Земский собор и опричнина
Указание на собор видят в сообщении Таубе и Крузе о выступлении Грозного в конце 1564 г. в «большой палате» перед «духовными и светскими чинами» («в присутствии представителей всех чинов») с заявлением об отречении от престола. Царь сказал, что ему известно о готовящемся покушении «на его здоровье и жизнь», о намерении «передать русское государство чужеземному господству» и снял с себя «царскую корону, жезл и царское облачение». Через две недели Грозный «приказал всем духовным и светским чинам» явиться на митрополичье богослужение в Успенский собор. Выйдя из церкви, царь благословил собравшихся «первых лиц в государстве», сел с семьей в сани и уехал в Александрову слободу380.
Послание Таубе и Крузе - источник мутный, с неточными датами. Делать на его основе выводы трудно. Но он зафиксировал слухи о каких-то сословных совещаниях. Неизвестно, что за «чины» заседали в «большой палате», возможно, члены боярской думы и «освященного собора», т. е. высшие государственные и церковные сановники. Собрание в церкви было более широким (при прощании с царем присутствовали митрополит, архиепископы, архиереи, игумены, священники, монахи, высшие чиновники, военачальники, бояре, купцы). Очевидно, церковная служба, устроенная царем, была задумана им как политическая демонстрация перед сословиями. Если те, кто был на богослужении, присутствовали и на царском «совете», то это - представительное совещание соборного типа, сопровождаемое церковной церемонией.
В распоряжении исследователей - две версии об обстоятельствах отъезда царя из Москвы в Александрову слободу: одна (иностранная информация) говорит о предварительной подготовке; другая (летописная версия) утверждает, что Грозный покинул Москву неожиданно для населения. Так или иначе, сношения Грозного с населением Москвы происходили в формах обращения царя к сословиям. Но это не дает права говорить о деятельности в то время организованного земского собора.
3 декабря 1564 г. (по летописи) Иван IV отправился в Александрову слободу. 3 января 1565 г. в Москву пришли от него две грамоты, доставленные Константином Поливановым. В описании январских событий в Москве уже можно видеть указание на земский собор.
В грамоте, посланной митрополиту, царь пишет о своем гневе и опале на архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов, бояр, дворецкого, конюшего, окольничих, казначеев, дьяков, детей боярских, приказных людей. Бояре и приказные люди обвинялись в злоупотреблениях властью, в пренебрежении государственной пользой, в своекорыстных поступках, духовенство - в заступничестве за них. Царь заканчивал свое послание словами: «не хотя их многих изменных дел терпети», он «оставил свое государьство и поехал, где вселитися, иде же его, государя, бог наставит»381. Характерно, что все обвинения относятся ко времени малолетства Грозного, т. е. царь как бы повторяет счет, предъявленный боярам в конце 40-х - начале 50-х годов.
В послании (прочитанном дьяками Путилой Михайловым и Андреем Васильевым) «к гостем же, и х купцом, и ко всему православному крестиянству града Москвы» Иван IV заявляет, что на них он опалы и гнева не держит382. Имеется ли в виду под «православным крестиянством» все тяглое население Москвы383 или специально «купецкий чин»384, сословный принцип остается в силе.
Царские грамоты обсуждались, видимо, на митрополичьем дворе. Порядок их обсуждения летопись излагает не очень отчетливо. Она называет три группы лиц, собравшихся у митрополита и вблизи его двора: 1) высшие церковные иерархи; 2) бояре, окольничие, дети боярские, приказные люди, «священнический и иноческий чин»; 3) «гости и купцы и все граждане града Москвы»385. Нет оснований считать, что вторая группа присутствовала «неофициально»386. Но, очевидно, собрались и просто любопытствующие. Их летопись обозначает словами «множество народа». Собрание сословий могло перейти в вечевую сходку. Грамоты рассматривались не просто «адресатами»387, а теми социальными группировками, которых они затрагивали. Члены «освященного собора» «в велице недоумении быша», остальные группы подавали челобитные, «молиша» митрополита и «освященный собор» склонить «царя на милость», чтобы тот «государьства своего не оставлял, и своими государьствы владел и правил». Митрополит (судя по летописи) отправил делегацию к Грозному (новгородского архиепископа Пимена и чудовского архимандрита Левкия) ходатайствовать о снятии опалы. Кроме того, в Александрову слободу самостоятельно поехали представители всех трех сословных групп388.
Переговоры в Слободе велись в обстановке смятения среди посланцев и недоверия к прибывшим со стороны царя. Здесь было не до соблюдения всех норм соборного дипломатического этикета. Однако духовенство, бояре, приказные люди были допущены пред «царские очи» (о черных людях летопись умалчивает). Договоренность была достигнута: Иван IV согласился возвратиться на царство при условии введения опричнины. 5 января 1565 г. царь отпустил в Москву духовных лиц, основную часть бояр и приказных людей. Часть бояр была оставлена в Слободе, очевидно, для выработки указа об опричнине. После изложения указа летопись замечает: «Архиепископы же и епископы и архимандриты и игумены и весь освященный собор, да и бояре и приказные люди то все положили на государьскои воле»389. Затем следует сообщение о возвращении Грозного 15 февраля в Москву.
Таубе и Крузе несколько иначе излагают ход событий. Они говорят о речах Грозного перед «представителями сословий» («представителями всех чинов», перед «обоими сословиями» - очевидно, духовным и светским) в середине января в Александровой слободе, в начале февраля - в Москве. Митрополит, чувствовавший себя в Слободе как «в военном лагере», обращался к царю «от имени обоих чинов и всего населения».
Указ об учреждении опричнины был издан, вероятно, после возвращения царя в Москву. В описи Царского архива о нем говорится так: «...Указ, как государь приехал из Слободы, о опришнине»390. Если он и был принят царем на заседании боярской думы и «освященного собора», то предварительно, вероятно, был согласован с земским собором, как это видно из имеющегося в источнике описания всех предшествующих событий.
Трудно сказать, связан ли собор, сведения о котором относятся к январю 1565 г., с предшествующим обращением Грозного к сословиям в декабре 1564 г. С. О. Шмидт считает, что собор начал действовать не в 1565 г., а в 1564 г., но в декабре этого года его деятельность была прервана «и на дальнейших заседаниях собора царь не присутствовал» вплоть до февраля 1565 г., «когда соборно был утвержден указ об опричнине. Однако и в эти месяцы царь, несомненно, оказывал какое-то влияние на деятельность собора»391.
Гипотеза Шмидта неполна. Ряд вопросов оставлен без ответа. Зачем созван собор? Какие дела на нем обсуждались? Каков срок действия? Ответить на эти вопросы за неимением материала и нельзя. А потому и от гипотезы о соборе 1564 г. приходится отказаться. Особенность земского собора 1565 г., по-моему, заключается в том, что он собрался не по инициативе царя, а по инициативе сословий, в отсутствие царя. Демонстративное заявление Грозного «духовным и светским чинам» о «передаче им своего правления», церковное молебствие и публичное «благословение народа» (если все так и было) - это акты, еще не связанные с деятельностью земского собора, но подготовившие для него почву.
Несмотря на недостаточность и неясность источниковедческой базы, имеются все основания утверждать, что отъезд Грозного из столицы вызвал активизацию действий сословных групп, причем отнюдь не стихийного характера, а в организованных формах собора. Этот собор, рожденный к жизни необходимостью решить основной государственный вопрос - о главе государства, нельзя назвать иначе как «земским» (он рассматривал «великое земское дело»).
С отъездом из Москвы царя, части господствующего класса, государственного аппарата, военных сил административная система в городе расшаталась, военно-политическая власть ослабла: «...все приказные люди приказы государьские отставиша и град отставиша, никим же брегом...»392. В этих условиях представители сословий, бывших в Москве, взяли на себя инициативу восстановления подорванного порядка и сконструировались в земский собор. Это не значит, что между ними было единство. Напротив, социально-политические противоречия вскрылись сразу. Представители господствующего класса феодалов в ответ на послание Ивана IV заявили себя приверженцами монархии: «Како могут быть овцы без пастыря? егда волки видят овца без пастуха, и волки восхитят овца, кто изметца от них? Такоже и нам как быти без государя?» Что касается гостей, купцов и «всех гражан града Москвы», то они, помимо заявлений монархического порядка, проявили антибоярские настроения. Они били челом, чтобы царь «их на разхищение волком не давал, наипаче же от рук силных избавлял; а хто будет государьских лиходеев и изменников, и они за тех не стоят и сами тех потребят»393.
Отсутствие единства в среде земского собора сказалось и в том, что не было организовано общее посольство в Слободу. Представители отдельных сословных групп отправились «сами о собе».
Московские события начала 1565 г., по-видимому, напоминают то, что произошло в Москве в 1547 г. Надо думать, что опять усилились классовые и внутриклассовые противоречия. Стала реальной опасность народного движения. В 1547 г. Иван IV укрывался от восставших черных людей в селе Воробьево. Сейчас он, не дожидаясь, пока выльется наружу социальный антагонизм, уехал из Москвы и отсиживался в Александровой слободе. После волнений черных людей 1547 г. был созван земский собор, который должен был обеспечить феодальный правопорядок. В 1565 г. задачей собора было парализовать возможность волнений. Инициативу этого взяли на себя представители господствующего класса феодалов и новая социальная сила, ранее не входившая в состав земского собора: посадские верхи - гости, купцы. Организующая роль принадлежала митрополиту.
Обмен посланиями и посланцами между Александровой слободой - резиденцией паря Ивана и Москвой - столицей государства весьма напоминает хождения делегаций земских соборов в 1598 г. в Новодевичий, а в 1613 г. - в Ипатьевский монастырь с приглашениями на царство в одном случае Бориса Годунова, а в другом - Михаила Романова. В январе 1565 г. земский собор в Москве действует не как совещание при царе, а как орган, ведущий переговоры с царем.
Изучение обстоятельств создания в Русском государстве опричнины подводит к очень сложному вопросу о противоречивости политического развития России в XVI в. В 50-60-х годах в стране утвердились сословно-представительные институты, и тут же она делает шаг в сторону деспотического режима. Однако то обстоятельство, что система опричной военной диктатуры была принята органом сословного представительства, вовсе не означало перехода от одной формы государства к другой, от сословно-представительной монархии к самодержавию. Через полтора года, в 1566 г., в трудное военное время, Грозный снова обратился за содействием к земскому собору. Очевидно, введение опричнины представляло собой опыт применения на практике одного из возможных вариантов государственности. Грозный так и писал в духовной: «А што семи учинил опришнину, и то на воле детей моих, Ивана и Федора, как им прибыльнее, и чинят, а образец им учинен готов»394. Это был действительно «образец», или, точнее, один из «образцов». Середина XVI в. - время появления ряда государственных проектов. Иван Пересветов, князь Андрей Курбский, сам царь Иван IV выступают с предложениями политического характера, используют опыт (положительный и отрицательный) Визаптии, Турции, Польши и т. д., и прежде всего наблюдения над русской действительностью. А в жизни совершалось противоречивое взаимодействие двух линий эволюции государственного строя, из которых одна вела к сословно-представительной монархии общеевропейского типа, другая - к абсолютизму с отчетливыми чертами восточной деспотии.
374 Костомаров Я. Я. Старинные земские соборы. - Исторические монографии и исследования, т. XIX, изд. 3. СПб., 1887, с. 328-330. В. Н. Латкин считает, что по вопросу об опричнине царь не созывал «полного собора», но «объяснялся с народом и услышал от него мнение» (Латкин В. Н. Земские соборы древней Руси. СПб., 1885, с. 80).
375 Зимин А. А. Опричнина. Ивана Грозного. М., 1964, с. 131.
376 Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. M., 1973, с. 211-246.
377 Скрынников Р. Г, Начало опричнины. Л., 1966, с. 239, 242.
378 Павленко Я. И. К истории земских соборов XVI в. - «Вопросы истории», 1968, № 5, с, 91-97.
379 Шмидт С. О. Указ. соч., с 237.
380 Послание И. Таубе и Э. Крузе. - «Русский исторический журнал», кн. 8. Пг., 1922, с. 31-32. По Таубе и Крузе, совещание в «большой палате» состоялось в 1566 г., «в воскресенье после дня св. Николая».
381 ПСРЛ, т. 13, ч. 2. СПб., 1906, с. 392. По Таубе и Крузе, Грозный написал «митрополиту и чинам» («Русский исторический журнал», кн. 8. Пг., 1922, с. 32).
382 ПСРЛ, т. 13, ч. 2, с. 392.
383 Павленко Н. И. Указ. соч., с. 94.
384 Шмидт С, О. Указ. соч., с. 214.
385 ПСРЛ, т. 13, ч. 2, с. 392-393.
386 Павленко Я. И. Указ. соч., с. 94-95.
387 Там же.
388 ПСРЛ, т. 13, ч. 2, с. 393. По Таубе и Крузе, «митрополит и представители сословий» сначала письменно ответили царю на его послание, прося позволить к нему прибыть. Грозный дал разрешение на приезд ряду лиц во главе с митрополитом (по летописи, он оставался в Москве), которые отправились в Александрову слободу («Русский исторический журнал», кл. 8. Пг., 1922, с. 31-32).
389 ПСРЛ, т. 13, ч. 2, с. 395.
390 Описи Царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года. [Подгот. к печати С. О. Шмидтом и С. А. Левиной.] Под ред. С. О. Шмидта. М., 1960, с. 37.
391 Шмидт С. О. Указ. соч., с. 238. Р. Г. Скрынников подверг критике построения Шмидта. Он считает возможным говорить лишь о соборе, созванном в феврале 1565 г. для утверждения указа об опричнине (Скрыпников Р. Г. Указ. соч., с. 242, прим. 5).
392 ПСРЛ, т. 13, ч. 2, с. 393.
393 Там же.
394 ДДГ. М.-Л., 1950, с. 444, № 104.
<< Назад Вперёд>>
