Россия под надзором: отчеты III отделения. 1827-1869

(Перед текстом помета: "Государь Император изволил читать. 10 марта").

О РЕВОЛЮЦИОННОМ ДВИЖЕНИИ В ЕВРОПЕ

Начало народностей, продолжающее волновать умы в Европе, и современное общее стремление к либеральному прогрессу составляли в 1862 году главные революционные силы, которыми пользовалась демократическая пропаганда, чтобы нанести решительный удар монархическим престолам и существующему гражданскому порядку. Для этой цели революционеры различных оттенков - республиканцы, радикалы и анархисты - положили действовать заодно, и хотя их замыслы не имели полного успеха, но, тем не менее, они произвели в некоторых государствах важные политические потрясения, а в других усилили напряженность политического состояния. О сем свидетельствует следующий краткий обзор главных в минувшем году революционных действий.

Вооруженная борьба черногорцев и сербов против Оттоманской Порты¹ имела поводом, кроме вековых, справедливых жалоб христиан на угнетения турок, и внешнее революционное подстрекательство. По сознанию самого Кошута, напечатавшего в итальянском журнале “Allianza” свой план дунайской конфедерации, и по объяснению органа германской эмиграции в Лондоне “Herrmann”, помянутая борьба была началом обширного движения южных славян, к которому должны были присоединиться венгерцы, поляки, греки, итальянцы и немцы.

Возмущения греков, прежде в Навплии, а потом в Афинах², были продолжением и развязкою революционной драмы, начавшейся в 1861 году с выстрела студента Дозиоса в греческую королеву и кончившейся падением короны с головы короля Оттона. По газетным сведениям, убийца Дозиос во время мятежа в Афинах получил свободу и ходил, увенчанный по улицам столицы. В обстоятельстве этом отражается характер главного события, заключающего в себе зерно будущих волнений на востоке.

В Италии, ввергнутой в политический хаос, сильно волновались революционные страсти. На конгрессе патриотов в Генуе, в марте месяце, решили требовать у правительства амнистии для Мадзини, назвав его достойнейшим итальянцем, которому сам король³ обязан короною Италии; и в мае, на таковом же собрании в Милане, положили протянуть руку германскому коммунистическому союзу в Лондоне для совокупного старания низвести Габсбургскую династию, препятствующую свободе Италии и Германии. В вышеупомянутом журнале “Herrmann” были напечатаны письмо по этому предмету Гарибальди к начальнику партии коммунистов, венскому выходцу Блинду, и согласный ответ сего последнего. За конгрессами итальянских патриотов последовали попытки вторжения вооруженных шаек в Тироль и отправление толпищ волонтеров, собранных из выходцев различных наций и военных дезертиров, в Южную Италию с целью возбудить междоусобную войну и низвергнуть папский престол. В главе всех этих революционных действий стояли: Гарибальди, идол Италии, которого мятежная стопа остановлена была на время роковою пулею при Аспромонте⁴, и старец Мадзини, с несокрушимой твердостью преследующий мысль свою об итальянской и о всемирной республике.

В Австрийской империи продолжалось пассивно-революционное сопротивление правительству со стороны разных племен - венецианцев, кроатов, поляков, особенно же со стороны венгерцев, несмотря на дарованную их политическим преступникам в минувшем году полную амнистию. Кроме того, замечено чрезвычайно усилившееся народное волнение между чехами, которые возмечтали об отделенном королевстве Богемии и Моравии. Волнением этим руководят профессоры и литераторы, старающиеся в речах и сочинениях оживить национальное чувство чехов. В 1863 году предположено праздновать тысячелетие введения в Богемии Св. Кириллом христианской веры, в каковом торжестве намерены участвовать и познанские поляки. При настоящем движении чехов замечаются происки и панславянской пропаганды в Лондоне, ибо между оною и Прагским университетом обнаружились сношения.

В Германии национальный союз (National Verein), состоящий уже из 25 т. членов, сделался необыкновенно влиятельным чрез избрание многих членов оного народными представителями в палаты, между прочим - в Прусскую. В минувшем году она была собираема дважды в преимущественно демократическом составе, и главными противниками королевского министерства были члены национального союза, как то: адвокаты Мец, Шульце-Делич, Унру и другие, восстававшие противу военной реформы и бюджета армии. Противодействие их по сим вопросам объясняется направлением национального союза к крайнему ограничению германских постоянных армий и замене оных народным вооружением (Landwehr). Сие последнее предполагается образовать из обществ стрельбы и гимнастики, более и более распространяемых по всей Германии. В августе 1862 года национальный союз составил из этих обществ во Франкфурте-на-Майне огромную вооруженную народную демонстрацию, на которую соединился весь германский элемент, даже австрийские тирольцы и швейцарцы. Среди сего народного собрания явилось одно владетельное лицо, герцог Кобургский. Он говорил речь в духе германского единства и был предметом общего восторга.

Совещания комитетов национального собрания происходили в 1862 году по нескольку раз во Франкфурте, Берлине, Лейпциге, Гейдельберге, Нюренберге и Кобурге. Национальный союз составлен почти исключительно из граждан (burger), людей зажиточных; но на прошлогоднем общем собрании во Франкфурте решили соединение “National Verein” с тамошним “Handwerker Verein” (союз ремесленников), и этот шаг подал повод к заключению, что приближается время открытых действий посредством народной силы.

Существующий в Англии германский национальный союз из выходцев, между коими первенствуют Беккер, Блинд, Шерцер и Кинкель, имел также собрания в Лондоне, Брадфорде и Ливерпуле, и на оные приезжали из Германии многие члены тамошнего главного союза. В произнесенных на этих собраниях речах, вошедших в орган национального союза, еще яснее выражались планы сего последнего, стремящегося к единству Германии в виде конфедеративной республики или империи, если этого на первый раз избежать нельзя, но не иначе как с упразднением многих мелких престолов, с возобновлением конституции 1849 года и с учреждением на основании оной германского парламента. Пруссия, как передовая по своему благоустройству и образованности чисто германская держава, имеет быть поставлена в главе конфедерации. Для сего на нее устремлено ныне особенное влияние демократии, и дабы победить существующее против нее предубеждение в южной Германии, положено изолировать в глазах сей последней консервативного короля и его правительство от направления самого народа, выражающегося будто бы в палате в либеральных речах его представителей, которые, вместе с тем, преследуют, таким образом, и общую их демократическую цель.

Во Франции, несмотря на твердость ее правителя⁵, опирающегося на преданность армии и на строгую бдительность полиции, при постоянном его благоразумном внимании к нуждам рабочего класса, существует сильное внутреннее волнение, поддерживаемое различными партиями. Между сими последними самая опасная есть партия республиканцев 1848 года, которая не прощает Наполеону совершенной им 2 декабря 1852 года измены⁶, как ей, так и началу, которое его возвысило. Хотя парижские газеты умалчивают об арестованиях, последовавших в 1862 году, но по секретным сведениям они были многочисленны, причем следствием обнаружена деятельность тайного общества «Марианны» (Marianne называли в первую Французскую революцию гильотину (Примечание авторов документа)), сего неизводимого страшилища Франции, которое можно сравнить с сицилийскою «Каморрою»⁷ по его неуловимости и по всесущности его влияния.


Федор Иванович Прянишников

В течение года парижская учебная молодежь неоднократно выказывала возмутительный свой дух, делая шумные демонстрации, в театрах по поводу представления пьес, написанных в угоду империализму, и раз в медицинском факультете, по причине назначения туда самим императором декана не из профессоров. Вообще так называемый Латинский квартал в Париже стал подымать голову, что выражается между прочим в песне, сочиненной будто бы Виктором Гюго, которую студенты поют с прошлой весны, и которая начинается следующими стихами: “Non, la jeunesse n’est pas morte, dans sa colere elle a surgi; que cesar garde bien sa porte, le jeune lion a rugi” ("Нет, молодежь не умерла, она восстала в гневе; пусть Император охраняет свои врата, молодой лев рыкнул" (пер. с фр.)).

После поражения и пленения Гарибальди в отдаленных кварталах Парижа, населенных рабочим классом, явились на стенах домов возмутительные воззвания, и полиция неоднократно разгоняла шумные сборища народа. В конце года разнесся, с большими подробностями, слух о покушении на жизнь Наполеона во время охоты в Компьене; а вслед за тем много говорили и писали о полученном предостережении на счет опасности, грозящей Наполеону при церемонии открытия бульвара принца Евгения. Отлагательство этого торжества, принятые со стороны полиции и военного начальства строгие меры предосторожности при исполнении оного 7 декабря; оказанные в то же время попечительные милости сословию рабочих и, наконец, лесть, расточенная сему сословию в речи императора, назвавшего улицу по имени ткача Ришара Ленуара, все это в совокупности доказывает, что действительно был важный повод к политическому опасению, ввиду которого Наполеон нашел нужным подкрепить расположение к себе простого народа. Опасение это можно объяснить и сообщенными посольством нашим секретными сведениями, по коим парижская полиция отыскивала высланных от Мадзини заговорщиков, в числе их неаполитанца Бенетти, принадлежащих к Лондонскому обществу убийц под названием «Meniane» (Meniane в архитектуре называется балкон, терраса (Прим. авторов документа)), которое составляет отделение французской «Марианны». Мадзини усугубил злобу свою противу Наполеона со времени переворота политики его в Италии и готовит вновь орсиниевские бомбы, взяв в помощники известного Рудио, который за участие в замысле Орсини сослан был в Каенну и оттуда бежал.

После учреждения в Париже правительственного официозного органа “La France” под редакциею Лагероньера, стала выходить в Лондоне французская газета под названием “La France libre”, которой редакцию принял на себя эмигрант Феликс Пиат, красный республиканец.

В числе революционных действий в 1862 году занимает значительное место волнение поляков в трех государствах - в России, Австрии и Пруссии. К прискорбию должно присовокупить, что рядом с польским движением выступило на политическом горизонте, уже в более ярком свете, движение юной России. Два эти движения занимают в этом отчете особые отделы.

Из всего вышеизложенного видно, что демократический дух в Европе быстро усиливается и что общее положение делается с каждым годом опаснее. Если б программа развивающейся социально-политической революции была плодом зрелых, честных убеждений со стороны двигателей, имея действительно в виду благоденствие народов и сохранение общественного спокойствия, то правительства могли бы стать, безусловно, в главе прогрессивного движения, приобретая тем славу и прочность собственного их владычества. Но ближайший взгляд на деяния и цель демократической пропаганды обнаруживает, что она, под личиною прогресса, жаждет лишь анархии, кровопролития и коммунизма, дабы на развалинах престолов утвердить свою собственную власть. Следовательно, против такой революции необходимо бороться всеми силами, то есть материальными и нравственными, разумея под первыми исполнение строгости законов противу намеревающихся нарушить государственный порядок, а под последними - полезные преобразования, согласные с требованиями иска, дабы отнять у агитаторов самое опасное их оружие - возбуждение жалоб встречающих сочувствие в народе.

О ПОЛЬСКИХ ВЫХОДЦАХ

О замыслах польской эмиграции получались в 1862 году многочисленные сведения от императорского посольства в Париже, от консульств российских и австрийских в Придунайских княжествах и от особых секретных агентов. Сущность всех этих сведений заключается в следующем фактическом выводе.

Начальник партии движения польской эмиграции, Людвиг Мирославский, очевидно участвовал вместе с главными мятежниками итальянскими, венгерскими, греческими и германскими в составленном в начале года обширном революционном плане, на котором значилось и восстание всех польских земель. Располагая большими денежными средствами от пожертвований польских патриотов, Мирославский содержал во Франции, в Придунайских княжествах, преимущественно же в Генуе, значительное число польских выходцев, стекавшихся с разных сторон под знамена образуемого им польского легиона. Он обучал их военной службе, имеете с тем заготовлял оружие, боевые снаряды и морские суда для перевозки шаек его на места действий.

Неожиданный переворот в политике туринского кабинета в мае месяце вдруг остановил деятельность Мирославского на главном пункте, в Генуе. Польские выходцы не только лишились там прежнего покровительства, но были подвергнуты надзору полиции, а массы должны были разойтись. Около того же времени была распущена переведенная уже перед тем из Генуи в Кунео военная школа Мирославского вследствие беспрерывно случавшихся между учениками беспорядков и дуэлей. Воспитанники, в числе 120 человек, разошлись в разные стороны; большая часть отправилась в Париж и в Лондон, а некоторые остались в Италии. Мирославский, приписывая свои неудачи проискам польской аристократической партии в Париже или влиянию российского правительства по поводу признания оным Итальянского королевства, надеялся, однако ж, еще на успех общего революционного плана со стороны Гарибальди. Между тем денежные средства Мирославского ограничились, ибо комитет польской эмиграции в Париже сделал распоряжение, чтобы народные пожертвования поступали впредь уже не к нему в руки, а в кассу комитета. От отчета, потребованного сим последним у Мирославского в издержанных им огромных суммах, он уклонился, удержав в своем распоряжении остальные деньги на военные потребности, и таковым поступком вооружил противу себя всю влиятельную часть эмиграции. Тем не менее, Мирославский не унывал, продолжая действовать на молодое поколение издаваемыми под его руководством демократическими журналами «Bacznosc» («Бдительность») и «Przeglad rzeczy polskich» («Польский обзор»), распространением в народе возмутительных воззваний и личным подстрекательством рассылаемых им многочисленных эмиссаров. Главные его приверженцы и сотрудники суть выходцы: Бржозовский⁸ и Эльяновский⁹, редакторы помянутых двух журналов, Куржына¹⁰, его секретарь, Мицкевич¹¹, сын поэта, и Юлий Бялобржеский, Хоецкий (Charles Edmond) и Ксаверий Браницкий, приближенные к принцу Наполеону, также оказывали Мирославскому содействие.

В продолжение всего года притоном польских выходцев и эмиссаров партии Мирославского были Молдавия и Валахия. Области эти служили этапом для сношений их с польскими землями, Италиею и Константинополем. В Галацах проживал главный агент центрального генуэзского комитета венгерец Берзенсци который снабжал деньгами и направлял являвшихся к нему выходцев разных наций. В Константинополе существует польский комитет под названием Восточного, учрежденный выходцем Бранским, которого называют генералом. Из этого комитета направлялись революционные происки, между прочим, в Булгарию и Армению. В самых княжествах на границах Турции, Австрии и России составлялись тайные склады оружия, в чем удостоверяли неоднократно замеченные на Дунае транспорты военных снарядов на французских судах Mysageries. Сардинские консулы в княжествах, до вышеупомянутого переворота в политике, покровительствовали польским выходцам, выдавая им паспорты и деньги. Со стороны же владетельного князя Кузы¹² хотя и было оказываемо внимание к представлениям российских и австрийских консулов насчет козней выходцев польских и венгерских и неоднократно отдавались со стороны его приказания удалить всех тех, кои проживают в княжествах без законных видов, но местные полицейские власти слабо исполняли таковые приказания, и положение не изменялось. Вследствие сего представилось необходимым в конце года усилить там наши средства секретного наблюдения. Австрийское правительство также строго наблюдает за происками польских и венгерских выходцев в Молдавии. Из последних, сообщенных австрийскими дипломатическими агентами сведений было видно, что польские выходцы усиливают свою дерзость, учредив патрули по российской границе, на берегу Прута, на довольно большом расстоянии, для содействия переходу беглецов, и что они получили приказание соединиться в исходе декабря в Ботошанах, где будет сформирован из них батальон, который должен вторгнуться в пределы наши при первом известии о восстании поляков. Подобного же содержания донесение было получено в конце декабря и от консула нашего в Яссах¹³, который указал на поляка Мелько, или Мельковского, проживающего в Михалени, как на главного в настоящее время деятеля, получающего наставления из Варшавы и соединяющего около себя самых фанатических выходцев. Кроме того узнано, что вышепомянутый генерал Бранский приезжал в конце года из Константинополя в Яссы и учредил там польский комитет взаимного пособия, сделавшийся новым центром революционных действий.

Аристократическая партия польской эмиграции, имеющая в главе двух братьев Чарториских, Ладисласа Замойского, Понятовского и Ледуховского (родственника графа Валевского¹⁴), а равно остатки бывшей военной партии, генералы Дембинский и Рыбинский, порицали опрометчивые действия Мирославского. Аристократы стремятся также к восстановлению независимости Польши, но совершенно различными путями: они советуют продолжать пассивное сопротивление, которое принесло уже столько пользы их отечеству; ищут участия к делу Польши в высшей правительственной сфере в Париже; помещают статьи в журналах в духе, соответственном их направлению; обращаются к Папе¹⁵ о духовном содействии и ожидают успеха от покровительства императора Наполеона, помня, конечно, завещание князя Адама Чарториского, который выразился в оном, что после событий в Варшаве в 1861 году польской эмиграции остается уже только внешнее, политическое содействие патриотическому делу, коего корень укренился (Так в тексте) в самом Царстве Польском. Приезд в Париж графа Андрея Замойского, который держит себя там очень осторожно, привел в движение отель Ламберт. Аристократы выхваляют в высшем парижском обществе патриотизм Замойского, вызвавший своим примером адресы подольского и минского дворянства. Между парижскими польскими аристократами и так называемою «Дворянскою дирекциею» - «Direction noble» в Царстве есть связь; сия последняя высылает в Париж значительные суммы для раздачи бедным выходцам, адресуя деньги на имя Людвига Воловского¹⁶, которого рекомендовал граф Андрей Замойский. Ладисласа Чарториского и Ладисласа Замойского называют претендентами на польскую корону. Посему весьма естественно, что они и приверженцы их не могут согласоваться с демократическим направлением партии движения; но, тем не менее, общим старанием польских журналов, твердивших в минувшем году с особою настойчивостью о необходимости единодушных действий для пользы отечества, удалось, наконец, соединить, хотя для наружного вида, все оттенки эмиграции. В Париже составился комитет, называющийся «Центральным народным комитетом», под председательством Ледуховского: но большинство членов составляют демократы, и в числе их находится генерал Высоцкий, принадлежащий к партии действия.

Несмотря на существование этого комитета, различные партии все-таки продолжали свои отдельные происки. Единственным настоящим средоточием действий революционной пропаганды была передаваемая ей частным образом воля императора Наполеона. По секретным сведениям, органом этой высочайшей воли в отношении к политическим выходцам различных наций есть сенатор Пьетри, у которого часто собираются главы эмиграции, прислушиваясь к его наставлениям. Он постоянно давал им надежды, но вместе с тем отклонял от мятежных вспышек. Наконец, утомленные тщетными обещаниями, демократы, в том числе Мирославский, видя участь, постигшую Гарибальди, и застой в деле Италии, решились действовать по собственному внушению. Центр интриг перенесен был в Лондон, так как парижская полиция ввиду грозящей императору Наполеону опасности от неистовства революционеров под руководством Мадзини приняла в отношении к политическим выходцам вообще самые строгие меры наблюдения.

Между тем учрежденный в Париже «Центральный народный комитет польской эмиграции» постепенно более подчинялся влиянию революционной власти, управляющей внутренним польским движением и издающей свои приказания от имени «Центрального народного комитета в Варшаве». Некоторые члены и агенты сего комитета, находящиеся за границею, сделались известны, как то: Цверцякевич¹⁷, издававший в Варшаве подметный листок «Straznica»; Годлевский¹⁸, Чапинский¹⁹, Милович, Анборский²⁰ - студент из Варшавы, якобинец и яростный враг России; он удален по ходатайству нашего посольства из Парижа в Перпиньян под надзор полиции; Булевский²¹, бывший издатель в Лондоне газеты «Demokrata», намеревающийся издавать ныне листок центрального комитета; Сохновский, служивший офицером в российской армии; Подлесский, Пршеволоцкий, Косицкий, Бобровский²², Вольский²³, Сикорский²⁴ и другие, большею частью беглые студенты из Царства Польского и из российских университетов. Из числа помянутых членов центрального комитета в ночи с 9/21 на 10/22 января арестованы были парижскою полициею: Цверцякевич, Годлевский (называвшийся Шмидтом) и Чапинский, только что возвратившийся из Лондона. При этих лицах найдены важные бумаги, обнаружившие их сношения с Мадзини, от которого они привезли письмо к Евгению Араго²⁵, и с Царством Польским, а также сделанные ими заказы оружия в Англии и Бельгии для доставления оного в конце декабря в складочные места на границе прусский Силезии и Познани. Цверцякевич и Годлевский вскоре были освобождены с возвращением им бумаг и денежных документов, но с тем, чтобы они немедленно выехали из Франции. На освобождение их от судебного преследования имело влияние ходатайство сильных покровителей, между прочим, графа Валевского, и с другой стороны, то обстоятельство, что к обвинению их в возмутительных действиях против французского правительства не представилось достаточных юридических доказательств. Третье названное лицо, Чапинский, оставлен под арестом, ибо он оказался Игнатием Хмиеленским, который участвовал вместе с Радовичем, равномерно бежавшим заграницу, в преступном замысле, исполненном Ярошинским²⁶ противу особы Е. И. В. Великого Князя Константина Николаевича. Кроме помянутых, проживающих в Париже и Лондоне членов «Варшавского центрального народного комитета», оказались агенты оного и в Гейдельберге. В этом городе образовалось сборище поляков, человек около пятидесяти, посещающих университет и сблизившихся временно с находящимися там русскими. Начало сего сближения было в январе минувшего года, когда русские, сделав обед в честь прибывшего в Гейдельберг сына Герцена, пригласили на оный и поляков.

Между вышеозначенными двумя «Центральными народными комитетами» вскоре возникло открытое несогласие по следующему поводу: варшавский комитет, вступив в союз с русскою революционною пропагандою в Лондоне, стал разделять мнения сей последней насчет предоставления Литве, Белоруссии и Малороссии выбора между присоединением к Польше или к России. Вследствие сего Мирославский протестовал не только в польских, но и во французских журналах против родившегося предположения насчет тождества обоих центральных комитетов, назвав изменою мысль об уступке хотя одной из областей, принадлежавших Польскому королевству.

Торжественное празднование годовщины последней польской революции 17/29 ноября было в прошедшем году запрещено парижскою полициею, и это чрезвычайно раздражило эмиграцию. Молебствия в церквах и обычных больших обедов не было, но происходили частные собрания: партия Мирославского соединилась в различных местах, между прочим, в Батиньольском польском училище, где провозглашен был тост: «Смерть всем монархам Европы», а партия Чарториских - в польской библиотеке. Ладислас Чарториский говорил патриотическую речь, выразив, что меры принимаемые русским правительством в Царстве Польском, особенно рекрутский набор, видимо побуждают поляков перейти из пассивного сопротивления к открытой борьбе; но что народ к оной достаточно не приготовлен, и если возмущение вспыхнет в скором времени, то это поведет к окончательному разрушению Польши.

В Лондоне выходец Жаба устроил в означенный день на деньги Ладисласа Замойского митинг в гостинице, на который приглашены были и некоторые члены английского нижнего парламента. Из сих последних, однако, не явился ни один. Празднество кончилось спором и дракою по поводу вышепомянутого выходца Булевского, члена «Варшавского центрального народного комитета», который требовал, увлекаясь притом до произнесения угроз, чтобы вся польская эмиграция, в Англии и во Франции, подчинилась исключительно варшавскому комитету. Волнение между членами собрания дошло до того, что многие хватались уже за ножи, но ловкая английская прислуга потушила газ, и наступившая вдруг темнота заставила присутствующих разойтись.

В Гейдельберге полиция равномерно запретила полякам церковное торжество по случаю годовщины революции; но они придумали совершить молебствие в синагоге. Затем соединились в гостинице 42 поляка и 10 русских. Поляки Пиентковский, Зебровский, Мелицер и Оссоцкий произнесли речи. Первые три предсказывали скорое восстание, а последний возразил, что таковое не будет иметь успеха, ибо есть одни генералы, без солдат. За эти слова Оссоцкий выброшен был прочими из комнаты. В тот же день гейдельбергские поляки отправили телеграмм (Так в тексте) Гарибальди, изъявив свое уважение к освободителю угнетенных народов. Гарибальди не замедлил, также по телеграфу, выразить свою признательность за оказанное ему внимание и сочувствие делу Польши.

Годовщина польской революции праздновалась еще в Турине. На данном обеде было 106 поляков и несколько человек венгерцев, но ни одного итальянца. Первенствовал на оном и говорил речь князь Марцелий Любомирский.

Наконец, польские выходцы вспомнили революцию и в Константинополе, где партия Мирославского находит покровительство со стороны ренегата Садика Паши - выходца 1831 года, Чайковского.

ПОЗНАНЬ И ГАЛИЦИЯ

Прусское правительство успокаивается насчет политического состояния Великого Герцогства Познанского мыслью об успехах германизации того края; но по полученным оттуда секретным сведениям, немцы берут верх только в самом городе Познани, где находится большое число немецких чиновников и военных; во внутренних же частях провинции, за исключением известного числа помещиков из пруссаков, все население остается чисто польским, состоя под влиянием католического духовенства. Ненависть к немецкому языку обнаруживается везде столь сильно, что поляки дали себе слово употреблять оный только в самых крайних случаях. Они настаивают на введении польского наречия во всех отраслях местного управления. При выборах депутатов на Берлинский сейм поляки одержали успех: выбрано 19 поляков и только 9 немцев. Духовенство поощряет польский патриотизм; особенно отличаются в этом отношении пробоиз Прушинский и сам епископ Гнезненский и Познанский Пршылуцкий. Сей последний ездил в минувшем году, в мае, на собрание епископов в Рим и повез с собою к Папе меморию о притеснениях, претерпеваемых католиками в Польше, Литве и Белоруссии.

В Познани повсюду распространяются земледельческие общества, и недавно тамошние поляки учредили на акциях союз под названием «Теллус», которого цель есть удержание сельских недвижимостей в польских руках. Эти два общества сближают познанских поляков с жителями Царства Польского и Литвы, принимающими в оных деятельное участие.

Выходящие в Познани газеты “Dziennik Pozanski”, “Nadwislianin”, “Prziaciel ludu”, особенно же “Dziennik polski”, издаются в духе крайнего польского патриотизма, знакомя население с содержанием революционных журналов польской эмиграции.

В конце года обнаружено между учениками 1 и 2-го высших классов познанской гимназии существование тайного общества под названием «Национального», которое имело целью приготовить искусных освободителей порабощенного отечества.

Женский пол в Познани, как во всех польских землях, носит черную одежду. Дамы высшего общества послали минувшим летом изящную работу своих рук графу Монталамберту, который после посещения того края написал брошюру под заглавием: “Une nation en deuil”.

Минувшей осенью неоднократно замечались на протекающей чрез герцогство Познанское реке Варте транспорты с порохом, а в декабре обнаружилось, как объяснено в предыдущей статье о польских выходцах, что на границе Познани назначались складочные места для заказанного польскими заговорщиками в Англии оружия.

В Галиции предоставлено полякам много конституционной свободы при настоящем государственном преобразовании всей Австрийской империи. Они пользуются таким положением для развития идей о польской самостоятельности, особенно в Кракове, куда стекается в Ягеллонский университет молодежь всего края. Журналы “Czas” и “Glos” издаются в духе патриотически-возмутительном. Вождем демократической партии в Галиции есть доктор Смолка, который состоит депутатом в государственном совете и членом земского сейма. Австрийское правительство хотя и обращает внимание на настроение поляков, но не опасается возмущения и Галиции иначе как от внешнего толчка, и потому не принимает особых мер предосторожности. Спокойствие правительства в сем отношении основано, между прочим, на несогласии между поляками, обитающими в Западной Галиции, и русинами, населяющими восточную часть. Сии последние желают вовсе отделиться от поляков, избирая на сейм особого от себя депутата. Сверх того во всей Галиции дворянство помнит еще кровопролитие 1846 года²⁷, и, не доверяя крестьянам, обращается с ними крайне осторожно.

В лесах галицийских появились в конце минувшего года вооруженные шайки, состоящие, по-видимому, из выходцев не простого звания из Царства Польского и Западных наших губерний. Шайки эти грабят в селах, но выдают жителям квитанции в том, что отнимают; равно нападают они на проезжающие по дороге дилижансы и только в случае сопротивления употребляют насилие. Жители повинуются их требованиям и видят в явлении этом приближение времени открытого восстания поляков.

ОБ ЭМИССАРАХ

В продолжение минувшего года часто доходили из-за границы сведения о посылке эмиссаров, преимущественно от Мирославского, в Царство Польское и в Западные губернии, с письмами и с поручением личного приготовления умов к возмущению. Большая часть должна была проникнуть в наши пределы со стороны Молдавии; другие чрез Галицию; третьи, отправленные их Константинополя, морем. Главные эмиссары, по донесениям агентов, были следующие: Высоцкий, Новацкий, Подлесский, Бобровский, Кржеменецкий, Оборский, Милевский, Пржесловкевич, Маевский, Грегорович, Чапский, Кучковский и Островский. Все имена эмиссаров, которые, впрочем, отправляются обыкновенно с фальшивыми паспортами, были сообщаемы вместе с описанием лиц, когда оно встречалось в донесениях наместнику Царства²⁸, генерал-губернаторам Западных губерний и вообще пограничным начальствам для принятия мер предосторожности.

О ЦАРСТВЕ ПОЛЬСКОМ

В продолжение всего минувшего года в Царстве Польском действовали два совершенно противоположные политические стремления. Со стороны правительства шли безостановочно, несмотря ни на какие революционные препятствия, коренные для пользы края преобразования в духе желанного поляками самоуправления и вместе с тем оказывались изъявления попечительных милостей, как то: 1) учреждение Государственного совета, городских и уездных советов; 2) пересмотр некоторых стеснительных для католического духовенства законов, между прочим закона о смешанных браках, и восстановление сношений с Римом на правилах, существовавших до 1845 года (На полях напротив этой даты карандашом помета императорв: "не 1847-го ли?"); 3) труды в сфере общественного воспитания, преобразованием начальных школ, а также учреждением Варшавской главной школы на правах университетских, Технологического и Сельско-лесного институтов, без всякого в оных стеснения национального развития юношества; 4) очиншевание²⁹ и усобственение крестьян (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях рукой императора поставлен восклицательный знак); 5) издание законов о гражданской равноправности еврейского народонаселения и об уничтожении некоторых тягостных для оного податей; 6) восстановление самостоятельного управления почт и путей сообщения; 7) преобразования в Польском банке и кредитных установлениях и выдача дополнительных ссуд под заложенные имения; 8) прекращение исков казны с значительного числа частных имуществ, подлежавших конфискации; и, наконец, 9) многочисленные помилования политических преступников. С другой, мрачной стороны революционного противодействия, являлись: 1) покушения на жизнь лиц, стоящих у кормила правления, в том числе императорского брата и царского наместника на другой день приезда Его Высочества в Варшаву с преступною целью предупредить благодетельное влияние на край, связанное с высоким Его назначением; 2) религиозно­политические демонстрации посредством пения возмутительных гимнов на беспрерывных по всему краю процессиях в дни торжественные и на панихидах по усопшим «мученикам свободы», а равно чрез патриотические надписи на крестах в память убитых и чрез всеобщее ношение траура с насильственным устранением публики от развлечений всякого рода; 3) старания поколебать верность русских войск посредством подбрасывания возмутительных сочинений; 4) такие же меры в отношении к польским крестьянам, не приставшим к революционному движению городов; 5) образование в Варшаве и Люблине обществ для вербования под присягою охотников в мятежную армию; 6) издание возмутительных листков «Стражницы», «Руха» и «Косиньера», которые предписывали всему населению законы, угрожая, в случае неисполнения оных, поджогом имущества, телесными мучениями и насильственною смертью, каковые угрозы неоднократно осуществлялись над минными жителями края.

Революционный ареопаг, управляющий всем этим преступным движением, принял название «Варшавского центрального народного комитета», о котором уже упомянуто выше в статье о польских выходцах. Организация представляемого им обширного заговора составлена по образцу французского общества «Марианны» с разделением членов на десятки, сотни, округа, подчиненные городским отделам и провинциальным комитетам, над коими состоит центральный комитет(Выделенный курсивом текст отчеркнут на полях карандашом, рядом рукою императора поставлен знак рассмотрения). Выбывающие члены, по арестованию или смерти, немедленно заменяются другими. Приказания комитетов исполняются слепо и с величайшею точностью на всем пространстве Царства, а уполномоченные их собирают с жителей на дело вольности и независимости Польши народную подать. Сила центрального комитета возросла до неимоверных пределов и, по имеющимся сведениям, опирается на 7000 лицах ремесленного, фабричного и вообще городского простого класса, обязанных присягою по первому знаку восстать с оружием в руках против русского правительства и русских войск (Выделенный курсивом текст отчеркнут на полях карандашом, рядом помета императора: "Оригинально! Все это знали, и ничего не делали!"). После Варшавской губернии, самая развращенная в политическом отношении есть Люблинская, затем Радомская (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях карандашная помета императора: "Радомская гораздо хуже Люблинской") и Плоцкая; Августовская же - менее прочих, как полагать должно из того обстоятельства, что тамошние городские советы отчасти исполняли требование начальства о назначении от себя членов в рекрутские комиссии, тогда как советы прочих губерний все от этого уклонились и некоторые даже подали в отставку. Католическое духовенство в Царстве, с самого начала беспорядков в 1861 году руководившее народными демонстрациями, не посовестилось подать руку центральному комитету, действуя с ним заодно. Мелкая беспоместная шляхта равномерно подчинена и сочувствует революционной власти. Помещики же более независимые по их положению исполняют требования комитета насчет наружных знаков траура и взноса денег, но вообще стараются держаться от мятежного движения в стороне, преследуя свои собственные виды под влиянием так называемой “Direction noble”. Тем не менее, и они в сентябре месяце решились в поданном графу Андрею Замойскому адресе выразить дерзкое домогательство полной автономии Царства с присоединением к нему всех областей, входивших некогда в состав Польского королевства.

Огромный вред в отношении настроения умов в Царстве причинили заграничные органы польской публицистики, особенно краковский “Czas”, осуждая и искажая все правительственные меры и усиливая, вместе с подметными листками, революционный дух жителей.

Изложенный краткий очерк внутреннего состояния Царства Польского представляет плачевную картину болезненного политического тела, которое мечется под разрушительным действием революционной отравы, не сознавая благодетельных мер, изливаемых на него щедрою рукою правительства.

ЗАПАДНЫЕ ГУБЕРНИИ

По связи, существующей между революционным движением поляков во всех странах, ими населенных, почти все то, что делалось в Царстве Польском, отражалось в 1862 году и в политическом положении Западных губерний. Враждебные правительству силы сосредоточиваются и там, в католическом духовенстве, помещиках, учениках и молодых чиновниках польского происхождения. Опору же законной власти составляют, кроме расположенных в каре войск, одни крестьяне, как православного, так и католического вероисповеданий. На откровенную преданность евреев, несмотря на оказанную им милость предоставлением всех гражданских прав, рассчитывать нельзя, по причине их материальных выгод от сношений с польскими помещиками и по природной трусости, подчиняющей их революционному давлению. Но сельское население Западного края, помня из рода в род угнетение страшного польского владычества и иезуитов, не доверяет настоящим обещаниям помещиков, старающихся привлечь его на свою сторону, и католическая часть оного не поддается, по крайней мере, до сего времени, фанатическим наущениям ксендзов. Крестьяне благодарны правительству за их освобождение из крепостного состояния и от него же ожидают для себя еще новых милостей, именно бесплатной уступки земель, находящихся в их пользовании. По этой причине они уклонялись в минувшем году от составления уставных грамот, и неприязненные столкновения их с помещиками требовали нередко вмешательства земской полиции или мировых посредников. Сии последние отчасти уже оказывались в Западных губерниях опасными деятелями польской пропаганды, и, следовательно, правительство приобрело в них новых врагов. Ввиду такового, вообще невыгодного положения правительства еще более чувствительно отсутствие религиозного влияния православного духовенства в Западном крае, где две трети населения принадлежат к греческой церкви. По недостатку образования и нерадению, а еще более по корыстолюбию, объясняемому, некоторым образом, скудностью содержания, русские священники вообще не пользуются уважением от крестьян. Сверх того, православные храмы не поддерживаются помещиками, а крестьяне оказываются к сему предмету равнодушными, между тем как католические костелы содержатся роскошно и ксендзы находятся под покровительством высшего сословия. Католическое духовенство и польские революционеры старались в 1862 г. еще более уронить русских церковнослужителей в глазах народа, сделав их предметом преследований, публичных обид и насмешек. Но система эта в последнее время отчасти изменилась. Согласно с наставлениями «Варшавского центрального комитета», в разных местах проявлялось желание поляков сблизиться с русскими всех сословий, к которым они, будто бы, всегда питали, как к соплеменникам, доброе расположение, ненавидя одно правительство, деспотически угнетающее всех своих подданных. В этом духе составлялись и возмутительные воззвания, которые злоумышленники подбрасывали русским войскам.

В начале 1862 г., сравнительно с 1861 годом, когда политические страсти поляков были в полном разгаре, в Западных губерниях, по примеру Царства, водворилось повсеместно наружное спокойствие. Пение в церквах патриотических гимнов если не совсем прекратилось, то являлось довольно редко, и из прежних манифестаций осталось лишь ношение женским полом траура. Причины наставшей тишины объяснялись различно: по уверениям одних, коноводы польского дела, находя, что Польшею и Западным краем достаточно заявлено перед целым светом непоколебимое их намерение отделиться от России, положили не раздражать более без всякой пользы гласными манифестациями российское правительство, а выжидать событий в Италии и Венгрии и тогда действовать единодушно и энергически. По мнению других, польские злоумышленники ожидают скорой революции в России, что и будет сигналом для общего восстания (Выделенный курсивом текст отчеркнут на полях карандашом рукой императора). Только немногие соглашались, что твердые меры правительства (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях имеется карандашная помета императора: "Хороши они были!") объявлением в разных губерниях военного положения имели главное влияние на успокоение края. Помянутое спокойствие поляков хотя и не было нарушено уличными беспорядками и впоследствии, но, тем не менее, под ним заметно скрывалась неугасаемая внутренняя злоба, и по временам в разных местах повторялись как панихиды по убитым и казненным в Варшаве, так равно духовные процессии в память исторических событий, пение в церквах возмутительных гимнов и сборища с патриотическою целью в народных костюмах. Главные манифестации в Литовском крае происходили в день 31 июля, в годовщину Люблинской унии или соединения Литвы с Польшею в 1569 году³⁰. Празднование этого события, которое вызвало в 1861 году столь серьезную демонстрацию, исполнялось и в минувшем году почти повсеместно в Литовских губерниях, но с умеренностью, определенною в тайно распространенных перед тем между поляками воззваниях из Варшавы. В губерниях: Киевской, Волынской и Подольской достаточно, по-видимому, огражденных верою, языком и преданиями от искушений польской пропаганды, являлись равным образом революционные попытки. Еще сильнее оказались они в Минской губернии и даже в Белорусском крае, под влиянием нескольких неблагонамеренных лиц, воспользовавшихся снисходительностью местного начальства.

Из различных манифестаций в Западных губерниях в минувшем году наиболее замечательны следующие.

В Брест-Литовске происходила 30 апреля демонстрация по поводу проезда из Бобруйска в Варшаву всемилостивейше прощенного епископа Бялобржеского. Он был встречен толпою мужчин и женщин, которые выпрягли лошадей из его экипажа и на себе везли оный (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях рукой императора поставлен вопросительный знак) до почтовой станции, где, прощаясь с ним, стали на колени и обнажили головы. Гродненской же губернии в м. Друзгениках, на минеральных водах, праздновали 31 июля соединение Литвы и Польши. На отслуженном молебствии все посетители вод были в костюмах. Вечером на пароме среди Немана поставлен транспарант, изображавший две протянутые с двух противоположных берегов руки. После обедни угощали до 100 человек крестьян завтраком в клубном зале, разыграли в пользу их лотерею и под конец дворяне гуляли вместе с простым народом по иллюминированному саду. В Каменец-Подольске в сентябре епископ Фиалковский по случаю приведения к присяге дворян, собравшихся в губернском городе для выборов, сказал им патриотическую речь, в которой говорил только о крае, о народе, об исторических воспоминаниях, но ни слова о должностных обязанностях и о преданности престолу. Речь эта очень понравилась дворянам, которые затем стали съезжаться в Каменецком клубе и составили свой дерзкий адрес о присоединении Подольской губернии к Царству Польскому.

В Минске 17 апреля разбиты каменьями стекла в занимаемом католическим епископом Войткевичем доме, который был иллюминован по поводу торжественного дня. По случаю провоза чрез Минскую губернию политических преступников из Варшавы часто происходили демонстрации, сопровождаемые иногда и беспорядками. В числе оных главное произошло 2 июня: при отправлении трех преступников из Минска толпа в двести человек вышла провожать их за заставу; женщины бросали на дорогу цветы, а при дальнейшем следовании около 500 человек, скрытых в лесу, бросились с палками к повозкам арестантов; но, видя сзади себя отряд пехоты, удалились. Из задержанных при этом 79 человек большею частью оказались гимназисты, которые и подвергнуты взысканиям. Доказательством нерасположения к правительству минских дворян послужило намерение их следовать примеру подольского дворянства представлением адреса о присоединении Минской губернии к Царству Польскому. В Витебске неоднократно происходило пение гимнов при участии заседателя гражданской палаты Корсака, который также был замечаем в ношении польского костюма, в коем он являлся даже на службу. За сие Корсак был выслан по Высочайшему повелению в Вятку. Между крестьянами Витебской губернии, присоединившимися к православию, распространяем был гимн, который пели прежде в униатских церквах. Полоцкий архиепископ (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях рукой императора поставлен вопросительный знак) жаловался обер-прокурору Св. Синода³¹ на ухищрения вообще католического духовенства для увлечения бывших униатов в прежнюю их веру. В сентябре в костеле местечка Уллы Лепельского уезда ксендзы перестали одно время поминать на суппликациях³² Ваше Императорское Величество, но простолюдины католического и православного исповедания, вознегодовав за это, восстали против ксендзов и настойчиво требовали поминания имени Вашего Величества при богослужении.

Кроме революционных в различных местах манифестаций, замечены были в Западных губерниях еще общие злонамеренные действия, имевшие важное значение, как то: 1) Католические ксендзы наущали народ на исповеди лжесвидетельствовать в полицейских судах и возбуждали сопротивление правительству (Выделенный курсивом текст отчеркнут на полях карандашом, рядом имеется помета императора: "Неблагонадежность духовного сословия у нас"); 2) Повсеместно распространялись на различных наречиях возмутительные воззвания и листки, которые приклеивались к костелам и домам; 3) Помещикам и вообще дворянам и зажиточным людям возбранялось от имени центрального революционного комитета выкуривать вино и предаваться излишеству в жизни и удовольствиям под страхом пожаров и убийств. Вместе с тем от них требовались деньги на дело освобождения Польши; 4) С большим единодушием старались вовсе исключить из употребления русский язык и распространять народные училища с целью возрождения между простым народом польской национальности.

Ввиду необходимости противоборствовать столь опасному настроению поляков в Западном крае восстановлен в сентябре минувшего года по Высочайшему повелению Западный комитет. На этот комитет возложено обсуждение предположений и мер, относящихся к водворению в означенном крае порядка и упрочению в нем спокойствия.

О РУССКИХ ВЫХОДЦАХ И О ИХ СНОШЕНИЯХ В РОССИИ И ЗА ГРАНИЦЕЮ

Прибытие в начале минувшего года в Лондон бежавшего из Сибири Михаила Бакунина оживило деятельность русской пропаганды. Он немедленно вступил в сообщество с Герценом, Огаревым и Кельсиевым и заявил в «Колоколе» необузданную свою революционную решимость. Следовало ожидать усиленных замыслов для низвержения в России законного порядка, тем более, что наступавший срок открытия в Лондоне всемирной выставки представлял эмиграции удобный случай сближаться с отправившимися туда многими русскими. Посему осторожность требовала учредить в Лондоне самое близкое секретное наблюдение, как за политическими выходцами, так и за их посетителями. Предпринятые по сему предмету меры имели полный успех. Одному, отправленному отсюда с этой целью, лицу удалось приобресть доверие Герцена и Бакунина, которые чрез несколько времени, видя в нем полезного соучастника в деле революции, объяснили ему задуманную ими программу. Сия программа, в общих ее чертах состоит в том, чтобы на всем пространстве России учредить отдельные кружки, каждый из пяти лиц, не более, привлекая в члены кружков, кроме образованного класса, и мещан и дворовых людей как посредников между тем классом и низшим слоем народа; на составленные же таким образом кружки возложить, как ближайшую задачу, утверждение крестьян в мысли, что земля принадлежит и должна принадлежать им; вместе с тем, поколебать всеми средствами доверие народа к правительству, склонять войска на сторону переворота и, наконец, подготовить общее требование о созыве Земской думы (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях карандашная помета императора: "Теперь ушли гораздо дальше").

По словам самого Герцена, программа эта в отношении к народу не получила еще достаточного развития; без народа же, говорил он, ничего сделать нельзя, и потому невозможно начинать открытых действий до наступления окончательного срока для представления уставных грамот. Тогда, по его мнению, непременно будут восстания крестьян и вместе с тем наступит для них, революционеров, пора действовать, сосредоточивая восстания, дабы нельзя было оные подавить. Между тем, он, Герцен, старается об увеличении своих корреспондентов в России и поддерживает волнение умов посредством своего журнала и других сочинений.

В разговоре о русских выходцах Блюммере³³, Петре Долгорукове и Головине Герцен выразился следующими словами: «Мы их в грош не ставим; печатаем же статьи, которые они нам присылают, и защищаем их потому, что они принадлежат к партиям, действующим против правительства» (Блюммер продолжал издавать в Берлине, а по удалении его оттуда в Брюсселе "Свободное слово". Долгоруков, находясь в Брюсселе, издавал сначала газету "Правдолюбивый", которая печаталась в Лейпциге у книгопродавца Вольфганга; а потом, поссорившись с сим последним, он предоставил ему продолжение этого издания, а сам стал издавать на французском языке "Le Veridique", которого вышло уже несколько нумеров, и сверх того на русском языке "Листок". Головин сделался в минувшем году известен напечатанным в газетах письмом его к графу Андрею Замойскому, в котором он изъявлял сочувствие свое самостоятельности Польши (Примечание авторов документа)).

По предмету пересылки из Лондона в Россию «Колокола» и других сочинений заведывающий типографиею Герцена выходец Тхоржевский³⁴ объяснил, что «Колокол» посылается к подписчикам по почте в виде писем в обыкновенных обертках, а более объемистые посылки доставляются по назначению чрез контрабандиров (Так в тексте).

По наблюдению за русскими, посещавшими Герцена в июне месяце минувшего года, оказалось, что их было человек до тридцати и что они делились на таких, которые приходили к нему в определенные приемные дни преимущественно из любопытства, и на таких, которые участвуют, более или менее, в преступных его намерениях. К сей последней категории принадлежали, кроме постоянно бывших у Герцена известных выходцев, следующие приезжие лица, большей частию мелкие журнальные писатели: Альбертини³⁵, Достоевский³⁶, Мартьянов³⁷, Писемский³⁸, Черкесов³⁹, Косаткин⁴⁰, Калиновский⁴¹, Сатин⁴², Стасов⁴³, Ковалевский⁴⁴, Давыдов и Ветошников⁴⁵.

Вследствие дознания в Лондоне же, что из числа помянутых, Ветошников, оказавшийся потом купеческим приказчиком здешнего торгового дома Фрума, принял на себя при отъезде в Россию поручение от Герцена, сделано было распоряжение о его задержании на границе и об осмотре его бумаг. Между ними оказались революционные сочинения и письма от Герцена, Бакунина и Кельсиева, обнаружившие степень развития опасных их замыслов и несомненную виновность лиц, которым письма были адресованы. Письма эти были переданы в Высочайше-учрежденную под председательством статс-секретаря князя Голицына секретную следственную комиссию, где по ним производились подробнейшие разыскания. О сих последних изложено ниже, в кратком обзоре действий комиссии.

Между тем, дознания, сделанные в Лондоне, дополнялись в Париже посредством учрежденного и там секретного наблюдения за перепискою Герцена и Бакунина. Вследствие сего, кроме лиц, значившихся в бумагах, привезенных Ветошниковым, открыты еще многие другие корреспонденты и участники в Париже, Флоренции и Гейдельберге, как-то, из русских: Лугинин⁴⁶, Бакст⁴⁷, Михайлов⁴⁸, Миротворцев⁴⁹, Тургенев⁵⁰. Из поляков же: названные в предыдущей статье члены «Варшавского центрального на­родного комитета» - Цверцякевич, Анборский и Сохновский, некий Теодор в Гейдельберге, оказавшийся по разведанию Новицким и глава польской партии движения - Мирославский. Содержание всех писем, сделавшихся известными, относится к политическим замыслам, обнаруживая в России деятельные подготовления к возмущению и собрание подписей для адреса насчет созвания Земской думы. По польскому же вопросу выражается ожидание скорого взрыва, но в то же время со стороны Герцена и даже Бакунина слабая надежда на успех по причине недостаточного приготовления польских крестьян и русских войск. Бакунин в письмах к Цверцякевичу выразился, что если вспыхнет мятеж в Варшаве, хотя бы преждевременный, то он немедленно явится туда под знамена революции. Из перехваченного же письма Мирославского к Бакунину видно было, что, хотя они разошлись в мнениях насчет пределов будущего Королевства Польского, но что они сохраняли еще свои связи, стремясь вместе, прежде всего, к революции. В том же письме Мирославский старался уверить Бакунина, что «Варшавского центрального комитета» вовсе не существует, что это лишь обман, но что главная революционная сила заключайся в партии его Мирославского. В конце года письма Бакунина обнаружили уже явный его с Мирославским разрыв, который произошел отчасти под влиянием одного ловкого анонимного подстрекательства. Тогда Бакунин стал печатать во французских и польских журналах колкие статьи против Мирославского. Вместе с тем, Бакунин, сблизившись еще более с «Варшавским центральным комитетом», писал, под адресом Косиловского, в Париж, следующие слова: «Nous avons donne notre main a ce noble comite de heros obscures, journaliers, mais don’t le devouement sans bornes affrontait les plus terribles dangers a se creer une formidable puissance polonaise au centre meme de l’oppression muscovite-petersbourgeoise. Nous ini avons donne et nous lui garderons notre foi. ("Мы поддержали сей благородный комитет героев беззвестных, повседневных, но коих безграничная преданность пренебрегала самыми большими опасностями дабы создать грозную силу в самом центре московско-петербургского гнета. Мы поверили ему, и сохраним нашу веру" (пер. с фр.)) - Вы жалеете, что комитет состоит из людей темных, никому неизвестных - апостолы из кого состоили?» и проч.

Наконец, из письма Бакунина же во Флоренцию под ложным адресом, сделалось известным, что он имеет намерение приехать в С.Петербург, когда представится к тому серьезный повод.

КРАТКИЙ ОБЗОР ДЕЙСТВИЙ ВЫСОЧАЙШЕ-УТВЕРЖДЕННОЙ СЕКРЕТНОЙ СЛЕДСТВЕННОЙ КОМИССИИ⁵¹

Следственная комиссия под председательством статс-секретаря князя Голицына была учреждена в мае минувшего года по поводу распространения в столице возмутительных воззваний под разными наименованиями, как то: «К молодому поколению», «Молодая Россия», «Что делать войску», «К офицерам», «Что нужно народу», «Граждане» (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях имеется карандашная помета императора: "Где находятся эти воззвания? Их бы нужно сличить с нынешними"), и других, указывавших вообще на существование революционных замыслов. Некоторые распространители воззваний были уже задержаны по распоряжению III отделения, в том числе несколько женщин. Комиссия, приступив к допросам этих лиц, вскоре признала нужным произвести еще значительное число арестований, преимущественно между студентами здешней Медико-хирургической академии и университета. По следствию они были уличены в составлении, печатании, на заведенных ими для сего станках, и распространении возмутительных сочинений, в преступном сближении с народом в воскресных школах и читальнях и даже в подговаривании солдат в казармах. Особенно виновными оказались студенты: Рымаренко⁵², Гюбнер⁵³, Баллод⁵⁴, Яковлев⁵⁵, литератор Писарев⁵⁶ и типограф Марков⁵⁷. Обнаружилось, что начало этих преступных действий относится еще ко времени содержания в 1861 году студентов за открытое сопротивление начальству под арестом в Кронштадте, где они придумывали между собою способы проводить в народе преступный их образ мыслей ко вреду правительства. Но, вместе с тем, комиссия уверилась, что допрошенные ею лица суть лишь орудия скрывающихся главных злоумышленников. Затем, захваченные в июле месяце у возвращающегося из Лондона вышеупомянутого Ветошникова бумаги и письма, порученные ему Герценом, Бакуниным и Кельсиевым, объяснили, что средоточие всех преступных замыслов против Российской империи и ее правительства составляет лондонская пропаганда.

По уличительному содержанию означенных писем, комиссия тотчас сделала распоряжение об арестовании литераторов Серно-Соловьевича⁵⁸, Чернышевского⁵⁹, отставного штабс-капитана Петровского⁶⁰, кандидата Набалдина⁶¹, купца-раскольника Шибаева⁶², купеческого приказчика Владимирова⁶³ и отставного поручика Белозерского⁶⁴. По рассмотрении бумаг этих главных соучастников последовало арестование в разных местах России еще многих лиц, числом более ста, из служащих и отставных чиновников, офицеров, учителей, лиц, занимающихся книжною торговлею и студентов, отчасти удаленных уже из университетов. В числе сих последних арестован и родной брат Кельсиева⁶⁵, участвовавший в 1861 году в беспорядках московских студентов.

К следствию над этими лицами присоединены были временно и переданные из военного и морского ведомств делопроизводства об офицерах Л.-гв. саперного батальона Еллинском⁶⁶, Энгеле⁶⁷ и Посникове, о подпоручике Л.-гв. Измайловского полка Григорьеве⁶⁸, о юнкере 24-го флотского экипажа Трувелере⁶⁹ и о гардемарине Дьяконове⁷⁰, судившихся военным судом за неблагонамеренные действия и вредные внушения нижним чинам.

Общая доказанная виновность всех арестованных лиц состоит в распространении возмутительных воззваний и других сочинений с целью поколебать верность народа и войска престолу. Подобные воззвания должны были быть разбросаны и 8 сентября как в С.Петербурге, так и Новгороде по случаю празднования торжества тысячелетия России.

Участники злоумышленных действий оказались, кроме столиц, почти во всех частях России, даже в самых отдаленных - в Сибири, на Кавказе и и Оренбургской губернии. В городе Уфе открылось гнездо неблагонамеренных чиновников, распространявших возмутительные правила; в числе их были: служащий в канцелярии оренбургского генерал-губернатора чиновник Ильин: судебные следователи Жуковский⁷¹, Рязанцев⁷², Бобров; оренбургский мировой посредник Циолковский⁷³: самый злой возмутитель и враг правительства, начальник канцелярии оренбургского гражданского губернатора Поллонский, который принадлежал к особой еще польской партии, собиравшейся у ксендза Боярского, и член оренбургского губернского по крестьянским делам присутствия отставной инженер- капитан Авдеев⁷⁴. Сей последний уличен, между прочим, в преступной политической переписке с женою бывшего оренбургского, а потом шратовского гражданского губернатора Барановского⁷⁵, и с отставным подполковником Корпуса лесничих Шелгуновым⁷⁶, отправившимся вместе с женою в Сибирь для свидания с государственным преступником Михайловым.

В Полтавской губернии обнаружено общество, предположившее действовать в видах отделения Малороссии; к нему оказались между прочими прикосновенными: капитан Корпуса инженеров путей сообщения Лобода, учитель Стронин⁷⁷, судебный следователь Харьковской губернии Лялин⁷⁸, состоявший в сношениях с Бакуниным, и бывший студент С.Петербургского университета Чубинский⁷⁹. Сей последний представлял из себя в Киеве малороссийского патриота и, под предлогом отправления на поклонение праху национального поэта Шевченко, ездил с шайкою студентов, одетых в фантастические костюмы, по деревням Киевской губернии, сближаясь с народом, и пел возмутительные малороссийские песни. В Золотоношенском уезде появилось мятежное воззвание, которого сочинение приписано было тому же Чубинскому.

Главные происки заграничной пропаганды направлены были на возмущение раскольников. Это видно из переписки Кельсиева, приведенной Ветошниковым, и из писем Бакунина, взятых у весьма близкого ему и по домашним отношениям кандидата Набалдина, и, наконец, из показаний разных лиц, между прочим, вышепомянутого Лялина и здешнего корреспондента Бакунина, маркиза Траверсе⁸⁰, сознавшегося, что, находясь в Лондоне, он давал деньги на издание сочинений о расколе. Наиболее деятельные помощники Кельсиева и Бакунина по части раскола были, в С.Петербурге - Николай Серно-Соловьевич, а в Москве - отставной штабс-капитан Петровский: первый по книжной его торговле, а последний как переводчик и издатель разных иностранных сочинений о религиозных сектах. Сочинения эти вместе с «Общее вече» и «Сборником» Кельсиева предполагалось распространять в большом числе в Москве, во внутренних губерниях и, особенно, на Нижегородской ярмарке, причем имелось в виду, кроме возмутительной цели, приобретение денег, в коих лондонская пропаганда для своих действий нуждается. Обнаружение этого обстоятельства побудило к учреждению в Нижнем Новгороде и в Приволжских губерниях строжайшего надзора и к Высочайшему возложению особого по сему предмету поручения на генерала от кавалерии Фон-дер-Лауница⁸¹, который исполнил свои обязанности с совершенным успехом.

Исследования комиссии подали также повод к предположению, что Кельсиев ездил в марте минувшего года по делам пропаганды в Константинополь чрез С.Петербург и Москву, жил в обеих столицах короткое время по турецкому паспорту, выданному на имя Василия Яни, и возвратился из Константинополя в Лондон опять чрез С.Петербург; что в октябре месяце он вторично был в Москве под тем же именем, что в марте месяце Кельсиев имел сношения здесь с Серно-Соловьевичем: литератором Максимовым, книгопродавцем Кожанчиковым и коллежским регистратором Ничипоренкой, а в Москве, кроме главных его соучастников, литератора Петровского и раскольника Шибаева, с московским мировым посредником князем Павлом Трубецким, помещиками Орфано⁸², надворным советником Афанасьевым, отставным поручиком Ошмяновым, учителем Козловым и писателем Косаткиным, выехавшим потом за границу; но подробные дознания всего, здесь изложенного, положительно не подтвердили.

Из вышепомянутых лиц обратил на себя особенное внимание коллежский регистратор Ничипоренко. В июне минувшего года, прибыв из Лондона в Пескиеру, он был обыскан австрийской полициею. При нем оказались прокламации к итальянцам, письма к Гарибальди от друга его Саффи и к секретарю его Беллаци, а также в большом числе экземпляров воззвания к русским о пожертвовании для предприятий Герцена и Огарева. Ничипоренко успел отправиться из Пескиеры в Константинополь и оттуда приехал в Россию. Из взятых при арестовании Ничипоренко бумаг видно, что он состоял в близких сношениях с Бакуниным, который поручал ему отвезти письма в Прагу, и что вместе с ним должен был явиться к Гарибальди Потехин. Сей последний принадлежит к числу здешних мелких писателей. Он подвергнут аресту.

Следственная комиссия окончила рассмотрение дел о большей части арестованных лиц, испросив Высочайшие решения насчет дальнейшего с ними поступления. Об остальных главных преступниках исследования продолжаются.

О ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ФИНЛЯНДСКОМ

По наблюдению за расположением умов в Финляндии в минувшем году не обнаружено влияния тех внешних политических происков, которые в 1861 г. нашли сочувствие среди финляндцев, преимущественно в кругу профессоров, студентов и литераторов. Стокгольмские газеты продолжали, однако ж, печатать статьи, имевшие целью ослабить доверие финляндцев насчет созвания сейма, и вообще из тех газет было видно, что Швеция, питая к России неудовольствие, обнаружившееся, между прочим, в минувшем году по случаю сохранения у нас празднования Полтавской победы, не отказывается от видов своих на Финляндию в неопределенном будущем. Король Карл⁸³ послал пострадавшим от неурожая жителям северной части Великого Княжества денежное пособие в 25 000 риксдалеров, или 10 000 рублей. Расчетливое великодушие это, исчезавшее, впрочем, перед щедрыми знаками сострадания нашего двора и российского народа, не произвело, сколько было слышно, того впечатления, на которое, вероятно, надеялся шведский король. Главный интерес, занимающий умы финляндцев, составляет народный сейм, которого созыв приближается по мере успеха производящихся в глазах населения приготовительных трудов финляндского сената. Общее настроение финляндцев выражает признательность к Вашему Императорскому Величеству за попечение о их крае и за уважение к его конституции; но, следуя за журналами, издаваемыми в Гельзингфорсе, и за отдельными публичными фактами, можно заключить, что чувство самостоятельности в короткое время значительно выросло в крае. Таким образом, по поводу финляндского заграничного займа немедленно завязалась полемика: в опровержение доводов, объявленных сенатором Лангеншельдом⁸⁴, управляющим финансовою комиссиею, доказывали, что, хотя необходимость может оправдать заключение займа без согласия сословий, но что мера эта не должна быть названа законною; что приведенные сенатом примеры подобных произвольных действий шведских королей Густава III и Густава-Адольфа⁸⁵ не могут служить оправданием, ибо государи эти не славились уважением к законам, и что за это, под конец, они сами, как свидетельствует их участь, не были ими защищаемы. Кроме того, в местных журналах проявлялись притязания на назначение за границею отдельных от империи финляндских консулов и на предоставление финляндскому торговому флоту особого флага. Впоследствии таковой являлся уже на некоторых мелких финляндских судах, состоя из цветов желтого, синего и белого, указывавших на симпатию к Швеции. Наконец, довольно резким действием оказалось обращенное кемнерским судом к финляндскому ге­нерал-губернатору барону Рокасовскому чрез ньюландского губернатора требование, чтобы он явился в тот суд для объяснения по жалобе некоего Бреннера на неисполнение им заключенного условия по найму под укрепление, во время последней войны, принадлежащей ему, Бреннеру, местности. Суд, вследствие отказа барона Рокасовского в личной явке, как несоответствующей его званию, объявил себя некомпетентным для решения самого дела. По этим отдельным чертам можно ожидать, что на предстоящем сейме, несмотря на определение предметов, подлежащих его обсуждению, не обойдется без жарких прений и смелых выходок со стороны представителей сословий под влиянием шведской партии. Сия последняя, в соединении с чисто финскою, составляют оппозицию против русской партии, самой малочисленной в крае, и против российского престола.

О НАРОДНОМ ДУХЕ

В представленном в начале минувшего года политическом обозрении я всеподданнейше доносил Вашему Императорскому Величеству о неблагоприятном вообще настроении умов в империи под влиянием двух главных партий, из которых одна стремится к народно-представительному порядку правления, надеясь приобресть в палате личное, нравственное значение взамен потерянного крепостного над крестьянами права; а другая, при подстрекательстве революционной заграничной пропаганды распространяет за пределы благоразумия либеральные, демократические свои притязания, угрожающие общественному спокойствию и монархическим основаниям государства.

После того положение становилось постепенно хуже. Публичные чтения профессоров, начавшиеся в январе минувшего года и имевшие целью заменить для учащегося юношества университетские лекции, вскоре обратили на себя внимание вредным направлением преподаваемого с кафедры учения. Оно оказывалось тем более опасным, что в публичных чтениях вне стен университета теряется чисто научная цель, извиняющая иногда несоответствующий существующему в государстве образу правления взгляд преподавателей на обсуждаемые ими политические предметы. Ни в одном, впрочем, конституционном даже государстве не было бы, вероятно, позволено профессору, читающему при открытых дверях, сказать перед тысячью собравшихся с улицы людей, «что вполне обязательных законов не существует, и если закон оказывается вредным для народа, то сей последний имеет право его отвергнуть». Между тем, слова эти и много подобных речей были произнесены на здешних публичных чтениях. Когда же профессору Павлову за преступные намеки, сделанные им на литературном вечере, данном, как оказалось после, в пользу сосланного в Сибирь Михайлова, и вызвавшие шумное одобрение со стороны толпы его приверженцев, запрещено было читать, то и прочие профессоры отказались от своих кафедр, кроме одного Костомарова. Молодежь не допустила, однако ж, и его к чтению, сделав ему при общем смятении публичную обиду. Лекции были закрыты, а возмутители воспользовались этим обстоятельством и удалением Павлова из столицы, чтобы навлечь на правительство нарекания в несправедливости и стеснении народного просвещения.

Вскоре затем стали появляться в столицах разные революционные воззвания, которые подбрасывались в частных домах, в казармах и даже в Зимнем Вашего Величества дворце. В мае начались опустошительные пожары, которые общественное мнение приписало поджигательству, убеждаясь в том еще более смыслом воззвания «Молодая Россия» (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях рукою императора поставлен знак "Nota Bene"), написанного в духе политического исступления.

В июне из захваченных на границе писем главных русских возмутителей в Лондоне обнаружилось, сколь далеко распространилось уже во всей империи злоумышление и сколь необходимо было принять противу оного решительные меры для отвращения великих несчастий.

Вследствие сего состоялись, по Высочайшему Вашего Величества повелению, закрытие всех в империи воскресных школ и публичных читален, как служивших проводниками революционных идей, запрещение некоторых вредных журналов, закрытие здешнего шах-клуба, как сборища неблагонамеренных литераторов, усиление цензуры изданием некоторых дополнительных правил и увеличение вообще надзора со стороны исполнительной в столице полиции. С другой стороны, Высочайше учрежденная около того же времени особая секретная следственная комиссия, обнаруживая, по сообщаемым ей III отделением сведениям, революционных деятелей, задержала, как изложено выше, главных виновников и многих сообщников.

Исчисленные здесь меры (Под выделенными курсивом словами карандашная помета импертора: "были только паллиативными") строгости имели успех; волнение умов видимо успокоилось (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, рядом на полях рукой императора поставлен вопросительный знак), бывшие в столице пожары, составляя сами по себе большую вещественную потерю, возбудили в публике, особенно же в пострадавшем наиболее торговом и низшем классе здешнего населения, чувство самосохранения, и, вместе с тем, общее негодование против подозреваемых в поджигательстве беспокойных студентов, поляков и вообще против мятежных голов. Герцен и его пропаганда понесли чрез это довольно сильный удар, которому потом содействовали еще издатели московского журнала «Русский вестник» Катков⁸⁶ и Леонтьев⁸⁷, первые в России выступившие печатным, резким словом против несбыточных, пагубных теорий Герцена. Посыпавшиеся на помянутых издателей злые нападки со стороны либеральных российских журналов доказывают меткость удара, нанесенного пропаганде, и, вместе с тем, солидарность с оною большой части литературного нашего общества.

Таким образом, удалось на этот раз рассеять скопившуюся над русской землею революционную тучу, которая грозила разразиться при первом удобном случае, и этот случай возмутители предвидели, между прочим, в готовившемся возмущении поляков. Тем не менее, происки заграничной пропаганды продолжаются с большим ожесточением, в возмездие за потерю многих усердных ее деятелей. Внутри же России пропаганда поддерживается еще либеральною журналистикою, представляющею, наподобие прессы некоторых западных государств, могущественный рычаг нравственно-политического переворота.

Взгляд на сборник запрещенных в продолжение 1862 года журнальных статей, составляющий два больших тома, вполне обнаруживает направление нашей литературной фаланги. Направление это имеет две главные исходные точки: одна есть школа так называемой «Юной России», которая отрицает весь существующий со времен Петра Великого государственный строй, стремясь к первичной земской самоуправе в духе чистого славянизма; другая есть отвлеченное, западное утопическое учение социализма и коммунизма, примененных к расколу. По словам наших реформаторов, многочисленные, независимые общины раскольников образованы на основаниях братского равенства, выборного начала и солидарности, группируясь в виде федерации, которая состоит уже из 10 миллионов душ и которая, под личиною религиозного принципа, имеет главною целью сохранение гражданской свободы.

Названные две школы существуют отдельно, но обе они имеют в предмете передачу верховной власти в руки народа и, следовательно, обе противоборствуют правительству. Действия их сливаются в преследуемой ими системе «нигилизма» или отрицания всего существующего государственного порядка при старании унижать публично достоинство правительственных лиц и охуждать принимаемые правительством меры судебные, финансовые, административные и, особенно, полицейские. В системе этой революционные деятели обеих партий видят громадную силу для достижения своих целей.

Изъясненное преступное направление выражается и в большой части статей, невольно разрешаемых цензурою по более отвлеченному их изложению, но в которых, тем не менее, прозорливому читателю скрытый смысл понятен. Таким образом, нравственный яд постепенно проникает в слои читающего общества, особенно же он поражает пылкое, восприимчивое воображение молодежи.

Принятые во второй половине истекшего года меры против пропуска в периодических изданиях статей, написанных в дурном политическом духе, и арестование нескольких главных литературных возмутителей имели уже некоторое влияние на журналистику. Для более успешного за оною наблюдения составляется, по повелению Вашего Величества, новый цензурный устав. Положить окончательный предел журнальному волнению тем необходимее, что, по мере распространения грамотности и развития общественной жизни между низшими сословиями, это революционное орудие получает постоянно большую важность (Выделенные курсивом слова подчеркнуты, на полях имеется карандашная помета императора: "Только невозможно"). Можно даже утвердительно сказать, основываясь на горьких опытах западных держав, прошедших трудный путь народного развития, на который вступает в настоящий период быстрыми шагами Россия, что устранение, или, по крайней мере, ограничение опасности, грозящей ей со стороны прессы, избавит ее от главных бед, сопряженных обыкновенно с политическим пробуждением народов.

В заключение я считаю себя в обязанности повторить, что, несмотря на раскрытие революционной в империи стихии, сия последняя не слабеет, и Лондонская пропаганда, конечно, воспользуется для своей преступной цели новым затруднением, которое правительство встречает в Царстве Польском и Западных губерниях. Поэтому крайне необходимо не только продолжать, но усилить еще неусыпное наблюдение за происками революционеров, дабы отвратить пагубное их влияние на общее положение государства и на главный оплот его силы, на войско, в рядах которого также стали проявляться признаки сего влияния.

Генерал-адъютант князь Долгоруков
2 марта 1863 года

---

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 27. Л. 255-308.
¹ В июле 1862 г. случайная уличная драка в Белграде между турками и сербами вылилась в народные волнения. Турецкий квартал был разгромлен, город покрылся баррикадами, османский гарнизон из цитадели бомбардировал Белград. Под давлением европейских держав Порта пошла на уступки - турецкий квартал в Белграде был ликвидирован, в 1866 г. из города был выведен гарнизон. В 1867 г. османские войска окончательно покинули территорию Сербии.
² Крымская война вызвала в Афинах бурные демонстрации с требованием освобождения греческих областей, остававшихся в руках турок. Бездействие правительства вызывало в широких общественных кругах сильное раздражение. 13 февраля 1862 г. произошло выступление военных в Навплии, 22 октября в Афинах было составлено временное правительство, объявившее короля Оттона низложенным «по единогласному решению нации».
³ Виктор-Эммануил II.
⁴ В июне 1862 г. Гарибальди призвал своих приверженцев на Сицилии к походу на Рим. Высадившись с 3000 волонтеров на материк, он столкнулся с войсками короля Виктора-Эммануила, который выступал против этого предприятия. 28 августа в сражении при Аспромонте Гарибальди был ранен в ногу и взят в плен.
⁵ Наполеон III.
⁶ 2 декабря 1852 г. Шарль Луи Наполеон Бонапарт был провозглашен «милостью Божией и волей народа императором французов».
⁷ Каморра — мафия (пер. с ит. яз.); наибольшего развития достигла в эпоху правления в Неаполитанском королевстве Бурбонов; после объединения Италии пришла в упадок.
⁸ Бржозовский (Бжозовский) Людвик - член Общества польской молодежи.
⁹ Эльяновский (Эльжановский) Северин (1821-1874), секретарь Комитета новой эмиграции; комиссар Западной Галиции от Национального правительства (1863); после разгрома восстания эмигрировал в Париж.
¹⁰ Куржина Ян (1833-1865), студент Медико-хирургической академии в Варшаве. С 1859 г. в эмиграции; из сторонников Мирославского создал революционный комитет (1862); назначен уполномоченным Нацио­нального правительства (1864). Убит на дуэли.
¹¹ Мицкевич Владислав Юзеф - сын поэта Адама Мицкевича.
¹² Куза Александр Иоанн I (1820-1873), с 1859 г. князь соединенных княжеств Молдавии и Валахии, с 1861 г. князь объединенной Румынии; в 1866 г. был свергнут с престола в результате военного заговора.
¹³ Гире Николай Карлович (1820-1895), с 1838 г. служил в Азиатском департаменте министерства иностранных дел, был первым секретарем миссии в Константинополе, директором канцелярии полномочного комиссара в Молдавии и Валахии; состоял в распоряжении генерал-губернатора новороссийского и бессарабского (1855); генеральный консул в Египте, затем в княжествах Молдавии и Валахии (1856-1858). С 1863 г. - чрезвычайный посланник и полномочный министр в Персии, затем при Швейцарском союзе. Назначен товарищем министра (1875), министр иностранных дел (1882).
¹⁴ Валевский Александр Флориан (1810—1868), граф, побочный сын Наполеона I. Министр иностранных дел Франции (1855-1866).
¹⁵ Пий IX.
¹⁶ Воловский Людвиг (1810-1876), французский экономист.
¹⁷ Цверцякевич Юзеф (1822-1869), агент Центрального народного комитета в Лондоне; занимался транспортировкой оружия в Польшу; после разгрома восстания 1863 г. жил в Швейцарии.
¹⁸ Годлевский Францишек (Шмидт) (ок. 1834-1863), участник молодежных органи­заций конца 50-х - начала 60-х гг.; вел агитацию среди варшавских ремесленников; один из основателей Городского комитета; редактор подпольной газеты «Побудка». Член Центрального народного комитета; в декабре 1862-январе 1863 г. отправился во Францию для закупки оружия, но был задержан французской полицией. Погиб в сражении во время восстания 1863 г.
¹⁹ Чапинский (Хмеленский, Хмелинский) Игнаций (1837 или 1839-?), студент Киевского университета; участник подпольной организации варшавской молодежи; один из организаторов Городского комитета. Член Центрального народного комитета; 5 (17) сентября возглавил Национальное правительство; в конце сентября эмигрировал.
²⁰ Анборский (Амборский) Ян Дарослав (1838-1905), член Общества польской молодежи, участник восстания 1863 г., эмигрант.
²¹ Булевский Людвик (1824-1883), член Центрального комитета Польского демократического общества в Лондоне (с 1851 г.).
²² Бобровский Стефан (1840-1863), студент Петербургского университета; организатор революционного подполья в Киеве (1861-1862); член Общества польской молодежи. В 1863 г. входил в Центральный национальный комитет и Временное Национальное правительство, был начальником Варшавы. Убит на дуэли.
²³ Вольский Казимеж (?-1863), бывший офицер русской армии; в 1859 г. служил в нойсках Д. Гарибальди. Во время восстания 1863 г. командовал повстанческим отрядом и Плоцкой губернии, попал в плен; был казнен.
²⁴ Сикорский Марек, член Общества польской молодежи; слушатель польской поенной школы в Италии.
²⁵ Араго Этьен, французский журналист и политический деятель; участник революции 1848 г.
²⁶ Ярошинский Людвик (1840-1862), варшавский подмастерье, совершивший 21 июня (3 июля) 1862 г. неудавшееся покушение на наместника Царства Польского неликого князя Константина Николаевича. Казнен.
²⁷ В Галиции австрийским властям, узнавшим о подготовке восстания, удалось убедить крестьян выступить против повстанцев. В феврале 1846 г. произошла так называемая «галицийская резня»: разграбление усадеб, убийства тех, кого принимали за агитаторов.
²⁸ Лидерс Александр Николаевич (1790-1874), граф, генерал, член Государственного совета (1862). Участник польской кампании (1830-1831), похода в Венгрию (1849) и Крымской войны (1853-1856). С ноября 1861 по июнь 1862 г. «исправлял должность» наместника Царства Польского.
²⁹ От польского czynsz - податная перепись имущества.
³⁰ Люблинская уния - соглашение, заключенное 28 июня 1569 г., об объединении Польши и Великого княжества Литовского, в результате которого возникла Речь Посполитая. Во главе единого государства стоял король, избираемый на общем сейме.
³¹ Ахматов Алексей Петрович (1817-1870), с 1836 г. служил в Кавалергардском полку, участник похода в Венгрию 1849 г. и Крымской войны. В 1860 г. назначен Харьковским военным губернатором. С 1862 по 1865 г. - обер-прокурор Священного Синода. Член Государственного совета.
³² От латинского supplicatio - общее молебствие.
³³ Блюммер Леонид Петрович (1840-1888), журналист; в 1861 г. выехал за границу, где издавал журналы «Свободное слово», «Весть», «Европеец», выходившие в Берлине, Брюсселе и Дрездене; в 1865 г. вернулся в Россию и был приговорен к каторжным работам на 10 лет, замененным ссылкой в Сибирь.
³⁴ Станислав Тхоржевский подозревался в связях с III отделением. По завещанию был владельцем архива П.В. Долгорукова, который затем продал агенту III отделения. ГА РФ. Ф. 109. Секретный архив. Oп. 1 Д. 397.
³⁵ Альбертини Николай Викентьевич (1826-1890), публицист, сотрудник «Отечественных записок», газеты «Голос»; в 1866 г. был арестован по делу «Гейдельбергской читальни».
³⁶ Достоевский Федор Михайлович (1821-1881), писатель. В 1849 г. за участие в кружке М.В. Петрашевского был приговорен к смертной казни, замененной каторгой (1850-1854) с последующей службой рядовым. В 1859 г. получил разрешение вернуться в Петербург. Вместе с братом М.М. Достоевским издавал журналы «Время» (1861-1863) и «Эпоха» (1864-1865). В библиотеке А.И. Герцена обнаружен экземпляр книги Ф.М. Достоевского «Записки из мертвого дома» с дарственной надписью: «19(7) июля 1862 г. Александру Ивановичу Герцену в знак глубочайшего уважения от автора».
³⁷ Мартьянов Петр Алексеевич (1834-1865), из крепостных графа А.Д. Гурьева; осенью 1861 г. прибыл в Лондон по торговым делам, сблизился с А.И. Герценом. В 1862 г. через «Колокол» обратился к Александру II с письмом, в котором развивал идею внесословной монархии с земским царем. В 1863 г. возвратился в Россию, был арестован и сослан на каторгу с пожизненным поселением в Сибири.
³⁸ Писемский Алексей Феофилактович (1821-1881), писатель. Выпускник математического факультета Московского университета (1844), впервые выступил в печати в 1848 г. Редактировал журнал «Библиотека для чтения» (1857-1863).
³⁹ Черкесов (Черкасов) Александр Александрович (1839-1908), владелец книжных магазинов в Петербурге и Москве; участник революционного движения; привлекался к следствию по делам Д. Каракозова и С. Нечаева.
⁴⁰ Косаткин (Касаткин) Виктор Иванович (1831-1867), член общества «Земля и Воля», активный участник революционной пропаганды 1861-1862 годов; в июне 1862 г. выехал за границу. Привлекался к следствию по делу о связях с «лондонскими пропагандистами». На требование русского правительства возвратиться на родину ответил отказом и был приговорен к изгнанию. Работал в типографии в Берне.
⁴¹ Калиновский Балтазар (1827-1884), адъюнкт-профессор Петербургского университета, преподаватель 2-го кадетского корпуса. В 1862 г. за поддержание контактов с А.И. Герценом выслан в Астраханскую губернию.
⁴² Сатин Николай Михайлович (1814-1873), выпускник Московского университета, поэт-переводчик.
⁴³ Стасов Дмитрий Васильевич (1828-1918), выпускник Училища правоведения (1847), до 1861 г. служил в Сенате. В 1858 г. организовал юридический кружок, из которого вышли многие деятели судебной реформы 1864 г. С 1866 г. занимался адвокатурой, был первым председателем Петербургского совета присяжных поверенных; выступал защитником на целом ряде политических процессов; находился под секретным надзором.
⁴⁴ Ковалевский Владимир Онуфриевич (1842-1883), близкий друг А.И. Герцена, учитель его младшей дочери Ольги; участник польского восстания 1863 г.
⁴⁵ Ветошников Павел Александрович.
⁴⁶ Лугинин Владимир Федорович (1834-1911), химик; окончил Михайловское артиллерийское училище; участник Крымской войны. В 1862 г. выехал за границу, где сблизился с А.И. Герценом, Н.П. Огаревым и М.А. Бакуниным.
⁴⁷ Бакст Владимир Игнатьевич (1835-1874), участник студенческого движения (1861), член «Земли и воли». С 1862 г. деятель «Молодой эмиграции», один из организаторов Гейдельбергской читальни и типографии в Берне. С 1863 г. перешел на положение политического эмигранта.
⁴⁸ Михайлов Михаил Илларионович (1829-1865), писатель, публицист; в 1860 г. вошел в состав редакции «Современника», возглавив отдел иностранной литературы. В 1861 г. за распространение прокламации «К молодому поколению» был приговорен к шести годам каторги и пожизненному поселению в Сибири.
⁴⁹ Миротворцев Василий Васильевич (1838-1896), магистр богословия, преподаватель Казанской духовной академии по кафедре гражданской истории.
⁵⁰ Тургенев Иван Сергеевич (1818-1883), писатель, первые работы были опубликованы в журнале «Современник». В 1838-1840 годах продолжал образование за границей, где сблизился с Н.В. Станкевичем и М.А. Бакуниным. В 1842 г. познакомился с А.И. Герценом.
⁵¹ Следственная комиссия по делам о распространении революционных воззваний и пропаганде в империи была учреждена в мае 1862 г. под председательством А.Ф. Голицына (с 1864 г. - П.П. Ланского). Комиссия имела статус самостоятельного учреждения, неподконтрольного прокурорскому надзору; подчинялась непосредственно императору; ей было предоставлено право создавать отделения для проведения дознаний на местах. Ликвидирована в мае 1871 г.
⁵² Рымаренко Сергей Степанович (ок. 1839-1870), студент Харьковского и Петербургского университетов, член ЦК «Земли и Воли», в 1862 г. был арестован.
⁵³ Гюбнер Юлий Юльевич (1841-1901), студент Петербургской Медико-хирургической академии, привлекался к следствию за участие в революционной пропаганде.
⁵⁴ Баллод Петр Давидович (1839-1918), студент Петербургского университета, организатор «карманной типографии», был сослан на каторгу.
⁵⁵ Яковлев Алексей Александрович (1844-1866), студент Петербургского университета, участник студенческого движения 1861 г. В 1862 г. был арестован за распространение прокламаций и пропаганду среди солдат; приговорен к каторжным работам.
⁵⁶ Писарев Дмитрий Иванович (1840-1868), публицист и литературный критик. В 1862 г. был арестован в связи с обнаружением антиправительственной статьи его сочинения в подпольной типографии П. Баллода. Отбывал заключение в Петропавловской крепости, освобожден в 1866 г.
⁵⁷ Марков Илья, петербургский купец, владелец типографии, был связан с революционными кругами.
⁵⁸ Серно-Соловьевич Николай Александрович (1834-1866), член ЦК «Земли и Воли», арестован в 1862 г. по делу о связи с «лондонскими пропагандистами». В 1865 г. выслан на поселение в Сибирь.
⁵⁹ Чернышевский Николай Гаврилович (1828-1889), писатель и публицист, революционный демократ.
⁶⁰ Петровский Николай Федорович.
⁶¹ Набалдин (Налбандян) Михаил Лазаревич (1829-1866), писатель, революционер-демократ; выпускник медицинского факультета Московского университета. Во время поездки за границу (1860-1862) сблизился с А.И. Герценом, Н.П. Огаревым и М. А. Бакуниным. По возвращении в Россию был арестован.
⁶² Шибаев Иван Иванович.
⁶³ Владимиров Николай Михайлович.
⁶⁴ Белозерский Александр Михайлович.
⁶⁵ Кельсиев Иван Иванович (1841-1864), брат В.И. Кельсиева. Студент Московского университета, участник студенческого движения 1861 г.; член общества «Земля и Воля». В 1862 г. был арестован по делу о связях с «лондонскими пропагандистами», бежал за границу.
⁶⁶ Еллинский Семен Федорович (1836-?), поручик лейб-гвардии Саперного батальона; после окончания Инженерной академии служил в Петербурге принимал участие в пропагандистской деятельности революционных кружков.
⁶⁷ Энгель, штабс-капитан лейб-гвардии Саперного батальона, уволен со службы за «бездействие и недонесение о пособничестве» при аресте А.А. Яковлева.
⁶⁸ Григорьев Николай Александрович, подпоручик Измайловского полка; осужден за революционную пропаганду среди солдат.
⁶⁹ Трувелер Владимир Васильевич, юнкер 24-го флотского экипажа фрегата «Олег»; арестован за распространение лондонских изданий.
⁷⁰ Дьяконов Владимир Александрович (1841-1887), гардемарин 8-го флотского экипажа; арестован за распространение лондонских изданий.
⁷¹ Жуковский Николай привлекался к следствию по делу о «карманной типографии» П.Д. Баллода; бежал в Лондон.
⁷² Оренбургский жандармский штаб-офицер Колычев в отчете от 1 мая 1862 г. сообщал: «Уфимский судебный следователь Рязанцев и чиновник канцелярии губернатора Ильин, бывшие недавно воспитанниками Казанского университета и обнаружившие во многих мелочах свои крайние мнения, на днях сделали на свой счет вечер, на который пригласили прислугу разных домов: горничных, лакеев и других подобных лиц, а также тех немногих здесь молодых людей, которые разделяют их образ мыслей. После этого вечера Рязанцев и Ильин рассказывали, что сделали опыт в виде опыта прекращения неестественной в обществе классификации званий и сближения всех классов народа. Есть слух, что это толковали они и гостям своим» (ГА РФ. Ф. 95. Oп 1. Д. 43. Л. 22).
⁷³ Николай Циолковский «обвиняется молвою в чтении в дер. Троицкой какого-то указа, как говорят крестьяне, о свободе исповедания всякой веры, последствием чего было, как утверждают, что сбитые с толку раскольники объявили о своем желании отлучиться от прихода». В сентябре 1863 г. поступило новое сообщение о том, что Циолковский «продолжает прежнюю систему действий относительно крестьян, старается приобресть популярность и их симпатию недобродетельным способом и ... самовластничает в уезде» (ГА РФ. Ф. 109. 1 экспедиция. 1862 год. Д. 230. Ч. 148. Л. 12-12 об.).
⁷⁴ Авдеев Михаил Васильевич, член оренбургского губернского присутствия по крестьянским делам, куда был рекомендован саратовским губернатором Е.И. Барановским. Лицо, «предосудительное в политическом отношении», высказывал «мнения, противные интересам» помещиков. Подозревался в распространении в Уфе прокламации «Великорус». В 1862 г. был арестован в связи с перехваченными письмами о предполагавшемся побеге М.И. Михайлова и выслан в Пензу.
⁷⁵ Барановский Егор Иванович, саратовский губернатор.
⁷⁶ Шелгунов Николай Васильевич (1824-1891), публицист, сотрудник журналов «Современник», «Русское слово», «Дело»; автор прокламаций «К молодому поколению» и «К солдатам».
⁷⁷ Стронин Александр Иванович.
⁷⁸ Лялин Пимен Петрович в 1862 г. был арестован в связи с делом о «сношениях с лондонскими пропагандистами».
⁷⁹ Чубинский Павел Платонович (1839-1884), студент Петербургского университета, участник студенческого движения 60-х годов; впоследствии этнограф.
⁸⁰ Траверсе Николай Александрович (1829-1864), маркиз, чиновник особых поручений в ведомстве государственного контроля; в 1862 г. привлекался к следствию по делу о «сношениях с лондонскими пропагандистами».
⁸¹ Лауниц Василий Федорович, фон дер (1802-1864), генерал от кавалерии, генерал-адъютант; начальник Отдельного корпуса внутренней стражи (с 1857 г.).
⁸² Братья Орфано входили в революционный кружок преподавателя 2-го кадетского корпуса П.А. Спиридова; в 1866 г. привлекались к следствию по делу Д. Каракозова.
⁸³ Карл XV, король Швеции.
⁸⁴ Лангеншельд Карл Фабианович, барон, член финляндского Сената.
⁸⁵ Густав III и Густав IV Адольф, короли Швеции в 1771-1792 и 1792-1809 гг.
⁸⁶ Катков Михаил Никифорович (1818-1887), публицист консервативного направления; редактор-издатель «Московских ведомостей» (1850-1855, 1863-1887) и «Русского вестника» (1856-1887).
⁸⁷ Леонтьев Павел Михайлович (1822-1874), профессор Московского университета; ближайший сотрудник М.Н. Каткова и соредактор «Московских ведомостей».

<< Назад   Вперёд>>