³⁵Рейтенфельс. Сказания светл. герцогу Тосканскому Козьме VII о Московии. 1580 г. // Чтения ОИДР. III. 1907. С. 183. 185.
⁸³⁶Писцовые книги Московского Государства // Писцовые книги XVI века. Под ред. //. В Калачева. Ч. I. Отд. И. 1877. С. 297.
⁸³⁷Греков. Опись Торговой стороны в писцовой книге по Новгороду Великому XVI в. // Летопись занятий Археографической Комиссии. Вып. XXIV. 1912.
⁸³⁸Дела Тайного Приказа. Т. I. Ст. 1168 сл., 1206 сл., 1279 сл. Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве. С. 132—133.
⁸³⁹Дела Тайного Приказа. I. Ст. 1183 III. Ст. 1334 I. 1407 III. Ст. 1140.
⁸⁴⁰Там же. Ст. 953 I. Ст. 1626 I. Ср. I. Ст. 12237. Ст. 1405, 1658. 1675.
⁸⁴¹Забелин. Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве.
⁸⁴²Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Ч. 2. С. 29 сл.
⁸⁴³Бантыш-Каминский. Обзор внешних сношений России с державами иностранными. I. С. 112.
⁸⁴⁴Посольство Кунрада фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. С. 316.
⁸⁴⁵Путешествие в Московию бар. Майерберга, описанное самим бар. Майербергом // Чтения ОИДР. 1873. С. 36.
⁸⁴⁶Рейтенфельс. Сказания светл. герцогу Тосканскому Козьме VII о Московии. 1580 г. С. 155.
⁸⁴⁷Посольство Бурха и Фелтдриля. С. 51.
⁸⁴⁸осольство Кунрада фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу С. 528.
⁸⁴⁹Путешествие в Московию бар. Майерберга, описанное самим бар. Майербергом. С. 36—38.
⁸⁵⁰Посольство КунрдЪа фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. С. XX.
⁸⁵¹Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Ч. 2. С. 165 сл.
⁸⁵²См.: Лихачев. Расходные книги Костромского Ипатьевского монастыря. // Сборник Археологического института. Т. VI. С. 9.
⁸⁵³Приходно-раходные книги Болдино-Дорогобужского монастыря // РИБ. Т. XXXVII. Столб. 26, 36, 38, 81, 116 и др.
⁸⁵⁴Доброклонский. Солотчинский монастырь, его слуги и крестьяне в XVII веке // Чтения ОИДР. С. 90. Забелин. Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве. Кн. I. С. 45. Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве. С. 105.
⁸⁵⁵Писцовая книга по Боровску 1685 г. // Материалы для истории города XVII—XVIII вв. С. 39-46.
⁸⁵⁶АИ. Т. II. №81.
⁸⁵⁷ААЭ. Т. II. № 138.
⁸⁵⁸Дела Тайного приказа. Т. I. Ст. 1343.
⁸⁵⁹Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Ч. 2. С. 504.
⁸⁶⁰Дела Тайного приказа. Т. III. Ст. 691, 787. Т. I. Ст. 1443.
⁸⁶¹Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. С. 123 сл.
⁸⁶²икольский. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. II. С. 107.
⁸⁶³Дела Тайного приказа. Т. I. Ст. 1358, 1420.
⁸⁶⁴Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в. С. 12 сл., 82 сл., 87 сл., 101 сл., 105 сл.
⁸⁶⁵Готье. Замосковный край в XVII в. С. 450 сл.
⁸⁶⁶Новгородские писцовые книги. Т. VI. Столб. 635, 637, 737 и др. Ср.: Розыскание дела о Шакловитом. Т. VI. С. 634 сл. См. также ниже, с. 258 сл.
⁸⁶⁷Курц. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. С. 258, 261.
⁸⁶⁸Дела Тайного приказа. Т. I. Ст. 1040, 1042, 1072, 1083, 1220, 1420. Т. III. Ст. 1241.
⁸⁶⁹Там же. Т. I. Ст. 1039 сл., 1088.
⁸⁷⁰Там же. Т. 1. Ст. 1291, 1294 сл.
⁸⁷¹Дела Тайного приказа. Т. I. Ст. 1034, 1055, 1088.
⁸⁷²Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве. С. 125 сл.
⁸⁷³Герберштейн. Записки о Московии. С. 94,99 сл., 104.0 плодородии Рязанской области в:Штаден Генр. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. С. 76.
⁸⁷⁴Олеарий. Подробное описание путешествия Гольштинского посольства. С. 117.
⁸⁷⁵Рейтенфельс. Сказания светл. герцогу Тосканскому Козьме VII о Московии. 1580 г. С. 185, 200-205.
⁸⁷⁶Соколовский. Экономический быт земледельческого населения России и колонизация юго-восточных степей. С. 1.
⁸⁷⁷Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. С. 56 сл., 259.
⁸⁷⁸Милюков. Очерки по истотрии русской культуры. Т. I. С. 77 прим.
⁸⁷⁹См.: Огановский. Закономерности аграрной эволюции. И. С. 126. Сташевский. Очерки из истории царствования Михаила Федоровича. С. 38. Яницкий. Экономический кризис в Новгородской области XVII в. С. 128.
⁸⁸⁰Миклашевский. К истории хозяйственного быта Московского государства. Ч. I. С. 230.
⁸⁸¹Тхоржевский. Государственное земледелие на южной окраине Московского государства в XVII в. // Архив истории труда в России. VIII. 1923. С. 72. См.: Новомбергский. Очерки внутреннею управления в Московской Руси. Продовольств. строен. Матер. 1914.
⁸⁸²Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве. С. 120 сл.
⁸⁸³Забелин. Книги посевные, ужинные и умолотные в именьях боярина Морозова // Временник ОИДР. Кн. VII. 1870.
⁸⁸⁴Никольский. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. И. С. 103.
⁸⁸⁵Ничтожную урожайность находим и в костромских Ипатьевском и Богоявленском мо настырях середины XVII в. См.: Сторожев. Из истории сельскохозяйственного быта Костромского Ипатьевского и Богоявленского монастырей // Чтения ОИДР. I. 1894. С. 53.

<< Назад   Вперёд>>